ЛИЯ ВОДОЛЕЙ

 

Судьба

 

Любовный, приключенческий психолого – философский роман

 

Знаменита Турция своими курортными зонами, манящими своей неописуемой красотой. Не исключено, что на этих курортах случаются, и довольно часто, курортные романы. Волей судьбы люди сходятся и расходятся, с улыбкой вспоминая потом у себя на Родине о мимолетном романе, произошедшем с ними в этой чудной стране. Но может случиться и так, что встретятся в прекрасной лагуне двое сердец, не подозревающих, что бьются они в унисон друг другу, и вспыхнет пламя любви в их сердцах, сраженных стрелою Амура. Они еще не знают, что обречены на любовь. На любовь вечную, самую настоящую, какая только может быть между мужчиной и женщиной. Не пожирающее страстную и мимолетную, а светлую, как день, яркую, как солнце, жаркую, как огонь, всепоглощающую и жертвенную. И эту любовь пронесут они через всю свою жизнь, будут беречь, и охранять ее, как святыню. Любовь, зачатая в Храме Любви земного Рая, превратится в Любовь Земную. Такая красивая удивительная история любви произошла именно со мною. Это поистине увлекательная и завораживающая история, о которой я повествую в этой книге.

 

Сквозь тернии к звездам

 

Глава 1.

 

Турция… Моя Турция! Как много в этом звуке… Страна моей мечты – Турция. Это не просто экзотика, солнце, море и песок. Нет, это гораздо большее, романтическое, неповторимое, олицетворение гармонии и красоты, вечного покоя, - земной рай. И кому хоть раз посчастливилось побывать в этой стране, тот, наверняка, согласится с таким определением.

Край этот, красивый и своеобразный, лежит между Западом и Востоком, между прошлым и настоящим, между Исламом и безрелигиозным правлением. Это страна живой культуры и древних цивилизаций, по-другому, ее называют еще Малой Азией, или Анатолией. И сам Геродот, имевший честь родиться здесь, утверждал, однако, что не существует в мире более красивого неба и морского берега, чем в этом краю.

Еще, будучи студенткой Елабужского Государственного педагогического института, я мечтала попасть в Турцию. Училась я тогда на филологическом факультете. В соседнем же факультете иностранных языков, обучались студенты, приехавшие из Турции. Мне нравились эти парни, наверное, потому, что они были просто симпатичные: смуглый цвет лица, темно-карие, а то и черные вовсе глаза, выразительный взгляд, красивые курчавые, черные, как смоль, волосы, - весь этот их облик был не характерен для жителей нашего региона, и эта нетипичность сразу бросалась в глаза. Вокруг этих парней всегда вились девушки. Они всегда были в центре внимания. Всякая девушка с моего факультета мечтала с ними познакомиться. И знакомились. А мне было не до этого, поскольку в Елабугу я приехала с единственной целью: учиться, учиться, учиться! У меня просто не было времени для знакомства с лицами противоположного пола, да и не хотелось мне, так как это мешало бы достижению намеченной цели. А этого я допустить не могла. «Да, успею еще, - думала я, - все придет в свое время». С этими турками я так и не познакомилась, как и с другими парнями. Они меня, вообще, мало интересовали. Да я и сама своей неприступной строгостью, наверное, отталкивала их. Но таков был мой имидж тогда, на курсе первом и втором. Одногруппницы удивлялись такой стойкости с моей стороны, и мне это даже нравилось. Мне нравилось быть непохожей на остальных. Но не буду утомлять вас, дорогие мои читатели, долгим повествованием о собственной персоне.

Итак, знакомство с турками не представляло для меня никакого интереса. Но повседневное пребывание их в вузе навело на мысль: «А почему бы мне не поехать учиться в Турцию, в Стамбул? Ведь эти молодые ребята учатся в Татарстане». Несколь недель я обдумывала это. Стимул учиться за границей был силен. Ну, прямо, кровь у меня тогда закипела: хочу в Турцию, и все тут! Не долго думая, я решила посоветоваться с мамой по этому поводу.

- Езжай, пожалуйста, - сказала мама. На лице ее была нарисована улыбка. Она восприняла все в шутку, как будто это была очередная моя наивная выдумка. - Турецкий язык-то знаешь? – усмехнулась она.

Да, об этом, конечно, я не подумала.

«Все равно поеду, - решила я про себя. – Языку можно и там обучиться. Ведь есть же на свете полиглоты. Да и студенты инфака несколько языков знают. Взять хотя бы этих турков».

По натуре своей я человек стремительный. Поэтому, недолго думая, решила пойти в деканат нашего факультета и рассказать декану о своем намерении перейти в турецкий вуз с надеждой на то, что он посодействует своми рекомендациями лечшей студентке-отличнице вуза. Я тогда училась только на втором курсе, но уже хорошо была знакома с деканом и преподавательским составом кафедр своего факультета. Мне казалось, что я подаю большие надежды, возможно, однажды даже сама буду доктором наук, буду сама в этом вузе преподавать, оставшись в аспирантуре после его окончания. Я к этому стремилась. Поэтому, думаю, с деканатом проблем бы не было, ибо желание учиться всегда приветствовалось в этом вузе. И я бы уже зашла к декану, если бы… Если бы не смена течения моих мыслей. Да, да. Представьте себе, мои аналитические способности вдруг дали обратный ход. Я начала размышлять:

- А ведь и правда, Гузель. Ты же не знаешь турецкого языка, более того, не знаешь ты и английского. Да, конечно, ты прекрасно владеешь русским и татарским языками. Но ведь этого же мало. Ты представляешь, тебе придется ехать в страну, о которой ты ничего не знаешь. Ты ею раньше даже не интересовалась. Допустим, ты в Стамбуле. Ну, перевелась в турецкий престижный вуз. И что? Сколько времени тебе потребуется, чтобы изучить их язык? Сможешь ли ты сделать это быстро? Готова ли ты к этому, дорогая?

- Нет, не готова, - был ответ.

И я пошла на попятную.

- Учись-ка ты в своем любимом татарстанском вузе, - сказала я себе. – А там видно будет.

Но Турция так и не переставала меня манить к себе, моя любимая Турция. В сердце моем, в душе моей было уже заложено зерно этой любви, этой мечты: не жить, так хотя бы побывать в этой чудесной стране. И я сказала себе тогда в восемнадцать лет:

- Однажды я туда поеду! Да будет так. Аминь.

Не раз я еще в студентческие годы просила Всевышнего о том, чтобы даровал он мне честь стать путешественницей и посетить страну моей мечты – Турцию.

 

Глава 2.

 

Прошло несколько лет. Я с отличием окончила вуз. В аспитантуре при институте не осталась: так уж сложились обстоятельства. А жизнь шла своим чередом.

После окончания вуза из города Елабуги я приехала в свой родной город N. Это маленький провинциальный городишко, расположенный на юго-востоке Татарстана. Численность его не превышает тридцати пяти тысяч человек, а по району составляет чуть больше шестидесяти шести тысяч. Город N является так называемым «нефтяным городом». Городом «богатых». Такая, по крайней мере, ходит о нем молва. Душе моей мил этот городок, маленький, тихий, красивый, ибо я здесь родилась и выросла. В нем есть что-то родное, тем более что все родственники мои живут здесь. С детства я мечтала о том, чтобы мой родной город процветал, чтобы здесь постоили вуз, воздвигли многоэтажные дома. И так мне хотелось, чтобы он превратился в крупный индустриальный центр с собственным машиностроением, с заводами и фабриками, с многочисленным населением, с цирком и театрами, с парками и аллеями, и чтобы здесь всегда все было молодо и красиво, под стать его жителям. И хотелось мне, чтобы в родном моем городе процветала культура. Но шло время. Я подрастала. А он не рос, скорей даже, наоборот, день ото дня «затухал» на моих глазах. Иллюзии разрушились мои тогда, когда я поняла, наконец, что так будет всегда: город канул в сонм, и дремлет он, и будет дремать долго.

Такая картина предстала перед взором девушки-студентки, вернувшейся после пятилетней разлуки в любимый городочек: отреставрированные только с внешней стороны главных улиц дома имели вид отнюдь не примечательный с внутренней стороны, со двора, мусор валялся всюду на зеленой траве, дороги старые, стены домов исписаны нецензурными выражениями, молодежь некультурна, невоспитанна, газоны истаптываются, все новое построенное ломается, разбивается, пачкается, рушится…Никакого прогресса, один регресс. По словам одного моего знакомого полковника, приехавшего ненадолго сюда в командировку, город N отстал от жизни больших достопримечательных городов лет на двадцать, а то и на тридцать. Я с ним согласна. Раньше же я не замечала этого. А когда «розовые очки», упавши, разбились, я прозрела настолько, что начала подмечать коренные особенности и жителей этого городка. Люди живут здесь красивые и очень гордые. Они встречают тебя по одежке. Это, конечно, везде так. Но оценивающий взгляд их с головы до пят любого может бросить в смятение, кроме того, горожане эти несколько озлобленные, завистливые, старающиеся «переплюнуть» один другого во всем. Здесь есть и богатство, и бедность. Обывательщина, да и только: дом, работа, летом – огород, дача, возможно, загородная поездка на отдых на близлежащее озеро или «на фазенду» (как жители сами выражаются), в деревню, зимой – долгие зимние вечера за экраном телевизора, - вот их удел. Не правда ли, скучно? Но такова жизнь провинциального городишки. И ничего нового. Новизны провинциалы боятся даже, им мил этот полудремотный мир их.

Никакой достопримечательности в городе N не увидишь, кроме как «Аллеи Героев» и «Парка культуры и отдыха», котрый был построен благодаря содествию нефтяной компании этого города, но до сих пор так и не открылся он: решетки изгороди всегда на запоре, - хотя фактически и считается открытым. Администрация города просто боится, что нерадивая молодежь здесь все переломает, превратит парк в свалку. А молодежи некуда идти даже. Она не может организовать свой досуг в этом городе, молодым людям даже погулять негде, не то чтобы культурно посидеть в кафе или парке, посмотреть фильм в кинотеатре или постановку очередной пьесы в театре. Меня постигло разочарование.

- Дыра дырой! – так отзывалось молодое поколение о родном городе. – Это город пенсионеров.

И я согласна с этим. Мне здесь явно было не место. Но как я ни уговаривала родителей переехать в большой город, они решили прочно обосноваться здесь.

Так вот. В такой городок я вернулась. Не хотелось, конечно, но пришлось, деваться было некуда. Здесь жили и живут мои родители и, как я упомянула раньше, почти все мои многочисленные родственники. Я получается «абориген», то есть коренная жительница городка N. Итак, пришло время, дорогие мои читатели, ознакомить вас со своей персоной.

Я – личность довольно интересная, всесторонне развитая и развивающаяся, стремящаяся к совершенству, а не к некому идеалу. Зовут меня Гузель. Для вас я просто Гузель. Представьте себе, насколько позволит вам воображение, прелестную девушку с вьющимися от природы волосами, причудливо скручивающимися в многочисленные мелкие локоны и развевающимися при каждом дуновении ветерка; цвет волос этих трудно передать, ибо светло-каштановый цвет их при солнечном блеске меняется: вьющиеся локоны начинают переливаться золотом, преобретая темно-русый оттенок. У девушки этой большие каре-зеленые глаза, скорее они «хамелеоны», ибо в зависимости от времени суток и настроения они меняют свой оттенок. Но самое примечательное то, что начинают они мерцать таинственными золотистыми россыпями, когда душа девушки переполняется радостью и счастьем. Длинные ресницы, дугообразные брови, сходящиеся на переносице, чуть курносый носик, маленький ротик с алыми губками. Но губки эти почти всегда сомкнуты вместе, что свидетельствует о строгости ее натуры. И аристократическая белизна бархатистой кожи, нежной, как у ребенка. Мило посаженная головка на лебединой шейке в сочетании с миниатюрной фигуркой невысокого роста делают эту девушку похожей скорее на живую куколку или девушку, сошедшую с картины художника эпохи Ренессанса. И эта девушка – я. Не сочтите это за хвастовство и тщеславность, но я – художник, и не столько в душе, сколько и в жизни, ибо имею склонность иногда на досуге писать портреты людей, пейзажи и натюрморты. Будучи лингвистом, филологом, могу передать этот же портрет человека простыми словами: нарисовать его посредством словесных изречений. Это не составит особого труда для меня. Думаю, портрет мой получился именно такой, какой он есть на самом деле.

Кроме того, признаюсь, еще я и кокетка. Стиль одежды у меня двоякий: свободный и строгий классический. И психология – это моя вторая специальность. В довершении своего социологического портрета скажу, что я – татарка по национальности, унаследовавшая многовековые традиции, обычаи своей страны, в совершенстве владеющая татарским и русскими языками в богатстве и многообразии каждого из них. Увлекаюсь я литературой, как художественной, так и научно-публицистической. Стремясь к самосовершенствованию, по мере возможности, занимаюсь самообразованием в различных областях наук и самовоспитанием. Наделена от природы аналитическими способностями, эмпирик по натуре, стремящийся анализировать повседневную жизнь во всем ее многообразии. Так что в жизни мне скучать не приходится.

Вот такой благоухающий букет собой я представляю, любезные читатели мои, одновременно сложный и легкий, как орган и арфа, интересный и порою даже экстравагантный в силу своих непредсказуемых поступков, но глубоко обдуманных, и умозаключений. И, наверное, происходят со мной невероятные истории именно потому, что я живу в этом мире сердцем. Беру кусок грубой действительности и превращаю его в нечто

живительное, романтически прекрасное. Будучи философом по натуре своей, я часто рассуждала и рассуждаю по сей день на различные темы бытия нашего. Много интереснейших умозаключений мною было сделано. И однажды я даже пришла к выводу, что этот самый романтизм и породил экстравагантность мою, нестандартность, непохожесть на других людей. И это мне нравится даже. Вот послушайте хотя бы эту историю о моей долгожданной поездке в Турцию, страну моей мечты. И убедитесь в этом сами.

 

Глава 3.

 

Запрягай мечту в повозку дней

Да возьми поводья посильней.

(из песни Димы Маликова

«Все вернется»)

 

Летом 2005 года я с подругой должна была ехать отдыхать на Черное море. Но родители мои были категорически против этого.

- Как я могу отпустить одну свою любимую дочь неведомо с кем и неведомо куда? – неистовствовал отец, когда я сказала ему о своем намерении насчет поездки в Сочи.

Отец мой занимает должность начальника, то есть, как вы понимаете, это личность, не терпящая неподчинения, привыкшая командовать и добиваться своего. Усугубляется это и тем, что по гороскопу он – скорпион. Никогда не знаешь, что скрывается за спокойным выражением его лица. К тому же он – личность темпераментная, сильная, натура «горячая». Многолетняя работа в руководящей должности сделала его таковым. И нередко члены нашей семьи: мама, сестренка, которая в то время была уже замужем и жила со всоей семьей в другом городе, и в особенности я,- становились жертвой этой «горячности». До рукоприкладства никогда не доходило, но словами Скорпион жалил ужасно больно. Я прекрасно знала все повадки своего отца, поэтому ничего другого от него и не ожидала. Но попробовать стоило. Интересная была его реакция тогда на мое заявление:

- Папа, мама, я еду в Сочи с подругой.

В начале он молчал, медленно пережевывая пищу за обеденным столом, лицо его было спокойным, бесстрастным. Затем «сумерки начали сгущаться»: минут через пятнадцать лицо его исказилось гримасой, приобретая красноватый оттенок. И приговор был вынесен:

- Нет! Ты никуда не поедешь. Поедешь только с мужем! - После чего он безмятежно удалился на работу.

Слова эти молотком застучали в моей голове:

- Поедешь только с мужем! Поедешь только с мужем!..

И так без конца, как колокольный звон. Весь день был испорчен. Я выбежала в сад: тяжело было дышать дома, тесны были стены; я чувствовала себя, как птица в клетке, которую не просто там заперли, а подрезали ей и крылья. И бьется пташка в клетке, а выйти не может. Ком сдавил горло. До того он был большой и жгучий… Такое со мной было впервые.

В саду заливались трелью птицы, цвели бархатные астры, благородные глодиолусы, гордые розы, пышные георгины. Было солнечно, все зелено, плоды наливных яблок свешивались с яблонь, крупные сливы радовали глаза своим фиолетовым отливом… Все так и пышет жизнью! А у меня над головой сгустились тучи. Я не могла даже плакать. Обида была столь сильна, что надо было ее как-то вытащить, но в голове тогда застряли слова: «Поедешь только с мужем!»

Не знаю, сколько я простояла у калитки, но вдруг вспомнила, что могу опаздать на работу. Быстренько собралась и, даже не пообедав, побежала в контору. Всю вторую половину дня я обдумывала слова отца. Вечером мы с ним встретились за ужином. Никто не проронил ни слова. Отец, кажись, совсем успокоился. А я… А я поле ужина закрылась в своей комнате и заплакала. Долго плакала, почти навзрыд, в подушку. Я так хотела поскорее избавиться от кома в горле, который сдавил его, мешая даже глотать. Наревевшись, я успокоилась. Был уже поздний вечер. Пора было ложиться спать.

«Ладно, сказала я тогда. – Поживем, увидим, кто кого, папа. Ты сказал: «С мужем поедешь?» Так и быть – поеду! Если не с мужем, то за мужем! Именно за мужем я и поеду! А почему бы и нет! Поеду одна за своим мужем, да хоть на край света поеду за ним. Сколько я живу в этом городе, так своего единственного и неповторимомго я и не встретила. Нет его и вдругих городах Татарстана. Но я сердцем чую, что есть Он. Где-то там, за горизонтом. Зовет меня кто-то. Кто – пока не знаю. Но зовет родная душа моя; утешает она меня ласковым голосом своим: «Не плачь, Гузель. Еще увидимся, еще встретимся». Вот в поиках этой души своей родной, родственной души, я и поеду. И не в Сочи уже, а за границу. В Турцию! Замечательная идея: поеду, не будучи замужем, за мужем в Турцию! И сердце мне подскажет, как мне быть, когда мне ехать, куда именно мне ехать! Итак, решено. Да поможет мне Всевышний. И не плачь больше, а то глаза красные будут».

С таким умозаключением голова моя опустилась на мягкую пуховую подушку. И она теперь была свежая, чуть кружилась от недавних слез, на душе – легко, спокойно; сердце ликовало от предвкушения желаемого, стремления воплотить в жизнь мечту свою давнюю.

«Трудный выдался денек сегодня. Но завтра будет новый день! Он будет лучше, чем сегоднгя. А сейчас я хочу спать. Всем спокойной ночи и сладких снов желаю. А что буду делать дальше, я подумаю об этом позже, не сейчас, не теперь. Но обязательно подумаю и решу, как мне быть», - с такими мыслями покоилась моя головушка, засыпая в мягкой девичьей постели.

 

Глава 4.

 

Дни шли своим чередом. Идея посетить Турцию крепла каждым днем. В конце августа я решила воплотить ее в реальность. Но поскольку до этого мне не доводилось покидать пределы России, я пришла к выводу, что мне нужен дельный совет того, кому уже посчастливилось побывать зарубежом. И решила посоветоваться со своей замечательной подругой Луизой. Она, добрейшей души человек, объяснила мне, что для начала надо оформить заграничный паспорт, а для этого потребуется время и немалое. Поблагодарив свою подругу, я решила действовать незамедлительно.

Как и следовало предполагать, предстояло иметь дело с кучей бумажной волокиты. Необходимые документы были собраны мною за три дня и предоставлены начальнику отдела паспортного стола Гараеву Р. Р. Он был удивлен стемительности моих действий. Кстати, в ходе бумажной волокиты мне пришлось побегать и по кабинетам ГРОВД, познакомиться с майором милиции Кириловым О. Н.. Старший лейтенант милиции, Абдуллин И. Р., для базы данных снимая отпечатки пальцев моих рук, поинтересовался причиной стремления получить заграничный паспорт. Я же слукавила, сославшись на то, что просто выхожу замуж и хочу поехать на медовый месяц с мужем Турцию. Мой ответ явно понравился молодому криминалисту. Он признался, что сам недавно женился, и медовый месяц они с женой провели в Волгограде.

- Так зачем же, Гузель Расиховна, ехать так далеко? – Улыбнулся он мне после своего рассказа. – С любимым человеком и в шалаше Рай.

Мне понравилось это изречение молодого человека, но я сказала ему, что Турция – это страна моей мечты, и о вкусах спорить мы не стали. На этом мы любезно с ним распрощались.

И как бы я не хотела, чтобы все было по-быстрому, получила свой долгожданный заграничный паспорт лишь два месяца спустя. О поездке в этом году нечего было и думать: бархатный сезон закочился, многолюдные экзотические курорты опустели. Но я не расстраивалась. Гланое, что заграничный паспорт был на руках. О том, что я его оформила, не знала ни одна живая душа, кроме моей верной подруги Луизы.

Тем временем я успела сменить место своей прежней работы. Теперь я занимала должность старшего психолога в Центре социального обслуживания населения Управления социальной защиты своего города. Эта работа была мне по душе, несмотря на то, что была она кропотливая, требующая много энергии и самоотдачи. Кроме своих прямых обязанностей психолога здесь мне приходилось выполнять и те, которые не входили в мою компетенцию. Но это не пугало и даже не утомляло меня. Мне хотелось приобрести больше знаний, умений и навыков, работая с разновозрастным диапазоном населения города и района. К тому же появилась возможность доступа во все межведомственные органы N-го городка. Я изучала все, стараясь не упукать ничего, что могло бы пригодиться мне в дальнейшем, и не только в профессиональной деятельности, но и в жизни, вообще. Здесь я смогла применить все свои блестящие знания на практике. Это была одновременно и самоцель, и самовоспитание, и приобретение опыта, и новые знакомства, и установление связей, и реализация давнего желания служить народу своему, своему любимому родному городу.

Не знаю, смогла ли я полностью передатьсвое мироощущение, которое было у меня в ходе профессиональной деятельности в социалной сфере, где приходилось исполнять различные социальные роли. Но это было здорово! Наметилась возможность дальнейшего карьерного роста. Возможно, это и вызывало зависть со стороны моих сотрудниц, и не раз пытались они вставить мне палки в колеса , но я не обращала на них никакого внимания, тактично ставя на место любого, кто осмеливался посягать на мое достоинство. Поэтому пользовалась уважением и авторитетом в коллективе, который успела очень полюбить, будучи гуманисткой по натуре своей. Из просто Гузели превратилась я за короткий промежуток времени в Гузель Расиховну. Так величали меня теперь и руководители. Да, теперь у меня было имя, и я была достойна этого. Помню, как задевала меня когда-то знаменитость моего отца, как ведущего специалиста в своей отрасли. Я, конечно, гордилась им. Но мне всегда было мало быть просто его дочерью, дочерью отца, которого многие знают в городе и по району. Мне самой хотелось стать известной, как он. Нет. Даже лучше. И я всегда стремилась к этому, ставя его в пример себе. И, наконец, своего добилась. Но, приобретя имя, я не кичилась им. Просто осознание того, что я могу что-то хорошее сделать для людей, могу помогать им предавало еще большей уверенности в себе. Осознание правильности выбранного пути крепло с каждым днем. И люди сами льнули ко мне. Я творила добро. И я всегда чувствовала, что нужна им, этому бедному обездоленному люду.

Таким образом, на протяжении всего последующего года я крутилась, как белка в колесе, всю себя отдавая работе. О личной жизни я тогда не задумывалась основательно.

«Успею еще. Всему свое время», - твердила я про себя.

И почему-то все окружающие поскорее хотели выдать меня замуж. Это меня сначала задевало, ибо тем самым они лезли в мою личную жизнь, затем стало даже забавлять, и я сама начала им поддакивать. Про себя я просто смеялась над наивностью своих сотрудниц по работе, ведь они ничего конкретного о моей личной жизни и не знали вовсе. Я не подпускала их так близко. Они же, в свою очередь, считали, что жизнь моя полна интриг. На самом же деле у меня никогда не было парней, ни с кем никогда я и не встречалась, даже обучаясь в институте. Просто я была очень начитана зарубежной и отечественной литературы, и конечно же, любовные романы тоже не ушли с поля моего зрения. Будучи же человеком общителным, я легко заводила знакомства с представителями противоположного пола, как и со всеми людьми вообще. Молодые люди интересовали меня как личности, да и только, ибо, будучи психологом, я изучала их как со стороны, так и при непосредственном словесном контакте с ними. И не более того. Конечно же, я очень привлекательна, порою даже кокетка. Это не могло не нравиться мужчинам. Но согласитесь со мною, каждая женщина должна быть таковою, желанною, иметь свою изюминку. Иначе было бы бессмысленно жить на земле, если ты его не украшаешь своим благоуханием.

Так вот, с молодыми людьми я кокетничала только потому, что мне иногда становилось скучно в повседневности. Хотелось новизны. Но буквально минуты пятнадцать общения с ними – и они мне становились не интересны. Я переставала обращать на них внимание, согласно этике продолжая поддерживать тему разговора. И оставалась всегда неприступной, как скала. Именно как скала, ибо ни один из них так и не смог пробиться сквозь ее толстые стены. Все их попытки были тщетными. Я всегда игнорировала их ухаживания, не позволяла провожать себя, но они назойливо напрашивались, как мухи. В итоге, так никому и не позволила не то, чтобы обнять и поцеловать себя в уста сахарные, но даже прикоснуться к себе. Это было табу. Мой гордый холодный строгий взгляд, обескураживая, останавливал их всегда. Я глядела на них как бы свысока. «Я не твоя!» - говорили мои очи, встретившись с глазами кавалера. И он отступал, боялся подойти в следующий раз. Но дружба дружбой оставалась. Вот именно, представители противоположного пола просто боялись подойти ко мне, гордой и неприступной девушке. Они находили ее странной, манящей, загадочной.

А это мне, впрочем, было только на руку, я этого и добивалась. Не даром один из замечательных колизеев зарубежной литературы, Морис Дрюон, сказал, что совершенная красота внушает такое же уважение, как и величие. Я убедилась в этом на практике. И все это, надо заметить, происходило в то время, как в душе моей готовился раскрыть свои нежные лепестки бутон алой благоухающей розы, который я поместила благодаря богатому ассоциативному воображению в своем горячем и любящем, большом, полном добра Сердце. Ибо каждый вечер, придя с работы домой, несмотря на однообразную обыденную повседневность, я всегда находила время для самой себя, любимой. Каждый вечер, стоя у окна и глядя в темное бархатное небо, усыпанное яркими бисеринками многочисленных, перемигивающихся между собой звезд, я общалась со своим любимым Всевышним. Просила его, чтобы жизнь моя вошла в определенное русло, чтобы я нашла себя в жизни: и в работе, и в творчестве, и в личной жизни, - чтобы реализовала себя в жизни, раскрыв все свои потенциальные возможности. Я просила своего Всевышнего, чтобы направил Он путь мой. Я всегда ощущала присутствие какой-то потусторенней силы добра рядом с собою, и все время мне казалось, что я не одна, за мной кто-то невидимый все время наблюдает со стороны. И этот кто-то все видит, все слышит, все понимает.

Поскольку же все мои мольбы к Всевышнему были отвлеченными и обобщенными по сути своей, я решила конкретизировать желаемое: написать Ему любовное послание. И сделала я это не совсем обычным образом. На алом листке пергаментной бумаги, визуально представленной мною, начала строчить следующие слова: «О, Всемогущий мой покровитель! Властелин мира сего! Творец земли, огня и воды, тьмы и света, всей живой сущности на земле, даровавший радость бытия братьям и сестрам моим – всему человечесту. Взываю к Тебе. Я – любящая дочь Твоя, Гузель. Самая благоухающая Алая Роза на свете. Пишу Тебе сие послание, дабы исполнилась воля моя, мечты-желания мои светлые девичьи. Пусть в этом году грядущем 2006-ом поеду я в страну давно лелеенной в сердце мечты своей Турцию. И встречусь там с мужчиной своей мечты. Это будет любовь с первого взгляда, в которую я верю с детства. Земная любовь с первого взгляда – и на всю жизнь! И увидим мы друг друга, узнаем из тысячи. Тела и души наши притянутся друг к другу, как магнитом, ибо пронзит наши сердца одна стрела Амура единовременно. Само благородство будет он, избранник сердца моего, интиллигент, и лет на десять старше меня, наделен прелестными чертами: строен, как лань, с движениями изящными, быстрыми, уверенными, с храбрым, бесстрашным мужественным сердцем в гармонии со спокойной душою своею и с серьезным выражением лица, умудренного жизненным опытом, с чарующей таинственной улыбкой на лице в сочетании с прекрасными лучезарными голубыми глазами, и взглядом уверенным, твердым, ласковым и нежным одновременно. И это будет моя родственная душа. Избранник сердца моего будет прекрасен телом и душою. Пусть никогда мы с ним не расстанемся, пути наши соединятся – и на веки, ибо мы будем рождены друг для друга. Как две песчинки в Мировом Океане Вселенной мы найдем друг друга, и ты, Всевышний мой великий, соедини нас. И что бы ни случилось, пусть мы, два любящих сердца, всегда будем любить, взаимодополнять друг друга. Да освятится единство душ и тел священным союзом бракосочетания перед Богом и людьми. Увезет с собой меня мой милый, супруг мой ненаглядный. И построем мы вместе семейное счастье наше, основанное на взаимной любви, взаимном доверии, взаимопонимании и взаимоуважении. Это будет уже новая моя жизнь, прекрасная, сотворенная, построенная своими руками, как алые паруса Ассоль. Пусть жить мы будем в прекрасном большом красивом граде, где родятся дети наши. И воспитаем их мы людьми, достойными Родины своей. Семейный очаг наш будет гореть вечным ярким пламенем, ибо будем мы подкреплять его обоюдной любовью своею. Благослови меня на этот путь, путь к мечте моей, о, мой Всевышний. Пусть сбудется все то, о чем попросила я Тебя от сердца чистого. Благослави и сохрани любовь моей жизни, избранника моего и приведи его ко мне. Да сплетутся наши судьбы. Твоя любящая дочь Гузель».

Написав это послание, изобилующее высокопарными выражениями, осыпала воздушными поцелуями пергаментный листок и, свернув его в трубочку, как делали это в древние времена, завязала его посередине розовой ленточкой бантиком. Затем поместила драгоценный свой сверток в алый шарик, благоухающий аромаами алых роз. Шарик был настолько легок, что сразу же взмылся вверх и полетел ввысь к небесам. Несколько раз отправляла я такие письма в течение года. И все ждала подходящего момента воплотить свою мечту в реальность.

Тем временем наступил долгожданный август месяц 2006 года. Пора было действовать решительно, ибо, насколько мне известно, август и сентябрь являются так называемым «бархатным» курортным сезоном. Отпуск мой как раз совпадал с листопадным сентябрем.

Предварительно изучив географическое расположение Турции, я остановила свой выбор на двух побережьях: Эгейском и Средиземноморском. Мраморное же море пока мало меня интересовало. Далее начала совершать походы в туристичесике агентства, какие только были в нашем городке. Поскольку в туризме я – новичок, поэтому менеджерам по туризму приходилось меня просвящать, отвечая на мои многочисленные вопросы, ибо я решила разузнать все, чтобы быть во всеоружии.

В одном из агентств меня встретил пожилой джентельмен. Казалось, он был не очень-то рад моему приходу, ибо на вопросы отвечал очень натянуто, что не слишком располагало его к моей персоне. Но постепенно мне удалось его разговорить и выведать интересующую меня информацию. Из нижеследующей беседы нашей видно, что я имела дело с интиллигентным человеком.

- Здравствуйте. Я вам не помешала?

Джентельмен поздоровался со мной. По виду своему он был занят.

- Я хотела бы посоветоваться с вами насчет поездки в Турцию. И я никогда никуда не ездила до этого. Не найдется ли у вас несколько минут для меня?

Время было обеденное, и я очень спешила.

- Приходите вечером. Мы работаем до шести.

- Боюсь, что в это время не получится: мое рабочее время заканчивается в шесть. Поэтому, не будете ли вы столь любезны ответить на несколько моих вопросов сейчас. Мне надо начинать планировать поездку.

- Проходите сюда. Садитесь, - указывая на мягкое кресло, произнес джентельмен.- Когда вы хотите ехать?

Я уселась на предложенное сиденье.

- В начале сентября.

- Почему именно в сентябре? Езжайте сейчас.

- Просто отпускное время у меня совпадает с сентябрем, к тому сентябрь месяц – пора «бархатного» сезона в Турции. Не так ли?

- Да, конечно, так. Но на «горячие» путевки не рассчитывайте даже. А у вас хватит денег на поездку? Сентябрьские путевки дорогостоящие.

- Вот как раз об этом я и хотела поговорить с вами. Скажите, что входит в стоимость путевки?

- Это смотря какой отель вы выберете

Я вопросительно глянула на него.

- Трехзвездный отель дешевле обойдется, - продолжил пояснение джентельмен. – Я вам не советую их выбирать. Лучше четырех - или пятизвездные отели. Там и питание хорошее, и отдохнуть можно на славу. Все будет включено в стоимость туристической путевки, вам ни о чем не надо будет беспокоиться: только поехать и поселиться там. А на какое время, выбирайте сами. Лучше ехать недельки на две. А вот развлечения вне отеля будут стоить вам денег, и немалых.

- Сколько же турист должен иметь при себе денег?

- Порядка двадцати пяти тысяч рублей и более.

- Это только туристическая путевка столько стоит?

- Нет. Туристическая путевка плюс виза плюс развлечения.

- Вы сказали «виза». Я получу ее непосредственно в агентстве?

- Нет. Турция – одна из стран, где визу турист оформляет в аэропорту по приезду. Стоит она двадцать долларов. Вам также надо будет оформить заграничный паспорт.

- У меня имеется заграничный паспорт. Как я поняла, денежной валютой Турции является амереканский доллар?

- И доллар, и евро, и турецкая лира.

- Знаете, я никогда раньше не летала в самолетах. Как долго придется лететь?

- Все зависит от того, на каком самолете вы туда полетите. На «Боинде» будет гораздо быстрее. Полет займет порядка трех часов с небольшим. Вылет из города Казани.

- Вот это меня не совсем устраивает. Просто не выгодно. Есть ли вероятность вылета из города Нижнекамска?

- Наша фирма действует только через Казань.

- Увы. Ладно. Какова же стоимость авиабилета?

- Все будет включено в стоимость турпутевки. Вам беспокоиться не придется.

Я посмотрела на часы. Пора было бежать на работу, я уже опаздывала.

- Благодарю вас за предоставленные сведения. Вы были столь любезны со мной. Они мне очень пригодятся. Думаю, я к вам еще загляну на днях. А теперь, извините, мне пора идти, - улыбнулась я одной из своих обескураживающих улыбок.

- Приходите. Всегда будем рады, - наконец смягчился мой собеседник.

- Вы уж извините, что я был немного резок с вами. Понимаете, люди приходят сюда, донимают своими расспросами. И затем начинается: то цены их не устраивают, то напарников им подобрали в отели, несоответствующих их требованиям… И почему это турагентство должно подыскивать им напарников! Пускай сами едут вдвоем или втроем. Вот вы, девушка, с кем едете?

- Одна, конечно. Зачем мне брать с собой кого-то еще. И так называемых «напарников» в отели мне не нужно.

- Мой вам совет. Вижу, вы славная девушка, не езжайте одна. Мало ли что. Возьмите с собой лучше молодого человека. У вас есть кавалер?

- У него на меня никогда не хватает времени. Занятой он человек, - слукавила я навязчивому джентельмену, лишь бы поскорее отвязаться от него. – Но за совет – спасибо. А теперь мне пора спешить, работа ждет. До свидания. Еще раз благодарю за сведения.

Я уже знала, что не вернусь сюда более. Вылет из Казани меня не устраивал. Мне нужен был город Нижнекамск: он ближе к Набережным Челнам, в котором живет моя младшая сестра. У нее я могла остановиться перед отъездом. А в Казани у меня родственников не было.

Сплошной нервотрепкой оказалось посещение следующего туристического агентства. Они чуть не вывели меня из себя своей назойливостью. Сначала навязывали двух девушек, которых я в глаза не видела, тоже желающих ехать отдыхать в Турцию. Им нужна была третья «напарница», так как финансовое положение их не позволяло ехать только вдвоем. Менеджер по туризму - а это была женщина - уже почти уговорила меня ехать вместе с ними, убеждая, что и по возрасту мы подходим, и обе они интеллигентные девушки. Но я особо словам не верю, пока сама не проверю. Поэтому мы решили назначить время встречи всех троих в турагентстве у менеджера, чтобы познакомиться, все обсудить, посмотреть в какой степени наша трио-компания сойдется. И в назначенный день эти девушки не пришли. Менеджер извинялась, говоря, что девушки эти смогли уговорить одну из своих подруг ехать с ними. И не унималась. Оказалось, у нее для меня есть другая кандидатура, которая тоже оказалась проблемной: находилась в финансово затруднительном положении. Так что могло случиться и так, что она не сможет поехать.

- Извините, конечно. Я вижу, что вы хотите угодить всем вашим клиентам. Я хорошо вас понимаю. Но и вы поймите меня. Я хочу ехать одна. И ни с кем другим. Ведь я этих людей совсем не знаю.

Через несколько дней менеджер снова связалась со мной по телефону и попросила прийти в агентство. «Ладно, попытка – не пытка», - решила я и нанесла еще один визит в вышеупомянутое агентство. На этот раз менеджер была не одна. В офисе находилась еще полноватая средних лет женщина, в очках. Как оказалось, она едет в Турцию с дочкой лет семнадцати на недельку и согласна, если я поеду вместе с ними. В ходе беседы она призналась, что едет на курорт, чтобы закрутить роман с каким-нибудь понравившимся франсузом, а дочка тем временем будет гулять со мной.

- Ну, уж нет. Благодарю вас за отнятое время. Но мне уже расхотелось ехать. Досвидания дамы, - вежливо распрощалась я с ними.

«До чего же бывают назойливы и расчеливы некоторые люди, - думала я по пути домой. - И зачем мне это семейство, мать с дочкой? Ладно… Не светит мне в этих турагентствах. Все вылеты из Казани к тому же. Так ведь я не полечу в Турцию никогда», - мысли мои текли рекою. И тут в голове моей прояснилось: «Значит, так. Еду в город Набережные Челны в эту субботу и возвращаюсь оттуда с турпутевкой в на следующий же день».

Так я и сделала. В субботнее августовское утро купила билет на автобус рейсом на Набережные Челны, и около полудня была уже в этом городе. Попив чайку у сестренки, зовут ее Айгуль, я отправилась в туристическое агентство, расположенное в самом центре этого большого города, решительная и боевая. «Во что бы то ни стало, сегодня я приобрету турпутевку».

С молодым человеком, менеджером в очках, представившимся Игорем, мы быстро нашли общий язык.

- Я приехала из другого города. Пожалуйста, не будете ли вы столь любезны оформить мне турпутевку в Турцию прямо сегодня, прямо сейчас. Завтра же возвращаюсь в свой город. Я готова выслушать ваши предложения. Надеюсь, вы поможете выбрать мне подходящий курорт?

Игорь со сноровкой опытного специалиста в своем деле быстро подобрал мне несколько курортов, обращая внимание на все нюансы месторасположения отелей, особенностей их пляжей, развлечений. Даже подарил на память каталог курортов Турции. Рассматривая его, я обратила внимание на то, что все курорты располагаются эти на побережье Средиземноморья. А мне хотелось ехать на Эгейское море.

- Компания «Пегас Туристик» курортной базой на побережье Эгейского моря не располагает, - объяснил мне Игорь.

- Ладно, - сказала я приветливому менеджеру, подумав немного.- Значит, еду на Средиземное море. Только вот не могу выбрать: в Кемер или Аланью?

И я выбрала Аланью, скорее всего местечко, которое называлась Алара. От Аланьи эта туристическая зона располагалась в 33 километрах, а от аэропорта Антальи – в 90 километрах.

«Чем дальше от Антальи, тем лучше», - рассуждала я, насмотревшись в новостях телевизионной информационной службы «Время» кадров террористических актов в Антальи.

Жутко было видеть, как гибнут люди. Но страха у меня не было никакого.

- Еду! – твердо решила я. – Пора на поиски приключений.

Туристическую путевку по спецпредложению Игорь мне оформил за два часа.

Итак, мне предстояло провести долгожданные невероятные приключенческие дни в Турции с 6 по 14 сентября. Моей радости не было границ.

 

Глава 5.

 

На работе в отпуск отпускать меня не хотели, все обременяя новыми важными поручениями. Например, надо было составить проект-программу деятельности реабилитационного центра для детей с ограниченными возможностями, который должен был скоро открыться в нашем городке. Это, конечно, не входило в мою компетенцию должностных обязанностей. Но в другом случае я бы, конечно, и взяла инициативу в свои руки, так как идея стать во главе проекта показалась мне заманчивой. Это была еще одна ступенька к карьере. Но турпутевка была уже на руках, мне надо было немедленно лететь в Турцию. А проект занял бы достаточно много времени, ну, хотя бы недельку. К тому же я заметила, что стала очень уставать на работе, так как иногда приходилось работать даже по семь дней в неделю. И я нуждалась в полноценном отдыхе для восстановления сил, и просто мне необходимо было забыть повседневные заботы, круговерть в Управлении социальной защиты, побыть вдалеке от родителей, родных и близких.

- Я, конечно, признательна вам, что вы хотите доверить мне столь важное дело – написать проект. Я понимаю, насколько это значимо для нашего Управления социальной защиты и детей. Но, боюсь, мне придется отказаться от его написания, так как мне срочно надо лететь на днях в Турцию. Я уже оформила турпутевку. Самолет отлетает через два дня. И хотела бы взять отпуск на сентябрь месяц. Полагаю, вы не будете возражать и подпишете мое заявление, - с такой просьбой обратилась я к директору Центра.

Он выразил, в свою очередь, сожаление, что проект придется поручить теперь другому автору, отметив, однако, что я бы справилась с ним как никто другой лучше, но раз уж обстоятельства так складываются, он согласился подписать заявление, пожелав мне счастливого поездки и хорошо отдохнуть в Турции.

- Мы ждем вас с новыми силами, - улыбнулся он на прощание.

А как расстроились ребята из клуба «Альтаир», подростки 11-14 лет, когда я сообщила им, что уезжаю. Я ведь параллельно работала в качестве психолога и ними. Клуб этот был антинаркотической направленности.

- Если вы уйдете, мы больше не придем в клуб, - заявили мне они.

Тут я поняла, как сильно меня любят мои любимые воспитанники…

Итак, на работе все было улажено. Самое трудное было впереди: надо было рассказать о поездке заграницу родителям, с которыми я жила в одном доме. Боялась я одного - скандала со стороны отца. Ведь его грозное восклицание: «Поедешь только с мужем!» - когда-то больно ранило меня. Но, сказать по правде, решимость и упорство в достижении намеченной цели, предвкушение близости воплощения мечты в реальность не только успокоили меня в тот день, но и придали уверенности в себе. И к концу рабочего дня мне море было по колено, горы – по плечу.

Казалось, сама фортуна улыбалась мне. Не успела я выйти за территорию здания Управления социальной защиты, как прямо передо мной притормозил автомобиль, за стеклом лобового стекла которого очаровательно улыбался молодой человек. Это был Наиль, муж моей сестренки. Как оказалось, они из Набережных Челнов приехали еще утром и вечером сегодня уже поедут обратно. Вот он и решил подвезти меня к дому.

- Долго ты добираешься, а то ведь и поговорить успеем, - поддерживал разговор Наиль.

- В таком случае, я еду с вами. С завтрашнего дня я в отпуске. Сначала, если ты не против, я погощу у вас, а затем, полечу в Турцию на курорт. Ты ведь подвезешь меня до аэропорта «Бегишево» города Нижнекамска? Наиль, будь другом, проводи меня, пожалуйста. Мне будет так приятно.

- На курорт? В Турцию? Ну, Гузель, ты даешь! – Наиль был удивлен, что даже глаза его округлились. – Ну, ты ломанула, ничего не скажешь. И нравится же тебе такие сумасбродные поступки совершать: там же террористические акты совершаются каждый день на курортах… - Рассуждал он, но затем согласился: – Хорошо, отвезу тебя.

И много чего интересного болтал он, пока мы не подъехали к дому. Встретили нас Айгуль, моя сестренка, с годовалым племянником моим Динаром, который весело поприветствовал меня, махая своей маленькой ручонкой и улыбаясь невинной красивой улыбочкой. В двух словах я рассказала Айгуль то же, что и Наилю. Она была не просто удивлена, а ошарашена этой новостью. Ну, пока она приходила в себя и не начала изводить меня своими многочисленными вопросами, которые, как я полагаю, начали назревать в ее голове, судя по лицу, я, даже не переодеваясь, поспешила на кухню. Мама приходила с работы раньше меня, и теперь она была дома и готовила что-то вкусненькое для своих гостей. Сказать по правде, тяжелый получился разговор. Не ожидала я такой реакции от матери своей. Так как мне еще надо было собрать и упаковать вещи, ибо уезжали мы через полтора часа, я действовала наобум.

- Мама, привет. Сядь, пожалуйста. Мне надо сообщить тебе одну новость. Я в отпуске с завтрашнего дня. Сейчас я еду с сестренкой в Набережные Челны. Потом Наиль отвезет меня в Нижнекамск в аэропорт. Оттуда я полечу в Турцию отдыхать на курорт. Вылетаю 6 сентября и прилетаю 14-го. Это все, что я хотела сказать. А теперь, извини, я спешу: мне еще вещи надо уложить.

Я ожидала спокойной реакции матери на свое столь скоропостижное и коротенькое заявление, ибо она всегда была человеком понимающим, в отличие от отца моего. Но реакция ее оказалась совершенно иной. Я ожидающе наблюдала за матерью. Жутко было видеть, как молодое красивое лицо ее, с излучающими тепло и свет, с большими лучистыми глазами, похожими на блестящие бусины спелой черной смородины после легкого летнего дождика, в бархатном проницательном взгляде которых всегда можно было прочесть спокойствие и уравновешанность ее натуры, умудренной жизненным опытом, вдруг изменилось до неузнаваемости. Оно мгновенно стало хмурым, серым, каменным, перекосившимся, как в нервном тике, блеск в глазах исчез, взгляд стал строгим, неприступным, а через секунду глаза ее уже метали молнии, - так сильно изменился ее портрет, как ясный безоблачный летний день вдруг сменила гроза, ненастье, сопровождающееся бурей и тяжелыми мрачными тучами. Честно говоря, я была поражена столь быстрым метаморфозам в облике самого родного и близкого мне человека. Это, конечно, задело меня, но я старалась воспринимать все объективно. Самым странным было то, что именно такой реакции я ожидала все-таки от отца, и уж никак не от матери своей любящей.

Прежде чем мама успела раскрыть свои сомкнутые в узкую полоску красивые губы, дрожащие от негодования и гнева, я быстротой молнии отправилась в свою комнату: нужно было действовать немедленно. И конечно же, мама последовала за мной. И тут на меня посыпался целый град упреков в сочетании с грубостью, столь нестерпимой для моей чуткой и нежной натуры. Поэтому я обойду их стороной в своем повествовании.

- Как ты могла? Почему мне ничего не сказала? И почему я узнаю об этом последняя?..

- Ну, мамочка, так получилось. Никто об этом не знает.

- Как это так? А папе, папе-то ты сказала? Или не скажешь? - гневно сверкнули ее глаза.

Я старалась не смотреть на нее и сохранять спокойствие, поэтому отвечала легко и просто, хотя она уже начала раздражать меня своими эмоциями.

- Нет, мама. Папа пока ничего не знает. Как только он придет, я все ему расскажу. Да не волнуйся ты так. Все будет у меня хорошо.

Тем временем я уже успела достать багажную сумку и, развернув листок с заранее составленным мною списком необходимых для поездки принадлежностей, начала складывать в нее указанные в списке предметы и вещи, помечая карандашиком каждый пункт, чтобы ничего не забыть.Быстротой броуновского движения металась я по комнате, укладывая свой багаж, успевая при этом снисходительно парировать на все остроножные выпады матери.

- А багаж-то ты как соберешь? Ты же никогда так далеко не ездила. И вообще, ты ничего не умеешь, ничего не знаешь о жизни. С кем ты едешь? Этой подруге твоей хоть можно доверять?

- Мама. Я еду одна. Зачем мне лишние хлопоты? Подруга будет только мешать мне. Я еду не развлекаться, я еду отдыхать! Мама! Перестань, пожалуйста. Я уже не маленькая. Сама справлюсь. Вот все вещи я уже почти собрала. У меня все продумано до мелочей. Я знаю, куда я еду. Так, что не волнуйся.

- Не маленькая она, - эти слова мои явно задели маму. – Не маленькая! Да молоко еще на губах не обсохло! Вот придет отец, посмотрим, что он скажет. Не маленькая! Да яйцо еще ты. Цыпленок желторотый, - хотела ранить она меня.

- И не то, чтобы не маленькая, а – взрослая! И сама в состоянии решить, что мне делать, где отдыхать и с кем отдыхать. Давай, сейчас не будем об этом, мама. Ладно? К тому же еду я в Турцию всего лишь на девять дней. Дочка твоя скоро приедет и подарков памятных привезет. Ничего со мной не случится, если ты пожелаешь мне удачи, - старалась хоть как-то смягчить я ее, уж больно было видеть, как она надрывается.

- А почему раньше ничего не сказала? Деньги-то у тебя есть?

- Не беспокойся, мама. Все в порядке – есть. Давать мне ничего не надо. А раньше я не рассказала о своей поездке в Турцию лишь потому, что не хотела слышать ваших нотаций и нравоучений. Я ведь сама могу лекцию прочитать, не хуже вашего, даже уши вянуть будут. Вы – хорошие учителя-воспитатели. Ладно, не обижайся, но я только что тебе комплимент сделала. Давай-ка мы все вместе чайку попьем на дорожку, мама. Я так проголодалась.

В негодовании, ломая руки, мама вышла. Я осталась одна в комнате. Хорошо, что никто не присутствовал при нашем разговоре: Наиль во дворе мыл машину, сестренка с племянником моим в огороде собирали спелые августовские наливные яблоки. В комнате стало невыносимо душно, как будто что-то давило со всех сторон: весь негатив матери расплескался по ней тяжелой аурой. Я открыла форточку, и легкий ветерок начал просачиваться сквозь сетчатую марлевую перегородку оконной форточки.

Тем временем с работы приехал отец. Я весело поздоровалась с ним. Он прошел в залу, мама – за ним. Следом, немного погодя, вошла и я. Как я заметила, мама уже успела что-то сказать папе. Завидев меня, она развернулась и вышла, оставив нас наедине. Папа стоял посередине залы. Я вплотную подошла к нему, заглянула прямо в глаза его, серо-зеленые, запрокинув голову, ибо мне приходилось смотреть снизу вверх на высокого родителя и воспитателя своего.

Вот его портрет. Строгий, задумчивый взгляд, меленькие стрелочки возле глаз, которые улыбались от души. И когда улыбался он, все лицо его преображалось при этом, добродушие и умение располагать к себе людей были присущи ему. Седеющие волосы, покрасневшая от частого пребывания на солнце кожа мягких, работящих рук, аристократически выразительное лицо с широким высоким лбом, на котором обозначилась сетка глубоких морщин, приобретенных за все пятьдесят шесть лет плодотворно прожитой жизни; полнота его фигуры удивительно гармонировала с высоким ростом и гордо посаженной головою, что придавало статность всему его облику. В движениях была легкость, не лишенная грации и быстроты.

- Папа, я лечу в Турцию. То есть сегодня еду в Набережные Челны, а затем шестого – в Турцию, - отпарировала я, в упор глядя в глаза отцу, во взгляде которых уже успела прочесть немой вопрос. – Вернусь четырнадцатого числа. – И это все, что я сказала.

Ждала его реакции и была готова ко всему. Каково же было мое удивление, когда глаза отца заулыбались теплым светом, и все лицо его расплылось в улыбке.

- Хорошо. Езжай. Ты все собрала?

- Да, папа. Я еду одна.

- А заграничный паспорт у тебя есть?

- Да, папа. Я его еще в прошлом году оформила.

Разговор был короткий. Все легко и просто. На лице отца я прочитала одобрение, и даже некую гордость. Я была так рада, что хоть кто-то из моих родителей понял, наконец, меня и поддержал, и самое главное – это был мой отец!

… Находясь в салоне автомобиля, я сидела на переднем сиденье, и трепещущий на сердце тяжелый след от скандала, устроенного матерью, постепенно стал отступать, и вскоре исчез полностью. И уже сам факт того, что еду я в машине с молодой супружеской четою и их младенцем, мчусь по черному асфальту со скоростью сто двадцать километров в час среди обширных полей, недавно еще бывших золотою нивою, и смешанных зеленых лесов, казалось, свидетельствовал о том, что нахожусь я в преддверии чего-то неизведанного, манящего, таинственно влекомого и совершенно нового. И радостно было на душе. Я, как стрела, рвалась в будущее в поисках приключений

«Вперед! Только вперед! Ни шагу назад!» – мысленно твердила я про себя. Что стало моим девизом.

 

Турция

 

Глава 6.

 

Наиль сдержал свое обещание: отвез меня в город Нижнекамск. Ранним сентябрьским утром, было около трех часов утра, ехали мы на полной скорости по пустынной дороге в аэропорт «Бегишево». Я так боялась опоздать на рейс, ведь за два часа до вылета я уже должна была быть в аэропорту. В четыре утра меня там должен был поджидать агент туристической компании, чтобы вручить авиабилет. К тому же, как оказалось, Наиль не знал по какой именно дороге ехать из Челнов в аэропорт. Поэтому, так сказать, мы ехали, полагаясь только на интуицию моего молодого интеллигентного болтливого водителя.

Приехали мы вовремя. В аэропорту было мало народу. Туристы еще не съехались. Получив авиабилет на руки и все неоходимые документы, я, попрощавшись с сопровождающим меня молодым человеком, будучи одной из первых пассажиров авиалайнера, в первый раз в своей жизни прошла посадочной регистрационный контроль. Мне было все интересно и вновинку, поэтому я обращала внимание на все нюансы этой процедуры. Наконец, пройдя последний этап, я попала в зал ожидания. Он был пуст. Но постепенно начал заполняться, и уже за пятьдесят минут до вылета был битком набит пассажирами. Регистрация туристов, летящих в Анталью, была окончена. Как-то не по себе мне было сначала. Ведь я совсем одна среди этих людей, никого не знаю, а они едут с семьей или с друзьями. Но это ощущение было кратковременным. «Как-нибудь я тоже со своей семьей, с мужем и детьми, поеду», - решила я. Внимательно изучив все инструкции по полету и памятку о Турции, которую мне вручили в аэропорту, вскоре любопытство мое переключилось на присутствующих зала. Чем было еще заняться за эти долгие минуты ожидания самолета? Но вскоре и это наскучило, клонило ко сну, как никак, я ведь встала ни свет ни заря, в два часа ночи. Слава Богу, как вовремя объявили посадку. Она закончилась за двадцать минут до вылета. Вы спросите, дорогие мои читатели: «Откуда такая точность?» Просто я сверивала время на своих ручных часах с указанными в инструкции параметрами. Только и всего. Уложились мы вовремя. И ровно в 07.30 часов наш самолет авиакомпании «Татарстан» взмылся вверх, в голубые небеса, как большая белая ширококрылая птица.

Поднимался он медленно и плавно, постепенно набирая высоту. Я же впервые летела в самолете, поэтому все это: сам полет и то, что творилось в пассажирском салоне лайнера, - мне было ново. Вначале я не могла оторваться от маленького окошечка, наблюдая, как самолет наш, покинув благополучно аэродром, летит над большим индустриальным городом, многоэтажные дома и заводы которого теперь были величиной в спичечный коробок. Вскоре они исчезли. И взору моему с высоты птичьего полета предстала чудная картина Родины моей, богатой уже сжатыми обширными полями и лесами, начинающими приобретать желто-зелено-красную окраску молодою осенью. Сколько я читала в произведениях, написанных пером великих писателей Отечества своего, о дивной красоте этого края; как они восторгались и гордились им. Но говорят, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Мне, конечно, присуще любоваться природой. И не только видеть, но и слышать каждый голосочек сущности растительного мира, окружающего меня: и мелодичный звон колокольчика синего на лужайке, и симфонию шума лесов, колышущихся своею кудрявою листвою от буйного ветра, и красивую песенку легкокрылой разноцветной бабочки, весело кружащейся над милым для нее цветочком… Даже завывание ветра всегда напоминает какую-то мелодию с тихим напевом, и каждый листочек на дереве и каждая травинушка подпевают ему своими тоненькими голосочками. И вся эта прелесть природы сливается в единую чудесную симфоническую музыку, написанную животворящим композитором, который и дирижирует ею свою невидимою палочкою. И все ей подчиняются: и растения иптицы, и мы с вами, люди, - ибо у каждого из нас в душе тоже есть музыка, и у каждого она неповторима. Сама Вселенная, сама Природа, Сам Всевышний этот композитор, и мы все подчиняемся ему, этому неписанному Закону Природы.

Такие философские мысли шли мне на ум в то время, как созерцала я глубокие озера, казавшиеся теперь почти лужицами и крошечные синие струйки полноводных рек, превратившихся теперь в ручейки с древовидными корнями истоков своих.

Но мы взмывались все выше и выше. Ясное небо, в котором парил самолет наш, эта Белая птица, заволокло пушистыим белоснежными облаками. Теперь уже мы летели над ватной периной взбитых сливок. И в душе просыпалось ощущение какой-то свободы и легкости, азарта и простоты, и естественности, как будто я попала в свою ауру. Немного кружилась голова от необычности. Временами казалось, что самолет внезапно начинает падать, совершая резкие качкообразные движения. Но вскоре я к этому привыкла, и испуг мой рассеялся вовсе. Яркие солнечные блики солнышка ослепляли уже глазки мои, и жмурясь от столь яркого света, я оторвалась от окошка и обратила, наконец, свой взор в пассажирский салон.

Моими соседями оказались двое молодых людей, которые скучающим видом глядели прямо перед собой, изредка посматривая в окошечко, рядом с которым я сидела, искоса посматривали на меня. Хотя ручаюсь, меня они уже давно разглядели. Это я не обращала на них внимания, занятая созерцанием прекрасного и своими мыслями. Становилось скучно, и решила начать разговор первая.

- Замечательный вид, неправда ли?.. – взглядом указав на окошко, начала я свое обращение. – Я впервые лечу в самолете, и все меня так завораживает.

Мой собеседник, сидящий совсем рядом, бок о бок со мною, непринужденно улыбнулся в ответ, кивая головой в знак согласия. И я продолжила:

- А не будете ли вы столь любезны побыть моим инструктором в самолете в некотором смысле. А то я здесь ничего не знаю. К примеру, несмотря на то, что стюардессы в начале полета рассказали и показали нам наглядно, как пристегивать ремни безопасности надевать спасательный жилет и тому подобное, я, как бы внимательно ни слушала их рекомендации, только на половину запомнила все из того, что они говорили.

Я забавляла своего соседа своим веселым щебетанием. Сонный вид его уже улетучился.

- Да, я и сам не слушал ее. Не в первый раз лечу в самолете.

- Значит, я правильно обратилась к вам. Будете моим инструктором?

- Хорошо. Договорились. Буду. Вас как зовут?

- Гузель.

- Очень приятно, Гузель. Меня – Сережей. А это мой друг Кирилл.

- Взаимно.

Мы помолчали.

- Ну, дорогой мой инструктор. На мне ремни безопасности до сих пор так и не пристегнуты. Непорядок какой. Может, поможете мне свести их концы вместе: как бы я ни старалась, не смлогла справиться?

Сергей, улыбаясь, молча взял ремни и мастерски сцепил их вместе на моей талии.

- Порядок. Ничего сложного. А вот так они расстегиваются.

Он показал. Я попробовала сама расстегнуть и застегнуть ремни. Беседа тем временем оживилась. От своего собеседника я узнала, что он из Нижнекамска, бизнесмен, как и его друг, что они каждый год куда-нибудь едут на курорт отдыхать.

- В прошлом году мы побывали в Египте. В позапрошлом – в Сочи. А сейчас в Турцию захотелось.

- А куда именно?

- В Кемер.

- Я тоже хотела в Кемер. Говорят, там горы, а я так хотела в горы. Но климат там, по моим сведениям, другой, чем на юго-востоке: немного прохладнее. А мне в самое пекло, в жару надо было ехать, чтобы песок, море, пляж был.

- И какое же место вы выбрали?

- Аланью.

- Так далеко? От Антальи далеко ехать придется.

- А вы разбираетесь в географии Турции, как я погляжу. Но чем дальше оттуда, тем лучше.

- Да, я и сам бы в Антальи не остался. Насмотрелся по телевизору, как взрываются отели, кафе, рестораны… Страшные картины.

- Да, жалко, что такая знаменитая курортная зона разрушается.

- Да, уж, - Сережа качал головой.

На этом разговор наш приостановился. Каждый задумался о своем, Кирилл и вовсе молчал.

В салоне тем временем, кто чем занимался: кто-то спал, кто-то смотрел в окошко самолета, кто-то умудрялся даже читать. Стоял шум рокота мотора, несмортя на кондиционеры было душно и жарко от палящих лучей солнца. Две стюрдессы тем временем оживленно, как пчелки, сновали между рядами кресел сонных пассажиров, вежливо предлагая им напитки и горячее питание.

После сытного обеда начало клонить ко сну. И я вздремнула на кресле. А когда открыла глазки и, жмурясь, бросила взгляд на солнечное окошечко, невероятная картина предстала перед взором моим, подобная причудливому ковру с неповторимым орнаментом. Это была уже не Россия, не черноземный Татарстан. Это была Турция с темно-желтыми песчаными плоскогорьями, голубыми солеными озерами предгорий, бескрайними равнинами и речными долинами и серо-коричневыми по своей окраске горами Тавр, как предположила я, визуально представив изученную мною карту Малой Азии. Представившийся ландшафт этот был крошечным, как на ладони. С Сережей мы начали делиться своими мнениями, исходя из этой увиденной картины. Особое впечатление, конечно, произвело огромное светлое голубое озеро. Но это было вовсе не озеро даже, а – море. Как мы предположили, Мраморное море – первое море, увиденное нами в полете. Вскоре зоркий глаз наш четко различал уже первые отголоски цивилизованного мира древних и современных городов этого края, невооруженным глазом можно было различить и дома, и мечети, и древние сооружения. И тем пленительней становилась панорама экзотического края, чем ближе приближалась наша Белая птица к центру Средиземноморского побережья с его привлекательными пляжами у самого берега моря. Надо согласиться, что сегодняшняя Анталья вместе с прилегающими к ней районами является поистине музеем под безоблачным голубым небом. А необъятно расстилающееся по все южной территории Турции и омывающее ее теплыми водами своими обширное лазурное Средиземное море манит своей неописуемой красотою и величием. И нельзя было не влюбиться с первого взгляда в эту древность, экзотику, культуру и цивилизацию одновременно. Красота завораживающая, да и только! Ее трудно описать, она и не требует этого. Ее можно наблюдать. Она самодостаточна. Ею можно, очаровавшись, только упиваться…

- Мы идем на посадку, - давая мне сосательную конфетку, проговорил Сергей. – Положи ее в рот. Так будет намного легче. Дыши ушами. Для первого раза при посадке будет больно ушам, - проинструктировал он меня.

Я хотела было спросить, что значит «дышать ушами», но было слишком шумно и в ушах стоял гул. Немного погодя мне было уже настолько не по себе, что я, оторвавшись от представившегося обозрению чудного зрелища за бортом самолета, сидела с конфеткой во рту с закрытыми глазами, боль в ушах от гула становилась невыносимой. Посадка, казалось, длилась целую вечность. И в эти минуты я хотела одного: благополучного приземления самолета, пребывание в котором стало ужасной пыткой для меня, и выбраться из этой Белой птицы, успевшей за считанные минуты превратиться в жестого спрута.

Почувствовался толчок. Я распахнула глаза.

- Ура! – ликованию пассажиров не было границ: отпускники на радостях были готовы расцеловать друг друга, ибо мы благополучно приземлились на землю.

«Слава Богу, я слышу, - пронеслось в моей голове. – И мы все живы. Теперь надо выбираться отсюда, и поскорее. Жара невыносимая».

Но в салоне пришлось задержаться еще минут на пятнадцать, соблюдая очередность.

В аэропорту Антальи я благополучно приобрела визу, прошла паспортный контроль. Каким большим и многолюдным многонациональным оказался международный аэропорт. И так он мне понравился! Все здесь шло не толпою, а упорядоченным потоком. И не заблудишься, и не потеряешься, несмотря на то, что ты ни слова не знаешь ни по-турецки и ни по-английски. Проблема была только с багажом, ибо мы, татарстанские туристы, подошли не к той стойке. С кем не случится? Вскоре обратив внимание на верхнюю табличку «Берлин» под стойкой, мы сообразили, что надо искать стойку с табличкой «Нижнекамск – Татарстан», а то долго бы мы еще простояли. Мой багаж ждал меня за стойкой №5.

Когда я выбралась, наконец, из аэропорта, было уже 11.15 часов по местному времени. И направилась было прямо к красовавшейся среди множества табличек с названиями различных туристических агентств, которых здесь было бесчисленное множество, и видной издали табличке «Pegas Touristik», но по пути остановилась, поставила на землю багаж и, обведя всеобъемлющим взглядом окрестность и голубые небеса, поприветствовала:

- Здравствуй, страна моей мечты! Моя любимая Турция1 Приветствую Тебя. Принимай в свои объятия самую прекрасную девушку из Татарстана, Гузель, свою туристку. И пусть отдохну я здесь на славу! От души!

Представитель «Pegas Touristik» направил меня к комфортабельному со всеми удобствами: мягкими креслами и кондиционерами, - большому автобусу, где любезно меня встретил гид. В салоне было семь человек: двое мужчин, четыре женщины и один ребенок, я – восьмая пассажирка.

- Что ж, поскольку все наши пассажиры подошли, мы можем отправиться в путешествие, - сказал гид, как только я, поздоровавшись с присутствующими, заняла одно из свободных мест, наиболее приглядевшееся мне. – Зовут меня Александр. Я – ваш гид и буду сопровождать вас до самых ваших отелей, - продолжал голубоглазый блондин в золотистых очках.

Тем временем мы успели выехать на трассу.

- Ваш самолет приземлился в аэропорту Антальи. В самом знаменитом курортном городе Турции со всеми его достопримечательностями. Современный город, построенный на скалистой местности, украшен бульварами с выстроенными в ряд тропическими деревьями и прекрасными парками. Если вам предложат совершить экскурционный поход в этот замечательный город, не откажитесь от него… - без интонации тараторил в микрофон мой юный гид давно заученные им фразы.

Вполуха слушая его, я была поглощена созерцанием открывшегося вида из больших окон плавно рвущегося вперед транспорта.

- Температура воздуха в Антальи сейчас 33 Сº. Здесь почти круглый год стоит великолепная погода…

«Слава Богу, что не 42 Сº, как мне обещали в турагентстве, - подумала я. – Это замечательно!»

