Пригоршня риса, луковица, пара картофелин, несколько лавровых листочков, немного соли, немного

растительного масла, вода и – В. Т. сварит себе суп. В данном случае более уместна уменьшительная форма –

супчик. Потому что «супчик» – давно уже – в маленькую кастрюльку. В. Т. – живёт один.

Когда-то… «Где наша большая кастрюля?» «Большая или самая большая?» «Самая большая!»

Большая посуда – для большого счастья. Маленькая – для воспоминаний о нём.

Воспоминания были своеобразной медалью «Ветерану жизни», но одна сторона согревала, другая – терзала, и всё

это – практически одновременно.

В то время, которое уже стало «приданым» памяти, день рождения одного из членов семьи был особенным днём, для

всех, он был большим и чудесным праздником. Теперь же «самый тёплый праздник года» стал звенящей тишиной в

квартире, звуком чайной ложки, бьющейся о края твоей огромной чашки, уже надбитой, но всё ещё с надписью

«Папа». Он стал привычкой подолгу стоять у окна и рассматривать нечастых прохожих. Он стал диалогами

персонажей художественных фильмов, которые ты слышишь по ночам сквозь сон – бессонницу – от полуночи и до

самого утра, ведь по-другому тебе уже не удаётся уснуть, потому что тишина настораживает, она давно уже стала

твоим то ли надзирателем, то ли мучителем и спать – не даёт.

Сегодня В. Т. исполнилось семьдесят. Он подумал о том, что в кипящую воду опускаются не только зёрнышки риса

или нарезанный неровными дольками картофель. Вместе с ингредиентами в воду незаметно просачивается и время.

Секунда, две, три… Минута… Час. Последними в воду опустятся лавровые листья. Словно поминальные венки.

Но ведь с этим временем куда-то уходит и одиночество? В. Т. очень хотелось в это верить. К слову, одиночество

уходило очень и очень медленно, будто оно было невероятно вязким и даже почти застывшим. Совсем не таким, как

вода или суп. Одно было точно, и это обнадёживало, – однажды оно всё-таки уйдёт. Ведь так?

Куда уходят души одиноких, недолюбленных?.. Куда уходят души?

С последним брошенным в уже готовый суп лавровым листком внезапно оборвались и мысли В. Т. И мысли, и –

жизнь, и – казавшееся бесконечным одиночество. В. Т. – умер.

 

– Где наша большая кастрюля?! – Донёсся до слуха В. Т. звонкий детский голос, очень знакомый голос… – Папа!

«Но – как?» – недоумевал он.

– Ну, папа! Мы же будем варить суп! Где наша большая кастрюля?!

Перед В. Т., только вновь молодым, как «дцать» лет назад, стояли его сын и дочь, только не взрослые, а вернувшие

себе детство. Всё вдруг стало, как прежде, как в ЖИЗНИ, жизни – до «супчика из маленькой кастрюльки».

В минуты размышлений о том, что будет ПОСЛЕ, В. Т. часто представлял себе возвращение в прошлое, в один из

таких периодов жизни, который бы он точно мог назвать счастливым. Даже если это «счастливое прошлое» было

просто «последним сном».

«Супчик» В. Т. так и остался нетронутым. Потому что в «свой самый главный день» В. Т. – ел суп, из большой

кастрюли.