Галина Мягкова

МАЛЕНЬКИЕ СИМФОНИИ В ПРОЗЕ.

 

ЖЕНЩИНА – САД.

 

 

 

 

Вступление.

 

Снег сошел как-то внезапно, сразу. Может быть потому, что была ранняя Пасха. Но ветер, между тем, был прохладный или даже холодный.

Собака , ощенившаяся в январе в лесу, среди снегов, превратилась уже в ходячий скелет. Четверых щенят выкормили сердобольные русские женщины, а теперь дошла очередь и до нее, до собаки. Снега по-видимому,

Охлаждают женские сердца, нужно много есть и тепло одеваться, чтобы не потерять женского здоровья. Но как только затеплится под солнечным лучиком земля, сразу хочется кого-нибудь любить : себя, детей, животных, мужчин. Но себя – лучше всего. Смотреть на себя в зеркало, красить губы, мазать хорошим кремом уставшую от морозов и холодов, кожу и смотреть как она распрямляется под его воздействием, как исчезают мимические морщинки и загораются глаза.

Вот она – Я, зачем-то живу, дышу, люблю, слушаю музыку, которая внутри меня, целую ребенка и спрашиваю себя : что же такое – Я?

Я – женщина, с бедрами и грудью, с голосом и улыбкой – для чего ?

Для любви себя в себе самой. Для того, чтобы слышать музыку внутри себя,

дышать полной грудью и произносить слова высоким, сочным и подвласт-

ным мне голосом. Мой голос – это инструмент для игры, как ноги – инстру-

мент для танцев под музыку, которая звучит во мне. Музыка души, души,

освещенной солнцем или луной. Ноктюрны, спящие во мне, постепенно

просыпаются и требуют чувственной ласки. Люби нас – говорят они –

как только первый скромный лучик вездесущего солнца божественно касается моего лица. И я тоже просыпаюсь. Я – женщина. Сад моей

замерзшей в снегах души тоже просыпается и постепенно на его ветвях появ-

ляются почки нового зарождающегося чувства, которое со временем даст зе-

леные ростки для творчества. Творчества жизни.

Это для тебя, жизнь – я живу, дышу, люблю. Слушаю музыку вну-

три меня самой, улыбаюсь, пою и танцую. И сад моей души распускается под лучами вездесущего солнца, которые божественно касаясь моего лица,

одухотворяют его, и мой взгляд становится непредсказуемым, как у Джо –

конды. Я смотрю в мир. Мир, который вокруг из своего мира, скрытого от

глаз, жаждущих сорвать плоды моего сада.

Мой сад цветет только тогда, когда божественный луч солнца касается моего лица. Смотрите и наслаждайтесь, оживляйте сады ваших сердец, делитесь его плодами с райскими птицами. И внезапно, одна из них пролетая мимо, задержится может быть на одну минуту, на вашем неухоженном балконе и цветы, которые вы сажаете там каждый год, вдруг все расцветут разом и их благоухание даже разбудит ваших надоедливых соседей и они тоже, наконец, почувствуют некий удивительный, тонкий, незнакомый ранее аромат. Аромат другой, неизвестной им жизни.

 

 

 

 

СИМФОНИЯ ДОЖДЯ. ДРОЖЬ.

 

 

Мокрые листья, утомленные каплями дождя, судорожно дрожали. Деревья шумели и ухали, словно совы в древних славянских сказках. Но никого не было видно: не птиц, не зверей, не насекомых.

Все было поглощено недавно прошедшим обильным дождем. Земля напиталась его соками, щедрыми и теплыми. Частые испарения поднимались над землей и улетали высоко, в кроны деревьев, окутывая их серо-молочной дымкой. Воздух был влажен и тягуч. Травы уже стали расправляться, слегка поднимая свои зеленые головы кверху, к небу. Небо напоило, небо и согреет.