По мере отдаления от Антальи обзор достопримечательностей становился все скуднее. На смену им пришла сельская местность с двухэтажными домишками, со старыми крышами, без заборов, с открытыми балконами и дверями. Примечательны они тем, что были приспособлены как раз для такой сухой жаркой погоды и песчаной местности, с нечастыми дождями и редким теплым ветерком. Местных жителей, живущих своим укладом жизни, почти не было видно. По обе стороны дороги, чуть вдалеке, росли зеленые пальмы и прочие экзотические деревья и кустарники, наименования которых я даже не знала. Здесь были и песок, и желтоватая глина, и целые поля лавровых, мандариновых, лимонных деревьев. Не было не единого клочка не посеянной, не использованной земли. Вся земля здесь задействована: где в земледелии, где в постройках и новостройках. Всюду кипела жизнь, несмотря на невыносимую жару, о которой можно было предположить, глядя на работающих на полях и стройках людей, сидя в своем комфортабельном автобусе под струей свежего воздуха прохладительного кондиционера.

 

Глава 7.

 

- Понятие «Турецкая Ривьера» объединило в себе курортную зону, простирающуюся от Текирова до Аланьи. Каждый из ее центров: Кемер, Анталья, Кунду, Аксу, Белек, Сиде, Аланья, - всегда рады приветствовать туристов…

Под монотонный, но интересный рассказ Александра хотелось спать, глаза начинали слипаться. Но я держалась, боясь, что, если засну, пропущу что-нибудь интересное. Мы проехали возле гор Тавр. Как я тогда пожалела, что не поехала в Кемер, в гористую местность. И так манили меня к себе эти горы!

Через два часа мы въехали в регион Аланьи со всеми ее многочисленными курортами на побережье Средиземного моря. И море это, впервые увиденное мною столь близко на всем протяжении моего пути, улыбалось, весело подмигивая радужной улыбкой своею.

- Обратите внимание, дорогие туристы, - обращаясь непосредственно ко мне, проговорил гид Александр, ибо я одна выбрала эту туристическую зону среди других пассажиров салона, - мы въезжаем в Алару, где находится ваш отель «Polat Alara Hotel».

Оказалось, Алара – это тихий маленький курортный городочек.

«Какой ужас! Куда это меня занесло, - подумала я, разглядывая эту «деревушку». Да, да, именно деревушку. – Подумать только, неужто я приехала из маленького провинциального городка - «деревни», пролетев тысячи километров, мечтая о большом курортном городе с большими многоэтажными домами, сюда в Турцию только для того, чтобы снова попасть в «деревню», в это захолустье?.. Кошмар какой-то!.. Все, разворачиваюсь и еду обратно!.. О, Боже, мне еще целых девять дней «торчать» здесь», - вперемежку с жаргоном неслись мои мысли. Так я была разочарована, уставшая, изнуренная сухостью климата и жарой.

Еще через пол часа утомительной езды автобус подъехал к моему долгожданному отелю.

- «Polat Alara Hotel» находится в туристической зоне Алара в 90 километрах от аэропорта Антальи и в 33 километрах от Аланьи, - вспомнила я слова гида Александра, увидев свой пятиэтажный четырехзвездный отель цвета спелого персика.

- Ну, не так уж все и плохо. Какой красивый мой отель, однако. Ладно, посмотрим, что внутри. Так и быть, остаюсь, - немного успокоилась я, приняв решение.

К тому же у дверей автобуса сам водитель-турок, доброжелательно улыбнувшись, подал мне свою широкую ладонь, приглашая тем самым сойти с автобуса. Я мило улыбнулась ему, легко коснувшись пальчиками своими его руки, принимая знак внимания.

Не успела я сойти с автобуса, вся в обжигающе красном облачении: в элегантной красного цвета блузке, с полокоть рукавами, украшенными воланами, изящно сидящей на моей миниатюрной фигуре, в стильных, того же цвета брюках, расклешенных книзу и покрытых нанесенным точечным на них снизу причудливым орнаментом, в модных, кокетливых со светло-коричневыми линзами солнечных очках и легкой летней обуви, - как у самой ступенчатой лестницы при входе в отель встретил меня мой отельный гид.

- Добро пожаловать в «Polat Alara Hotel», - поприветствовал гид меня, ведя за собой, деликатно успев взять багаж мой в свои руки.

Стеклянные двери отеля были раздвинуты настежь. Мы подошли к ресепциону. Циферблат настенных часов показывал 13.30 часов по местному времени. Голова моя была настолько тяжелой, что, казалось, шея моя лебединая чудом поддерживает ее, и чувствовала себя изнуренно, сонно, и движения мои потому были несколько вялыми. Но я, не показывая усталости, вела себя, как леди: приветливо и беззаботно мило улыбалась всем присутствующим в ресепционе, встретившим меня тепло и радушно. На бейджике гида, прикрепленного к карману белой рубашки, я успела прочесть «Али», а у джентельменаза стойкой ресепциона – «Саид». Там была еще одна женщина-турчанка в косынке, которая, поздоровавшись со мной, то и дело бросала любопытные взгляды в мою сторону, по-турецки переговариваясь с Саидом. Я тем временем заполнила отельную регистрационную анкету.

Тут случилось нечто интересное, что позабавило меня: как только я положила ручку, Саид быстро схватил мою правую руку и ловкими движениями сцепил на запястье черной заклепкой оранжевую пластмассовую ленточкус надписью «Polat Alara Hotel» так, что получился красивый браслетик. Лишнюю часть ленточки Саид аккуратно вырезал острым ножиком. Это выглядело, как ритуал, и потому я рассмелась:

- Вы окольцевали меня, чтобы я не потерялась, да?

Мы посмеялись вместе. Такие же браслеты я потом видела у каждого отдыхающего в этом отеле. А зачем они нужны, мне еще предстояло узнать. Затем мне вручили ключи от моего номера с брелком с цифрой 219. Али проводил меня в номер. Назначив время встречи для предварительного инструктажа в зале возле ресепциона в 15.00 часов, он хотел было удалиться, но я попросила показать мне еще одно место в отеле – ресторан со «шведским столом». Али исполнил мою просьбу. Ресторан находился на третьем этаже. Но поскольку есть мне не хотелось и пить – тоже, я лишь бросила беглый взгляд на убранство и обстановку в ресторане. Мне поскорее хотелось принять душ, аккуратно разместив вещи, просто отдохнуть. И я, поблагодарив Али, отправилась в номер.

Ровно в 15.00 часов я спустилась в ресепцион-холл, где меня поджидал молодой гид. Одет он был безупречно: черные выглаженные брюки, белая рубашка, черный галстук; как я заметила потом, все сотрудники отеля были одеты в таком классическом стиле. На мне же было легкое летнее коротенькое красненькое платьице, в руках – белая панамка. Как выяснилось в ходе беседы, ничего примечательного в этом молодом турке не было, кроме того, как свободное владение им четырьмя языками мира: турецким, немецким, английским и русским, - как он мне сам признался. Значит, я имела дело с настоящим полиглотом.

Начал свой монолог, довольно монотонный, Али вяло с описания отеля, отчетливо расставляя слова, а я попутно задавала ему интересующие меня вопросы.

- Как отдохнули, Гузель? Вижу, часа вам было достаточно: выглядите замечательно, - начал с комплиментов молодой человек. – Меня зовут Али. Я – ваш отельный гид. И вы всегда можете с 9.00 до 19.00 часов найти меня здесь, если возникнет необходимость. А позвал я вас сюда, чтобы познакомить на словах с отелем. Как вам понравился ваш номер?

Тем временем я, успев как можно удобнее расположиться на мягком кресле, кремового цвета, через стеклянный столик напротив гида, отвечала ему:

- Очень мило. Номер мне понравился. Со всеми удобствами. В особенности кондиционер там пришелся весьма кстати, без него я бы не выдержала эту жару.

- Рад, что вам понравилось. Каждый номер отеля оснащен ванной, кондицианером, телефоном, феном, сейфом, балконом, телевизором. Кстати, там показывает и российский канал. Местное время отстает от московского на один час.

- А почему у вас столько настенных циферблатов в ресепционе, и они показывают разное время?

- Просто в отели отдыхают туристы из разных стран: и России, и Германии, и Украины, и Швеции, и самой Турции. И каждые часы показывают местное время этих стран. Это для того, чтобы туристы могли ориентироваться по времени.

- Кстати, о времени. Хотела спросить вас вот о чем. Я буду уезжать четырнадцатого сентября 10. 05 часов, как меня заверили в турагентстве. Это по местному времени или по московскому?

- По местному. Насчет отъезда не беспокойтесь. За день до отлета вечером вы, подойдя к информационному стенду возле ресепциона, можете получить все сведения, касающиеся непосредственно вас. Там будет список, где указаны ваша фамилия, дата и время вылета вашего самолета, а также указано время, когда следует спуститься в холл к автобусу, который отвезет вас в аэропорт.

- Понятно. Все просто. Но если у меня возникнут вопросы по этому поводу, я обязательно обращусь к вам, ладно? – улыбнулась я Али.

- Конечно, обращайтесь. Всегда рад… А почему вы одни приехали?

- Да, так. Я – романтик. К экзотике потянуло. Надеюсь, мне скучать не придется. Я ведь здесь могу познакомиться с молодыми людьми? Они есть в отели?

Али замялся:

- Гм… Это смотря кого вы считаете молодым.

- Психологи по-разному определяют возрастной диапазон молодежи. Я же придерживаюсь параметра от 25 до 35 лет. Он наиболее мне подходит… Ну, вы то, Али, точно молоды! – сделала я ему комплимент.

- Сами увидите, усталое лицо молодого человека расплылось в улыбке.- Ходить на дискотеку и знакомиться с рыбаками - их здесь много - я вам не советую.

- Почему же? Они тоже люди.

- Дело ваше, конечно.

- Безусловное мое. Вы мне так и не ответили, отельная молодежь все-таки имеется?

- Имеется, конечно. Но лучше меня вы никого не найдете.

- Нисколько не сомневаюсь в этом, Али, подхватила я, подумав про себя: «Однако, гм… Какое самомнение». Затем продолжила:

- А где здесь море, пляж? Мне поскорее хочетяс ивидеть все это.

- Море тут неопдалеку в трехстах метрах от отеля. Смотрите, не обгорите на солнце.

- А какое время, по-вашему, самое опасное, чтобы не получить солнечные ожоги?

- Днем с 10.00 до 12.00 часов и после обеда с14.00 до 17.00 часов.

- Хорошо, постараюсь следовать вашему совету, - ответила я, подумав, однако: «Как бы ни так. Я сюда купаться в море приехала и загорать, а не в отеле все время пребывать».

- В отеле имеются также, помимо ресторана, котрый вы видели, бассейн, теннистный корт, бар на пляже, аля-карт ресторан, дискотека. Вы увидите ее внизу, - рассказывал гид, указывая рукой на улицу.

- Думаю, теперь я здесь бысро садаптируюсь. Но меня интересует кое-что еще. Какие экскурсии предусмотрены для туристов. Мне не терпится узнать об этом и поподробнее.

- Об этом как раз я и хотел поговорить с вами, - с этими словами Али, как по мановению волшебной палочки, достал из-под стеклянного столика плакаты и многочисленные буклеты.

- Поскольку вы приехали только на девять дней, все эти места вы посетить не успеете. Поэтому я предложу вам наибодее оптимальные варианты. Например, рекомендую «Демре-Мира-Кекова», «Памуккале», «Памуккале и Эффесус», «Кападокию», «Турецкую ночь в Аланьи»… - и много чего еще предложил мне Али, перебирая плакат за плакатом и источая свое красноречие, описывая каждую экусурсию. Долго уговаривал он меня посетить турецкую баню (хамам), но я заупрямилась:

- Баня меня не интересует. У нас дома своя баня имеется. Я приехала созерцать современную Турцию: ее большие города и экзотические места. Но поскольку первый вариант отпал, остается экзотика. Историческое прошлое Турции меня пока тоже не интересует. Недавно только, путешествуя по Татарстану, я побывала в древнем городе Булгар. Руины и развалины, сооружения, хотя и отреставрированные, выглядели не столь примечательно,- рассуждая, рассказывала я, выслушав повествование гида о каждом экскурсионном походе, сама перебирая руками плакаты и внимательно изучая их .

- Мне нужно что-то по душе. Такая трилогия, как: настоящее, берущее истоки из прошлого в сочетании с романтической экзотикой природы, - филосовствовала я. – Нашла. Вот то, что мне нужно.

- Это Памуккале, - сказал Али. – Вы не ошибетесь, если выберете именно этот экскурсионный поход.

Я заворожено смотрела на изображенные на плакате мерцающие белые каскады, ниспадающие с гор, как ступеньки лесенок следующих друг за другом, и стальная гладь голубых озер была равномерно распределена среди этих горных массивов.

- Это - мрамор?

- Нет. Это – горячие источники окиси кальция, образовавшие известковые отложения на скалах, - пояснил Али. – Существует даже выражение: «Кто не посетил Памуккале, тот не узнал Турцию».

- А далека эта чудная местность от нашего отеля? – поинтересовалась я.

- Около пяти часов езды на комфортабельном автобусе, - заметил мой собеседник.

- Да, далековато. Но приходилось отправляться в и более дальние поездки. Ради такого удовольствия, как Памуккале, я готова ехать даже десять часов. Хорошо. Я останавливаю свой выбор на Памуккале.

Хотя меня, конечно, заинтересовал еще концерт симфонического оркестра, где можно было бы услышать произведения моих любимых композиторов. Но это – в следующий раз. И лучше – в Москве. «Всему свое время, - решила я. – В Турцию я не по автобусам ездить приехала, а отдыхать на море».

Али оформил мне экскурсионную путевку в Памуккале, предварительно объяснив, что с собой брать и вкратце изложив из чего будет состоять тур. Итак, в Памуккале я отправлялась в субботу в 4.00 утра.

- Возьмите мой телефончик, на случай, если потеряетесь, - подавая мне листок с указанным номером предложил гид.

- Благодарю за заботу, - взяв листочек, сказала я, улыбаясь. – А вы что, о каждой туристке так заботитесь?

- Нет, только о вас, - улыбнулся Али.

Затем, простившись со своим собеседником, я для начала решила осмотреть отель. Прошлась по корпусам пяти этажей, чуть не заблудилась. Стены коридоров с многочисленными номерами были цвета беж и украшены картинами природы и натюрмортами. Редко на стене, как узор, красовалась юркая маленькая длиннохвостая ящерица, притаившаяся для отдыха в понравившемся ей месте. Сквозь распахнутые окна просачивался свежий, но знойный воздух, и весь коридор был залит ароматом трав и цветов, которые виднелись всюду за окнами. Эти причудливые лианы цветов, бархатных красных, оранжевых и цвета бордо, в обрамлении зеленой листвы, спускались, нанизанные на тонкую веревочку, вдоль стен отеля между балконами. Не ведомы были мне их названия, но все выглядело очень красиво и экзотично. В отеле были лифты, которыми пользоваться во время своего путешествия я не стала. На каждом этаже радовали глаз красивые декорации из разноцветных камней и гербарий. Везде было чисто, опрятно, убрано, - то было плодами рук сотрудниц отеля в голубых халатах и белых косынках, которых я часто встречала на своем пути, идя вдоль коридоров, заставая их за работой – уборкой номеров. Я улыбалась дружелюбной милой улыбкой своей, здороваясь с ними, они отвечали мне тем же. Но попытки завести разговор с турчанками оказались тщетными: они не знали русского языка; в ответ лишь улыбались, качая головой.

 

Глава 8.

 

Переодевшись в своем номере в купальный костюм, я продолжила знакомство с отелем с внешней его стороны. Для начала спустилась в бар возле бассейна. Народу здесь было мало, несмотря на то, что отель состоял из стоместных номеров. «Наверное, все на пляже», - решила я. В баре было самообслуживание. О многообразии напитков говорили бочонки, выстроенные в ряд сбоку в тени бара: соки, прозрачная питьевая и минеральная вода любой температуры, вина на любителя, пиво, чай разных сортов, - все, что душа пожелает. Официант, распознав во мне новенькую, мило разъяснил какой напиток находится в каком бочонке.

Посидев за столиком и подмочив горлышко обычной водицей, я спустилась к бассейну и легла в тени на шезлонге. Какой-то знойный воздух стоял здесь, и дышать было трудно из-за давящего на тело сгустка водных испарений, подогреваемых раскаленным песком и палящим солнцем. Но мне не хотелось двигаться с места. Наблюдая за тем, что делают другие отдыхающие, я любовалась «персиковым» в обрамлении зелени цветов отелем. По обе стороны бассейна расположились шезлонги с матрасами и пляжными зонтами. Возле отельной ограды, обильно заросшей искусным зеленым лиственным шатром, красовались пальмы и прочие экзотические деревца и кустарники, названия которых я затруднялась вспомнить. Слева от меня располагалась маленькая детская площадка с детским голубым бассейном, в котором резвились дети, играя с нетонущими в воде игрушками. Одного малыша купали папа с мамаой. Эта картина счастливой супружеской четы с ребенком вдруг навела на меня ностальгию. Да, да, именно ностальгию, но не по прошлому, а по настоящему. Я неожиданно на мгновение почувствовала себя такой одинокой в этом краю и в целом мире. Счастливая супружеская чета эта была воплощением гармонии и единства в контраст мне, одинокой, предоставленной самой себе девушке, которая всегда мечтала о своей семье, о прекрасном заботливом супруге и красивых здоровых детях. Но этого у нее пока не было. Ибо она от мечты своей, рано или поздно предстоящей сбыться, обращалась в бегство, намеренно забываясь на работе, имея дело с многочисленными чужими семьями с детьми, воспитывая их подолгу службы, и головою уходила в карьеру, крутясь с утра до ночи, как белка в колесе. Семья родителей, с которыми я жила, тоже была чужда мне, хоть и родна кровными узами. Да, увы, я была одинока. Это так. Как остро ощутила я это сейчас и именно здесь, вТурции.

«Но я найду свою пару! За тем я и приехала сюда. Чую я сердцем, что здесь мой ненаглядный, единственный и неповторимый. Он зовет меня, я слышу зов его совсем близко. О, Турция, - обратила я свой взор на голубое небо, - милая, Турция! Ты прекрасна, ничего красивее я не встречала в жизни. Ты – страна моей мечты. И пусть здесь сбудется и другая моя мечта, помоги мне, своей Гузели. Пусть у берега моря я встречу любовь свою, любовь всей жизни моей. С первого взгляда узнаем мы, пара, друг друга с моим будущим супругом. Сведи нас вместе, и объедини брачными узами во веки века. Благодарю Тебя заранее, величественная краса Земли, именуемой Малой Азией. И пусть судьба моя прекрасная решится здесь, на стыке Востока и Запала. И пусть все будет так, как я того хочу».

Быстрыми движениями я смахнула слезы, невольно начавшие скатываться с блестевших глаз моих, вновь окинула взглядом молодую супружескую пару с дитяти и улыбнулась.

- Я буду счастлива! Я буду любить и буду любима!

Меланхолию и ностальгию как рукой сняло.

- Хватит тут валяться. Пора действовать! – поднялась я и отправилась, выйдя за ограду отеля в сторону пляжа.

По пути не пропускала я аркады магазинов, заглядывая в каждый из них. Сами продавцы-турки, едва завидев меня, приглашали войти в свои павильончики. Здоровалась с ними. Они в свою очередь спрашивали мое имя, и откуда я приехала. Я называлась.

- Из Татарстана, - отвечала с улыбкою.

- Значит, мусульманка, - радовались они, принимая меня за свою.

Некоторые умудрялись даже целовать мою беленькую ручку. И я подумала, что, наверное, все турки такие вежливые и обходительные, и здесь так принято обходиться с представительницами слабого пола. Но вскоре я перестала придавать особого значения столь любезному обращению со стороны турков к своей персоне, хотя, признаюсь, это мне польстило, но не сильно; скорее этот ритуал лобзания руки ужасно забавлял меня, как и сами турки, впрочем. Поэтому отвечала я им ослепительной улыбкою. Некоторые турки даже набирались храбрости пригласить меня на дискотеки в разных отелях, на прогулки на катере по морю и в Аланью. Стараясь не обидеть этих доброжелательных, и самое главное, неназойливых турков, я вежливо отказывала им, кокетливо повторяя каждому:

- Благодарю, как-нибудь в другой раз. Спасибо за приглашение.

Встречные же туристы, возвращавшиеся с моря, одаряли меня любопытными, одобрительными взглядами. Я улыбалась им, они – мне. Все они были загорелые, а новичка сразу видно: кожа моя была, как у Белоснежки. Да и выглядела я на сто процентов! И я это знала. Гордая посадка головы в белой панамке, миниатюрная фигурка в «открытом» красном купальном костюмчике с золотистой надписью «Gerl», с завязанным на бедрах радужного цвета парео, легкая кокетливая поступь, одновременно молодость и красота, обаятельная кротость и изящество личика и привлекательной фигуры, непринужденная грация стройного тела в сочетании со спокойным величием, источаемого единением прекрасного тела, красоты души и свободы духа, - все было в облике моем. И не хвастовство это даже. А реальность в плоти и крови. Как неземное создание, сошедшее с небес, парила я в облаках от счастья, как перышко. И дуновение свежего теплого морского бриза касалось нежной, как лепестки белой лилии, белизны кожи. Аристократические чепты лица, с вьющимися кудрями, развевающимися на ветру, - вот такая прелестная девушка предстала пред ликом моря на песчаном пляже в тот день. А оно, такое широкое, необъятное лазурно-глубокое и тихое поразило мое богатое воображение с первого взгляда. Я, сняв солнечные очки, как завороженная, смотрела на эту тихо плескавшуюся обширную водную гладь голубовато-зеленоватого цвета, успевшую разлиться в душе моей, как в изумрудном сосуде, ликующей радостью и спокойствием, ибо вобрала я в себя это чинно покоящееся море глубоким вдохом своим. Как прекрасно было оно, мое море Средиземное, поразившее меня в самое сердце красотою своею! Море удивительно гармонировало с душою моей, вселяя в нее свою уверенность и спокойствие, унося все тревоги и страхи, которые теперь казались не только необременительно ничтожными, но и исчезли вовсе. Исчезли заботы и все мое прошлое с памяти моей. И теперь существовало лишь настоящее – это море. Море любви, расстилающееся предо мною. И имя ему удивительное – Средиземное, ибо было в нем одновременно что-то земное и небесное: нежно-лазурные волны его плавно сливались на далеком горизонте с поразительной голубизны небосводом. Ни единого облачка не было на небе. Лишь яркое солнышко, это большое небесное светило, свысока смеялось детям своим, землянам, купающимся и загорающим на морском берегу. Легко было дышать свежим теплым чистым солоноватым легким морским бризом. На лоне такого природного волшебства чувствовалась свобода полета птицы, высоко парящей над морем, ярко искрящемся своими солнечными игривыми бликами.

Одновременно умиротворяющее спокойствие и могучую силу источало Средиземное море, и я, влекомая его таинственным зовом, босиком пошла по берегу, зайдя по щиколотки в воду, подставляя ножки под ласки теплых волн, каждый всплеск которых радовал мое сердце. Разноцветное парео на бедрах моих, с синими дельфинами, красиво рзвевалось на ветру. И я как будто летела.

Поскольку же время было вечернее, я не решилась войти в море, как бы оно ни манило к себе. А просто шла медленным гуляющим шагом, рассматривая береговые окрестности Алары. Всюду были отели с пляжами и отдыхающими в них туристами: и большими, и маленькими, и смуглыми, и неуспевшими еще загореть, совсем беленькими, как я. Все они, лежа на шезлонгах и под зонтами подставляли свои тела нежной кисти палящего солнца, мановение которого могло оставить не только коричневый и персиковый загар, но и обжечь, грозило «солнечным ударом». Казалось, людям все равно, ибо всюду можно было видеть, как играют они или в мяч, или просто гуляют без головного убора. У самого берега моря тихо покачивались на волнах катера, поджидающие желающих прокатиться туристов, и рыбацкие лодки. Некоторые из них были в море. Кто летал на ветру под куполом парашюта. Кто-то сидел в баре, распивая предпочитаемый напиток. Словом, жизнь здесь шла своим беззаботным чередом. Отдыхали туристы на славу.

Изучив окрестность по обе стороны от своего пляжа, дойдя до гористой лесистой местности, я повернула обратно. Было уже шесть часов вечера, надо было успеть к ужину. Решив скоростать путь, я забрела в один из пляжей близлежащего отеля. И тут от зоркого взгляда моего не укралось, что на руках туристов здесь были надеты браслеты не персикового цвета, как у меня, а синего.

- Теперь понятно, зачем эти браслеты надевают на руки: чтобы туристов разных отелей не перепутать, - сделала я заключение.

И пока не заметили чужой браслет среди своих, я покинула сей пляж.

К ужину я спустилась часов в семь. В простом соответствующем вечерней трапезе в ресторане одеянии, с красивой со свисающими локонами прической, немудрено сотворенной мною на скорую руку, я, войдя в ресторанную залу, была вежливо встречена официантами в черно-белой одежде и поварами в белых колпаках. После обмена взаимными приветствиями, один из них, доброжелательно улыбаясь, проводил меня к так называемому «шведскому столу». В таком ресторане я была впервые. А понятие «шведский стол» заключалось в следующем: в самом центре залы П-образно были выстроены столы, покрытые персикового цвета скатертью, на которых официантами были расставлены многочисленные изысканные блюда, плоды трудов отельных поваров. И каждый турист обслуживал себя сам, накладывая себе на тарелку предпочтительную порцию турецких деликатесов.

И чего только здесь не было: салаты из овощей, соусы, блюда из крупяных и макаронных изделий, различные гарниры к ним, мясные и рыбные блюда, супы на любителя. А сбоку можно было наполнить фужеры предпочитаемым напитком: винами, пивом или соками, прозрачной питьевой и минеральной водой; здесь же за стойкой туристов вежливо обслуживали официанты, наливая в чашку чай, зеленый, красный, черный или кофе. Чуть справа от стойки стены выстроились в ряд столики с деликатесами для чаепития: пироженые, ванильные, сливочные, клубничные, с кокосовой начинкой, с бананами, с абрикосами и ананасами, и торты, тающие во рту, красиво украшенные вишенками, покрытые белой глазурью из пышных взбитых сливок. Также розовый, с какао бланманже в маленьких пиалушках, легкие фруктовые салаты. Как видите, изобилие представленных блюд соответствовал трапезе настоящего гурмана. Ешь, что хочешь и сколько хочешь, - вот принцип, который действовал в ресторане.

Я же решила попробовать все блюда, не смешивая их вместе, и понемногу, по столовой ложке. Конечно, все в две тарелки все равно не влезло, для утоления голода и снятия пробы этого было вполне достаточно, ибо ела я всегда мало. Но признаюсь, сладости всегла были моей слабостью, поэтому я отрезала себе самый лакомый кусочек торта, и побольше.

Просторный ресторан, понравившийся мне, между тем начал пополняться туристами. Отдыхающих было много. Не успела я сесть за столик, как ко мне подошел Али:

- Добрый вечер, Гузель. Извините, что помешал вам. Но я хотел вас познакомить кое с кем. Вот видите, за соседним столиком сидит девушка? Она тоже в субботу едет в Памуккале. Думаю, вам следует познакомиться, это – ваша напарница по экскурсии. Я подобрал вам ее, как вы просили, чтобы не скучать. Вы едете вдвоем. Так что не волнуйтесь.

- А я и не волновалась. Как мило это с вашей стороны, Али, что вы так заботитесь обо мне. Как ее зовут? – спросила я, разглядывая девушку за соседним столиком.

- Наташа. Она – русская, с Оренбурга. Думаю, вы подружитесь.

- По-моему, нет неоходимости нас знакомить. Я сама с этим справлюсь. И прямо сейчас. Благодарю вас, Али, - сказала я, улыбнувшись ему, и через минуту сидела уже напротив Наташи.

Через пять минут мы с Наташей по-дружески беседовали на разные темы. Ела она быстро, говорила – тоже. Она оказалась заядлой туристкой, лет двадцати восьми, уроженкой Оренбурга. У нее были замашки делового человека, который вечно что-то не успевает, не доделывает в жизни. И сейчас она очень спешила.

Завязавшуюся беседу прервал молодой официант, который своим смешным вопросительным: «Можно?», - попросил разрешения убрать со стола ненужные с остатками пищи тарелки. Ловко справившись с ними, как было видно по его глазам, он не собирался так просто покидать наш столик.

- Какие красивые девушки в нашем ресторане, - с акцентом на ломано-русском языке произнес официант и, обращаясь ко мне, продолжил, – вы прехали сегодня? Как вас зовут?

Наташа тем временем закатывала глаза, ей явно не нравился этот молодой турок. Я подержала беседу:

- Ну, ладно, если молодой человек интересуется, почему бы не представиться ему? – сказалая, обращаясь к Наташе. И увидев недовольство на ее лице, добавила: - Ничего страшного из этого не случится.

Затем представилась молодому человеку:

- Меня зовут Гузель, а это – Наташа.

- Очень приятно, милые дамы, - любезничал официант. – А откуда вас занесло в наши края?

- Какой же вы, однако, любопытный, - начала с ним заигрывать я, одаряя непринужденной обворожительной улыбкой своей, мне просто интересно было с ним поговорить. – А вам не говорили, любезный, что кто много будет знать, тот скоро состарится?

Не знаю, понял ли меня турок, но уходить он не собирался, настаивал на своем:

- И все же откуда вы приехали? Мне интересно.

- Есть такая далекая маленькая красивая страна, называется она Татарстан. Я – оттуда, - ответила я.

- Я из России, с Оренбурга, - произнесла нехотя Наташа.

- Вау! Вы из Татарстана? Татарка? Мусульманка? – удивлению молодого официанта не было предела, казалось, он ответа Наташи даже не расслышал.

Я улыбалась, кокетливо кивая ему головкой. Наконец, он успокоился.

- Извините, милые девушки, мне пора – работа. Только не хочу расставаться с вами. Вы такие красивые, - подмигнул он мне.

А я – в ответ. Молодой турок этот, с петушиной причесткой, повадками ловеласа, забавлял меня ужасно. Мне хотелось смеяться над его неправильным произношением многих слов и неуместным употреблением их в речи, ибо явно русский он знал плохо, но был очень вежлив и остроумен. Поэтому передаю словесные реплики молодого человека, переводя их в разговорный стиль, являющийся нормой для русского языка.

- А что вы делаете сегодня вечером? – не унимался однако официант.

- А что вы предлагаете? – в тон ему парировала я, улыбаясь.

- В таком случае, приглашаю вас сегодня вечером на дискотеку. Приходите в одиннадцать.

- Я не пойду, - сразу отказалась Наташа, она почти огрызнулась, официант явно раздражал ее.

-Не отказывайте мне, - взмолился турок, - приходите обязательно. Я так хочу, чтобы вы пришли.

Вежливость и учтивость молодого человека сделали свое. К тому же я хотела видеть, где «тусуется» молодежь отеля, и у меня не было намерения скучать в одиночестве. Поэтому я приняла его предложение:

- Хорошо, я постараюсь прийти сегодня.

- Буду рад очень. Приходите. Я буду вас ждать, - с этими словами, окрыленный надеждой скорого свидания, мой новый знакомый полетел обслуживать туристов, время от времени проходя мимо и бросая в мою сторону выразительные взгляды.

Это смешило меня. «Только не хватало, чтобы он влюбился». Но не обращать внимания на него тоже не могла, ибо мне было весело и хотелось просто с кем-то пококетничать.

Но вернемся к моей собеседнице. На всем протяжении разговора не укрылось от меня и то, что в речи моей новой знакомой чувствовалось некое косноязычие.

- Я только что после бани. Надо принять душ, - быстро рубила она. – Давай встретимся через час в баре возле бассейна. Покурим, попьем чего-нибудь покрепче.

- Я не пью и не собираюсь распивать спиртные напитки в баре, - неожиданно громко для себя произнесла я в ответ на ее предложение, ибо меня пьющие и курящие люди, в особенности девушки, всегда раздражали, хотя и относилась я к ним снисходительно. И отсюда были молниеносная реакция и категоричность моего ответа.

- Ладно, встретимся в баре, - сухо сказала Наташа, удаляясь в спешке.

- До встречи. Пока, - проводила я ее взглядом.

И спокойно, не торопясь, чопорно орудуя ножиком и вилкой, продолжила свою вечернюю трапезу.

Надо заметить, за все время разговора с Наташей меня не покидало странное ощущение: казалось, что кто-то пристально изучает меня, а я этого человека не вижу. Нет, это был не женский взгляд, который я знаю слишком хорошо, изучающе оценивающий и часто завистливый. Здесь чувствовалось присутствие мужского начала. Казалось, что кто-то внимательно наблюдает за мной. Пронзительный взгляд инкогнито несколько сковывал мои движения и бросал в смятение, которое ни спокойно улыбающееся личико мое, ни гордая прямая осанка не выдавали во время ужина и непринужденной беседы. Притом я старалась держаться раскованно и беззаботно легко, поэтому и кокетничала, чтобы хоть как-то разрядить напряжение вследствие своей гиперчувствительности, ибо сердце мое колотилось частым ритмом. Казалось, сей наблюдатель сидит позади меня. Но я так и не рискнула обернуться. А вокруг было полно народу, играла тихая музыка. В конце концов, я была не одна. И понемногу успокоилась: наверное, таинственный наблюдатель покинул ресторанный зал. Но я знала одно: это был Он. Сердце мое на расстоянии почувствовало Его. Он был здесь и совсем близко. И предчувствие, что очень скоро я Его увижу и познакомлюсь с Ним все же подзадоривало и радовало мою молодую кровь, вселяя уверенность в скорое осуществление мечты моей.

После ужина, немного отдохнув, я спустилась в бар, перед входом которого висел стенд с пожеланиями и автографами туристов на разных языках мира. Мини магазинчик был тут же. Народу было мало, у воды- жарко, несмотря на девять часов. Наташа так и не спустилась. «Ну и к лучшему, - подумала я, распивая маленькими глотками апельсиновый сок. – Пойду, отдохну».

Долгая утомительная поездка и предыдущая бессонная ночь, почти суточное бдение на ногах в сочетании с усталостью давали о себе знать: меня клонило ко сну. Впечатлений на сегодня было достаточно. О дискотеке не хотелось и думать. В номере, включив кондиционер, я легла спать. Но заснуть мне не дали.В десять часов на площадке между бассейном баром началась сначала развлекательная программа для детей, затем – для взрослых. Она сопровождалась громкой музыкой в стиле диско и громкими возгласами ведущего под визги и крики, аплодисменты зрителей. Весь шум этот, барабаном отдающийся в моей голове, унялся только после полуночи. Наконец-то я могла как следует отдохнуть и поспать. Но о спокойном сне, увы, не могло быть и речи: всю ночь мне снились кошмары. Виной тому было большое зеркало в номере и полнолуние.

 

Глава 9.

 

Будильник прозвенел ровно в семь утра. «Слава Богу, настало утро», - проснувшись, подумала я. Сладко потянулась и через секунду вспомнила, что нахожусь в номере замечательного четырехзвездного отеля, и радость возликовала в душе моей от предвкушения новых приключений предстоящего дня. Принявши контрастный душ, я почувствовала себя утренней зарею, бодрой и свежей, утренняя жемчужная с радужной оболочкой росинка на зеленой травушке-муравушке.

«Здравствуйте, Солнце! Небо! Море! Здравствуй, мой Всевышний! Здравствуй, моя Турция, прекрасная страна моя! Здравствуйте, люди всей земли! Доброе утро, - весело поприветсвовала я мысленно всю Вселенную, выйдя на балкон. – Вас приветствует самая прекрасная девушка по имени Гузель. И пусть сегодня я встречу Принца своей мечты!»

Облачившись в легкий светлый утренний наряд, через час я поднялась в ресторан, где сновали над своими тарелками такие же жаворонки, как и я. За большими стеклами окон ресторана, открывающим обозрению всю близлежащую окрестность, можно было видеть занятых утренней пробежкой туристов, автобусы, въезжающие в отели. И еще много чего интересного увидела я за окном, успевая при этом наблюдать и за происходящим вокруг, вблизи меня.

В то время, как я с аппетитом медленно уплетала большущий новоиспеченный омлет с сыром со сладким горячим чаем и бутерброд, ко мне подошел вчерашний мой знакомый.

– Доброе утро, Гузель. Вы замечательно выглядите. Так же красивы, как вчера. Я ждал вас на дискотеке – вы не пришли. Я чуть было не обиделся, - тараторил он, улыбаясь в начале, затем приняв обиженный вид.

«Ну и актер», - подумала я, но вслух ласково сказала:

- Знаете, вчера с дороги я, пожалуй, устала слишком, что не смогла пойти на дискотеку. О чем очень сожалею. Надеюсь, вы не слишком обиделись на меня? И если ваше предложение остается в силе, я с удовольствием пойду туда с вами сегодня.

Глаза молодого человека заблестели даже:

- Серьезно? Вы придете сегодня?

Но уверенный в себе взгляд скрытого под маской отъявленного донжуана выдавал другую трактовку произнесенных им слов: «Конечно, она придет. Я уверен в этом. Я обворожил ее».

Его актерское мастерство, не ускользнувшее от меня, играло отнюдь не в его пользу: с ним я заигрывала, медленно подливая масла в огонь, подпитывая тем самым юношеский максимализм его. Интриговала, идя на легкий флирт. К тому же, надо заметить, он явно положил на меня глаз. Об этом говорило все его поведение, как у разноцветной птицы, юркой, ловкой, но хищной. И он все время сновал рядом, неназойливо мило обслуживая и предлагая свои услуги.

Позавтракав, таким образом, одна за столиком, я в купальном костюме и летящем парео отправилась на песочный пляж. Удобно расположившись на одном из шезлонгов, осторожно ступая босыми ногами по обжигающему песку, пошла к морю. Оно было таким же тихим и спокойным, как вчера. Поскольку у меня не было надувного болона для купания, и все надувные матрасы за стойкой возле бара были уже разобраны детишками, несмотря на столь ранний час, а я не умела плавать, решила просто поплескаться в морской воде у берега, зайдя в эту теплую созданную самой Природой большую раковину морской ванны сначала по колено, по пояс, а затем и по самую шею, вскоре совсем перестав бояться легкой толщи воды. Дно Средиземного моря было песчаным с мелкими и большими гладкими серо-коричневыми камушками. Поскольку море было спокойным, их легко можно было различить невооруженным глазом.

Искупавшись и мысленно поблагодарив лазурное море за благотворные омовения волн ее, я, высушившись на солнышке, нанеся на тело крем с солнцезащитным эффектом, принимая солнечную ванну под прямыми лучами солнца, начала с интересом наблюдать за своими соседями по пляжу. Здесь были и женщины, и мужчины, молодые и пожилые, отдыхающие семьи, одинокие мамы с детьми, друзья и подруги, отдыхающие вместе, были и приехавшие отдыхать в одиночку, как я. Возрастной диапазон отдыхающих можно было определить от младенческого шестимесячного до пожилого семидесятилетнего. И все эти люди говорили на разных языках, всюду можно было слышать и русскую, и турецкую,и немецкую, и английскую речь. Совсем близко, у ног моих, на шезлонге расположилась девушка, лет тридцати. Чуть слева красовалась молодая супружеская пара. И почему-то эти трое притянули мое внимание, ибо именно с ними мне было суждено вскоре завести знакомство и компанистки беседовать за обоюдным столиком. Они тоже обратили на меня внимание тогда; для начала мы просто приветливо улыбнулись друг другу. И так первый шаг для знакомства был сделан.

Во второй раз мы встретились за обедом в ресторане. Вышеупомянутая пара сама подсела ко мне за длинный вместительный столик.

- У вас свободно? Можно мы сядем рядом с вами? – просто спросили они.

- Конечно, можно. Присаживайтесь, пожалуйста, - улыбнулась я, приглашая к столу.

Супружеская чета уселась напротив друг другу. Несколько минут мы ели молча. А потом завязался разговор.

- А вы что, вина не пьете? – спросила молодая женщина, сидящая напротив меня, пригубив из бокала белое вино.

- В обед предпочитаю воду, - просто ответила я и, чтобы поддержать разговор, добавила, - какая изысканная кухня! – смакуя кусочек жареной баранины. – Согласитесь, неправда ли здесь вкусно готовят? Мне нравится.

- Да. Повара здесь отличные, - подключился молодой человек, сидящий рядом. – Турки знают в блюдах толк.

- А вы часто в Турции бываете?

- Да, нет. В первый раз отдыхаем. Просто мы здесь уже вторую неделю и успели оценить турецкую кухню.

- И я здесь впервые.

- Давай, перейдем на «ты», - предложила его супруга. – Как долго ты здесь?

На безымянных пальцах их блестели красивые обручальные кольца. И оба они были смуглые, загорелые.

- Согласна. Второй день. Но уже столько неописуемых впечатлений получила, столько удовольствия от моря, пляжа и спокойствие одновременно! – ответила я ей.

- Не хочется даже покидать отель. Но нам скоро уезжать, - сказала моя собеседница.

- А когда вы уезжаете?

- Девятого.

- Жаль. А мы ведь только познакомились. А откуда вы?

- Из Татарстана, города Нижнекамска.

- Вот не думала, что встречу в этом отеле своих земляков! Я тоже из Татарстана, из города N, знаете, наверное.

Разговор наш продолжался, приобретая философскую направленность. Они рассказали мне о своем красивом индустриальном, но загрязненном химикатами городе, а я им – о своем. Каким контрастом являлись все же наши города.

- Городок наш вымирает. Молодежь его покидает. Вот и я убежала оттуда сюда, в Турцию, куда подальше от всего этого, - весело сказала я в заключение своего рассказа.

Они сеялись столь непринужденно игривому ходу моих мыслей. И я вместе с ними.

- Предлагаю тост: за наш Татарстан! Пусть он цветет вечно. Надо быть оптимистами, - подняла я свой бокал.

Супруги весело и дружно поддержали меня.

- Сколько мы беседуем, но так и не познакомились, - заметила моя собеседница.

- Действительно. С вами и так хорошо. Говорим, говорим, а имени друг у друга не знаем. Надо исправить это. Вас как зовут? - шутливо поддержала я.

- Меня Ильнур, а это моя супруга Зульфия, - представился, наконец, мой собеседник.

- Очень приятно. Меня зовут Гузель.

Тут к нам подошла девушка, которую я приметила еще на пляже.

- Я не очень опаздла? – подсаживаясь к нам, спросила она. – Здесь ведь не занято?

- Привет. Познакомьтесь, это – Марина, а это – Гузель, - представил нас друг другу Ильнур. Супружеская чета, безусловно, хорошо знала ее.

- Марина - из Чебоксар, - сказала Зульфия, - Гузель - из Татарстана.

- Приятно познакомиться, - улыбнулсиь мы с Мариной друг другу.

- Марина – левая, ненашенская, - сострил Ильнур, смеясь.

Образовалась веселая дружная молодая компания. Беседа на разные темы шла непринужденно и легко. От своих собеседников я узнала и род их профессиональной деятельности. Ильнур работал начальником одного отделения на заводе, Зульфия была бухгалтером, Марина - менеджером. Как они удивились, когда узнали, что имеют дело с преподавателем и психологом.

- Вот я смотрю на вас – какя красивая, просто замечательная вы пара! Вы давно женаты? – указывая взглядом на их золотые кольца, поинтересовалась я.

- Гузель, а сколько лет ты нам дашь? Ильнуру, мне и Марине? – спросила Зульфия, не ответив сразу на мой вопрос.

- Боюсь ошибиться. И, надеюсь, вы простите меня за мой возможный промах в определении вашего параметра возрастов. Но все-таки рискну, ты сама спросила. И отвечу: Ильнур выглядит лет на двадцать пять, ты, Зульфия, чуть старше его. Тебе бы я дала лет тридцать, Марине – тоже. Вы как будто одного возраста, - ответила я непринужденно, скользя взглядом по портрету то одного, то другого. – Хотя это, впрочем, не важно. Возраст человека скорее определяется его мудростью и жизненным опытом. И часто портрет человека является оптическим обманом. Надеюсь, я не очень вас состарила своим возрастным определением? Насколько верно я определила?

- Браво. Ильнуру, действительно, двадцать пять лет. Мне тридцать два года. Ты почти угадала, - сказала Зульфия.

- А мне уже тридцать три, - вдохнула Марина, - и выгляжу я старше своих лет. Стареем уже…

- Вот и не правда! – подструнила я ее. – В глазах твоих есть молодой задор. Так что тебе еще рано говорить о старости!

Марина улыбнулась.

- А тебе сколько? – спросила она.

- А сколько дадите?

- Двадцать два.

- Нет, мне восемнадцать.

- Не похоже, - засомневался Ильнур.

- Ладно, скажу вам правду: я старше тебя на год, Ильнур.

- Ну, я же говорю… - покачал головой мой собеседник, улыбаясь мне.

- Поскольку теперь ты знаешь,сколько нам лет, сейчас я отвечу на твой вопрос. Поженились мы в августе. Свадьба сосоялась в Нижнекамске. Она была тихая, не шикарная. Отпраздновали ее в ресторане. Гостей было мало- человек двадцать, самые близкие. И, как мы хотели с Ильнуром, через неделю приехали сюда на курорт.

- Здорово! Значит, у вас медовый месяц?! Молодцы, ребята! Вот это я понимаю. Сделали то, что хотели. Ну, и правильно. Предлагаю за это тост. За молодоженов! Желаю вам счастья в личной жизни, и берегите свою любовь,- таков был мой тост.

Приятно было видеть счастливые лица молодой супружеской четы. Я от души улыбалась им. Марина радовалась вместе нами.

После обеда мы разошлись по своим номерам. Не успела я войти в номер, как раздался телефонный звонок. «Кто бы это мог быть?» Я сняла трубку:

- Да, говорите. Я слушаю вас.

- Добрый день. Вы меня не знаете. Меня зовут Карим. Я работаю здесь, в ресепционе. Мы поздоровались сегодня, - тембр мужского голоса звучал из трубки.

- Да, да… Кажется, припоминаю. Если не ошибаюсь, вы тот самый юноша, который любезно подал мне ключи от номера в ресепционе.

Я взяла за правило оставлять свои ключи в ресепционе, отправляясь на пляж, боясь потерять их по дороге, ведь они могли легко выпасть.

- Да, это – я, - продолжал молодой человек. – Гузель, что вы делаете сегодня вечером?

- Откуда вы знаете мое имя? Насколько я помню, мы с вами не знакомились.

- Я работаю в ресепционе. В компьютере есть все данные. Я запомнил номер вашего ключа, вот и посмотрел, как вас зовут. И позвонил на 219-й номер… Вы не очень заняты сегодня вечером, Гузель?

- В полнее логично. А почему вы решили позвонить именно мне?

- Вы понравились мне. Поэтому и позвонил понравившейся девушке. Вы ведь одна приехали? Вот я и хотел бы показать вам ночной город Авсаллар. Тут неподалеку… Давайте, прогуляемся сегодня вечером по Авсаллару.

- Не знаю даже, что вам ответить. Вы столь любезны, и предложение ваше звучит заманчиво, Карим. Я правильно запомнила? Вас ведь так зовут?

- Обсолютно верно. Меня зовут Карим.

- Но я вас совсем не знаю. А с незнакомцами я не гуляю, Карим. Боюсь, придется вам отказать, молодой человек.

- Простите, пожалуйста, что навязываюсь. Но мне так хочется с вами познакомиться. Мы только погуляем – и больше ничего. Не отказывайтесь, Гузель, прошу вас, - жалобными нотками в голосе просил он.

- Что ж… Хорошо. Уговорили. Прогуляемся вечерком.

- Как я рад. Только не передумайте, ладно?.. Я буду ждать вас в ресепционе в девять вечера

- Хорошо, договарились. Пока, - и я положила трубку.

Предложение Карима было заманчивым, мне не сиделось в отеле. Хотелось приключений и путешествий, все новых впечатлений. А тут ночной город сам шел в руки. Хотя, конечно, отправляться невесть с кем и невесть куда – это не в моих правилах, я – человек принципиальный. Но тут мне вспомнились слова Ильнура, который знал турецкий язык и много общался с местными турками:

- Турки – народ дружелюбный. Мужчины здесь с почтением относятся к женщинам. Они очень вежливы и почтительны, учтивы. Не то, что наши, российские. Здесь другой быт и обычаи, традиции. Женщин уважают турки. Так что, если пригласят они тебя куда-нибудь, не бойся их. И словом не обидят они тебя. И пальцем не тронут. Наоборот, защищать будут, как на руках носить.

«Вот это мы и проверим сегодня: каковы эти турки», - решила я.

От выпитого за компанию с ребятами красного вина в ресторане кружилась голова, и тело мое горело. «Наверное, солнечный удар. Только не это!» - подумала я. О пляже после обеда не могло быть и речи теперь. И я решила полежать под воздушной освежающей струей кондиционера, изучая буклеты отеля «Polat Alara Hotel», список системы «все включено», различные памятки, котроые нашла на тумбочке возле кровати, делая кое-какие заметки для себя.

Как новенькая почувствоала я себя после душа. Посмотрелась в зеркало, оттуда на меня глядела своими большими карими выразительными глазами прелестная девушка с распущенными кудрями в голубеньком топике и легких красных брюках .

- Еще бы не кокетка! – сказала я себе, улыбаясь в свое зеркальное отражение.

И какое-то чувство ближайшего счастья было у этой девушки. Интуиция подсказывала мне, что именно сегодня и именно сейчас я встречусь с мужчиной моей мечты. Само сердечко, к которому я привыкла прислушиваться, подсказавало близость той встречи.

- Вот и отлично! Вот и увидимся. Вот и встретимся, - ответила я зову сердца.- Я к этому готова! Вперед!

И с такой уверенностью поднялась в ресторан. Народу здесь как всегда было много. Ильнур, Зульфия и Марина ужинали за нашим столиком. Я подсела к ним. Мы, как и в прошлый раз, непринужденно беседовали. Молодой официант, давний мой знакомый, за обедом все время сновал рядом.

- Сегодня в двенадцать на дискотеке тебя жду, Гезель, - подмигнул он мне в очередной раз.

- Я постараюсь прийти. Хочется посмотреть на эту самую дискотеку. Я там еще не была. Я вы там были?

- Были. Надоело уже эта однотипная музыка.

- Сводите меня туда, пожалуйста.

- Гузель, тебя же только что на дискотеку этот молодой человек пригласил.

- Ну и что. Пригласить-то пригласил. Но ведь он же сказал, что будет ждать меня на дискотеке. Мог бы догадаться пойти туда вместе со мной. Я даже не знаю, где она.

- Здесь внизу, в подвальном помещении отеля.

Официант вновь подошел к нам. Они с Ильнуром о чем-то говорили на турецком языке. Мы же, три крвсавицы, молча слушали их.

- Сядь с нами, - пригласила я молодого ухажера, рукой указывая на стул напротив.

- Мне нельзя. Я на работе.

- Ну,тогда, иди, работай, пчелка, - кокетливо махнула я ему ручкой.

- А о чем вы говорили? – спросила я Ильнура, когда официант отошел.

- О разном… Кстати, он сказал, что ты ему нравишься.

- Ну, я многим, вообще-то, нравлюсь. И что с того?

- А он тебе нравится? - любопытствовала Зульфия.

«Кажется, эти ребята хотят нас свести вместе», - подумала я. А вслух, кокетливо улыбаясь, произнесла:

- Конечно, нравится. Мне все здесь нравится. И всех людей я люблю. И он – не исключение.

Тему эту я, таким образом, закрыла.

Тут-то и должно было сбыться моей долгожданной мечте. Взгляд мой остановился на одном высоком молодом человеке, только что вошедшем с девушкой в ресторанную залу. Они, заполнив тарелки съестными деликатесами, заняли места за свободным столиком у самой стены. Столик же, за которым сидела наша компания, находился в самом центре залы. Молодой инкогнито сидел теперь лицом ко мне. И стоило мне только увидеть его, как: «Это - он. Я узнала Его. Это - Он», - не переставая начало твердить мое сердечко. Но разум, на то он и разум, решил поставить все на место: «Но он не один. А с девушкой. Это супружеская пара, Гузель. Опомнись!»

Но этой девушки я и вовсе не видела, как будто ее не было даже. Избранник моего сердца, казалось, сидел один.

На мгновение мы встретились взглядами…

И души наши узнали друг друга. Иначе быть не могло. Я не сомневалась, что это он тогда следил за мной вчера в ресторане. Это его взгляд чувствовала я всем телом. Не могло быть иначе. Это действительно был избранник моего сердца. Моя Судьба…

Как какая-то никому невидимая тонкая и легкая, как паутинка, блестящая ниточка прошла между нами, его и моим сердцем, неведомо для нас прочно связав их вместе своими липкими цепкими концами. Взгляд его голубых глаз, нацеленных прямо в мои каре-зеленые, говорил как будто:

- Ты - Моя! Ты будешь Моею!

Я прочитала сие утверждение в маняще проницательных глазах молодого инкогнито. Да. Я услышала его зов. Это был зов его души. Она говорила с моею. Ошибки не было. Единение душ свершилось мгновенно, как я всегда того хотела. О чем мечтала: «Раз! И на всю жизнь!» Мы были единым целым. Созданными друг для друга Творцом, нашим Всевышним.

И ниточка эта, цепкая, невидимая, была стрелою лекгокрылого Купидона, любящего пошалить, пуская стрелы свои в влюбленные сердца. И на этот раз Бог Любви не промахнулся. Более того, молниеносная стрела, золотая стрела, пущенная им, одновременно пронзила оба сердца сразу. Как метко была она пущена! Как ликовал, вероятно, Он, милый, красивый, молодой Проказник, радостно потирая свои маленькие ручки, что удалось ему свести еще одну пару вместе: «Ур-ра! Готово! Получилось! Теперь вы навсегда вместе. А теперь делайте, что хотите. Но только смотрите, я всегда буду рядом». Так, Бог Любви за нас все решил.

Мгновение спустя, я отвела свой взгляд от магнетического прицела голубых глаз. И вернулась в реальность: отель, ресторан, компания за столиком. Никто тем временем не заметил моего временного «отсутствия», которое длилось всего секунду и в то же время целую вечность. Веселая беседа о том о сем продолжалась. Я старалась не глядеть на этого голубоглазого джентельмена. Но невольно взгляд мой сходился с его взглядом. И я быстро отводила глаза, продолжая непринужденно смеяться и кокетничать.

Закочив трапезу, мы покинули ресторан. «Не выдавай себя. Не гляди в его сторону. Ни в коем случае не оборачивайся и не кокетничай с ним», -принципиально диктовала я себе, проходя к выходу из залы.

Быстро пробежав по лестнице на второй этаж и пройдя по длинному коридорчику, я, наконец, оказалась в соем номере. Надо было собраться с мыслями. Голова, казалось, отказывалась соображать вовсе. Нет, не пила я вина за ужином, а малая дневная доза ее давно испарилась. Просто сердечко мое пыталось взять верх над разумом. И надо было его успокоить.

«Значит, так! Конечно, увиденный тобой сегодня Аполлон просто красавец. В добавок еще эти голубые глаза… Безусловно, весьма сиипатичен. Высоко роста… Но полуди, сама, Гузель. Он был не один. А сдевушкой. Возможно, это его невеста или жена. Возможно, это молодожены…» - рассуждала я мысленно, хотя от последнего предположения защемило в сердце.

«Не правда, - выкрикнуло оно. – Он не может быть женат. Амур так не поступил бы со своей любимицей!»

«И все же не думай о Нем, ладно. Успокойся. Выбрось Его из головы», - посоветовал мне разум.

«Да, легко сказать: «Выбрось из головы». А мне как быть? А из сердца как выкинуть?» - обиженно моргало сердечко мое, не зная, что делать.

Я посмотрела на часики. Было уже пятнадцать минут десятого вечера. И вспомнила о назначенной встрече с Каримом.

«Ладно. Хватит об этом думать. Этот спор бесполезен. Мне надо развеяться. Подумаю об этом завтра», - решила я спускаясь в ресепцион.

 

Глава 10.

 

Карима на месте не было. На дежурстве за стойкой теперь находился другой симпатичный молодой турок, который улыбался мне белоснежной улыбкой на смуглом загорелом лице. Я хотела было пойти обратно, но передумала.

- Добрый вечер! А где Карим? Мы договорились с ним здесь встретиться, - так просто я обратилась к Хэлми, имя которого успела прочесть на бейджике, прикрепленном к боковому карману.

- Минуточку, - с акцентом произнес он, затем позвонив куда-то, сказал, - Карим ждет вас на улице. Хозяин не разрешает Ругает Карима. Я плохо знаю русский.

Хэлми пытался мне что-то объяснить, жестикулируя и произнося вперемежку русские и английские слова.

- Ладно. Спасибо большое. Тогда я подожду его на улице, - просто улыбнулась я ему.

Карим нашел меня возле близлежащего магазинчика. Это был худощавый юноша. С карими глазами, с прямой короткой стрижкой коричневой жесткой шевелюры, одетый в такого же цвета рубашку, в джинсах и кроссовках, с юношеским выражением лица. Ростом с меня он был совсем неприметным. Мне же по природе своей всегда было присуще общаться и интересоваться людьми разного типа и возрастных категорий. Каждый человек был достоин моего внимания. Кроме того, каждого я воспринимала, как личность, со свойственными только для него личностными особенностями. Я изучала людей, ибо каждая личность – это целый мир. И Карим не был исключением.

- Привет. Извини, что заставил ждать, - поприветствовал юноша. – Я – Карим.

- Я узнала тебя. Привет. Что дальше? Я не совсем поняла, куда ты собирался меня сводить сегодня?

- Как я и обещал в город Авсаллар. Сейчас мы туда поедем на прогулку.

- Что ж. Я согласна. Замечательная идея. Но это безопасно? Ведь ночь наступила, а мы едем в другой город. И когда же мы приедем обратно? – осыпала я Карима вопросами.

- Сегодня же. Автобусы каждые пятнадцать минут ездят здесь. В любое время, как ты захочешь, так и приедем.

Тут он позволил себе вольность обнять меня рукой за талию:

- Не беспокойся. Ничего с нами не случится. Если что, я тебя буду защищать. Здесь никто никого не трогает.

- Ух, какой ты храбрый и самонадеянный не по возрасту, Карим, - не стала убирать его руки я, просто чтобы не обидеть юношу.

Мне было все равно, обнимал он меня или нет. И не придавала этому никакого значения. Тем временем мы проходили возле отелей по направлению к главной трассе и беседовали.

- А сколько тебе лет, Карим?

- Двадцать два, - гордо ответил юноша.

- А мне восемнадцать, - засмеялаь я. – Хэлми сказал, что тебя хозяин ругает. Тебе, что, досталось сегодня, да?

- Нет. Просто он, наверное, пытался объяснить, что нам, сотрудникам, нельзя всречаться с отдыхающими данного отеля. Хозяин отеля строго следит за этим. Он сидит всегда у входа в отель. Наверное, ты его видела.

- Пока нет.

- Он может за это даже уволить.

- Может уволить тебя из-за того, что ты со мной вот так прогуливаешься?

- Нет. Только если увидит, что из отеля мы выходим вместе.

- Нельзя, значит… Вы что – не люди?

- В отеле - нельзя, Гузель. За его пределами подальше – можно.

- И на дискотеке нельзя?

- На дискотеке - можно.

- Странные у вас тут правила: в отеле - нельзя, а на диско – можно… Но ведь дискотека же находится все равно в отеле.

- Нам тоже иногда хочется потусоваться на дискотеке.

- Ну и правильно. Тусуйтесь. Вы такие молодые и симпатичные. Прямо кровь с молоком, Карим. Так я и поверила, что вы следуете этим правилам. Небось, хозяину трудно уследить за вами. Вот за тобой, например. Ты же нарушил его запрет, Карим. Ай-яй-яй. И со сколькими девушками ты встречаешься? Ну-ка, признавайся? – лукаво пытала я его.

- Нет у меня девушки. То есть были, а теперь – нет.

-Так, значит, сегодня одна, завтра – другая…Поэтому и нет. И у всех вас такое непостоянство наблюдается?

Карим замялся, не зная, что ответить. Было заметно – я полала в точку.

- Не знаю, как остальные, я – не такой, - наконец, нашелся он.

- Ладно. Расслабься. Пытаю я тебя. В конце концов, запреты и правила существуют для того, чтобы их нарушать. Так устроен мир. Сколько бы правил на земле ни было, люди всегда найдут, как их нарушить. Взять хотя бы Адамово яблоко, которое вкусили в раю Адам и Ева.

Мне нравилось подкалывать этого юношу, кокетничая и подшучивая над ним, изучая его реакцию.

Через пять минут мы стояли у обочины дороги.

- Это наш автобус, - сказал Карим, останавливая его взмахом руки.

Салон автобуса был полон туристами, говорящими на разных языках. Усевшись на свободные сиденья, мы прдолжили беседу.

- А сколько языков ты знаешь, Карим?

- Пять: туркменский, турецкий, русский, немецкий и английский.

- Потрясающе! А я всего лишь два. Ты поймешь меня, если заговорю я с тобой на татарском языке?

- Наверно, нет. Попробуй.

Я произнесла предложение по-татарски. Карим, действительно, ничего не понял.

- Ладно. На русском будем общаться.

Еще пятнадцать минут мы ехали молча, пока не доехали до Авсаллара.

- Это наша остановка. Пойдем, - повел меня к выходу юноша.

Авсаллар оказался красивым провинциальным городком с множеством магазинов открытого и закрытого типа, базаров, парков, кафе и ресторанчиков. И все они, несмотря на столь поздний час, были открыты. Всюду горели разноцветные фонари, поэтому на улицах было светло и многолюдно. Годод жил своей ночной жизнью, как снаружи, так и изнутри: на трассе было большое движение автомашин, а внутри города тихо и спокойно, никакой динамики автомагистрали.

Множество туристов прогуливалось тут после дневного зноя. Температура воздуха равнялась плюс 25º по Цельсию. Особенно привлекли мое внимание сверкающие витрины ювелирных изделий из золота: колье, сережек с драгоценными камнями различной огранки, колец и перстней, цепочек, брошек, кулонов. Как их здесь было много! И сверкали они золотым блеском своим под ярким падающим светом.

В одном из улиц на пъедестале красовался причудливый монумент Авсаллар в форме земного шара с изображенными на нем волнами. Он символизировал Средиземноморское побережье, на котором располагался этот город. А руки, бережно поддерживающие этот шар, являли собой символ миролюбия и и гостеприимства тюркского народа.

Красивые мечети с минаретами и золотистыми полумесяцами украшали Авсаллар. По всему городу разливалась вечерняя с красивым ласкающим слух напевом молитва мусульман «Азан». Но в мечети так мне и не удалось попасть: время было позднее. Да и наряд мой не соответствовал мусульманскому обычаю, ибо плечи женщин, желающих войти в мечеть, обязательно должны быть закрыты. А я была в красном топике.

Затем мы с Каримом гуляли по аллее парка с экзотическими деревьями и кустарниками, прошлись по центральной улице. На площади здесь возвышалась треугольная башня с тремя большими часами, светящимися белым светом, с изображенными на них флагами: турецким, российским и германским. И в соответствии каждой из этих стран часы показывали разное время.

Я с удовальствием фотографировала все эти достопримечательности.

Еще одна особенность этого городка удивила меня.

- Здесь не существует правил, - сказал мне Карим, переходя улицу в неположенном месте. – Светофоры и пешеходные переходы здесь только для виду.

- А полиция как смотрит на это?

- Полицейских – нет. Только жандармы. Город этот тихий. И жандармов здесь нет.

Мы гуляли долго. Ночной городок мне очень понравился. И я совсем не устала. Но время было уже полуночное, поэтому мы обратным рейсом поспешили в отель.

В Аларе я попросила Карима:

- А теперь, будь любезен проводи меня на дискотеку.

- Все, что пожелаешь. Хорошо. Пойдем, Гузель.

И он повел меня в соседний отель. Там гремела музыка. Но танцующих не было.

- Странно. В это время здесь всегда бывает полно народу, - удивился Карим.

-Ладно. Пойдем отсюда. К морю. Я хочу увидеть ночное море.

На берегу моря мы уселись на шезлонги. Небо было черное, ясное, усыпанное бусинами звездочек. Я не узнала ни одного созвездия. Здесь не было ни Большой, ни Малой медведицы, ни созвездия Лиры, к которым я привыкла у себя на Родине. Большой диск полной луны сиял ярким светом. Горизонт трудно было различить, ибо черное небо это плавно сливалось где-то там, вдали, с водной стихией, такой же темной.

Море было спокойным, шум плеска и раскатов волн его медленно убаюкивал меня. И чтобы не заснуть совсем под это баюканье природы, я попросила Карима немного рассказать о себе. Юноша исполнил мою просьбу. Оказалось, что он – сын нефтяного магната. Мама его – домохозяйка. Помимо него в семье есть еще четверо детей, и все они живут своей семьей. Карим же – самый младший сын. В этом году с трудом окончил вуз здесь, в Турции, хотя сам родом из Туркмении. И вся его семья и родные живут там. Учился он плохо, не хотя. Весело рассказал Карим о своей студентческой жизни. Поэтому отец в наказание на все лето и осень оставил его в Турции, чтобы сын его сам подзаработал денег. «Однако, мудрое решение со стороны родителя», - заметила я.

- В октябре месяце курортный сезон закончится. И я венусь на Родину,- с этими словами завершил свой рассказ Карим.

Конечно, не исключено, что он, вероятно, приврал маленько насчет нефтяного магната. Примечательным же в личности этого юноши было то, что он был полиглотом, знал несколько языков. И просто добрым малым.

- А теперь, пока я совсем не заснула, пойдем на нашу дискотеку, Карим. Я хочу видеть, где она находится.

Было уже два часа ночи, когда мы спустились в уютное подвальное помещение, где и располагался дискотечный зал. Здесь был и мини бар с алкогольными напитками, и мягкие диванчики и кресла со столиками для желающих отдохнуть. Располагались мягкие уголки чуть пониже. А еще ступенькой ниже насходилась дискотечная зала, разноцвеные стены которой были разрисованы причудливыми картинками и орнаментом. Здесь было много зеркал, так что танцующие могли видеть себя во время танца. Сверху висели, вертящиеся вокруг своей оси шары, поверхность которых состояла из мелких стекляшек. Яркий свет радужных оттенков, падающий на них, рассыпался в сотни мелких и расстилался движущимися узорами по гладкому полу.

Карим не захотел танцевать, ссылаясь на свое неумение и усталость.

- Потанцуй вот с этими ребятами, - предложил он, указывая на турков, - они отлично танцуют.

Оглянувшись, я в числе прочих увидела и молодого официанта, с которым поздоровалась.

- Как это понимать, Карим? Я прихожу с одним парнем и танцую с другим что ли? Это не в моих правилах. Так что или только с тобой (ты меня сюда привел) или одна. Выбирай.

