НОГТЕВИЧ

Ногтевич охотно посещал дегустации продуктов питания и напитков. Если честно, то это и составляло главную часть его теперешней жизни. В своем похожем на шинель сером пальто он напоминал крепкого еще прапорщика в отставке. Именно так он частенько и представлялся:

- Ногтевич, прапорщик в отставке.

И крепко жал руку своему визави.

Вот и сегодня, уже с самого раннего утра, Ногтевич начал рыскать по городу, выискивая где бы чего урвать на халяву. Фирмы, проводившие в супермаркетах дегустации, надеялись привлечь к своему продукту внимание потенциальных покупателей. Ногтевич не собирался ничего у них покупать. В этом смысле действия Ногтевича напоминали обман и приносили этим доверчивым фирмам сплошной убыток. Сделав серьезное, немного озабоченное лицо, он подходил к дегустационному столику, выпивал рюмку водки. Потом его брови ползли вверх, голова склонялась немного набок. Недурно, недурно… В этом что-то есть, говорил он всем своим видом. Потом просил еще одну рюмку, а если получалось – то и две. Затем переходил в другой магазин, съедал пару ложек майонеза. Набрав в рот побольше, он отворачивался и украдкой засовывал туда же кусочек заранее припасенного хлеба. Потом он шел туда, где предлагали колбасу, и снова все повторялось – приподнятые брови, склоненная на бок голова, зажатый в кулаке хлеб. На улице он подстерегал промоутеров с сигаретами, курил, отпускал плоские шуточки:

- Как сигаретки-то называются? Говорят – как вы яхту назовете, так она и поплывет. А если никак не называть? Все равно ведь поплывет!

Обычно промоутеры смущенно улыбались, а довольный своим остроумием Ногтевич посмеивался.

Но сегодняшний день вышел неудачным. Во время первой же дегустации Ногтевич отравился лапшой быстрого приготовления. Превозмогая дурноту, он выпил две рюмки рябиновой настойки, но сладкая дрянь лишь растеклась по пищеводу подобно клею, которым покрывают бумажки для мух. А потом горло начало саднить, появилось все усиливавшееся жжение. Ногтевич выхватил у промоутерши сигарету, судорожно закурил… Легкие пронзила жуткая боль, Ногтевич закашлялся и выронил сигарету на асфальт. Какая гадость, подумал он, наклонился и с трудом подцепил сигарету скрючившимися пальцами. Затушил и сунул окурок в карман. «Угощу Блярину», - злорадно подумал Ногтевич и медленно направился в сторону дома.

Блярина была его подружкой. Вечером, утомленный дегустациями, Ногтевич заходил к ней, чтобы выпить пару чашек чаю, поужинать и удовлетворить свои мужские потребности. Блярина доверяла Ногтевичу и даже дала ему ключ от своей убогой квартирки. Блярина не только доверяла Ногтевичу, но и уважала его за военный чин, за выправку и за похожее на шинель пальто.

 

Ногтевич открыл своим ключом дверь и увидел, что Блярина лежит на полу совершенно плоская, похожая на сдувшуюся резиновую игрушку. Ногтевич вздохнул и, немного прижимая зубами пипку на бляринской шее, начал ее надувать. «Минут десять придется мучаться!» - подумал Ногтевич – «Да кто она мне такая?! Пусть ее Сашка Ежеродов надувает!». Он вспомнил о том, что Блярина была довольно тучной, упитанной женщиной. И Ногтевич бросил на полпути свое дело, вытер руки о бляринский диван и вышел из квартиры, громко хлопнув железной дверью.

Насвистывая популярный мотивчик, Ногтевич шел по усыпанной прекрасными желтыми листьями улице. Шел и вспоминал о чудесных временах, когда он воровал свиные туши и менял их на чистый как слеза спирт.