Что хочет автор. Литературные конкурсы

Автор:	Александр Паршин
Тема:	Заседание №21 от 08.11.19 года 2-й поединок 1-го тура Открытого Чемпионата Английского Клуба	Ответить

   Закончился 2-й поединок 1-го тура Открытого Чемпионата Английского клуба. Он проходил между рассказами «Без медали за спасение пятнадцатого» - автор Светлана Ливоки и «Квазимодо» - автор Алексей Тверской.
   Со счётом 11:7 победу одержал рассказ «Квазимодо».
   Поздравляем Алексея Тверского с победой!

   ПЕРЕХОДИМ К ДИСКУССИИ С УЧАСТНИКАМИ ПОЕДИНКА

   Одновременно начинается 3-й поединок 2-го тура Открытого Чемпионата Английского клуба.
   Так что можно и участвовать в дискуссии с авторами на 2-ом поединке и писать рецензии на 3-й поединок.



   Без медали за спасение пятнадцатого
   Светлана Ливоки

   Однажды погожим июньским днём - первым после двух недель прохлады и дождей летним днём мы с мужем приехали в Серебряный бор на дачу своих лучших друзей Бориса и Наташи.
   Погода стояла замечательная, и мы решили устроить пикник на траве прямо на берегу водоёма, находившегося рядом, в десяти шагах от калитки их дачи. Расстелили принесённые с собою пледы. Клеёнка, принесённая Наташей из дома и посланная на траве, изображала скатерть. На импровизированный стол были выставлены пара бутылок с шампанским, пластмассовые стаканчики и приборы, разложены закуски. Мы выпили за встречу и принялись болтать о том и о сём.
   Неожиданно мне захотелось искупаться. Поддержать меня в моём порыве желающих не нашлось. Более того, муж всячески пытался отговорить меня от заплыва:
   - Послушай, вода ещё не достаточно прогрелась. Может, не стоит экспериментировать после шампанского?
   Но лучше бы он этого не говорил, тем более не упоминал бы мне о шампанском после вчерашнего выяснения наших отношений дома с обсуждением его участившихся задержек с работы по разным торжественным поводам!
   Внутри меня мгновенно созрел протест, и я вспыхнула от негодования:
   - Юра, что ты мне всегда диктуешь, что мне делать, а что нет!? Если я захотела искупаться, значит, я, по-твоему, напилась.., от бокала что ли?

   И через минуту я, слегка разогретая от вина, уже входила в воду. До температуры воды мне в таком состоянии не было дела, и я поплыла.
   Плаваю я плохо, как говорится, по-собачьи, но проплыть могу достаточно долго. В этом местечке Серебряного бора на одном из его участков протекавшая река образовывала почти круглую заводь, похожую на озеро. Вот я и доплыла своим собачьим стилем где-то до её середины. Силы мои были на исходе, я чувствовала, что надо возвращаться, однако, оглянувшись назад, вернее развернувшись в воде градусов на девяносто, я увидела, что брошенная мною троица удобно возлежит на берегу и над чем-то весело хохочет. Из воды мне казалось, что эта троица совершенно забыла обо мне. Они смотрели друг на друга и даже Юра ни разу за эти минуты не взглянул в сторону водоёма, где я в данный момент барахталась.
   Слыша смех, я решила, что смеются надо мной:
   «Ладно, эти двое, но Юрка, он же знает, что из меня пловец никакой, он должен был не сводить с меня глаз, или, хотя бы немного волноваться, а не ржать громче всех!».
   И я обиделась а, находясь в состоянии лёгкого аффекта, решила:
   «Нет, не хочу к ним назад, поплыву к другому берегу, тем более что он, даже ближе!»
   Развернувшись в воде снова, я упрямо поплыла вперед. Так случилось, что это сиюминутное решение и мгновенный старт сослужили мне плохую службу: я не знала тогда, что это, небольшое, на первый взгляд, расстояние, было не так просто одолеть даже опытному пловцу из-за довольно быстрого течения реки, приобретавшего наибольшее ускорение именно за пару метров от злополучного берега. Как только я попала в этот гигантский ручей, выглядевший приграничной полосой, но нёсшийся с бешеной скоростью, меня тут же поволокло: неведомая сила сначала отбросила прочь от берега, а потом, когда я нахлебалась воды, стала увлекать меня на дно.
   Я почти не помню, как тонула, - помню только отвратительное ощущение вкуса речной воды, заливавшейся, казалось, во все отверстия моего человеческого тела. Ещё припоминаю, ощущение раздувшегося от воды живота, даже уже не живота, а гигантского аквариума, под тяжестью которого, я быстро шла на дно. Перед тем, как окончательно отключиться и провалиться в небытие, я ещё успела почувствовать себя поплавком на леске удочки, на крючок которой попалась крупная рыба, меня, как эту рыболовную снасть эта речная хищница, пытаясь избавиться от крючка буквально задёргала. И всё - больше ничего не помню.