- Тогда тебе придется танцевать одной.

- Ладно. Так и быть. Ну и упрямый же ты. Посмотрим, не разучилась ли я танцевать.

Звучала дискотечная чужестранная музыка с турецким напевом. Я, конечно, не танцую под песни, смысла слов которых не понимаю, но на этот раз сделала исключение, протанцевав целые три песни. В зале было просторно. Никто не мешал двигаться. Кроме меня танцевала здесь еще компания немцев, человек восемь – и все. Больше народу не было. Все присутствующие наблюдали за мной, но меня это не смущало. Я их даже не видела.

- Ну, как, Карим? Умею я еще танцевать? – спросила я, устав от монотонных турецких песен.

- Просто здорово.

- Спасибо за комплимент. А сейчас будь так добр, проводи, пожалуйста, меня наверх. Вижу, и ты устал…

Возле входа в отель я мило поблагодарила своего кавалера за чудесно проведенный вечер, быстро по-дружески чмокнула его в щечку и, пока он не пришел в себя, упорхнула.

 

Глава 11.

 

На следующий день никаких вылазок из отеля мною предпринято не было.

День начался с обычного звонка будильника в 7.00 часов утра и душевой процедуры, завтрака и пляжа. Море сегодня было таким же гостеприимным и доброжелательным, спокойным и тихим. Но лазурные воды его помутнели, и на поверхности ее можно было видеть плавучие водоросли, зеленые и коричневые. Казалось, море хочет предупредить меня о чем-то, что-то шепчет мне. А я, ни о чем не подозревая, что день грядущий мне готовит, с упоением купалась в теплых волнах, , ласкающих мое молодое тело. Но в глубинных закоулках души своей все же ждала встречи со вчерашним таинственным незнакомцем из ресторана.

Вскоре он появился. Высокий, со стройным телом, загорелый, весь золотисто-персиковый, красивый, статный, с прямой и гордой, как у молодой лани, осанкой, с высоко поднятой головою, движениями плавными, в то же время быстрыми, четкими и уверенными, с какой-то пружинисто-легкой походкой и уверенной поступью мой голубоглазый незнакомец прошел между шезлонгов и зонтов по горячуму, обжигающему ступни босых ног золотому песку.

Я медленно и внимательно, полулежа на шезлонге, наблюдала за этим красавцем из-под светло-коричневых красивых солнечных очков, симпатично примостившихся на моем милом маленьком носике. Он был не один. А с девушкой, на которую я опять не обратила никакого внимания. Они как будто были не парой, а – врозь, хотя и расположились рядышком. Голубоглазый незнакомец со всей своей непринужденной грацией направился к морю и вскоре исчез в волнах Средиземного моря. Все взоры прекрасной половины человечества, казалось, тогда были устремлены на него, стоило только ему появиться на пляже. Ибо это был поистине самый красивый мужчина на всем Средиземноморском побережье.

«Вот еще! Ни одному красавцу не удавалось еще завоевать моего сердца. И что я только в нем нашла? Да, безусловно, он хорош собою: красив, молод, мужественность его выдает гибкое мускулистое тело. Все как из сказки моей мечты. Как раз такого принца я и заказывала для себя, прося Всевышнего свести меня с моей парой, мужчиной моей мечты, достойным меня. Поистине красивый сосуд. Но прекрасен ли он изнутри также, как и снаружи? Достоин ли избранник моего сердца меня? Внешность бывает обманчива на первый взгляд», - глядя в зеленовато-голубую пучину, куда канул незнакомец, рассуждала я.

«Достоин!» - ответило сердце.

- Достоин! – вторило ему море, с морским бризом донося шум раската волн до слуха моего.

«Ладно. Посмотрим», - подставив спину солнечным лучам, перевернулась я, не хотя больше об этом думать. Покоя мне хотелось. И только лишь. Но рядом не хватало родственной души. То есть она была совсем рядом – рукой подать. И в то же время что-то останавливало меня. Скорее настораживало, мешало моему покою. И это был Он – сей таинственный незнакомец, который и манил меня к себе, и сдерживал одновременно. Почему-то мне казалось, что этот молодой человек – немец: какой-то немецкий экцентризм, присущий и мне в то же время, присутствовал в нем. Мы были как будто одно поля ягоды. Но я плохо помнила немецкий язык. И не могла бы свободно общаться с ним, если бы он действительно оказался немцем.Как я пожалела тогда, что не взяла с собой немецко-русский справочник на всякий случай.

«И все же. При такой внешности, наверное, и девушки липнут к нему, как мухи». Мое самолюбие и гордость не могли мне позволить оказаться в числе них. Это было выше меня. Да. Саморлюбие и гордость всегда брали верх. Но сейчас они здесь, в Турции, где я чувствовала себя свободной, как птица, только мешали мне. Я не могла находиться во власти каких-то незримых оков больше, они стали тягостны мне, не нужны и чужды. Здесь, у моря Средиземного, я чувствовала себя раскованной и спокойной как в своей стихии.

«Мы обязательно познакомимся, - решила я тогда. – Не знаю, как это произойдет. Но познакомимся. Пусть даже он и немец. Тем лучше. Всегда мечтала познакомиться с настоящим немцем. А если он с супругой со своей, и с ней познакомлюсь впридачу. Почему бы и нет», - думала я, повернувши голову в поисках той девушки, которая по моим предположениям должна была бы оказаться женой красавца. Но ее там ее не было. Она покинула пляж. Мой незнакомец возлежал на шезлонге один.

«Вот и отлично. Но рано к нему подходить. Посмотрим, как будут разворачиваться обытия».

Прогулявшись по берегу, омывая ножки морской водицей, ибо мне не лежалось спокойно, я вернулась на свое место на пляже. Красивый инкогнито мой попивал чашечку горячего чая в баре, сидя лицом ко мне. Расстояние между нами теперь было менее десяти метров. Кокетливо расположившись на шезлонге лицом к нему, полулежа, опершись на согнутые локти рук и игриво болтая ножками, я сначала медленным взором окинула пляжных обитателей, затем остановила его на этом красавце, который неотрывно наблюдал за мной. Взгляды наши встретились. Он улыбнулся прекрасной милой улыбкой. Я же одарила его одной из самых своих кокетливо-ослепительных улыбок, от которой образовывались ямочки на моем милом обаятельном , обрамленном свисающими кудрями, личике. И тотчас же отвела взгляд свой в сторону. Ибо вдруг вспомнила, что позади меня загорают две молодые женщины с детьми. И эта улыбка могла предназначаться вовсе не мне, а одной из них. Не исключено, что по близорукости своей я ошибочно могла почесть себя за адресата обворожительной улыбки этого молодого джентельмена. Больше я не смотрела в его сторону.

Становилось, однако, скучно. Вспомнив о фотоаппарате, который я принесла с собой на пляж, решила сфотографироваться на фоне волн в море. Подойдя к милой парочке, Ильнуру и Зульфие, вежливо, шутя, обратилась к ним:

- Привет. Вижу, вы прекрасно проводите время. Милая, Зульфия, ты не будешь любезна на некоторое время «одолжить» мне своего супруга? Я бы хотела сфотографироваться в море. Пока здесь я знакома только с вами. Поэтому и обращаюсь с этой просьбой. Ильнур, ты не сфотографируешь меня, если, конечно, супруга твоя не будет против?

Они от души посмеялись расстановке слов в моих предложениях.

- Тебе просто нельзя отказать.

В море, как раз в тот самый момент, кода Ильнур «челкал» меня фотоаппаратом, я головой ушла под воду, потеряв равновесие из-за сильного колебания волн. Только белая панамка осталась на поверхности моря. Заливистый смех Ильпура и Зульфии и водное погружение это вывели меня из дремотного сосотяния. А то я уже засыпала от скуки на пляже, и теперь весело смеялась над своей неуклюжестью вместе с ними.

- Да, интересный кадр получился, - не раз со смехом вспоминали мы потом этот случай.

Во время обеда в этот день со мной произошла еще одна история.

Не успела я сесть за свободный столик, как молодой официант, давний мой знакомый, вдруг закатил мне сцену ревности, упрекая меня в том, что я не сдержала своего обещания, данного ему: не пришла на дискотеку. Его самолюбие ли было задето, или он просто притворялся, пытаясь задеть меня… Я же спокойно отвечала ему, тактично ставя на место:

- Во-первых, добрый день, дорогой мой юноша. Что вы так кипятитесь, в конце концов? Во-вторых, я вам никаких обещаний не давала. Говорила лишь, что если получится, приду. В-третьих, я встречаюсь, с кем хочу. Перестаньте, пожалуйста, строить из себя ренивого мужа. Это вам не к лицу. Давайте, забудем все разногласия. И не будем ссориться из-за этого.

Молодой человек, весь во гневе, не найдясь в ответе, отошел.

- Слава Богу, теперь я могу спокойно пообедать.

Отобедала я не одна. Несколько русскоязычных туристов подсело ко мне за столик. Мы непринужденно болтали о том о сем. И о неприятной сцене той я тотчас же забыла.

Мой молодой незнакомец появился в ресторане как всегда не один, в сопровождении дамы, и, проходя мимо моего столика, посмотрел на меня теплым взглядом голубых глаз своих. Молчаливое приветствие прочла я в них. Теперь они сели у окна. И как всегда с незнакомцем мы оказались лицом к лицу. Частота зрительных контактов наших, как по мановению волшебной палочки, казалось, все сближала нас. Души же наши давно сблизились, ибо не даром говорится, что глаза – это зеркальное отражение души. Только разум наш перечил этому счастью. И заняты мы были беседою со своими собеседниками, и не подозревая, какой подарок на золотом блюдечке сама Фортуна уготовила нам, давно успевши переплести линии судеб наших в одну прекрасную Судьбу.

Сидя вечером в баре с дружеской компанией своих земляков, я хотела одного: поскорее лечь спать. Ведь завтра мне надо было ехать в Памаккуле. Да и вчерашняя ночная прогулка давала о себе знать: спала я ночью всего четыре часа. И сейчас сидела и практически клевала носом. Но шумная развлекательная программа уже началась, и о спокойном сне не приходилось и думать. Шоу меня мало интересовало сейчас. И я, сидя за самым дальним верхним столиком, терпеливо ждала, когда все это кончится, и я смогу пойти отдохнуть. Мой незнакомец, я узнала его сразу среди многочисленных постояльцев отеля, сидел у самой сцены, внизу. Помнится, как он оглянулся, и моментально нашел меня взглядом, как только я вошла и подсела к ребятам, как будто только этого и ждал. Да, безусловно, единение душ говорило само за себя.Ошибки не было. Он почувствовал мое присутствие сразу же, как только я появилась. Причем сидел он спиной ко всем зрителям, и не мог видеть, как я вошла.

- Ты пришла? Я ждал тебя. Знал, что ты придешь, - гласил его взгляд.

- Я здесь, мой милый, - ответила я ему взглядом.

Расстояние между нами было немалым: множество столиков разделяло нас. Он сидел со всоей компанией, я – со своей. В тот день нам было достаточно того, что сидим мы в одном баре.

 

Глава 12.

 

Утром 9-го числа я встала жаворонком в три утра. Час же спустя была внизу у ресепциона. Наташа, удобно расположившись в глубоком, мягком кресле, кремого цвета, дремала. Явно на ней сказывалась вчерашняя вечеринка в баре. Мы поздоровались. Хэлми, дежуривший в ночной время в ресепционе, пожелав доброго утра, любезно подал мне мой завтрак, завернутый в непромокаемый пакет.

- Благодарю вас, - я поблагодарила его, улыбнувшись.

Есть не хотелось, автобус еще не подъехал. И я от нечего делать начала прогуливаться по просторной зале, обставленной журнальными столиками, мягкими диванчиками и креслами, большим телевизором, переходя от одного окна к другому и обозревая сонную, начавшую медленно просыпаться местность.

Для дальнего путешествия я одела красное легкое платье, не забыв про купальный костюм того же цвета, солнечные очки и белую панамку. И выглядела как всегда мило и кокетливо. Волосы успела уложить в прическу «колосок».

Я давно заметила, что Хэлми наблюдает за мной, но не обращала на него никакого внимания.

- Гузель, подойдите, пожалуйста, - начал он, осмелев, стараясь не разбудить дремлющую Наташу. – Я хочу вам сказать кое-что.

Я подошла к ресепциону:

- Слушаю вас. Так что вы хотели мне сказать?

Молодой человек плохо знал русский, поэтому я с трудом понимала его. Но чтобы вам была понятна суть нашего разговора, дорогие мои читатели, я повествую все, переводя речь этого молодого турка в нормативную лексику, то есть в разговорный стиль. Кстати, меня он понимал тоже плохо. И вот что у нас получилось.

- Меня зовут Хэлми, - вначале представился молодой человек, написав свое имя по-английски на розовом листке бумаги и подав его мне как визитную карточку.

Это рассмешило меня.

- Я знаю, как тебя зовут, - сказала я, жестом руки указав на его бейджик.

- Да, конечно, - засмеялся юноша, во весь рот обнажая красивые белые зубы.

Хэлми, вообще, все время или смеялся, или улыбался. Казалось, улыбка эта была навсегда приклеена к его лицу.

«Как у сангвиников», - пронеслось в моей голове.

Но все же хотелось верить, что эта улыбчивость его диктуется профессией, ведь его работа требовала всегда вежливого, учтивого обращения с туристами.

- Гузель, что вы делаете завтра?

- Сегодня я еду в Памаккуле. А завтра – еще не знаю. Наверное, опять пойду на пляж к морю.

- Тогда, давайте, пойдем вместе.

- Не знаю даже… А вы что, не устаете, работая в ночное время?

- С вами я готов купаться в море до самого вечера.

- Ну да. Так я вам и поверила, - кокетливо засмеялась я.

Тут подъехал автобус. И турок-гид пригласил нас с Наташей пройти в салон.

Я хотела было идти, извинившись, не красиво было заставлять ждать остальных туристов автобуса, но Хэлми, схвалив мою руку, умоляющим видом не переставал уговаривать меня.

- Пожалуйста, Гузель. Пойдемте завтра на море вместе.

- Не знаю, Хэлми. Вряд ли я смогу пойти с тобой. Я поздно приду… Извини, мне пора.

Но он, казалось, не собирался выпускать мою руку из своей.

- Скажите: «Да». Только потом отпущу вас.

- Ну, хорошо. Посмотрим. Какой вы настырный, однако. Отпустите, пожалуйста. Мне и вправду надо идти. Вы же видите, - вежливо улыбаясь, я не знала, как от него отвязаться.

- Я позвоню вам утром после девяти, ладно? – настаивал Хэлми.

- Ладно. Звоните. Да, отпустите же меня, наконец. Вот, шалун! – засмеялась я, удивляясь его настойчивости.

Только после этого Хэлми освободил мою руку.

« И липучка к тому же», - подумала я.

Гид проводил меня в салон комфортабельного автобуса. Он был полон туристами из разных отелей. С Наташей мы расселись в разные сидения: я – спереди, она – позади меня. Места рядом с обоими пустовали. И она заснула тотчас же, как только расположилась в кресле.

Мы двинулись. Оживившиеся при нашем входе сонные туристы, вновь заснули на своих удобных креслах. В потемках салона автобуса, наблюдая за дребезжищим рассветом сонной Алары, я тоже вскоре задремала. Время от времени автобус останавливался, и просторный салон его заполнялся российскими отпускниками. Мне очень близко послышалась даже татарская речь.

- Татарскую речь далеко здесь слышно, - в полудремоте вспомнились мне слова Ильнура.

Было восемь часов утра, когда спросонья я открыла глазки свои. Рядом сидел молодой человек, на которого я ни сразу не обратила внимание. Любопытствующий же взор мой привлек открывшийся горный ландшафт за окном. Мы ехали через горы Тавр. Автобус наш весело катил по узенькой гладкой горной дорожке. Я даже не могла определиться, с какой же стороны мне созерцать столь удивительное зрелище, открывшееся предо мною.

По обе стороны асфальтированной дороги величественно и грозно возвышались высокогорные массивы, темно-бурые, темно-коричневые, местами светлые. Было страшно подумать, что одна из этих гранитных скал может случайно обломиться и с грохотом рухнуть, разлетаясь на большие камни, на дорожку, по которой мы ехали. Автобус разнесло бы в щепки.

«Какое богатое у меня воображение. Конечно, этого не случится», - успокоила я себя.

Скалы эти были красивы первозданным совершенством своим, жесткие каменные грани которых, обдуваемые в непогоду буйными ветрами и орошаемые сезонными дождями, столь редкими для данной местности, обжигаемые палящими солнечными лучами на протяжении тысячелетий, приобрели причудливые очертания, состоявших из множества избороздивших поверхность этих многовековых мощных гигантов, расселин и как бы скошенных неведомой рукою когда-то остроконечных пиков. Мощь и грозную силу истощали горы Тавр. Огромная энергия распространялась от них. И мне хотелось обнять их своими крохотными нежными белыми ручками, этих старых гигантов, и вобрать в себя толику земной энергии той, которой была столь богата земля эта. Так сильно манили меня эти горы, так сильно чувствовала я их земное притяжение и могущество. Но сидя в салоне автобуса, пока что могла только наблюдать за стройным величием их, казавшихся не такими и страшными, как на первый взгляд. А – ласковыми, мудрыми, сильными успокаивающими.

«Утро доброе, горы мои милые», - мысленно поздоровалась я с ними.

Сосед мой тоже проснулся и с любопытсвом смотрел в окно.

- Чудная картина, - сказала я. – Доброе утро.

- Доброе утро. Да. Чудно и… холодно.

- Да вы что? Неужели мерзнете в Турции?

Разговор быстро завязался. От соседа своего я узнала, что зовут его Рамилем. И едет он вместе с мамой, которая сидит сзади нас рядом с Наташей.

- Так это вы с мамой по-татарски говорили? А я-то думала, что чудится мне. Значит, вы из Татарстана?

- Из Казани. А вы откуда?

Я сказала ему.

- Просыпайтесь, дорогие отдыхающие мои. Доброе утро всем. Саламалейкум, - перебил нашу беседу зычный голос гида, ни толстого, ни тонкого, смуглого, в самом свете лет мужчины с типичным азиатским выражением лица, на котором особенно красовались миндалевидные глаза. Он безупречно новорил по-русски, все же с заметным акцентом.

- Просыпаемся. Просыпаемся медленно, - пытался разбудить он своих пассажиров. – Меня завут Харун. Я – ваш гид, и буду сопровождать вас на всем протяжении нашего путешествия. Прекрасная погода стоит. Проезжаем мы горы Тавр. Просыпайтесь, а то пропустите это великолепное зрелище. Температура воздуха здесь плюс 15 º по Цельсию. В горах здесь всегда холодно.

- Неужели это, по-вашему, холодно? – съязвил, перебив его один из паасажиров. – А сколько у вас зимой бывает?

- Лето у нас, конечно, жаркое. Воздух прогревается выше 40 º по Цельсию. А зимой – до минус 5º. Холодно очень.

- Холодно? У нас в России зимой минус 40º бывает. Вот это холод!

- Хорошо, охотно верю вам. Только мне трудно себе это представить. Но вы так легко одеты, дорогие пассажиры. Советую вам все же завернуться во что-нибудь теплое, в полотенце, например. Не простудитесь. Вас, наверное, забыли предупредить об этом. Сейчас мы подъезжаем к нашему ресторану, где вы сможете позавтракать. Затем мы продолжим свой долгий путь. И вам расскажу о замечательной стране этой, Турции.

Гид наш был прав. В гористой местности, действительно, было очень холодно. И чтобы не замерзнуть, мы, полный салон туристов, высыпавшись из автобуса, буквально побежали в ресторан, к теплу. Но я все же упела прогуляться прежде, чем войти. Воздух здесь был морозный, свежий. Кругом были горы, у подножия которых расстилались вечнозеленые сосновые боры. Поэтому дышалось легко, несмотря на то что местность находилась высоко над уровнем моря. Ресторанчик наш, изящно выстроенный в современном стиле из сосновых срубов с причудливыми орнаментами, скорее походил на сказочный теремок с близлежащими такими же под цвет деревянными верандами, довольно мило располагающимися по окружности. С многочисленными мостиками, палисадниками и цветочными газонами, которые умудрялись произрастать даже в этом высокогорном климате. И вся архитектура теремочка, как бы оторванного от цивилизации и защищенного стенами гор, удивительно гармонировала с природной красой.

В ресторане я познакомилась с другими своими земляками: супружеской четой из города Нижнекамска и города Казани. Вся наша компания, состоящая из семи человек, мило расположилась поближе к теплу полукругом у мерцающего ярким блеском очагового огня, расположенного в самом центре ресторана.

Фаузия ханум, так звали мать Рамиля, осыпала меня многочисленными вопросами. Надо заметить, дорогие мои читатели, что у тюркских народов согласно этикету принято уважительное обращение к женщинам – «ханум», к мужчинам – «эфендем». Фаузие ханум не терпелось узнать, кто я, откуда я родом, род моего занятия. Меня забавляла ее простодушная болтовня. И, чтобы удовлетворить ее любопытство, я вкратце немного рассказала о себе. Мои же новые знакомые оказались людьми довольно состоятельными, постояльцами одного из пятизвездных отелей Сиде. Приятно было беседовать со своими земляками. Наташа же держалась отчужденно. Как ни приглашала я ее к нашему столу, она так и не подошла…

Гид ждал своих подопечных в салоне автобуса. И когда все туристы расселись по своим местам, и автобус тронулся, он не давал нам скучать, мастерски повествуя о соем роддом крае. Казалось, Харун знает о Турции все. К такому выводу пришла не только я, но и все пассажиры салона, слушая его богатые описаниям рассказы о достопримечательностях этого экзотического края, его многовековой истории, географическом месторасположении, политической ситуации в стране, о многочисленном населении, о правилах современного мира, обычаях и традициях. Много чего интересного узнали мы из уст этого интеллектуала, речи которого напоминали сказы легендарного Баяна, о культуре, языке Турции, первозданной богатой природе ее и климате. Повествователь наш без устали успевал отвечать и на интересующие вопросы пассажиров, одновременно шутя с ними, вставляя в свою речь остроумные реплики, каверзные вопросики, пытая своих слушателей, мимоходом развлекая их анекдотами и прочими шутками. Так что салон все время оживлялся веселым смехом отпускников под приятный баритон этого смуглого джентельмена, по-туристки одетого легко и просто, как и все присутствующие.

- Страна эта также славится своими хлопковыми плантациями и высококачественными шелками, которые получают из шековых нитей коконов шелкопрядных бабочек, разводимых здесь в большом количестве. Из разноцветных, хлопковых, шелковых и шерстяных нитей мастера ручной работы ткут необычайной красоты ковры. Картины и орнаменты на коврах этих, являющихся итогом кропотливой работы трудолюбивых женщин вы вскоре увидите. Именно они, месяцами или даже годами просиживая за станками, вручную сотворяют на полотнах ковров художественные образы, воплощая в них свой духовный мир. И по каждому ковру можно читать, как по книге, в какой местности соткан ковер, в какое время года, каковы там жители, каков их быт… А сейчас обратите внимание, мои дорогие пассажиры, мы подъезжаем к одному из национальных достояний Турции, к знаменитому национальному музею ковров, в котором нашему обозрению будут представлены более пятисот ковровых изделий ручной работы, равных которым нет во всем мире. А Памаккуле, к которому мы держим свой путь, означает по-турецки «Хлопковый замок».

В огромном с многочисленными комнатами и большими и малыми залами музее ковров, являющимся государственным достоянием Турции, мы совершили преувлекательнейшую экскурсию. Музейные гиды передавали своих экскурсантов из рук в руки, перепроваживая из одной зала в другую, на ходу рассказывая и наглядно показывая и ткацкие станки, и шелкопрядные коконы, и самих бабочек. Поведали также об истории создания музея вплоть до современного его состояния. Здесь можно было видеть и сам процесс создания ковров: ткачихи сидели прямо на полу на ковриках и ловко мастерски орудовали над разноцветными нитями, каким-то чудом превращая их в ковровые полотна, и такие разные, как и люди на Земле.

Мы с удивлением наблюдали, как из простого кокона шелкопряда получается шелковая паутинка нити, как быстро меняют свою окраску в процессе многократного окрашивания готовые ниточные мотки. И много чего интересного проплыло перед нашими глазами в тот день. Всюду здесь висели ковры.

Наконец, нас пригласили в обширную залу, увешанную маленькими шелковыми ковриками. Предложили чай, кофе. Экскурсоведы тем временем начали раскрывать, расстилая прямо на полу у наших ног, многочисленные ковры и рассказывать о каждом. Их оказалось порядка пятидесяти. Каждый ковер, большой и малый, имел свой неповторимый, свойственный только ему индивидуальный стиль, как по составу своему, так по внешнему виду: то ли изображенной природной картине на них, то ли красочной местности, то ли человеческим портретам и обликам, то ли красивым стрельчатым ажурным узорам.

Особенно поразила воображение шелковая нартина-ковер «Древо Жизни», наитоньчайшей искусной работы, по количеству узлов, на нитях которых не было равных ковров в мире, как заверили музейные сотрудники. Казалось, сами Высшие Силы водили рукой художника, писавшего это поистине неповторимое чудо. Большое изысканное ювелирное украшение напоминал этот легкий шелковый ковер, пропускавший дневной свет. И нельзя бвыло оторвать глаз от наикрасивейшего того Древа Жизни, изображенного на драгоценном полотне, не было которому цены. И всякий ценитель искусства, поклоняющийся творениям, которым покровительствует сам прекрасный Аполлон, увидев единожды это «Древо Жизни», влюблялся в него с первого взгляда и навсегда поселял в своей памяти сей образ. Так случилось и со мной.

Много чего примечательного было еще в турецких коврах. Например, некоторые из них под разным углом падающего света меняли не только свой цвет и окраску, но и узоры. Шелковые коврики, кажущиеся на первый взгляд висящими на стенах картинами, свободно пропускали дневной свет окон. Они покрывали их, как легкие орнаментальные занавески.

До чего же мягкими и красивыми были большие гаремные с причудливыми цветами ковры со времен самого турецкого султана. Как приятно было ступать по ним босиком!

- Ты отлично на них смотришься. Эти ковры специально для тебя сотканы, - даже сделал мне комплимент Рамиль. – А я думала, ты ковры изучаешь. За комплимент – спасибо. Но мне не место в гареме, - улыбнулась я кокетливо.

Затем туристы разбрелись кто куда. Теперь они были предоставлены сами себе. Гуляя на пару с Рамилем по широкому длинному коридору третьего этажа, сплошь увешанному коврами, вдоль которого было множество комнат, заполненных ковровыми экспонатами, я то и дело забегала мимоходом в них. Тогда как сопроводитель мой, шагая вдоль коридора, был занят беседой с экспертом по коврам, музейным гидом. Мне захотелось сфотографироваться на фоне этих ковров. Не желая беспокоить собеседников, я обратилась с этой просьбой к одному из сотрудников музея, коим оказался молодой турок. Он совсем не знал русского языка, но, увидев фотоаппарат, улыбаясь широкой добродушной улыбкой, жестом показал следовать за ним. Мне ничего не оставалось, как повиноваться, ибо фотографировать ковры здесь было строго запрещено. На втором этаже турок привел меня к ковровому шатру, который отличался от ковровых комнат, кажущихся однотипными из-за обилия представленных в них ковровых экспонатов, третьего этажа оригинальным убранством своим, и, усадив на старинный с резьбой маленький сундучок, сделал кадр. Затем все так же улыбаясь и беря меня за руку, хотел было повести дальше, но я, поблагодарив его и одарив ослепительной улыбочкой, побежала обратно на третий этаж, боясь потеряться среди много численных извилистых коридорчиков и комнат. С трудом найдя Рамиля, просто взяла его за руку и сказала:

- Рамиль, будь другом, больше никуда не отпускай меня, пожалуйста. Я боюсь здесь потеряться. Стоит остаться одной, как начинаются приключения. К тому же меня только что чуть было не украли.

Он рассмеялся, крепко держа за руку, и больше не выпускал ее.

Когда все пассажиры собрались, автобус наш двинулся дальше. Горные местности постепенно исчезли, уступая место многочисленным красивым, растянувшимся на многие километры зеленым садам мандаринов, апельсинов, абрикосов и гранатов, лимонов, миндаля и инжира.

- Мы далеко позади оставили Аланью. Она является единственным местом в Турции, где растут бананы, - комментировал Харун.

Затем мы отобедали в шикарном пятизвездном отеле, примечательном тем, что он, несмотря на свое дальнее месторасположение от морского побережья, имел теплые источники минеральных вод, ключом бьющих из недр земли: гладких горных выступов, - образующих соляные бассейны.

Памуккале, к которому мы подъехали после полудня, располагался возле древнего города Хиераполиса, где можно было видеть останки когда-то величественных аркообразных достопримечательностей, построенных из больших каменных глыб. Эти полуразрушенные исторические памятники, местами превратившиеся в руины, свидетельствовали о древнейшем культурном наследии со времен Античности. Искупавшись в бассейне, температура кристально чистой минеральной воды которой, круглый год не опускается ниже 36º, обладающей лечебными свойствами для тела, по преданию, в котором 2000 лет тому назад принимала ванны сама царица Клеопатра, мы, наконец, достигли долгожданной цели нашего путешествия.

Перед взорами нашими открылась потрясающая, не виданная доселе мне картина экзотически прекрасного природного ландшафта – волшебного замка. Волшебный замок этот был сотворен самой Природой – матушкой и являл собой произведение искусства первозданного вида Ее. Казалось, откосы горных массивов здесь были покрыты сплошь белым снегом, похожим на блестящий на солнце мрамор. Это было следствием действия на этом живописном месте горячих источников, содержащих в большом количестве окись кальция, уже тысячелетиями бьющих из недр благодатной землицы этого края. Под воздействием высоких температур и палящего солнца, из-за обильного испарения горячих вод на скалистых травернитовых террасах и образовались эти известковые отложения. Издали они напоминали вскипевшую и не успевшую убежать молочную смесь со стен высокогорных посудин или сладкое тающее мороженое. Огромный скалистый каскад из голубых чистых озер проложил многоступенчатую лестницу сверху вниз. Казалось, голубые озера эти все еще заполняются кристально чистой водицей, переливающейся через края их обширных естественных бассейнов. Местами застывшие, созданные горячими естественными источниками белоснежного сказочно прекрасного Замка, потоки были похожи на фантастически громадных размеров сталактиты, по формам своим напоминающим органные трубы.

« Да, действительно. Кто не посетит Памаккуле, тот не узнает Турции. Я не прогадала, что выбрала именно это место для путешествия, - подумала я, забыв обо всем на свете, рассматривая невообразимой красоты местность. - И эта сказка – не сновидение. Это наша прекрасная Матушка-землица, сама Природа. Вот оно, нетронутое цивилизацией, первозданное Ее начало!»

Долго, не отрывая глаз, смотрела я эти волнующие душу водной голубизною своею озера.

«Как глаза моего таинственного незнакомца, - подумала я, - вспомнив этого сказочного рыцаря. – Как жаль, что нет его здесь со мною рядом».

Этот Волшебный Замок без моего голубоглазого рыцаря был, как замок без хозяина. И все здесь было прекрасно: и солнце, и белоснежные скалы, и, как вассалы природного замка, люди, приходившие сюда отдать дань первозданной прелести природы этой. Все возлежало, как на ладони Всевышнего. Я была счастлива, представляя себя сказочной графиней, владелицей Волшебного Замка. Но для полного счастья рядом не хватало любимого голубоглазаго рыцаря сердца моего. Как бы я хотела, чтобы вместо Рамиля со мной здесь гулял мой Аполлон, тот таинственный незнакомец из отеля Алары. Царем и царицею были бы мы в этом Волшебном замке, имя которому «Памаккуле»…

Рамиль же, любезно сопровождающий меня на всем протяжении длинного путешествия, был обычным парнем. Отличался он своим высоким ростом, крепким телосложением, скорее склонным к полноте. Одет был по-праздничному во все белое. И я с первого взгляда, еще сидя в автобусе, безошибочно определила возраст этого кареглазого коренастого блондина – 29 лет. Оказался он юристом.

- Хотелось в отпуске съездить в Турцию. Я тут впервые. Мама тоже захотела ехать. И мы решили поехать вместе, - ответил он, затягиваясь сигаретой, на мое любопытство.

Ведь я недоумевала, зачем молодому человеку на курорте понадобилась мама.

- Живем мы раздельно. Она – в Нижнекамске. А я – в Казани.

- И решили хотя бы отпуск провести вместе? – спросила я. – Давай подождем ее здесь. С собой возьмем. А то она совсем одна гуляет, Рамиль.

- Пусть гуляет, - он как будто бежал от мамы своей.

Фаузия ханум же была премилой женщиной. В своем желтом топе и белых шортах она казалась моложе своих лет. Ни единой морщинки не было на лице ее. Жизнь воспринимала она легко. Безусловно, это была большая кокетка, простодушная, миловидная блондинка с карими, как у сына, большими распахнутыми глазами. Говорила она быстро, и, казалось, первое, что придет ей в голову. И трудно было бы обидеться на эту обладательницу красивой, располагающей к себе добродушной улыбки. Святая простота – такое изречение подошло бы ей больше. Что-то птичье было во всем ее облике: весело чирикующего и никому не мешающего воробушка напоминала она.

- Фаузия ханум, идите к нам, - позвала я ее.

Как она обрадовалась, что есть ей теперь с кем поболтать. Легко и просто было с ней общаться. И поэтому мы не говорили сней, а просто болтали.

- Гузель, не обращай внимания на слабости моего сына, ладно. Иногда он бывает грубоват. С девушками обращаться не умеет, ухаживать – тоже. Привык он жить один в Казани, после института там остался. Вы разговорились, кажется, с ним. Я впервые вижу его сдевушкой. Он на них особого внимания не обращает. Видно, вы понравились ему, - призналась она мне, когда Рамиль отошел.

- Фаузия ханум, по натуре своей я очень общительная. И любого разговорить могу. Рамиль же - не исключение… С виду он – парень, как парень. У всех бывают свои странности. Да не беспокойтесь вы, найдет он свою вторую половину.

Мне понравилось гулять со своей собеседницей, а Рамиль все время от нас бегал.

- У тебя глаза, как у мамы, - сказал он вдруг, вупор глядя в мои каре-зеленые лучистые глазки, когда мы уже ехали в автобусе в обратном направлении.

Я рассмеялась от души:

-Да неужели?

- Вот видишь. Ты ему понравилась. Он уже тебя со мной сравнил, - прямо над ухом прошептала мне Фаузия ханум с заднего сиденья.

Было ясно, что она за нами наблюдает. Меня мать и сын просто забавляли, не воспринимала я этого в серьез. И, покачав головой, улыбнулась лишь в ответ. Довольно смешным мне казалось сравнение Рамиля и простодушное поддакивание его матери, явно желающей нас свести вместе. Но снисходительно отнелась я к этому.

Поужинали мы в ресторане часов около семи вечера после дегустации вин в многокорпусном заведении, со множеством прилегающих магазинов и веранд, мощеных тропочек на зеленых лужайках. Вся реконструкция этого пригородного комплекса, в котором было много туристов со всех концов света, живописно вписывалась в экзотическое лоно природы.

Обратный путь казался не таким длинным. Комфортабельный автобус наш, как стрела громовержущего Зевса, катил быстро, то и дело, делая привалы по дороге возле многоэтажных магазинов, чтобы туристы могли приобрести памятные подарки для своих родных и близких.

Часам к девяти пассажирский салон спал, устав за день от длинного, полного впечатлений путешествоия. Угомонился и Харун, наш гид, тоже уставший от многочасового развлечения соих подопечных. Тихо и темно стало в салоне. Как голубой вагон катил наш автобус по асфальту большой дороги, освещенной многочисленными, кажущимися звездочками фонарями, вдоль ночных улиц провинциальных городов. Местами на дорогах были пробки: несколько аварий произошло в тот день. На местах происшествий собрался народ, полицейские патрули.

Мы благополучно доехали до своих отелей. Мои новые знакомые из Татарстана слезли с автобуса раньше меня.

- Телефон-то взял у нее? – спросила у сына Фаузия ханум, прощаясь со мной.

- На коленке она мне его написала, - сказал он ей.

И я полусонья вспомнила, улыбнувшись, как водила пальчиком по его колену, вырисовывая цифры своего мобильного номера, поскольку бумаги и ручки у нас не было. Мне было все равно, запомнит Рамиль мой номер или нет. Я просто играла с ним, шалила, не рассчитывая на дальнейшее продолжение отношений, тогда как мать с сыном в этом явно были заинтересованы.

- Встретимся в аэропорту Антальи, - попрощался Рамиль.

Они тоже улетали в тот же день, что и я.

Как только они покинули салон, я задремала на мягком кресле. Глаза открыла только тогда, когда автобус наш подъехал к «Polat Alara Hotel». Мы с Наташей, сонные, вышли из салона. Я успела вежливо с улыбкой поблагодарить шофера и гида за столь замечательное путешествие. Наташа, казалось, ничего кругом не замечала.

Хэлми поджидал нас с приклеенной обворожительной улыбкой в ресепционе.

- Как провели время в Памаккуле? Вам понравилось путешествие? - поинтересовался он.

- Отлично, - «во!» показала я ему рукой. – Впечатления неописуемо потрясающие, Хэлми. Ты там был?

- Да. Рад ,что вам понравилось тоже… Не забудьте, утром мы идем на пляж вместе, – как весьма некстати напомнил он мне, подавая ключи от номера.

- Да, да. До завтра. До свидания, - с улыбкой бросила я ему, чтобы поскорее отвязаться.

Мне совсем не хотелось идти с Хэлми куда-нибудь, даже на море, но юноша был так навязчив и в то же время мило вежлив. К тому же, как я заметила, турки слетались ко мне, как пчелки к красивому цветку. Конечно, было лестно такое обращение со стороны высоких красивых мулатов. Но это начинало мне надоедать. Турки были вежливы, ласковы, улыбчивы, я отвечала им тем же. Но, увы, так навязчивы!

«Они больше не подойдут ко мне. Завтра я обязательно познакомлюсь с очаровательным голубоглазым красавцем. Как я это сделаю, подумаю об этом завтра», - решила я и заснула безмятежным сном младенца, как только сомкнула глазки, едва коснувшись головкой мягкой подушки.

 

Дельфин и Русалочка

 

Глава 13.

 

Проснулась я утром поздно. Если бы ни чей-то стук в дверь, наверное, проспала бы до самого полудня. Было уже половина девятого. Я чуть не опаздала к завтраку.В ресторане почти никого не было.

Быстро переодевшись в купальный костюмчик, я с легкостью красивой порхающей красной бабачки отправилась на пляж. По дороге мне встретился Хэлми.

-Доброе утро. Я тебя целый час жду. Ты опаздала, - с обиженной улыбкой встретил меня этот симпатичный парень

Я совсем забыла, что мы договаривались встретиться.

- Извини, пожалуйста. После вчерашней поездки я чуть было и пляж не проспала… Как мило, что ты меня дождался. Пойдем? -просто предложила я.

Он взял меня за руку, как будто боялся, что я убегу, улечу от него. Мне было весело, на душе – легко. И, действительно, казалось, если бы не смуглая рука этого молодого красавца, я воспарила бы, как легкое перышко, к небу, на котором как всегда не было ни единого облачка.

Поскольку Хэлми нельзя было показываться на пляжной территории отеля, мы выбрали местом для пристанища побережье слева, подальше от отеля. Здесь никого не было. И близлежащие друг к другу отели были вдалеке. Вот в такую лазурную лагуну привел меня Хэлми, этот, похожий на шоколадного зайца, молодой человек. Здесь я еще не была. Вместо песка дно Средиземного моря было покрыто ставшими от постоянного омовения буйно плескавшихся волн гладкими, удобными для сидения подводными неровными ступенчатыми скалами. Ступени скал, казалось, были предверием в морское царство Посейдона. И причудливая лестница эта вела прямо в сады подводного мира этого грозного могучего правителя.

Мы уселись на одной из ступенек по пояс в воде, качаясь на игривых волнах как в колыбели.

- I love you! – вдруг сказал по-английски Хэлми, глядя на меня.

«Только этого не хватало!», - подумала я про себя, вопрошающе игриво посмотрев на сидящего рядом загорелого 28-летнего юношу, смотревшего на меня влюбленными блестевшими черными очами своими, обрамленными длинными, как воронье крыло, ресницами. Но, несмотря на красоту внешнего облика Хэлми, что-то отталкивающее было в нем для меня. Душа моя отторгалась от него, не принимая близко к сердцу знаки внимания этого влюбленного Ромео. Поэтому и признание в любви прозвучало, как банальная фраза. Конечно, я не вчера родилась. И несмотря на эту романтическую обстановку в состоянии была отличить кривду от правды, обычное мимолетное чувство, называющееся влюбленностью, от настоящей любви, сильной и страстной. К Хэлми скорей всего подходило первое определение, нежели второе. Рядом со мной сидел простой донжуан. И сколько раз произносил он эту простую фразу, сидя на этом самом месте с девушкой, - одному Богу известно.

- Я влюбился в тебя с первого взгляда. Как только увидел, - между тем продолжал он.

Ужасно забавлял меня этот добрый малый. Лестно было слышать эти слова, которые я и на толику всерьез не воспринимала. Поэтому рассмеялась от души своим звучным смехом, так что на румяных моих щечках заиграли кокетливые ямочки, над этим простодушным льстивым обманом, способным вскружить голову любой девушке. Но только не мне.

- I love море, дингез! – почти воскликнула я, произнося слова одновременно на англо-русско-татарском языке, протягивая руки к лазурному морю.

- А ты любишь Хэлми? - спросил молодой человек по-английски, так как по-русски получалось у него плохо.

- I love море! – произнесла я в ответ, смеясь. – И солнце, и песок, и пляж, и Турцию! Всех!..

Мы помолчали, глядя в море.

- - Хэлми, лестно слышать, конечно. Но давай не будем об этом больше, - попросила я его.

- Не будем, - повторил он, немного расстроившись. – Ты знаешь английский?

- Увы. Нет, Хэлми.

- Немецкий?

- Помню чуть-чуть. Зато я знаю татарский и русские языки.

- О, ты – татарка? Мусульманка? – как он обрадовался и вдруг так оживился.

- Да, я из Татарстана.

Мы договорились говорить на немецком и татарском языках, ибо Хэлми плохо знал русский. И поскольку татарский и турецкий языки относились к одной тюркской языковой семье, беседа пошла довольно интересная. Как выяснилось, Хэлми был родом из Аланьи, где жили его родители. У него были две сестры и два брата.

- Я – бэби, - обозвал он себя.

Потом начал осыпать меня вопросами по-немецки и по-турецки. Я с трудом умудрялась понимать его слова. Отвечать на немецком было гораздо труднее, чем воспринимать этот язык на слух: за пять лет я успела подзабыть его. Хэлми мне помогал. Через полтора часа общения с этим шоколадным зайчиком, как я его дразнила, весь словарный запас немецкого языка, казалось, был исчерпан. И голова моя устала от постоянного мыслительного иноязычного словесного напряжения. Весь наш диалог был довольно сумбурным, состоящим из слов одновременно русского, несмецкого, турецкого, татарского и английского языков. Мне, как филологу, это казалось полным абсурдом, просто глупостью: нельзя было смешивать языки ни в коем случае. И как только мы умудрялсь понимать друг друга за все это время, смеясь над каждым словом!

- Все, Хэлми – бэби. Пойдем в отель, - сказала я по-немецки. – А то к обеду опоздаем.

Хэлми понял меня и любезно проводил до отеля.

В ресторане за обедом я встретилась со всоею компанией, которая пополнилась Сережей из города Нижневартовска и Ксенией из Подмосковья.

- Мы думали, ты не вернешся из Памаккуле, - с такими словами встретили меня Ильнур, Зульфия и Марина.– Ты куда запропастилась? Мы тебя вчера в баре до полуночи ждали. Хотели уже искать пойти…

- Вот и правильно бы сделали, если бы искать пошли. Там по дороге столько аварий было. Сплошные пробки. В отель я только в час ночи приехала.

- Ну, слава Богу, что благополучно доехала. Мы волновались, что тебя украли, - смеялись они. – Давай, рассказывай, что видела? Понравилось в Памаккуле?

- Отлично я вчера провела время, ребята. Просто замечательно. И впечатления неописуемые. Потрясающие!

И вкратце рассакзала им про свое путешествие.

- Жаль, что вас там не было.

- Мы как-нибудь в другой раз, - сказал Ильнур явно под впечатлением от услышанного рассказа. – Мы здесь морскую прогулку до Аланьи совершили.

- Расскажите о ней, - попросила я.

- Да ничего примечательного в этом провинциальном городе нет по сравнению с тем, что ты рассказала, - ответила Зульфия, рассказав все же о прогулке.

Тут к нам подошел мой давний знакомый, молодой официант. Убрав тарелки, он, перекинувшись с несколькими репликами с Ильнуром по-турецки, намеренно искажая русскую речь, проговорил, показывая на каждого сидящего за столом:

- Ты хороший, ты хороший, ты хороший… - улыбался он всем. – А ты – плохой, - вдруг произнес он, смотря на меня с серьезным выражением лица.

Все расхохотались.

- Сам ты плохой, - бросила я ему вдогонку.

Подобная выходка, конечно, возмутила меня.

- Что это вы с этим симпатичным молодым человеком как кошка с собакой сегодня? – спросила Зульфия. – Почему он так сказал?

- Просто не перестает строить из себя обиженного из-за того, что на дискотеку я с ним не пошла. Вот он и дуется.

- А зря не пошла. Он так танцует! - попробовал изобразить его движения, сидя на стуле, Ильнур.

Мы засмеялись от его неуклюжих импровизаций.

-Теперь уж точно не пойду после такой его выходки! – заключила я.

- Зря, Гузель. Мустафа – хороший парень. Ты ему нравишься, - сказала Зульфия.

- Ну и пусть. Я всем нравлюсь. Эти турки, сказать по правде, мне надоели. С нашими российскими молодыми людьми хочется пообщаться. На Родину потянуло… Да и вы сегодня уезжаете. Совсем скучно без вас будет. Мы так успели подружиться за короткое время, - с нотками меланхолии в голосе произнесла я. – Когда вы покидаете отель? Может, мне с вами уехать?

- В 15.00 часов. Ксения и Сережа уезжают завтра, - сказал Ильдус.

- А ты не беспокойся. Одна не останешься. А тебе какой-нибудь молодой человек приглянулся в отеле? – спросила Зульфия.

- Мне все нравятся. Ну и что, - кокетливо пожала я плечиком.

- А вон тот молодой человек, в зеленой майке?

- Который именно?

- Позади тебя, Гузель. Вон за тем столиком.

Я повернулась на стуле, и взгляд мой сразу остановился на голубоглазом блондине – Рыцаре Воздушного Замка. Именно его имела в виду Зульфия.

- Да, он довольно симпатичный, - не выдавая себя, ответила я. – А почему ты указала именно на него, Зульфия?

- В с ним чем-то похожи. Почему бы тебе с ним не познакомиться?

- Я бы давно это сделала. Только вот боюсь, что он – немец. Мне почему-то так кажется. А я немецкий подзабыла за пять лет.

- Если кажется, креститься надо, - проговорила Марина.

- Какой же он немец? – удивилась Ксения. – Он - русский.

- Зовут его Дмитрием. Он из Нижнего Новгорода, - уточнил Сережа.

- Но он не может быть один. С женой, наверное? – как бы вскользь спросила я.

- Он неженат. Приехал один. Мы с ним общались, - сказали ребята.

- А если он тоже уедет завтра? – предположила я.

- Не уедет. Его самолет вылетает только 16-го числа, - ответил мне Сережа.

«Так значит, Ильнур и Зульфия, эта сладкая парочка, хотела бы напоследок свести нас с Димой? Похожи, значит, мы с ним чем-то?.. Ладно. Посмотрим. Насколько они правы», - подумала я, наблюдая, как молодой человек этот, сфотографировавшись на фоне турецких деликатесов, медленными гибкими движениями прошел к выходу.

- Впрочем. Почему и нет! – обратилась я к ребятам. – Познакомьте нас с ним. Вас это не затруднит, друзья мои?

- Конечно, познакомим, - улыбнулась Зульфия.

Но мне казалось, что с Димой - теперь я знала его имя - мы знакомы давно. Не тела, а души наши давно знали друг друга. И таинственные узы предначертания влекут нас друг к другу. Встреча эта была неизбежна, и давно определена судьбою, сведшей нас на краю света.

« Наконец-то мы с ним познакомимся сегодня. Во что бы то ни стало. Именно сегодня. Больше нельзя откладывать», - решила я в номере.

Ильнур, Зульфия и Марина поджидали меня на песчаном пляже. К нам подсел Абдулла, который обслуживал постояльцев отеля на пляже. Это был немолодой турок с большими блестящими глазами.

- Интересно, а чем отличаются курды от турков? – рассуждала

Марина. – Курды, кажется, выше ростом…

- Я вот наполовину курд, наполовину турок, - ответил, широко улыбаясь Абдулла.

Он кидал в меня маленькими камушками, целясь на надувной матрац, служащий мне щитом-защитой от его бомбежки.

- Ну и где же ваш красавчик, с которым вы хотели меня познакомить?- спросила я, обращаясь к Зульфие.

- Его пока не видно на пляже. Вскоре подойдет. Обязательно подойдет.

Абдулла не переставал баловаться. Ему так хотелось привлечь мое внимание.

- Вот он. Дима пришел, - сказла Марина. – Не оглядывайся только, - смеялась она.

Я сидела спиной к загорающим и не могла видеть происходящего позади меня. Все остальне же сидели лицом ко мне, кроме Ильнура.

-Ладно. Не буду оглядываться. И что в этом такого? Вот интриганка! И вообще, пойду-ка я поплаваю с надувным матрасом этим. Спасибо, Абдулла, что принес его мне.

-Да, да. Иди лучше поплавай. Никуда он не уйдет, Гузель, - улыбнулась мне Зульфия.

Весело наплескавшись на своем надувном коньке, я вернулась к друзьям.

- Ладно. Нам пора, - сказала Зульфия, вставая.

- Жаль, что вы так быстро уезжаете. Мы так подружились. Может, еще встретимся когда-нибудь? – сказала я.

- Обязательно встретимся: Земля – круглая, - улыбнулся на память Ильнур.

– Не люблю прощаться, расстанемся здесь, - сказала Зульфия.

- Вы – замечательная пара. Оставайтесь всегда такими, и берегите друг друга. Счастливого пути и легкой посадки! – помахала я им на прощание.

Марина пошла провожать их.

Смуглая от загара, почти шоколадная черноокая красавица-брюнетка Зульфия и супруг ее, Ильнур, этот симпатичный загорелый голубоглазый, интеллектуально развитый, молодой человек, - такими я их и запомнила…

 

Глава 14.

 

Мне стало немного грустно. Но море быстро успокоило меня ритмичным шумом своим.

«Хватит грустить! Но где же мой красавчик? Надо ковать железо, пока горячо. Пока я не передумала», - с такой мыслью я, наконец, решилась, посмотрев в его сторону. Мой голубоглазый Рыцарь, словно только и ждал, когда я обернусь и посмотрю на него. Мгновенно я встретилась с голубизной магнетического его взгляда и улыбнулась ослепительною улыбкою своею. Он тоже улыбнулся мне. Пляж был наполовину пуст. Между нами расстояние было совсем малое. Вероятно, он мог слышать весь разговор нашей компании.

«Тем лучше», - подумала я.

И, лучезарно улыбаясь, кокетливо жестом пригласила этого доблестного Рыцаря к себе. Высокий, атлетического телосложения, стройный и гибкий, как тростиночка, Аполлон расположился рядом, по соседству со мною, на близлежащем шезлонге. Теперь он полулежал возле меня.

- Привет, - просто поздоровались мы, словно каждый день виделись.

- Если б ты не подошел, я бы сама к тебе подошла.

- Ну, все-таки первый подошел я.

- Весьма кстати. Тут еще ребята хотели нас познакомить. Но не успели. Мы и сами справимся, правда?

- Да, конечно, не плохо справляемся. Меня Димой зовут.

- Очень приятно. Я все думала, кто же этот молодой человек, который все время появляется в поле моего зрения. Ну, прямо, под носом ходит. А я так до сих пор с ним и не познакомилась. Непорядок, какой! Вы могли бы и пораньше подойти, - кокетничала я с Димой. – Что ж приятно познакомиться, молодой человек. Меня зовут Гузель.

Дмитрий полулежал лицом ко мне на шезлонге, внимательно слушая мое веселое щебетание, наблюдая за непринужденно кокетливым выражением личика моего, и тихо улыбался. Казалось, я слегка удивляла и несколько забавляла его. Чего я, впрочем, и добивалась.

- Мне тоже очень приятно, Гузель, - сказал он, наконец. – Я тоже очень рад нашему знакомству.

Затем добавил, несколько замявшись, как будто комплесовал из-за правоты своего дальнейшего высказывания:

- Только вот вы ошиблись. Не такой уж я молодой. Далеко не молодой.

Какой-то, едва уловимый, полувдох вырвался из его груди. Я это почувствовала сразу же. Сказать по правде, мой голубоглазый Рыцарь в действительности был не первой свежести молодости, каким он казался на первый взгляд на расстоянии. Предо мною во всей своей красе возлежал уже далеко не юноша, а вполне состоявшаяся личность, мужчина в самой возрастной поре своего цветения.

Возраст его выдавало скорее лицо, чем атлетического сложения красивая внешность, какая бывает только у занимающихся спортом и заботящихся о своем физическом здоровье и духовном совершенстве людей. Оно было спокойным. Этот человек, безусловно, всегда старался держать себя в руках, ибо спокойствие это источало все его тело, говорящее о спокойствии всей натуры. Вследствие этого мужчина этот непоколебимо был уверен в себе, - вот чем объснялась гибкость и изящество в движениях его, сама грация. Но большие красивые глаза Димы, на фоне лазурного моря кажущиеся ослепительно голубыми, имели немного сероватый оттенок, что делало взгляд его похождим на сталь. Взгляд сих серо-голубых глаз вовсе не был стальным, разящим и холодным. Он был теплым, мягким, спокойным. Но какая-то тайная, глубокая душевная грусть-тоска затаилась в голубых глубинах этих обворожительно прекрасных глаз… Увы, в них не было жизненного блеска, не горели и не лучились они светом, как лазурное море, игравшее бликами солнечными. Не радовались они от души прекрасному миру сему. Смирение с тоскою своею прочла я в голубых озерах Димы, загнанное им внутрь себя искусно и спрятанное под пеленой спокойного взгляда. Какой контраст представляла его душа физическому совершенству его и свободе духа. Она была, как в клетке. Тихо страдала. И этот человек носил эту боль в душе своей, смирившись с ней, не давая ей выхода, - он просто не знал, как это сделать. Оттого и тоска щемила его сердце.

На умудренном же жизненным опытом лице Димы можно было заметить несколько неглубоких морщинок, вырисовывающихся отчасти при спокойной, вежливой улыбке его. На высоком лбе не было ни единой морщинки. Но маленькие их стрелочки весело и красиво оживали возле глаз его, коснись улыбка его губ, алых и красивых очертаний их, похожих на лепестки нежной розы. А тонкий, без горбинки, изящный нос свидетельствовал о благородстве натуры Дмитрия.

Именно такого мужчину, лет на десять старше меня, умудренного жизненным опытом, симпатичного и мужественного, всегда я представляла рядом с собой, не раз гуляя по песчаному пляжу голубой лагуны в своих девичьих мечтах и фантазиях. Именно такого избранника судьбы своей я просила у Всевышнего. И вот мечта моя сбылась: мужчина моей мечты был здесь, рядом со мною. Добродушие и благородствло натуры, мужество и гибкость ума, скрытность и спокойствие, стойкость, серьезное, без прикрас, восприятие мира, полагающееся только на себя разумной личности, и в то же время полного, едва сдерживаемого молодецкого задора представлял собой мужчина моей мечты. Как по книге, прочла я весь портрет его, чувствуя одновременно тепло и покой источаемых волн его ауры, которая, соприкасаясь с моею, казалось, была идентична ей.

Все это вышеизложенное мною повествование, мысли мои, на мгновение ока пронеслись в моей головушке. И я поспешила парировать Дмитрию на его замечание относительно возраста его:

- Да, конечно. Я заметила это, как только вы подошли ко мне, Дима… Но для меня вы всегда будете молодым. Молодым человеком. Молодым мужчиной.

- Как вы думаете, сколько мне лет?

Я ответила не сразу.

- Глядя издали на вас, я предполагала, что вам лет 25. Находясь же сейчас поблизости, прибавила бы еще десять, не больше, - сказала я ему правду, глядя прямо в глаза. – Но внешность человека, она обманчива. Главное, молодость души. И я чувствую ее в вас, Дима.

- Вы сосчитали верно. Мне 36 лет.

- А мне сколько дадите? – вдруг спросила я, хотя и не принято этого делать.

Дима немного подумал, изущающе всматриваясь в мое кокетливое личико, улыбающееся ослепительной улыбочкой, скользнув взглядом и по телу:

- Лет двадцать два. Я угадал?

- М-да… ну почти. В школе во время педпрактики восьмиклассники мне пятнадцать дали, так им хотелось видеть во мне свою сверстницу. Восемнадцать не хотите? – засмеялась я.

- Нет. Не восемнадцать… Скорее двадцать два, - не унимался Дима, серьезно улыбаясь мне.

- Увы, уже не двадцать два. Я всегда говорю, что мне восемнадцать. Ибо чувствую себя таковою. Но вам скажу правду, так и быть. Но сосчитайте сами: мне столько лет, сколько будет, если от вашего возраста отнять десять,- наблюдая за рекцией Димы, сказала я.

Дмитрий мило покачал головою:

- Вы очень молоды, - только и сказал он, улыбаясь, быстро окидывая меня взглядом с ног до панамки на голове. Затем предложил:

- А что это мы на «вы»? Перейдем на «ты».

- Что ж, предложение принимается. Можно и на «ты».Только в начале мне трудно будет так обращаться к тебе, Дмитрий. Я ко всем обращаюсь на «вы». Это ни сколько привычка, сколько уважение к людям.

- Давай все же на «ты». Хорошо? У тебя уже получается.

- Ладно. Попробую… Я заметила, Дима, ты – прекрасный пловец.

Дмитрий улыбнулся.

- А я вот плавать не умею совсем. С детсва отец каждый год обещал мне научить плавать. Но он всегла был занят. Обещание так и оставалось обещением. Время шло. Я выросла. Вроде все делать умею, а плавать – нет. Ты не поможешь мне наверстать упущенное? Не научишь плавать?

- Конечно. С удовольствием. Пойдем прямо сейчас, - подавая мне руку, встал мой врасавец.

Я с такой доверчивостью вложила свою маленькую, как у ребенка, ручку в его теплую с длинными пальцами ладонь. И легкой, еле касающейся горячего песка, поступью пошла рядом с Димой, будто всю жизнь мы с ним шли вот так, взявшись за руки.

Как правая и левая рука:

В твоей руке моя рука, -

Твоя душа к моей близка, -

вспомнились мне лирические строки Марины Цветаевой.

Море, волнуясь, трепетно встретило нас. Оно было неспокойно. Волны, набирая силу в недрах морской пучины, подгоняемые морскоим бризом, у берега превращались в длинные белые пенящиеся гребешки и в порывистом толчке, с шумом весело расплескавшись на берег, оставляли после себя мокрые следы на песчаной глади всего Средиземноморского побережья и убегали обратно в море, как проказники.

Если бы не придерживал меня Дима, они бы давно сшибли меня с ног: было трудно идти навстречу к такому противодействию напористой стихии, колеблющейся беспристанно водной толщи.

- Зайдем по грудь в воду, - сказал Дима, не отпуская моей руки, - волнение у берега сильное. Там будет послабее, - с видом знатока добавил он.

Я повиновалась, хотя ужасно боялась волнующегося моря. Но присутствие Димы вселяло в меня уверенность и спокойствие. Так что вскоре все страхи улетучились.

- Для начала попробуй грести руками. Смотри, как это делается.

Мой инструктор по плаванию показал мне несколько гребковых движений руками.

Я повторила за ним.

- А теберь делай то же самое и попробуй оторвать ноги от дна.

Через мгновение я уже держалась на поверхности воды, как поплавок.

- У тебя хорошо получается держаться. Обычно пловчихи в синхронном плаванье так держатся на плаву, - комментировал Дима, улыбаясь.

Затем мы перешли к следующему упражнению.

- А теперь попробуй опустить голову в воду. Под водой попробуй отврыть глаза. Вначале глаза будет щемить: морская вода соленая. Но после нескольких упражнений это пройдет. Здесь вода не такая мутная, как у берега. Там подальше она совсем чистая. Но попробуй окунуться в воду, и ты увидишь дно моря. Задержи дыхание.

Повинуясь указаниям голубоглазого инструктора своего, я окунулась головою в морскую воду и, открыв глаза, увидела впервые морское дно так близко, что ясно могла разглядеть множество больших и малых размеров, овальной формы морские камешки на гладком песчаном донышке.

- Никогда не думала, что смогу проделать такое, Дима. Это просто замечательно – созерцать дно моря! Оно такое чистое красивое. Потрясающее зрелище!

- Рад, что тебе понравилось.

Я еще несколько раз окунулась в воду.

- А ты не хочешь сам поплавать?

- Наплавался уже. Сейчас тебя надо плавать научить.

Казалось, ему нравилось со мной возиться, как с ребенком.

- Я не слишком обременяю тебя, Дима?

- Нет, конечно .Приготовься. Сейчас буду учить тебя лежать «звездочкой» на поверхности моря. Смотри, как это делается.

После внимательного просмотра упражнения «звездочка» я несколько раз попробывала это воспроизвести. Дима все время придерживал меня. Легко и просто нам было вместе. Часто я всем телом уходила под воду. Дмитрий же не давал мне задохнуться в воде, все время был рядом. Как только я начинала тонуть, сильные руки моего инструктора цепко хватали меня под водой и, нежно обняв мое тельце, быстро выталкивали на поверхность. Дима был поистине моим земным Ангелом – хранителем.

- Ты как поплавок, Гузель. Ты никогда не утонешь, - смеялся он надо мной, спасши в очередной раз, ибо ноги мои были легкими и всегда оставались на поверхности воды.

Наконец, упражнение у меня получилось. Глядя в голубое, совершенно чистое небо, я поплыла. Исчезли все страхи. На душе было легко и приятно. Тело расслабленное, спокойное. Морские волны как в колыбельке укачивали меня. И хотелось лежать так вечно.

-Ты довольно далеко уплыла, Гузель, - сказал Дима.

Его присутствие я ощущала всем телом. Он тихо плыл рядом, оберегая меня и следя как бы боясь не потерять из виду этот листочек возле себя, легко покачивающийся на поверхности моря.

- Надо возвращаться… Держись за меня одной рукой. Другой греби. Ногами делай такие движения, как я.

И мы поплыли. Было так здорово плыть, опираясь на мускулистое, сильное плечо этого молодого Дельфина, который в море чувсвовал себя так свободно и просто, как с своей собственной стихии, из которой и появился на белый свет. Движения Димы были плавными и быстрыми. Он все время мне улыбался, то и дело, поворачивая голову, чтобы удостовериться, не потерял ли свою драгоценную легкую ношу. Я улыбалась в ответ. Перина волн расстилалась кругом и под нами. Морской ветерок нашептывал свою веселую мелодию. Солнечные блики, вальсируя, кружась и играя, весело приветсвовали нас, превратившихся в Дельфина и Русалочку. Ибо само Средиземное море окрестило нас таковыми, приняв нас в лоно свое. Ласково омывало оно телеса наши водами своими, благославляя.

Дельфин и Русалочка, будучи детьми земными, вскоре выбрались на золотистый берег.

- Ну, как? Что скажешь, Дима: способная я ученица?

- У тебя хорошо получается.

- Просто мне очень повезло с учителем. Ты – первоклассный инструктор. Правда, правда! Теперь я ни за что не утону в море, если даже мой корабль затонет.

- Будешь лежать на поверхности моря до тех пор, пока какая-нибудь шлюпка не подберет тебя, - смеялся голубоглазый Аполлон.

- И все благодаря тебе, Дима, - благодарно в ответ засмеялась я.

Отдыхая на берегу, лежа на шезлонгах, я призналась своему инструктору, что до этого ужасно боялась воды. Скорее это была фобия, преследовавшая меня с детсва.

- Когда мне было девять лет, я чуть не утонула в реке. Чудом сама выбралась на берег, - рассказывала я, воспроизведя в памяти страшную картину. – С тех пор не заходила в реку выше пояса. Мне все время казалось, что дно может уйти из-под ног. К тому же под водой в море плавают разные твари морские: мурены, акулы, киты… Просто жутко. А сегодня с тобой я забыла обо всем этом. И это было здорово! Спасибо тебе за это. С тобой все так легко и просто.

Дима улыбнулся.

- В реке трудно учиться плавать. В море учишься легче и быстрее. Оно само тебя держит… Завтра продолжим учебу. Будешь учиться плавать «собачкой» для начала, затем - «лягушкой».

- Какие смешные названия, - засмеялась я. – Отлично. Есть учиться плавать «собачкой» и «лягушкой»!

Мы смеялсиь, глядя друг другу в глаза.

Попив чайку в баре, взявшись за руки, мы вернулись в отель. Встречные туристы, то и дело, с любопытством оглядывались на нас, одаривая одобрительными улыбками. «Какая красивая пара», - можно было прочесть в их завистливых взглядах. Мы тоже улыбались им в ответ. Даже Сережа удивился, увидев нас вместе: глаза его округлились еще больше.

Через пол часа мы вновь встретились в баре возле бассейна.

- Ты выглядишь восхититеьлно, - сделал мне комплимент Дима.

- Спасибо за комплимент. Я принимаю его, - у лыбнулась я в ответ.

- Это – не комплимент. Это – правда, Гузель.

И, как всегда, взявшись за руки, наша красивая парочка отправилась в ресторан.

Во время вечерней трапезы, Дима, этот благородный джентельмен, ухаживания которого я благосклонно принимала, поведал о том, что отдыхает он здесь вторую неделю. Везде побывал, повидал достопримечательности, которые его интересовали, и изведал все развлечения, которые предоставляются туристам. Приятно быдо беседовать с этим Рыцарем.

Затем мы вновь спустились в бар возле бассейна. Столики пустовали, развлекательная программа еще не началась. Звучала постоянно меняющаяся танцевальная музыка. Мы сидели молча, попивая медленными глотками красное вино. Было так приятно вот так сидеть рядом друг с другом после жаркого дня под ночным звездным небом, и, ни о чем не думая, предаваться забвению спокойствия души и тела под восточные мотивы звущащей музыки. Бар постепенно наполнялся публикой. И тут зазвучала песня Юлии Савичевой «Высоко».

- Пойдем, потанцуем, - просто предложил Дима, подавая мне руку, глядя в мои зелено-карие глазки.