Небо и воодушевит. Но свинцовые облака пока не обещали ни солнца, ни синей глубины. Все будто затаилось. Замерло в ожидании перемен. Легкий ветерок шевелит листьями, и они, мокрые и блестящие, трепещут от его прикосновения как то нервозно и прерывисто, слегка избавляясь от плохо зацепившихся капель дождя. Капли летят вниз, молниеносно распыляясь на лету и обрызгивая вас внезапно высвободившейся агрессии стихии воды. Холодные капли сыплются за шиворот, принося некоторые неудобства и отвлекая от редких мыслей, которые приходят современному человеку в его компъютеризированную голову, когда он не читает детективов и не разгадывает кроссворды. А голова, плотно сидящая пока на плечах, иногда размышляет. Пока – это тогда, когда она трезва, а трезва она не всегда. Чтобы мыслей меньше было в голове, ее одурманивают, отвлекают. Отдохни, голова, расслабься, не думай о том, где ты живешь и зачем, хорошо или плохо. Ведь так легко без мыслей жить: есть, пить, спать, срать… Хорошо получилось, в рифму. А знаете ли какие есть рифмы в современном русском языке? Не любовь – морковь, нет. Невероятное развитие получила ненормативная лексика в советское время. Жизнь была мерзкая и язык откликнулся очень живо. А девяностые годы подтолкнули. Ельцин – охуельцин. Это надпись на заборе. И никаким дождем ее не смоешь. А между тем, листья расправились и перестали дрожать. Тишина и спокойствие налетели так же внезапно, как иногда ветер налетает, вдруг, как у Тарковского. А главная героиня – медленно поворачивает голову и долго смотрит в камеру – вот я какая, светловолосая, задумчивая и опьяненная природой. А эта природа рядом – бушует, гремит, волнуется. И вас – волнует и будоражит. А сейчас все поменялось местами: в природе тишина, а у людей – внутреннее беспокойство, дрожь. И руки дрожат, и голос. И всем надо расслабиться, чтобы снять эту дрожь. И мысли тоже могут дрожать. От

страха. От неведения. От забот. Дрожать прерывисто, дискретно. Точка-тире, точка-тире. Начало мысли- до дождя, а окончание- после. О чем же думается до дождя ? Способна ли жизнь состояться в условиях дискретности ? Закончилась война, пришел мир, умер Сталин, родилась надежда, подоспел Афганистан, ложь не умерла, а видоизменилась, запахло свободой, а запах тот оказался с душком. Цена свободы отразилась в ненормативной лексике.

Жизнь – игра, где режиссер Бог. Игра в рулетку, или в преферанс ?

Мысли, мысли, словно черви ползут и ползут. Нет, скорее прогрызают себе маленький узкий коридор, где можно было бы проползти внутри головы. А за счет чего же они находят себе нужное по объему пространство ? За счет мозга. Так значит, чем меньше мозга, тем больше мыслей ? У кого- то уже встречался подобный диагноз. В условиях дискретности жизни, дискретна ли ложь ? Когда то была ложь на длинных ногах, а сейчас ? Еще нашлась одна рифма: дрожь – ложь. Какая дрожь – какая ложь! И наоборот, какая ложь – какая дрожь !

Дрожать – содрогаться – судороги. Начало – кульминация – развязка. Сначала почувствовать внутренний дискомфорт, потом, осмыслив положение, испытать ужас, который может привести к частичной потере двигательной способности. Бегут, бегут мысли от трупов мертвых в несъедобных детективах к трупам живых в дискретной реальности. Одна капля дождя упала за шиворот и потекла по спине, как капля крови, впитываясь в кожу и размазываясь по одежде, отчего та ( одежда ) становится набухшей и сырой. И хочется увидеть, что же там на спине делается, как это выглядит, ведь любопытно же, потому что неведомо. А вдруг это нечто причинит боль, которой не ждешь? И пробегает предательская дрожь. Страшно. Когда стреляют в спину, тоже хочется оглянуться и посмотреть. Может быть – это наша национальная черта, сформировавшаяся за столько лет – боязнь того, кто за спиной. Пассионарий всегда впереди, ему стреляют в лицо, он все равно идет вперед, а за его спиной – кто ? Кто хочет использовать смелость одного в своих коллективных целях ? Дрожь пробегает по спине от одной мысли об этом. Она ползет между лопатками сверху вниз, как капля крови, впитываясь в кожу, отчего кожа краснеет и покрывается мурашками. И это только от одной мысли – кто за спиной .

Никто еще не упирается штыком или дулом автомата, а мурашки уже успевают покрыть вспотевшую спину, как полевые ромашки вспаханную землю. Почему же мы ждем, что дуло автомата должно упереться в спину ? И чей это автомат ? Моджахеда, террориста или своего ? В таком случае, кто свой, кто чужой ? Нам нечего было терять, кроме своих цепей. Нам, нищим советским гражданам, а тем, кто был у власти, работал в обкомах и райкомах, толкался у кормушки – всегда было, что терять. И долгожданная приватизация пришла вовремя. У них тоже бежали мурашки по спинам от страха, что не успеют, что опоздают. Но кто успел, оказался в нужное время в нужном месте – не опоздал. Не спи – замерзнешь И газ отключат, и воды горячей не будет, и дети будут рождаться только для пушечного мяса.