   Очнулась я, лёжа на берегу. Первое, что я увидела – чьё-то мокрое лицо, нависшее прямо над моей физиономией. Лицо, как выяснилось, было Юрино, а я ведь сразу не узнала его из-за искажавшей его гримасы сильнейшего напряжения, смешанного с отчаянием.
   - Слава богу, - сказал он с глубоким выдохом облегчения, видя, что я открыла глаза и смотрю на него. – А я уж, сдаваться начал, думал - не откачаю!
   На секунду мне показалось, что муж прослезился от радости. Но так ли это было в действительности, было трудно сказать: пот катился градом по его покрасневшему лицу. Всё-таки не шутка, - спасать утопленницу, вытаскивать её из воды, а потом несколько долгих минут качать грудную клетку и делать искусственное дыхание!

   Все эти подробности я узнала от счастливого супруга чуть позже после своего возвращения на свет Божий, когда он целовал и шептал мне на ухо ласковые слова. А вокруг нас стояли люди, которых привлекло появление спасателей, вызванных нашими друзьями. Профессионалы опоздали минут на пятнадцать, они прибыли, когда я уже спасённая лежала на берегу.

   Целую неделю после этого события я лежала дома в постели, кашляя. Мне было трудно дышать, так как мои лёгкие и бронхи продолжали очищаться от речной воды. Среди наших знакомых только и разговоров было, что о моём неудачном утоплении или, наоборот, удачном спасении. И мой муж, вполне заслуженно был признан героем.
   Конечно же, несколько раз звонили очевидцы этого события Борька с Наташей и интересовались моим самочувствием. Они делились неизвестными мне подробностями, оставшимися за кадром происшествия с моим участием в Серебряном бору, и то, что мы с Юрой назвали роковой случайностью, наши друзья толковали иначе, видя некую мистику и Божий промысел в том, что произошло.
   По их рассказам, как только моя голова начала дёргаться над водой вверх и вниз (в тот момент, когда я чувствовала себя поплавком), безоблачный и солнечный небосвод за какое-то мгновение почернел и затянулся набежавшими неизвестно откуда тяжёлыми тучами. Как стрелы из десятков гигантских луков прилетели быстрые молнии и прошили страшные облака насквозь. Прогремел гром и раздался мой захлебывавшийся вопль «помогите!» (я абсолютно не помню, что звала на помощь). Когда я крикнула ещё раз, с небес на землю пролился ливень. Он не просто пролился, он обрушился лавиной, шёл стеной, от этого вокруг стало совсем темно, страшно и тихо, если не считать звуков лившейся с неба воды. Крики мои больше не достигали берега, да и не видно было ни зги.
   Мой любимый муж бросился мне на помощь сразу же, как только заметил, что я превратилась в рыболовную снасть. Он рванул в воду, не раздеваясь, перед этим он только ботинки успел скинуть. Плавал он отлично и в считанные минуты достиг места моего утопления. К тому времени голова моя уже скрылась под водой. По рассказам Юры я “страшно красиво” шла ко дну: разметав веером свои длинные волосы и совершая инстинктивные хватательные движения руками, я как будто бы желала кого-нибудь крепко обнять и уволочь с собой в омут. К такой обворожительной русалке Юра боялся подплыть, но, будучи опытным пловцом, в доли секунды решил спасать утопленницу, избегая всяческого контакта с телом. Он нырял, подплывал ближе и в воде, сжав кулаки, наносил удары. Выталкивая на поверхность моё бездыханное тело, он направлял его в сторону берега. Вот, отчего я чувствовала себя поплавком.
