- А помнишь сынок, как мы с дядей Жорой ходили на городской пляж? Вот это был цирк, да? Народу - тьма тьмущая, яблоку негде упасть, а мы валяемся в полный рост, втроем, и хоть бы хны!

- Помню пап, конечно помню. Еще бы! Он рубашку снимает, а под ней соборы с куполами, на спине архангел с крыльями в размахе, кресты какие-то, звезды на руках, бицепсы в драконах!

- И фиксы во весь рот, мамочки родные, народ в радиусе десяти метров стал вещички собирать и улепетывать подальше! В каком году это было, сынок?

- Я думаю в году семьдесят седьмом или восьмом, где- то так. Мне лет десять было. Слушай, ну хохма, сидит урка расписной на пляже и учит пацана в шахматы играть!

- Да. Что-что, а в шахматишки он с детства любитель был, и получалось же у него!

- А за что он сидел, пап?

- Ха! А за что тогда сидели? За то, что сейчас бизнесом называется. Че ты думаешь у нас в холодильнике икорка паюсная не переводилась? Он же бригадиром в рыбколхозе был, бригада передовая, победитель соцсоревнования ну и все такое. Грамоты, поощрения, орденов раздавали вволю, а зарплатка-то мизерная была. Вот народец и промышлял налево помаленьку. Подставили его где-то на спекуляции икоркой, вот и загремел на зону.

Легкий ветерок тронул верхушки кипарисов. С ветки на столик соскочила шустрая белка, крошечными лапками схватила краюшку хлеба и замерла. Глазки-бусинки недоверчиво сверлят в мою сторону.

- Слушай, пап, все забываю спросить, почему это мой день рожденья, и ваша с мамой регистрация брака совпадает по дате?

- Хм. Хм. Много будешь знать, скоро…ну ты в курсе.

- Ну, пап!

- Ладно, не хнычь, расскажу. Я заместителем командира части был, когда с матерью твоей познакомился. Молодой, красивый, статный майор, ух, загляденье. Девки в обморок падали за километр. И мать твоя туда же. Нет, понятно, она самая-самая была, да еще на руководящей должности, но все равно туда же, в обморок! Начали встречаться как положено, чин-чинарем. А служба в то время, сам знаешь, бедовая была. Тревоги, учения, полигоны, стрельбы - одно за другим, круговорот. Армия была, сынок, настоящая армия. Вот за этим круговоротом-то мы и не заметили, как ты стал вырисовываться. В форме округлости живота, естественно. Все откладывали, то времени не было, то еще чего-то. А ты – бац, и родился. Неожиданно, ха-ха!

- Ну? – подгоняю я отца.

- Что, ну? Опять торопишься? Городок маленький, элита местная - пять, шесть человек. Мэр, заместитель его, начальник порта и я с командиром. Так все вместе и приехали вас из роддома забирать. Туда же и тетку из ЗАГСа привезли. В роддоме все сразу и оформили, и рожденье твое, и нашу с мамой регистрацию. Кстати, как она? Не болеет?

- Нет папулечка, нет, все нормально, держится, не переживай.

- Ой, загибаешь ты отцу, сынок, ой загибаешь! Чувствую я ее, чувствую даже сейчас, ведь тридцать шесть лет вместе прожили. И тебя, сын, чувствую. И внучка, сына твоего, Лешеньку, всех вас родные мои, чувствую. Храни вас господь…храни…

- Пап, ну опять ты за свое, все у нас нормально! Пап? Папуль? Папулечка! Папа! Не молчи… Ну, поговори со мной еще, пожалуйста! Пожалуйста… Я же не успел! Опять не успел сказать тебе…как мне плохо без тебя…как нам плохо без тебя…как я люблю тебя, папочка…

Белка, бросив на меня подозрительный взгляд метнулась на стоящий рядом с могилой отца, чей-то покосившейся крест. Стройные кипарисы застыли, как солдаты в Почетном карауле. По щекам текут слезы… на мраморную плиту…с которой смотрит на меня, статный, красивый и строгий полковник. Мой папа.