И руки будут дрожать, и просыпаться будете в холодном поту, и ничего не изменится вокруг. И солнце будет светить, и дождь будет смывать каждодневную грязь, и на некоторое время будет казаться, что воздух наполняется озоном. Листья расправятся и станут светло-зелеными, и будут трепетать на ваших глазах каким-то чудным, ранее не ведомым вам, трепетом. Земля набухнет от воды, и маленькие мышки выйдут из многочисленных спрятанных от человеческих глаз норок, на поверхность вдохнуть терпкий запах влажной земли и душистых северных цветов.

 

 

 

 

 

СИМФОНИЯ СНЕГА. МЫСЛЬ.

 

 

Снежные облака собирались уже с самого утра. Кучковались и куксились. Того и гляди, снег пойдет. Вокруг от лежащего уже снега было

светлым-светло. И чисто-чисто, как на дореволюционных открытках. Было

ощущение, что тучи ждут чьей-то команды, чтобы снег, наконец-то , выра-

зил собой чью-то могучую мысль, дал бы ей возможность материализовать-

ся. В хлопьях, снежинках или горошинах града. Поэтому тучи группирова-

лись, как люди на митингах. И ждали только властного приказа: вперед !

Хотели бы вы оказаться на месте этих туч, чтобы вами командовали, как

солдатами во имя своих лидерских целей? И не спрашивайте зачем и куда:

вперед ! и все. Снежинками, градом или хлопьями.

Небо громоздится тучами, которые сбиваются в стаи, как без-

домные собаки или бомжи. И наступают на подлую жизнь, которая загоняет

нас, как свиней, в бараки или лачуги. Живите и тяготитесь этой жизнью,

большего вам не дано. И тучи темнеют и набухают. Снегом, градом или не-

навистью. И чтобц не произошло кровопролития, идет спасительный снег.

Он падает снежинками или хлопьями, или горохом. А еще бывают мелкие крапинки – пуантели. Но это не всегда и не у всех. Пуантели тоже рождают-

ся на небесах и медленно-медленно опускаются на землю. Нельзя жить, все время ожидая града или урагана. Чудесные маленькие крапинки оседают на землю и будто приклеиваются, составляя собой белый-белый, пушистый зимний русский ковер. А вокруг стоит морозный свежий воздух и не дает

пуантелям отклеиться от земли раньше времени. Того времени, какое будет

предназначаться только для этого зимнего пейзажа. И вдруг, в одно мгновение, как в калейдоскопе, пуантели исчезнут, как будто их и не было.

Нет, они не растаяли, не испарились, а превратились в иную субстанцию.

Субстанцию мысли. Легкой и неуловимой. Рожденная мысль воплощается

В кроткую пушистую снежинку, которая подгоняемая ветром, летит все

быстрей и быстрей к земле. < Я прилетела >, - говорит она.< Ловите меня,

только осторожно. Я могу растаять на ладони. Ловите меня своим дыхани-

ем, и тогда оно станет легким и согреет замерзшую птицу, или оживит за-

бытую мелодию любви.> Любовь и зима. Свидания на морозе и летучие мысли вокруг, которые кружатся белыми пушистыми снежинками, падаю-