   Больше всего ударов досталось моему мягкому месту, о чём свидетельствовали синяки. Отсюда вывод: задница самая удачная и результативная точка тела в деле спасения утопающего. И хотя в первое время я не могла сидеть из-за отёчности мягких тканей, зато была жива. А мой героический муж ещё долго после этого, вспоминая детали происшествия, не мог успокоиться, и ругал меня за строптивость. Я в ответ, конечно же, помалкивала, чувствуя себя виноватой.
   Через некоторое время мы снова встретились с нашими друзьями, и я услышала от Наташи неожиданную весть.
   - Слушай, а ведь я не стала тебе рассказывать сразу, - загадочным голосом сказала она и продолжила, - Представляешь, открываю я газету на следующий день после того, как с тобой всё это произошло, а там написано, что за вчерашний день в городских и подмосковных водоёмах утонуло рекордное количество людей – четырнадцать человек!
   - Значит, я чуть было не стала пятнадцатым...
   В этот момент я полностью осознала случившееся: холодные мурашки пробежали по спине и настроение испортилось от мысли, что я нисколько не дорожила драгоценной человеческой жизнью и опасно сыграла со своей единственной. Уже поздно вечером я поделилась с Юрой своими мрачными думами.
   Он внимательно выслушал меня, улыбнулся, потом обнял и сказал:
   - Всё самое страшное позади, постарайся об этом поменьше думать.., но никогда не забывай, что теперь я для тебя не просто муж, я, можно сказать, теперь твой второй отец!
   Так и установилось у нас в семье с тех пор - праздновать в середине июня моё чудесное спасение и второе рождение.



   Квазимодо
   Алексей Тверской

   Игнат родился уродливым ребенком. В неблагополучной семье было уже пятеро ртов. Одним больше-меньше, видимо, не играло большой роли для его родителей. Врачи предупреждали маму о патологическом развитии плода.
   У мальчика оказались сильно искривленные ноги, горбик и перекошенный ротик.
   – Ну и Квазимодо получился у тебя, – нетрезвый отец с удивлением выпучил мутные глаза, рассматривая младенца после роддома.
   – По пузу не нужно было колотить всякий раз от ревности, – огрызнулась та. – Врачи утешают, что когда подрастет, можно сделать операцию на ноги. Но кто возьмется помочь ему?
   – За наш счет найдутся желающие. Нет уж, пускай так живет. Для чего-то Бог послал его нам таким. Ему положена инвалидность, а к ней кой-какие деньжата. Зачем же рубить курочку напрасно. Пусть несет золотые яйца для нас. Лучше давай, обмоем мальца, как положено, – отец новорожденного принялся привычно разливать по стаканам вино. – Хоть клок шерсти с паршивой овцы.

   Игнат сразу стал в большой семье изгоем, и к нему намертво приклеилась кличка Квазимодо. Только жил малыш не в соборе, и люди видели в нем не дьявола, а уродца.
   – Наш Квазимодо! – говорили братья и сестры о нем, постепенно забывая настоящее имя.