- Пойдем, - согласилась я.

И мы красиво и грациозно закружили, высоко воспаряя к небесам, под звуки проникновенной песни в романтическом медленном танце, который сблизил нас в интимной обстановке одновременно и тела, и души наши. Сердца бились в унисон, спокойно. Мы будто оторвались от мира реального. Витали высоко над облаками, между небом и землею, среди окружения экзотических пальм и благоухающих цветов, и зелени. И не было здесь ни души. Трехмерное пространство исчезло. Время остановилось. Единение душ и тел произошло во Вселенной в то время. И в центре Ее – двое: Гузель и Дима. Никого больше…

Эта чудесная песня как стремительно вознесла нас высоко на небеса, так же стремительно и мягко опустила обратно на землю. Тела наши жарко и мягко прижимались друг к другу. Я обнимала Диму легкими, как крылышки, руками своими. Головая моя тихо покоилась на мускулистой груди танцора. Тихое, спокойное биение его сердца слышала я. Без сомнения, он тоже чувствовал биение моего, крепче и крепче прижимая меня к себе и нежно обнимая мое хрупкое, миниатюрное, как статуэтка, тельце. Неведомый ваятель тотчас искусной рукою своею сотворил из нас вечную Статую Любви в этой застывшей навеки позе двух сблизившихся прекрасных тел, единых телом и душою, и поместил ее в своем красивом белом Храме. Некое божественное начало было в зарождающейся любви двух влюбленных сердец.

Песня давно кочилась, а мы с Димой все стояли на месте и не могли оторваться друг от друга. Подняв голову, я посмотрела ему в глаза. Голубые озера смотрели прямо в мои, лучезарные, каре-зеленые, и улыбались. Я вторила его улыбке. Молчание. В безмолвии – единство слияния родственных душ… И покой…

Но реальный мир постепенно начинал давать знать о себе. Эта ритмичная музыка, мелькающие тела и лица танцующей молодежи.

-Восхитительный танец, - сказал Дима.

- Великолепная песня, - отозвалась я.

Затем, взяв его за руки, произнесла:

- Пойдем, погуляем. Своди меня куда-нибудь, пожалуйста. Я чуть не заснула.

- Я заметил, - улыбнылся Дима, сжав мои руки.

- Неужели ты меня усыпляешь? – кокетливо улыбнулась я в ответ.

Дима улыбнулся снова, пожав плечом:

- Пойдем , прогуляемся пока ты не заснула. Куда ты хочешь пойти?

- Куда глаза глядят. Ведь мы с тобой и так находимся на краю света.

- Куда же они глядят?

- Прямо, - уже когда мы вышли из бара, указала я рукой на мощеную дорогу, тянущуюся вдоль отелей с неповторимыми, свойственными только им архитектурными стилями, столь непохожими друг на друга.

Мы молча шли, держась за руки. Тишина и покой царили вокруг. И лишь звездочки на темном небе подмигивали нам своими мерцающими во блеске глазками.

Глава 15.

 

Но грозный и жалобный стон тонущего «Титаника» вдруг нарушил покой, когда проходили мы возле одного из многочисленных на этом побережье отелей. Это он издавал тот стон. Шум волн Средиземного моря эхом отдавался в бетонных стенах громадного пятизвездного отеля, акустически искажаясь и восроизводя сей жалобный, заунывный, щемящий сердце стон легендарного британского гиганта, в начале прошлого столетия ушедшего навсегда под воду, в морские глубины. Ибо отель этот со своми мощными серовато-белыми многоярусными колоннадами действительно был похож на большой корабль. Устрашающий стон сей в ночной тиши сонного брега тайком закрался мне в душу, как бы предупреждая о какой-то неведомой, затерявшейся во времени опастности. Но здесь, в этом земном уголке, слились воедино и прошлое, и настоящее, и будущее. И поэтому не понятно было, о чем хочет предупредить сама матушка-природа в этом драматически ассоциативном образе своем: то ли, навевая ностальгию, напоминает о прошлом, то ли будущее напоминает о себе жалобным стоном.

Я крепче сжала руку Димы. Он был мое настоящее. И в то же время и прошлое, и будущее. Ведь именно с ним, и только с ним, мы были связаны прочными узами переплетения судеб наших. Весть о скорой разлуке, словно таинственный вещий оракул, доносило море до слухов наших.

- Мне страшно, Дима, - сказала я, глядя на устрашающий своим видом отель.- Уведи меня, пожалуйста, от этого жуткого места. Этот отель похож на «Титаник», который вот-вот затонет. Не хотелось бы остаться под его обломками.

Не хотела я больше слушать эту отдающуюся в душе глухим эхом заунывную песню. Прошлое не интересовало меня. О будущем я думать пока не хотела. Жила я теперь в своем настоящем вместе с Димой, и только с ним, здесь и сейчас. Остальное меня не волновало. Но море все же успело запечатлеть оттенок грусти в сердце моем, и я старалась не слушать его трепет.

Наконец, мы вошли на территорию одного из отелей, наиболее понравившихся нам. Темная аллея из низкорослых пальмовых зарослей, обрамленных широкополыми шляпами зеленой листвы, освещенная лунным светом белых фонариков, тянулась от открытой калитки, словно гостеприимно приглашающей войти своих посетителей, до самого бассейна отеля, возле которого в полутьме под многочисленными пальмовыми ветками находилась беседка. Не было здесь ни души. Из открытых дверей отеля доносились звуки оркестровой музыки. Красиво звучала соната №2 Бетховена.

- Да святится Имя Твое!, - как бы доносилось вместе с музыкой откуда-то вдали.- Да святится Имя Твое!

Дмитрий осторожно отломил пальмовую веточку, сплошь усыпанную плодами оливковых маслин, и подал мне.

- Благодарю за подарочек. Я высушу и сохраню эту веточку на память. Теперь-то никто не усомнится в том, что я действительно была в Турции, - засмеялась я. – В память о тебе, Дима. Об этой чудной аллее. Прекрасной музыке.

Хоть мы и смеялись, но было грустно держать в руке эти драгоценные оливы. Вновь о предстоящей разлуке известили они меня под звуки чудесной сонаты. И вся это экзотически романтическая обстановка навевала ностальгическую грусть, усугублявшуюся воспоминаниями о стонущем тут неподолеку «Титанике», под тяжелым напором которой, я вдруг совершила неосторожность, рассказав Диме об одной истории из своей прошлой жизни. Это произошло само собой. Ибо прошлое давило на меня столь сильно, что надо было дать выход ему, навсегда вырвав из сердца воспоминания студентческих лет, последний из которых взбудоражил мне душу очень давно, пять лет назад. И непоправимый поступок мой был обусловлен стремлением раз и навсегда избавиться от этих воспоминаний, хотелось, чтобы музыка унесла их с собой в небытие. Доселе я никогда никому этого не рассказывала. А мой молчаливый Дима некстати оказался рядом, и ему предстояло услышать ту исповедь.

- Знаешь, Дима, мне так грустно здесь. Это – ностальгическая грусть, - начала я, когда мы подсели за один из столиков вереанды. – Тот отель, похожий на «Титаник», навел на меня декадантские мотивы: как будто все скоро должно разрушиться, утонуть, кануть в бездну. Это такой контраст здешнему красивому экзотическому миру… О бренности человеческого существования думала я часто, когда училась еще в вузе. Внимательно анализируя все течения в искусстве мировой художественной культуры нашей, начиная с эпохи Античности до сегодняшнего постмодернизма. Я как будто переживала развитие всей исторической культуры нашей земной планеты не только разумом, но и в закоулках своей души. Особый след тогда оставило романтическое течение и декаданс с его мотитвами бренности человеческого существования на земле. Я, зарываясь в книги художественной и научной литературы, пыталась найти смысл жизни человечества, вообще, и в частности – своей. Зачем я живу на этом свете? Для чего я родилась? Эти вопросы не давали мне покоя много лет. Сколько литературы мною было прочитано, помимо предусмотренных вузовской программой! Одному Богу известно. Я увлеклась даже оккультными науками. Познакомилась также учениями кармической медицины и экзотерики на свою бедную голову, и так не находящую место себе в этом мире. Сколь тесен он мне казался. И чем больше я углублялась в философию, тем чаще повторяла аристотелевские слова: «Я знаю, что я ничего не знаю». Голова только и делала, что мыслила и мыслила. И не жила я вовсе, а существовала. Казалось, мыслям этим не будет конца. Но они не останавливались. Голова пухла от них. На пороге к тому времени были экзамены, сессия, защита двух дипломных работ и выпускные госэкзамены. Знания у меня были отличные, их я щелкала, как белка орехи. Я так хотела любить и быть любимой. Просто жить сердцем и ни о чем не думать больше. Но любимого человека не было рядом.. Мне так надоела эта никчемная обыденная мирская суета. Такое востриятие мира усугублялось мотивом вечного одиночества М.Ю. Лермонтова, по произведениям которого я защищала обе свои дипломные работы. Скептицизм «Героя нашего времени», неисправимого Печорина, удручал меня. Я почти возненавидела этого поэта за столь бренные стихи, которые являлись поистине произведениями искусства. Они были, по сути, прекрасны, но пагубно влияли на своих читателей. Особенно на таких чуствительных натур, как я в то время. Я, совсем юная, от корки до корки проанализировала произведения Лермонтова. Его мировоззрение сильно отразилось на моем. Поскольку я головой ушла в мотивы лирики этого поэта, дошло до того, что я не хотела жить в этом бренном мире, так как не видела смысла жизни тогда. Сколько раз представляла я с болью в душе, что падаю с высокой скалы Ниагарского водопада сверху вниз. Легко и просто спрыгивала я в бушующую динамичную пучину водной лавины этой. Лишь красивые радужные брызги летели в разные стороны. Как просто и легко было в свободном полете этом. Но ни разу не разбивалась я у подножия скалы той. «Ты же не умеешь плавать», - проносилось в моей голове. И всякий раз я растворялась в водных каскадах чистого водопада, сливаясь с водной стихией, на миг превращаясь в вечное течение. Здесь, в динамике шумной мощной водной струи, одновременно была вечность и покой, к которому я стремилась. Ни боли, ни суеты мирской. Все прекрасно. Течение времени останавливалось. Но это длилось лишь мгновение, лишь миг. И этот миг между прошлым и будущим был моим настоящим. Он жизнью назывался. Какая-то невидимая сверхсила останавливала мои мысли о бренности человеческого существования. И как бы часто не посещали меня мысли о жизни и смерти, жизнь, стремление к прекрасному будущему всегда брали верх. И в самые трудные моменты моей жизни, когда некуда было бежать, это стремление останавливало меня, давая силы выстоять. Я хотела любить по-настоящему и быть любимой. Хотела изменить мир к лучшему. Но не по моим хрупким плечам это было, как ни старалась я. И все же решила, что буду жить во имя любви, во имя любви к людям. Ибо чувствовала, что нужна им. Я не могла представить этот мир без себя. Казалось, он изменится не в лучшую сторону, если не будет в нем меня. «А ведь жизнь – не такая уж плохая штука!» - улыбалась я, терпя неудачи. « Во что бы то ни стало я буду жить дальше!» - твердила я всегда про себя. И однажды я отворила клетку, в которой была «заперта», и вылетела оттуда. И вот я здесь. Моя душа всегда стремилась к покою, к вечному покою. Теперь я понимаю, чем пленил меня роман Булгакова «Мастер и Маргарита», который я вновь и вновь перечитывала. Именно вечный покой обретают они, не заслуживши ни Рая, ни Преиподней. Я тоже обрела здесь покой, сидя вот так просто рядом с тобой, мой милый Дима, - так впервые назвала я Дмитрия.- И ради этого стоило жить. Жизнь прекрасна! И жить стоит, чтобы жить.

Так филосовски закончила я свою длинную исповедальную тираду. «Жить, чтобы любить. Любить, чтобы жить. Надо было добавить», - подумала я. Как будто груз снялся с души моей.

Дмитрий,молча, серьезно слушал меня. Молчание это затянулось.

- Значит, ты хотела умереть, - произнес он, наконец. – И ты пыталась покончить жизнь самоубийством?

Серьезно прозвучал сей вопрос в тишине ночной.

- Мысли об этом были. Но я никогда не воплощала их в реальность. Никто не имеет права уходить из жизни по своей воле.

- Это по религии так. А ты бы все-таки могла это сделать?

Немного подумав, я ответила:

- Знаешь, Дима. Мысли у людей могут быть разные. Но человек на то и разумное существо, которое обладает высшей категорией материи – мозгом, чтобы вовремя суметь совладать ими. И не дать разрушить самое себя. Сам Всевышний даровал ему жизнь. И Ему решать, когда человек уйдет из жизни, хочет человек того, или нет. Если в жизни у него остались недоделанные дела, то Он не допустит подобного. Меня Он остановил. Точнее мысли мои остановил вовремя, преподав хороший урок. Я это на всю жизнь запомнила. Теперь в моих мыслях нет той чепухи. Мысли о бренности жизни оказались предрассудками. Человек сам должен приукрасить свою жизнь, чтобы она стала цветущей.

- Что ты хотела с собой сделать? Ответь мне, - не унимался Дима.

- Да ничего особенного. Просто стресс пержила после окончания вуза. Сильно разочаровалась в вузе своем любимом, в свроей профессии. Потом была нелюбимая работа.И как писал Лермонтов: «Любить, но кого же? На время – не стоит труда. А вечно любить не возможно». Тут, конечно, я с поэтом не согласна. Любовь, если она настоящая, будет вечно жить в сердцах возлюбленных… Но, кажется, я немножко отошла от темы… Так, вот., - немного подумав, продолжила, - поэтому не далеко было до стресса: розовые очки упали и разбились.

- И ты предприняла попытку самоубиства, - ловил на слове Дима.

- Ну, это как понимать… Нет! Этого не было. Мысли ведь они материальны тоже. Например, стоит человеку произнести в сердцах такую фразу, как: «Только осталось кинуться под поезд, как Анна Каренина», - как его пожелание через несколько дней может быть исполнено. Так случилось со мной. Я, конечно, совсем не хотела попадать под поезд на самом деле. Ужасная картина, представить только… Но случайностей в жизни не бывает. Фраза была произнесена уже. Увы… И однажды весной в гололед вспешке я упала на рельсы. Прямо на меня мчался скорый поезд. До падения я не увидела его. И чудом успела отскочить в сторону. Уроком послужило это происшествие мне: больше никогда не разбрасываться словами, говорить обдуманно.

- Больше таких попыток не было?

- Проезжай через большой мост, иногда в голову приходило прыгнуть через него. Слишком сильны были разочарования, которые постигли меня после окончания вуза. Но как только я представляла себе, что прыгаю в воду, которую ужасно боюсь, я вдруг вспоминала, какая она холодная и грязная, а даже плавать не умею. Чушь, какая! Я бы никогда в жизни не прыгнула на самом деле в эту грязную лужу!

- Стресс просто так не проходит. Превращается в дипрессию Это может повториться вновь, - философски произнес Дима.

- Позволь с тобой не согласиться, Дима. Стресс может пройти, если человек вовремя его заметит, вовремя спохватится. И сделает все, чтобы бороться с ним. Методов очень много. И в зависимости от причин стресса надо выбирать самые оптимальные варианты методов борьбы с ними. Нужен индивидуальный подход. Я с ним справилась, как видишь. Моя начитанность была виною стрессу, к тому же нелюбимая работа и жизнь в маленьком городке для такой вольной птицы, как я, - это все равно, что жить в темнице. Я нашла в себе силы изменить свое отношение к миру, к людям, которых очень люблю, к самой себе. Ушла с нелюбимой работы. Новая моя работа мне очень нравится. Остается последнее – нелюбимый городок моего прошлого… Но и с этим я справлюсь в свое время. Возлюбила я себя очень, Дима. И весь мир я люблю. Стоит изменить отношение к себе, как изменится весь мир. Это – правда. Но если не бороться со стрессом, то, конечно, ты прав, он может превратиться в глубокую свою стадию – депрессию. Тут без вмешательства специалистов не обойтись. А почему тебя так заинтересовала эта тема, Дима? Ты не спроста меня обо все этом раасправшиваешь, да ведь?

Дмитрий помолчал немного. Затем начал свой рассказ. Я слушала его так же внимательно.

- Да, неспроста. В моей жизни тоже так й случай был. Вернее не со мной. А с женой моей бывшей… Познакомились мы с ней, когла учился я в техникуме. Полюбили друг друга мы с первого взгляда. Решили пожениться, когда она вуз окончит. В тот год, когда она, его оканчивала, меня забрали в армию Она… Она ждала. И дождалась. Мы поженилсиь. Несколько лет жили счастливо. Любили друг друга мы сильно. Родилась у нас дочь. Назвали ее Надеждой. Она была любимым, желанным ребенком. На меня похожа. Работали мы, отдыхали всегда вместе. В санаториях, на курортах каждый год проводили свои отпуска. Вместе были все время. Не расставалсиь… Все было хорошо… Но вот однажды она сильно переменилась. Ни с кем не хотела знаться, семью свою забросила, про дочь забыла… Я не знал, что с ней делать. Не раз пытался поговорить по душам. Она, казалось, даже не видела меня, просто сидела и слушала. Водил к разным экстраценсам, по стационарам. Ничто не помогло. Она никого не хотела видеть и слышать. Переехала к маме своей. Дочка у меня осталась. С нами жила и моя мама. Я пытался ее вернуть. Но все тщетно… Вскоре жены моей не стало…

Он замолчал. Лицо его исказилось от внутренней боли, которую он не хотел показывать.

- Извини… Прими мои соболезнования. Я не знала, Дима.

- Не надо соболезнований. Все прошло…

- Если тебе тяжело от этих воспоминаний, не рассказывай ничего. Не тереби раны.

- Ран нет уже. Все прошло давно.

- И не вини себя за это. Она сама ушла из жизни.

- Я и не виню себя ни в чем, - взяв себя в руки, спокойно продолжил Дмитрий. – Это была депрессия. Она была неизличима. Это ей по наследству от отца передалось Отец ее тоже ушел из жизни сам в молодом возрасте. Я боюсь теперь, как бы это Надежде не передалось…

- Сколько ей лет?

- Девять.

- Знаешь, Дима. Исходя из того, что ты мне сегодя рассказал о своей дочери за ужином, она – вполне здоровый ребенок с соответствующими ее возрасту всеми возрастными особенностями. Она с тобой живет?

- Нет. У бабушки своей по маминой линии.

- Воспитание, значит, дает ей бабушка. Имеет хороших друзей-сверстникв. И если она в подростковом и юношеском возрасте не попадет в плохую компанию, то опасаться нечего. Но нужно беречь ее, как зеницу ока, чтобы она, будучи, подростком не ввязалась в плохую компанию. Ведь именно в этом возрасте дети ощущают себя одинокими, стремятся к независимости. Это с точки зрения педагогики и психологии, конечно. А с точки зрения экзотерикии кармической медицины, я бы посоветовала показать ее специалистам, практикующимся именно в этой области. Чтобы можно было заранее защитить девочку от опасности.

- А что такие специалисты существуют?

- Конечно, существуют. В этом мире нет ничего невозможного, Дима, - заверила я его. - Их надо найти и показать девочку, пока не поздно.

Дима обдумывал ммои слова. Некоторое время мы сидели молча.

«Слово – не воробей. Влетит – не поймаешь. Правду говорят в народе, - рассуждала я тем временем. – Это же надо рассказать ему о стрессе, который прошел-то давно уже! Пять лет миновало. Если б я только знала, с какой драматической судьбы прошлого своего сидит предо мною человек, я бы, конечно, ничего не поведала о себе. Но что сделано, то сделано. Я не раскаиваюсь в этом. Не расскажи я о себе, вероятно, Дима никогда не поведал бы мне эту историю из своей жизни. Что ж, правда – за правду. Секретов между нами нет, получается. Оно и к лучшему. Но Дима теперь меня боится…»

Это была судьба. Именно нас двоих свела она недаром в райском тихом, спокойном месте. Не случайно мы здесь встретились, получается. Я была послана этому молодому мужчине не только как испытание любовью. Он теперь стоял перед выбором: прошлое или настоящее и будущее, которого он ужасно боялся. Раны его, хотя и зажили, но рубцом зияли в душе его, которые он прятал под личиной своего спокойствия. Только голубые глаза его выдавали душевную боль. Вот откуда был стальной тоскливый взгляд его. Он разочаровался в любви, и не верил в нее. Разум скорей всего не верил, но сердцу своему приказать он не мог. Девушка, вся в красном, глядя ему в глаза, доверчиво держала его за руку. Она нравилась ему сильно, даже умом своим он понимал это. Ведь Амур приложил к этому свою руку. Но вновь и вновь в памяти воскресало прошлое, глухой болью ныла душа от боли былой утраты. Как боялся Дима полюбить снова. А полюбивши – потерять, ибо свел он параллели между избранницей сердца прошлого своего и девушкой из настоящего. Да, нелегкое испытание уготовила ему Судьба. И девушке в красном – тоже. Ибо ей тоже предстояло испытание любовью: сможет ли она противостоять всем и вся и защитить свою любовь? Самую настоящую, большую с золотыми буквами. Сможет ли она не только удержаться сама, но и удержать любовь этого мужчины к себе, который теперь боялся не столько ее молодости, сколько прошлого этой экстравагантной личности?

«Сможет, сможет, сможет», - бубенчиком пронеслось в моей кудрявой головушке.

- Ладно, Дима все будет в порядке. От судьбы не уйдешь. Ты только верь в прекрасное как я. И все образуется, дорогой. Все будет отлично! – сказала я ему, улыбаясь.- не грусти же. Пойдем лучше развеемся на дискотеке.

- Я и не грущу. Пойдем, Гузель, - он тоже улыбнулся.

«И кого ты хочешь обмануть: себя или меня?»

И мы рука об руку, нога в ногу пошли по аллее обратно. Дима был выше меня почти на две головы. Одет он был в белую рубашку с короткими рукавами, из-под расстегнутого ворота которого виднелась изящная длинная загорелая шея, и в голубого цвета шорты. Он так бережно и крепко держал мою ручку в своей ладони, якобы боялся, эта легкая изящная кокетка вот-вот растворится в воздухе, как маленький сказочный эльф, и он потеряет ее навсегда.

- Как здесь хорошо… Это – Рай на Земле… Конечно, рай только для отдыхающих в отелях, - поправился Дима.

- Действительно, райское местечко эта аллея. И она только наша! Это самое романтическое место на свете: на краю света. И как прекрасно, что идем мы по ней вместе, - улыбнулась я ему.

Остальную часть пути мы шли в спокойствии чинном и молча.

- Вот и дискотека, - сказал Дима. – Спустимся?

- Почему бы и нет? Я только сбегаю переоденусь.

И вскоре спустилась к Диме, который ждал меня в баре.

- Восхитительно! – только и смог проговорить Дима, увидев белое облако перед собой – меня.

 

Глава 16.

 

В дискотечном зале мы вначале посидели на мягком диванчике, затем спустились ниже потанцевать, улыбаясь друг другу. Здесь была вся разноязычная молодежь отеля. Душно и жарко становилось в зале. И вскоре мы вышли на улицу. И молча, за ручку отправились по направлению к пляжу.

- Песок, наверное, холодный, Дима. Давай здесь посидим, в баре., - боясь испачкать белые брюки.

- Доверься мне, - просто сказал Дима.

И тотчас же нагнувшись к моим ногам, быстрыми движениями ловко закатал белые брюки почти до колен, бережно прикасаясь к ногам моим своми теплыми ладонями, а я просто стояла и слыбкой следила за происходящим. Затем мой голубоглазый красавец подхватил меня, как перышко, своими мускулистыми загорелыми руками и бережно понес по песчаному берегу, где уселся на шезлонге и усадил драгоценную ношу свою себе на колени. Как с дитяти возился он со мной. И это, казалось, ему нравилось. Мне же было и ново, и приятно такое обращение мужчины. Само благородство, сама грация, сама утонченность и мужество. Именно такой должна быть сильная половина человечества.

Мы молчали, прислушиваясь к звукам морской пучины, она начала тихо как бы радуясь, исполнять свою любовную арию, приберегши ее к приходу своих долгожданных гостей – Дельфина и Русалочки. Этой влюбленной пары. Тихо плескалось оно в ночной тиши пустынного пляжа. Среди множества подмигивающих бисеринок-звездочек, пришитых искусной мастерицею на черном бархате неба, одна звезда, прямо над нами, блестела ярче всех, как путеводная. Рядом с нею, чуть поодаль, расположилась луна, большая, полная, сияющая холодным белым блеском. Она, как будто завидуя, смотрела с высоты своей неприступной и грозила: «Воркуйте, воркуйте, голубки! Вы еще не знаете, что я для вас уготовила!» А звездочка ясная, самая яркая, рядышком заговорчески подмигивала нам, как союзница: «Не слушайте ее. Я приберегу вас друг для друга. Укажу вам путь дорогу. Вы всегда найдете друг друга. И будете вместе!» Сквозь мотивы любовной арии моря были слышны нотки чего-то неизбежно грядущего.

Не желая больше слушать переплетение природных голосов, я повернула голову свою к Диме и и легонько коснулась его лица рукою.

Когда тоска в душе забродит

И не попасть мне с жизнью в ногу,

Мои глаза твои глаза находят,

Я знаю: мне они помогут… -

пронеслось в моей голове.

Глаза наши встретились. Дмитрий был отнюдь не лирик, но душе он прочел суть этих строк во взгляде каере-зеленых глаз. Распущенные локоны мои как пушинка покоились на его плече. И обнимал он мое упругое тельце красивыми, как два белоснежных крыла, руками, нежно прикасаясь теперь алыми губками своими у моей шее, кудрям и розовым щечкам. И губы его, упругие и мягкие, нашли мои. «Нет, не делай этого», - стучал разум. Но сердцем льнула я к Диме, и ответила на поцелуй его, нежный и сладкий. Как печатью скрепил поцелуй тот союз двух любящих сердец. Затем, нежно обнимая родственную душу свою, я прошептала:

- Эта хрупкая девушка, которую ты держишь в своих объятиях, только что подарила тебе Дима, свой первый поцелуй.

Стоило мне это произнести, как последовал еще один сладкий поцелуйчик. Молчание. Дима играл с моими локонами, пропуская их между длинных пальцев своих, как бы изучая и вдыхая их аромат.

- Могу ли я тебе доверять, Дима? – прерывая его игру, спросила я, вдруг решившись.

- Конечно. Можешь, - добродушный взгляд голубизны, веющий теплотой из самых закоулков прекрасной души, потвердил сказанное сахарными устами.

- Я верю тебе… Мне надо еще кое в чем признаться тебе. Я хочу, чтобы ты это знал. Здесь и сейчас. И ты – единственный, кто будет об этом знать… Я – не совсем обычная девушка, Дима. Ты – первый и единственный, кому я позволила прикоснуться к себе. Я - девушка. И хочу и должна оставаться нетронутою до самой свадьбы, ибо я дала Ему слово, - сказала я, ничуть не смущаясь своих слов, указывая в темное небо взором. – Я знаю, таких как я теперь мало осталось, но они есть на земле. И я – одна из них.

- Хорошо. Будет, как ты захочешь, - согласился Дима. – Действительно, таких мало. А, может, и нет уже.

- Как это нет? Вот же я! Сижу у тебя на коленях, - засмеялась я. – Значит я одна, я такая?

Легко и просто было нам вдвоем. Само воплощение гармонии слияния изящных молодых тел и родственно прекрасных душ сына и дочери Земли являли мы собою в Мироздании.И вечный покой царил вокруг нас…

- Гузель, - вдруг нарушил тишину Рыцарь сердца моего, - а если я увезу тебя с собой в Нижний Новгород?

Такого поворота сообытий я не ожидала вовсе.

- В Нижний Новгород. В Нижний Новгород… - эхом вторило море диминым словам, куда я вперила взор свой.

Не сразу я решилась ответить…

- Почему бы и нет, Дима. На край света увези меня с собою. А какой он, Нижний Новгород?

- Большой, красивый. Там есть Мещерское озеро, где я живу неподалеку. Большая Покровская улица, как Арбат. Там ездят маленькие пони, на которых часто летом катается моя дочка. Он тебе понравится, Гузель.

Я зрительно представила себе все то, что говорил мне Дима, вырисовывая красивую картину городского ландшафта. Но, казалось, что-то не хочет меня отпускать с Димой, что-то мощное слышит наш разговор и противостит нам. Я гядела далеко в море, и просто слушала своего Белого Лебедя – Диму, который парил в облаках.

- Мы можем жить гражданским браком, - продолжал Дима.

- Я не хочу, дорогой. Это звучит заманчиво. И даже очень. Но я слово дала Всевышнему, что замуж выйду в белоснежном платье за мужчину своей мечты невинною, понимаешь?

- Понимаю, - был утвердительный ответ.

Ласково обнимая и нежно прижимаясь утонченными очертаниями красивого лица к моим кудрям, Дима глядел в море. Черты его лица приняли серьезное выражение: он обдумывал сказанное. А я ни о чем не думала, и в полном умиротворении покоилась моя головушкана плече Димы. Упивалась этими минутами покоя.

Немного нужно для влюбленных сердец: в ночной тиши море, звезды, тепленький бриз, нежные объятия и лобзания уст сахарных, доверие и взаимопонимание. И время, кажись, остановилось вовсе. Любовь, которую обожествляли поэты и прозаики на протяжении столетий, предаваясь ее забвению, уносила нас в чувство бесконечного…

- Однако, Дима, идти нам пора. Ты, конечно, мягкое кресло, - улыбнулась я. – Но пора в постельку. Уже три часа утра. Скоро светать начнет. А то не встанем утром. Не хотелось бы мне пропускать вкусный завтрак.

- Да, конечно, Гузель. Пойдем.

И Дима, мягко ступая по песку, понес девушку в белом обратно к бару. Еще много страстных поцелуйчиков дарили друг другу Дельфин и Русалочка по дороге в отель, которая, казалось, стала еще длиннее и не хотела заканчиваться.

- Вот мы и пришли., - сказала я, когда Дима проводил меня до двери номера. – Спасибо тебе, Дима за чудесно проведенный вечер. Ничего подобного со мной еще в жизни не было. И все благодаря тебе, - и ласково улыбнулась ему. – Но не думаешь ли ты, что я впущу тебя? Пожалуй, правильным будет, а я уж такая принципиальная, как видишь, если каждый из нас уляжется в мягкую постельку в своих номерах. Как ты считаешь? – вопросительно кокетливо улыбнулась я ему опять.

- И ты меня не впустишь? – спросил Дмитрий, обнимая меня за талию, глядя голубыми озерами прямо в очи.

- Конечно, нет. А вот поцелуй этому джентельмену на прощание подарю, - вставая на цыпочки, сказала я и коснулась влажными алыми губками его мягких губ.

Это был долгий и нежный поцелуй.

- Ладно, а то мы так до утра простоим. До завтра, Дима, - сказала я, выскользнув из объятий этого красавца, и птичкой юркнула за дверцу номера. – Пока!

- До завтра, - ответил Дима и отправился в свой номер.

 

Глава 17.

 

Проснулась я как всегда рано – в семь утра. После безмятежного, как у младенца, сна чувстовала себя прекрасно. Мысленно поздоровавшись со всем миром, и решив, что не подобает мне завтракать одной, не дождавшись Димы, в рестонране, по телефону набрала его номер. Ответил Рыцарь мой не сразу – спал.

- Извини, я тебя не разбудила, Димочка? Я уже всала и сейчас собираюсь в ресторан завтракать. Не будешь ли ты столь любезен составить мне компанию?

- Конечно. Подожди меня. Я через 15 минут буду готов. Встретимся в баре.

- Договорились.

«А баре, так в баре», - подумала я легко порхая по ступенькам лестницы. По пути забежала в ресепцион и поздоровалась с сотрудниками отеля. Вежливо здоровалась я и со встречными постояльцами отеля, они тоже улыбались мне, приветствуя на разных языках. Настроение было отличное.

Дима поразил меня своей пунктуальностью. Ровно через 15 минут стоял он передо мной, как лист перед травой. Завтракали мы вместе, как будто так было всегда.

Затем в море голубоглазый инструктор мой вновь взял на себя обязанности по обучению плаванию своей ученицы, которая старалась изо всех сил, в плавательных движениях подражая своему учителю: так велико было ее стремление научиться плавать. Море на сей раз было таким же неспокойным, как и в предыдущий день. Волнующееся и лазурно красивое оно словно не хотело, чтобы Гузель научилась плавать, все время выталкавало ее, играя, к берегу, как мячик, плещущимися белыми пенистыми волнами. Но голубоглазый Дельфин крепко держал свою Русалочку за талию и не отпускал от себя далеко.

- Попробуй плыть «собачкой». Внимательно смотри, как это делаю я, - начал инструктаж Дима, весело брыкая ногами и руками в воде.

И разноцветные жемчужные брызги разлетались в стороны от движений Дельфина. Не совсем получилось у Русалочки с первых попыток: то ноги не слушались ее, то – руки, - и все время она уходила под воду. Дельфин спасал Русалочку, смеясь, вытаскивая на поверхность моря.

Наглотавшись вдоволь морской соленой водицы, обнимая Дельфина за плечи, я сказала:

- Знаешь, Дима. У меня ведь воображение хорошо развито. Я с детства слышу голоса природы, музыку всего живого, что существует на земле. И здесь на море эти способности развились еще сильнее. Это просто чудесно. Для меня как будто другой, совсем новый мир открылся.

- Это замечательно, что у тебя есть такие способности,- глядя в глаза мне, произнес Дима, придерживая за талию, так что я, как поплавок, висела в воде. – Ими надо пользоваться. Пользоваться в полной мере хотя бы для себя в жизни.

- Так вот я думаю, а что если попробовать прямо сейчас. «Собачка» у меня что-то плохо получается. Попробую-ка я себе представить, что вместо ног у меня хвост, как у русалки, а вместо рук – ласты. А теперь отпусти меня. Я попробую изобразить из себя деву морскую. Что получится?

Дмитрий повиновался. И вдруг Русалочка его поплыла сама, легко и просто, словно всегда умела плавать. А Дельфин заворожено смотрел на это чудо.

- Ну вот. А говорила., что плавать не умеешь, - сказал он, когда я подплыла обратно. – Ты довольно быстро учишься и не утонешь теперь ни за что.

- Просто ты всегда рядом. С тобой не утону.

- Как быстро ты поплыла, однако.

- Просто представила, что под водой за мной гонится морское чудовище – осьминог. Поэтому и убегала от него.

- У тебя отличное воображение, - засмеялся Дима.

-А знаешь, кто мы с тобой, Дима?

- Нет. У меня нет такого воображения.

- Дельфин и Русалочка. А теперь превратились в Белых Лебедей.

Дима подхватил свою лебедь на руки и быстро закружил в воде с нею, точно в танце. Она держалась одним крылом за шею его, другим касалась воды так, что жемчужные веселые брызги летели во все стороны, как фейерверк, озаряя их головокружительный танец. Прекрасен был вальс Белых Лебедей на фоне лазурного блестящего моря под бескрайним голубым небом. Под звучным смехом молодых сердец исполнялся он во всей красе своей и грации. В завершении его Белый Лебедь нежным поцелуем впился в алые губы своей сердечной подруги. И долго смотрели они в глаза друг другу. Море гласило пророчески, обращаясь к влюбленной паре этой: «Любовь в родной душе нашли вы. Ее не купишь, не украдешь. Только единицам из миллионов доступны ее прелестные вершины. Под одной звездой вы рождены и созданы друг для друга, дети мои. И только лишь!»

И целый день мы были вместе, не оставляя друг друга ни на минуту. Нам было так хорошо вместе. Не надо было лишних слов.

- Когда ты уезжаешь, Гузель?

- Четырнадцатого.

- У нас совсем мало времени осталось, - сказал Дима, сидя вечером в баре и попивая красное вино из прозрачного бокала.

- У меня есть тост. Давай выпьем за нашу встречу и прекрасно проведенное вместе время, - предложила я, - За Турцию! Ведь именно здесь мы и встретились. За этот чудный вечер.

- Тост принимается , выпьем на брудершафт.

Звон бокалов скрепил тост. Мы выпили на брудершафт.

Мы, влюблена парочка,сидели одни за столиком. И молча наблюдали за происходящим вокруг. Рядом за соседним столиком расположилась турецкая супружеская пара со своими тремя детьми. Это с ними я познакомилась на пляже, путешествуя по берегу. Молодая турчанка вежливо улыбнулась мне, когда мы встретились с ней взглядом , и что-то сказала на своем языке мужу. Он оглянулся и тоже поздоровался кивком головы. А детишкам я помахала ручкой. Они красивые, черноокие брюнеты, широко улыбнулись мне своими детскими добродушными улыбками, обнажая мелкие белоснежные зубки, и помахали в ответ ручками.

- Кто это? - спросил Дима.

- Какая красивая семейная пара. Правда, Дима? Это мои знакомые. Какие они смуглые, черноокие, чернобровые. И детишки их симпатичные. Турки, оказывается, народ не только красивый, но и вежливый и гостеприимный к тому же. Я в этом здесь убедилась. Но некоторые липнут, как мухи, - засмеялась я и попросила своего Рыцаря, держа за руку, – так что, Дима, не отпускай меня, пожалуйста от себя.

Он улыбнулся мне и кивнул просто, крепче сжимая мои пальчики.

- А как ты с ними познакомилась? – спросил он немного погодя.

- Очень просто. У меня удивительная способность занкомиться. Иду, значит, я по берегу и любуюсь морем. А тут совсем рядышком плещется в воде эта парочка с детишками. Молодая турчанка, как увидела меня, сразу начала звать к себе на турецком языке, предлагая свой надувной баллон. Она явно решила, что я не умею плавать, только купаясь в море. Я вежливо отказалась. Но она так настаивала, что мне ничего не оставалось, как поблагодарив ее за предложение, поплавать с ее баллоном в море совсем ряждышком с ними. Муж ее, этот симпатичный, смуглый турок, заснял и меня на видеокамеру вместе с семьей. Наверное, я им понравилась, если на память засняли. Впрочем, они мне – тоже… Кстати, Дима. У меня также удивительная способность все время попадать под объектив фотоаппарата или видеокамеры. Меня все время «снимают». Я даже не успеваю протестовать, а снимок уже сделан.

Дима засмеялся, поглаживая мое запястье.

- А что это за кулон висит у тебя на шейке? - указуя на темно-синий кружочек в виде глаза.

- Это мне турки подарили, сказав, что я очень красивая. Поэтому, оказывается, мне при себе надо иметь этот «глаз».. Носить я его ношу. Только вот не совсем поняла, что означает этот символический синий глаз. Надо у Карима спросить.

- От турков я слышал одну легенду, Гузель. Якобы в старину здесь жила одна турчанка. Она не была похожа на местных жителей Турции. Была очень красива. И у нее были синие – пресиние глаза. Ни у кого больше в Турции не было таких синих глаз. И через много лет, когда ее не стало, в Турции появились такие красивые украшения в виде подвесок, как в память о красоте синеглазой турчанки той. Они от сглаза, Гузель.

- Значит, весьма кстати. Спасибо, что рассказал мне эту легенду, - рукою потрогав кулон, сказала я. Затем продолжила беседу:

- А чем, интересно, отличаются курды от турков?

- Турки больше похожи на нас, такие же современные.

- Ты хочешь сказать, что они вобрали в себя культуру и традиции Востока и Запада? Как и татарский народ?

- Да. А курды живут по старинным восточным мусульманским обычаям. Ты видела, наверное, женщин, купающихся в море в одеждах. Это – жены курдов. Забавно, правда?

- Не то слово. Но, конечно, традиции они и есть традиции. Их почитать надо. Только вот я бы ни за что эту паранджу не надела.

- У вас в Татарстане тоже мусульмане? Они тоже живут по таким строгим обычаям?

- Нет, конечно. Посмотри на меня. Скорее мы такие же мусульмане, как и турки. В Татарстане живут современные люди, идущие в ногу со временм. В современном Татарстане и много вековые традиции Ислама, и культурное наследие татарского гарода, и искоренившиеся довольно глубоко зачатки цивилизации западного мира одновременно бытуют. Это некая смесь. К тому Татарстан находится внутри России. Страну эту нельзя раасматривать отдельно. Вот я, например, одновременно являюсь гражданкой и России, и Татарстана. Свободно общаюсь на двух языках: русском и татарском. А ты, сколько языков знаешь, Дима?

- Только русский, - замялся он.

- Вот видишь… Чем больше человек языков знает, тем больше у него шансов общаться с людьми разных народностей.

- А с точки зрения религии, Гузель, может ли мусульманка выйти замуж за русского?

- Ты умеешь в виду за христианина? Может, конечно. Сейчас это часто случающееся явление. Притом каждый из них может оставаться при своей вере. Кстати, если мусульманка выходит замуж за хриситианина, по законам

Ислама им никях муллой не читается. Никях – это бракосочетание в рамках религии.

- То есть как венчание в церкви?

- Да. Похоже на это. Только обряд этот проводится в основном в доме девушки, но может быть совершен и в мечети.

- А если девушка перейдет на веру мужа?

- Это зависит от ее решения. Ведь перейти в другую веру – это все равно, что отдалиться от своих родителей-мусульман, которые тебя родили, дали воспитание, образование. Но знаешь, Всевышний ведь он един. Кто называет его Богом, кто Аллахом, кто Буддой, кто Кришной. Возьми любую религию мира. Они учат только хорошему, призывают к добру и любви к ближнему, милосердию. Я, будучи мусульманкой, одиноково хорошо отношусь к людям всех религий в мире, будь то он мусульманин, католик, православный, буддист… даже атеист. Ведь все люди - люди. Вот ты, Дима, христианин? Ведь так? Церковь посещаешь?

- Да, я – крещеный. Мама - тоже. Она ходит в церковь, а я – нет.

- Вот видшь, и мы сидим здесь с тобой и мило беседуем уже который час, - улыбнулась я ему.

- В Бога я верю, хотя и не хожу в церковь, Гузель. И не интересуюсь другими религими, как ты.

- Я – светская девушка. Мне просто повезло, что, когда я училась еще вузе, в руки мои попались и Коран, и Библия, и Веды, и множество других книжек. Вот я их и изучила. Сопоставила. Сделала определенные выводы. Вера во Всевышнего – вот что главное. Не обязательно ходить в церкви и мечети человеку, Дима, если в Храме его души живет Всевышний. И это – главное!

- А как отнесутся твои родители, если ты примешь христианство?

- В смысле, если я окрещусь и приму веру православной религии?

Дима кивнул:

– Именно так я и хотел сказать.

- Знаешь, Дима. Я очень сильное воспитание получила с детства от родителей в религиозном плане. Мне запрещалось смотреть не то чтобы церковные праздники, которые по телевизору показывали, но и библейские мультики. Телевизор или просто выключали, или переключали на другой канал. Это было табу. А мне еще ребенком интересно было, как люди в мире живут, чем они друг от друга отличаются. Говорят, запретный плод всегда сладок. И чем больше мне запрещали, тем сильнее накалялось мое любопытство, которое все же взяло верх. Я все же посмотрела и мультики с библейскими сюжетами, когда родителей не было дома. И ничего страшного из этого не произошло, как видишь. Осталась мусульманкой. Конечно, о том, чтобы перейти в христианство не думала пока. Но Всевышний ведь он един для всех. А вот, родители, боюсь, отнеслись бы к этому весьма негативно. Я не хочу об этом думатьтеперь, Дима. Здесь так хорошо, так спокойно с тобой. Давай, не будем о плохом.. Ладно?

Дима молча слушал меня. И я прекрасно понимала, о чем он думал в это время. Но не хотела пребивать его мысли. «Пусть думает, что хочет», - я больше не хотела размышлять на эту больную тему, но все же спросила:

- А если родится ребенок от брачного союза христианина и мусульманки, то какой веры он должен быть, Дима? Как ты думаешь?

- Той веры, где и родится, - заключил философски Дима.

«Конечно. Где родится, там и пригодится. В общем-то, он прав. Логично», - мысленно подумала я.

И предо мною одновременно предстали два Храма Божьих: церковь с блестевшими на солнце золочеными куполами и крестами, и белая красивая мечеть с минаретом с полумесяцем на макушке. Оба этих Храма стояли равноправно близко друг к другу. Но территории их не соединялись: белое простраство было между ними. Я встяхнула видение это, как незаконченный вопрос висевший в воздухе, рукой проведя вдоль личика снизу вверх. Видение исчезло мгновенно. И больше темы религии мы с Дмитрием не касались.

- Так спокойно с тобой, Дима.

Мы сидели совсем рядышком. Тела наши соприкасались друг с другом.

- Ты меня умиротворяешь и одновременно… возбуждаешь, - проговорил вдруг Дима, ласкающими даижениями проводя теплыми ладонями своими по нежному изгибу моей руки.

Теплой волной отдавало от легких, как перышко, прикосновений этих. Волновали кровинушку нежные перста эти младого Лебедя изумрудно светящуюся в спокойствии чинном Девы – Лебедя белой. И тянулись они друг к другу и душой, и телом. Легкокрылое божество, вечный страж Алтаря Любви, сплетал вокруг них невидимую паутину страстных уз из лепестков алых розочек и нектара любви. Невозможно было противиться столь сильному зову сердца, трепетному слиянию мужского и женского начала, диктуемого самой Природой. Но сам Ангел Любви следил за ними и кистью алою рисовал проникновенную историю любви двух сердец, щадя их биение от всепоглощающей страсти, способной своим ярким, диким пламенем поглотить вечно теплящуюся искру любви и сжечь и уничтожить. Нет. Амур не допустил бы этого! Ибо дороги были ему эти крупинки истинной любви, с такой заботой посеянной им в родственных душах этих. Не мог он допустить, чтобы вкусили они запретный плод любви и были изгнаны из Рая земного. Вещий искусник решил сберечь прекрасную любовь.

- Ты меня умиротворяешь и одновременно… возбуждаешь, - эхом отозвалось в душе девушки, которая, доверившись судьбе, знала, что этот молодой человек не обидит ее.

Она доверяла ему. Но настолько ли, сколько себе?

- Гузель, а хочешь, я тебе массаж сделаю?

- Хочу. Давай делай. Прямо здесь?

- Здесь не получится. Людей полно. Лучше в номере. У тебя или у меня.

Поколебавшись немного, я подала ему ручку свою, глядя прямо в очи ясные.

- Хорошо, Дима. Сделаешь мне массаж. Пойдем в мой номер.

У двери я остановила Диму:

- Могу ли я доверять тебе, Дима, после того, как ты узнал вчера на пляже? Помнишь ли ты мои слова?

- Ты можешь доверять мне, Гузель. Если ты не хочешь, ничего между нами не будет. Я умею держать себя в руках, - ясность мысли голубых глаз не обманывала девушку, не отрываясь, испытующе доверчиво взирающую в самую душу своего избранника каре-зелеными глазами своими.

После сих слов я поцеловала его в губы и попросила зайти ко мне попозже. Мне надо было решить однозначно: «да» или «нет».

- Я тебе обязательно позвоню, Дима. А теперь оставь, пожалуйста, меня одну. Мне надо побыть одной, - ласково прощебетала я, глядя в его голубые озера.

- Позвони мне, когда будешь готова. Я буду ждать твоего звонка.

Не успела я зайти в номер, как разум и сердце начали спорить друг с другом, не давая покоя. Но внутренний голос души моей оказался гораздо мудрее: он призывал к спокойствию и единству сердца и разума. И в мгновение ока все встало на свои места. Я, взяв трубку, решительно набрала номер Димы:

- Дима, привет Это – я. Ты не передумал насчет массажа?

Через минуту Дмитрий был в моем номере.

- Ну, что мне делать? – кокетливо спросила я.

- Раздевайся и ложись в постель, - просто сказал он.

Я смутилась. Ну, конечно, могла бы и сама догадаться. Но мне никогда не приходилось обнажаться перед мужчинами. А Дима стоял передо мной такой родной и такой незнакомый одновременно. «Слушайся интуицию», - прозвучало в моей голове.

- Хорошо. Так и быть. Если по-другому никак не получатся, придется раздеться. Тебе я доверяю, дорогой, - сказала я ему, улыбнувшись.

И стянула через голову коротенькое красное платьице, оставшись в одном нижнем белье, красиво смотревшемся на моем легком, упругом девичьем, загорелом, цвета спелого персика, теле.

Дима явно любовался мной. Я ощущала его каждой своей клеточкой. Подождав пока я расположусь на постели лицом вниз, Дима для удобства примостился на мне, рассегнув бретельки бюстгалтера, и плавными движениями проникновенных рук своих начал делать массаж. Где-то около получаса длилась эта нега, от которой меня клонило ко сну.

- Замечательный массаж. Ничего подобного я раньше не испытывала. У тебя удивительные руки, так приятно их прикосновение. Благодарю тебя за негу и удовольствие, которое ты мне доставил, дорогой, - сказала с улыбкой, все еще пребывая в умиротворенном состоянии души и тела. Тем временем я уже успела одеться.

- А теперь я тебе сделаю массаж, чтобы не было обидно. Конечно, у меня не получится так хорошо, как у тебя: я – не массажистка. Давай свои золотые ручки.

И взяв ладони Димы в свои, начала массировать их, как это проделал он с моими ручками.

Сидя, обнявшись, на постели перед большим зеркалом, мы изучали свое отражение в зеркале, из глади которой на нас смотрела красивая улыбающаяся парочка двух белых лебедей.

- Как ты думаешь, мы хорошо смотримся рядышком друг с другом? – спосила девушка Диму.

- Великолепно. Мы очень красивая пара. Мне так хорошо с тобой, - ответил Дима, и не покривил душой.

- Да, довольно мило сидеть вот так вместе. И смотримся мы красиво… Но, Дима, скажи мне, сидел ли ты вот так еще с кем-нибудь? Испытывал ли ты нечто подобное раньше?

Да, сидел, Гузель… с женой со своей. Вот так прижавшись, как сейчас к тебе. И подобное чувство я испытываю второй раз в жизни, - Дима крепче сжал меня в объятиях.

- Ты сильно любил ее? Извини, что затронула твои воспоминания.

- Ничего страшного. Очень сильно любил.

Мое сердце сжалось, я как будто почувствовала силу боли своего возлюбленного: «Какие страдания перенесла душа этого человека, - подумала я, гладя избранника своей судьбы по мягким волосам. – Какие муки вины он испытывал, потеряв любовь своей жизни. И ничего не мог поделать. Молчаливо загнал он тупую боль глубоко в душу и молча запер там. И ноет, и стонет она до сих пор, как в клетке, в темнице. А гордый разум не дает этой боли выхода. Он все выстрадал. Но нет душе его покоя. Засела боль утраты глубоко в сердце. И он бичует себя в душе, оставаясь гордым и спокойным человеком, с сильной волей. И ни минуты не может допустить мысли о том, чтобы дать совладать сердцу над разумом, дабы не впасть в уныние. Как ни силен этот человек, но боится он себя, боится своего прошлого, боится потерять любовь вновь, и то же время не хочет упускать ее. Что ж, я послана ему самой Судьбою. Посмотрим, что он выберет: будет продолжать своим бессмысленным прошлым, не дающим ему покоя и уничтожающим душу, или светлое настоящее и будущее свое рядом со мною. Выбрать первое –значит, страдать. Это – удел слабой натуры. Выбрать второе – значит, бросить вызов самой Судьбе, своему прошлому и построить свою жизнь заново на обломках и тлене былых, давно умерших дней. Что возобладает в этом человеке: гордый разум или любящее сердце? Коли любит он эту девушку в красном, останется с ней. Судьба ему поиможет. Она не оставит нас».

Эти мысли быстротою сверкнувшей молнии пронеслись в моей голове.

- А у меня такое впервые в жизни, Димочка, - сказала я, тесно прижавшись к нему в сладких объятиях, и, как сластолюбивая кошка, нежно и ласково потерлась о головушку его.

Губы наши слились сладком долгом поцелуе, который, казалось, длился целую вечность. И не могли оторваться друг от друга, как магнитом стягивались тела наши.

- Дима, кажется, тебе пора, - держа его за головушку с тонкими благородными чертами фарфоровую, изящную нежными ручками своими, сказала я, глядя в томный блеск голубых озер этого прекрасного землянина.

Он, как Демон, спустившийся с небес, в обличии человечьем пытался искусить соблазном любви невинную Деву, дчерь Земли. Но не спешил так быстро покидать свою возлюбленную мой искуситель. Вновь и вновь покрывал поцелуями ее личико устами сахарными нежными. Но непоколебима была Дева: строго и с нежностью смотрела она томным взглядом в очи ясные своего соблазнителя, удерживая, не давая вкусить запретный плод сей. И сам Амур возжелал сберечь Деву свою от искусителя тогда.

- Дима, тебе действительно пора идти. Уже поздно. Давай спать мой хороший. И каждый - в своем номере, - ласково устраняя его руками, отодвигаясь немного, сказала я. – Завтра будет новый день. Не надо спешить, Дима.

- Но у нас так мало времени. Ты скоро уедешь, - не унимался красавец.

«У нас вся жизнь впереди», - хотела сказать я, но лишь взяв его за ладони горячих рук произнесла решительно с ласковыми нотками в голосе, глядя прямо в глазки его, немного погрусневшие:

- Иди, Дима. До завтра. И спасибо тебе за все дорогой.

Какую-то властную силу ощутила я тогда в тембре своего нежного голоса, которому невозможно было не подчиниться. И Дмитрий повиновался своей королеве: поцеловал на прощание и тихо вышел из номера.

« Утро вечера мудренне, - сказала я себе, ложась в постель. – Я не буду сегодня ни о чем думать. Подумаю об этом завтра».

И тотчас же заснула на пуховой подушке, как только сомкнула глазки.

 

Глава 18.

 

А утром как всегда разбудила своего Рыцаря звонком по телефону. Он еще не вставал. И пока он собирался к завтраку, я решила воспользоваться утренней тишиной и покоем, чтобы разобраться, наконец, в себе, проанализировать, что же на самом деле происходило у нас с Димой: любовь это настоящая или просто курортный роман, о котором я была столь наслышана и и читала в любовных романах. Опастность последнего утверждения была вполне вероятна, и она совсем не устраивала.

«Ну, хорошо. Допустим, курортный роман. И что? Почему же я тогда так сильно чувствую этого мужчину сердцем, и он, в этом не может быть никакого сомнения, отвечает мне тем же? Мы – просто два затерявшихся в прошлом времени человечка, которые в настоящем встретились и обрели друг друга. Вот и все. Это – Судьба. Доселе сердечко мое находилось в изумрудно-хрустальном ларце и тихо покоилось на благоухающих лепестках алых роз, само успевши превратиться в гордую цветущую красааицу цариц цветов. И никакой мужчина на свете не мог подобраться к нему: за семью замками был хрустальный ларец тот. Даже замочного отверстия не видели юнцы от ларца этого.И лишь золотые ключики Дмитрия подошли ко всем потайным замочкам. И ларец открылся сам собою. Все правильно. Дмитрий – это моя судьба. Это– мое настоящее сквозь призму прекрасного будущего», - успокоила я мысленно трепещущее сердечко свое.

И вместе с Димой пошла завтракать в ресторан.

Порезвившись в море, которое сегодня было спокойным и весело, играя волнами, всретило наше появление на песчаном берегу, влюбленная парочка наша отправилась гуляющей походкой, взявшисьь за руки, вдоль берега.

- Дима, а почему ты с собою дочку не взял? – вдруг спросила я, степенно ступающего длинного джентельмена, приноравливающегося к моим мелким шагам легкой поступи. – Мы бы здесь познакомились с ней. И, уверена, понравились бы друг другу. Ты лишил ее удовольствия видеть это прекрасное море, дорогой.

-Я не мог ее взять с собой. Много документов надо оформить для этого. Ей бы, конечно, понравилось. Я не часто бываю с ней. Раньше она жила со мной, затем бабушка забрала ее к себе. Бывает, мы с ней гуляем по бульварам, купаемся в речке или в озере.

- А почему она живет не с тобой?

- Просто она сама так захотела жить с бабушкой.

- Не может этого быть…Неужели бабушка дороже папы? Вам, наверное, не хватает друг друга?

- Я уже привык к этому. Я никогда ни по кому не скучаю. Даже по дочери.

Он, шагая, смотрел себе под ноги, и явно кривил душой. Скрытая грусть сквозила во взгляде блеска глаз его, который он старался не показывать, в глубине души осознавая, что нужен дочери, а она – ему.

- Зато она скучает по папе. Еще как скучает! – утвердительно сжала я его пальцы. – В следующий раз обязательно возьми ее с собой. Ты не пожалеешь: она ввек будет тебе благодарна.

Дима лишь прищурился, улыбнувшись, не веря сказанному, но,в знак согласия качнул головой.

Рядом по мокрому песочку мелкими неловкими шагами ступал маленький карапуз за ручку с мамой. Видно было, что он только - только научился ходить. Тут теплая морская водичка искупала его ножки веселым всплеском своим. Мы наблюдали эту картину, проходя мимо.

- Сейчас он заплачет, - только успела я сказать, как малыш разразился плачем, испугавшим его маму, и она подхватила его на руки.

-Я тоже иногда думаю о ребенке. Люблю детей Кручусь, верчусь по жизни, как белка в колесе. Все время с детьми. С разными детьми всех возрастов приходится иметь дело. Но иногда смотрю я на молодые пары с младенцем, и думаю: «И у меня с прекрасным супругом моим будет самый здоровый красивый ребенок в мире!» - провожая взглядом плачущего мылыша, произнесла я вслух.

- Ты так сильно хочешь ребенка, Гузель? – с умилением во взгляде спросил Дима, тихонько дотронувшись до моего плеча.

- Да. Хочу. Только сейчас призналась себе в этом. И ты стал тому свидетелем, Дима. Море поистине очень сильно влияет на меня.

Мы замолчали, размышляя дорогой об одном и том же. Кругом бегали ребятишки, играя в мячик.

Песчаный берег кончился. Перед нами теперь была узенькая дорожка, ведущая высоко в гористую местность, населенную хвойным лесом. И мы, искатели приключений, потихоньку начали взбираться по ней все выше и выше по горным склонам среди вечнозеленых сосновых зарослей. Удивительно, как многовековые сосны эти обладали способностью произростать, выживать и давать потомство так высоко над уровнем моря, в горах. Они мощно возвышалсиь своими иголочно-шишечными шатрами, не давая прохода палящим лучам солнца. Извилистые, темно-коричневой и темно-бурой окраски стволы этих пышущей энергией гигантов с крючковатыми стволами, напоминали застывших навеки, замурованных колдуном-чародеем сказочных персонажей. В воздухе стоял аромат сосоновой смолы и морской солоноватой свежести. Дышалось легко, полной грудью.

Дорожка незаметно превратилась сначала в узкую тропинку, а затем раздвоилась.

- Направо пойдешь – коня потеряешь. Налево пойдешь – м… потеряешь. Ладно, не важно что. Тут не хватает такой каменной таблички по середине, - весело смеясь, сказала я., чуть было не произнеся «меня» в своей речи.

- Коня, значит? Тогда пойдем направо, - сказал, поддакивая, Дима.

И мы свернули направо. Вскоре тропинка привела нас к высоко возвышающейся над соснами скале.

- Говорят, здесь есть пещера. Наверное, там внизу, - сказал Дима.

Он попробовал спуститься. Но острые горные массивы не дали ему пройти в горную нору, ведущую глубоко в подземелье.

- Ладно, Дима. Мы как-нибудь в другой раз спустимся в пещеру эту. Или другую. Мне тоже хочется посмотреть на пещерную расселину гор. Не будем же мы из-за пустяков расстраиваться. Недаром говорят: «Рожденный ползать, летать не может». Нечего нам там делать. Заберемся лучше на вершину этой скалы. Мы – вольные птцы! Посмотри, какое великолепное зрелище открывается перед нами.

Дима подошел ко мне.

- Действительно, чудесный вид, - он тоже был ослеплен увиденной картиной.

Это было поистине одной из самых романтически прекрасных уголков земного шара. Бескрайнее обширное Средиземное море расстилалось внизу у подножия скал. Даже с такой высоты не было видно противоположного берега этого чудного красивого водного пространства, неровная трепещущая и колеблющаяся ежесекундно от морского бриза гладь которого блестела на солнце ослепляющим ярким светом, что было больно глазам смотреть на нее. Море теперь казалось изумрудно чистым, почти хрустальным. Где-то оно приобретало голубовато-синеватую окраску, где-то было сине-зеленое, где-то цвета бирюзы. Эти глубинные таинства неровного морского рельефа окрашивали водную стихию в причудливые оттенки красок Поднебесья, как бы нечаянным мановением кисти самой Природы нанесенных на эту величественную панораму водного ландшафта, открывшегося с высоты скалы, на которую мы взобрались теперь с Димой. И стали еще ближе к солнцу.

Держась за руки стояли мы, любуясь этой прелестной красотой Природы. Острые пики горных массивов до самого моря каскадом стелились внизу. Волны, плескаясь у подножия, омывали эти в грозном величии возвышающиеся природные создания. Купол голубого неба с ослепительным солнцем без единого перышка-облачка возвышался над морем и горами этими.

-Дима, отпусти, пожалуйста, мою руку. Я хочу постоять одна.

Дима нерешительно осторожно отпустил ее. Я стояла на вершине скалы с закрытыми глазами, ощущая себя в полете, как высокогорная свободная белая птица, высоко парящая над горами и морем в голубом небосводе. И тело мое невесомое пульсировало в такт этой водно-воздушной земной стихии. Теплыми волнами отдавали лучи солнца, пронизывая мое, ставшее прозрачным, тельце. Казалось, я действительно взмыла к небесам, как земной ангелочек: сколько паров радужных красок было вокруг! И они с легкостью, как белую пушинку, уносили меня в воздушном пространстве на середину моря…

Но надо было возвращаться: Дима ждал меня на вершине скалы. Я слышала его зов и, ощутив присутствие своей родственной души, вернулась на Землю. И открыла глаза. Теперь на скале рядом с Дмитрием стояла совсем иная девушка: обновленная, вся изумрудная, чистая и прекрасная душой и телом. Свободный дух витал во всем ее легком неземном обличии.

- Я боялся, что ты спрыгнешь или упадешь со скалы, - сказал Дима, смотря мне в глаза.

Но я уже давно прочитала эту напрасную тревогу в его глазах, паря в небесах. И просто улыбнулась ему.

- Ты всегда рядом, Дима. И я никуда не уйду. Я ведь только что летала над землей, как птица. Высоко-высоко. Видела нас, как мы стояли на скале. Ты и я. Знаешь, я следую твоему совету: пользуюсь своими способностями. Это просто здорово. Прекрасные непередаваемые словами ощущения и великолепный вид сверху с высоты птичьего полета. Понимаешь? И тебя я как-нибудь с собой в полет возьму. Но ты меня позвал, и я вернулась на землю.

- Я тоже иногда летаю, Гузель. Как человек-паук в громадном городе между домами. Потрясающее впечатление.

- Вот, видишь. Мы с тобой похожи очень. Мы – вольные птицы. Как-нибудь и меня возьмешь в полет.

И обняла его своими крылышками. Он крепко- крепко, сильно-сильно сжимал меня в своих объятиях, как будто хотел вобрать меня внутрь себя, слиться со мной телом воедино в единую плоть и кровь. И воссоединиться навеки и телом, и душою, которая стоном отозвалась на эти отчаянные попытки бренного тела. Дима долго сжиамал мненя в объятиях. Сердца наши рвались навстречу друг другу, отдавая ритмом биения в унисон. Я тоже своими крылышками крепко обнимала мускулистое загорелое тело мужчины моей мечты, боясь раствориться в дымке алого облака любви. Это была любовь земная, поистине самое наикрасивейшее, наисильнейшее чувство в мире. И узы ее крепли и крепли, опутывая все телесное естество. И не существовало на земле такой мощи, способной разорвать их. Они стали вечными – узы любви.

И долго так стояла влюбленная пара, обнявши друг друга., не проронив ни слова, наслаждаясь прикосновениями. Как боялись потерять друг друга два Белых Лебедя и старались не думать об этом, крепко сжимая в обьятиях друг друга, сливаясь губами в упоительных любовных поцелуях. И здесь и сейчас все это происходило. И навсеглда запечатлелось во временном пространстве на горном побережье Средиземного моря, ибо сама Природа любовалась своим земным созданиям.

Не знали два Белых лебедя еще, какие испытания уготовила им Судьба, навеки соеденив их души вместе. Скорую горькую разлуку предчувствовали сердца их в томлениях любовной страсти, но знали: от Судьбы не уйдешь. И тревога эта все сильнее становилась в душе девушки, когда шла она на обратном пути по песчаному берегу морскому. И плакало сердце ее тихонько, хотя и старалась она улыбаться. Но какой-то грустной получалась улыбка ее. Рыцарь ее явно чувствовал то же самое, но не подавал он виду о тоскливаой щемящей сердце боли. Под личиной маски равнодушного спокойсвия была сокрыта душа его, словно в потемках томилась она, разрываясь на части. Но мужчина этото, преодолевая в жизни удары судьбы, научился противостоять им, выработав силу и стойкость мужественного характера. И не страшны были ему теперь ни холод, ни вьюга, ни град, ни жаркое пекло, какими вновь и вновь пытала его судьба. То было написано на мужественном лице его.

- Дима, ты смотришь киносериал по СТС «Зачарованные»?

- Да. Это один из моих любимых фильмов, Гузель, - как бы оторвавшись от своих мыслей, ответил стройный Аполлон.

- Какой персонаж тебе там больше нравится?

- Они все хороши. Но, наверное, Фиби – больше всего.

- Так я и думала Дима. Но Фиби без Кола не существовало бы в фильме. Раньше мне Пайпер нравилась. Какая она сильная, властная, непоколебимая и несокрушимая. А теперь вдруг Фиби стала мне ближе. К чему это я: помнишь, как она в русалку превратилась? Я тоже хочу превратиться в Русалочку и жить в море, в этой красивой пучине. У русалок ведь нет сердца: они никогда не плачут, никогда не могут полюбить, людские страдания чужды им. И почему я – не русалка? Кажется мне , что вот-вот что-то случится совсем скоро. Грусть-тоска разрушают покой, Дима. А если бы я стала Девой Морской, вечный покой даровало бы море своей дочери. И стала бы я Ундиной. Правда, поэтично?

Дима молчал, следя за поэтическим ходом мысли. Затем сказал:

- Но у Фиби был Кол. Ни любили друг друга сильно

- Но, увы, были обречены. Любовь к Фиби погубила Кола. Как мне симпатичен был этот персонаж. Кол и Фиби – Демон и Русалка… Но не бери в голову, Дима, что я тебе говорю. Просто я вспомнила легенду про Лорелай. И море так сильно волнует мое воображение, что поэтические образы с ясностью мысленной картины рисуются перед глазами. Не знаю даже, успеваешь ли ты уследить за ходом моих мыслей?

Дима засмеялся, глядя то на меня, то на море.

- И Ундиной я не стану. Не хочу превращаться в пену морскую. Ни за что! Я – земная девушка, - заключила я. – На земле я родилась и на земле жить останусь.