щими с небес. Щеки горят от послевкусия, оставшегося от поцелуя на мо-

розе, и ресницы становятся белыми и похожими на лебяжий пух. Снег мно-

голик и многообразен. Он вибрирует на ветру, превращаясь в вихрь или

замерзает от влажного воздуха, покрываясь коркой, о которую можно по-

резать руку, и кровь обагрит белоснежную поверхность земли пятнами,

напоминающими раздавленную вишню или постепенно накапливается до

размеров сугроба, в котором можно обнаружить спящую здоровую собаку

лайку. Она расположилась в снегу на ночлег, как медведь в берлоге, ей

тепло и уютно. Говорят, что натуральные породистые хаски не оставляют

даже следов своего ночлега в снегу. Какая верная мысль приводит собаку

в ее природный зимний дворец? Какой гуру научил ее слушать свой вну-

трений голос ? Слушать и слышать. Летящая снежинка падает на мокрый

черный собачий нос, и она ( собака ) с благодарностью слизывает ее и

улыбается. Недалеко о того места, где спала в снегу собака, рос замерзший

куст. Жив ли он или уже окончательно замерз было неизвестно до того

момента , пока не выпал спасительный снег и накрыл белой шубкой зачах-

нувшее деревце. Оно отогрелось и выпрямилось. Его веточки даже стали

источать живой терпкий запах. Заварив в кипятке ожившие зимние черенки,

можно пить этот отвар, как чай, душистый и имеющий яркий терракотовый

цвет. Именно зимой деревья наполняются каким-то сочным питательным

ароматом. Кора набирает под снегом амброзию и впитывает ее для весеннего расцвета. Птицы, ожившие и повеселевшие, мелькают неуловимыми разно-

цветными комочками и щебечут. И зимой все живое – живет. Как поцелуй

на морозе, так и жизнь в снегах имеет место быть. Наивные невесты, начи-

тавшиеся Чехова, катаются с горок на санках. И почти уже заиндевелое ухо

отогревается от жаркого дыхания кавалера, страстно шепчущего: < Я люб-

лю вас, Оленька. Я люблю вас, Варенька.> Из влажного податливого сне-

га лепятся снеговики с морковками вместо носа и глазами из ягод, сохранив-

шихся от летнего урожая. Очень часто эти снеговики подмораживаются и

довольно долго держатся. Морковный нос стекленеет и звенит от прико-

сновения, как ксилофон, издавая холодный пронзительный звук среди

белого безмолвия. Может быть, он тоже говорит:< Я люблю вас, Оленька.

Я люблю вас, Варенька.> И зимний еловый и сосновый лес шумит про-

мерзшими ветвями в унисон, будто поддерживая в вас именно эту вне-

запно мелькнувшую мысль. И вы идете по утрамбованному лыжниками

снегу и думаете про себя: < Сколько же нужно потратить энергии и ин-

теллекта тому народу, который создал в снегах многовековую цивилизацию,

которая не замерзла, не испарилась, не съежилась, а только затаилась на

время, чтобы потом снова расцвести.> И шумит зимний лес промерзшими ветвями: < Я люблю вас, Оленька. Я люблю вас, Варенька > …

 

СИМФОНИЯ ЛУНЫ. ТАЙНА.

 

 

 

Вечерний ветерок, еще не разгулявшийся по-настоящему, постепенно подгоняет осенние сумерки. Они послушно ложатся синим ковром на крыши домов и обволакивают их. На улицах становится совсем

темно, так как хорошо освещается только центр города, и даже многие сооружения специально подсвечиваются, чтобы привлечь к ним внимание туристов. Ведь москвичи давно уже не смотрят на свой город. Отвыкли,

потому что живут в спальных страшенных районах, не обремененных

стильной архитектурой:: в Перове, Плющеве, Бирюлеве, Митине. Несть

им числа. Не на севере, не на юге, не на западе, не на востоке. И очень

даже хорошо, что черные сумерки, наконец-то, накрыли еще не засыпающий, но уже утомленный город. От мерцающих огней из окон, подъездов и жалких

городских светильников кажется, что район сказочный, как невидимый град

Китеж, оживает в вечерних сумерках. Но это редкое явление происходит

далеко не всегда и только в лунные ночи. Луна, конечно, как хороший ма-

тематик, появляется на небе всегда в определенное время. Ведь известно же,

что в лунном календаре и в женском – 28 дней. Луна бывает такой же раз-

ноцветной, как и огоньки, порождаемые немногочисленными фонарями в отдаленных районах. Круглоликой, кособокой, яркой, глазастой, тусклой,

холодной, красногрудой, белоокой, выпуклой, плоской, вульгарной, злой,

любящей, завистливой, как женщина. И кто ее знает – отчего. А без луны

то не проживешь ! Ночь без луны, что жизнь без любви. Луна может петь

серенады, романсы, арии, фольклорные песни, песни эротические призывные

и похабные грубые. Иногда у нее дрожит голос, иногда голос ее прерывается,

стекленеет и попсовеет. А когда она ( луна ) расцветает, то льются серенады

в сопровождении соловьев, этих ночных миннезингеров. Холодная белая луна, вся окутанная как песцовой шубой, туманом, плывет по небу, словно