   До года вечно пьяная мама кормила кое-как сына, а потом стала словно не замечать его. Первое время несчастный ребенок пытался по привычке проситься на ее колени. Но всякий раз получал злобные окрики, чтобы не мешал ей.
   Мальчик научился играть сам с собой. Когда Игнат приноровился ползать, то стал выбираться на улицу.
   Соседские дети тоже дразнили Игната:
   – Квазимодо, скажи – клей.
   – Клей!
   – Выпей баночку соплей!
   И не играли с ним. Мальчик рос уродливым телесно. Что творилось в душе – пока было непонятно, но Квазимодо стойко переносил унижения и не обижался на кличку. Квазимодо и Квазимодо! Словно ему нипочем, что необычно дразнили, да он и в самом деле не такой, как все дети в деревне.
   Сначала мальчик ползал по деревне на четвереньках. Так получалось не очень быстро, но он упорно познавал округу. Потом научился бегать на четырех конечностях, как деревенские собаки. Он быстро перебирал на четвереньках руками и выпрямленными в коленях ногами. В такой необычной для человека позе носился наперегонки с четвероногими друзьями-собаками. Животные давно признали его своим.
   – Ну, чисто лесное чудище! – восхищались некоторые люди. – Поди, догони его теперь.
   – Несчастный ребенок! – жалели другие. – Что из него получится?
   – Изгоем будет в обществе – говорили люди. – Кто полюбит такое чудо-юдо?

   Квазимодо исполнилось пять лет. Он уже давно научился ходить на своих ногах. У него получалось неплохо, но при помощи палочки, которую мальчику вырезали из орехового дерева сердобольные люди. Он теперь уходил на ножках довольно далеко. Только переваливался с ноги на ногу, как уточка. Ребенок рос, увеличивался и горбик на спине, но не очень портил фигуру мальчика. Со стороны казалось, что шел высокий худощавый и сутулый ребенок. Рот тоже немного передвинулся к нужному месту, но уродство было заметно. И только большие выразительные глаза и высокий чистый лоб Игната скрашивали неприятное портретное впечатление.

   Однажды шестилетний Квазимодо пропал из дома. Он и раньше, когда сильно обижали дети или доставалось от несдержанного на руку отца, уходил в таежный лес за огородом. Там любил часами наблюдать за лесными обитателями. Потом добирался до красивого озера с островами и частенько сидел в дубовой роще на поваленном непогодой дереве. Природа стала его единственным воспитателем, дарила красоту и заменяла ласку.
   Люди в первый день ходили по осеннему лесу в поисках ребенка до ночи. На вторые сутки махнули в полдень рукой:
   – Бог дал, Бог взял, может, к лучшему для него. Всяк от земли в землю отыдет.

   Осень была в этом году необычная. Листва деревьев пылала словно в жарком костре. Огромный лесной пожар, казалось, бурлил, неистовствовал под синим пронзительным небом. Ветра не было вообще. Лиственные факела стройных жемчужных березок; трепетных, как лань, янтарных крон осин; могучих высоченных покрасневших шапок лип и вековых рыжих кленов смотрелись единым огненным неприступным валом. Издали казалось, что ступит туда человек и вмиг пропадет – сгорит дотла среди пылающей красоты.
   Квазимодо вышел из полыхавшей осенней тайги на четвертые сутки. Кто-то из сельчан утверждал, что видел, как мальчика сопровождала до деревни старая рыжая лиса. От самого мальчика не добились ничего путного. Он твердил, что видел ночью корову, ночевал с любимыми собаками в норе, ел какие-то корешки, ягоды и орехи и даже разговаривал с добрым дедушкой на болоте, где полно клюквы.
   Папа и мама не высказали особой радости от появления сына. Они второй день поминали мальчика. Пьянка плавно перешла в празднование второго дня рождения Игната. Бог вернул им мальчика вновь.

