Сеня Градов проснулся в воскресенье поздно с тяжелой головой и смутными обрывистыми воспоминаниями о вчерашнем вечере.

Справляли юбилей свадьбы…

 

В большой комнате хрущевки-двушки, у двери, за короткой стороной раздвижного стола, восседала чета юбиляров-Градовых, за другим торцом – у окна, у тумбы с телевизором-плазмой, сверкала глазами сухонькая злая теща. По двум другим сторонам с расставленными на белой скатерти едой и напитками уместились еще четыре супружеских пары близких и дальних родственников и две старые девы с работы жены.

Сначала все шло напыщенно и скучно. Выпили шампанское за юбилей…

 

…Гости произносили дежурные тосты, дарили недорогие подарки в соответствии с житейским толкованием годовщины свадьбы, шумно чокались фужерами и рюмками, закусывая «что бог послал».

И тут шурин, оборвав очередной витиеватый тост, вдруг громко крикнул:

– Горько!

– Горька… горька! – встрепенулись вдохновленные командой родственники.

Смущенные молодожены нерешительно поднялись со стульев. Градов повернул взлохмаченную голову к жене, стряхнул салфеткой с усов остатки холодца с хреном и быстро чмокнул супругу в покрасневшую щеку.

– И раз!? – не то удивленно, не то возмущенно сказал шурин. – Не-е-е, так не пойдет!

Он дернулся было к жене-Зойке, но тут же махнул рукой, словно отгоняя назойливую муху, и повернулся к сидящей рядом скучающей старой деве с работы жены. Та настороженно посмотрела на шурина. Стремительно, обеими руками, рывком он схватил её за тонкую шею и, не дав опомниться, притянул к себе и впился ртом в густо накрашенные фиолетовые губы.

– Тук-тук… – ударила по столу костяшками скрюченных пальцев негодующая теща.

– Тик-так, – отозвались настенные часы в нависшей тишине.

Заученным движением Зойка дернула мужа за ворот рубахи, словно строгая хозяйка шелудивого пса за поводок. Верхняя пуговица рубахи с треском оторвалась и закончила свой недолгий путь, захлебнувшись с хрустальным звоном в «Киндзмараули» бокала свояченицы.

– Учись, студент! – хохотал шурин…

«Во дебил!» – вспомнил Сеня и осторожно приоткрыл левый глаз. Сквозь узкую щель угрюмых штор ударил в него прямой наводкой тяжелый солнечный луч. Градов зажмурился. Вчерашний вечер отдельными картинами восстанавливался в памяти…

…После выходки шурина теща засобиралась домой.

– Куда же вы, мама? – с наигранной заботой в голосе спрашивал Градов. – Сейчас чаю с тортиком выпьете…

Вместе с тещей ушли старые девы с работы жены.

Потом и родственники засобирались…

 

…День сменял тягучий липкий пьяный вечер.

Зойка со свояченицей пили на кухне кофе с тортом.

Градов притащил с балкона бутыль самогона.

– Предлагаю английский тост, – рявкнул шурин и решительно наполнил рюмки:

– Даувай увыпьем!

– О, уес, ес! – чокаясь, поддержал Сеня.

Он подцепил вилкой шпротинку за тонкий хвостик. Брат жены эту же рыбку пронзил своей вилкой за плоское тельце. Сеня увидел, как шпротинка вмиг исчезла во рту шурина, а на своих зубах ощутил лишь твердый промасленный хвостик.

Шурин разошелся:

– А теперь по-итальянски: Чин-чин!

– Чин-чин! – подхвати Сеня.

– Шпрехен зи дойч? – поинтересовался шурин.

– Парле вполне, – парировал Градов…

 

…Сколько ни пытался Сеня припомнить, чем же закончился вчерашний вечер, как ни морщил лоб, как ни старался напрячь память – ничего не выходило. Пришлось вставать…

 

Приподнявшись с кровати, Градов еле-еле втянул верх туловища в футболку и, отдышавшись, с трудом удерживая равновесие, раскачиваясь вправо и влево, натянул шорты.

Ступая босыми ногами по холодному ламинату, направился в кухню.