на салазках, запряженных тяжеловесными тучами. Конечно, ей не хочется петь < Каста дива >. Но если она повеселеет и разрумянится, то сойдет и за

< Донну мобиле >. Луна, как долгожданная любовница, является наградой

за ожидание, за тоску и надежду. Она всегда приходит, но не ко всем. Мно-

гие спят в лунные ночи, будучи беспробудно пьяными. А к желанной лю-

бовнице не придешь небритым или дурнопахнущим. Не произойдет долгожданного гармонического соединения душ и сердец. Луна не терпит

двуличия и лукавства. Она – сама гармония. Царственная и безупречная,

как песня Орфея. Она – Эвридика. Чтобы ее любить, нужно вернуться из

ада живым. Ад человеческой души бывает нестерпим и непредсказуем.

Он также нам неведом, как и тот, что уготован Богом. Луна – предвестница

Неизвестности, пытается приоткрыть нам самих себя.

Сумерки, укрывшие город, ничего не могут скрыть от луны.

Несколько дней подряд она наблюдает за нами и запоминает все, что видела

или подглядела, тщательно скрываемое. Страхи, ненависть, прелюбодейство,

нетерпимость - все эти события происходят почему-то по ночам. Что хочет

скрыть человек от самого себя под покровом ночи, устремляется наружу, хо-

чет вырваться из клетки запретов – ночью можно. Борется неустойчивая душа, пытаясь покрепче запереть клетку, но у нее не хватает сил. Совсем

изголодалась она по чистоте, любви и верности. Кто-то наливает ей фран-

цузского вина – подкрепись, душа, кто-то текилы или водки – не спастись-

онемеют руки, поседеет голова, станут тусклыми глаза – не хватит сил

сдерживать напор вурдалаков. Одурманенное сознание вдыхает запах цветов

зла. Они прилипчивы и терпки, как жженый сахар в нищем детстве. И кажет-

ся, будто ничего вкуснее и нет. Ни сладких ягод малины и ежевики, ни горь-

ких ягод калины, ни кислых ягод брусники, ни сочных ягод черники, ни

хрустящих ягод голубики и смородины. Их надо только поискать. Измож-

денной душе и времени не дают придти в себя, подумать и встряхнуться –

нельзя давать ей почувствовать, что можно плавать в чистой воде, питаться

растительной пищей, ценить красоту, сотворенную Богом и мир, в котором

мы живем. Душа, вдохни запах клевера или душицы, подставь ладонь ба-

бочке или стрекозе, протяни руку белке и подними глаза к небу: там летают

не только самолеты, но и птицы, которые щебечут по утрам, рано-рано, ког-

да луна уже покинула небосклон и уступила место другому яростному све-

тилу. Все эти тайные явления не ведомы душе спящей на провалившемся диване или наоборот, на широкой прекрасной кровати, привыкшей утопать

в подушках благоустроенности , душе умиротворенной и неразборчивой.

Что же это за неведомая тайна, уводящая хрупкие человечес-

кие души сквозь тернии к звездам ? Бесконечно-влекущая и искушающая ?

< С кем, ты, душа? > - спрашивает она ( тайна ) при рождении и при закате жизни человека. С кем ты останешься, где найдешь пристанище, кто возьмет

тебя крепко за руку и поведет за собой вдаль? В вечность или в неизвест-

ность? Не хочется просыпаться, конечно, отрывать голову от мягкой подушки, открывать глаза, привыкшие к повседневности, к французскому

вину или < Массандре >, к текиле или коньяку. Хочется жить нетревожен-

ным, умиротворенным и не менять своих привычек. Ходить в бассейн,

играть в теннис, сидеть за компъютером. Ведь счастье – это благополучие,

а не дерзость. Бродит неприкаянная душа, спотыкаясь в темноте и все-таки

надеется, что не упадет, ей по крайней мере, помогут подняться, найти вы-

ход из лабиринта, войти узкими вратами в вечность. У кого же есть такие силы, способные не дать душе сорваться в бездну бесчеловечности?

Что же это за тайна, всеобъемлющая и непознаваемая, приходит в белых

одеждах и зовет за собой? Лети, душа, омывайся дождем, очищайся сне-

гом, отбивайся от темноты, лети к свету, к духовному возрождению, пре-

одолевай оцепенение и неверие. Ты жива, сильна и способна противостоять вурдалакам. Не жертвуй собой ради них. ТЫ БЕССЕРТНА!

 

 

2004 г.