   В школе дети не обращали внимания на Квазимодо. Никто с ним не дружил, но и ни один школьник не обижал его, считая не от мира сего. Мальчик жил одиноко в своей скорлупке.
   Учителя вскоре заметили, что мальчик очень хорошо рисует. Особенно любил Игнат акварель и гуашь. Классная учительница поощряла его способности, снабжала мальчика красками и бумагой.
   Ее поражала изобразительная техника молчаливого ученика. Он никогда не делал предварительных набросков карандашом. А сразу начинал писать кистью картину. Игнат не изображал людей. На рисунках с любовью выписывал только натюрморты, природу и животных.
   Причем всегда перспектива изображения начиналась от какого-нибудь зверька или насекомого на картине. Пускай крохотного персонажа, но пейзаж показывался как бы его глазами.

   Классная учительница потрясенно рассматривала новую картину Игната. На осеннем неспокойном озере затерялся среди крутых волн березовый листок-кораблик со высоким черешком-мачтой. На нем держался за борт муравьишка и пристально смотрел вперед. По берегам озера неприступный темный плотный строй из хвойного леса. Кругом бродили черные тучи, злой ветер срывал белую пену. Кораблик завис на гребне крутой волны. А по курсу манил к себе сказочный остров. Над ним проглянуло ясное солнышко и пускало на землю теплые пронизывающие лучезарные нити-лучики. Слева стояли молоденькие осинки в лимонных накидках, отделанных по спирали золотыми воланами от макушки до подола. Стайка молоденьких грациозных березок отодвинулась от пологого берега таинственного острова, образовала изумрудно-шелковистую пристань. Они, казалось, ждали отважного морехода и от скуки весело переговаривались, покачивая многочисленными сережками шоколадного цвета в мандариновых волосах. Их болтовне внимала ель в летах. Она была выше всех здесь и служила прекрасным ориентиром путешественникам.
   – У него несомненный талант художника, – сказала учительница директрисе. – Мальчик вкладывает тонкую душу в работы. Удивительно, столько душевной красоты в уродливом теле. Она скрывает начисто ошибки природы. Нам следует пристроить мальчика в художественное заведение.
   – Сейчас там проводят конкурс. Если эта картина Игната займет достойное место, то его могут взять на обучение за государственный счет. Там и прооперируют ноги, и школу окончит, и научится художественному мастерству.

   Но Квазимодо отказался высылать эту картину на конкурс. Он пообещал написать другую.
   В этот раз среди живописного ельника мальчик изобразил белый гриб. Он форсисто сдвинул темно-коричневую шляпу набекрень и, казалось, устремился по вереску навстречу элегантной лисичке.
   За ними наблюдал красногрудый снегирь и выводил поощряющие трели. Вдали подсматривали за чужим счастьем пурпурная рябина, брызгала соком от чувств спелое брусничное семейство. Казалось, еще мгновение и влюбленные соединятся навсегда. И столько зрелости, мастерства и необычных красок было заложено в работе, что казалось, все происходило наяву, как во взрослой жизни.
   Квазимодо приняли в художественное училище.

   Прошло много лет.
   Папа Игната сгорел от пьянки. Сестры и братья выросли и разлетелись по миру. В доме осталась больная мама Игната. Она потеряла зрение, бедствовала.
   Однажды немощная женщина услышала шаги в доме.
   – Кто здесь? – спросила она.
   – Твой Квазимодо вернулся, мама, – ответил Игнат.
   – Ты не один?
   – Со мной жена Элла.
   – Снова Бог послал мне тебя, сынок, – заплакала слепая женщина. – И я догадываюсь для чего. Чтобы с чистого листа начать мою жизнь, потому что чистым безумием была прежняя.
   Она не могла видеть, что вернулся к ней не Квазимодо. Одухотворенный и добрый взгляд глаз мужчины, ставшего известным художником, полностью скрадывали физические недостатки.
   Игнат построил новый дом. В его семье родилось шестеро детей. Счастливый отец много работал, писал картины. Жена вела домашнее хозяйство. Их большой дом был похож на лесной муравейник. В нем жили Игнат, Элла и их счастливые дети.