Хорошо)
   и грустно на самом деле...
   не хотелось бы мне до такого дожить...

   Я украдкой любуюсь тобою...(пародия)
   Лишь увижу-робею безмолвно.
   И смотрю, будто я на икону.
   Я целую тебя лишь условно.
   Повинуясь любви по закону.
   
   Я хочу быть тем лезвием бритвы,
   Что касается щек твоих впалых.
   Не хочу быть тобою забытой,
   Каплей вишни, как губ твоих алых.
   
   Я хочу быть экраном дисплея,
   На который ты пристально смотришь.
   И собакой, что гладишь, жалея,
   Обо мне ты, конечно, не вспомнишь.
   
   И зубною пахучею пастой,
   Быть сегодня я вдруг захотела.
   Хоть ты зубы и чистишь не часто.
   Но, до этого нет мне и дела.
   
   Словно клетка сжимает сомненье,
   Не дружу я ,наверно, с отвагой.
   Извини за мое откровенье.
   Не хочу...... туалетной бумагой.

   Раздевательство
   /«Далёкая туманность»/
   
   При посадке на неизвестную планету далёкого космоса, катапультированный из своего повреждённого корабля капитан Чёз влетел в распахнутое огромное окно высотного дома, оттолкнулся ногами от противоположной стены и мягко опустился на большой стол красного дерева.
   Понимая, что он является здесь нежданным пришельцем с чужой
   планеты, Чёз сразу же полез в карман за оружием, но вместо него
   нащупал там что-то непонятное.
   - Содержимое карманов на стол, - неожиданно прозвучала команда
   сзади.
   Повинуясь строгому голосу, Чёз повернулся, достал из кармана
   обыкновенную пуговицу, удивился и осторожно положил её на стол к
   обнаженным загорелым ногам молодой женщины с татуировкой
   непонятного рисунка на груди.
   Женщина, сидящая перед ним в прозрачном наряде, удивила его
   меньше, чем эта пуговица, которая неизвестно каким образом очутилась в его кармане.
   «Теперь меня расстреляют», - подумал капитан, доставая из другого
   кармана такую же пуговицу.
   Положив вторую пуговицу рядом с первой, Чёз выпил рядом стоящий
   стакан крепкого напитка, извинился и опустил глаза.
   - Что это? – спросила женщина на его родном языке, показывая двумя
   пальцами красивой руки на пуговицы.
   - Это… - хотел ответить капитан, но замолчал, забыв после выпитого,
   как это называется.
   - Что это? – повторила свой вопрос женщина.
   - Это издевательство, - ответил капитан в волнении, не понимая самого себя.
   - Повторите, - не поняла она.
   - Это… которое раздевательство, а потом одевательство, - пояснил
   капитан немного яснее.
   Женщина взяла обе пуговицы и посмотрела на капитана сквозь дырочки в них.
   Взгляд пронзил капитана насквозь. Он побледнел и, невольно
   повинуясь непонятной силе, протянул обе руки к ногам женщины.
   - Я слушаю вас, - сказала женщина, положив его руки на свои колени.
   Он смотрел на её ноги и, думая о своём, не мог произнести ни слова.
   Выслушав признание, женщина встала, взяла его за руки и спросила.
   - Всё, что вы сказали, это правда?
   - Да, - ответил капитан, не совсем понимая вопрос.
   - Покажите, - мягко попросила женщина и, подняв его за руки, прижала к себе.
   Татуировка обожгла ему лицо. Хотелось закурить и выпить чашечку
   крепкого кофе.
   Капитан не знал, чего показывать, но, почувствовав, что от него хотят
   того же, что и он, вывернул карманы и стал показывать.
   - Здесь ничего нет, - сказала женщина, ощупывая его пустые карманы.
   «Она слепая», - подумал капитан и согласился.
   - Да, - сказал он.
   То, что она должна была видеть, мешало ему сосредоточиться.
   - Я не слепая, - сказала она, - что у вас в руке?
   - Это папироса Казбек, - ответил капитан.
   - Откуда?
   - Оттуда, - сказал капитан, показывая коробку, положил туда папиросу и протянул её женщине.
   Ему хотелось курить, но она не позволила.
   Женщина открыла коробку, достала папиросу, покрутила её в руках,
   потом взяла в рот и без всякой зажигалки, которую протягивал ей
   капитан, закурила.
   Капитан смотрел, как она затягивалась, жадно вбирая в себя крепкий
   дым табака, и, с трудом подавляя в себе желание, глубоко дышал
   накуренным дымом.
   - Я хочу издевательство, - вдруг сказала она, докуривая папиросу.
   - Чего вы хотите? – переспросил капитан.
   - Раздевательство, - сказала женщина.
   Капитан оторвал от своей одежды ещё одну пуговицу и протянул ей.
   - Это издевательство, - сказала женщина, но взяла протянутую ей
   пуговицу и положила в рот.
   - Что-то ещё? – спросил осмелевший капитан.
   - Того же, чего хотите и вы.
   Чёз понял, что, наконец, пришёл и его звёздный час. Он решительно
   прижал её татуированную грудь к своей и уже не мог оторваться. Она
   крепко держала его в своей открывшейся пропасти, куда он проваливался стремительно, всё глубже и глубже... Сердце колотилось, как никогда. Стало трудно дышать, словно она одним вдохом вобрала в себя всю атмосферу. Задыхаясь от возбуждённой страсти, он уже не мог сдерживаться и, отдавая последние силы, почувствовал, как и она вместе с ним громким стоном опускала его на свою планету. Затем она притихла и попросила повторить. Но силы покинули его, нужна была передышка.
   Не дождавшись его, она прильнула к нему сама.
   "Все женщины чертовски одинаковы, когда чего-то хотят", - подумал он и сказал, - неужели во всей Вселенной?
   - Нам крепкого кофе, - попросила она и, поцеловав капитана,
   переадресовала ему подслащенную пуговицу.
   Капитан впервые за длительное скитание по космосам ощутил сладость своей пуговицы, побывавшей во рту прекрасной инопланетянки.