Но хитрое море уже успело услышать мое желание. И тихий зов его донесся до чуткого слуха моего. Это была красивая морская мелодия - песнь Лорелай. Море звало и манило меня к себе. Как-то не по себе мне стало на мгновение.

- Давай, больше не будем купаться в море, - попросила я Диму, глядя на сверкавшие и едва приметные на его лице мелкие кристаллики морской соли, остывшие после омовения в море и засохшие на солнышке. – Пойдем лучше в отель. Уведи меня отсюда, пожалуйста.

«Как скажешь», - гласил взгляд голубых глаз Димы. И через минуту я спешно тянула его за руку. Мне хотелось поскорее уйти от этой песни, зовущей к себе сильнее и сильнее.

Наконец, мы были в отели. Но пообедав в ресторане вновь пошли на море. Зловещей песни той больше не было слышно. И море как всегда было приветлмвым. Я совсем успокоилась, купаясь в теплых морских волнах, весело резвясь в обьятиях своего Дельфина.

- Ты не устала? – спросил он меня.

-Немного.

-Тогда иди, отдохни на берегу. А я пойду, поплаваю.

-Хорошо, Дима. Я тут в морской водице поплескаюсь. Подожду тебя.

Дельфин мой. с красивой грацией взмахов прекрасных рук разгребая голубые волны, стремительно и с удивительной легкостью поплыл по морскому пространству. Словно из стихии морской появился на свет он, и плавал как рыба в воде. Вскоре Дима совсем исчез в морской пучине. Жутко мне вдруг стало. Вспомнилась дневная песня. За Димой хотелось мне поплыть, но не была я такой искусной пловчихой, как Дима. Сердце затрепетало. Взгляд мой был прикован в даль морскую. «Вернись. Вернись. Я знаю, ты вернешься», - звало сердце мое своего Белого Лебедя. И он вернулся. Как красавец Аполлон после морского купания, весь во блеске струящихся морских вод по красивому стройному телу, вышел он из недр морских. В руках держал что-то.

- Посмотри, Гузель, что я достал со дна морского для тебя. Это – морские раковины. Тебе на память.

- И ты, такой бесстрашный, только для того, чтобы достать для меня раковины эти, опустился на самое дно морское? Значит, не зря волновалась я здесь, на берегу. Слава Богу, ты вернулся живой и невредимый.

- Не стоило беспокоиться. Я хорошо плаваю. И под водой – тоже.

- Значит, ты – человек-амфибия?

- Ну, немного, наверное, - засмеялся Дима и вложил в мои руки морские диковинки - раковины.

- Они мне так дороги, Дима. Спасибо тебе большое.

 

Глава 19.

 

Еще несколько сюрпризов уготовил мне мой возлюбленный в этот день.

В отели перед ужином Дмитрий пришел в мой номер. В руках у него был маленький беленький пакетик.

- Ты что – в гости? Ну, проходи, - с улыбкой встретила я его.

- Я с подарками. Ты ведь сказала, что ты – обезьянка и бананы любишь. Вот я и достал для тебя бананов. Сам нарвал, - подавая мне пакетик, сказал Дима.

- Как мило с твоей стороны. Какие они маленькие, красивенькие, аппетитненькие. Я еще таких не видела ни разу. Твоя обезьянка благодарит тебя, Димочка. Ты так угодил ей. Но я не буду держать их, как сувениры, а съем с аппетитом. И стобой поделюсь.

- Нет-нет, Гузель. Они только для тебя. Я дочке набрал.

- Представляю, как она обрадуется такому подарку!

-У меня еще кое-что для тебя есть… Закрой, пожалуйста, глаза.

- Ты меня интригуешь. Ладно, слушаюсь и повинуюсь.

Когда я закрыла глаза, Дима подвел меня к большому зеркалу.

- Теперь открывай.

За короткое время он успел надеть на меня красивое колье с голубыми, как его собственные жемчужные глаза, бусинами. Колье это привлекало взор своей экзотичной конфигурацией. И магические числа составляющих его частей и расположение их, как я заметила позже, давали полное основание полагать, что колье это было не простым, а символическим оберегом владелицы, носившей его.

– Какая прелесть, Дима. Это колье чудесное. Вот так сюрприз!

У меня нет слов, - трогая колье руками от неожиданности только и смогла я произнести.

- Рад, что тебе понравилось. Оно хорошо смотрится на твоей лебединой шее, - он явно любовался мной и своим подарком.

- Безусловно. Теперь колье это всегда будет со мною. Спасибо тебе за такой подарок. Я чувствую, он от всего сердца.

И поцеловала его с благодарностью в алые губы.

- Лано, пойдем в ресторан?

- Пойдем. Я – в колье. Пускай все видят этот красивый подарок моего Димы.

Дима улыбнулся.

После ужина, посидев в баре за бокалом красного вина, наша влюбленная парочка решила остаток вечера провести наедине, в номере.

- Нет, к тебе я не пойду, Дима.

- Тогда пойдем к тебе.

Мы прсто лежали и отдыхали в постели в номере. В баре началась развлекательная программа. Шумно там стало. Громкая музыка долетала до Сухов наших. И поцелуи, и и лобзания, и обьятия. Но… не более того. Дима держал себя в руках, как и обещал.

Я тихонечко водила пальчиком по правильному симметричному контуру алых лепестков губ Димы, и коснулась маленького шрама возле лвого уколка их. Он был похож на маленький крестик и был совсем неприметен.

- Говорят, шрамы украшают мужчин. Теперь я сама стала тому свидетельницей. Ты похож на графа Тулузского – Жоффрея Д´Пейрака из одноименного романа Анн и Серж Голон «Анжелика». Читал его?

- Не читал. Но фильм смотрел. Он мне очень понравился: актеры хорошо подобраны, играют великолепно.

- Конечно, они же франсузы.

- Да франсузы хорошо играют. Особенно актриса в роли Анжелики.

-Я бы тоже хотела, чтобы жизнь моя была полна путешествий и приключений, как у гланой героини. Чтобы ты был моим Жоффреем Д´Пейраком. Они всегда были вместе, как бы не разлучала их судьба. Всегда находили друг друга.

Беседа вдруг приобрела совершенно иной оборот.

- Гузель, - сказал Дима, гладя меня нежной ладонью по личику, в жизни не всегда бывает так, как мы того хотим… Мне, конечно, хорошо с тобой. Мы прекрасно проводим время вместе. Все замечательно. Но… Я люблю… другую.

Эти слова прозвучавшие, как гром посреди ясного неба, были произнесены тихим голосом, почти шепотом. Но больно молнией ранили сердце девушки. От нее не укрылось выражение лица Димы, когда он признался ей: как судья в зале заседания выносит приговор, спокойно, просто, расчетливо были сказаны эти слова, как будто он давно решил сказать их, и, наконец, сказал, обреченный теперь на страдания, сам того не ведая. Но не смог он при этом прямо смотреть в глаза девушки. В сторону поверх нее был обращен взор его. Неправду говорил он. Ясно было, как белый день: разум его возобладал над сердцем. Но слова: «Я люблю другую»,- ранили, как стрела Скорпиона, коим и был Дима. И яд его с быстротой молнии достигши сердца девушки, смертоносно и больно ранил Алую Розу, живущую в храме-сердце. В мгновение ока Роза Алая превратилась в Черную и окаменела, как безмолвная статуя, ничего не чувствуя, не дыша, не видя и не слыша. И не воскресить ее было уже ни одному кудеснику в мире. Она не страдала.

Затем яд Скорпиона достиг и разума моего, пронзив его, возбудив до предела. Но разум был сильнее любых ядов на свете. Он был воинствующий и непоколебимый. Медленно и четко целил он свой ответный удар, еще более расчетливый и меткий, чем спокойствие Скорпиона, возлежащего рядом. Ибо видел Разум, как погибло Сердце его любимое. Этого простить он не мог.

Тело девушки моментально сковал холод: кровь в жилах стала ледяной, нервы – стальные. Она стала бледной, и голова ее спокойно покоилась на подушке. В комнате была полутьма. Дима ничего этого не видел. И сокрыто было от Скорпиона этого, ужалившего сам себя гордынею своею и самолюбием, как преобразилась постепенно милая нежная любящая девушка в обьятиях его в холодную неприступную гордую мраморную статую, громадных размеров, с презрением и свысока взирающую на Демона земного, который посмел осквернить Храм Любви. Сам Амур в этот момент испугался увиденной картины, и спрятавшись в укрытие, лишь издали наблюдал за происходящим. Боя не было: слишком неравны силы.

С минуту мы молчали. Наконец, Дима осмелился посмотреть мне в лицо. Горда и спокойна я оставалась. Голова была наполнена белым холодом, мысли шли с трудом от пержитого шока, но постепенно я пришла в себя и стала царственно спокойна. Как сталь выливались слова из уст моих, разум руководил теперь ими, и потому они были метки логично расчетливы:

- За что? Что я тебе такого плохого сделала, Дима?.. Почему об этом ты не сказал мне раньше?.. – произнесенный ледяным тоном тихий вопрос мой нарушил затянувшуюся тишину.

Губы мои вначале дрожали, ибо были холодны, не хотели подчиняться. Но голос был тихий, ясный. Слова, произнесенные в спокойствии чинном, стальной лезвией бритвы, словно, выгравированные, четкие и меткие, морозным холодом резали воздух и слух.

- Я говорил тебе о ней, Гузель. Сказал еще в первый день.

- Кто она?

- Это девушка из моего города. Мы с ней дано встречаемся. И я люблю ее. У нас с ней ничего не было пока.

- Значит, она лучше меня, Дима?

- Да, лучше… Намного.

- Ясно. А я тебе зачем нужна была, Дима?

Дима молчал. Этот эгоист, явно живущий по принципу: «Ни себе, ни другому», - способный уничтожить все прекрасное, что дарит ему судьба, начинал меня раздражать. Но я то всегда любила людей, а эгоистов – переступала. И этот хладнокровный красавец не был исключением. Я видела теперь перед собою жалкое человеческое существо, которое несмотря на свой возраст, не знает, чего он хочет в жизни.

-Ты - просто гедонист и скептик, Дима. Как господин Печорин. Он разрушает все на своем пути, даже самое себя.

Дима продолжал молчать, спокойно выслушивая приговор от девушки, внимательно наблюдая за ее реакцией.

- Но тебе больше повезло в жизни: ты любишь девушку. И она тебя, наверно, - тоже. Так ведь?

Дима кивнул.

- Что ж… Мне ничего не остается, как пожелать вам обоим счастья, Дима. Будьте счастливы… А теперь уходи!

Дима чуть сдвинулся с места, словно не хотел уходить.

- Да, вот еще что, - вскочив со своего мягкого ложа и схватив со столика колье, сказала я. – Подарок свой забирай тоже.

И буквально швырнула его ему на руки.

Это был меткий удар по самолюбию гордого Скорпиона. Он вскочил немедленно, как ужаленный змеей. Сильный соперник стоял перед ним.

- Уходи! И не смей мне показываться на глаза завтра! Ясно!

Дверь за ним тихонько притворилась. При выходе Дима как всегда задвинул задвижку на ключ. А я села на постель в холодном молчании и вдруг вспомнила про Черную розу, зияющей раной приколотой к сердцу. Она мне больше была не нужна. Я с силою вырвала каменный черный красивый цветок руками из сердца. Какаой он был хрупкий и жалкий теперь. И пройдя в ванную комнату, у раковины разломила цветок на мелкие части. В тлен превратилась Черная роза. Не стало ее вовсе. Водные струи унесли ее в землю и похоронили навсегда.

Теперь на сердце ничего не было. Оно лишь немного покалывало в том месте, где некогда жила розочка. Но вскоре боль утихла. Даже раны теперь не было видно.

Разум решил завершить начатое: свести на нет все следы былой любви. Как ни глупо, но оставалась еще ветка оливы, бананы и морские раковины. С ними ему тоже не терпелось расправиться. Но рука моя остановилась, едва приблизилась к ним. Это были дары Турции. Их нельзя было уничтожать. Ни в коем случае. И тут впервые за весь вечер с глаз моих скатилась слеза. Одна, вторая, третья…Но слеза так же быстро высохли, как и появились. Так я оплакала свою погибшую розу, канувшую в бездну, глубокой ночью. И было уже далеко заполночь, когда легла я спать Даже мысли не мешали мне.

«Завтра будет новый день. И он будет прекраснне и удачливее, чем сегодняшний. И я не буду ни о чем думать сегодня. Подумаю обо всем завтра».

И крепко заснула.

 

Глава 20.

 

Проснулась я под звон будильника в семь утра. Поприветствовала весь белый свет с добрым утром и пожелала удачного дня. И себе – тоже, стараясь улыбаться в зеркало. Но глазки девушки не горели озорной золотистой россыпью, как вчера.

«Я должна улыбаться и смеяться, как раньше. Несмотря ни на что! Жизнь прподолжается. Как хорошо, что все это закончилось благополучно. Я- самая прекрасная девушка на свете. И если Дима этого не видел, то он просто слеп. Я не дам никому сломить себя, и даже ему. Не буду обращать на этого эгоиста внимание. Я всегда предполагала, что он донжуан. И права оказалась. Ну и поделом ему: он не заполучил меня, как ни старался. Я не буду больше думать об этом. Я – самая прекрасная Алая Роза на свете!» И поселила вновь Алую благоухающую Розу в сердце своем. Как самый красивый цветок в прекрасном благоухающем саду зацвела она на новой плодородной почве. «Никому не дам тебя в обиду. Никому не позволю дотронуться до лепестков твоих грязными пальцами», - погладила я ее нежно. Мне было легко и спокойно на душе, только движения сковывались немного от прежитого потрясения. Но вскоре и это прошло.

Позавтракав, я сходила за сувенирами-подарками для родных в близлежащие магазинчики. Мягкими шагами проходя к ресепциону, я вежливо попросила ключи от своего номера. Саид, у которого были удивительные красивые с запоминающимся блеском глаза, подавая мне ключи, быстро схватил меня за руку, как и в первый день, когда окольцовывал ее в браслет, и повернул ее ладонью вверх. Я вопрошающе посмотрела на него, улыбаясь: «К чему это он?» Турок плохо знал по-русски, поэтому подозвал Карима и что-то сказал ему по-турецки. Карим обратился ко мне:

- Саид хочет погадать вам по руке. Говорит, что у вас интересная жизнь.

Я внимательно слушала переводы Карима и просто забавлялась, смеясь и улыбаясь в ответ, ибо все, что говорил Саид, вполне соответствовало реальности. Турок дал мне весьма правильную характеристику. И не сказал он мне ничего более того, чего не знала бы я о своей жизни. Странным показалось только то, что одно предложение Карим не перевел, просто с удивлением посмотрев на меня. Поблагодарив этих милых людей, отправилась в номер, быстро по пути забыв обо всем, что они мне наговорили. Я всегда считала, что человек должен строить свою жизнь сам и по своей воле, а не указке хироманта.

Еще вчера я не хотела больше идти на пляж после произошедшего. Но сегодня передумала: «С чего это мне прятаться ото всех? От Димы – тем более? Я – не серая мышка. Пусть сам от меня прячется! Совесть у человека должна же быть!.. Я – Белая Лебедь! И никому не позволю мешать мне отдыхать и наслаждаться покоем. Даже Диме». И теперь, почему-то он, в моем воображении превратился в Одинокого Черного Лебедя. «Ну и поделом ему», - решила я. И пошла на пляж, к морю.

Море лучезарною лазурною улыбкою ласково встретило свою Русалочку. И звало и манило к себе каким-то таинственным убаюкивающим мелодичным шепотом. Волны бурно плескались, играя друг с другом, словно готовились к празничному обряду свадьбы Посейдона. Как мило волнующе перемигивались блики солнца на поверхности живой водной стихии. И так сильно оно звало меня к себе, приглашая в гости, что через минуту я весело плескалась в обьятиях ласкавых морских волн. Они омывали меня, как невесту, чистыми солеными водами своими. В истоме легкости и неги наслаждения в обьятиях моря, забыв о всякой осторожности, легла на спину и, «звездочкой» морской слегка покачиваясь на волнах, тихо покоилась на поверхности моря. Полный покой я ощутила, глядя в голубое безоблачное бескрайнее небо. Не знаю, долго ли плыла я так, но, повернув голову, вдруг поняла, что волны унесли меня слишком далеко от земли. Панический ужас сковал меня тогда: кругом была огромная толща воды с его морскими обитателями и чудовищами.

- Успокойся моя милая Гузелечка, - послышался мне успокаивающий крвсивый мелодичный голос Средиземного моря. – Ты станешь дочерью моею, владычицы морской. В русалку превращу я тебя на веки вечные. Сам Посейдон сватается к тебе. Невеста ты ему желанная. В Ундину превратишься ты. Страдания и муки покинут тебя навеки. Будешь жить ты во дворце величественного Посейдона, заботой и лаской окружит он невесту свою. Хозяйкою всего его морского царства ты станешь. Отдай мне свое сердце, Гузель. Оно тебе больше не нужно. Я одарю тебя славным голосом. И будешь ты, прекрасная Дева Морская, сидеть на скалах и петь чудесные песни, завораживая морских путников. Жизнь свою отдадут они за песнь Русалочки. В пену морскую превратишься ты через столетия, и вечный покой будет дарован тебе Посейдоном. Взгляни на берег в последний раз. Попрощайся с Землею, богиней Герой.

Голос моря успакаивающе убаюкивал меня, я, казалось, начала забываться. Но взглянув на берег услышала другой зов, столь сильный и звучный, как раскаты грома:

- Вернись! Куда ты? Вернись, дочь моя! Не слушай ее, морскую колдунью. Я Земля – мать твоя родная. Я сделаю тебя счастливой на замле. Только возвращайся на берег скорее. Сбудется твоя земная любовь. Я покровительствую тебе. Вернись же! Вернись!

И меня, как магнитом, тянуло к берегу, тогда как море с легкотью уносило мое тельце все дальше идальше. На лепестках Алой Розочки сердечной моей блестели жемчужные капельки росинки. Она точно тихонько плакала, не хотела попадать в лапы Посейдона.

В далеке зорким взглядом своим я вдруг увидела Диму, возлежащего на шезлонге и безмятежно загорающего под лучами солнца. И вдруг душа моя начала с силой рваться к нему, к берегу. Да с такою силою, что я очнулась совсем и перестала слышать эти голоса, спорящие меж собою. В реальный мир я вернулась: надо было спасаться. «Ты сможешь это сделать!»- молотком застучало в голове.

«Но я не хочу превращаться в русалку. Не хочу быть невестой Посейдона. Не хочу, чтобы из-за меня гибли люди. Я им нужна. Они – мои братья и сестры. Я нужна Диме: его душа зовет меня. Она не хочет терять меня навсегда. И я не хочу терять земную любовь свою. Нет, милое море. Это слишком большая жертва – отдать тебе свое сердце. Я нужна своему милому. И сердечко мое принадлежит только мне и моему Диме. Я не отдам его никому. Даже тебе. Спасибо тебе за дары твои, за щедрость твою. Ты искушаешь меня царством вечности и покоя. Но я – земная девушка. Там я и должна жить. И выжить обязательно. Несмотря на все преграды. Отпусти меня, милое море. Сколько дел мне еще надо сделать на земле. Отпусти меня. Я – не твоя. Я буду бороться за любовь свою! Обещаю, матушка-землица. Возьми меня, дочь свою, обратно. Помоги мне выплыть на берег», - взмолилась я, обращаясь к стихиям природы.

Матушка-землица услышала мою мольбу: вдруг я с легкостью, как собачка поплыла к суше. Это было поистине чудо: я ведь плохо плавала до этого. И благополучно выбралась на берег.

Не найдя сил добраться до пляжа, я мысленно поблагодарила матушку-землицу за спасение свое. «Я сдержу свое обещание. Во что бы то мне ни стало! Я буду бороться за свою земную любовь!» И посмотрела через плечо на Диму, который ничего не подозревая, грелся на солнышке. «Пусть греется. Это ему полезно. А я пойду по берегу моря погуляю».

Долго я бродила по Средиземному побережью, слушая шум волн, тихим всплеском накатывающих на мои стройные ножки. Ясность мысли, покой и душевное равновесие были со мною. Сердечко успокоилось тоже: «Слушай, что я тебе говорю, Гузель. И не пожалеешь», - сказало оно мне тогда.

Сидя уже в ресторане за обеденной трапезой одна за столиком, я искала глазами своего «благоверного». Вскоре он пришел и сразу же нашел глазами свою Гузель, которую обидел вчера, и расположился лицом к ней через три столика, так что среди дам и джентельменов его не было видно.

Я ела медленно, смакуя каждый кусочек изысканных блюд Вскоре близлежащие столики опустели. И мы с Димой открылись обозрению друг другу. Несколько раз встретилсь взглядами. Он, казалось, прятался от меня, отводя взгляды в сторону. И все щурился от яркого солнышка, так как сидел возле окна.

Покончив с лакомой едой, я подняла свой бокал белого вина и улыбнувшись Диме, жестом, означающим: «За здоровье!», - пригубила глоточек. Голубые глаза Димы пристально следили за мной. Он тоже улыбнулся своей Гузели.

Встав изо стола, я с легкой кокетливой, решительной походкой подошла к своему Рыцарю и в высокопарном стиле обратилась к нему:

- Доброго дня вам желаю, Дмитрий Федовоич. Вы не откажете даме, если она, нарушив ваш покой, почтет за честь разделить с вами глоток вина за вашим столиком?

Обворожительная улыбка сопровожлала словеса эти.

- Вы позволите? – добавила я.

Дима был удивлен увиденномуи услышанному.

- Конечно. Садитесь, - просто сказал он.

Я с видимой грацией подсела напротив него.

- Благодарю вас. Приятного аппетита, монсеньор.

- Хотите я чего-нибудь принесу вам?

- Благодарю вас за любезность. Но я отобедала нынче.

Диму стиль произносимых мною предложений не только удивлял, но и чувствовал он себя теперь «не в своей тарелке», хотя и старался не показввать этого.

- Гузель. Извини, что вчера так произошло. Я не хотел тебя обидеть. Не принимай это близко к сердцу, пожалуйста, - слова эти были сказаны искренне. Дима видно, раскаивался, но ничего не мог поделать.

Простодушие его было на лицо, и маска великосветской дамы Гузели благосклонно сменилась на обычную. Перед Димой вновь сидела его знакомая родная милая Гузель, девушка в красном.

- За правду не извиняются Дима. Как бы не колола она глаза. Ты правильно сделал, что сказал мне обо всем. Я совсем на тебя не обиделась. Мне такой груз на сердце не нужен. Останемся друзьями. Поднимем за это бокалы.

Дима улыбнулся мне. Голубые глаза этого землянина все еще недоумевали, но виду он не подавал ни жестом, ни мимикой. Только глаза – эти зеркала души – выдавали его внутреннее сосотяние.

- Если ты так хочешь, я согласен. Останемся друзьями, - поддержал он тост.

-А почему это ты тут на солнышке сидишь? Что других столиков не было? Жара тут такая!

-Хотел от тебя спрятаться.

-Оно и видно. Спрятался он, - засмеялась я. – Никогда бы не подумала, что Дима – такой трусишка.

Дима как бы извиняясь, склонил голову.

Немного погодя я сказала:

- Знаешь, Дима. Еще в Татарснане я решила, что дам свой адрес только одному человеку в этом отеле. И этим человеком сказался ты, дорогой. Так что пришла пора сдержать это обещание, - и подала ему свою визитку.

- Спасибо. Я тоже тебе свой адрес электронной почты дам, - и написав его на листочке бумаги, подал мне. – Я пришлю тебе фотографии, где мы вместе, и красивые фотоснимки тоже, которые я делал во время экскурсий.

- Буду очень рада… Я хотела бы попросить тебя об одном. Завтра я уезжаю из отеля. Ты не будешь так любезен находиться со мною рядом сегодня: сопровождать на пляж, в ресторан…

- Конечно, Гузель. Буду только рад этому.

- Это так смешно, Дима. Но все мои отельные знакомые с самого утра пристают ко мне с бязательно: «А а почему вы одни? Где ваш друг? Избранник?»

Дима покачал головою и рассмеялся:

- Меня тоже спрашивали о тебе, почему мы врозь.

- Значит, люди привыкли видеть нас вместе и поэтому недоумеваю, почему один из нас одном конце пляжа, а второй – на другом. И потом еще, не оставляй, пожалуйста, меня одну ни на минуту. Турки и постояльцы отеля хотят подобраться ко мне поближе. Я не хочу быть для них приманкою. Это мне надоело ужасно. Если ты будешь рядом, никто ко мне не приблизится. Будешь моим телохранителем?

- Хорошо. Я больше не оставлю тебя, Гузель, - понимающе улыбнулся Дима.

- А теперь хватит в этом пекле париться. Пойдем на пляж.

И мы как всегда за руку вышли из ресторана. Множество завистливых взглядов было направлено на эту красивую пару. Но влюбленные даже не видели этого: какое счастье было для них быть снова вместе!

Купаясь и резвясь в море со своим белым Лебедем, я рассказала, как чуть не утонула сегодня.

- Если бы не ты, Дима, я была бы уже давно на дне морском. Глупо это– утонуть в Турции. Я сюда отдыхать приехала, а не в русалку превращаться. Хвала Всевышнему, что встретила здесь тебя, и ты научил меня плавать. Только благодаря тебе я и выбралась на сушу.

Дима обнял меня нежно под водой, прижав к себе. Как это чудесно было быть снова вместе. Душа в душу. Средиземное море вновь сблизило нас. Голубые волны вальсировали рядышком. И счастье искрилось в глазах наших. Мы были созданы друг для друга. И сама Природа вновь потвердила это.

Загорая на солнышке песчаного пляжа я весело играла со своим легким парео, высоко поднимая его над головой, так что извивалось оно от морского бриза волнами, и отчетливо виднелся красивый рисунок: два синих дельфина резвились, прыгая на голубых волнах, на фоне алеющего рассвета, перемежающегося красно-зелеными тенями. Они так напоминали нас с Димой, который, довольно улыбаясь, прищурившись, как хитрый ленивый кот, спокойно наблюдал за всей этой картиной, происходящей рядом с ним. Я не переставала играть с парео, завязывая его по-разному на загорелом, цвета персика теле, превращаясь то в кокетливую девушку, то в таинственную восточную красавицу, закрывая лицо прозрачной материей, глазки оставляя открытыми. Подмигивала Диме. И лишь власа мои змейками струились по плечу. Мне не лежалось на месте. Дима же, напротив, спокойно улябаясь, забавляясь, возлежал на шезлонге и разглядывал меня. Явно это ему нравилось.

- Ну, хватит уже валяться Дима, на солнышке. Обгоришь весь. Пойдем в бассейне разочек искупаемся. Там я еще ни разу не была. Своди меня, пожалуйста, туда.

- Хорошо пойдем .Не знаю даже, что дома скажут: наверное я обгорел весь, да?

- Нет, Дима. Ты превратился в селый золотисто-оранжевый персик. Домашние твои со мной согласятся, безусловно. Прямо так и хочется съесть этот сочный персик, - засмеялась я, проводя руками по его груди и рукам.

Он поймал их, посмотрел в мои каре-зеленые глаза своими голубыми, сначала серьезо, а потом улыбнулся.

Попив чайку в баре, мы медленным шагом направились в отель.

- Дима, мне хотелось бы посмотреть на закат сегодня. Рассвет, наверно, я пропущу снова.

- Отличная идея. Тогда нам придется подняться на крышу отеля. Оттуда все видно.

-И ночью я сегодня спать не буду. Надо с Турцией проститься. Если хочешь, можешь составить мне компанию.

- С радостью, Гузель. Будем ходить вместе. И провожу я тебя завтра. Во сколько твой рейс?

-Автобус будет в четыре утра. А самолет вылетает изАнтальи в 10.00 часов.

- Провожу, конечно. Не беспокойся, Гузель.

- А я и не беспокоюсь, Дима.

Тем временем мы дошли до бассейна отеля. Он был большой полноводный с голубым дном и краями, от чего вода в бассейне тоже казалась голубой. Сначала я весело резвилась в маленьком уютном детском бассенчике, как ребенок, с шумом скатываясь с водной горки, от падения своего орошая раноцветными жечужными брызгами Диму, стоящего рядом и делающего мои фотоснимки.

Затем Дима катал свою Гузель на большом надувном матрасе. Я бязательн следила за этим Голубым Дельфином, как в своей стихии плавающем в бассейне. С большой скоростью за считанные секунды переплыал он бассейн с одного конца на другой, красиво двигаясь загорелыми руками и мускулистыми ногами. Сколько необузданности от самой природы, красоты и грации было в этом прекрасном золотистом теле, пышущем здоровьем и молодостью, мужественностью, бесстрашием и стремлением к свобеде и независимости. Как человек-амфибия, сын моря сремительно появился из-под воды прямо у ног моих, покоящихся на матрасе. Это была поистине завораживающая картина, от удивления у меня даже рот проиткрылся. Прекраснее пловца я не видела. Красавец-амфибия, сверкнув голубыми очами, улыбнулся широй улыбкой своею и начал играть с матрасом, как с корабликом, катая на ней девушку.

- Попробуй поплавать в бассейне сама, - сказал Дима, снимая меня с матраса своими мощными руками-пловца.

- Боюсь, уменя не получится, Дима.

-Тут не глубоко. – Он стоял на донышке, держа меня перед собой в воде, уровень которой даходил ему до плеч.

- Хорошо. Давай проверим, насколько не глубоко. Отпусти меня. Я тоже встану на дно.

И не успел Дима разжать свои пальцы, как я головой ушла под воду, коснувшись дна кожками. Дельфин скорее вытащил свою Русалочку.

- Еще бы не глубоко, - засмеялась она ему. – В самый раз для меня. А там, посередине, - еще лучше.

Дима смеялся. Затем сказал:

-Мы, кажется, к закату опаздываем. Пошли на крышу поднимемся скорее. Надо спешить.

Как легкое перышко вытащил он меня из воды.

Немного высушившись, мы на лифте поднялись на крышу отеля. Но опоздали: солнце ушло за горы. Мы не успели. Зато отсюда открывался замечательный вид. Были видны окресные отели, синие, как в тумане, горы, лазурное море поблизости и отдыхающие внизу отпсукники.

Дима стоял позади девушки, обняв ее красивыми загорелыми руками. Она нежно прикасалась к ним со своими, чувствуя теплоту прикосновений и жар его тела.

- Морем пахнут твои волосы, - проговорил Дима, вдыхая аромат моих кудрей.

- Я и есть Дева Морская, а ты – мой Дельфин.

И посмотрела на него, повернув голову. Голубые глаза нежно улыбались. Алые губы наши встретились в красивом поцелуе. Сильно и крепко сжимал в своих объятиях Дельфин свою Русалочку, не хотел больше отпускать ее от себя. Но разлука была неизбежна. Так велено было судьбою. И они оба предчувствовали это.

- Дима, я очень хочу есть. Пойдем, поужинаем, - просто сказала я, не думая о грустном.

- Пойдем, - поцеловав меня еще раз, сказал мой Рыцарь.

В ресторане было много народу. Мы сели как всегда наедине в центре ресторанной залы. И мило беседовали, смотря в глаза друг другу. Тут к нам подошел молй давний знакомый – Мустафа.

- Добрый вечер. Как вы проводите время? Вижу, ты не скучаешь, Гузель?

- Вечер добрый, Мустафа. Как видишь.

- Завтра я уезжаю из отеля . Пришел попрощаться с тобой.

- Как мило с твоей стороны. И куда же ты путь-дорогу держишь?

- В Памуккале. Я там родился. К родителям.

- Здорово! В Памуккале? Я там была на днях. Замечательное место. Тебе повезло, Мустафа.

- Спасибо.

-Что ж. Желаю тебе доброго пути и счастливой жизни.

- И я вам – тоже. Прощайте.

- Досвидания, Мустафа.

Дима молча следил за нами.

- Он тебе нравится? – спросил он.

- Естественно. Он всем постояльцам отеля нравится. Такой смешной .Посмотри, как он учтив, и ведет себя по-джентельменски. Но горячий, правда, иногда бывает. Вот послушай, что натворил этот забавный малый однажды.

И я рассаказала историю с Мустафой и дискотекой. Выслушав все до конца, Скорпион мой поморщился, как от боли. Как будто множество невидимых иголочек вонзилось в него одновременно. Самолюбие гордеца было задето: его девушка помимо него нравилась кому-то еще, и она, в добавок, кокетничала с ним напропалую. Это ему не понравилось ужасно. Историю эту я специально рассказала, чтобы увидеть реакцию этого самовлюбленного скептика. Ревность, свойсвенная мужскому самолюбию, присутствовала в сильной мере в этом мужчине. Я же всегда относилась к рености, как к болезни, почти порочной. И не давала поселиться ей в себе. Ревность порой уничтожала человека, сделав его своим рабом. Ибо была уделом слабых натур.

«Неужели сидящий передо мной Аполлон ревнует меня к другим мужчинам? Неужели он не способен доверять любящему его всем сердцем созданию? Неужели этот скептик не верит в истинность земной любви?.. Нет. Я этому не верю. Я не могла полюбить слабую натуру», - думала я, изучая выражение лица и позу своего возлюбленного.

- Ты хочешь, чтобы он подошел снова? – спросил Дима.

Да, он дейтвительно ревновал. Сомнений не было.

- Нет. Не хочу, чтобы он ко мне подходил. И вообще, не хочу, чтобы ко мне еще кто-либо подходил из мужчин и молодых людей, кроме тебя, Дима. Не отдавай меня никому, - улыбнулась я ему, чтобы успокоить взвинченность его.

Но то было правдой, ибо навязчивость турков мне надоела.

И остальная часть вечерней трапезы прошла в молчании. Затем влюбленная парочка наша сидела в баре возле бассейна. Дима попивал излюбленное красное вино из бокала, а я опустошала чашки с кофе, одну за другой, чтобы не заснуть прямо на плече Димы.

Началась развлекательная шоу-программа. Все столики были заняты многочисленными зрителями. Ведущий – аниматор оказался йогой. Он, находясь как бы в тарнсе, ,показывал разнообразные движения и трюки с полыхающим огнем, искусством укрощения огня, таким образом, в основном владели индийские йоги. Не поранилось обнаженное тело бязатель, когда на него, лежащего на битых многочисленных мелких стеклах, взгромоздился грузный джентельмен, которого Дима поддерживал за руки, не давая упасть. Наконец, аниматор дошел до шокирующего человеское воображение упражнения с остроконечным кинжалом. Для трюка ему нужна была девушка. Дима начал уговаривать меня выйти на сцену.

- А что я должна буду делать? – спросила я Диму.

- Встанешь на стул и возьмешь в руки кинжал. Перед тобой на земле будет лежать этот йога-аниматор. Ты должна будешь просто опустить кинжал ему на живот острием вниз. Вот и все.

- Дима, ты так просто говоришь обо всем этом. Как это можно бросать в человека острым предметом? Тем более кинжалом? Нет. Это бесчеловечно. Я не пойду!

- Это просто трюк такой. Он натренированный. Неужели ты испугалась, Гузель? Это ты-то, которая стояла на вершине скалы одна с закрытыми глазами? И так долго! И что тебе стоит этот кинжал теперь?

- Это разные вещи, Дима. Я совершенно не боялась на скале. Ведь ты же был рядом со мной. Я ощущала твое присутствие и с закрытыми глазами. Если бы не ты, я бы ни за что не взобралась на скалу одна. С тобой мне не страшно совсем: и море по колено, и горы по плечу.

- Значит, ты не боялась совсем? А я-то все время был начеку, готовый подхватить тебя в любую минуту.

- А зря. Я бы не упала. Но все равно благодарю тебя за заботу, Дима.

- Если ты эту вышку приодолела, давай, исполни и этот трюк тоже. Я прошу тебя. И на память сфотографирую. Вот кадр получится: ты с кинжалом над человеком.

- Нет, Дима. Это уж слишком. Это не для меня. Я готова спрыгнуть с парашютом, но если только со мной спрыгнешь и ты, но на трюк с кинжалом я не пойду. Я не могу сделать человеку больно.

-Но ведь с этим йогой ничего не случится. Это просто трюк.

- Даже если и так. Мало ли что, но береженого Бог бережет. Ты уж, извини, Дима, но на это я не пойду, даже если и разочарую тебя.

-А зря, Гузель. Я бы тебя такой запомнил, с кинжалом.

- Не мой это стиль. Запомни меня лучше как земную девушку и морскуюДеву – Русалочку, с вьющимися волосами, пахнущими ароматом Средиземного моря, мой Дельфинчик.

Дима улыбнулся, нежно проведя рукою по личику девушки, и смотря голубыми озерами ей в глаза. Мы сидели рука об руку, скресив пальцы рук меж собой.

Развлекательная программа прололжалась долго. Затем начались танцы. Никто не выходил на сцену. Ритмичная музыка эхом отдавалась о стены отеля. Дима заказал диджею медленный танец. И мы, влюбленная парочка, выйдя на середину сцены, медленно закружились в танце как в первый день нашего знакомства. Но он исполнялся под грустный мотив звущащей песни. Это был наш прощальный танец. Вместсе с этим танцем прощалась я и с отелем своим. Головушка моя тихо покоилась на груди Димы, который словно убаюкивал меня в своих обьятиях.

Затем мы молча сидели за столиком и наблюдали за танцующей внизу молодежью. Но это продолжалось недолго. Почему-то именно сегодня танцы оказались непродолжительными. Всего лишь до одиннадцати часов вечера звучала музыка. Затем она стихла. В баре мы с Димой остались одни.

- Я не собираюсь сегодня спать, Дима. Может, на дискотеку пойдем? – спросилда я, кокетливо ухватив кончиками пальцев его за чуть выступающий подбородок.

- Пойдем. Гузель, я буду с тобой до утра.

Спать от кофе мне не хотелось. Мы спустились в дискотечный подвал. Там тоже не было ни души.И вся дискотечная площадка была нашей. Мы целый час танцевали под восточные мотивы ритмичной музыки. Затем присели отдохнуть наверху на мягком диванчике.

- Куда подевался народ? Тут обычно полно молодежи бывает, - недоумевал Дима.

-Наверное, все узнали, что я уезжаю. Вот и разбежались кто куда. Не мешают. Правда, здорово: диско на двоих?

Дима рассмеялся.

Внизу появился одинокий юноша-турок и начал исполнять брэк-данс под поп-музыку. Мы молча лицезрели молодого танцора.

Оторвавшись от юнца, я взлянула на Диму. Он наблюдал за мной своими голубыми озерами, вбирая меня всю в свою голубизну. Я гладила его по мягким темно-русым волосам, проводя нежными прикосновениями руки по скулам и мужественному изгибу подбородка. Головушка моя с рассыпавшимися по плечам кудрями покоилась на низкой спинке дивана. Теплой ладонью коснулся Дима моего личика, и теплой волною отдало по всему телу от одного прикоснивения этого. Лица наши сблизились, легкое дыхание ласкало нежную кожу лиц наши. И страстно впились в мои приокрытые алые влажные губки сахарные уста Димы. Как к сладкому нектару, утоляющему жажду роднику, припал Демон к губам девичьим в жарком поцелуе. И не мог остановиться, оторваться от своей возлюбленной он, искушающей мужское естество чистотой и невинностью своею податливое и упругое тело девушки влекло его сильною страстью. Он хотел обладать ею. Быть первым, чтобы она принадлежала ему и только ему одному. Страх перед скорой разлукой и потерей столь прекрасного земного создания разбудил в мужчине Демона страсти. Сам Амур опутывал их тела зажигающей волной страсти, сильной земной притягательной, какая только может существовать между мужчиной и женщиной со времен сотворения Всевышним Адама и Евы. Горячие, обжигающие пламенем, губы поцелуи длились, казалось, вечность, ибо прощальными были они. Страстные импульсивные волны отдавали горячностью своею и жаром по всему телу. Демон хотел обладать своей Гузелью здесь и сейчас. Но знал он также, что не покорится она ему. Могучую силу духа чувствовал он в этой девушке. И власть она имела над ним наисильнейшую. Одно лишь ее слово, ее движение, мановение головки, и Демон бы подчинился ей. Не мог он причинить боли прекрасному земному созданию, доверчиво покоящемуся у него на руках, под жаркими страстными поцелуями обжигающих губ его. Ибо сам того не осознавал еще, что успел полюбить ее земной любовью. И навеки в его сердце поселилась это дивное создание, земной ангелочек с каре-зелеными глазками, летящими локонами и алыми, утоляющими жажду и разжигающими страсть, губами.

И я между страстными поцелуями этими быстро и цепко схватив обеими ручками склоненною головушку голубоглазого земного Демона, прижавшись горячими губами к высокому красивому лбу Димы, запечатлела на нем легкий обжигающий поцелуйчик. Посмотрела в голубизну мудрых очей и произнесла:

- Я тебя никогда не забуду. Ты в сердце моем навсегда!

В ответ каре-зеленому блеску Дима страстно поцеловал свою красавицу в губы. Осыпая затем обжигающим нежную кожу дождем поцелуев в личико, в очи, в мочки ушей, в лебединую шейку и вьющиеся от природы красивые власа земной Девы.

И долго сидела эта парочка вот так тесно прижавшись друг к другу в обьятиях целуясь и лаская друг друга. Возлюбленные упивалсиь последними часами своего любовного единения, не хотя разлучаться никогда больше. Молча сидели они в полутьме пустынного дискотечного зала. Лишь молодые турки толпилсь позади них у стойки. Их было человек пятнадцать. Все в белых одеяниях, смуглые и черноокие, они светились, как светлячки на ночной полянке, от лучей дискотечных прожекторов. И каждый из них тайно завидовал этой красивой влюбленной паре, сидящей на мягком диванчике, ибо лица влюбленных светились счастьем, любовно и нежно с томными взглядами одаривая друг на друга. Под напевы восточных мотивов в целом мире были одни они, как в теплом гнездышке.

Затем Дельфин повел свою Русалку к морю, как она хотела. Рядышком на соседних шезлонгах сели они на берегу. Море предвещало скорую разлуку: ныло и выло оно шумом волн своих. Не радовалось оно этой разлуке, ибо видело как пригорюнились влюбленные на морском золотистом берегу.

- Как ярко мерцают звезды. Они как будто подмигивают нам своими жемчужными глазками, Дима. Неправда ли чудесно?

- Да, Гузель. Но некоторых из них уже нет на свете: они давно потухли. Только яркий свет от них виден нам.

- Я люблю смотреть на звезды. Каждый вечер смотрю на них с крылечка или с окошка. И загадываю желание: вдруг звезда упадет и оно сбудется. И видела я однажды падающую звезду. Прямо перед взором моим пронеслась она, как метеор. А я как раз желание загадывала.

- И желание сбылось?

-Конечно. Сбылось. Вот я сижу рядом с тобой в Турции, рука об руку, душа в душу. Если человек верит в чудеса, как Ассоль в алые паруса, то они непременно сбудутся, только сделать их надо своими руками.

Мы помолчали. Дима обдумывал философское значение моих слов.

- А у тебя есть мечта, Гузель?

Что было мне теперь ответить своему возлюбленному. Тогда как он и был моей мечтою, моим настоящими и будущим, точно так же как Нижний Новгород его стольный. Грустно мне стало очень. Алая розочка тихонечко заплакала на сердце. Разум и вовсе молчал.

-Есть, Дима. У меня очень красивые и светлые мечты. Вот как эти звезды.

- Но звезды эти давно потухли, - не унимался Дима.

- Ну и что. Мы же видим их сияние. Они будут жить вечно! Они и нас переживут. И земная планета всегда будет в мерцании их блеска… Вот видишь, эту звезду, самую яркую?

- Да вижу. Она действительно сияет очень ярко.

- Это – моя звезда, самая далекая, самая красивая и самая яркая, как мои мечты. И они сбудутся, Дима. Я верю в это. бязательно сбудутся, - сказала я, глядя на высокую звездочку.

В мочании сидели мы.

- Мне надо поговорить с морем. Проститься с ним. Я сяду тут чуть поодаль, Дима, - проговорила я, поглядев на голубоглазого красавца.

- Хорошо. Я тебя тут подожду.

Сев невдалеке на шезлонге, я мысленно обратилась к морю. И попросила его соеденить наши судьбы и жизненные пути с этим молодым мужчиной. «Милое море Средиземное. Я знаю, ты исполнишь просьбу своей русалочки земной. Обвенчало ты Дельфина и Русалочку. Спасибо тебе за это милое море. За покой и негу благодарю тебя. Но не прощаюсь я с тобою навсегда. Позови меня к себе еще раз, и я прилечу к тебе, мое лучезарное, самое красивое, самое любимое море на всем свете. До свидания. Еще увидимся».

- Увидимся, увидимся… - вторило море провожая меня грустным взглядом.

Но я улыбалась ему. И веселым всплеском ночных волн ответило Средиземное море:

- Я буду ждать тебя, Русалочка!..

- Пойдем Дима. Мне пора, - сказала я одиноко сидящему молчаливо-задумчивому мужчине своей мечты. – Проводи, пожалуйста, меня в отель. Я хочу отдохнуть.

Дима проводил меня до номера. Он явно хотел, чтобы я его впустила к себе.

- Подожди, дорогой. Что-то нечестно это у нас получается. Ты в моем номере был, а я в твоем – нет. В гости не хочешь напоследок пригласить?

- Конечно. Если хочешь, пойдем ко мне.

- Хочу… посмотреть, где ты живешь здесь.

Номер Димы почти не отличался от моего, только противоположным по расположению интерьером.

-Ты не возражаешь, если я останусь до утра с тобой? Не хочу сидеть одна в номере.

-Конечно. Оставайся. А вещи собрала уже?

- Багаж давно уложен. Я это со сноровкой делаю. И где буду спать дорогой: на этой или другой кровати?

-Выбирай любую.

Я легла на одну из них. И с интересом из-под полуопущенных век наблюдала за Димой. Как ни странно он брился посреди ночи. Меня это забавляло, я еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться, лишь улыбаясь. Наконец, Дима покончил с этой процедурой и подошел ко мне. Лег рядом. Обнял и поцеловал.

- Сними это платье. Оно будет только мешать.

- По-моему, оно мне ничуть не мешает, Дима. Я так посплю, вплатье. И не мнется оно.

Дима понял, наконец-то, что не удастся ему заполучить эту девушку: Она была непреклонна, сколько ни пытался обольстить ее Демон-искуситель.

«А я явно блефую, - смысленно с сарказмом усмехнулась я, глядя на реакцию проигравшего игрока. – Другую, значит, любишь, Дима. Вот и спи с ней, с другой. А меня ты до свадьбы не получишь!» Но вслух лишь сказала:

- Спокойной ночи, дорогой, - и натянула на себя легкое белое покрывало.

Диме ничего не оставалось, как перевернуться на спину и спать. И мы лежали на постели совсем рядышком в эту прощальную ночь, и не спалось нам. Чутко дремали, ощущая теплоту присутствия друг друга.

 

Глава 21.

 

В четыре утра четырнадцатого сентября Дмитрий провожал свою Гузель в путь дорогу. Было немного грустно. От бессонной ночи чувства еще более обострились. Разум молчал. Лишь душа трепетала от предстоящей разлуки.

- Дима, я не люблю прощаться, - сказала я, сидя с Димой на диванчике возле ресепциона.

На таких же диванчиках и креслах располагалсиь и другие отдыхающие, которые тоже уезжали сегодня.

- Я – тоже.

- Хорошо, что мы расстанемся здесь, а не в аэропорту. Так гораздо легче. Я никогда навсегда не прощаюсь и не плачу при расставании. Мы еще встретимся.

- Да, конечно, - поддакнул Дима, отводя взгляд в сторону, встречаясь с моим.

О чем он думал тогда, одному Богу известно. Спокойствие и стальной взгляд голубых глаз. И больше – ничего. Казалось, он хотел скорее отправить меня из отеля. Мне и самой хотелось поскорее уйти отсюда. Автобус запаздывал.

Наконец, он прибыл.

- Дима мы еще встретимся! – с тветдостью в голосе и решительностью во взгляде произнесла я ему напоследок, глядя прямо в голубые озера.

Дима прочел это утверждение и в глазах моих.

- Пока, Дима!

Конечно, я еле сдерживала с неестественной силой рвущуюся навстречу своему белому Лебедю душу свою девичью. Как мне хотелось кинуться ему на шею, чтобы не отпускал он свою Лебедь от себя. Но это был мужчина моей мечты: стойкий, мужественный, непоколеблимый, благородный и симпатичный, мудрый и умный. Он был так же принципиален как и я. Серьезный, молчаливый, не переступающий порога приличий, и, главное, безмолвно спокойный, уравновешанный. И я его понимала. Все правильно. Так должно было быть. Мы оба знали, что разлука неизбежна и не хотели драматизировать события.

Я с красивой улыбкой, проявляя стойкость и мужество, в спокойствии чинном и с легкостью пташки поднялась по ступенькам автобуса. И быстро пройдя по салону, села на свободное место возле юноши. Посмотрела в окно на Диму. Он стоял внизу у подножия отельных ступенек, как маленький мальчик, у которого только что отобрали самую любимую красивую игрушку. И никого не было рядом, ни единой души, кому бы он мог рассказать об этом. Казалось этот худенький маленький одинокий мальчик вот-вот заплачет, обливаясь горючими слезами, которые он еле сдерживал. Как исказилось от внутренней боли его сердце. Я как по книге прочла все это по лицу своего возлюбленного, одиноко стоящего на песчаной дорожке и провожающего меня печальным взглядом голубых глаз своих. Одинокий мальчик этот как маму звал меня к себе, свою родственную душу. Он стоял в нетерпении ожидая, когда же автобус двинется с места и увезет предмет его страданий. Но автобус все стоял. Пассажиры чайками толпилась возле входа его.

Я лицезрела эту картину переплетения детскости и и мужественности натуры одновременно. Ком сдавил горло от вида этого одиноко стоящего маленького мальчика, словно потерянного, затерявшегося во временном пространстве, который звал, кричал душой своею: «Не оставляй меня. Не уезжай. Останься. Не покидай меня». То вдруг мальчик этот превращался в мужчину неприступно гордого, стойкого и несломлено мужественного. Борьбу двух начал: души разума, - являла сия каритина. Пальцы мои холодные глубоко впились в мягкое сидение кресла. Я с усилием воли сдерживала душевные порывы: как мне хотелось выбежать из автобуса и кинуться на шею Димы, и остаться с ним здесь, в Турции, и навсегда. И впервые слезы навернулись на глаза от кома в рогле. Но ни одна слезинка не упала. С сокрушимою силой воли, сжав до боли пальцы в кулаках поставила я на место трепещещее сердце свое, чтобы не плакало оно. И слезы высохли тотчас же, не успев начаться. А ком пришлось проглотить, не дав ему выхода тогда. Холодное црственное спокойствие наполнило мгновенно душу и тело, когда осенила меня мысль: «Я не буду и не могу жалеть этого человека. Я не поддамся такой слабости. Это – мужчина моей мечты. И это – сильная натура. Мы достойны друг друга. Я – крепкий орешек. С тобой мы еще встретимся, Дима. Не знаю - когда. Но обязательно встретимся. Даю тебе слово!»

Наконец, автобус тронулся. И мы с Димой взглядом проводили друг друга. И никто из нас не помахал рукой на прощание.

От хладнокровного спокойствия мне стало даже зябко в утренней прохладе. Весь салон кроме меня спал. Я смотрела в окошко и просто созерцала знакомые места и дорогу. Мне хотелось одного: поскорее сесть в самолет и улететь отсюда. Так я хотела бежать от себя. Но сколько показывает практика, это почти не возможно

В царском спокойствии я пребывала и в аэтопорту, пройдя всю процедеру регистрации. В зале ожидания ко мне подошел Рамиль.

- Привет Гузель. Вот и встретились.

- Привет, Рамиль, - просто ответила я.

- Телефончик свой не скажешь?

- Почему же? Скажу. Но я тебе уго дала уже тогда в автобусе, не помнишь?

Говорила я с этим молодым человеком как-то вяло, нехотя, но желая показаться равнодушной, вежливо и тактично беседовала с ним, полушутя.

- Ты тогда номер своего мобильного мне на коленке только пальчиком написала. Сейчас порверим, что я запомнил.

И Рамиль, достав ручку и блокнот, записал все цифры моего мобильного телефона на память.

- Верно? Я не ошибся?

- У тебя замечательная память, Рамиль, как я погляжу. Хороший, наверное, ты юрист.

Тут к нам подошла его мама, Фаузия ханум.

-О чем это вы тут беседуете?

- Здравствуйте, Фаузия ханум.

- Да так пустяки, мама.

Мы немного поболтали о том, о сем. Эта кокетка не хотела отпускать меня от себя. Но мне было грустно и немного не по себе от разлуки. И не хотела я, чтобы кто-нибудь это заметил. Поэтому, вежливо извинившись, покинула их, хотя потом еще несколько раз мы встречались в течение двух долгих часов ожидания посадки в самолет. Мне хотелось побыть одной. И я решила, отбросив грусть в сторону, прогуляться по огромному аэропорту Антальи, весь второй этаж которого был полон разнообразными элитными салончиками турецких магазинов. И множество турецких диковинок можно было здесь увидеть. Особенно мне понравились ювелирные украшения и многочисленная коллекция ручных часов. Пока я внимательно раасматривала их, время пролетело незаметно. Образ Димы, как телесное естество, преследовал меня всюду.

Наконец, объявили посадку. «Прощай Турция! Я тебя никогда не забуду. Ты в сердце моем навсегда. Благодарю тебя за все». И я поднявшись в пассажирскицй авиасалон, пристегнув ремни, через некоторое время после того, как самолет благополучно взмыл ввер на небеса, крепко заснула. Тишина и покой царили в полете: шум, стоящий в самолете исчез, превращаясь в моем сновидении в ласкающий слух, медленно убаюкивающий шум морского прибоя. Я отчетливо лицезрела в сновидении прекрасную голубую лагуну, и как будто вобрала ее всю в себя. Я была тут везде: на дне моря, на волнах, на золотичстом песчаном берегу, на голубом небе, в самом морском солоноватом воздухе. Каждая частичка моего тела вибрировала под такт шума маняще успокаивающего морсокого прибоя. Стоя на берегу я видела, как из лучезарного лазурного моря, из волн его могучих, бурно кипящих в плеске своем, из морской пены, появился прекрасный голубоглазый мужчина. Как таинственный обитатель царства морского выглядел он на фоне бушующей стихии, укрощая мощные набеги волн уже одним своим появлением. Море повиновалось своему морскому повелителю и и улеглось в спокойствии чинном, ласково омывая золотистое побережье. И вышел прекрасный Аполлон из недр морских во всем своем великолепии и присел пна золотистом берегу. Он смотрел на море и щурился от солнышка красного. В безмолвном одиночестве пустынного побебережья искал он кого-то очами своими голубыми, и тихо звал гласом души своей, неспокойной, стонущей, прекрасную Ундину свою земную. Я любовалась этим мужчиной. Со всех сторон видела его. Как одинок был этот красавец. В гордом одиночестве пребывал он: ни стона из его груди, ни звука не было слышно. Но душа моя слышала его душу, звала она свою родственную душу к себе. И тихонько ступая по золотистому песку, я подошла к Диме. Коснулась рукою его плеча. Он поднял голову и посмотрел на меня. Улыбнулся лучезарною улыбкою своею. «Я ждал тебя. Я знал, что ты придешь ко мне», - молча сказали его голубые небеса. «Я не могла оставить тебя одного. Я всегда буду с тобою», - ответила моя душа. И навеки вечные остались мы сидеть в этом земном раю, крепко прижавшись, обнимая друг друга, как увековеченная природой живая статуя любви между небом и землею, в центре Вселенной…

 

Не отрекаются любя

 

Глава 22.

 

Очнулась от сновидения только при посадке белой птицы – нашего легкокрылого самолета в нижнекамском аэропорту «Бегишево». Свежая и спокойная вышла я из гигантской белой птицы. Холодный сентябрьский ветер ударил в лицо тут же. Какой контраст представлял здешний холодный российский климат теплому, жаркому климату Турции. Погода стояла ненастная, тяжелые серо-белые облака сгустились на небосводе, закрыв собою солнышко. Дожди, дожди, дожди предвещали они. И ничего больше. Это значило, что я вернулась в мир реальный, будничный, где не было ни сказок, ни мифов. Земной рай остался позади, в Турции.

- Принимай меня, дочь свою, земля моя родная! Моя любимая Россия! Мой любимый Татарстан! Я вернулась к тебе. Здравствуй! – в безмолвном спокойствии радостно поприветствовала я свой край родной.

Глядя на небо, увидела одинокую птицу, высоко парящую у самых тучных облаков. Она упивалась свободой своей, все рвалась ввысь. И я вместе с нею.

В аэропорту меня встретил Наиль. Мы весело поздоровались. И Расспрашивая про впечатления, про Турцию, этот молодой человек, взяв в руки багаж мой, проводил до своего автомобиля. Ехали мы быстро, полушутя, полусерьезно болтая о том о сем, о буднях.

- Как я рада,что приехала обратно в Россию, в Татарстан, - сказала я Наилю. – Там, конечно, экзотика, романтика. Но родная земля все же ближе к телу.

Наиль со мной согласился. Сам он очень любил сельскую местность.

И лишь оставшись одна в пустынной холодной квартире своих родных, меня вдруг осенило: я здесь, а он – там. Где-то там, далеко-далко, за горизонтом. Я вдруг поняла, что люблю его сильно. И всегда любила только его одного. Это и был тот самый мой единственный и неповторимый.

Проглоченный утром ком вновь приступил к горлу, сжав его до боли так, что я чуть не задохнулась от железных тисков его. Ему надо было дать выход, иначе он задушил бы меня. И я дала волю горючим слезам, которые не могла уже сдерживать. Душа ныла и стонала. И долго я лешала рыдая. Потом ком растворился в слезах. Они высохли сами собой, как и появились. Пальцы мои больно сжались в кулаки. Четко и ясно застучали мысли: « Я не буду больше плакать. Я буду действовать. Я не дам себя сломить ударам судьбы. Я буду бороться за свое счастье. За свою любовь. За свое настоящее и будущее. Я буду бороться за нас с Димой. Пусть даже это будет стоить моей карьеры, общественного призания, родных и близких. Но я выбираю любовь и счастливое настоящее. Я больше не дам запереть себя в клетку прошлого. Даже в золотую клетку не сяду. Никакие путы не свяжут меня более. Я – вольная птица! Разнесу я все железные цепи – преграды крыльями своими. И вперед пойду с гордо поднятой головой, не оглядываясь в прошлое. И сгинет оно во мгле мрака. И лишь все прекрасное и доброе возьму я собой оттуда. Дорогу осилит идущий! На краю света побывала я. И теперь никто и ничто меня не оставновтит. Я поеду к Диме в Нижний Новгород. Я просто обязана это сделать. Во имя любви. Нашей любви с Димой. Верно сказал И. А. Бунин в свое время, что когда кого любишь, никакими силами никто не заставит тебя верить, что может не любить тебя тот, кого любишь ты. И даже если разум Димы тысячу раз будет повторять ему, что любит он другую, душа его все равно не поверит лживому самообману, в который сознательно вгоняет себя Дима. Ибо просто боится быть счастливым. А ведь это так просто любить и быть любимым… Эх, Дима, ты запутался в себе. Спасаться тебе скорее надо. А не жить в дебрях прошлого. Ладно. И если мне велено судьбою спасать тебя, любимый, я – готова это сделать. Но чует сердце мое, что ради любви этой на многие жертвы мне придется идти. Я к этому готова. И сделаю все во имя любви. И именем любви пойду вперед. Только вперед! Навстречу своему прекрасному будущему. И в город твой, Нижний Новгород, Димочка, котрый станет моим любимым городом. И будем мы самой счастливой парой на свете».

В голове все прояснилось. Все встало на свои места. Я улыбалась себе. Веселая музыка заиграла в душе.

«И никогда я тебя разлюбить не смогу»…- вторили ей слова из песни Димы Маликова под краивую мелодию.

И так решено было мною ехать в Нижний Новгород.

На следующий день я отправила Диме по электронной почте любовное письмо. Я никогда никому не признавалась в любви. Это было мое первое любовное послание, написанное в красивом поэтическом стиле литературы 18 века. В ответ на него я от Димы получила свои фотоснимки, которые он сделал в Турции. Какие веселые, красивые они были. Несколько кадров пейзажей экзотики Турции вновь заставили окунуться в воспоминания о земном Рае.

И тут пришло SMS-послание от Димы: «Спасибо за послание. Но я люблю другую».

«Ну что ты все заладил, как сломанная пластинка: «Люблю другую, да люблю другую»? Вот и повторяй эту фразу, дорогой, коли так хочется тебе, пока сам в нее не поверишь. И перестань морочить мне голову этой глупостью», - подумала я в ответ ему.

На следующий день отправила сама SMS-послание Диме. Ответа не последовало. «Значит, так, да? Но мы еще посмотрим кто кого. Сдается мне, что эта другая совсем липовая, раз Дима не взял ее собой в Турцию. Отдохнуть что ли от нее хотел? - ухмылялась я, иронизируя про себя. – Что ж, блефовать, так блефовать. Сама поеду и посмотрю, как ты там живешь» - решила я.

День за днем пролетали незаметно. По приезду домой в город N я сочла нужным поговорить об этом с родителями: не могла же я уехать, не сказав им ни слова.Они бы сильно волновались за меня, и я это знала. Поэтому решила действовать быстро и метко, разрушая тем самым обыденное дремотное состояние их сонного бытия, столь примечательного для маленьких провинциальных городков.

Я знала, что отец крайне негативно относится к русскоязычному населению и православной христианской церкви. Он, хотя и не был воинствующим мусульманином, но проявление национализма было весьма велико в этом светском интеллигентном, благородном, мужественном и умудренном жизненным опытом человеке, коим был мой отец. Он всегда был для меня авторитетом. У нас было много совпадений в мировоззрении. Несмотря на некоторые разногласия, мы всегда шли на компромисс, стараясь найти золотую середину в спорах. Этому учил меня отец всю жизнь, и я пожинала его уроки с благодарностью.

Мать моя тоже была авторитетом, но слабейшим. Ибо она всегда оставалась как бы за кулисами, под грозной тенью отца моего, как вечнозеленого шатра дуба, мощно корнями держащегося за землю плодородную. Это была всего лишь маленькая хрупкая стройная березонька, находящаяся под защитой столь мощного дерева. И она всегда была на стороне отца, принимая его мировоззрения за свои.

Они составляли собою замечательную пару, любящую и уважающую друг друга. И по жизни всгда шли вместе, преодолевая все ненастья вдвоем. Их нельзя было раасматривать в отдельности. Каждый взаимодополнял свою вторую половину. Будучи интеллигентами и благовоспитанною супружеской четою, они пользовались уважением во всей округе. И являли собой яркий пример счастливого очага семейной жизни в маленьком, как бы забытом, провинциальном городочке.

Я гордилась своими родителями и переняла все их прекрасные качества, как личностные, так и жизненные. Той маленькой девочки, которую они родили для себя и воспитали и дали блестящее образование, которую привыкли всегда видеть рядом с собою, увы, больше не было. Они даже не заметили, что она выросла и стала взрослой. Наравне с ними. Но была она совсем не похожа на своих родителей, превратившись из утенка в прекрасную белую лебедь. Вот кого они вырастили, сами того не осознавая. И она не была рождена, чтобы жить в этом маленьком провинциальном городочке вместе с родителями. Слишком тесен он ей казался как маленький затерянный клочок земной планеты. Не только тесно ей тут было. И чужда была ей тихая провинциальная жизнь ее родителей, которых любила она очень-очень и уважала. Но свободной птицей рвалась она на волю, не желая больше жить, как в клетке, под крылышком своих родителей, как бы ни была она им благодарна за счастливое прошлое свое.

Откладывать больше нельзя было. И я решилась поговорить со своими родителями.

- Мама, я скоро выхожу замуж, - сказала я матери своей, сев рядом с ней однажды воскресным утром. – Выслушай, пожалуйста, меня.

Мама естественно была шокирована услышанным. Конечно же, хорошо зная своих родителей, я была готова к подобной реакции, ибо ничего от них не ожидала, кроме удивления и противостояния. Но я спокойно от всего сердца вкратце рассказала матери красивую историю любви с Димой. Идеально описала его портрет со всеми личностными качествами, не упустив из виду род его профессии и интеллектуальный уровень. Но, посмотрев затем на маму убедилась, что все мои словесные излияния были напрасными. Она ничего так и не поняла, восприняв все сказанное за простую влюбленность этой глупой маленькой дочки своей. Красивое лицо ее скривилось в язвительной гримасе-усмешке, которая сильно задела меня, нежели слова, брошенные мне в ответ. Предо мною сидела не моя мама, всегда понимающая и ласково нежная. Это был совершенно чужой для меня человек, которого я доселе не знала. Не простила мама мне тог, что в Турцию я полетела не предупредив ее за год раньше. Она старалась до предела унизить меня, надсмехаясь над моими светлыми чувствами, субъективно проанализировав все услышанное. Как острые шипы вонзалась эта злючка в меня, не восприняв всерьез ни единого слова моего исповеданного ей. Я попыталась было объяснить неправоту ее, но она с слышать ничего не хотела. Не могла я ей простить одного: плохое отношение к Диме. Не имела она права плохо отзываться о возлюбленном своей дочере, совсем не зная его. Молнии сверкнули в очах моих карих. Зеленый блеск их сменился в темный и решительный взгляд. Руки в пальцах непроизвольно сжались. Но я спокойно, не подавая даже виду, оскорбленного чувства достоинства, выслушала язвительно-уничтожающую тираду своей матери. Многое пропуская мимо ушей своих. Как жестоко звучали они. И какой контраст представляли пламенеющей в душе прекрасной любви, которую не задели ни единым острием своим. Слабость и только слабость сквозила во всех словах этой красивой женщины, сидящей рядом. Я снисходительно отнеслась к ней. И в царсвенном спокойствии молча выслушав все до конца, гордо подняла свою голову и лишь сказала:

- Я все прекрасно поняла, мама. А теперь мне надо поговорить с отцом на эту тему. Извини, пожалуйста, - и вышла, несмотря больше на нее, в гордом молчании и решительностью во взгляде.

-Отец скажет тебе то же самое, глупая, - послышалось в ответ из комнаты.

Конечно же, если столь язвительны и полны сарказма были слова матери, то чего было ждать от Скорпиона-отца, этого гордого Орла. Но в груди моей было столько сокрушительной решимости, силе которой не мог противостоять никто, даже такой авторитет, как мой отец. И беспощадного жала Скорпиона было неизбежать. Но я была готова к этому, как скала спокойно представ перед сидящим на кресле отцом в тот памятный день прямо посередине комнаты. Серьезным тоном нежного голосочка я торжественно произнесла простые фразы:

- Папа, я выхожу замуж. В Турции я познакомилась с молодым человеком. Мы полюбили друг друга. И решили пожениться.

