Посвящается Ренате Литвиновой

 

– Алло.

– Здравствуй. Ты не спишь?

– Нет, раз трубку взяла.

– То есть я тебя не разбудила?

– Нет. Это опять ты?

– Да. Что так хмуро?

– Зачем звонишь?

– Поговорить хочется.

– Опять что-то стряслось?

– Ты, наверное, еще не завтракала. Нервная такая. Я вот только от бабушки. Там

мама заставляет витаминами обжираться, в виде ягод.

– Ты что, девчонка какая, что тебя мама заставляет? Жалуешься вечно. Сама

дура.

– Я же говорю: ты нервная какая-то.

– Только из душа.

– Меньше телевизор смотреть надо. И меньше с мужчинами спи. Ты ведь каждый

день, наверное?

– … Господи…

– Вот опять нервничаешь. У меня тоже так было. Но с ними плохо. Одни

беспокойства, нервы, нервы… Потом таблетки, бессонница. Доводят. Послушай меня лучше.

– Слушаю…

– Ну, я с ним рассталась.

– Он тебя бросил? Ты не способна.

– Я просто постоянная. А ты – как ветер. Это – об дверь?

– Угу.

– Когда ты телефон переставишь? Говорила же тебе сто раз.

– Да нет, восемьдесят.

– Или дверь выломай. И потом: зачем ходить дома в туфлях? Почему ты так

любишь каблуки?

– Отстань.

– У меня только что чайник вскипел.

– И что?

– Просто сказала. Вот ты мне говоришь все: брось пить кофе. А я не могу. Как с

ним рассталась, по пять чашек в день выпиваю. А потом спать не могу.

– Дура, вот и пьешь.

– Кстати, ты не знаешь, как правильно вены резать? Ну… так, чтобы потом не

спасли? Я слышала, вдоль, и под горячую воду…

– Идиотка.

– А может, как-то по-другому лучше?

– Ты что – серьезно?

– Повеситься будет эффективнее. Но некрасиво. Вся буду синяя, и язык торчит.

Нет, не пойдет.

– Что ты шутишь постоянно?

– У меня аптечка полная. У многих бутылочек срок годности истек. Может,

попробовать?.. Попроси у мужа пистолет!

– Зачем тебе?

– Зачем-зачем. Застрелиться хочу! Фильм видела. Там одна дамочка в конце от

Удивления, что ее муж маньяк, выстрелила себе в голову. На втором этаже. У! Так мерзко, аж мурашки по спине… В голову не буду. Ни в висок, ни в рот, ни в лоб. Некрасиво будет. В живот – спасти потом могут, стану калекой, и по второму разу придется. Драматичнее прямо в сердце. Как ты думаешь, чтобы попасть прямо в цель, нужно рассчитывать траекторию пути пули?

– Не знаю. Литературу почитай, справочную.

– Наверное, нет. Сердце почти посредине, только чуть-чуть влево. Да? А может,

не стóит? Знаешь еще какие-нибудь способы?

– Я не люблю черный юмор.

– Можно утопиться. Как Офелия. Потом буду бледная, красивая. Сияющая! Надо

на рассвете, в четыре утра. Тогда все еще спят.

– Спасителей опасаешься? Нужна ты!

– Вот именно. Случайным прохожим, посторонним непременно окажусь нужна.

– Надоело уже!

– И мне. Они все, мои знакомые, такие черствые, им все как пустой звук.

– Ты мне надоедать позвонила?

– Нет. Совета спросить.

– Ладно, совет: не надоедай мне по утрам, особенно такими идиотскими

шутками. Или мне трубку бросить?

– Нет-нет, не бросай! Не будь такой жестокой. Мне нужно выговориться. Мы же подругами были. Ты раньше такая хорошая была. Ласковая. Понимала меня. Что с тобой случилось? Зачем так? Раньше нежная была.

– И такая же сумасшедшая, как ты.

– И ТЫ теперь от меня отворачиваешься. Как они. Черствые они. И ты туда же.

Зачем так?

– Ты меня достанешь с такими темпами! Что ты постоянно все утрируешь? Черствые! Просто лезешь, наверное, ко всем со своими способами! У тебя духу не хватит ни застрелиться, ни повеситься, ни уториться…

– У меня скорее не хватит духу жить. Можно ведь еще с балкона прыгнуть. Или под поезд броситься, под машину. С парашютом, если кольцо не дернуть. Можно пойти в зоопарк и броситься в клетку к тигру.

– Нелепо.

– Но тогда в конце будет некрасиво. Противно, как в том фильме. Сегодня будет

повторение. Посмотри.

– Обязательно.

– Можно еще яд. Яду мне, яду! Надежды нас рано покидают. Я ни во что не верю.

Вот ты случайно не знаешь, как можно заснуть и не проснуться?

– Не интересовалась.

– Я сегодня чашку разбила. Вдребезги.

– Это к счастью.

– Ну это как знать. Для меня покупать новую чашку – не высшее счастье.

Обычное действие, обычные материальные траты. Знаешь, вчера такую сцену –видела. Идет мужик, грязный такой, вымученный. С собакой. Сначала на поводке ее вел, а потом пустил. Она бегала, бегала, он на часы смотрел. Потом звать ее стал, а она… ей хоть бы что. Мужик забыл, наверное, как ее зовут, клички разные перебирал, а потом сам за ней стал бегать. Поймал за хвост, упал. Она визжит так, головой мотает. Он пытается поводок пристегнуть, а она все больше головой-то!

– И что?

– Ну, он, представляешь, сам головой мотать начал. Помотал, успокоился, и

снова. Показывает ей, что делать надо. Так собачонка от удивления уставилась на него. И он поводок пристегнул.

– Ну и что?

– Ну, и все. Пошел с ней куда-то. Мне смеяться захотелось. Мне так часто

смеяться хочется в последнее время. Странно. Иногда вот смотрю страшные фильмы и смеюсь. Может, с ума схожу.

– По-моему, ты просто любительница черного юмора. Я давно заметила.

– Может и так. Я сейчас кофе пью. Заходи ко мне. Знаешь, я так рано сегодня

встала, в десять. Обычно до двух-трех сплю.

– Сама понимаешь, что вредно.

– Понимаю. Но мне во сне так хорошо, так хорошо! Там со мной так, как хочу. И,

представляешь, я до сих пор вижу цветные сны.

– Ну и что? Они и должны быть цветные. У меня тоже цветные.

– И я все больше во сне музыку слышу. Все музыка, да такая красивая. Прямо

будто у меня в сознании.

– Значит, ты счастливая.

– Может и так. Только, значит, счастье такое… его же и разглядеть нальзя!

– Ты что – плачешь?

– Не обращай внимания. Ну да ладно. Звони мне.

– Что ж тебе звонить, если ты трубку не берешь?

– Мне нравится слушать телефонные звонки. Но ты все равно звони. Мой

телефон разрывается от молчания. И наверное, все равно, как умирать. Ладно, я бросаю трубку. Пока. До встречи.

– Бросила? Пока. Я тебе, может, позвоню.

 

Июль 2004 года.