   Вкус славы
   
   Цирк...
   Битком набитый амфитеатр, смешение запахов: французских духов
   из первых рядов и крепко-просоленного потом белья с галерки -
   объединены в единую, разбавленную адреналином, атмосферу
   циркового пространства.
   Ограниченного по верху куполом, и перечеркнутого на большой
   высоте туго натянутым тросом. По которому грациозно скользит
   канатоходец с першем-балансиром в руках.
   Вот, остановившись посередине пролета, он принимается раскачивать
   трос, ритмично отталкиваясь от него ступнями ног, обутых в спецобувь.
   Сейчас будет сальто... нет, супер-сальто, какого еще не видели
   людишки-муравьи, копошащиеся на откидных креслах там, внизу, под
   его ногами. Они разменяли секторы атмосферы цирка на билеты и
   контрамарки. И вместе с билетами как бы приобрели бонус - скрытую
   надежду на нечто экстраординарное… то, чего по технике
   безопасности не должно случиться...
   Но снизойдет, наконец, её величество Слава на уставшие от
   бесконечных тренировок плечи циркового акробата! А значит, сегодня
   он сполна почувствует вкус её: вздымающий на недосягаемую высоту,
   сладостный до дрожи, всеобъемлющий и такой загадочно-
   притягательный...
   Жужжание зеленой мухи, слетевшей с сэндвича у застывшего в
   предвкушение рта, здесь и сейчас слышнее гула иных вертолетных
   пропеллеров на ином полигоне.
   - Есть лонжа...нет лонжи...есть...нет.
   Раздражающий до ярости шепот зрителя из средних рядов, отчаянно
   вжимающего в свои глазницы окуляры театрального бинокля...
   - До-ннн!!!- басовый гитарный звук оборванной струны-троса
   электрическим разрядом бьет по напряженным до предела нервам
   зрителей.
   - Нет лонжи!
   И вкус славы соленый.
   А цвет - алый...

   Ну, спасибо, Олег! От души насмеялась!-)))

   Мы успели рассказать
   Обо всём на свете!
   Сколько ж можно заседать
   Подшофе в буфете?!
   Намарали сто страниц:
   Шеф наш не в обиде.
   А теперь нам новый блиц
   Хочется увидеть!-)))

   Ирина! Давно пора новый блиц предложить! Ждём-с!

   Эй, официант! Графинчик водки!
   Оливье салатик принеси.
   Огурцов побольше и селедки.
   Записал? Ну, хорошо. Мерси!!!