Что-то случилось с головой. Все как-то закачалось, закружилось перед глазами. Мир потерял вдруг устойчивость и определенность - все стало неясным, подвижным, ненадежным - твердь земная уходила из-под ног. Ирина с трудом добрела до квартиры и, скинув в коридоре прямо на пол сумку и пальто, с трудом вытянула ноги из сапог. Не надевая тапок, быстро прошла в комнату и рухнула на неразобранную кровать. Комната медленно закрутилась вокруг нее, все убыстряя свое движение, к горлу подкатила тошнота, и Ирина провалилась в небытие...

Пожилая прокуренная врачиха со скорой, взглянув на тонометр констатировала: шестьдесят на сорок, гипотонический криз. "Милочка! Вы ж еще молодая женщина: следить за собой надо! Есть, спать, гулять, крепкий чай с сахаром, кофе... И вот это еще попринимайте, чтоб давление поднять..." - гулко, как будто из под воды, доносилось до Ирины.

Через два дня молоденький веселый мальчишка-врач с очередной скорой, намерив сто восемьдесят на девяносто констатировал: гипертонический криз. "Аккуратней надо быть. В вашем возрасте пора уже следить за давлением - гипертония коварная вещь. Кофе, крепкий чай, острое, соленое - исключить! Гулять, спать, следить за давлением. И попринимайте еще вот это... или это..., чтоб давление понизить..." Голова гудела и раскалывалась, Ирина плохо осознавала, что он говорит, но поняла, что таблетки для поднятия давления как-то слишком быстро и хорошо "помогли". Экспериментировать с таблетками больше не хотелось, и Ирина решила просто отлежаться. Пара дней - благо, завтра суббота, - и она снова будет как огурчик. "Зеленая и в пупырышек,"- невесело улыбнулась про себя.

Утро субботы было по-весеннему солнечным и радостным: проснулись сосульки над окном и стали вызванивать по металлическому подоконному козырьку веселую весенюю мелодию. Ирина лежала, слушала: теплая тихая радость заливала сердце. Шевелиться она боялась - каждое, даже легкое движение головой, заставляло комнату начинать медленное кружение, и потолок, как коршун, готов был кинуться на Ирину, как на добычу.

Время вязко, медленно, переползло за полдень. Солнце плавно переехало на другую половину неба и чертило теперь свой солнечный узор на противоположной стене. Тягостная скука одолела Ирину, и она попробовала чуть повернуть голову в сторону: комната качнулась, но устояла. На столике - только руку протянуть - она заметила тоненькую книжечку необычно узкого вертикального формата. Вспомнила: эту книжечку она несколько дней назад ухватила на каком-то книжном развале в подземном переходе. Прельстили небольшая цена, необычная вытянутая форма и легкий рисунок нежного ненашего закатного пейзажа, как бы сделанного японским мастером на бамбуковой циновке. Посреди сумрачного сырого начала марта, когда солнышко иногда только дразнит весной, а утомившая зима все еще в полном разгаре, этот кусочек изящного красочного лета поймал ее, и уже не отпустил. Расплатившись, она, наконец, внимательно рассмотрела обложку. Это действительно было о Японии. Полудетская книжка хайку известных японских авторов. Называлась она "Времена года".

До книжки Ирина дотянулась, взяла, посмотрела на мохнатые зеленоватые глыбы гор, на голубую ленточку реки, на изящную как бы вспархивающую на берегом пагоду - и комната вновь закачалась. Тогда Ирина закрыла глаза и ушла вдоль речки к пагоде, села на ее ступени и стала любоваться медленно гаснущим закатом. Когда потемневшее небо почти совсем слилось с землей, Ирина открыла глаза. Комната стояла тихо, как вкопанная. Солнечный узор на стене отполз к самому окну - скоро солнышко совсем уйдет из комнаты и закатным оранжевым светом покрасит соседний дом... Ирина подняла к глазам книжку, перелистнула страничку и с трудом прочла разбегающиеся под ее взглядом три строчки:

Вишни расцвели.

Не открыть сегодня мне

Тетрадь с песнями.

 

 

Комната стремительно крутанулась, и Ирина, закрыв глаза, вдруг влетела в водоворот цветущего сада, задохнулась от одуряющего запаха весны... Деревья медленно завершили свой танец, и стал виден дом, открытое окно и закрытая тетрадь на столе у окна. Весенний душистый ветерок тронул листы, тетрадка распахнулась и Ирина прочла три рукописных строчки:

Вишни расцвели.

Не открыть сегодня мне

Тетрадь с песнями.

 

 

А за окном в кружеве цветущей вишни она увидела фигуру уходящего поэта... Ирина бродила среди деревьев, искала его, но лишь изредка среди цветов и ветвей мелькали его спина (почему-то в шелковом синем халате) и седеющий затылок...

 

 

Когда схлынуло наваждение и комната вернулась на место, захотелось нового волшебства, и Ирина снова поднесла книгу к глазам, и прочла следующую хайку, напряженным взглядом сгоняя разбегающиеся буквы в строчки:

Старый-старый пруд.

Вдруг прыгнула лягушка

Громкий плеск воды.

 

 

Всплеск воды оглушил.

Эти нехитрые короткие строчки, как ключики, отпирали в ее подсознании какие-то давно забытые - в будничной напряженной суете жизни - пласты воспоминаний и ассоциаций. И увиделся старый пруд в бабушкиной деревне: весь заросший желтыми кубышками, затянутый зеленой ряской, со странно-приятным теплым запахом воды и гнили. Обнажая черную воду, по нему расходились круги от прыгнувшей лягушки... Расслабленная нега тихого теплого летнего дня... Отдых...

 

 

 

 

В понедельник Ирина отправилась на работу. Хайку помогли лучше всяких таблеток: голова была ясная, настроение хорошее. Да и март стал все увереннее поворачивать на весну, слепя солнцем, оглушая капелью, драгоценно переливаясь в грязных лужах... Ирина шла по этому весеннему яркому утру и три строчки пелись внутри:

Верь в лучшие дни!

Деревце сливы верит:

Весной зацветет.

 

 

 

 

 

 

(Хайку Мицуо Басе в переводе Владимира Соколова.)