- Хорошо. Я рад за тебя дочка.

Затем я произнесла роковую фразу:

-Папа. Он - русский.

Лицо отца исказилось мгновенно, как от удара.

- Ты что не могла найти кого получше для себя? Мало для тебя татарских парней?

- Папа. Сердцу не прикажешь. Ты прекрано знаешь: мне всегда был чужд твой национализм. Я одинаково хорошо отношусь к людям всех национальностей и уважаю их, несмотря на разное вероисповедание. И волей судьбы я полюбила именно русского.

Казалось, отец вот-вот лопнет от ярости:

-Ты знаешь, как я к этому отношусь, - гневно сверкнув очами, только и произнес он, еле сдерживая себя, ибо затруднялся он подбирать слова в бушующей ярости.

И тогда я решила блефовать и произнести следующую роковую фразу:

-Дима, так его зовут, приедет к нам на этой неделе, в пятницу. За мной.

- Что ты сказала? Значит, вы уже все решили? ..

Молчание. И далее слова, разящие молниеносно, как стрелы:

- Ноги его не будет в моем доме. А моей – в его!

Но стрелы эти, хоть и были страшны ядом своим, достигнув неприступной скалы, ударившись о твердые грани ее, камнем упали, так и не достигнув своей цели. И одна из них, как шальная, полетела обратно к самому Скорпиону, вонзившись в грудь его мощную. Дочь отразила удар и спокойно подолжила, сверкая гордым блеском карих глаз:

- А внука ты своего признаешь, папа?

Лицо Скорпиона исказилось от неожиданного вопроса. Он помолчал. Затем все же ответил неопределенно:

- Русского? Не знаю. Нет, наверное, если он христианин будет.

О, Гордыня! Что ты вытворяешь с сынами Земли? Зачем ты не даешь покоя людям?

- Что ж. Мне все ясн, папа. Благодарю за такое откровение. Хотя ничего другого я от тебя и не ожидала услышать, - хладнокровно лишь произнесла я в ответ отцу.

Мама сидела рядом с отцом, откровенно победоносно надсмехаясь надо мной. Взгляд ее сам говорил за себя. Итак, отец с матерью объединились, и единым фронтом были против счастья своей дочери.

– Извините, что оторвала вас от беседы. Продолжайте, пожалуйста. А я пойду по делам.

И в гордом спокойствии, не выдавая внутреннего напряжения, тотчас вышла из залы. Стальные нервы ответной волной вибрировали этой картине. И находясь одна в комнате, успокоившись, я решила: «Еду немедленно! Видно родителям нет до меня никакого дела. Они только о себе думают. И столь субъективны, что способны даже разрушить счастье собственной дочери. Но я не доставлю им такого удовольствия. Век Ромео и Джульетты давно прошел. Пусть думают, что хотят. Но я хочу и буду жить своей личной жизнью! А они, пускай, живут своей. И я не допущу их в свою жизнь! Никогда больше! Даю слово. Ни отца, ни мать! Надо ковать свое счастье, пока оно горячо».

 

Глава 23.

 

У меня была еще одна неделя отпуска. Поэтому не теряя зря времени я на следующий же день приобрела в железнодорожной кассе билеты рейсом на Нижний Новгород. Предварительно заказала такси «Газель» на завтра до Казани. Родители, естественно, ничего об этом не знали. Они, казалось, совсем успокоились после вчерашнего разговора, и совсем забыли о нем, живя своей повседневной жизнью.

Нижний Новгород звал меня к себе. Я так хотела поскорее увидеть этот красивый город, о котором так много рассказывал Дима, мужчина моей мечты. Как на крыльях я летала, готовясь к отъезду. Никто даже не заметил упакованного багажа.

Встав на следующее утро часа в три, перед тем как покинуть родительский дом, я написала записку родителям следующего содержания: «Дорогие родители. Когда вы будите читать эту запску, я буду уже далеко отсюда. Не пытайтесь искать меня. Я поехала в Нижний Новгород. Всегда любящая вас, дочь Гузель». И оставила ее на своем письменном столе.

Родители еще спали в сонном городке, не подозревая какую «бомбу» я им подложила на прощание и как сильно это отразится на тихом мирном течении их жизни.

И уехала. Путь мой был долгий. Сначала на такси «Газель» до Казани, затем вечерним рейсом поезда из Казани до станции «Горький». И не было в душе угрызения совести. Лишь гордость и решимость говорили во мне. Но родители с утра пораньше начали звонить мне и не давали покоя. Я не отвечала на звонки. Еще находясь по пути в Казань пришло SMS-сообщение от отца. Это было удивительно! Просто невероятно. Фантастика! Всего лишь из одного слова сотояло оно, но смысл их был огромный: «БЛАГОСЛАВЛЯЮ!»

Но сложно было уязвленной дочери поверить в это коротенькое слово, делом надо было потвердить его. Родители теперь места не находили себе. Но совесть не заговорила в девушке, как того они ожидали. Твердо она решила не оглядываться назад. «Только вперед!» - был девиз ее. О родителях своих она больше не думала. Будущее сильно звало ее к себе. И будущее это было Нижний Новгород. И вместе с тем и Дима, ее возлюбленный, без которого она не представляла своей жизни более.

«Ради любви надо бороться! Во имя нее надо жить!» - твердо решила я. Много о своей жизни думала я, разглядывая в окно золотистую панораму увядающей осенней природы в дороге, которая уносила меня вдаль.

Связь сих стремительных событий по цепочке выстраивались в ряд и давали основание полагать, что не даром судьба посылает мне все эти испытания: испытание любовью к родным и близким, испытание любовью к Диме, испытаение профессиональной карьерой, которой я так дорожила и ставила до сегодняшнего дня на первое место, отдавая дань обществнному признанию и высокомк устойчивому положению в обществе, беря пример с отца своего. Судьба ставила меня перед выбором: прошлое или настоящее сквозь призму будущего. Громкая карьера без семейной жизни или счастливая семейная жизнь в большом красивом городе рядом с любимым человеком и карьера. И выбрала я последнее.

Все дальше и дальше уносил меня скорый поезд по извилистым рельсам от прошлого моего. И стремительно мщалась я в настоящем, сидя в купейном вагоне, в будущее свое. Нижний Новгород и Дима были не раздельны для меня. И Дима с того самого дня, как прилетела я из Турции, был в сердце моем. И не только в сердце. Присутствие своего возлюбленного ощущала я всюду и везде: в доме, на улице, в городе, в самой природе. Чувствовала его дыхание в самом воздухе. Его прекрасный образ, прелестные черты острой явью всплывали ежеминутно в моем воображении. Ибо увезла я собой половинку сердца Димы в своем сердце. И частичка его души покоилась рядом с моей. А свою половинку, частичку себя, оставила с ним далеко в Турции. И поэтому жил теперь мой возлюбеный в ларце Алой Розы, которая берегла его, обнимая как маленького сказочного эльфа, нежными алыми лепестками и орошала упоительными жемчужными росинками.

И какая-то мощная сила, сила духа, свободы двигали мною. И было в этом нечто демоническое.

Вспомнился мне последний разговор с Дмитрием по телефону, произошедший несколько дней тому назад. Звонок был сделан с моей стороны, ибо надоело мне сидеть и ждать, когда же позвонит мне Дима. Я поняла уже, что сам он этого ни за что не сделает. И поэтому действовала сама. Разговор тот был долгий, поэтому содержание его передаю вкратце.

- -У меня все хорошо, - ответил голос из трубки на приветствие.

- Ты немногословен, одннако. Письма мои получил?

- Я всегда молчу. Получил, спасибо.

- Раз уж ты молчишь все время, Дима. Вот что хочу тебе сказать. Внимательно выслушай меня. Ведь одно дело прочитать, другое – услышать. Этих слов я никогда никому не говорила и не скажу более. Я тебя люблю. Это – любовь с первого взгляда. И ты – мужчина моей мечты. Я хотела бы, чтобы ты стал моим супругом и отцом наших детей, Дима.

- Ты ошибаешься, Геузель. Не может этого быть.

-Я говорю на полном серьезе. Ошибки быть не может.

- Ты действительно хочешь иметь ребенка от меня? - голос Димы слегка задрожал, смягчившись.

- Не только ребенка, а – детей. Я хочу, чтобы ты и только ты стал отцом наших детей.

Дима помолчал. Затем, как бы извиняясь, произнес тихо:

- Гузель. Но я люблю другую.

- А мне все равно, что ты говоришь. Ты сам-то в это веримшь?

- Уверен в этом.

- Но сердечко твое мне обратное кричит.

- Что же оно кричит тебе?

- А ты спроси его сам. Оно тебе ближе. Я его голос за тысячи километров слышу.

- Не знаю, Гузель, что тебе сказать.

- Дима, подумай основательно. Ладно… - и потом добавила я, смеясь в трубку, - я тебя все равно «уломаю». Я ведь настырная такая.

- Утомаешь?

- Да, «уломаю». Ради любви надо бороться, Дима.

Так ни к чему не приведя завершился этот разговор. Но, кажется, я поступила опрометчиво, слишком нажимая на него своим упрямством. Но надо было ковать железо, пока оно горячо. Пока не забылись в памяти Димы воспоминания о земном Рае. Естественно было полагать, что я испугала его, сказав, что хочу за него замуж. Это была ошибка. И ошибка эта, впрочем, вскоре дала о себе знать. Но прежде я успела допустить еще одну: перед приездом послала SMS-сообщение Диме, указав дату и время своего приезда на поезде в Нижний Новгород. Я, конечно, надеялась, что он всретит меня на вокзале. Но этого не произошло. Надо было просто приехать нежданно, негаданно. Сделать сюрприз возлюбленному. Был сделан промах. Но я совсем не знала этого большого города.

И ощутившись в Нижнем Новгороде, понравился он мне с первого взгляда.

Было еще одно «но»: я не знала, по какому адресу проживает Дима. И первое, что пришло мне в голову, было обратиться в адресное справочное бюро. Не успела я сойти с поезда, как на руку, ко мне подошел смуглый брюнет и предложил подвезти до места назначение. Я никогда раньше не садилась на попутки, не доверяя водителям. Но выбора у меня на этот раз не было: семь часов утра, а я даже не знала в каком направлении находится это бюро. И немного поколебавшись, все же приняла помощь брюнета.

С трудом заполучила адрес Димы. В столь раннюю пору сотрудники отказывалсиь выдавать сведения. Но все же заполучила интересующую себя информацию. И водитель мой отвез по указанному адресу. По дороге он весело шутил и рассказывал о Нижнем Новгороде, коренным жителем которого и являлся.

Мы быстро ехали на автомобиле. И обозрению моему открывались прекрасные достопримечательности славного старинного города. Дух впемени витал здесь. Многоэтажные дома возвышались вдоль проезжей части, среди которых было много новостроек и старинных отреставрированных домов, сохранивших свою первозданность в стиле 18, 19 веков. Всюду можно было видеть рекламные щиты и вывески магазинчиков и разнообразных салонов, стройно выстроившихся в ряд вдоль домов. Проезжая по мосту обозрению отврывалась чудная картина. Внизу медленным течением своим разливалась река, воды которой омывали маленький островок, находящийся прямо посередине ее. Речной порт с пароходами был тут же у берега. И холмы берегов были сплошь покрыты осенними желто-зелено-оранжевысми оттнками ковровой растительности, столь украшающей местность своею причудливой красотою.

Великолепный пейзаж в красках осени являли собою величественные храмы, возвышающиеся на вершинах холмов, и церква с золочеными, сверкающими на солнце куполами и крестами на фоне голубого неба. Они, царственно молчаливые, таинственно стоящие на легких, как облако, пьедесталах, ибо какое-то одухоторяющее начало являли они собой, лаская взор коасотой своею маня величием и грацией, обрамленные шелестящей позолотой многочисленных деревцев. Дома Божии эти, казалось, и были верными стражами стольного града Нижнего Новгорода. Именно на них держалась великая вера новгородцев. И изящестсво древней культуры являли они собой сохранившиеся испокон веков наряду с современным миром урбанистической цивилизации 21 века. Поистине историческими памятниками были достопримечательности Нижнего Новгорода. К такому выводу я пришла, увидев его впервые, и влюбившись с первого взгляда, и зная, что любовь к нему пронесу я через всю свою жизнь.Так сильно поразил он мое воображение своим чудесным великолепием. Таковы были мои первыне впесчатления. «Я хочу здесь жить. Это мой город. Возьми меня к себе Нижний Новгород», - попросила я старинного многовекового красавца. И денек удался на славу в этот день: на голубом небе неспеша плыли мелкие легкие белые облачки и ярко сияло раннее золотое солнышко.

Наконец, мы приехали. Но здесь одна улица перемежалась с другой. Не так – то просто оказалось найти дом, в котором жил Дима. Проезжая возле высоко шестнадцатиэтажки, я, указав на него, вдруг сказала:

- Вот этот дом. Подъедем к нему ближе.

Лишь внутреннему голосу своему вторила я. Какой-то родной показалась мне эта многоэтажка, как будто звала она меня к себе, возвышаясь над всеми остальными домами.

- Вы не ошиблись. Это действительно тот дом. Это же надо, впервые попасть в большой город с миллионным населением и за считанные минуты найти дом по только что приобретенному адресу. Тут даже я, новгородец, запутался бы. Вы случайно, не сыщиком работаете, девушка?

- Ну, почти что… По адресам часто приходится ездить мне, - улыбнулась я на простодушную тираду брюнета.

И вскоре распрощалась с ним.

 

Глава 24.

 

Поднявшись на лифте на восьмой этаж, позвонила в дверь. Она открылась не сразу. Но я была настойчива. Наконец, дверь тихонько приоткрылась. Передо мной стояла пожилая дама в платке и ночной рубашке. Видно я, ранняя пташка, ее разбудила. У нее были красивые карие глаза. «Вероятно, мама Димы», - предположила я, как только увидела ее, вспомнив упоминания Дмитрия о матери своей, живущей с ним.

- Доброе утро. Извините, пожалуйста, что я так рано потревожила вас. Но я только что приехала и пришла по этому адресу. Добрынин Дмитрий Федорович здесь проживает?

- А вы кто будете?

- Я его невеста, - просто не зная как назваться, первое, что пришло в голову, сказала я.- Зовут меня Гузель. Мы с Димой в Турции познакомилсь. Он дома?

Она помолчала.

- Не знаю такого. Он здесь не живет.

- Но я в справочном бюро была. Мне ваш адрес дали. Неужели они располагают неверными сведениями?

-Город большой. Могли и ошибиться. А вы сходите в соседний дом. Вечно эти дома путают.

- А я было подумала, что вы его мама…

- А что непохожа?

- У Димы глаза голубые, - сказала я, глядя ей в карие очи и улыбаясь.

- Ну, не знаю. Поищите в другом месте.

- Ладно уж. Придется. Извините за беспокойство. Досвидания.

«Но все же это была его мама, я была уверена в этом. – Но почему она мне соврала? Или потому что я назвалась невестой Димы. Или она против того, чтобы сын ее втретился со мной. Но вполне вероятно, что сам Дима не хочет этого». Я попробовала ему позвонить – нет ответа. Дима меня игнорировал. Но не расстраивалась я. Наоборот, решила выяснить все до конца, где он живет в самом деле в этом большом городе.

В соседнем доме его не оказалось. Добрынина Дмитрия здесь вообще никто не знал. Тогда я решила действовать по плану №2. В Упрвлении социальной защиты можно было раздобыть адрес. И я, спросив дорогу у вежливых ниженгородцев, поехала в ближайшее Упрвлении социальной защиты этого района. Там я объснила ситуации,.и молодая женщина, выслушав умилительную историю про жениха и невесту, на листочке бумаги написала мне точно такой же адрес, какой мне дали в адресном бюро. Кроме того, она указала и наименование организации, где работал Дима.

Теперь следовало найти эту организацию… Но где искать ее? В городе, безусловно, было сотни таких ООО- шек. Как же раздобыть адрес этой организации?.. Казалось, сама Фортуна улыбалась мне. У входа Управлении социальной защиты я познакомилась с охранниками. Мы разговорились, на счастье оказалось, что они знают эту организацию. И предварительно нарисовав план месторасположения организации на бумаге, отправили меня туда, любезно объянив, на каком автобусе и до какой остановки ехать. Я, не мешкая, отправилась на место предполагаемой работы Дмитрия. И вскоре благополучно добралась до места назначения. Через несколько минут была уже в приемной этой организации. Хотела было пройти прямо к директору, но, предумав решила вначале побеседовать с молодой секретаршей, которая очень высокомерно встретила меня. Мило поздоровавшись с ней, я произнесла следующую фразу:

- Извините, пожалуйста, что отрываю вас от важных дел. Но не уделите ли вы мне несколько минут… Понимаете, я попала в затруднительное положение. Один ваш сотрудник работает здесь. Он мой жених. Зовут его Добрынин Дмитрий Федорович. Я – его невеста. Приехала издалека к своему жениху. Но адрес его потеряла и пришла искать на работу. Вы, наверняка, знаете своих сотрудников…

Тут секретарша не дослушав меня бестактно грубо перебила меня:

- Мы сведений о своих сотрудниках не выдаем. Это солидная организация. И ваши личные дела меня не интересуют, девушка. Вы мешаете мне работать.

- Тогда если позволите, могу ли я пройти с визитом к директору организации?

-Он занят… Зачем?

-Мне надо с ним поговорить.

- Повторяю, он занят.

-Тогда вы не подскажете, где у вас тут находится отдел кадров или бухгалтерия?

-Я устала повторять вам: у нас солидная организация. Вопросы личного плана решайте сами! Меня они не интересуют, – отрезала она.

- Извините, что оторвала вас от важных дел. И благодарю вас за информацию, - холодно, но вежливо произнесла я, явно помешав ей допить чашечку чая с собеседницей.

«Ну, и дамочки бывают. Совсем не похожа на секретаршу. Вот злючка!» - подумала я, выходя из приемной. И хотела было повернуть в кабинет директора, который находился напротив, но вновь передумала, решив вначале позвонить Диме. Номер его был недоступен. Я медленно шла с телефоном в руке по узкому коридорчику.

Внимание мое привлекли стенды, вывешанные на стенах. Сколько наград и дипломов было у этой организации. Чуть поодаль, в самом конце коридора, висел еще один стенд с новогодними фотографиями. На одной из них среди водящих новогодний хоровод детей возле красавицы-елки я узнала Диму. Значит, он действительно здесь работает! Мимо походила техничка. Находу остановив ее, я вежливо обратилась:

- Извините, пожалуйста. Вы не знаете этого человека на этой фотографии? Его зовут Добрынин Дмитрий Федорович. Он здесь работает. Я ищу этого человека.

- Конечно, знаю. Но он уволился год назад.

-А где именно он здесь работал?

- Нам по пути. Я провожу вас.

- Это так любезно с вашей стороны.

Техничка проводила меня во внутреннее помещение на нижнем этаже. «Так вот где работал мой любимый», - мыслила я, оглядывая комнату-приемную обставленную различными приборами.

Поблагодарив техничку я обратилась к обаятельной, с выразительными глазами молодой женщине, сидящей за столиком, рассказав ей ту же самую историю, что и секретарше в приемной. Она сказала, что знает Диму. Мы познакомились. Звали ее Галиной Сергеевной. Молодая женщина поведала мне, что Дмитрий уволился больше года тому назад. И ей о нем больше ничего не известно.

- А могу я поговорить с его начальником?

-Конечно можете. Вот и он. Евгений Михайлович, эта девушка к вам.

Навстречу мне из соседней закрытой комнаты вышел голубоглазый с поседью в волосах мужчина и зорко уставился на меня.

- Я вас слушаю.

- Евгений Михайлович, насколько мне известно, у вас раньше работал Добрынин Дмитрий Федорович… - и я рассказала ему исрторию, что и Галине Сергеевне.

Она, наблюдая за нами, слушала.

-Вот уж не думал, что у Дмитрия есть такая невеста, - сказал Евгений Михайлович, удивленно сдвинув брови.

- Не будете ли вы ответить мне на несколько вопросов относительно бывшего вашего сотрудника? Вы как начальник, наверняка, хорошо знали его.

- Да действительно Дима работал здесь. Задавайте вопросы. Постараюсь ответить на нах, - заулыбался мой собеседник.

- А какую характеристику вы бы дали ему?

- У Дмитрия «золотые руки». Он отлично выполнял свою работу. Но не нравилось ему здесь.

- Я в этом ничуть не сомневаюсь, - поддержала я.

Евгений Михайлович сожалел, что сотрудник этот ушел.

- А вы что можете сказать о нем, Галина Сергеевна?

- Он был всегда вежлив, обходителен, молчалив и серьезен. Добродушный человек, Дима. Что еще?.. – помотрела она на Евгения Михайловича.

- Именно это от вас я и хотела услышать, - сказала я.

О том, где сейчас работает Дима, они не знали. Но предполагали, что связал свое профессиональное поприще с юриспруденцией и экономикой, работая в сфере внешнего управления. Евгений Михайлович же был убежден, что у Димы больше навыков в технической сфере, нежели в организаторской.

Я поблагодарила их за информацию и, попрощавшись, вышла.

«Да. С хорошими людьми работал Дима», - думала я, шагая по улице. Теперь следовало выяснить, где же он работает в данный момент. Не исключено, что в городе было много организаций, занимающихся внешней управленчекой политикой, о сфере деятельности которых я была в курсе.

Раздумывая, как быть дальше, я подошла к высокому многоэтажному красивому зданию и прочла вывеску: «МВД Нижегородской области». И через минуту поднималась уже по ступенькам его лестницы. В холле первого этажа меня встретил дежурный постовой. Никого без разрешения сюда не пропускали. Я рассказала ему свою историю. И попросила помочь найти своего возлюбленного. Не успел постовой возразить мне, как я дала волю слезам, разрыдавшись прямо на его плече:

- К кому же мне еще обратиться, если не к вам? Это ведь само МВД, Вам все здесь подвластно. Что вам стоит найти человека в городе…- не унималась я.

И дежурный смягчился. Он начал делать какие-то звонки, пытаясь успокоить плачущую девушку. Несколько сотрудников МВД спустилось ко мне. Они расспросили меня о случившемся. Затем, посоветовавшись меж собой, поскольму случай был особый, решили проводить в одно из отделений Министерства.

Через несколько минут я уже находилась в красиво обставленном кабинете с большой висящей на стене картой России. Два джентельмена любезно усадили меня на мягкое кресло. И начали «пытать». Задавать им многочисленный вопросы не пришлось. Девушка сама о себе все рассказала от начала до конца: как она ушла из дома, почему оказалась в Нижнем Новгороде и почему сидит здесь.

Занеся все мои данные в копьютерную базу, они поинтересовались:

- А что собственно вы от нас хотите, Гузель Расиховна?

Мне часто приходилось контактировать с сотрудниками милиции, работая в Управлении социальной защиты. К тому времени я уже успела познакомиться с этими джентельменами и, успокоившись, подружиться с ними.

- А не можете ли вы сопроводть меня к нему с приводом? – просто предположительно спросила я, зная, что это вне дозволенности.

- С приводом запрещено законом. Но мы попробуем разыскать его. И связаться по телефону. Это все, что мы можем для вас сделать.

Через несколько минут у них вся информация была на руках.

- А если он не захочет вас видеть? Если откажется связываться с вами?... – с такими вопросами и более колкими ироничными усмешками они пытались сбить меня с толку. Пытая, тем самым хотели поколебать мою решимость. Но тщетно. На все вопросы их я парировала с меткотью стрелка и стойко оставаясь на своем, сводя свое желание к одному: «Помогите мне найти Диму!»

-Ну, хорошо. Видно, вас трудно сломить. Практически невозможно.

-Вы ведь все можете. Вам все подвластно. И невозможное возможно.

Мои ответы им нравились, забавляли даже. Держалась я с чувством собственного достоинства, как всегда вежливо, даже слегка кокетливо, улыбаясь. Непринужденно вела беседу, полушутя и одновременно серьезно отвечая на все их вопросы. Спокойствие тона моего и тихого, твердого голоса, уверенность во взгляде хрупкой миниатюрной девушки с утонченными аристократическими чертами внушала уважение, ибо с уважением и почтением относилась она и к собеседникам своим.

- Все же советуем вам позвонить родителям. Они, наверное, беспокоятся.

- Вероятно, вы правы. Но мне не хочется с ними разговаривать.

-В таком случае, мы настаиваем на этом, чтобы вы позвонили им прежде, чем они объявят на вас в розыск.

-Пожалуй, вы правы. Надо предупредить их о своем местонахождении.

- Наш телефон к вашим услугам, Гузель Расиховна, - набирая номер, сказал Максим Петрович, обладатель красивых блестящих карих глаз.

- Благодарю вас, - взяла я трубку в руки.

И поговорила с отцом на татарском языке, сказав, что со мной все в порядке и не надо беспокоиться.

- Я тебя благославляю, мы тебя с мамаой благославляем на брак с Димой, дочка. Прости меня, что я так погорячился. Я и не думал, что ты все так близко к сердцу воспримешь, - произнес в трубку отец.

- Не возьмешь ли ты эти слова свои обратно, папа? – пытало мое уязвленное самолюбие отца, не доверяя словам горячего этого Скорпиона; тем самым я вновь задела его.

- Нет. Благославляю, - как бы заставила я его произнести еще раз.

- Извини, но с мамой я говорить не буду. Передай ей, что со мной все в порядке. Я благополучно доехала в Нижний Новгород. Не ищите меня и не звоните. Я сама свяжусь с вами на днях. А пока – досвидания.

И поставила трубку.

- О чем вы говорили? Что сказали родители?

- Благословили меня и Диму. Только поздновато почему-то, - просто ответила я.

Джентельменам явно было любопытна история этой милой девушки, ибо из уст Максима Петровича вылетели удивленные слова:

- С какими только делами нам не приходится сталкиваться. Но такую историю я слышу впервые.

Затем он пригласил меня пообедать в столовой. Я, вспомнив, что у меня со вчерашнего дня ни крошки не было во рту, охотно приняла его предложение.

- У вас интересная история любви, Гузель расиховна. Вы и сами интересная личность. Странно, что вы живете в маленьком городке.

-Вот и я о том же. Мне Нижний Новгород понравился очень. Наверное, я здесь буду жить скоро. Или уже теперь останусь. Ведь это вполне реально, Максим Петрович?

- Вполне возможно. Но вы одна в большом городе… А чем вы собираетесь заниматься здесь?

- Работать. Писать романы. Думаю, скоро это станет реальностью. А пока что я пишу свой жизненный роман, историю которого вы уже слышали.

-Да интересная история. Не с каждым такое случится. И если выйдет в свет ваша книга, не забудьте прислать мне один экземпляр.

Приятным собеседником был Максим Петрович.

В кабинете джентельмены вновь начали меня допрашивать методом «от противного». Скорей вего этим занимался Олег Павлович, Максим Петрович же просто слушал нас.

- Представьте себе такую ситуацию. Максим Петрович отдыхал на курорте. И он женат, так же как и ваш Дима. У него жена, дети, как у Димы вашего. И вдруг появляется девушка, с которой у него на курорте был мимолетный роман. Кидается ему на шею, липнет, как банный лист. Забавно выглядит, неправда ли? И естественно, он человек семейный. И не оставит свою семью ради той девушки.

- У вас поистине интересная мужская логика. Все так просто. Но позвольте возразить вам. Во-первых, Дмитрий мой не женат. Он - вдовец. Вы не предъявили доказательства на этот счет. И поэтому у меня есть все основания полагать, что он холост по сей день. У него есть дочь. Это я знаю давно. Во-вторых, вы ошибаетесь, путая курортный роман с настоящей любовью. И, в-третьих, я с вами согласна, конечно, с любым мужчиной может произойти такая история, - и посмотрев на Максима Петровича, продолжила,- и это сугубо его личное дело. И никого это не должно касаться, кроме действующих лиц любовного романа.

Максим Петрович сидел, смущенно улыбаясь, уставившись в одну точку.

- Допустим, вы нашли Диму. Мы помогли вам в этом. А он выставил вас за дверь. Что тогда? - никак не мог угомониться Олег Павлович, пытая меня, как прокурор.

- Учитывая потрясение девушки от случившегося, с точки зрения психологии можно предположить три версии, - подытоживала я. – Версия первая: она, не ведая, что творит, может сброситься с моста в реку. Это – раз. Версия вторая: разуверится в людях и начнет «ходить по трупам». Это – два. Это самые страшные версии-предположения, учитывая то, насколько серьезно воспримет поражение девушка.

- Вот именно потому-то мы и боимся, найти ваш труп, дорогая. Город кишит опасностями. Поэтому мы зарегистрировали вас на всякий случай.

-Я давно поняла это. Благодарю за заботу. Но я не доставлю вам удовольствия видеть свой труп. И не надейтесь, джентельмены. Я буду жить долго и счастливо.

- Что ж, я очень рад. Значит, вы превратитесь в «живого трупа» по второй версии?

- Не совсем уверена в этом. Эта версия тоже далека от меня. Мне приходилось испытывать стресс. Но как видите, я не разуверилась ни в людях, ни в себе. Я одержала верх над стрессом. И я сделаю это в очередной раз, если придется. И с гордо поднятой головой не дам сломить себя.

- У вас есть выдержка.

Я мило улыбнулась джентельмену. Тут вмешался Максим Петрович:

- А третья версия, какова?

- А вот про третью я лишь скажу – по умолчанию. И выберу именно этот ход конем в шахматной доске жизни.

- Вы заговорили загадками. Впрочем, ладно. А где вы остановились? – спросил Максим Петрович.

- Нигде пока.

-Мы позаботимся об этом. Не хотелось бы, чтобы с вами что-то случилось, пока вы будете подкарауливать Диму.

Джентельмены смеялись.

- Весьма вам буду благодарна.

Максим Петрович по телефону договорился с комендантом гостиницы насчет меня. Затем лично проводил до остановки. И полюбопытствовал:

- И все же, Гузель Расиховна. Что есть такого в этом Диме? Вы такая интиллигентная девушка. Оставили свой город, своих родителей. Наверняка, пользуетесь уважением в коллективе, где работеаете. И вы все бросили и уехали. Вы совершаете такой подвиг ради человека, который даже на телефонные звонки ваши не отвечает. Он не достоин вас…. Почему вы выбрали именно его предметом обожания?

Немного подумав, я сказала:

-Я всегда знала, что однажды мне придется покинуть свой родной город… Да, вы правы. Там у меня есть все, что душа пожелает. Нет только родственной души моей – Димы – и этого красивого Нижнего Новгорода, который я тоже успела полюбить. Диму я не идеализирую вовсе. Но сердцу не прикажешь. Я люблю его. Этот мужчина- моя защита, моя опора, жизнь моя. Понимаете? Это единственный человек на всей земной планете, рядом с которым я обретаю покой, которого мне так не достает в жизни… А в этом красивом городе – дух свободы.

Максим Петрович понимающе кивал головой. Он с улыбкой посмотрел на меня в последний раз, ибо подъехал мой автобус.

- Я позвоню вам, если будут сведения о Диме, - сказал он на прощание.- Мы не будем терять вас из виду.

Я поблагодарила его за все. И усевшись в автобус, помахала на прощание ручкой. «Здорово! Теперь у меня в Нижнем Новгороде есть свои телохранители», - весело подумала я, созерцая достопримечатеьности города.

Гостиница, куда устроил меня Максим Петрович, находилась в районе, далеко от МВД и дома Димы. По пути внимание мое привлек красивый парк, который длился вдоль дороги. Шикарно расстилался он весь в богатом золотом убранстве деревцев своих и кустов. Я решила как-нибудь прогуляться по нему.

Остановившись в гостинице, не теряя времени, я вновь через весь город поехала к дому Димы. Ошибки не было: он жил именно в этой квартире. Но на этот раз дверей мне не открыли. Волею случая я познакомилась с соседом из квартиры напротив, Виктором. Витек немного знал о семье Добрыниных: мама Димы, тетя Лариса, ежедневно ходила в цековь, а Дима работал, домой приходил поздно, и он не женат. Сосоед хорошо отзывался об этой семье. Было ясно, что в квартире Добрыниных живут типичные горожане, и жизнь их - за семью замками. В моем воображении нарисовались образы Димы и его матери, Ларисы, как людей не простых, серьезных, молчаливых, сложных натур. Да, бороться с такой неприступностью было довольно сложно. Но я, окрыленная любовью, была убеждена, что преодолею все барьеры и преграды.

Немного грустная я вернулась в гостиницу. Дима не отвечал на мои звонки и SMS-ки. «Все будет отлично. Мы еще встретимся с Димой», -решила я, не унывая. По натуре своей очень общительная, познакомилась с постояльцами гостиницы: люди сами по себе всегда были интересны мне. В каждом из них я находила какую-нибудь изюминку.

И на следующий день не удалось мне попасть к Диме. Они как будто сговорились с мамой.

«Хватит биться об эту железную дверь. Никуда он от тебя не денется. Иди лучше на город полюбуйся», - сказала я себе. И поехала к парку, который пленил меня своим великолепием. Находившийся в середине стольного города парк этот скорее напоминал золотой лес. С одной стороны он у подножия оврага омывался водными струями полноводной реки. Красивый вид города открывался отсюда с его золочеными куполами храмов, многоэтажными домами и динамичным движением шумной, суетливой городской жизни. Долго наблюдала я эту чудную картину, стоя на самом краю оврага, и мысленно говорила с Нижним Новгородом. Он молчаливо слушал свою гостью.

И на следующий день я пришла сюда. Идя по золотистой аллее, легонько ступая по шуршащей листве, я как бы ощутилась в золотом 19 веке. Теперь на мне было белоснежное платье невесты. И я, как облако, еле касаясь золотистого ковра под ногами, между нарядных деревцев, выстроившихся колоннадами в ряд, все в шелестяшем золоте, шла и шла навстречу своему жениху. Он шел гавстречу ко мне. Это был Дима. Как светский дэнди был одет он. Сколько грации, изящества было в скользящей его походке. Мы подошли близко друг к другу. Светский лев взял меня за руки и посмотрел голубыми глазами в мои ясные с золотистыми россыпями каре-зеленые. Обручальное кольцо блеснуло в руке моей…

Но чудное видение это расплылось в дымке облака. «Какое все-таки у меня богатое воображение, - подумала я тряхнув кудрями. – Но однажды это станет реальностью».

До Дмиртия я так и не «достучалась » в городе. Сообщения и звонки он мои игнорировал. Но я не унывала. «И все равно, Дима, рано или поздно мы с тобой встретимся! Хочешь ты этого или нет. Судьба свела нас вместе». И твердо веря в это, отправилась пешком гулять по любимому своему Нижнему Новгороду. Особенно приглянулась мне историчкеская достопримечательность возле остановки «Стрелка». Это красиво возвышающееся розовое с белыми узорами архитектурное сооружение, вечером сияющее огоньками многочисленных лампочек, являло собой исторический памятник культурного достояния старинного города. И напоминало прелестный сказочный розовый дворец со времен эпохи Просвещения.

И монго красивых мест и исторических достопримечательностей повидала я еще за несколько этих коротких дней, фотографируя в памяти все увиденное. Наблюдала и за нижегородцами. По возможности общалась с ними. Словам, изучала жизнь урбанистической цивилизации во всех ее красках. И все это время, и днем и ночью, образ Димы был со мною. Я не чувствовала одиночества.

Вечером в номере гостиницы вдруг в моей голове прояснилось: как бы я ни старалась встретиться с возлюбленным, но в ближайшее время это сделать не удасться. И отправила ему в сердцах SMS-ку следующего содержания, ибо на звонки он не отвечал: «Дима, не молчи, пожалуйста. Нам надо встретиться и поговорить. Ты можешь грубо и глядя мне в глаза прямо сказать, что не нужна я тебе? Так сделай это. Я все выдержу. Все пойму. И ты меня больше не увидишь. Искать будешь – не найдешь. Только не молчи. Ответь мне».

Дима не ответил. И что было мне думать? «Просто он струсил», - решила я. Это было недостойно столь сильного соперника, как Скорпион. Он хотел, чтобы я исчезла из его жизни. Но сердце мое отказывалось верить этому. И была права. «Ладно, Дима. Твоя взяла. Я уезжаю сегодня. Ты живешь в замечательном городе. Но знай: НЕ ОТРЕКАЮТСЯ ЛЮБЯ! ОДНАЖДЫ МЫ ВСТРЕТИМСЯ», - такого содержания SMS-сообщение отправила я мужчине своей мечты, который так боялся впускать меня в тихое, мирное теченией своей жизни.

И через несколько часов держала путь в обратном направлении в Татарстан, в свой родной городок. Сидя в купе, я мысленно простилась с любимым стольным городом, поблагодарив его за гостеприимство, и обещала: «Я еще вернусь к тебе Нижний Новгород. И ты примешь свою Гузель. Я знаю. Я люблю тебя. И люблю сына твоего – нижегородца Диму. И ты соеденишь нас вместе в своем гнездышке. Я верю в это узжая теперь. Однажды я вернусь к тебе новой, обновленной Гузелью. И буду жить в тебе, мой любимый град!»

«Не отрекаются любя!» Эти слова звучали, как песня, в моей голове под такт рельсов, и вскоре я заснула. И привиделось мне во сне, что маленький мальчик Дима стоит на берегу Средиземного моря, и чуть не плача тихим голосом зовет свою милую Гузель: «Вернись! Не уходи». Душа моя тихим мелодичным звуком отозвалась ему: « Я вернусь к тебе, Дима!» Через расстояния говорили души наши. А они становились все больше и больше. Сноведение вдруг исчезло. И лежа в купе поезда, мчащегося на полном ходу в ночной тиши, мысли ясные и свежие, как струйки ручейка всплывали в голове девушки. «Я не сдамся!»- было принято решение. Как стальная струна внуртри нее кркепла вера в прекрасное будущее. И гордый твердый решительный взгляд ее каре-зеленых строгих глаз стальным клинком готов был дать отпор каждому, кто попытается ее остановить и острием своим сразить любого, кто встанет на ее пути к счастью. Прежней Гузели уже не было. В одну ночь возродилась она в Мудрую Деву. Она теперь знала, что делать ей дальше: ждать, и когда настанет время, действовать. И ее не волновало, что поезд все дальше и дальше уносит ее от возлюбленного…

- Где бы ты ни был, где бы я ни была, сквозь тысячи километров мы будем чувствовать друг друга! И однажды, как я тебе обещала, мы встретимся!

 

Последнее испытание

 

Глава 25.

 

Прошло полгода. День летел за днем. Месяц – за месяцем. Тихая мирная жизнь провинциального городка текла своим размеренным чередом. Все обиды прошлого были забыты, и навсегда канули в бездну.

Любовь, это прекрасное чувство, силе и свету равной которой нет в мире, диктуемая самой Жизнью и Судьбою и охраняемая хранителем ее Купидоном, легкокрылым, в хрустальном с изумрудными россыпями ларце обитала в вечном покое на сердце девушки. В лепесках алой розы с капельками жемчужных росинок нашла Она свой вечный приют. И расцвела роза в ложе из алой дымки, превратившись в Храм Любви. Прекрасный образ земной красоты мужчины жил в том божественном Храме. И чудное было у жителя этого имя – Дмитрий.

Гузель сберегла свою любовь на сердце. Не разрушили ее ни демонические силы расставания и долгой разлуки обиды и разочарования, преграды и предательства. Не дала она и обывательщине коснуться любви ее. Сквозь тернии к звездам рвалась душа прекрасной девушки. Любовь к Диме, молниеносно сразившее ее сердце, превратилось теперь в сильнейшее чувство прекрасного, тихо мерцая ярким жизненным пламнем в душе ее. И Дима всегда был с ней. Каждую минуту, каждую секунду и во сне и наяву, наполняя все ее существо. Она им жила, она им дышала. И чувствовала за тысячи километров биение его сердца, свою родственную душу, которая с непреодолимою силою влекла к себе. Искоренились золтые цепи любви. И не разорвать их было никаким силами! Любовь земная жила вечно со своими земными созданиями, Гузелью и Дмитрием.

Возвратясь полгода тому назад к себе на Родину, в тихий провинциальный городочек N, бывший моим прошлым, я философски отнеслась к такому повороту событий: «Все, что ни делается – делается к лучшему». И решила использовать дарованное мне время для осмысления своего прошлого и настоящего, чтобы прийти к заключительным выводам, из которых должен был получиться результат дальнейшего хода моих действий. К тому же эти полгода были испытательным сроком для любви, которая теплилась всегда в моей душе к Диме. Но я совсем не боялась потерять ее, ибо знала, что она вечная и единственная и берегла ее, как зеницу ока, лелея. И сама не заметила, как превратилась любовь моя в образ жизни, предавая картине будничности свой неповторимый стиль и очертания, наполняя ее цветными красками.

Множество избранных книг мною было прочитано за это время и проанализировано. Мысли текли рекою. И не было им конца: вновь искали они смысл жизни… И нашли! Ответ всегда был в моей голове. И теперь я с ясностью мысли прочла его: «Жить, чтобы любить! Любит, чтобы жить!» Это стало моим кредо. И успокоилась, наконец, дав себе пердышку. И вместо «Мастера и Маргариты» Булгакова настольной книгой моей стала книга «Унесенные ветром» Маргарет Митчелл, замечательной писательницы, перо которой поразило меня.

День за днем вспоминала я бытие давно минувших дней. И анализировала их. Теперь мне ясно стало, кто все эти годы звал меня своим тихим голосом. Чей жалобный тихий стон, слышался мне в ночной тиши, когда город засыпал спокойным сном. И я одна не могла найти себе покоя, глядя на мерцающие в бархатном черном покрывале неба звезды. И одна звезда, самая яркая всегда привлекала мое внимание. Не похожа она была на другие звезды. Именно от нее шел глас стонущий, зовящий, переворачивающий душу мою, проникая всамые ее тайные закоулки.

Ты где-то там…

Дороги нет ни в Рай, ни в Ад.

Не разлучить нас никому!

Друг друга нам не забыть, -

Вторила заунывная песенка стону тому. И занала я, что это зовет меня избранник сердца моего. Чувствовала сквозь время и пространство щемящую боль сердца его. Передавалась она мне, резонансом отдаваясь в девичьей душе. Мой невидимый возлюбленный, душа моя родная, звал меня из неведомой долины отчаянно к себе. Но звездочка эта была так далека и так высока, что не достать было ее и спросить, о чем же оно плачется. И изнывала душа по невидимому избраннику судьбы моей, зная, что однажды встретится с ним, с прекрасным мужчиной своей мечты.

- Не знаю, кто ты. Боль разлуки или громкий смех? Я разгадаю эту тайну! Чую, нет тебе покоя. Успокойся. Угомонись. Покоя ты лишаешь и меня, несчастный! Года проходят мимо… Предчувствую Тебя! И молча жду, тоскуя и любя, родной мой. Единственный и неповторимый. Я с тобой всегда! – повторяла я каждой глубокой ночью, глядя на яркую звезду, беспокойно засыпая лишь под утро.

«Дима», - так я звала иногда своего возлюбленного и, не предполагая, насколько я окажусь права еще тринадцать лет тому назад.

Так я разобралась в логической загадке Судьбы, преследовавшей меня долгими годами. Она хотела, чтобы я все возложила на жертвенный алтарь любви: и родительский очаг, родных и близких, друзей, любимую работу и блестящую карьеру, признание в обществе. Жертвы эти были колоссальными, исходя из того, что человек сам являет собой целый мир в Мироздании. Это значило навсегда и бесповоротно отказаться от своей прошлой жизни и перступить порог новой, которую я не представляла без Дмитрия и Нижнего Новгорода.

Дима часто снился мне все это время: он ждал часто меня на берегу моря, или мы виделсиь с ним у него на квартире в Нижнем Новгороде, прекрасный образ которого не стирался даже в сновидениях. Казалось, во сне я вдоль и поперек избороздила весь этот большой город в поисках Дмитрия. Любя его на яву в самое сердце, медленно, тая, молча и сторго, метко и верно, чувствуя малейшее содрогание души его прекрасной. Ибо эхом-звоном колокольчика отдавалась вибрации его моя собственная.

И в одном из своих явлений к возлюбленной своей Дима с серьезным видом сказал ей странные фразы, держа ручку ее в своей горячей ладони:

- Гузел! Поездом. После девятого.

- Хорошо Дима, - улыбнулась я ему, и убежала, как деловая белочка.

Проснулась же я с твердо принятым решением ехать в Нижний Новгород десятого мая.

 

Глава 26.

 

- Когда ты едешь? – спросила меня мама шестого числа, хотя я ей ничего не говорила о предстоящей поездке.

Никто не знал об этом. О своей личной жизни я давно никому не рассказывала. Родители даже не знали, что тогда на самом деле произошло в Нижнем Новгороде. Я ничего не сказала им, вернувшись.

Да, у матери хорошо была развита интуиция, в чем я убедилась в лишний раз.

- Десятого мая, мама. И скажи, пожалуйста, об этом папе. Я не хочу выслушивать его лекцию Все решено. Разговор с отцом о поездке в Нижний Новгород сотоялся еще полгода тому назад. Мы пришли к единому согласию. Дочь свою он не будет удерживать, какое бы она решение не приняла. И благославил в путь. Так что я не хочу лишних разговоров. И тебя прошу не беспокоить меня лишними расспросами, мама. Я буду звонить.

- Надолго ты едешь?

- Мне надо съездить, мама. Вот и все. Извини, пожалуйста, мама, но на вопросы я отвечать не буду. Все будет в порядке. Вот увидишь. Не беспокойся. Такая уж уродилась твоя дочка- путешественница, - улыбнулась я, глядя маме в глаза.

Больше разговоров на эту тему не было. Родители мои давно поняли, что противостоять они мне не смогут. Противоборство с дочерью, отразивилось на ней стрессом пол года тому назад, а на них самих - сильнейшим ударом по семейным кровным узам. Но в прошлом все это осталось. И время показало, что в противостоянии этом нет никакого смысла. Дочь их осталась крепка, как орешек, не сломался дух ее от ударов судьбы. И поняли родители тогда, что любовь дочери к молодому человеку сильна, и не противостоять любви той. Благословили они дочь свою на брак с Димой.

- Только пусть он сам приедет просить твоей руки, дочка. Не подобает девушке бегать за парнем. Пусть все будет по общепринятым правилам, - сказал мне отец в заключенеи спора.

Ибо сошлись мы с ним пол года назад в споре, как две противодействующие идеологии, как два титана, разившие друг друга беспощадными стрелами. Скандал этот был просто неизбежен. И я была готова тогда к нему. Как скала отражала я щитом твердыни и достоинства своего нашествие отца, защищая любовь свою. И ни одна его отравленная ядом стрела не проникла мне в сердце. Ураганом накипевшей ярости свела я на нет все выпады отца. И сдался могущественный Скорпион, сложив свой меч разящий в ножны. Победоносным взглядом гордо поднятой головою глядела я на отца своего.

-Ладно. Поехали. Я отвезу тебя на работу. Только предупреди нас с мамой, когда уежать будешь, - сказал он мне, улыбаясь, когда ярость его улеглась так же быстро, как и вспыхнула. – теперь я вижу, что ты повзрослела.

«Моя дочь!» - можно было прочесть в гордом его взгляде улыбающихся глаз. Это было еще полгода назад…

Десятого мая рано утром отец сам отвез меня на вокзал. Поблагодарив его и одарив улыбкой, я все же уехала по-английски, так как не в моем репертуаре было прощаться. Уверенность и тердая решительность сквозила во всем моем обличии.

Через пять часов я была в городе Казани. На железнодорожном вокзале я приобрела билет рейсом в Нижний Новгород. Отправление поеда было только ночью. День был пасмурный и дождливый. Как будто сама природа омывала девушку своими слезами, смывая с нее остатки прошлого, из которого она уехала. И уехала навсегда. Лишь руины и обломки крючковатых и высохших окаменелых деревьев прошлого остались позади девушки. Прошлое, как вечнозеленый цветущий красивый островок в мировом океане, снесено было с лица земли мощным уничтожающим все на своем пути ураганом. И поэтому она не оглядывалась на жалкие останки своего прошлого. Его не было теперь вовсе. И жила девушка в любимом городе своем Нижнем Новгороде, с любимыим человеком, нижегородцем Димой.

Целых десять часов просидела она в зале ожидания железнодорожного вокзала в ожидании ночного поезда своего. Ибо прогулка по замечательной столице Татарстана отменялась вследствие плохой погоды. Хотя зал и был полон людей, мне было скучно. Но одиночества я не чувствовала. Скорее какой-то таинственный азарт игрока в шахматы: логически расставляла фигуру за фигурой на поле боя в древней индийской игре, анализируя шаг за шагом своих предстоящих действий в стольном граде. Словно заранее писала акты еще непрочитанной пьесы. Успевая при этом наблюдать за происходящим вокруг…

На следующее утро скорый поезд привез меня в город моей мечты, Нижний Новгород. Стольный град преобразился со дня нашей последней встречи. Стал еще краше в обрамлении зеленых шатров кустарников и деревцев, оживившихся нежными красками майской зелени и радующих душу веселым шелестом листвы своей в порывах весеннего прохладного ветерка. Любимый город мой как будто надел новое зелененькое платьице. Так величественно и торжественно выглядели его храмы, исторические и современные достопримечательности, - заметила я, прогуливаясь по улицам города. Нижний Новгород дружелюбно принял меня в свои апартаменты.

Легкой, но уверенной и твердой походкой ступала я по мостовой. Серьезна и молчалива была эта девушка в легкой летней курточке, с развевающмимися волосами на ветру. Спокойным, приветливым и таинственно решительным взглядом взирала она на прелести майского города. Динамика и многолюдность стольного града пришлись ей по душе и на сей раз. Но что-то необычное было в этой девушке: с любопытством оглядывали таинственную незнакомку нижегородцы, встречая. И не смущаясь лишь улыбалась она в ответ им на улыбку.

«Сегодня я встречусь с возлюбленным своим. Помоги мне, своей Гузели, мой любимый город. И пусть успешной будет встреча эта», - попросила я, глядя на матушку-Волгу с высокого моста.

Багаж свой оставила в камере хранения на железнодорожном вокзале. К Диме решила наведаться вечером после шести. Ибо по моим предположениям именно в это время он должен был прийти с работы.

Наконец, часы пробили шесть. «Пора!» И я сев на нужный автобус через пол часа была у шестнадцати этажного дома, в котором жил мой любимый.

Ничуть не колебась, я нажала кнопочку дверного звонка. Терять мне было нечего, и отступать некуда. «Во что бы-то ни стало мне надо попасть к Диме, любой ценной! Я не буду больше допускать ошибок прошлого», - решила я про себя.

- Кто там? – послышался женский голос за дверью.

- Этоя, соседка. Откройте, пожалуйста, - сказала я первое, что пришло в голову.

Дверь отворилась. Пожилая женщина в платье глянула на меня своими большими красивыми карими глазами.

- Извините меня. Можно пройти? – улыбнулась я.

- Проходи, проходи, давай, - быстро проговорила незнакомка.

И я ощутилась в квартире Дмитрия.

Хозяйка проводила меня на кухню.

- Посидите немного. Я сейчас закончу молитву.

- Извините, что прервала вас. Я посижу тут тихонечко.

В углу красовались иконы, яркое пламя зажженной свечки озаряло лики святых.

Кончив молитву, хозяйка обратила на меня вопрошающий взгляд.

- Извините за столь неожиданное вторжение к вам. Но я не ваша соседка… Вы меня не помните?

- Нет. Не помню, - сказала она, но во взгляде ее я прочитала обратное.

Конечно же, она помнила ту девушку, котороая приходила к ней и называлась невестой сына ее Дмитрия.

- Я - знакомая вашего сына. Приехала в командировку в Нижний Новгород. И хотела бы повидаться с Димой перед отъездом. Думая, он будет рад меня видеть. Он ведь здесь живет? А вы – его мама?

Я так боялась, что эта милая женщина снова, как в прошлый раз, скажет, что не знает никакого Димы, и я не увижусь со своим возлюбленным, что решила действовать наобум . Первая цель была поставлена: встретиться с Димой. А никогда не отступала от намеченных целей.

- Да. Дима – мой сын.

-И вас зовут Лариса?

- Да.

- Всегда хотела познакомиться с мамой Димы. Очень приятно. Меня зовут Гузель.

- Гузель, - повторила она. – Давайте попьем чайку.

- С удовольствием. Не откажусь от чашечки чая.

И разговор потихонечку завязался.

- Какая вы стройная и … как вы молоды, - сказала хозяйка за чаем, окидывая взглядом мою миниатюрную фигурку.

-Вы находите? Спасибо за комплимент. Но такая уж я уродилась, - просто улыбнулась я.

Мы помолчали.

- А Дима, как вы думаете, скоро придет?

- Он в командировке. Не знаю, когда приедет. Может и не прийти сегодня.

Я немного расстроилась, и разочарованные нотки сожаления прозвучали в моем голосе.:

- Думаете… А я так надеялась его увидеть. Наверняка, и Дима был бы рад встрече со мною…

- Ну, значит, вы не встретитесь.

«А вот это мы еще посмотрим», - подумала я.

Беседу за столиком прервал звонок в дверь. Хозйка пошла открывать и вернулась через минуту.

- Дима пришел. Иди, встречай его, - улыбаясь сказала она мне.

Движения ее были быстрые, порывистые, как и слова, вылетающие из уст.

Я застыла от неожиданности, готовая ко всему. Но не такой представляла я нашу встречу, чтобы Дима пришел, а я ждала его дома. Быстренько встав со стула, я спряталась за стенкой. Гостеприимная хозяюшка с улыбкой и с удивлением смотрела то на меня, то на сына, идущего по коридорчику. Сердце мое колотилось. Но лишь мгновение. «Возьми себя в руки! Немедленно. Не ты ли хотела встретиться с Димой? Ну, так встреть его достойно!» И через секунду была царственно срокойна, лишь во взгляде моем заискрились веселые лучики предвкушения радости долгожданной встречи.

Еще мгновение – и Судьба свершилась. И вновь мы с Димой стояли, смотря в глаза друг другу. Дима тихо улыбался, широко раскрыв глаза от удивления и неожиданности, будто земное чудо было перед ним. Он совсем не изменился с момента нашего расставания, лишь глаза его голубые приобрели еще больший сероватый оттенок. Я не смогла удержаться и кинулась на шею к возлюбленному своему.

- Привет, Дима. Вот и встретились! – и поцеловала его в щечку, совсем рядом с губками.

Метила, конечно, поцелуй я в губы. Но присутствие мамы его смутило меня: перед взором этой любопытной дамы разворачивалась эта картина встречи двух влюбленных. А Дима «чмокнул» меня прямо в губы, обнимая теплыми руками.

- Привет Гузель, - он удивленно в молчании продолжал смотреть на меня.

- Неожидал меня видеть?

- Честно говоря, нет. Ты… приехала?

- Да. Приехала к тебе. Соскучилась очень. Только не говори, что не рад меня видеть!

- Рад, конечно. Очень рад… Но как же ты совсем одна в таком большом городе? Не побоялась?

- Волков бояться – в лес не ходть. Я просто очень сильно хотела тебя видеть Дима. Поэтому и приехала.

- Ну, хорошо. Сейчас мы с тобой поужинаем вдвоем.

- А вы будете с нами ужинать? – спросила я у наблюдавшей за нами диминой мамы.

- Нет. Я пойду, - сказала она, и вышла из кухни.

Сидя за столиком лицом к лицу отметили мы нашу встречу.

- Ну, за встречу! – предложил тост Дима, понимая бокал красного вина.

-За это мы уже пили, Дима, в Турции, - сказала я. – Давай лучше что-нибудь пооригинальнее придумаем.

Рука возлюбленного моего застыла в нерешительности. Он вопрошающе посмотрел на меня.

- Давай лучше я скажу тост, - предложила я.- опустошим бокалы наши за прекрасные воспоминания. За те памятные дни, которые мы провели вместе в Турции. За этот земной Рай, который даровал мне любовь всей моей жизни. За тебя, Дима! Судьба вновь свела нас вместе. И мы оба должны быть благодарны ей за это. И вот за это я поднимаю свой бокал. За нас и за тебя, любимый! Да святится имя твое!

Дима молча слушал меня. Приятно было сышать ему эти красивые слова. Не смог он возразить им.

- И ты помнишь, что было в Турции, Гузель?

- Помню каждое мгновение. Воспоминания эти чудные никогда не сотруться с памяти моей.

- Но мы с тобой знакомы всего несколько дней.

- Не несколько. А целых четыре дня!

- Ты даже сосчитала? – усмехнулся он.

- Конечно, любимый.

- А что другого татарина не нашлось? – пытался он меня уязвить. - Не нашлось, Дима. И не найдется никогда. Я люблю только тебя, Дима. Ты- мой единственный и неповторимый. И самый прекрасный мужчина на свете.

- Ты льстишь мне.

- Это – правда. Не лесть. И я говорю тебе все это, глядя прямо в глаза, Дима.

Зная, что Дмитрий не любит выслушивать комплименты, старалась быть осторожнее с ними. Сложная натура сидела передо мной: немногословная, в высшей степени серьезная, молчаливая, обдумывающая каждое свое слово, прежде чем произнести его. Контраст представляла она моей легкости. Но оба мы были спокойны и радовались сегодняшней встрече.

- Так и будем сидеть с бокалами в руках? – спросила я, улыбаясь.

 

И звон бокалов скрепил мой тост.

Видно было, что Дима еще не совсем пришел в себя после моего неожиданного вторжения в его обыденную жизнь. И легкая дымка воспоминаний затронула его очи, когда я начала рассказывать, предаваясь вопоминаниям о прекрасных днях наших, проведенных вместе на золотистом берегу Средиземного моря. О райском уголке ночной аллеи, полной романтики и душевного единения. Дима улыбаясь, сидел и слушал меня.

- Ты часто мне снился, Дима, после этого. Помнишь, ты говорил, что иногда «заказываешь» свои сновидения? Я их не заказывала. Ты сам приходил ко мне. И долго-долго сидели мы, обнявшись на морском побережье. Но однажды ты во сне сказал мне: «Поездом, Гузель. После девятого». И глядел прямо в глаза. Я поняла тебя. И вот я здесь. Сегодня одиннадцатое число. Ты сам позвал меня. И я приехала к тебе, любимый.

- Давай следующий тост. Праздник 9 мая прошел недавно. Выпьем за нашу Победу.

- Согласна. За 62-летие со Дня Победы в Великой Отечественной войне.

- Мой дед погиб на войне, - продолжил Дима после минутного молчания.

- За вечную славу и память павших на полях сражений, сложивших свои головы за Победу. Мир и покой на земле, дарованный ими…

Дима спросил через некоторое время:

- И родители тебя отпустили?

- А что мне родители? Я сама хозяйка своей судьбы. Они не имеют права вмешиваться.

- Не говори так о родителях. Это святое, Гузель.

- В каком-то плане – да. Я с тобой согласна… Знаешь, я ведь как балда поступила с ними тогда, когда сюда в прошлый раз приезжала. И это надо же было мне написать такую записку напоследок.

И я рассказала Диме историю с родителями, не упустив и того, что они были против нашего брака с Димой. Ничего не утаила я от возлюбленного своего. Пусть знает, через что мне пришлось пройти в жизни, чтобы добиться встречи с любимым человеком. Дима выслушал историю, как эта девушка во имя любви отказалась от родного города, карьеры и любимой работы. Он знал, что я интеллектуалка с двумя красными дипломами. Я поведела ему вкратце и о родителях своих, как об интеллигентных людях, уважаемых в обществе. Пусть занет, в какой семье воспитывалась девушка, полюбившая его всем сердцем.

- Значит, ты ушла с работы? – выслушав, спросил он меня.

- Представь себе – да. И с прописки местной снялась.

- То есть получается, ты – бомж, - язвительно усмехнулся он.

- В каком-то смысле – да. Ведь это так теперь называется у нас в России… Но, Дима. Это так здорово чувствовать свободу: «Мой адрес – Советский Союз!» Весь мир мой адрес! Вся планета Земля!

- Так ты – девушка без адреса, - засмеялся Дима, я забавляла его.

- Получается, что так. Но приехала ведь я в этот город неспроста. Полюбился мне Нижний Новгород очень. Мил он сердцу моему так же, как и ты, Дима. Я много гуляла по нему, и решила, что нет прекраснее стольного города на свете.

- А в Москве ты была?

-Пока нет. Но и до него доберемся. Меня больше Петербург интересует с его красивыми фотанами и достопримечательностями.

- А в каких городах ты еще была?

- В Татарстане – во многих. Но краше Нижнего Новгорода я еще не видела. Не удивительно, Дима, что ты проживаешь именно здесь. Родным мне стал этот город так же, как и ты. И в квартиере этой во сне я часто бывала.

- Родители, значит, против того, чтобы ты жила здесь?

- Вначале они, действительно, ничего не понимали и были против. Но сейчас их позиция изменилась. Отец сам отвез меня на автовокзал.

- Неужели не нашелся татарин для тебя в Татарстане, Гузель? Родители не этого хотели?

- Опять ты об этом… Естественно, хотели. Но ведь это моя жизнь. И не им решать за меня, с кем мне связывать свою судьбу и где мне жить.

- За татарина и выйдешь замуж, - лицо Димы исказилось в кривой усмешке.

- А это мы еще посмотрим, за кого я выйду замуж! Неужели ты думаешь, Дима, что я способна допустить такую оплошность в жизни: любя всем сердцем тебя и выйти замуж по чьей-то указке за другого? И не волнует это тебя совсем, Дима, после всего того, я тебе рассказала, дорогой, - слегка надавила я на него.

- Нет хуже гостя, чем татарин, - язвительно кольнул жалом Скорпион.

Но, имея противоядие, выработанное антителами от смертоносных укусов внешнего мира, я попусту пропустила эти слова мимо ушей, оставаясь непринужденно спокойной и веселой одновременно. «Так вот оно что, дорогой. Проблема мне ясна. Но ведь ты же не настолько глуп, чтобы спутать понятия «религия» и «национальность»? – молнией пронеслось в моей голове.

- А что ты не любишь, когда к тебе в гости приходят?- просто спросила я в ответ.

- Нет, мне не нравятся непрошенные гости. Они хотя бы сначала предупреждают о своем появлении.

- А если и предупреждают, то Дима их не впускает, да?

- Почему же?.. – он смутился, вспомнив, что когда-то не открыл мне дверей своей квартиры.

- Поэтому я и пришла к тебе без предупреждения, Дима. И не все татары такие. Я – единсвенная такая девушка на свете, потому что ради любви своей на все готова. И, между прочим, к твоему сведению, татары – народ весьма гостеприимный. Всегда пригласят на чашечку чая своего гостя, каким бы он ни был, - улыбнулась я.

Диме на это нечем было парировать: удар его был отражен метко. Ему ничего другого не оставалось, как осушить свой бокал вина.

Я тоже пригубила из своего бокала, сделав небольшой глоток винца, успевший разлиться по телу теплою волною, хотя и некрепким было оно. Но ясности мысли не теряла ничуть.

-Дима. Не кажется ли тебе, что ты несколько путаешь понятия «национальность» и «религия»? Это ведь две разные вещи.

- Татары – это мусульмане.

- Да, отчасти ты прав. В большинстве своем. Но среди них есть и крещеные, хотя и живут они по традициям татарского народа. Я сама в Елабуге прожила с ними пять лет бок о бок. Они соблюдают все религиозные обычаи православия. Но остаются татарами по национальности. Я - светская девушка, хотя и мусульманка. Не ты ли говорил мне еще в Турции, что снисходительно относишься к вопросам религии?

- Да. Но в церковь я не хожу.

- Однако, я заметила здесь иконы.

- Это мамины иконы, - просто сказал Дима.

«Ясно. Значит, мама его будет против меня. Впрчем, вполне логично, учитывая мировоззрение воинствующих верующих и их противостояние другим вероисповеданиям», - взяла я на заметку в сознании.

- Они красивые, Дима. Знаешь, я в приходской церкви побывала. Там были лики святых. И записи на церковно-славянском языке. И его знаю из вузовской программы. Так вот. Мне там было настолько все интересно и ново, что я прошлась по всем надписям. Все прочитала.

- И ты поняла, что там написано?

- Конечно. Я старославянский в своей время хорошо изучала, как будто знала, что пригодится это мне в дальнейшем. И всю историю возникновения и богатсво русского и татарского языков изучила.

- Значит, ты можешь читать Еванглие? У матери есть.

- Наверное, смогу. Надо попробовать. Я только Библию в руках держала. Еванглие – нет. Как филологу мне интересно.

- А мама моя квартиру тебе показала?

- Нет еще. Не успела. А как ее величать по имени, отчеству?

- Лариса Степановна.

- Красивое у нее имя.

- Да. Красивое. Пойдем, я покажу тебе квартиру.

Я, поблагодарив хозяина за ужин, отправилась с ним на мини экскурсию по квартире. Мы прошлись по всем комнатам. Простое убранство и чистота и порядок трехкомнатной квартиры создавали атмосферу спокойствия и уюта. В каждой комнате были иконы. И создавалось впечатление, что мы здесь не одни, святые наблюдают за нами. Лики святых, защищая хозяев дома, спокойно взирали на происходящее в жизни мирян.

Особое внимание мое привлек настенный интерьер полок с выстроенными в ряд, как солдатики, книгами мировой литературы. Впереди них красовалась в позолоченной рамке портрет-фотография милой девочки, лет десяти, со строгим, не по-детски серьезным выражением глаз и милого детского личика. Она была в красивом одеянии амазонки с ажурными манжетами. Взгляд ее красивых глаз и гордая прямая осанка напоминали димины.

- Это моя дочь, - сказал Дима, бережно взяв рамку в руки.

- Так это и есть та самая Надежда? – спросила я. – Какая она милашка. Очаровательный ребенок.

Дима, улыбаясь, любовался портретом дочери. Лариса Степановна, расположившись на диване, наблюдала за нами.

- А это моя мама со своими щетками, - засмеявшись, сказал Дима.

- У вас тут так уютно и мило, Лариса Степановна.

Она ничего не сказала, лишь слегка оживилась, заерзав на своем месте.

- Она живет в этой комнате, - приглашая пройти туда, сказал хозяин квартиры.

- Вы позволите мне пройти в вашу комнату? – спросила я, обратившись к хозяйке с улыбкой.

- Что ж, пройди, посмотри, - быстро проговорила Лариса Степановна.

Одета она была по-простому: в домашний халат и платочек - проседь волос виднелась из-под них. Длинные пальцы белых рук быстро перебирали бусины щеток. Хоть лицом она не была похожа на сына, но ослепительно белую кожу и некую утонченность черт лица, высокий гладкий лоб Дима унаследовал именно от нее. На фоне белого лица особенно выделялись большие красивые глаза, карие зоркие, с внимательным взглядом.

- Все у нас просто, как видишь, - провожая меня в свою комнату, сказал Дима. – А это моя комната.