У маленького столика спиной к двери сидела жена в халате, короткими глоточками отпивая чай из миниатюрной фарфоровой кружечки.

– Здорово! – проскрипел Сеня, направляясь к холодильнику.

– О-о-о, – пропела жена и с видимым удовольствием спросила: – Ну как, полиглот, головка не болит?

Градов, приоткрыв дверцу, вытащил сначала из холодильника трехлитровую банку и, только отпив огуречного рассола, без особого энтузиазма, сухо ответил:

– Нет. Не болит.

– А-а-а, – не поверила жена.

Сеня снова глотнул рассолу, убрал банку в холодильник и только затем, скорчив унылую гримасу, спросил:

– А почему – полиглот?

– Ну как же, – оживилась супруга. – Ты с братом целый вечер спорил, кто из вас лучше английский знает. Не помнишь?

– Как не помню. Все помню, – соврал Сеня. – И что?

– Мы с Зоей сюда ушли, а вы орали, как потерпевшие: «Революшин, эволюшин, интернешил, конститьюшин», – супруга с удовольствием рисовала подробности. – Пока Сидоровы по батарее не застучали…

– А потом?

– Зойка такси вызвала.

– А брат… шурин?

– А он все бегал за тобой и спрашивал вкрадчиво: «Ху ис а дьюти тудэй? Ху ис а дьюти тудэй?»

– И что? – переспросил Сеня.

– А ты сказал, что мы все дураки, а ты пять языков знаешь! И ушел спать…

– М-м-да, – промычал Градов, присаживаясь на стул напротив жены…

 

– Ты есть будешь? – спросила жена.

Сеня молча кивнул.

На столе появились тарелки со вчерашними бутербродами. Жена поставила варить кофе в турке. Градов сидел, задумавшись, подперев руками небритые щеки.

Супруга налила кофе и поставила кружку перед мужем:

– Осторожно, горячий.

Сеня положил руки на стол и произнес, обращаясь неизвестно к кому:

– Ну, точно, пять языков!

– Что? – не поняла жена.

Градов ответил:

– Родители к бабке на все лето отправляли. А там деревня – одна, а три хутора сходятся вместе. Один – русский, другой – украинский, третий – белорусский. И в каждом родичи живут. И бабка-то ведь хохлушка была, а дед – бульбаш. И все кругом разговаривали, общались, понимали друг друга. На русском, украинском, белорусском…

Жена присела на стул.

Сеня продолжил:

– Есть такой боксер – Дмитрий Бивол. У него отец молдаванин, мать киргизка. А он – русский! Ну, а я теперь кто? Узбек? Такую страну просрали…

 

Жена придвинула мужу чашку с кофе.

Сеня замолчал. Сделал несколько глотков, взял в руки пульт и включил маленький телевизор над холодильником.

Жена, стараясь как-то разрядить обстановку, спросила:

– Ну, с тремя языками понятно, а какие еще два?

– Ты же знаешь! Испанский я в институте выучил. С чилийцами и колумбийцами. «Ин пуэбло унидо, хамас сера венсидо!» А помнишь, как в Доминикане я с местными общался? Помнишь: Ола-ола! Ты думала, что это они тебя по имени зовут. А «ола» по-испански – «привет».

– А пятый – английский?

– Конечно. У нас все инструкции пользователя только на английском языке приходили.

Сеня замолчал, вздохнул и добавил:

– А во Вьетнаме, когда из Хошимина в Ханой летели. Я один из всего нашего самолета знал, что «нулдс» по-английски – «лапша». Иначе пришлось бы всем нам каких-нибудь кузнечиков есть или скорпионов…

 

По телевизору показывали рекламу Газпрома. Сеня хотел переложить пульт подальше от чашки, но случайно добавил громкость.

На экране учительница младших классов калмыцкой школы говорила, обращаясь к ученикам:

– Кальмыкелен – меникелен (Калмыцкий язык – мой язык)!

Первоклассники хором дружно повторяли эту фразу.

Градов посмотрел на экран телевизора, потом на супругу и отчетливо произнес:

– Кальмыкелен – меникелен!

– Шестой язык! – всплеснула руками жена…

 

март 2025