В комнате Димы тоже все было просто, но здесь присутствовал современный интерьер. И казлось, все мне в комнате этой было знакомо. Как будто я раньше жила в подобной опочивальне. Не успела я войте в нее, как взгляд мой приковался к карте мира, лежащей в развернутом виде на псиьменном столе под стеклом. Весь зеленый шар предствал обозрению со всеми его континентами, материками, странами и мировым океаном, как на ладони. «Дух путешествия и странствия присутствует в этом мужчине. Я так и думала. Как бы приземлен он ни был, романтика все же присуща ему… Неплохо бы искупаться, однако».

- Ты не хочешь принять ванну? – спросил Дима.

- Я бы не отказалась. Ты опредил меня: я только подумала об этом.

Дима подал мне свой теплый банный халат. Сам он по приходу уже успел освежиться в ванной комнате. И темно-синий халат, в который он теперь был облачен, удивительно мило сидел его на стройном, мускулистом, гибком, как пружинка, теле.

-Спасибо, - с улыбкой взяла я халат в руки.

- Хочешь, я тебе халат, который на мне отдам?

- Нет. Спасибо, и этот сойдет, - засмеявшись простодушию Димы, отказалась я.

Дима ожидал меня в своей комнате, когда я вошла, утопая в его длинном широкополом, цвета бордо халате. Он улыбнулся, увидев меня.

- Ну, и пусть что не мой размер. Но до чего же приятно в твоем теплом халате, - сказала я, кутаясь в его полы, и кокетливо играя пояском, нежно опаясавшим мою тонкую талию.

Дима, улыбаясь взял меня за руку и подвел к кроватям, параллельно расположенным друг к другу.

- Это моя постель. А здесь спит иногда моя дочка, когда приходит ко мне в гости.

- А где она сейчас живет? В Нижнем Новгороде?

- Да . Со своей бабушкой… Попробуй, сядь на эту кровать, - сказал он., указуя на кровать дочери.

Я села. Она была мягкой.

- А теперь на мою сядь.

-Какая она твердая! Ты что, без матраса и подушки спишь?

Дмитрий напомнил мне персонажа Чернышевского, который закалял подобным образом силу воли твердость духа. Но, конечно, у Димы процедура закалки была помягче.

- Да, Гузель. Именно так, - усмехнулся он и подал мне фотоальбом.

И уселся рядом. Это был семейный альбом с фотографиями самого Димы, его дочери, бабушки и прочих родственников, о которых вскользь упоминал Дима, комментируя кадры фотоснимков. Какие счастливые лица были у отца и дочери

- Дима, видно Надежде не хватает тебя. Посмотри, какя она грустная здесь одна, и какая счастливая и веселая рядом с тобой.

Дима улыбнулся, всматриваясь в снимки, как будто раньше не замечал этого.

- Наверное. Но я привык жить без нее. Мы часто видимся с ней. Я не скучаю. Я вообще, никогда не скучаю.

«Вот безжалостный! О себе только думает», - подумала я, глядя в личико ребенка.

- А она по тебе скучает, Дима. Это же видно. Сам посмотри. Почему ты не возьмешь ее к себе?

- Мы давно уже живем раздельно. Я привык.

«Какой же ты скептик на самом деле, Дима. Дочери всегда отец нужен. Она же тебя любит. Ее детская душа тоскует по тебе, Дима. Ты один у нее остался на всем белом свете. Тебя не хватает этой крошке. Что могут дать бабушка с тетей, если нет в воспитании девочки мужского начала. Безусловно, она получит хорошее воспитание. Но у кого же она сможет взть пример семейной жизни в дальнейшем? Ведь она тоже когда-нибудь вырастет, превратится в красивую девушку, замуж выйдет. Семья нужна для полноценного воспитания и развития ребенка, Дима. Папа и мама должны быть у девочки твоей. Не упускай этого из внимания, пока не поздно. Дети ведь они быстро растут… Ты, как я вижу, пока занят только собой. И о дочери мало думаешь. Но время летит быстро. И вскоре ты поймешь, что упустил в жизни что-то, сделал непоправимую ошибку, отодвинув от себя самое сокровенное, что у тебя есть – милую девчушку, свою доченьку. А она, тем временем став уже взрослой, укорять тебя будет: «Что ты дал мне в жизни, отец? Чему ты научил меня? Могу ли я гордиться таким отцом, как ты?» И не нужен ты будешь уже в ее двадцать лет, как бы ни прискорбно тебе было упущенное счастье – детские года ее. Посмотри на глазки ее грустные. Что ты делаешь с невинной девочкой? За что мучаешь ее, и мучаешься сам? Опомнись, пока не поздно. Создай уют семейного очага в доме, возьми дочь свою к себе», - такая мораль со скоростью света проносилась в моей голове, пока я рассматривала фотографии семейного альбома.

Но Диме ничего не сказала. Ибо рядом со мной сидел мужчина, старше меня. И покуда он не спросил моего мнения, я и не стала навязываться. Не пристало читать мораль умудренному жизненным опытом красавцу, который теперь попросту боялся семейных уз, и вел холостяцкий образ жизни. В этом я ничуть не сомневалась. И любила его всем сердцем. Гораздо мудрее и старше чувстовалая себя, покуда не понимал он таких простых вещей в жизни. Или понимал. Просто отгонял эти мысли от себя, говоря: «Этого со мной не случится».

- Раздельно-не раздельно, Дима. Только не забывай ты свою Надежду, - просто сказала я, улыбнувшись крошке. – Сколько ей лет?

- Десять. Большая она уже.

- Красивая она у тебя.

Затем мы так же оживленно, смеясь, рассматривали альбом с фотоснимками, сделанными в Турции. Там были и мои фотографии.

- Ты не убрал их ?

- Нет. Оставил.

«И все-таки оставил», - но вслух сказала:

- Я тоже с собой фотоальбом привезла. Хочешь взглянуть?

- Интересно, давай, посмотрим.

Несколько фотографий следовало бы убрать, чтобы Дима не ревновал меня по пустякам, конечно. Но я передумала, немного поколебавшись:

- Нет, Дима. Ничего я отсюда убирать не буду. Мне нечего скрывать, - сказала я и подала ему альбом.

Снимки были замечательные, панорама красивых местностей радовала глаза. Мы предавались воспоминаниям.

- А это кто? – спросил Дима, когда дошел до фотоснимка, на котором молодой турок обнимал меня.

- Это я с Хэлми. Я рассказывала тебе о нем.

- А - это?

Это Карим. Ты его тоже знаешь.

И рассказала Диме, как я путешествовала по Авсаллару. При этом наблюдала за его реакцией. Он поморщился, как от боли, лицо его даже потемнело немного, губы сомкнулись, весь съежился мой милый. Значит, я задела самолюбие Скорпиона. Но ничуть не сожалела об этом. Сам он о себе рассказывать отказывался. Так что мне ничего не оставалось, как только полагаться на свою интуицию и женскую логику, не приставая с расспросами. «Когда же ты признаешься себе, милый, что любишь меня?»

- Ладно, Гузель. Поздно уже. Пора спать.

И мы, окунувшись за вечер в светлые, красивые воспоминания былых дней, улеглись спать в разных кроватках. Но той ночью не спалось нам обоим. Мы ворочились и ворочились под одеалами.

Дима думал о своем. Не находил себе места мой Скорпион. И тому причиною было присутствие любящей его всей душою девушки, которая была совсем рядом теперь. Он мог обнять, поцеловать свою красавицу. Но былые воспоминания, столь драматично сказавшиеся в судьбе его, не давали волю чувствам, и мысли с тяжестью навалились на него во мраке ночи.

Девушка тоже не спала. Чутко было сердце ее: напряжение возлюбленного передавалось и ей. Но покой был в душе ее. «Мы снова вместе!» И умиротворение ее невидимыми серебряными нитями паутины передавалось и Скорпиону. Вскоре он успокоился, дыша ровно и свободно.

Лишь под утро заснули они оба.

 

Глава 27.

 

Утро следующего дня удалось хмурым, облачным, дождливым и холодным. Майский дождик окропил освежающими слезинками весь город стольный. Зеленые деревца и кустики радостно подставляли под живительные струйки свои веточки и нежные набухшие бутончики еще неуспевших раскрыться майских первоцветов. Мирные жители стольного града под грибочками разноцветных зонтиков перебегали улицу, озабоченные своими субботними делами. Свежо и празднично было кругом, несмотря на ненастье. Душа радовалась встрече с возлюбленным. И ничего не надо было более - жить сегодняшним днем, радуясь и упиваясь каждой секунде пребывания с любимым.

- Какие у тебя планы на сегодня, - спросила я Диму за завтраком.

Как было приятно сидеть вот так вдвоем глаза в глаза за чашечкой утреннего бодрящего напитка. Как будто так было всегда. И будет… Но об этом рано было еще думать. Меня волновало, что происходило здесь и сейчас, а не то, что будет завтра. Хотя на шахматной доске я давно расставила все фигурки, и стратегия действий была разработана заранее, учитывая все нюансы и предполагаемые неожиданности.

- Никаких, Гузель, - качнул головой мой голубоглазый.

- Мне надо еще кое-что сказать тебе Дима. Но чуть позже.

Дима в знак согласия утвердительно качнул вновь головой. Он молчал все время. Только миимка и жесты выдавали его. Следовало быть сильнейшим психологом, чтобы разгадать все эти проявления во внешности столь серьезного человека, как Дима. Светлые глаза его выдавали течение мыслей, но одному Богу была известна суть их. О твердости, скрытности, спокойствии характера свидетельствовал внешний вид его. Но не чужда была ему внутренняя борьба, которую он стремился всегда побороть в себе, дабы спокойствие ему было дороже.

Через некоторое время мы отдыхали, лежа на кровати рядом друг с другом. Приятно было ощущать теплоту тела этого молчаливого красавца.

- Ну, так что ты хотела мне сказать, Гузель? – просто спросил он. – Какие у тебя планы?

Последующий вопрос этот прозвучал неожиданно резко, как ход черным слоном на шахматном поле. Я перестала ходить мелкими шажками белых пешек, выдвинув на поле боя белого коня.

- Хорошо. Ты спросил прямо. И я отвечу соответствующим образом. Возможно, я и переоцениваю свои возможности, Дима, но… Во-первых, я снялась с прописки в своем городе, чтобы переехать жить сюда, в Нижний Новгород. Я – не домохозяйка, Дима. И хочу работать здесь и сделать карьеру в этом городе, который так полюбила. Это – во-вторых. И начну я искать работу с понедельника и немедленно. Могули я рассчитывать на твою помощь, любимый? У меня кроме тебя в городе нет никого.

Дима подумал немного, глядя на меня. Такого поворота событий он явно не ожидал, видя во мне охотницу за холостым вдовцом. Я же, помня предыдущие ошибки, решила не повторять их. И ни словом не обмолвилась о третьем, самом главном, аспекте своей намеченной цели: стать супругой любимого человека и жить с ним навеки вместе, душа в душу, рука об руку. И так я невольно, но очень умело и расчетливо надела на себя маску.

- На какую помощь ты рассчитываешь?

- Помоги, пожалуйста, мне устроиться на работу.

С пропиской он мне помочь не мог, точнее отказался. Но в поисках работы обещал свою помощь. Но Дима не верил, что я смогу устроиться на работу без местной регистрации. Но я была столь убедительна в речах своих и непреклонна от намеченной цели, что Скорпион, наконец, сдался.

- Хорошо. Поживи пока тут со мной.

Этого мне было достаточно пока: жить рядом с любимым человеком. Надо же было хоть как-то изучить его!

- Я не хочу ни от кого зависеть, Дима. Хочу сама строить свою жизнь. Прошлое я оставила далеко позади, его я не помню даже. Я благодарна судьбе, что она свела меня с тобой, любимый. И Нижний Новгород – мое настоящее. Я хочу здесь жить, Дима, ибо в этом городе живешь ты… Ладно а теперь я схожу за своим багажом на вокзал, дорогой.

Дима жмурясь, как отсолнечного света, лежал, запрокинув руки под голову. Лицо его приобрело выражение хитрого лиса, который с любопытством разглядывал милого пушистого белого зайчика. Он совершенно не смущал меня. Наоборот, мне нравилось бемолвие и серьезное спокойствие этого мужчины. И удивляла его неадекватностью хода мыслей и гибким лавированием действий своих. Он предложил вместе пойти на вокзал, но я, поблагодарив, отказалась от предложенной помощи.

- Мне надо привыкать к самостоятельности, Дима. Не всегда же ты будешь рядом. И начну я это прямо сейчас.

Дима согласился со мной. И как всегда молча, поводил до двери.

Весь субботний день мы счастливо провели вместе. Лариса Степановна, казалось, жила своей личной жизнью. Лишь изредка выходила она из зала. Я только и смогла с ней поздороваться утром. Какой-то неприступной она стала теперь, запершись в четырех стенах. Но поговорить с ней я так и не решилась сегодня. Мне было так хорошо с Димой! И упивалась я каждой секундой пребывания с любимым мужчиной. И ничего больше не нужно было. «Я успею еще познакомиться с его мамой. Но не сегодня, не теперь. Не хочу, чтобы кто-нибудь нарушал наш покой».

О многом говорили мы с Димой.

- Дима, - лаского начала я, - знаешь, когда мы стобой расстались, ииз Турции и я прилетела в Татарстан, на душе у меня неспокойно было очень. Как будто я обидела тебя своим отъездом. Бросила на произвол судьбы. На протяжении тысячи километров чувствовала я, что плохо тебе без меня. Твоя душа плакала. Ревела даже. Было такое?

Дима кивнул в ответ. Слегка сдвинулись его брови на переносице.

- Так значит, я действительно, все это чувствовала, Дима. Твоя боль отозвалась в моем сердце. И моя душа рвалась к тебе любимый. Твоя душа звала меня. И поэтому тогда я и приехала в Нижний Новгород. Но не захотел ты почему-то меня видеть… Но и после отъезда моего тебе плохо было еще несколько месяцев. Я же старалась глушить плачь сердца, уйдя головой в работу. Крутилась там без устали, как белка в колесе. Забыть тебя хотела. Но амур не позволил этого. Боль прошла. А любовь осталась, милый. И я так хотела видеть тебя, что, пройдя тысячи испытаний и проехав тысячи километров, все же приехала к тебе.

Дмитрий молча следил за ходом моих мыслей.

- А теперь я тебе как друг нужен? – вдруг спросил он меня.

Я, медленно расставляя слова, произнесла:

- Нет, Дима… Друзья у меня уже есть. Их мало. Но они есть. Очень хорошие, прекрасные люди, красивые душою сильные духом. Ты – моя родственная душа. Любимый мой человек. Я, конечно, гуманистка. Всех людей люблю, поэтому творю добро в жизни. Ибо сердцем живу. Люди часто обращаются ко мне за помощью. И ты тоже всегда можешь обратиться ко мне за помощью, Дима. Я всегда буду рядом, любимый… Если тебе нужна моя помощь – обращайся.

Дима внимательно слушал меня, глядя в глаза. И лишь кивнул в ответ в серьезном молчании. И весь он был такой родной!

Вечером мы пошли на прогулку к Мещерскому озеру. Дождь кончился. На улице было по-весеннему свежо. Аромат молодой зелени ласкал обоняние. Тихо колыхалась листва ночных деревьев. Приятно было пройтись по аллее, мелкие лужицы на которой свидетельствовали о недавнем майском дождике. Город шумел своей динамикой, как вечный двигатель. Красиво возвышались одинокие многоэтажки, с разноцветными окнами.

Рука моя покоилась на локтевом изгибе возлюбленного. И шли мы в ногу по мещерскому мостику, раскинувшемуся по середине озера. На мосту стояла, обнявшись, молодая влюбленная пара.

- Мы тоже так постоим сейчас, - сказал мне Дима.

И найдя уютное безлюдное местечко, на другом берегу озера, Дмитрий обнял Гузель во мраке ночи, укрывши телом своим от холодного ветра. Молча стояла пара эта у озера. Горячее тело Димы согревало девушку. Не хотелось им отпускать друг друга из объятий…

- А ведь я тебя так и не поцеловала еще, дорогой, - подняла я голову, глядя в лицо Диме.

Он смотрел поверх меня, вдаль, на озеро. «Не стоит, Гузель», - прочла я на его лице. «Ну и строй из себя неприступность! Мог бы сам поцеловать девушку. Мне все равно. Я люблю тебя такого, какой ты есть», - еще сильнее прижавшись к нему, подумала я.

Обратно мы шли тоже молча.

Как и вчера поцеловала я своего Скорпиончика на ночь, точнее чмокнули мы друг друга в губки. И оба заснули безмятежным сном младенца.

Глава 28.

 

Воскресным утром встала я намного раньше Димы. Мой совушка еще спал, скорее, притворялся, что спит, краешком глаза наблюдая за мною. Я же старалась не шуметь. Ходила на цыпочках. Движения мои были мягки и гибки, как у кошки.

Поздоровавшись с Ларисой Степановной и приготовив завтрак, я решила дождаться пробуждения своего возлюбленного. И только я вошла в комнату, как совушка открыл свои прелестные сонные глазки.

- Доброе утро, Дима. Открой, сомкнуты, негой взоры. Навстречу Северной Авроры звездою севера явись, - продекламировала я пушкинские строки, целуя его в щечку. – Не откажешься, дорогой, от утреннго массажа крохотных ручек?

-Доброе утро… Не откажусь.

И я сделала Диме утренний массажик. Как сластолюбивая пантера возлежал мой возлюбленный подо мной. И пока он не заснул опять, я быстро растолкала его:

- Подъем, засоня! Ну, и совушка же ты. Солнышко давно встало. Пора его и тебе поприветствовать, - не унималась я, весело щебеща и щекоча его, хотя и знала, что не боялся он этого.

Наконец, он встал.

- Ты сегодня прогуляешься по городу, Гузель. Ты была на площади Минина и Пожарского? – спросил меня за завтраком Дмитрий.

- Нет еще. Не приходилось мне там бывать.

- Тогда сейчас езжай туда. Я тебе объясню, как добраться до площади. А я тем временем отвезу маму на могилки родственников на кладбище.

- А сегодня родительский день?

- Нет. Просто погода хорошая, ясная. Извини, я не могу тебя с собой взять.

- Ничего страшного. Я сама не люблю бывать на кладбищах.

- Почему?

- Не место мне там Дима. Я живой мир люблю… Так где эта площадь находится? Приятно было бы, конечно, по нему с тобой прогуляться.

- Если успею, я подъеду к тебе. Позвони, когда возвращаться будешь.

И мы отправилсь каждый по своему пути.

Площадь Минина оказалась прекрасным местом, с красивыми улицами, пермежающимися на огромном перкрестке. Окинув взглядом открывшуюся панараму достопримечательностей, я решила пройтись по всем близлежащим улицам. Почему-то внутренний голос говорил мне, что я знаю этот перекресток давно. Не раз я стояла здесь посередине большого круга автомобильных магистралей. Поэтому соорентировалась тотчас же. Налюбовавшись фонтанчиком, от высоко взлетавших струй которых, разлетались мелкие веселые брызги, живописно расположенном посередине площади в обрамлении цветущей зелени майских самоцветов, я двинулась легкими шажками по направлению к Большой Покровской. Улица эта напоминала нескончаемый коридор с бесконечными салонами современных магазинов, кафе и многого прочего. Среди вывесок я успевала прочитывать и имена купцов, которым когда-то принадлежали эти исторические сооружения в стиле 18, 19 веков, а то и 17 века. Исторические достопримечательности эти были отреставрированные и живописно вписывались в панораму современной урбанистической культуры века 21-го. Памятник Мнину и Пожарскому был тут же. Гордо возвышался памятник великому русскому критику Добролюбву. Дух времени витал всюду, гармонично сливаясь с современным миром. Множество людей гуляло по улице. Не мешали гул и движение автомобилей.

Свободно и легко чувствовала я себя, идя легкими, но уверенными шагами вдоль улицы. Приятно было быть в центре внимания представителей противоположного пола, которые встречали меня взглядами своими. Снисходительной улыбкой отвечала я им, и вскоре вовсе перестала замечать. Ибо взор мой привлекла выставка картин художников, расположившихся прямо на улице под открытым небом. А сколько нижегородских сувениров было тут! Долго лицезрела я, изучая картины, упивалась живописной красотой и мастерством художников. У каждой картины было свое настроение, свои краски, свой неповторимый образ и стиль. И много чего интересного было здесь, ничто не сокрылось с глаз моих: и величественно возвышающееся театральное здание, и кинотеатр, и школа искусств…

На обратном пути я залюбовалась газонами цветов. Своей пестротой насыщенных ярких окрасок и разнообразием сортов тюльпанов привлекали они внимание прогуливающихся по Покровской. Рядом резвилась детвора.

На соседней улице тоже было много салонов и магазинов, но не столь привлекательна она была, как Покровская. Преодолев по пути университетское здание, я свернула к Кремлю. Вход его был через арку Башни, гордо возвышающейся на широкой площади. Пройдя через арку, я ощутилась в комплексе исторических памятников военных лет. Вдоль широкой аллеи, разделенной на две части, стройно выстроились в ряд, как солдаты, боевые орудия, танки, боевые машины. Пройдя чуть дальше по ступенькам вниз, я оказалась возле административного здания, с красивыми ухоженными зелеными газонами и высокими деревцами. В тени их прогуливалсь местные жители, некоторые отдыхали на скамейках. Тут же возвышался храм, двери которого всегда были открыты для посетителей.

Спуск лестницы далее вел к Кремлевским стенам, представляющих собой архитектурные сооружения из величественных исторических башен времен прошлого тысячелетия. Теперь они были превращены в места культурного отдыха нижегородцев и гостей исторического града. Сверху было видно, как лестницы, изгибаясь, вели все вниз. И превращались в тропинки в самом низу холма, теряясь у берегов широко раскинувшейся реки. Именно здесь впадала Ока в Волгу среди зелени деревьев, сплошь расстилающихся у подножия высокого холма.

Поднимаясь обратно, я остановилась возле мемориальной рекострукции Вечного Огня. Яркими острыми языками полыхал он, как бы увековеча гармонию слияния исторического прошлого народа и его настоящего, современного Нижнего Новгорода.

Медленной гуляющей походкой вернулась я на квартиру. И у входа позвонила Диме на мобильный.

- Скоро буду. Подожди меня ,Гузель.

Проходов здесь, во дворе было много. И я мысленно пыталась угадать, откуда же появится мой возлюбленный. И остановила свой взгляд на арочном проеме за углом. Именно оттуда он и появился спустя некоторое время. С точки зрения парапсихологии, я интуитивно чувствовала его на расстоянии, притом он тоже обладал способностью ощущасть меня сквозь большие пространства. Сомнений в этом не было никаких. Опыт мой удался.

Отобедали мы вместе. Его мама к нам не выходила.

-Дима, а Лариса Степановна, кажется, не совсем положительно ко мне относится, да?

- Вот и спроси ее сама.

-И спрошу.

- Ну, как тебе понравилось на площади?

Рассказав Дмитрию об увиденном и своих впечатлениях, я заключила:

- Как Дима повезло тебе, что живешь ты среди такой красоты! Счастливые люди вы, нижегородцы. Какое богатое исторически-культурное наследие у этого города. Недаром он мне приглянулся, и полюбила я его.

Дима улыбался в ответ. Мой молчаливый слушатель как бы сидел в своей скорлупе. Поскольку передо мной сидела натура сложная, тактику действий я выбрала такую, что никогда не буду упрекать его в молчании. Для Димы я была сплошной загадкой. Как и он для меня. Но я любила сложные логические задачки, стремясь в своей жизни разрешисть их. Они придавали мне азарт. И поэтому я читала по Диме, как по книге. У него же такой способности не было. И я шла навстречу ему, рассказывая о себе и отвечая на вопросы, которые он мне задавал. Не ставила себе в пример его замкнутость, снисходительно относясь к сложному характеру своего любимого Скорпиона.

- Гузель, почему ты хотела себя убить? – вдруг спросил мой избранник, когда мы лежали, отдыхая на кровати рядышком после обеда.

Странно прозвучал этот вопрос. Но я ожидала его. « Однако, прошлые ошибки дают о себе знать».

- Ты помнишь еще, что я тебе тогда в Турции рассказывала?

- Да. Помню. Расскажи, что тогда произошло на самом деле. И как часто это повторялось.

- Не повторялось это, - я села перед ним, смотря в его голубые глаза.

«Прошлое, не мое, а твое прошлое не дает тебе покоя, Дима. И это глубоко сидит в твоем подсознании. Твой страх загоняет тебя в тупик. Уходя сам от ответа, меня ты пытаешь потому», - искрометных мыслей этих Дима не мог прочитать.

- Хорошо, Дима. Если ты так хочешь, расскажу я тебе одну историю, которая произошла со мной пять лет тому назад. Я тогда ее в вузе училась. Студенткой 5-го курса была. Не хочу я совсем возвращаться к своему прошлому. Оно умерло давно. Я не девушка из прошлого. И не оправдываюсь перед тобой, рассказывая эту историю. Просто хочу, чтобы ты меня правильно понял. И тем самым я хочу закрыть эту тему раз и навсегда, Дима.

Возлюбленный мой приготовился слушать. И поведала я Дмитрию длинную историю давно забытых лет студентчества, раскрыв пыльные листочки книги прошлого. Но не буду я о ней повествовать вам, дорогие мои читатели. Ибо не имеет она отношения к любовной истории этой. Это совсем другая история.

- А теперь посуди сам Дима: хотела ли себя убить эта девушка? – окончив свой рассказ, спросила я слушателя своего.

- Скорее это был не стресс, Гузель. А нервное перенапряжение. Тебя довели до этого экзаменаторы.

- Ты прав. Нервное перенапряжение. Но в тот день розовые очки отлетели в сторону и с треском разбились. Как мне было плохо тогда, когда я их навсегда потеряла. От этого и был стресс. Я надумала убить свои воспоминания, но не себя?

- А как ты хотела это сделасть?

- Давно известно, что вода уносит все негативы, Дима. Вот и я, зная об этом хотела кинуться в воду и навсегда оставить в ней свои разочарования жизненные. Но не себя Дима. Я ужасно боюсь воды, у меня фобии начинаются от вида воды. Так подумай сам, как бы я прыгнула с моста в воду, если я и плавать тогда не умела?.. Как видишь, я сейчас сижу перед тобой здоровая и невредимая. Стресс давно прошел: преборола я его иными путями, не разочаровавшись в людях. Море в Турции унесло все воспоминания давнего, ненужного, подарив мне тебя, Дима. Прошлого у меня нет. Я его уничтожила. И живу в настоящем. Здесь и сейчас. Так что прими меня такую, какая я есть.

Дмитрий задумался.

- Да, забавную историю ты мне рассказала.

- Со мной много забавных историй происходит… Кстати, тебя я в Турции за немца приняла. И почему ты не немец, дорогой?

- И ты бы полетела за мной в Германию? – засмеялся Дима.

- Естественно полетела бы. Почему и нет? Там, где ты, там - и я, Дима.

- Неужто, на самом деле полетела бы? – не верил он мне.

- Со справочником немецкий язык – не проблема… А слабо тебе в Германию перебраться, нижегородец, а?

Дима тихо смеялся:

- Вот путешественница!

- Просто с первого взлгляда я заметила в тебе некий немецкий экцентризм. Он и мне не чужд, Дима. Это нас сближает. Нсмотря на разность вкусов и мировосприятия, одного поля ягоды все же мы.

Дима задумался над моими словами. Вдруг раздался телефонный звонок. Он прервал нау беседу.

- Завтра я уезжаю в командировку. Только что сообщили, - сказал он. – Как мне не хочется ехать… Но придется. Собирайся. Сначала на Московский вокзал поедем, затем прогуляемся по городу.

- С удовольствием. Отличная идея. Я - быстро.

Купив билеты, рейсом на Москву, мы поехали на площадь Минина.

- Куда мы идем, Дима? Я здесь все видела уже давеча.

- В кинотеатр. Хочу тебя в кино сводить.

До начала премьеры оставалось чуть больше часа. И мы решили прогуляться по Покровской улице. Рядом с кинотеатром находились игорные развлечения для детей. И Диме захотелось непременно сводить меня туда. Рассматривая игровые автоматы, я спросила:

- Ты часто здесь бываешь?

- Иногда прихожу с дочерью. Надежда любит здесь играть.

- А сам-то как к развлечениям такого рода относишься?

- Не нравятся они мне.

- Анологично, Дима. Пойдем отсюда. Погуляем лучше.

Большая Покровская была многолюдна воскресным вечером. Мы весело болтали с Димой, идя под руку. Встречные окидывали нас взглядами.

-Дима, народ обращает на нас внимание. Ты заметил?

- Да. Женщины в основном.

- Ты тоже их разглядываешь?

- Нет, просто это их привычка. Я их не замечаю.

«Ну, допустим, я тебе поверила».

- Не спроста это, Дима. Бывает, пройдет красивая пара, парень с девушкой. Ну прямо, созданы друг для друга. Глаз не оторвать от этой прекрасной пары. Они нашли друг друга. Молодцы! И радуешься за них от всей души. Лица их так и светятся от счастья, Дима. Ты замечал?

-А мы с тобой красивая пара? – с вопросом на вопрос ответил Дима.

- ты в Турции уже ответил на свой вопрос. И я согласна с тобой: мы – очень красивая пара. Дельфин и Русалочка. Мы украшаем друг друга. Поэтому на нас смотрят.

- Скорее на ту, которая украшает.

- Не говори ерунды. В раздельности не рассматривай нас. Мы прекрасно смотримся вместе, Дима.

При последних моих словах зазвучала музыка. Бразильянский мотив исполняли музыканты прямо под открытым небом, радуя гуляющих своей веселой ритмичной музыкой. Я даже начала притопывать под такт ногами, изображая бразильянку. Дима смеялся. Вскоре мы достигли газона с красными тюльпанами. Декоративные цветы эти теперь собрали свои раскрытые днем лепестки плотно в бутоны.

- Как красиво, - сказал Дима, любуясь ими.

- Утром они были еще краше. Я останавливалась возле них. Жаль, ты не видел их пестрых рассветок. А сейчас они спят.

- Спят? Разве цветы спят?- удивился Дима.

- Конечно. Они, как люди, Дима. Все деревья, травы, цветы пробуждаются ранним утром с первыми лучиками солнца, и засыпают с закатом солнца. Таков закон природы. Но бывают и ночные цветы. Они распускаются только ночью. Красивые и ароматные.

- А ты была бы ночной орхидеей? – неожиданно спросил Дима.

«К чему это он?» И тут увидела вывеску «Дикая орхидея» над салоном магазина.

- Надо подуамть, Дима…. Если она ночная, то, наверное, нет. Скорее, я утренний цветок. Утренняя заря, А не ночная бабаочка. Но можно попробовать преобразиться и в дикую орхидею. Это идея. Думаю, я бы справилась бы с этим, дорогой.

Так мы дошли обратно до кинотеатра. Посидев в кафе, к примьере успели вовремя.Фильм назывался «Человек-паук 3». Страшно было смотреть, как огромной величины паук прыгает, летает с крыши на крышу небоскребов. Казалось, герои фильма вот-вот налетят на зрителей большого кинозала.

- Ты говорила, что паучка своего потеряла. Посмотри, какие страшные бывают пауки, что они могут с людьми сделать, - пофилосовствовал Дмиа, напомнив о потерянной мной сегодня золотой брошке-паучке.

- Нет, Дима. Мой паучок был совсем не страшный: с золотыми лапками, с брюшком из мелких хрусталиков, с изумрудами вместо глаз. Как жаль, что потеряла я его. Он был так мне дорог.

Вечерний сеанс кино закончился. Мы благополучно добрались до дома. Дима весь вечер вел себя по-джентельменски: вежливо подавал мне руку даже при выходе из автобуса. Я же кокетливо клала свою беленькую ручку в его ладонь. И был он весьма тактичен.

Пожелев друг другу спокойной ночи и сладких снов, мы улеглись спать. Я же успела чмокнуть возлюбленного в губы, прежде, чем он уснул. И чуяло сердце мое, что с завтрашнего дня начнутся новые испытания в моей жизни. Не знала я, какими они будут, но была готова к ним и не боялась ничего. «Я не буду сегодня думать об этом. Подумаю обо всем завтра. А сейчас я хочу спать, я так устала за день». И закрыв глазки, заснула. Голова Дмитрия мягко, безмятежно покоилась на соседней кровати.

 

Глава 29.

 

Ранним утром следующего дня я разработала ход действий на весь день. Дима встал поздно. Я подождала, пока он сам проснется:

- Солнышко мое вставай. Утро настало. Новый день ждет тебя в свои объятия, - прошептала я ему на ушко и легонечко укусила его.

Дима жмурился, как котенок, казалось, вот-вот замурлычет.

- Приятно было мне, когда ты делал мне массаж в Турции. Поэтому хочу его тебе сделать сейчас, дорогой. Ты не будешь против?

И, не дожидаясь ответа, уже сидела на нем и массировала своими маленькими ручками его красивое тело.

За завтраком Дима поинтересовался, чем я сегодня буду заниматься.

- Если ты позволишь воспользоваться твоим домашним телефоном, буду по газетным объявлениям обзванивать работодателей. В случае, если пригласят меня на собеседование, поеду по указанным ими адресам.

Дмитрий согласился с выбранной тактикой действий, дал несколько хороших советов, которые я взяла на заметку. И вообще, слушала его внимательно, не упуская не единого слова. Такой редкостью было слышать голос своего возлюбленного, ласкающего слух.. Ибо он чаще молчал, иногда улыбаясь, нежели говорил.

Вчерашнее предчувствие не обмануло меня: пренеприятное событие произошло сразу после завтрака. Я находилась в комнате Дмитрия, когда послышались громкие голоса из соседней комнаты. Лариса Стапановна за что-то ругала сына. Я уловила лишь обрывки разговора: «Как ты мог оставить ее здесь?.. Я выгоню тебя вместе с татаркой!..» - грозилась мать сыну.

Дима пытался успокоить ее, но она и слышать ничего не хотела. «Так вот почему Лариса Степановна даже не поздоровалась со мной сегодня. И вчера игнорировала. Ладно. Я поговорю с ней немедленно. Но не при Диме. Он не должен слышать нашего разговора».

Дмитрий вошел в комнату. Он был взвинчен. Быстрота движнений выдавала его. Но выражение лица оставалось спокойным. Каким-то чужим он показался мне на мгновение. Слова матери действительно сильно задели его, клином застряв в голове, хотя остроту их он еще не осознавал. Не говоря ни слова, я проводила возлюбленного своего, настроение которому испортили с утра, с тихой улыбкой, одарив нежным взглядом своим.

- Не волнуйся, Дима. Все будет хорошо. Мы поладим с твоей мамой.

Дмитрий хорошо знал свою мать, и мои слова показалсиь ему невевомыми. Взгляд голубых глаз говорил: «Не мешай мне. Будь подальше от меня». И он быстро ушел, кинув «Пока» на прощание. Но я как ни в чем ни бывало успела пожелать ему удачи. «Неужели ты так слаб? И так легко тебя вывести из равновесия? Как ошибочны бывают первые впечатления».

Лариса Степановна сидела на кухне. Теперь предстояло выяснить, в чем дело? Почему она ко мне так негативно относится? «Я все выдержу! Ради Димы! Во имя любаи! Я все выдержу! И не отспуплю ни на шаг от намеченной цели. Она не сможет отдалить нас друг отдруга. Я не позволю разрушить наше счастье». И собравшись духом, решительно вошла к Ларисе Степановне.

- Доброе утро, Лариса Степановна. Я вам не помешала?

Хозяйка сначала помолчала. Очевидно, я прервала ее от чтения молитв.. Затем встала из стола, как ужаленная пчелой, и набросилась на меня яростными словами:

- Помешала! Даже очень помешала! Откуда ты взялась? Зачем явилась? Уничтожить жизнь нашу? Тебя мы не звали! Диме ты не нужна. Знаешь, сколько девчонок за ним бегает? Дима – парень у меня видный. Многие ему на шею вешаются. Не одна ты такая. От вас татар всего можно ожидать…

Вот с этого места я отключила ее микрофон. Меня совершенно не интересовало ее мнение о национальности татарской. Ибо национальные прения были чужды мне, казались пережитком прошлого тысячелетия. И давно пора было уже примириться людям разных национальностей и вероисповеданий друг с другом. Воцарил бы мир и покой на земле!

Из всего того, что протароторила Лариса Степавновна, я сделала два вывода. Во-первых, она – воинствующая православная христианка, не приемлющая мусульманской веры, считавшей эту рилигию неверной.

Во-вторых, путала понятия «религия» и «национальность». А то, что у Димы есть другие, я знала давно. И это совершенно не задело меня.

Во время всего этого словесного града, который камнем сыпался на меня, я оставалась царственно спокойной и уравновешанной. Ибо для такой скалы как я камешки эти были слишком малы, чтобы вообще задеть. С чувством собственного достоинства, не перебивая, выслушала я Ларису Степавовну. Она все же была права по-своему. Я это признавала. И прежде чем она законичила говорить, я приготовила свой ответ. Как только она замолчала, выждав несколько секунд, пока она успокоится, я вежливо обратилась к ней, окунув спокойным взглядом ее гневное, раскрасневшееся в ярости лицо:

- Я прекрасно поняла вас, Лариса Степановна. Возможно, я и поступила неблагорассудно, скоропостижно покинув родительский дом свой и приехав к Диме. И надеялась на взаимность чувств вашего сына. Мы с ним еще в Турции познакомились.

- Знаю. Я все поняла.Не глупая.

- Пожалуйста, Лариса Степановна. Выслушайте меня до конца…

Она приготовилась слушать, но так ей не терпелось перебить меня. Однако я продолжила:

- На краю света с первого взгляда полюбила я вашего сына. И не могу забыть его с тех пор. Если вы считаете, что не нужна я ему. Что ж поделаешь? Придется с этим смириться. Ничего не поделаешь Только люблю я его очень… Позвольте, к слову, спросить, неужели у Димы так много девушек?

- Не касается это тебя.

«Согласна. Это меня совершенно не касается. И не интересуют они меня на самом деле». Не обращая внимание на ее колкости,я продолжила:

- Я в прошлый раз сюда приезжала и город повидала. Красивый Нижний Новгород. Полюбила я его. И хотела бы в этом городе остаться и на работу здесь устроиться…

- Ну и оставайся. Кто тебе мешает? Только не здесь живи. Уходи! Не нужна ты Диме. Все вы татары одинаковы, - вновь яростно перебила она меня..

- Да, конечно. Я поняла вас. Только куда же пойду? Я совершенно одна здесь. Вы – единственные, кого я знаю в городе. Дима разрешил мне на время остаться у него, пока я не найду работу. Это было так любезно с его стороны. Затем я уйду сразу же. Я думала, Дима вам все объянил, ввел в курс происходящего. Разве нет?

- Думала она. Я не такая глупая, сама все поняла! – и вновь начала про татар.

Совсем не злая была эта женщина по натуре своей. Скорее добрая. Только чувство достоинства ее было задето очень, и потому не могла держать она себя в руках. Я все это видела и понимала. Но решила держаться до конца! И не отступать от своей цели – любимого Димы.

- Лариса Степановна, не будете ли вы так любезны, разрешись мне пожить у вас, пока я не устроюсь на работу. Потом я сниму квартиру, и уйду то вас…

- Сейчас же ищи себе другую квартиру, - она была непреклонна.

- А если я приму веру православной церкви, Лариса Степановна? – как бы между прочим, спросила я вдруг.- Знаете, я ведь не первый день об этом думаю. Как вы считаете, ведь не совсем правильно это будет жить в великорусском граде, Нижнем Новгороде, где так много красивых храмов и церквей, и где исповедут православие, не приняв этой религии? Как вы на это смотрите, Лариса Степановна?

Она молчала, обдумывая мои слова. И, казалось, это для нее было полной неожиданностью. Даже застыла от удивления. И лишь некоторое время спустя ответила:

- Поступай, как знвешь.

Тогда я продолжила:

- Я много читала про религии мира, Лариса Степановна. И православные праздники знаю. Я долгое время жила среди крещеных татар, изучая их быт и традиции… – Легко и просто изложила я свою позицию относительно религии.

Выслушав меня, Лариса Степановна перебирая щетки в руках, смягчившись в голосе происнесла:

- Христианская религия – спасительная.

Разговор на этом был окончен. Лариса Степановна разрешила мне остаться.

В подсознании моем всегда жила версия возможности принятия христианской религии, поскольку интуитивно я с подросткового возраста чувствовала, что избранником сердца моего окажется именно русский по национальности и хритианин по вероисповеданию, и я была готова к этому. Любовь Земная стоила этого. Как возликовал бы могущественный Купидон, приняв сей дар в алтарь любви свой алый. «Если во имя любви надо прнести такую жертву, я – согласна. И действовать буду немедленно!» И разработала новую тактику действий.

«Но я не буду сейчас об этом думать. Всему свое время. Прежде всего начнем с запланированного». И начала обзванивать работодателей по газетным объявлениям. Как и следовало ожидать, отсутствие временной регистрации в городе стало проблемой в поисках работы. Но я не унималась и звонила во все организации в городе, которые заитересовали меня по газетным объявлениям. Вскоре все же получила несколько приглашений на собеседование. И, не теряя времени, в боевом духе отпраилась до пунктов назначения. Организации эти находились в разных концах города. Долгий путь усугублялся поробками на дорогах. Я поспевала всегда вовремя. Но условия, которые предлагали мне работодатели не устраивали меня. И нам ничего не оставалось, как вежливо распрощаться. Хотя из всех этих встреч я извлекла много полезной и интересной для себя информации о роде деятельности организации, обращала внимание на сотрудников. К тому же такое путешествие по городу давало возможность изучить его самые отдаленные места и кварталы. Я внимательно рассматривала местности, стараясь запоминать названия улиц. Одновременно успевала насладиться зрелищем архитектурных сооружений многоликого современного города. Жизнь здесь текла бурною рекою. И мне нравилась эта динамика движения людей и машин и ряды многоэтажных зданий, красивые зеленые парки.

Всюду в городе цвели кусты сирени, украшая город своими пушистыми белыми и сиреневыми соцветиями. Черемуха душистая ароматом своим наполняла теплый воздух. Встречались кустики вишен с маленькмими беленькими цветочками. И солнышко светило ярко. 28º- ная жара стояла в городе после обильных дождей и оросивших его своею свежестью. Рацвел мой любимый город нежными весенними красками. И душа пела, радуясь младой весне.

Я, конечно, не много расстроилась, что не получилось устроиться на работу в первый же день. «Но ничего страшного. Дима рядом со мною. Мой любимый. И это – главное! А на работу я обязательно устроюсь. Всему свое время. Но ни в коем случае я не буду вешаться Диме на шею. Поживем- увидим».

Когда я пришла вечером, Дима был дома. Я весело поздоровалась с возлюбленным.

- Ну, как твои успехи? Где была сегодня?

Поскольку он спросил, я рассказала ему о своих сегодняшних прключениях.

- Я же говорил, что без регистрации по месту жительства тебя не возьмут на работу.

- Нашлись и такие организации, которых это вполне устраивает. Без проблем взяли бы они меня на работу, но…

И я рассказала Дмитрию о своих встречах с работодателями.

-Да, действительно. Это тебе не подходит, - согласился со мной Дима.

Почему-то он все время хотел, чтобы я работала бухглтером, не раз сводя разговор на эту тему.Но я вежливо объяснила ему, что это – не мое призвание. Ответ ему не понравился. Но я искала работу по душе, а не по указке.

- Ладно. Сама смотри.

Сам он, насколько я знала, в это время получал второе высшее образование, будучи юристом, по экономическому профилю. Недаром ему ближе стал теперь бухгалтерский учет.

- Сочетание юриспруденции с экономикой – это отличная идея в современном мире. Ты, молодец, что выбрал именно этот профиль профессиональной деятельности, - похвалила я своего студента, когда он в двух словах поведал мне о роде своей деятельности.

Но название организации, где он работал, оставалось за кулисами. Сказать по правде, к скрытноти Дмитрия, я давно уже привыкла. И ничему не удивлялась, принимая все, как есть.

Для Димы же Гузель представлялась сплошным клубком тайн и загадок. Это мне, конечно, нравилось. Но в неведении отсавлять я его не могла. Однако в это круговерти жизни у меня было слишком мало времени, чтобы дать ему возможность изучить себя. Это я тоже понимала.

- Как вы тут с мамой без меня? Поладили?

- И да, и нет. Пытаемся найти золотую середину, Дима.

Он лежал, обдумывая сказанное.

- Да, не волнуйся ты, Дима. И не расстраивайся из-за меня и мамы, дорогой, - с нежностью глядя в глаза и лаского поводя рукой по телу его, произнесла я. – Все образуется. Вот увидишь.

- Я и не волнуюсь. Вот тебе ,наверное, досталось, Гузель?

- Ничего страшного. На свете все бывает. За меня не волнуйся. Я- крепкий орешек. И сломить себя не дам, дорогой. Не с такими вихрями в жизни встречаться приходилось. Ты же знаешь, я в Управлении социальной защиты психологом работала. С разными людьми мне приходилось иметь дело. Да и папа у меня «горячий», - улыбнулась я.

Дмитрий серьезно выслушал меня. Затем включил телевизор.

- Восколько ты уезжаешь сегодня? – примостившись рядышком, спросила я.

-После девяти. Не провожай меня. Не люблю, когда меня провожают.

- Хорошо, не буду. Но побыть рядом с любимым человеком я могу?

«Можешь», - означал его молчаливый взгляд.

Телевизор смотреть я не хотела. И лежа рядом с Димой, тихонечко водила рукой по его груди. Одет он был по-домашнему-в белой майке и синих спортивных брюках .

- Ты, не против, если я немножко поиграю с тобой, Димочка? – кокетливо глядя в его голубые озера своими каре-зеленымми, спросила я.

«Ну, конечно же, пантера не против». И продолжила свои ласкательные движения по груди его.

- Мне так нравится к тебе прикасаться, Дима.

- А ты спустись пониже, - улыбнулся он. – Увидишь, что будет.

- Ах, ты, шалунишка, - продолжая нежно прикасаться к мускулистой груди, в ответ улыбнулась я ему.- Придется тебе довольствоватьсятем, что ты имеешь, дорогой. Спускаться ниже я не буду. Это не в моих правилах. Или вы уже забыли, что я вам в Турции говорила?

- Так ты все еще?.. – удивленный голубые озера уставились на меня вопрошающе.

- Да, дорогой. Предствь себе. Я никмому не позволила дотронуться до себя. И спуститься пониже потому тоже не могу. Только после свадьбы со своим супругом. И решение мое остается неизменным, покуда я не вышла замуж за любимого человека.

-Тебя воспитали хорошо.

- Меня в этом плане никто не воспитыал Я сама себя воспитала. Ведь каждый человек сам себя воспитать должен, согласись со мною, Дима.

Дмитрий согласился с утверждением.

В назначенный час он уехал. Как Дима того хотел, я не стала его провожать, сказав: «Пока!», - и оставшись в комнате. Лариса Степановна закрыла за ним дверь.

«Счастливого пути, тебе любимый мой. Пусть бережет тебя Всевышний. И удачной будет твоя поездка. Возвращайся скорее Димочка к своей Гузели. И в пути я буду с тобою», - мысленно сказала я в его уходящий след. И пожелав спокойной ночи Ларисе Степановне, легла в постельку.

 

Глава 30.

 

Жаркую сухую ветренную погоду обещало утро следующего дня. В голубом небе с мелкими белыми барашками облаков весело резвились птицы.

Решив ковать железо, пока горячо, я обратилась с просьбой к Ларисе Степеновне, войдя к ней в залу. Она сидела как всегда на мягком диване и перебирала ловкими пальцами щетки.

- Доброе утро, Лариса Степановна. Извините, что отвлекаю вас. Но Я бы хотела посоветоваться с вами. Вы ведь как никто другой хорошо разбираетесь в хрстианской религии, - подсаживаясь на краешек дивана, начала я. – Поэтому, думаю, вы сможете дать мне несколько советов по этому поводу. Я твердо решила принять веру православной христианской церкви. Но я не знаю глубоко ее канонов…

-Ты действительно решила креститься? – выслушав меня, спросила она, решив проверить слова на прочность.

В карих глазах ее было удивление.

- Да, Лариса Степановна. Что для этого надо делать?

- Пойти в церковь. Найти там батюшку. Поговорить с ним. Он тебя пригласит в определенный день и скаже,т что тебе при себе надо будет иметь, - посоветовала хозяюшка.

- Вы не возразите, я пойду в церковь вместе свами? Вы ведь часто там бываете?

-Сходи одна. В городе много церквей. Можешь пойти в любую.

- В одной я уже была. Тут рядышком она – приходская церковь.

- И как тебе там, понравилось?

- Да. Я старославянскую письменность знаю, в вузе изучала. Мне не составило особого труда там прочитать все надписи.

- Это хорошо, что знаешь, - добрые глаза ее улыбнулись.

- А вы что, всегда здесь одна сидите? Неужели подружки не приходят к вам? – вдруг весело спросила я.

- Нет Выхожу я. И в гости хожу. И подруги есть у меня, - лицо Ларисы Степановны преобразилось в милой улыбочке, большие карие глаза улыбались тоже.

- Хорошо, когда есть с кем пообщаться, Лариса Степановна. Если вы не возражаете, я иногда буду заходить к вам сюда, чтобы не скучно вам было одной-то.

- Мне не бывает скучно.

«Как Дима сказала», - пронеслось в моей голове.

- В церковь – то когда пойдешь?

- Да, прямо сегодня и пойду, Лариса Степановна. Только вот сделаю несколько звонков по объявлениям: я ведь работу ищу. И поеду в город на собеседования. И в церковь загляну по пути, - просто ответила я ей.

«Чем раньше я туда схожу, тем лучше», - подумала я, и добавила:

- Ладно, Лариса Степановна. Извините, что отвлекла вас. Но мне пора. Благодарю вас за совет. Он мне пригодится. Я расскажу вам, что мне в церкви сказали, когда приду.

И не дожидаясь ее ответа, быстренько выпорхнула из зала.

«Искать работу – раз. Сходить в церковь и поговорить с батюшкой – два. Дима приедет вечером. Сказать ли ему о своем решении креститься? Сказалть ли мне, чтоя на все пойду ради тебя, любимый мой?» - размышляла я, расставляя все по по полочкам. И попутно начала предварять задуманное в действие.

Приходская церквушка, в которую я пришла во второй раз, находилась недалеко от дома. Что мне сразу же здесь бросилось в глаза, так мусорные свалки возле нее и близлежащих домов. Отталкивающее впечатление производили они. Куда девалась культура нижегородцев? Надпись «Чистый город» на больших урнах казалась иронической по смыслу своему. Но все же я вошла в церковь. Мне надо было все выяснить. Цель – прежде всего!

Светло-коричневые стены церкви были под стать ее внутреннему светло-коричневому убранству, освещенному множеством огоньков поставленных мирянами свечек перед иконами. Шла утренняя молебня. Я решила подождать, пока она кончится, наблюдая в сторонке за прихожанами и процессом богослужения. Голову мою покрывал легкий шарфик. Дождавшись окончания церемонии, я вежливо обратилась к высокому молодому церковнослужащему в черной сутане и с черной бородкой:

- Добрый день Извините, вы не могли бы уделить мне несколько минут. Я по личному вопросу.

Он, отведя меня в сторону, приготовился слушать.

- Я бы хотела креститься: принять веру православной церкви. Могу ли я сделать это в этой церкви?

- Что ж, у вас благие намерения. Но вы хорошо подумали?

- Да. Я готорва креститься прямо сегодня, прямо сейчас.

-Сегодня не получится, - сказал чернобородый служитель церкви, пристально узучая меня своими черными и блестящими глазами.

И откинув концы легкого шарфика назад мне за плечи, продолжил:

- Вот так советую вам прикрывать вам голову при входе в церковь, и губную помаду сотрите тоже.

- Извините, я об этом ничего не знала. Просто это красиво. Мы живем в современном мире.

Он улыбнулся.

- Я вижу, - и серьезным выражением лица продолжил, - Таинство Крещения совершается по субботам. Вам надо будет пройти собеседование. И быть уверенной в своем желании принять христианство.

- Я к этому готова. Когда я могу прийти собеседоваться?

- Каждую среду и пятницу. Вот в этой школе, рядом с церковью, - указал он взглядом в окно на двухэтажное белое здание. Там на втором этаже вас будет ждать Ирина Михайловна.. Она все объяснит: что и как делается.

- Не буду больше отнимать у вас времени. Благодарю вас за совет. Досвидания.

- Всегда рад выслушать.

Выйдя из церкви, я прошла к зданию церковной школы. И поднявшись на второй этаж, нашла Ирину Михайловну. Это оказалась женщина невысокого роста, худощавая, лет пятидесяти, в белом платке и очках, одетая в простой коричневый костюм. Она внесла меня в список лиц, которые будут присутсвовать на собеседовании. А должно было оно начаться завтра в шесть часов вечера.

Итак, все было улажено. Теперь оставалось найти работу.

Вернулась я только вечером. Лариса Степановна встретила меня дома.

- Ну, как в церковь сходила? – это был первый ее вопрос.

«Значит, заинтересовала я вас, коли расспрашиваете».

- Да, Лариса Степановна. Добрый вечер. Была я в церкви. Еще утром.

-Видала батюшку? – интересовалась кареглазая коренастая высокая хозяюшка.

И я утолила ее любопытство своим рассказом, нет упустив ничего, что было в церкви.

Значит, завтра у тебя собеседование?

- Да, Лариса Степановна. А Димы еще нет?

-Не приехал еще.

- Тогда, если вы позволите, я бы хотела что-нибудь приготовить на ужин. Отужинаем вместе. Я не плохо готовлю. А то вы одна всегда. К нам не выходите.

- Готовь. Я ужинала уже, - сухо сказала она, и, отвернувшись, удалилась к себе в комнату.

Образ жизни, который вели мать с сыном, был мне не совсем понятен. Каждый из них как бы жил сам по себе и в то же время вместе в одной квартире. Но я принимала все, как есть, не нарушая обычного ритма жизни в доме. «Пусть живут, как жили раньше, коли им так нравится. Дело хозяйское,- решила я. – Но неплохо бы собрать их за одним семейным столом все же. Это - идея». И с таким намерением направилась в кухонную комнату, дабы проявить кулинарное свое искусство и приготовить к появлению возлюбленного что-нибудь вкусненькое.

Как раз к его приезду поспел мой «бэлеш». Как сюрприз поджидал он Диму на столе, источая аппетитный свежеиспеченный аромат свой. Приветливо с улыбкой встретила я своего возлюбленного в дверях. Вид у него был довольно усталый, изнуренный. Но, освежившись в ванной под душем, он немного пришел в себя после трудного дня и долгой поездки.

-Прошу к столу, милый. Я приготовила для тебя сюрприз. Пойду маму твою позову.

Но Лариса Степановна отказалась от вечерней трапезы. Хотя, пройдя на кухню, посмотрела на блюдо. И сразу вышла.

- Почему она не осталась, Дима?

- Она мясное не любит, Гузель, - усмехнулся Дима.

- Понятно.

- А как называется это блюдо?

- «Бэлеш». Это - национальное татарское блюдо. Я часто его готовлю. Попробуй.

- Я даже не знаю, как его есть. Только вот не понял, как ты эту начинку в тесто завернула?

- Ладно, в следующий раз рядом сидеть будешь. И смотреть, - и положила ему в тарелку порцию съестного. – Вот так. Теперь ешь.

- Вкусно, - просто сказал он, попробовав ложкой.

-Рада, что тебе понравилось, ешь, пока не остыло.

И пока Дима уплетал в обе щеки блюдо свежей выпечки, я, водя ложкой по своей тарелке, решила сделать ход ладьей. « Ладно, уж. Скажу, как есть». И прямо обратилась к своему графу:

- Знаешь, Дима. Мне надо тебе кое-что сказать…

И выждав немного, наблюдая за своим собеседником, продолжила:

- Я решила принять Таинство Крещения. И стать христианкой, как ты.

Дмитрий явно не ожидал этого. Он медленно поднял на меня свои серо-голубые глаза. В безмолвии, дожевав и проглотив остатки пищи во рту, он уставился на меня так, будто видел впервые. Сделав глоток чая из чашки, наконец, обрел дар речи:

- Ты понимаешь, что сказала? Что за ерунда, Гузель? Зачем это тебе понадобилось принимать христианскую веру?

Эти слова прозвучали так, словно задавал он их себе, пытаясь сам найти на них ответ. Именно такой реакции я и ожидала от возлюбленного своего. «Значит, тебе не все равно, что со мной происходит. Пока не время тебе знать об этом, Дима. Может, ты сам догадаешься, любимый?» И ответила, гляды в глаза ему спокойно и естественно, утаив истинную правду, зачем я это делаю на самом деле?

- Знаешь, Дима. Я ведь хочу остаться в этом городе. А здесь живут в большинстве своем христиане. За несколько дней пребывания в городе я убедилась, что люблюя этот город, этих людей и принимаю их веру.

«Твою, любимый. Во имя любви».

Дима в согласии кивая головой, мысленно вникая в мои слова, спросил однако:

- А что скажут твои родители, Гузель?

И к этому вопросу я была готова.

- Я отавила свой родной город, своих родителей в прошлом, Дима. Его уже не существует. Я живу в настоящем. В этом городе. И ты любимый, тоже живешь здесь. Но пойми, Дима, я принимаю другую веру, но от родителей своих не отказываюсь. Я отказалась от своего прошлого только. Это разные вещи. Я всегда буду их дочерью. Но вера у меня будет другая. Это будет вера новой Гузели. Всевышний ведь Он един для всех людей на земле.

Дмитрий молчал. Он даже про ужин свой забыл, серьезно обдумывая сказанное мной. Серо-голубые глаза его, казалось, пытали меня, пронизывая насквозь .Но я выдержала этот взгляд. Немного погодя он взял ложку в руки и сделал заключение одной репликой, глядя в мои каре-зеленые очи:

- Чудная ты, Геузель.

«Значит, ты так ничего и не понял, дорогой мой, что это я делаю во имя нашей любви, Дима», - закричало мое сердце.

Но не услышал Дима крик тот.

- Называй это, как хочешь, дорогой. Но я решила, и не отступлю от своего решения. Назад мне пути нет, любимый.

- Вот, чудная! – повторил он, улыбнувшись, и смотрел на меня, как на диковинку заморскую.

- Да, чудная! За комплимент спасибо, Дима. Это правда. Я – чудная. Не похожая на остальных незаурядная личность. Я сама ищу изюминку в людях. И тут ты попал в точку. Я не то, чтобы чудная, а экстравагантная даже, дорогой, - и продолжила свою вечернюю трапезу, быстро орудуя ложкой над вкусным блюдом.

Дима продолжал, улыбаясь наблюдать за девушкой, сидящей перед ним. Сплошной загадкой она была для него.

Но больше к этой теме мы не возвращались сегодня. «Я раскрою все козыри перед тобой, Дима, только тогда, когда все сделаю, как задумала. Ты вскоре узнаешь свою Гузель в новом свете. А пока пусть остаюсь я тайной для тебя любимый. Всему свое время. Не будем спешить. Но времени у меня не так уж и много».

В спальне Дима расспросил меня о проведенном дне.

- Ты не сможешь устроиться здесь на работу без просписки, - сказал он, выслушав меня.

-Это мы еше посмотрим, Дима. Кто не рискует, тот не выигрывает, - с твердостью в голосе сказала я.

«И по отношению к тебе, любимый, - тоже».

Дмитрий понял, что не сможет меня переубедить. Каким-то жестким вернулся он с командировки. Как будто мускулы его прекрасного тела наряглись еще сильнее. Чувтвовала я: отдаляется он от меня, закрывается в свою оболчку. Старалась я не допустить этого, достучаться до сердца его. И когда он передо сном лег в свою кровать, я присела на его краешек и тихо сказала ему, гладя нежно густые волосы возлюбленного:

- Дима, ялюблю тебя. Помни об этом. И всегда любить буду. Ты говоришь, чудная я. Да, я – экстравагантная. Но не надо этого бояться, Дима. Эта экстравагантная девушка любит тебя, Скорпиончика милого. Вот я вся пред тобой и сижу, Дима, какая есть. Ну, и пусть ты у меня молчаливый такой. Зато я красиво говорить умею и в разных стилях. Тебе не мешает мое веселое щебетание?

Дима лежал, зажмурив глаза. Алые губки его сложились в красивой улыбочке. Только головой покачал он в ответ.

-Тогда я буду говорить тебе красивые слова, любимый. Это не комплименты. Я правду о тебе говорить буду.

- Но ты совсем не знаешь меня, Гузель, - слегка приоткрыл он свои очи серо-голубые.

- Я вижу, какой ты, любимый. Мой хороший, - нежно коснулась губами его высокого белого лба. – Сладких снов, милый. Пусть тебе приснится сказка.

- Спокойной ночи, Гузель, - вдруг отвернулся он.

И я, на цыпочках подойдя к двери, выключила свет. Комната покрылась ночным мраком. «Мы будем вместе, Дима». И погрузилась в сновидение.

 

Глава 31.

 

Дмитрий рано встал на следующийц день. Я тоже проснулась и лежала в кровати, с улыбкой выглядывая из-под одеала, и наблюдала, как он облачается в одежды.

- Ты проснулась? Не вставай. Не надо меня провожать, - его обычный спокойный голос, ласкающий слух, прозвучал в утренней тишине.

Но не ответил он на мое утреннее приветствие. Сухо и жестко вел себя Скорпион, стараясь даже не смотреть на меня. И ушел по-английски. «Это ведь тоже в моем репертуаре так уходить. Посмотрим, сможешь ли ты меня совсем игнорировать Скорпион? Устоишь ли ты перед моими чарами?»..

Целый день я провела в поисках работы. Но безрезультатно. И где бы я в городе не находилась, образ Димы, моего возлюбленного, всегда был в сердце моем. В лепестках алой розы покоился он, опоенный влагой ее живительных жемчужных росинок и благоухающим ароматом. Я не сдавалась. «Завтра будет новый день. И я продолжу поиски. Я не буду расстраиваться по пустякам. Я буду держаться. Дима со мной».

-Привет, - поздоровалась я со своим донжуаном, прийдя домой. Это он открыл мне дверь.

- Привет, - сухо бросил он мне.

Как человек паук преобразился мой возлюбленный в черного дьявола-паука. Какой-то спрут опутал тело касавца-Аполлона: он стал неприступным, как китайская стена, за которою теперь была душа его. Но я чувствовала ее и слышала, как стонет она в толстостенной клетке тела.

«Бог ты мой! Что ты с собой делаешь, Дима? Зачем издеваешься над прекрасной душой своею?»

- Ты составишь мне компанию? Отужинаешь со мной?

- Нет,я уже поел, - опять сухо произнес он, игнорируя меня.

Не стала я настаивать. И так опаздывала на собеседование.

- Я сегодня уезжаю в командировку, - сказал Дима, лежа в своей излюбленной позе запрокинув руки под голову.

«Слава Богу, что он меня хоть в известность ставит».

- И когда ты приедешь, любимый?

- Завтра вечером.

Я села возле его ног на кровати. Как мне хотелось побыть с ним подольше, но надо было идти в церковную школу. Как же приятно было находиться рядом с возлюбленным, пусть он даже валялся, как чурбан и игнорировал меня. Спокойствие, истощаемое этим мужчиной, передавалось мне. И все ставило на свои места. Глядя на него, я моментально решала, как мне поступить дальше. Не осознавал Скорпион этот, какая власть дарована Купидоном ему. Никому не удавалось покорить сердце этой очаровашки, сидящей у ног его. И укротить пылкий нрав ее, гордый и неприступный, сама судьба даровала ему чудодейственную силу.

-Я тоже ухожу сейчас, Дима.

- Куда?

-В церковную школу на собеседование. Я спешу.

Дмитрий вдохнул и резко, строго сказал:

- Выбрось ты эту ерунду из головы. Работу ищи лучше.

Я в тон ему ответила:

- Я успеваю и работу искать и в церковь ходить одновременно. И не отступлю от намеченных целей, - алые губы мои в твердой непоколебимой решительности сомкнулись вместе. – Надеюсь, успею прийти до твоего отъезда, Дима. А теперь, будь так добр, закрой за мной дверь, пожалуйста.

И грациозно встала с кровати, царственно спокойной походкой направилась к двери. Дима гибкими движениями последовал рядом.

- Я постараюсь вернуться пораньше, - это были мои последние слова.

И Дима,молча, кивнув, запер дверь.

В церковной школе в одной из классных комнат собралось восьмеро лекционных слушателей. Лекцию читала сама Ирина Михайловна. Вскоре к ней присоединился знакомый мне чернобородый отец Михаил в той же черной сутане. Они долго рассказывали о Таинстве Крещения, повествуя о Символах Веры. Даже спорили друг с другом. Так что скоро через два часа голова моя была тяжелая от этих лекций. Долго пытали они меня, надеясь на то, что отступлю я от своего намерения. Но непоколебимой я отавалась, парируя на все экзаменационные вопросы.

- А почему вы решили принять православие? – спросил напоследок отец Михаил.

- Извините, но на это вопрос я не могу дать вам ответа. Он личного характера.

Больше вопросов они мне не залавали. Из класса один за другим слушатели удалялись. И я вежливо распростилась с учителями.

В девятом часу вернулась я домой к Диме. Он еще не уехал. Одетый в голубую рубашку, оттеняющую голубизну его очей, в джинсах, надушенный, красивый, отворил он мне дверь.

-Как я рада, что ты еще дома, любимый. Я еле вырвалась от своих учителей.

Дима прошел в комнату и растянулся во весь рост на кровати, запрокинув руки за голову. Я, переодевшись и приняв душ, подошла к нему: Дима лежал в таком же положении.

- Ты не спишь, Дима?

Дэнди мой открыл глаза и слегка качнул головой. «Нет», - означал тот жест.

- Можно я подсяду к тебе?

Кивок в ответ головой.

И прекрасная Дева с распущенными, вьющимися волосами, каскадом рассыпающимися по плечу и вдоль милого личика, в халате цвета бордо своего возлюбленного, подсела в «лондонскому» дэнди. Он неприступной стеною возлежал на жесткой постели. Залюбовалась я своим донжуаном. Он же старался не замечать меня, лежа всегда с закрытыми глазами. Лицо строгое и неприступно серьезное.

- Знаешь, Дима, меня сегодня в церковной школе тициановской девой обозвали. Правда, смешно. Я сбежала от них.

Дмитрий засмеялся, приоткрыв голубые глазки. Я продолжила:

- В эпоху Возрождения художники творили прекрасные произведения искусства. В моем случае, наверное, я скорее на Венеру с картины Боттичелли «Рождение Венеры» похожа. Преобразилась вся, возродилась к новой жизни. Ты разбираешься в искусстве?

«Нет», - означало покачивание головой молчаливого красавца.

- А мне любы произведения Древней Греции эпохи античности, с ее мифами и легендами. Выдающиеся Колизеи иускусства творили в те времена. Традиции прекрасного вновь стали эталоном в эпоху Возрождения. И если я – тициановская дева, или Венера, богиня любви, то рядом со мною должен находиться прекрасный Аполлон, покровитель всех видов искусств. Так вот, Дима, к чему это я. Еще в Турции я назвала тебя своими Аполлоном.

- Какой же из меня Аполлон? – усмехнулся Дима, но в губах его застыла улыбка.

И продолжал он лежать с закрытыми глазами, слушая мои речи, нежный, тихий голосочек мой, колокольчиком звеневший в тишине.

- Это - не комплимент, Дима. Это – правда. Для меня ты всегда будешь Аполлоном. А я твой прекрасная Венера…

Дима только улыбался, слушая словесные излияния мои.

- Хочешь, я буду тебя называть Аполлоном?

- Нет.Не хочу, - категоричным был ответ.

- Ладно. Тогда не буду, - улыбнулась я, проводя белыми пальчиками по красивому очертанию овала лица Димы.

Мужественность светского льва присутствовала во всем обличии этого мужчины. И этот красавец-левушка тихо покоился возле миниатюрной статуэтки девушки, сидящей рядом с ним.

- Ты не опаздываешь, дорогой? Или совсем околдовала я тебя своим нежным голосочком чарующей волшебницы? И заснул ты сном не пробудным. И ждешь поцелуя принцессы, чтобы разбудила она тебя, прикоснувшись к устам сахарным твоим губками алыми своими, - произнесла я быстренько.

И не успел он мне тветить, как легонько коснулась я его уст губками своими девичьими.

-Полежу еще немного, - произнес он только в ответ деве прекрасной, склонившейся над ним.

«Не исключено, что за таким красавцем девушки бегают. Но весь ты мой, любимый. Весь, без остатка, доколе дышишь и живешь».

- Мне пора, - спустя некоторое время сказал дэнди.

Я встала. Гибкими, пружинистыми движениями встав с постели направился Дима к выходу. Но спустя минуту вернулся за забытыми вещами. Я подошла к нему, взяла руки его в свои маленьктие и глядя в голубые озера, склоненные надо мной, происнесла:

Моя душа – твой вечный храм,

Как божество, твой образ там.

- Не забывай этого Дима.

Эти блоковские строки предназначались только моему милому Скорпиончику, и никому другому.

- Как красиво, Гузель, - только и смог произентит в ответ мужчина моей мечты. И как всегда ушел по-английски.

«Моя душа – твой вечный храм. Как божество, твой образ там, - вновь про себя повторила я, когда он ушел. – Да хранит тебя Всевышний в пути, дорогой».

Дверь комнаиты все время была открытой, и не исключено, что Лариса Степановна слышала все, что происходило в комнате Димы, хотя в ее комнате свет и был выключен. Я тоже легла и крепко заснула.

 

Глава 32.

 

На следующий день, как и обещала, я рассказала Ларисе Степановне все, что произошло в церковной школе вчера. Она внимательно слушала меня, задавая вопросы. В заключение своего рассказа я попросила ее:

- Лариса Степановна, вы не будете так любезны, сопровождать меня в церковь, когда я буду принимать Таинство Крещения?

- А где ты будешь креститься, в той маленькой церкви?

-А у вас другие версии?

- Я в другую хожу. Сходи туда. Доедешь до остановки «Стрелка». Там и выйдешь. Церковь большая красивая неподолеку.

Она явно не хотела идти со мной.

- Благодарю зпасовет. Я схожу пожалуй, Лариса Степановна.

Но не в эту церковь я пошла. Проходя по улице Гоголя, в тот день внимание мое привлекло величественно возвышающееся своими золотыми куполами белоснежная церковь. Звон церковных колоколов заглушал весь шум стольного града, разливаясь кругом по всей окрестности. И ноги сами собой понесли меня на колокольный звон к красивой церкви. И каждый уверенный шаг моей легкой поступи, казалось, отдавался звоном колокола. Высшие Силы звали меня в Храм Божий. Я и не заметила, как ощутилась возле калитки церкви. «Церковь Сергиевская», - прочитала я золоченую надпись возле церкви той. И вошла в Храм Божий под звон колоколов. Как ни странно, но колокольный звон прекратился через минуту, как я переступила порог этой церкви. Стало тихо. И лишь голос батюшки прерывал тишину ту: в церкви шло утреннее церковное богослужение. Тут было много народу. И я тихонечко подошла к женщине, которая сидела за столом сбоку от стены возле дверей. Сзади нее было множество икон. Вкратце объяснила я ей, что хочу принять Таинство Крещения, и хотела бы поговорить с батюшкой. Женщина занесла меня в свой список и рассказала, что мне надо будет иметь при себе.

-Приходите в субботу к часу. А собеседование вы прошли?

- Да, прошла в другой церкви.

Поблагодарив ее, я пошла к выходу, но на минуту оглянулась все же. С первого взгляда приглянулась мне церковь эта: светлая, золоченая, с четырьмя колоннами посередине. Множество Святых глядело на меня с высоты купола на белых стенах. При входе я поздоровалась с Ними, а теперь Они провожали меня взглядами своими, вновь приглашая посетить Храм Божий.

«Итак, церковь я себе выбрала. Теперь продолжу поиски работы». И начала ждейтвовать. Адреса организаций были в руке. Но куда бы я ни пошла, везде сталкивалась с одной проблемой: регистрация по месту жительсва в этом городе. Меня бы уже давно приняли на работу, но отсутствие прописки было большим минусом. Как бы я ни расстраивалась, надежды не теряла. «Я в любимом городе. С любимым человеком. И я не буду расстраиваться по пустякам. Если мне предначертано судьбой остаться в Ниженем Новгороде, я в нем останусь».

Когда я пришла домой вечером, Дима возлежал на постели. И от зоркого глаза моего и чуткой души не сокрылось,что свершилось нечто ужасное: мой любимый человек полностью запнулся в себе, заточил в плен красивую душу свою. Теперь даже не слышно было, как бьется робко о стены неприступной скалы заколдованная душа его. Замуровал ее в своем теле Дима. Как в тяжелом, хотя и красивом, тостостенном, состоящем из железных телесных мускулов, сосуде стенала она. Холодный рассудок Димы загнал прекрасную душу в тиски клещей беспощадного кузнеца и не давал ей шевелиться даже. Она не зная, что делать, молчала лишь. Холодное равнодушие сквозило во всем облике Димы. И оно было устрашающим. Я чуть было не отшатнулась при виде этого пустого железного чурбана, тихо покоящегося на кровати и смотрящего телевизор. Не хотела верить я в свои догадки, пока не проверю их на прочность.

- Дима, ты не возражаешь, если я воспользуюсь твоим компьютером и напечатаю свое резюме? Я бы хотела отправить их по электронной почте в организации. Ты не поможешь мне, дорогой? А завтра отнесу их в туристические агентсва. Мне бы хотелось попробовать себя в этом виде деятельности, - попросила я Диму, наблюдая за реакцией его своими каре-зелеными глазами.

- Конечно, Гузель, - просто сказал он, и включив компьютор, снова улегся на свое место. – Когда все напишешь, я сам отправлю их по интернету по твоим адресам.

- Будет весьма мило с твоей стороны, Дима. Благодарю, - и села за компьютер.

- Как у тебя продвигаются дела в поисках работы? Нашла что-нибудь подходящее?- спросил он меня.

Я глянула на него. Во взгляде вместо интереса сквозило равнодушие. «Не из тактичности ты спрашиваешь меня Дима об этом. Не интересую я тебя на самом деле совсем. Я же вижу, дорогой. К чему ты клонишь, Скорпиончик, готовя жало?» И оставаясь царсвенно спокойна, с гордой осанкой и высоко поднятой головой, вежливо ответила ему с разочарованием в голосе:

- Не везет мне пока с работой , Дима, в этом городе. Но продолжаю поиски. Ты был прав, без места регистрации прописки она мне не светит. Я даже готова работать няней, чтобы остаться в этом городе.

- С двумя красными дипломаи ты хочешь работать няней?

- Всякая работа – работа, Дима. Что мне еще остается?

- Впрочем, поступай, как знаешь. Мне все равно.

Голубые глаза приобрели серый оттенок, и холодный стальной взгляд был в них. И затем Скорпион выпрыснул мгновенно весь свой яд, быстро и четко произнося следующие слова:

- Значит, так, Гузель. Еще одна неделя и ты сваливаешь. Ищешь себе другую квартиру. Меня не волнует, куда ты устроишься на работу.

«Наконец-то высказался! Браво! Как по-скорпионьему все получилось. В голове твоей были эти мысли. И когда они стали мешать тебе своею тяжестью гроздьев, ты моментально выплюснул их наружу, чтобы не отравляли они рассудок твой. Это – твое решение. Я его принимаю, дорогой», - объективно рассуждала я, глядя на Скорпиона, хотя его слова и задели меня. Но лишь на мгновение. Сие холодные, расчетливые слова его, дойдя до рассудка моего, поразили своим холодом. И через секунду перед Скорпионом сидела уже хладнокровная дева, глядящая твердым, непокомебимо решительным и спокойным взглядом каре-зеленых очей своих на лежащего Скорпиона, как на зеркальное отражение свое.

«Именно так я и сказала бы, слово в слово, мой дорогой, находясь на твоем месте. Метко, лаконично и бескомпромиссно решительно.Ты оправдал все мои ожидания, дорогой…Но не сломаешь ты меня,Скорпион. Я выстою до конца, любимый.», - твердо решила я. .Эти мысли один за дугим молниеносной бысротою проносились в голове моей. И Дима получил ответ хладнокровной Девы младой, глядевшей ему в серо-голубые глаза со стальным отливом взгляде:

- Хорошо, Дима. Как скажешь… До какого времени я могу здесь находться?

Дмитрий не ожидал такого вопроса. Замешкавшись, он ответил:

- До следующей пятницы.

- Хорошо. До следующей пятницы, - согласилась я с ним в царственном спокойствии.

А строгий кивок головы хладнокровной Девы означал: «Твой вызов принят, дорогой Скорпион. .Я отражу его вскоре. Вот увидишь». И повернувшись к компьютеру, глядя на клавиатуру, мысленно решила: «Надо обдумать тактику действий. Что ж, хладнокровие против равнодушия! И действовать я буду немедленно».

Пока я печатала резюме, быстро и мягко касаясь клавишей компьютерной клавиатуры, Дмитрий наблюдал за мной. Я сидела боком к нему. Все мое внимание было сосредоточено на состоавлении документа в научном стиле, но ощущала при этом на себе пристальный взгляд Димы, скользящий по стройной и гордой осанке моей. Хоть и равнодушен он был, и я хладнокровна, мы все равно тянулись друг к другу. Таинственную улыбку я видела лице своего возлюбленного, когда поворачивала голову к нему. Он лежал молча и смотрел вместо телевизора на меня. Наконец, я решилась прервать затянувшееся молчание:

- Ну вот. Все готово.Только хобби у меня маловато получилось: чтение научной и художественной литературы, самообразование. Что бы еще добавить? – размышляла я вслух, глядя на Дмитирия.

- Напиши еще, Гузель, что путешествовать по разным городам любишь,-он смеялся.

- Смеешься ты надо мной, дорогой. Ты действительно считаешь меня лягушкой-путешественницей?

Я тоже смеялась, глядя на его пребразившееся лицо.

-Самая настоящая путешественница, ты Гузель.

-А почему бы и нет, Дима. Это же здорово! – улыбнулась я ему.

Затем мы распечатали резюме. Дмитрий, взяв один литок в руки, внимательно изучил документ. Резюме было написано в сложном научном стиле со всеми подобающими для этого литературного стиля клише.

- И часто тебе приходилось писать такие документы? – спросил он меня.

-Да. Каждый день, и понескольку. Работа у меня была такая с деловыми документами связанная. В резюме указана специфика моей деятельности в Управлении социаотной защиты.

- Да, разнообразная работа была, - согласившись, покачал головою Дима. – Я разошлю их сейчас по Интернету. Дай мне адреса. И отойди, пожалуйста.

И сел за компьютер.

- Ух, какой скрытный, - с иронией улыбнулась я и отошла.

Дима улыбался в ответ.

Вечер пролетел быстро. Настала ночь. Скорпион Равнодушный лежал на своей потели спиной коо мне. Я не выключала свет и некоторое время, сидя на своей постели, смотрела на его стройное тело. Сняв с себя маску Хладнокровной Девы и превратившись в прежнюю любящую Гузель, быстренько соскочивши с кровати, перебралась к диминой.

- Ты не возрашешь, если я посижу рядышком? Пока ты не уснул, дорогой? – подсаживаясь на кровати красавца, спросила я ласково.

Дима не ответил мне. Он не спал. Легши на живот, запрокинул руки за голову. И теперь, когда Дима лежал в такой позе, я могла видеть его лицо. Проводя пальчиком по его рукам, шее, густым и красивым волосам, решилась, наконец, поговорить с ним на закрытую тему.

- Дима, мне надо тебе кое-что сказать, дорогой, просто начала я, подбирая слова. – Наверное, ты считаешь меня «толстокожей»? Не способной дать тебе то, чего хочешь ты: свое тело? Это - неправда, Дима. Я хочу тебя. И не «толстокожая» я . Еще тогда в Турции мы могли быть вместе в моем номере или в твоем. Тогда ты еще спросил меня о чем я мечтаю. Так вот, сейчас я отвечу тебе, Дима. Я мечтаю выйти замуж за мужчину своей мечты в белоснежном красивом платье невесты. И мечта эта столь сильна, что я не позволила никому к себе даже прикасаться. Встретила тебя и полюбила всем сердцем. Но близкие отношения между нами невозможны, покуда не воплотиться мечта моя в реальность. Понимаешь?

Я мягко гладила его по голове.

- Я и не претендую, - сухо ответил Скорпион, не открывая глаз, и ни один мускул не шелохнулся на его лице.

«А я претендую! Так я тебе и поверила, чурбан несчастный!» - язвительно подумала я, улыбнувшись про себя.

- Ну, ладно. Теперь ты все знаешь. Спи спокойно и сладких сноведений, Димочка, - прошептала я ему на ушко, легонько потянув его губками.

 

Глава 33.

 

Рано открыла я свои глазки на утро следующего майского дня. И составила план действий на сегодня. Дмитрий спал еще, когда я приняв утренний душ, приготовила завтрак. Подождала, пока он проснется.

- Доброе утро, солнышко, - ласково поздоровалась я с любимым, когда он открыл глазки. – Проснулся, милый? Как насчет утреннего массажа?

Дима зажмурил глаза, он лежал на животе.

- Ну, ладно, не будь букой. Мне так приятно делать тебе массаж по утрам. Доставь мне такое удовольствие.

В ответ – молчаливая улыбка.

- Молчание – знак согласия, - и приступила к массажу.

Через пол часа я шлепнула его по попе и сказала:

- Пальчики мои устали. Надеюсь, ты не уснул опять? Хватит валяться, как деревяшка! Вставай давай. Поднимайся! Вот, размяк весь. Контрастный душ тебе не помешал бы. Пойдем завтракать! – весело щебетала я, сидя на нем, и шлепнула еще раз по попе.

И через секунду, спрыгнув со своего всадника, я была уже на кухне: готовила стол к завтраку.

Все утро до обеда Дмитрий находился дома. Он готовился к сессии: лежа на кровати, читал увлекательнейшую из книг «Бухгалтерский учет». А тем временем названивала в туристические агентства города и рекомендовала себя в качестве менеджера по туризму.

- Я тебе не мешаю, - спросила я студента.

- Нет, Гузель, не мешаешь, - не отрываясь от книги, ответил Дима, одетый по-домашнему.

-Пойду, приготовлю что-нибудь вкусненькое. Ты ведь не уходишь пока, Дима. Дома отобедаешь? – спросила я возлюбленного.

Время было уже обеденное. Мне так хотелось еще немного побыть наедине с Димой. Но мы оба были заняты своими делами. Я же, ставившая работу всегда на первое место, хотела теперь как можно больше внимания уделять своему любимому мужчине, и при этом делать это ненавязчиво и естественно.

- Гузель! Ты давай, работу ищи! На меня не отвлекайся. Я сам о себе позаботиться могу, - оторвавшись от «Бухгалтерского учета», проговорил он строго.

Я подошла к нему и встала у изголовья постели возле окна.

- А я ведь такая быстрая, Дима: все вместе совмещать могу. И полезное и приятное. Я и работу ищу, и одновременно и о тебе забочусь. Мне это совсем не трудно, дорогой. Кроме того, мне так приятно для тебя готовить. Не лишай меня такого удовольствия. Отобедаем вместе Дима. Я быстро, - и улыбнувшись ему очаровательной улыбкой, побежала на кухню.

Блюдо, прготовленное мной, Диме очень понравилось. Но, выходя из кухни, он дотронулся до моего плеча своей рукой. Как равнодушен был жест тот. Слова:

- Спасибо. Было вкусно - прозвучали холодно.

- На здоровье. Но я - не котенок, Дима. Совсем не котенок, - ответила я ему.

Не приняла я его жеста.

Когда Дима ушел на слушание лекции в вуз, я тоже поехала по адресам туристических агентств, которые обзвонила. Дмитрий перед уходом объяснил мне, какая улица к какой ближе. Поэтому я распределила свой путь по блокам месторасположения туристических агетств, которых в городе было «пруд пруди». Сначала я поехала на площадь Минина. Резюме мои вежливо принимали в турагентствах, но директоров не оказывалось на месте в послеобеденное время. Меня просили подойти для собеседование в понедельник. Но в одном агентсве мне все же удалось поговорить с замом директора. Это было довольно крупное туристическое агентство. Клавдия Михайловна, так звали мою молодую собеседницу, внимательно ознакомилась с моим резюме, выслушала меня. Затем задала множество вопросов. Около часа экзаменовала она меня. И пригласила к себе в понедельник:

- Я позвоню вам. И назначу в понедельник встречу.

Я, безусловно, понравилась ей. И мы вежливо распрощались.

«Кажется, я нашла работу», - проходя возле красивого фонтана, наблюдая за жемчужными брызгами его, подумала я. Я и сама была такой же яркой, красивой, блестящей на солнышке жемчужиной. «Неужели Дима не видит этого? Я отказываюсь в это верить!»

Стрелки часов показывали половину шестого вечера, когда я села в автобус и поехала в обратном направлении. На дорогах были нескончаемый пробки.

По дороге к дому шла я медленно, любуясь пробудившейся природе. Кусты сирени склоняли свои цветочные головки, приветствуя меня. Бабочки-красавицы в веселой пляске касались волос и рук моих своими легкими белыми крылышками. Душистая черемуха одаряла изысканным неповторимым ароматом благоухания своих нежных соцветий, над которыми кружились, жужжа, работящие пчелки. На зеленой полянке, возле тротуара, бегала малышка в розовом платьице и белой панамке. Мир, весна, красота, покой царили в природе и в душе моей. Радовалась я и дуновению весеннего ветерка, развевающему мои кудри, и веселым лучам вечерноего солнышка, ласкающего мои руки, шею и личико, голубому небу с белоснежными облаками. Все вобрала я в себя. Всю эту красоту. И цвела в моей душе Любовь.

Ветка сирени была в моих руках, когда Дима открыл мне дверь квартиры. Он улыбался мне. «Старанно. Такой, равнодушный и твердый, как мраморная статуя. И улыбка неестественная, не от души. Скорее ухмылка скептика», - думала я, проходя за Димой в комнату, нюхая сиреневую ветку. Дмитрий был одет в серую клетчатую рубашку, джинсы, и приятно надушен. «Значит, куда-то собрался».

- Я люблю цветы. Вот не удержалась, и сорвала одну веточкусирени, - кокетливо играя со цветком, улыбаясь в ответ диминой улыбке сказала я.

Дима молчал, улыбался только.

- Ты куда-то уходишь, дорогой?

- Да, ухожу, - стараясь не смотреть на меня, произнес он.

- Гулять или по делам? – подойдя почти вплотную и продолжая играть с сиреневой веточкой, спросила я, глядя ему в глазки.

Было уже восемь часов вечера.

- И по делам и гулять.

- Не возьмешь меня с собой? Я бы не отказалась прогуляться с тобой. На улице чудная погода.

- Не знаю. С двумя я еще не пробовал, - улыбаясь, сказал Дима.

Я как ни в чем ни бывало произнесла:

- Что ж, желаю тебе приятно повести время. Развлекайтесь, дорогой.

И улыбнулась. Хладнокровие царственно спокойной Девы против равнодушия и безразличия Скорпиона. Это была довольно прелюбопытная картина: «Шах!» Королю черным ферзем Скорпиона, которого я убрала с поля боя одним ходом свое белоя пешки.

Дмитрий вышел Я его не проводила. И занялась своими делами. «Я не буду думать об этом. Я прекрасно знаю, что у него есть другие. Меня не интересует холостяцкая жизнь, которую он ведет. Мне это не нужно. И как ни странно, меня даже не задели его слова».

Да, его равнодушие и безразличие были слишком сильны, увы. «Я буду думать о завтрашнем прекрасном дне. Завтра я принимая Таинство Крещения. Это будет памятным днем для меня и для Димы, моего любимого. Вот о чем я буду думать!» И прошла в залу к Ларисе Степановне., одетая в банный халат Димы, который я накинула после душа, с распущенными, пушистыми волосами.

- Я не помешаю вам, Лариса Степановна? Можно мне рядом с вами посидеть?

- Конечно, проходи, - она глядела перед собой.

- Я хотела попросить вас, Лариса Степановна. Не будете ли вы столь любезны, завтра пойти со мной в Сергиевскую церковь. Я принимаю Таинство крещения.

- А где эта церковь? – вопрошающие карие глаза глянули на меня с интересом.

Я объяснила. Мы разговорилсь потихоньку, обсудив подетально все нюансы завтрашней церемонии. Мило и приятно было беседовать с Ларисой Степановной. И говорили мы на разные темы.

- Сколько вам лет, если не секрет, Лариса Степановна?

- Много, - улыбнулась она. - Очень много. Вон Диме-то уже сколько лет.

- По вам не скажешь. Карие глазки ваши светятся молодостью.

- В душе я молодая.

Я рассказала Ларисе Степановне о себе, о своем городе, немного о родителях, о воспитании, которое получила. Об образовании и роде своей деятельности в Управлении социально защиты. По ходу беседы мы затрагивали как житейские, так и филосовксие вопросы. И быстро нашли общий язык.

Время было одиннадцать вечера, когда я, пожелав хозяюшке, своей милой собеседнице, спокойной ночи, отправилась в димину комнату.

-Завтра у тебя памятный, великий день, - сказала мне напоследок Лариса Степановна. – Не жди Диму. Ложись спать лучше.

И я последовала ее совету. «Утро вечера мудренее. Я завтра решу, что мне делать дальше». Но заснуть мне не удавалось. Взгляд мой в темноте то и дело останавливался на пустовавшей диминой кровати. «Только бы с ним все было в порядке. Ночь на дворе». Но вспомнился образ язвительного равнодушного Скорпиона, в голове застучали совсем другие мысли.

«Равнодушие и трусость! Величайшие на земле человеческие пороки. Равнодушие убивает все прекрасное в человек. Трусость же - удел слабых натур. Равнодушие и трусость уничтожают человека и способны уничтожить все прекрасное на свете, с чем он соприкасается вообще… Дима, неужели ты вот так просто сдашься и сам себя уничтожишь? Ты сознательно отталкиваешь меня от себя. Сознательно бежишь от любви, дарованной тебе самой Судьбой, загнав в трусости свою прекрасную душу в угол. Тобой правит холодный рассудок, а сердца своего ты никогда не спрашиваешь. Я очень тебя люблю Дима. И не позволю когтистой лапе кровожадного бездушного ранодушия задеть прекрасной любви! Она может тебя спасти, дорогой, если ты этого захочешь. Но уничтожитья ее тебе не дам! Слишком много жертв она мне стоила. И завтра я принесу на алтарь любви еще одну жертву. Последнюю. И не буду в этом раскаиваться. Любовь стоит того! И завтра на шахматной доске останутся лишь две фигуры: Черный Король и Белая Королева». И успокоившись, крепко заснула.

 

Глава 34.

 

В субботнее утро я проснулась рано. Постель Димы пустовала. «Сегодня решающий день. Сегодня я буду ходить Белой Королевой». Я и не заметила, как часы пробили семь, пока я планировала свой день.

С аппетитом позавтракав, бодрая и решительная, я поприветствовала с улыбкой Ларису степановную. Она только что встала. К тому времени яя была уже одета в голубой топик и летние светло-голубые джинсы. Красивая причестка, искусно сотворенная мною придавала личику обояние и миловидность.

- Будьте добры, Лариса Степановна, закройте, пожалуйста, за мной двери.

- Ты куда в такую рань-то, - сонно спросила она. - В церковь?

- Нет пока. Рано еще. Дела у меня в городе есть. Я приду скоро. Через час, наверное.

Не успела Лариса Степановна запереть дверь квартиры за мной, как я уже побежала полестнице вниз, которую предпочла лифту. Распахнула железные двери подъезда и вышла на улицу со счастливой улыбкой на лице.

«Здравствуй, солнышко яркое. Здравствуй, голубое небо. Здравствуй, город прекрасный. Самая прекрасная девушка на свете, Гузель, приветствует вас. Доброе утро, люди добрые. Я иду к вам!»

Совсем рядом цвела вишенка. Нежно взяв ее стебельки с раскрывшимися беленькими бутончмками пальцами своих миниатюрных ручек, я любовалась весенним цветочкам. Поздоровалась с ними тоже. Затем бережно отпустила зелененький стебелечек. И легко шагая уверенной и твердой походкой, непринужденно запрокинув рукой белую сумочку за спину, направилась к автобусной остановке. Встречные провожали меня взглядами. Решительность и свобода сквозили в каждом моем движении.

Путь я держала на Московский вокзал. В обширном высоком здании железнодорожного вокзала я прошла прямо к кассе и пиобрела билет рейсом до Казани на сегодня. Поезд отъезжал только вечером. «Ладно. Ничего страшного. Значит, вечером поеду. Но хотелось бы пораньше, конечно». Затем решительно направилась обратно домой к Ларисе Степановне. Я буквально вбежала в лифт. Настроение в этот субботний день было отличное. Да и погода стояла чудесная, солнечная, по-субботнему тихая и безветренная. Лариса Степановна открыла мне дверь. Я с порога улыбнулась ей.

- Сходите, прогуляйтесь, Лариса Степановна. Такая замечательная погода.

- Людей-то много?

- Нижегородцы только встали. Автобусы вскоре пополнятся ими. А пока что они пустуют.

И, войдя за ней в комнату зала, продолжила:

- Лариса Степановна, вы в церковь не могли бы пойти сегодня со мной? Церемония в час дня начнется. Пойдемте вместе. Мне будет приятно, если вы рядом будете.

Лариса Степановна посмотрела на меня своими карими очами, покачала головою и проговорила:

-Нет. Я не пойду с тобой.

И прошла в свою комнату, села за стол, раскрыла книгу с молитвами. Я осталась стоять в дверях.

- Но почему, Лариса Степановна? Неужели вы не хотите посмотреть на церемонию Таинства Святого Крещения? Я думала, вам это интересно будет. И мне это впервой. Я так надеялась, что вы со мной пойдете.

Лариса Степановна поколебалась немного.

- Я не могу пойти с тобой, Гузель, - вдохнув, сказала она, быстро и решительно вповернувшись ко мне. – Если я пойду, что там подумают, что у тебя есть кто-то в качестве крестной.

- Но я уже взрослая, и мне не нужны крестные.

- Но в церкви при церемонии должны присутствовать лишь крестные. Я не могу быть твой крестной. Сходи одна.

Немой вопрос застыл у меня в глазах. Она была права. Я и сама не хотела, чтобы у меня были крестные.

- Хорошо, Лариса Степановна. Если вы так говорите, пойду одна. Потом, если хотите, я вам все расскажу, что там было, - и пошла в комнату Димы.

Он не приходил сегодня. Было уже десять часов утра. Я решительно и быстро приготовив все необходимые принадлежности для церемонии крещения, собрала и упаковала свою багажную сумку. Огляделась. На стуле висели вещи Димы. Я взяла их в руки, погладила и прижала к себе. Но вдруг встал передо мной его образ ранодушного и бездушного Скорпиона. И быстро положила я его вещи обратно на стул так же аккуратно, как и лежали они.

Редкостной натурой был Дмитрий. Он соблюдал все этические нормы, принятые в обществе. Благородство сквозило в движениях его, так же как и спокойствие. Он был далеко не романтиком, скорее реалистом, любившим фантастическое и невероятное, но не верившим во все это. Его трудно было бы назвать обывателем большого города. Скорее он был похож на блогородного джентельмена из «золотого» 19 века, слегка чопорного и делового, шагающего в ногу современем. Он так же, как и я, родился не в свою эпоху. Но прекрасно приспособился в современному 21 веку. Я была из более позднего времени: из Италии века 16-го века. И судьбой нам предначертано было встретиться именно в век 21.

Пройдя на кухню, я застала там хозяйку квартиры. Она обедала.

- Я не помещала вам, Лариса Степановна? Я чайку попить пришла перед уходом.

- Пообедаем вместе. Садись, давай. Я тебе в тарелку положу, - уговорила она меня.

- Ну, если вы настаиваете, отобедаем вместе, - и села напротив нее.

Это был второй лишь раз, когда мы сидели за столом вместе с Ларисой Степановной. Она в кухне ела всегда одна. И от моих приглашений всегда отказывалась. О том о сем беседовали мы с ней во время обеденной трапезы.

-Благодарю, вас, было очень вкусно, - поблагодарила я ее. – Но мне пора уже. А то опаздаю еще.

- Да-да. Иди скорее. Я провожу тебя…

Войдя за мной в спальню Димы, спросила6

- Ты не забыла ничего?

- Нет. Все в пакет уложила.

- Ну, ладно. Иди.

Не закрывала она двери, пока не исчезла я за дверцами лифта.

На пол часа раньше пришла я в церковь. Там было прохладно очень. Поэтому я решила прогуляться по местности. Пройдя мимо девятиэтажных домов по двору возле цветущих душистых черемух и кустов сирени и вишен, наполняющих всю окрестность благоухающим ароматом своим и радующих душу белоснежными подвенечными убранствами своими, я спустилсь вниз по лестнице. И ощутилась у длинного моста, перекинувшегося с одного высокого берега на другой. Широкая панорама местности открывалась с высокого холма: внизу бушевал город, с ревом проносились разноцветные автомобили по магистралям. Их движение напоминало муравейник. Машины, как длинные ряды собратьев-муравьев, тянулись по всем перемежающимся в перекрестках магистралям. Их колонны где-то на дорогах создавали поробки. Стоял шум от гула моторов и двигателей. И над жужжанием этого пчелиного роя возвышались многоэтажные дома, церква и храмы.

Внизу под магистральным мостом протекала глубоководная река, рассекая город на две половинки. Зелено и красиво было кругом. Упорядоченный ритм стольного града шел своим чередом. Полотно голубого небосвода с золотым солнышком и с пушистыми белоснежными облачками довершало сию картину, открывшуюся моему взору с высоты холма, где я наблюдала ее, заворожено вглядываясь вдаль.

По ступенькам длинной лестницы можно было спуститься на середину этого холма. Далее был откос, весь покрытый зеленью, а у берегов реки – древесной растительностью. Красивое живописное местечко для отдыха представляли симметричные тропинки на зеленой лужайке. Красные маковки декоративных тюльпанов на тонких изящных стебельках горели посреди зеленого ковра. Влюбленные пары располагалсь тут же на скамейках. Детишки гонялись гза разноцветными бабочками. Все цвело. Весной дышало. В самом воздухе чувствовалось ее дыхание. Любовь и покой царили кругом. И весело и легко было на душе. «Не даром говорят, что любовь творит чудеса. И это чудо произойдет сегодня. Да благославит меня Всевышний». И, улыбаясь, решительной легкой поступью я направилась обратно к Сергиевской церкви.

Кроме меня Таинство Святого Крещения в тот день принимали еще пятеро нижегородцев. Тут был и грудной младенец. Все они пришли со своими крестными, кроме взрослых. Батюшка подошел позже всех. Одет он был в золоченую сутану, на груди висел большой золотой крест. После того, как поговорил он с каждым из присутствующих, я подошла к нему. Мы виделись с ним впервые.

- Вы тоже хотите принять православную веру? Хорошо ли вы подумали перед этим? Уверены ли вы, что поступаете правильно?

- Да. Уверена, - сказала я, твердо глядя прямо в глаза батюшке.

- Я не видел вас ренее. Нам бы следовало поговорить с вами о православной вере.

- Я узжаю сегодня вечером и хотела бы принять Таинство Святого Крещения сейчас. Это возможно? Просто у меня больше не будет такого шанса. Я далеко уезжаю.

Батюшка возражать на это не стал.

Церемония Таинства Святого Крещения началась. И длилась около часа. В церкви было прохладно. Внимательно следила я за каждым даиженим батюшки, за его словами. Впервые видела, как крестят младенца. Обращала взор свой на Святых, изображенных на белых золоченых стенах. Величественно возвышались они над присутствующими, взирая с высоты святыми ликами на них.

«Примите меня к себе, как дочь свою, в обитель Божию, Святые покровители. По воле своей я пришла к вам, Могущественные Покровители. Во имя любви принимаю я Таинсво Святого Крещения. Любовь к сыну Вашему Дмитрию привела меня в Храм Божий. Скрепите союз наш вечной любви, соединив навеки души наши на Небесах и на Земле. И благославите нас обоих, любовь нашу земную и небесную. Да будем мы навеки вместе! Аминь!»

Легко и просто чувствовала я себя здесь среди множества горячих свечей.

Вдруг тишину прервал телефонный звонок моего мобильного, который я забыла выключить. Как из прошлого прозвучал долгий напористый звонок матери. Она как бы пыталась удержать от этого поступка. «Поздно, мама. Я знаю, что делаю. Прошлого не вернешь. Теперь я не ваша. И я никогда не буду раскаиваться в своем поступке. Простите меня, родители». Сотовый затих. И больше я об этом не думала.

«На алтарь любви возлагаю я цветы, алые розы. Да, освятите святыню любви этой, Могущественные Покровители. Благославите Вы брачный союз ваших, дочери и сына земли, Елены и Дмитрия. Аминь».

И благославили нас Святые.

Ничего не упускала я из происходящего вокруг во время церемонии, хотя мысли мои были оьращены к Святым и Силам Небесным.отчетливо, слышала я все слова батюшки, исполняла все, как он велел согласно обряду церемонии.

Наконец, она окончилась. И я, поблагодарив лики святых, воздушными шагами вышла из церкви. Волосы развевались на ветру завитками локонов. Свобода и легкость в теле, столь неведомые ранее были теперь во мне. Ясные и светлые мысли заполняли голову, и чувтвовалось легкое головокружение от умиротворяющей неги. Как белая лебедушка по белоснежному облаку поплыла я по дорожке, еле касаясь стройными ножками матушки-землицы. Это были невероятные ощущения.

Душа моя пела и радовалась еще, когда я слезла с автобуса. Не успела я сойти с него, как вдруг в десяти шагах от себя увидела Диму, одетого в серую рубашку и джинсы, держащего в руке сверток пакета. Этот красавец не заметил меня, и шел своей твердой походкой к дому, высоко подняв голову под стать стройному и гибкому стану. Как мне захотелось побежать за ним, полететь на крыльях любви к нему… Но равнодушие источала спина красавца, невидимая стеклянная толстая и мощная броня была вокруг него. Дима меня не видел, и находилась я далеко позади него, ибо замедлила я шаги, чувствуя замкнутое пространство Дмитрия. Как же мне хотелось обнять его прямо здесь, на улице возле дома, и, кинувшись на шею его, поцеловать в уста сахарные. И душа моя ликовала от предвкушения этого соблазна… Но я сдержалась: крылья легкокрылой прекрасной лебеди могли обломиться о толстостенный сосуд равнодушия, а стальной клинок в глазах сразил бы острием своим нежную душу прекрасной лебеди. «Не стоит таких жертв твое равнодушие, Дима. Переступи его, несчастный. Как жалок вид твой гордый и надменный. Вот если бы душа твоя красивая заговорила, освободил бы ты ее, выпустил навстречу прекрасной лебеди… Воспарили бы они в ауре любви до самых небес».

Спина равнодушного красавца скрылась за углом, я, не торопясь, шла за ним следом. Вскоре он исчез в дверях подъезда.

«Но я сломлю твою броню равнодушия, Дима. Обещаю! Я, Белая Королева-Лебедь, предстану пред тобою, Черным Королем, во всем своем величии сегодня». И выждав немного, вошла вслед за ним.

Дверь мне отворила Лариса Степановна.

- Долго ты была в церкви, Гузель. Ну, как? – вопрошающие карие глаза уставились на меня.

- Настроение у меня отличное, Лариса Степановна. Я только что из церкви. Можете меня поздравить: теперь я православная христианка, - улыбнулась я ей.

- Как все там было? Свидетельсво выдали?

- Лариса Степановна, я как в облаках летаю. Легкость какая-то во всем теле. Я вам сейчас все расскажу.

- Да? – она улыбнулась, видя сама, как я преобразилась.

Каре-зеленые глазки мои мерцали золотистями россыпями от счастья и покоя, гармонии души и тела. Свобода духа окрыляла всю.

- Пойдем, расскажи мне, как все там было, - и повела меня Лариса Степановна с собой.

Проходя мимо диминой комнаты, я мимолетно заглянула к нему:

- Привет, Дима. Как дела?

- Привет. Спасибо, хорошо, - ответил он непринужденно, мельком посмотрев на меня и пряча глаза свои серо-голубые, опустив голову чуть пониже.

«Как маленький провинившийся мальчик, подумала я. – Неужели у него совесть на секундочку заиграла?»

- Я рада за тебя. А у меня все отлично, дорогой! – улыбнулась я ему улыбкой чарующей лебеди и выпорхнула из комнаты к Ларисе Степановне.

«С тобой я позже разберусь. Подожди немного. Прийди в себя, Дима».

Лариса Степановна ждала моего рассказа, сидя на диване и улыбаясь. Я весело подошла к ней и протянула Свидетельство о крещении.

- Вот, Лариса Степановна. Теперь меня Еленой величают.

- Какое красивое свидетельство… - она внимательно рассматривала свидетельство, бережно держа его в руках, читая все записи.

А потом спросила:

- А батюшка старый, небось, был?

- Он по возрасту, как Дима.

И я описала его портрет. Затем перешла к самой церемонии. Лариса Степановна попутно задавала вопросы. И я, стоя посередине комнаты зала, увлеченно рассказывала ей обо всем, что видела и слышала в церкви, удовлетворяя любопытство своей слушательницы. И про впечатления она мои расспросила.

- Великолепные, Лариса Степановна. Я себя чувствую, как будто я заново родилась.

- Тебе все грехи отпускаются.

- Да, батюшка сказал об этом… Я стояла среди детей, как среди ангелочков. Они с родителями и крестыми были.

- А из взрослых еще кто-нибудь крестился?

- Да, конечно. Были две девушки.

В заключение своего рассказа я быстренько перекрестилась.

- Умеешь теперь? – радостно спросила Лариса Степановна.

- Научилась уже и этому в церкви, - улыбнулась я в ответ.

- Сегодня для тебя праздник большой. Ничего тебе нельзя делать по дому. Отдыхай сегодня.

-Я не умею отдыхать, Лариса Степановна. Я все время что-нибудь да и делаю. Давайте я быстренько тут комнаты уберу, затем ужин приготовлю. Вы же сами сказали – пораздник уненя. Вот и отметим мое новое рождение.

- Нет Отдыхай. И ничего не делай. Устала, наверное.

- Да вы что! Парю я, как птица, в облаках. Ладно,пойду посмотрю, что там Дима делает.

- Ты сказала ему?

- Нет еще. Не успела. Да он, наверное, весь наш разговор слышал.

- Иди, - одобрительно улыбалась моя собеседница, - скажи ему.

Я прошла в комнату Димы. Он прошел из ванной следом за мной. Я села на кровати и улыбнулась возлюбленному. Конечно, он все слышал. И все еще строил из себя неприступность: хотел было выйти из комнаты, увидев мою улыбку, но я ласково остановила его, обратившись:

- Дима, ты не мог бы задержаться на минутку? Мне надо кое-что сказать тебе, любимый.

И кокетливо глянула в голубые озера, блеснув золотистыми россыпями каре-зеленых глаз своих. Дима остановился, приготовившись слушать, но вид его говорил сам за себя: «Не задерживай меня. Я очень спешу».

- Я не задержу тебя, любимый, - вставая сказала я.- Вижу, ты уходишь снова?

Дима успел переодеться, и был надушен.

- Да, ухожу через час. Что ты хотела мне сказать?

«У меня есть целый час».

- Подойди, пожалуйста, сюда, Дима. Ты сейчас услышишь кое-что очень важное.

Я стояла посреди комнаты и ласково мурлыкала слова свои, очаровательно улыбаясь при этом. Дмитрий медленно подошел. Как твердый и неприступный Черный Король, вопрошающе глядел он на милую девушку, которая пленяла и манила его к себе, как сладкая ароматная алая роза, перед красотой и благоуханием которой невозможно было устоять мужчине. Я взяла руки Димы в свои. И Белая Королева Лебедь стояла перед Черным Королем Лебедем.

- Дима. Я сегодня приняла Таинство Святого Крещения. Можешь меня поздравить.

Дмитрий молча кивнул головой. Мы глядели друг другу в глаза.

- Я так рада, любимый! – выпустив его руки, резко обняла я его тонкий гибкия стан.

Руки Черного короля обняли легонько девушку. Я, продолжая запрокинув голову, смотреть возлюбленному в глаза, уверенно и четко проговорила мелодичным, как звон колокольчика, голоском:

- И сегодня я уезжаю, Дима.

Руки Черного Короля чуть шевельнулсиь, дрогнув на девичьей талии, теплота ладоней обжигала через тонкую голубую блузку. Стальной взгляд исчез мгновенно. Твердые стены брони испарились в воздухе темной дымкой. Образ черного короля исчез. Вопрошающий взгляд приковался к бархатному теплому взгляду каре-зеленых глаз, блестевшему золотистыми счастливыми лучиками.

- Как уезжанешь? Куда уезжаешь, Гузель? – Дмиртий словно не верил услышанному.

- Обратно уезжаю, в Татарстан. В родной город возращаюсь я Дима, - просто сказала я, улыбаясь своему возлюблденному.

Дима слушал меня, как очарованный. Столь неожиданны были для него мои слова, что голубые озера глаз его расширились то удивления, и на мгновение он застыл на месте.

«Отличный ход!»

Вдруг руки его крепко сжали меня, кольцами обвившись вокруг гибкого тела девичьего моего. И прильнула я всем телом к его теплой груди, обвив руками сторойного Лебедя своего. Тихое мерное биение сердца его слышалось в нежной груди, в унисон ему билось мое девичье.

- Но я тебе не все сказала, любимый, - снова запрокинув голову, посмотрела я в очи белогоЛебедя своего.

«Что-то еще?» - означал вопрошающий взгляд голубых озер.

- Пришло время сказать тебе все, как есть, любимый. И именно сегодня, потому что сегодня вечером меня здесь ужн не будет. Я поняла, что не получится у меня здесь устроиться на работу без прописки. Может, я слишком самонадеянна… Но попробовать стоило, Дима.

Дмитрии понимающе кивнул Мы не отпускали из объятий друг друга.

-Я рад, что ты, наконец, образумилась, Гузель. Не обижайся, - спокойно, изучая мое личико, сказал он.

- Я и не обижаюсь, Дима, - ответила я.

«Что ж, переходим к ходу под номером два».

- Да, образумилась, Дима. Как бы не хотелось любимый город покидать, но придется… Да и тебе я не нужна оказалась, любимый… - грустные нотки прозвучали в голосочке моем, я даже вдохнула, надув губки и опустив глазки.

Но лишь долю секунды продолжалась эта меланхолия. И вдруг я обхватила его за шею своими белыми ручками и притянула к себе:

- А я ни за что на свете не поверю, Дима, что не нужна я тебе! До сегодняшнего дня судьба сближала нас. Но сегодня мы навеки сединились вместе. И теперь нас объединяют не только родственные души, но и одна вера, любимый. Да, теперь мы с тобой действительно живем в одном домике. Твоя вера – моя вера. Ты прыгнешь – прыгну и я. Теперь ничто и никто не разлучит нас, любимый. Во имя любви к тебе я сделала это, Дима: приняла веру православную. Чтобы быть навеки с тобою! Знаешь, как бы ни сильна была любовь Земная, но браки заключаются на небесах, любимый!

Душа моя ликовала в радости, когда я произносила эти слова, глядя золотистыми лучиками глаз своих в голубизну озер Димы. Все шире и шире раскрывались они от удивления, будто видел он меня впервые. А я повисла на лебединой шее его:

- Мы вместе!

Дима же так крепко обхватил и сжал в объятиях девушку, словно боялся, что испарится она, вот-вот это чудо, покоящееся на груди его теплой. Не хотел расставаться Белый Лебедь с драгоценным сокровищем своим. От железных тисок Димы у меня даже кости хрустнули.

Дима! – засмеялась я. – Ты что напоследок решил мне все кости переломать?

- Нет. Я просто поставил их на место. Хорошо хрустнули, - отпуская меня на пол, смеялся Дима.

Затем спросил:

- Восколько ты уезжаешь?

- В девять вечера.

-Поездом.

- Да.

- Я не смогу тебя проводить, Гузель, - все еще держа меня за талию, саклал он.

Я надула по-детски губки, обиженно по-детски играя его пуговками на рубашке, проговорила:

- Ладно, уж. Если ты не будешь меня провожать, то хотя бы поцелуешь свою Гузельку на прощание?

- Поцелую, Гузель.

- Честно-честно? – и часто по-детски заморгала, подняв на него свои глазки и кокетливо взглянув в голубые озера. – Ведь ты меня так ни разу и не поцеловал после моего приезда.

Дима сначала улыбнулся, затем серьезно кивнул головой.

«Конечно, я просто так тебя об этом попросила. Сам бы ты догадался поцеловать красавицу свою на прощание?»

Но вслух сказала, все еще надувая губки по-детски, пальчиками перебирая пуговки на его рубашке:

- А когда ты меня поцелуешь?

- Когда буду уходить, - спокойно сказал он.

«Да, чисто мужская логика. И такая принципиальность! Как же мы с тобой похожи, Дима».

Я кивнула головой в ответ. Затем он пошел на кухню. Оставшись в комнате одна, я поразмышляла: «Сейчас самое время сделать решающий ход номер три. И будь, что будет». И бысренько соскочив с постели пошла к Диме.

- Я не помешаю тебе, дорогой, если рядом побуду немного?

Дима то ли обедал, то ли ужинал. Был уже четвертый час.

- Садись со мной, поешь, - пригласил он.

- Нет, благодярю. Я попозже поем. Я тебе не помешаю, если поговорю с тобой?

Я стояла возле окна.

- Не помешаешь, - качнул он головой. – Я слушаю.

Я успела собраться с мыслями и продолжила:

- Знаешь, Дима, не хотелось бы возвращаться в свое прошлое, но придется. В прошлом, в моем детстве, в моей юности живут мои родители. Они живут тихой мирной жизнью в маленьком городке. Мир их совершенно чужд для меня. Мне больше по душе большой город, как этот, Дима, - Нижний Новгород. Потому-то и полюбила я его, что ты здесь живешь.

Я подошла ближе к Диме и сказала далее:

- И принимаю тебя такого, какой ты есть. Со всеми достатками и недостатками, Дима.

- Ты меня совсем не знаешь, - попытался перебить Дима.

- Я вижу и воспринимаю тебя такого, какой ты есть. Ты для меня книга, которую я читаю. Я узнаю тебя. И не идеализирую вовсе! Идеальных людей не бывает. Я вспринимая мир и людей такими, какие они есть на самом деле. Тебя же я люблю всем сердцем. И принимаю всего. И сама я стою перед тобою вот вся такая, какая есть, - улыбнулась я и, кокетливо склонив головку набок, легонько развела ручки в стороны, как цветочек листочки.

Дима улыбнулся и качнул головой. «Я понял», - означал этот жест. Тем не менее, я продолжила речь свою:

- Дима, я очень люблю людей, и добрая по натуре своей. В душе моей живет алая роза, в ее лепестках покоится твой образ. И ты со мной везде, куда бы я не пошла. Во сне и наяву. Каждое мгновение жизни. Это сильная любовь. Любовь земная. Мы чувствуем друг друга на расстоянии тысячи километров, ибо души наши родственны…Мы с тобой, как две половинки одного яблока…

-Не хороший я человек, Гузель, - вдруг проговорил Дима, слушая меня внимательно.

Поморщился при этом, лицо скривила презрительная улыбка.

«Так вот как ты к себе на самом деле относишься? Комплекс неполноценности. М-да… Самобечевание… теперь мне все ясно, дорогой».

- Дима. Неужели ты думаешь, что я, ставящая на первое место добро и любовь, гуманистка по жизни, полюбила бы нехорошего человека?.. – эмоции удивления пробились в тон голосу моему. – Ты плохо меня знаешь, дорогой. Не смей так больше говорить о себе! Я могла полюбить только хорошего человека, самого лучшего, достойного меня: благородного, мужественного, мудрого, доброго, интеллигентного, спокойного… Это – не комплименты, Дима. Я говорю по существу. И этот мужчина моей мечты, Дима, - ты.

И подойдя к нему вплотную, я обняла его легонько одной рукой за плечи, другой рукой прижала к груди своей его головушку:

- Какой же ты у меня хорошенький.

И быстренько отошла и встала на прежнее место возле стола.

Дмитрий улыбался, стараясь напустить на себя серьезный вид. Впрочем, оставался спокойным, как всегда. Я прошла к окну, посмотрела во двор, затем сказала вновь:

- Помнишь, когда – то я тебе позвонила, и мы поговорили единственный раз по телефону несколько месяцев назад? Все сказанное тогда остается в силе, Дима. Я никогда никому этого не говорила. Только тебе. И ты – единственный, кто услышит это от меня во втрой раз. Я хочу, чтобы ты стал моим любимым супругом. Хочу, чтобы ты стал отцом наших детей, здоровых, крепких, сильных малышей, Дима. Ничего с тех пор не изменилось. Только любовь моя стала еще сильнее. И так будет всегда. Ты подумай над этим Дима. Хорошо подумай.

Дмитрий кивнул головой и спросил:

- Но родители твои против брака? Ты говорила.

- Да, действительно, они были когда-то против, когда только узнали о тебе. Но когда, я уехала в Нижний Новгород, совсем одна и не предупредила их не о чем, оставив всего лишь записку, я тебе об этом рассказывала, родители вдруг поняли, что могут потерять меня навсегда. И тогда уже, Дима, от отца моего пришла SMS-ка. Там было всего лишь одно слово: «Благославляю». Они благославили наш брак, Дима, ведь я к тебе ехала. А когда приехала я к ним, приняли они меня. Родители от своего чадо не откажутся, Дима. Они меня любят, и я их люблю.И поняли родители мои, что настоящая любовь у дочери. И против нее они никогда не пойдут, Дима. Отец, конечно, у меня горячий человек. Но он просто Скорпион.. Такой, какой есть. Он сам меня подвез до вокзала перед отъедом сюда, зная, что я еду к тебе, Дима, в Нижний Новгород…

Я прошла на другой конец стола и села напротив Дмитрия.

- А сейчас они как к этому относятся?

- Нормально. Упокоились. И приняли, как есть. Я никому не дам тебя в обиду, Дима. Если что, они будут иметь дело со мной, - и я сжала ручку в кулачок и легонько стукнула по столу. – Буду защищать до последнего.

Спокойствие и решительность были во взгляде моем и действиях.

- Немолодой я уже, Гузель, - опять скривила презрительная улыбка его лицо.

«Опять комплекусует. Ну, причем тут твой возраст?»

- Я прекрасно знаю, сколько тебе лет, Дима. Между нами всего лишь десять лет разница. Ну и что! Любви все возрасты покорны. Только не надо из-за этого комплексовать, ладно! Я полюбила тебя такого, какой ты есть.

Ты - мужчина моей мечты. Мой единственный и неповторимый. И так будет всегда!

- Мало времени прошло еще. Все забудется.

- Вот заладил: мало времени… А что такое для меня восемь месяцев испытаний, Дима? – усмехнулась я иронически.

И щелкнула пальцем: «Чепуха!» Серьезно продолжила, глядя в его голубые озера, четко расставляя по полочкам слова:

- Я тебя уже двадцать с лишним лет жду, Дима.

Это была ключевая фраза. Эффект их был поразителен, на лицо. От неожиданности услышанного рука Димы, державшая вилку с кусочками ветчины, застыла в воздухе. Затем он медленно направил ее ко рту. И чтобы не подавиться, запил из чашки водицей.

- И дождалась. Вот ты сидишь передо мной собственной персоной. Теперь я точно за татарина замуж не пойду, - улыбнулась я .

Глаза наши встретились.

- Ты погуляй там с парнями. Не сиди одна.

- А зачем они мне? Мама тоже хотела меня с кем- нибудь на свадьбе родственника одного свести. Но я даже не пошла на свадьбу эту. Это после того, как я приехала из Нижнего Новгорода было. Тоже как ты: «Сходи, погуляй. С парнями пообщайся». Мне это надоело. Я ей не то, чтобы ответила, а отрезала: «Мама, ни один из этих молодых людей ноготка моего не стоит». Она все поняла и отстала, наконец. Я, конечно, всех людей уважаю. Но ты единственный, кого я считаю себя достойным, Дима. И мне никто кроме тебя не нужен. Я, безусловно, милая кокетка. Это – верно. Но я однолюб по натуре. Только одного мужчину люблю – тебя, Дима. И ни за кого, кроме тебя, не хочу замуж выходить, любимый. Мы с тобой одной веры, Дима, теперь.

- Какое имя ты себе выбрала Гузель?

-Елена. Много на свете красивых имен, Дима. Сначала я остановилась на именах Маргарита и Любовь. Но какая же я королева Марго? И ты – не мастер, Дима. Но какая же я любовь? Скорее я – добро.

Дима улыбнулся, соглашаясь с выссказываниями, следя за ходом моих мыслей. Я продолжила рассуждать:

- Подумав, все же я решила оставновиться на имени Елена. Так или иначе, оно было ближе к моему собственному. Имя Гузель в переводе с татарского означает красивая. А у Елены есть эпитет – прекрасная. Улавливаешь параллель?

- Да, понимаю, - улыбнулся Дима, качая головой.

Как бы близок мне не казался Дима во время нашего разговора, но образ равнодушного скорпиона все же витал в нем. И это не ускользнуло от меня. Я чувствовала его замкнутость и неприступность.

- Ладно. Ешь спокойно. Совсем, наверное, тебе аппетит сбила. Пойду-ка яв комнату, - и вышла из кухни.

Я сидела на кровати и листала газету, когда вошел Дима. Он как всегда лег на свою постель, но на этот раз, на живот, подложив руки под голову. «Странно, как будто сбежать хочет». Не могла я выносить тишины этой Жутко было от нее, и потому не молчала.

- Ничего интересного нет в этой газете, кроме программы телепередач и статьи про Аллу Борисовну. И зачем ты ее выписываешь? Хотя, ясно, из-за программы, наверное.

- Мама покупает, - просто ответил Дима.

Он лежал с закрытыми глазами. Я убрала газету.

- Кстати, о маме. Лариса Степановна сказала, что у меня сегодня праздник. Именины, наверное. Правда, здорово?

Улыбнулся Дима. Тут вошла сама Лариса Степановна, как будто слышала разговор наш. Она подошла ко мне.

- Отдыхаешь?

- Да, как видите. Вы же не разрешаете мне ничего делать.

- Вот и не делай ничего в свой праздник. Вот я тебе подарочек принесла,- в руках у нее был платок.

Я с удивлением посмотрела на нее и сказала:

- Что вы, Лариса Степановна? Не надо.

- Бери. Это мой подарок тебе в день твоего крещения, - и подала платок мне.

Я в нерешительности взяла его:

- Спасибо, Лариса Степановна. Мне так приятно. Правда. Я сохраню его на память о вас.

Она улыбнулась.

- Родителям не говори, что крестилась, - сказала она мне, глядя в глаза.

- Хорошо, не скажу, Лариса Степановна.

- Ладно, отдыхай, - она развернулась, чтобы уйти, но я остановила ее.

- Лариса Степановна, мне надо вам сказать кое-что, задержитесь на минутку, пожалуйста.

Вопрошающие карие глаза глянули на меня в ожидании.

- Сегодня я уезжаю в свой город, Лариса Степеновна.

-Как уезжаешь? Когда? – удивилась она, и радость, промелькнувшая в ее глазах, не ускользнула от меня.

- Сегодня в девять вечера.

- А билеты купила уже?

- Да, купила.

- Дима, ты проводишь ее? – обратилась она, наконец, к сыну.

- Нет, Дима не будет меня провожать. Я уйду по-английски, Лариса Степановна.

- Как это не будет? Дима?

-Я ухожу сейчас, мама, - ответил Дима с закрытыми глазами.

Лариса Степановна покачала головой, посмотревши на сына, и вышла.

Я, смотря в окно, начала наблюдать за игрой в футбол дворовых мальчишек. Даже пять минут тишины уже давили на меня.

- Кстати, Дима. Приезжай ко мне в гости. Я всегда рада буду тебя видеть. За родителей не беспокойся. Они примут тебя. Мы гостеприимны.

Дмитрий кивнул в ответ с закрытыми глазами.

Тут раздался звонок мобильного телефона. Дима ответил. Ясно был улышен голос женщины. Но мне было все равно. Это была жизнь Димы. И я его приняла такого, какой он есть. Окончив разговор, Скорпион встал и подошел ко мне, сидящей на краешке кровати.

- Ну, мне пора.

И губы его встретились с моими. Он сдержал свое обещание: поцеловал меня пред уходом. Но как одолжение выглядел поцелуй этот. И не ответила я на него.Не взглянула я на Скорпиона, когда отошел он на расстояние, лишь краешком глаза видела удаляющуюся фигуру своего возлюбленного.

-Пока! - больше ничего.

Я осталась сидеть на кровати. Он ушел.

- Пока, Дима, - прошептала я.

И резко провела тыльной стороной ладони по губам, на которых была еще печать холодного поцелуя диминых уст. «Не нужно мне твое одолжение, Дима. Я не Черного Короля люблю, а своего прекрасного Диму. Вот его поцелуй я и приму».

Неожиданно мне так захотелось поскорее уйти отсюда. Но до девяти далеко было еще. Не зная, что делать, я отправилась на кухню. Лариса Степановна вошла ко мне и наблюдала, как я готовлю ужин.

- Сейчас мы поужинаем, Лариса Степановна. Вы составите мне компанию?

- Спасибо. Я уже поела… Далеко тебе ехать?

- До Казани поездом девять часов приблизительно. А затем автобусом до родного города часов тять, а то и больше, смотря на какой автобус сяду.

- Далеко, однако.

- Мне не привыкать, Лариса Степановна, - улябнулась я.

- И не боишься одна ты?

-Волков бояться – в лес не хлдить.

- Я провожу тебя до вокзала.

- Нет. Благодарю вас. Но я ухожу по-английски, как Дима.

- Как Дима, значит?.. Ладно, поужинай спокойно, - и она вышла.

 

Глава 35.

 

Через час я вошла к ней в комнату. Лариса Степановна была одета в синий костюмчик и в платке. «Неужели она собралась меня провожать?»

- Лариса Степановна, я к вам попрощаться зашла. Благодарю вас за все, за гостеприимство, за советы… И спасибо вам за сына. Он - замечательный человек. Если бы не он, не побывала бы я в этом красивом городе… И что только молодость не делает с нами!

Лариса Степановна смотрела на меня карими глазами своими и вдруг:

- Не молодость, а любовь на сердце! - нежно произнесла она.

Я улыбнулась:

- Да. Любовь. Любовь к Диме преобразила меня.

Мы подошли к дивану и сели лицом друг к другу. Тогда я продолжила:

- На край света я отправилась за своим любимым, в Турцию. И нашла его там. Мы с Димой нашли друг друга в земном раю. Я всегда знала, что встречу его. Не смогла забыть я его и спустя месяцы. Это – не страсть, которая быстро проходит. Это любовь, которая теплится в душе и не сгорает никогда. Земная Любовь. Сильнее ее нет на свете.

Лариса Степановна внимательно слушала меня, затем спросила:

- Ты по руке читать умеешь?

- Нет, но когда-то увлекалась хиромантией.

- Умеешь, значит.

- Забыла я все уже, Лариса Степановна. Зачем это? Я живу по велению сердца своего, а не по руке.

- У Димы дочь есть. Вот она, Надя, - на портрет со строгим не по возрасту взглядом девочки указала она вдруг.

- Я знаю. Дима мне показывал фотографии. Она на маму похожа?

- Да.. Ты знаешь, что с ней произошло?

- Знаю. Дима рассказывал. Как давно ее не стало?

- Пять лет нынче будет.

- И целых пять лет он ведет такой образ жизни?

- Да, - покачала головой Лариса Степановна. – Много за ним девчонок бегает. То с одной он, то с другой.

- Не сомневаюсь в этом. Он у вас такой симпатичный.

- Девочка с ним хочет жить. «Папа, гоаорит, - я маму хочу»…

- Правильно говорит. Дети должны воспитываться в полноценной семье. И почему же Дима не выберет себе одну из них?

Лариса Степановна посмотрела на меня своими карими глазами в мои каре-зеленые. Пауза. И тут я произнесла:

- Я рада была бы быть вашей невесткой, Лариса Степановна. И детей я люблю. Всю жизнь с ними работаю.

- Но у тебя свои дети пойдут. А Надя чужой будет.

- Не будет, Лариса Степановна. Мне с такими детьми приходилось работать, которые при живых родителях, как сиротки, растут. Как со своими возилась я ними. От души. Дети чувтвуют любовь и ласку. Им внимание нужно, как цветочкам. Поливать эти цветочки нужно каждый день.

- Я поняла тебя. Ты и детей любишь, и людей. И добрая ты. Воспитание тебе хорошее дали, и образованная ты. И Диму моего такого, как есть любишь…

- К сожалению, он о себе невысокого мнения. «Нехороший я человек»,- вот он что мне сказал сегодня.

- Нет, Гузель. Он – хороший. Просто девчонки возле него вьются.

- Не хотелось бы, чтобы такой благородный человек из-за этого испортился. Я люблю его и не хочу, чтобы он пропадал в жизни.

Лариса Степановна продолжала смотреть на меня:

-Я наблюдала за тобой все это время. Ты и готовить умеешь, и все по дому делаешь. И общительная, и грамотная. Близко ты его к себе не подпускаешь, хотя и любишь. И веру его приняла. И Дима тоже видит это… Теперь ты езжай домой. Дима подумает, всех сравнит, и со своей бывшей женой – тоже. И выберет.

- И вы никак не повлияете на его решение?

- Нет.Он сам все решит.Он сам тебя найдет и приедет за тобой. Ничего больше не предпринимай. Бог решит все сам.

- Хорошо, Лариса Степановна. Мне пора уже.

-Рано еще. Посиди.

- Я боюсь опоздать на рейс. Здесь такие «пробки» бывают на дорогах. Спасибо вам за все.

И поцеловала быстро ее в обе щеки. Лариса Степановна улыбнулась мне.

Пройдя в комнату Димы, на листке бумаги напоследок я написала ему записку: «P.S.: в гости тебя пригласила, а адрес не дала, не порядок. ( И указала свой адрес). Авось, в Турции еще встретимся, Дима. Твоя Елена». Оставив ее на письменном столе Димы, отправилась к входной двери. Лариса Степановна ждала меня там.

- Я провожу тебя. Посажу на автобус и довезу до Московского вокзала.

- Не хотелось бы вас обременять… Но если вы настаиваете…

И мы вместе поехали к железнодорожному вокзалу. «Уж, не боится ли она, что я не уеду?» - промелькнула мысль в моей головушке.

Было уже почти девять, когда мы приехали. Я обняла Ларису Степановну. Она не ответила на мой душевный порыв. Оставаясь спокойной и молчаливой, глядела кареглазая в мои улыбающиеся каре-зеленые.

- Я буду вспоминать вас с улыбкой. И никогда не забуду.

И помаха ей ручкой. Лариса Степановна улыбнулась. И быстро пошла к выходу. Я же смотрела ей во след и улыбалась. Затем, некоторе время спустя, спустилась на перрон. Села в свое купе.

Не забывай меня. Не забывай меня.

Может, встретимся. Может, встретимся, -

звучала песня.

Поезд тронулся. Мне было совсем не грустно. Я увозила Диму с собой. И не о чем не думала я, просто глядела на красивый стольный город – Нижний Новгород из купейного окошка.

Но ночь была бессонной. Передо мной стоял образ Димы. «Я не буду думать сейчас ни о чем. Утро вечера мудренее».

В Казань прибыла в шесть утра. И поехав на автовокзал, как раз поспела к ближайшему рейсу. Автобус тронулся через пять минут.

Если любишь – найдешь. Если любишь – придешь.

Этот день не пройдет без следа.

Девушка ждала. А дорога уносила вдаль…

«Ты его дождешься». Сердце было в этом уверено.

 

СОДЕРЖАНИЕ

 

СУДЬБА

 

Предисловие…………………………………………………………… 1

СКВОЗЬ ТЕРНИИ К ЗВЕЗДАМ

Глава 1………………………………………………………………….. 2

Глава 2………………………………………………………………….. 4

Глава 3…………………………………………………………………. 7

Глава 4…………………………………………………………………. .9

Глава 5…………………………………………………………………. 17

ТУРЦИЯ

Глава 6………………………………………………………………….. 22

Глава 7………………………………………………………………….. 28

Глава 8…………………………………………………………………. 34

Глава 9…………………………………………………………………. .41

Глава10………………………………………………………………….. 49

Глава11…………………………………………………………………...54

Глава12…………………………………………………………………. .58

ДЕЛЬФИН И РУСАЛОЧКА

Глава13………………………………………………………………….. 68

Глава14…………………………………………………………………. 73

Глава15…………………………………………………………………. 80

Глава16…………………………………………………………………. .87

Глава17………………………………………………………………… .90

Глава18………………………………………………………………….. 99

Глава19…………………………………………………………………..105

Глава20…………………………………………………………………..109

Глава21…………………………………………………………………..122

НЕ ОТРЕКАЮТСЯ ЛЮБЯ

Глава22…………………………………………………………………..126

Глава23…………………………………………………………………. 132

Глава24…………………………………………………………………..137

ПОСЛЕДНЕЕ ИСПЫТАНИЕ

Глава25…………………………………………………………………..147

Глава26…………………………………………………………………. 150

Глава27…………………………………………………………………..162

Глава28…………………………………………………………………..164

Глава29…………………………………………………………………..171

Глава30…………………………………………………………………..177

Глава31…………………………………………………………………..183

Глава.32………………………………………………………………….187

Глава33…………………………………………………………………..191

Глава34…………………………………………………………………..195

Глава35…………………………………………………………………. 209