Святой их подвиг вечно будет жить (отрывок из книги "Благодарная память)
   
   Подвиг во имя Родины… Подвиг во имя Победы… Сколько их было в Великую Отечественную войну 1941 –1945 годов с фашистской Германией?! Победила бы захватчиков наша страна, если бы советские люди не совершали чудеса героизма? Вряд ли. Ведь захватническая армия по всем параметрам превосходила нашу. Но просчитался Гитлер и его идеологи. Они даже не могли предположить, как будет бороться каждый советский человек за независимость своей Отчизны.
   Свой вклад в общую Победу внесли и жители села Федоровского Захаровского района Рязанской области. Много необычных страниц вписали они в летопись той страшной войны. Впрочем, аналогичных страниц по России есть великое множество. Жители всех сел и деревень, всех крупных и малых городов не сдавались врагу. Они боролись, как могли. И мы не только благодарим их. Мы берем с них пример. Вот почему мы пишем и будем о них писать.
   Жил в Федоровском Степан Алексеевич Аксенов. Родился он в год свершения Октябрьской социалистической революции, в 1917 году, в семье бедных безграмотных крестьян. Степан был красивым и статным парнем, с детства прикипевшим к труду крестьянина.
   Война с фашистской Германией прервала мирную жизнь, и Степан в первые же дни ушел сражаться с ненавистными оккупантами. Долгим и трудным был его боевой путь. Начался он под Москвой. Затем был Сталинград, а в 1943 году – деревня Прохоровка, что находится под Курском.
   Там, под этой деревней, с 10 по 16 июля происходило историческое танковое сражение. В нем по разным данным из многих источников принимало участие до 1500 танков, по численности примерно поровну с обеих сторон, а кроме танков было большое количество другой военной техники.
   Самый страшный бой, просто нечеловеческая битва была 12 июля. Не на жизнь, а насмерть. Скрежет огромного количества ползущих танков, гул самолетов, залпы «катюш»… Человеческие крики и стоны…В воздухе дым и гарь… Груды искореженного металла и человеческих тел под ногами… Земля вздыбилась… Казалось, она сойдет сейчас с оси, и планета рухнет.
   В таком неимоверном бою наши отбивали одну атаку за другой. Каждый генерал, каждый солдат понимал, что лично от него зависит исход этой стратегически и психологически судьбоносной битвы. И никто не отступал и не отступил!
   Степан был корректировщиком противотанковой батареи. Он отслеживал цели и подавал сигнал командиру для уничтожающего фашистов огня.
   Преодолевая естественный человеческий страх, он, как сотни и тысячи наших воинов, с честью выполнял свой солдатский долг. Получив легкое ранение в руку, перевязал себя сам и продолжал корректировать огонь наших орудий. И вспыхивали на поле боя вражеские танки.
   Но вдруг связь с командиром прервалась. Степан принял решение – найти обрыв в проводах и устранить его. И боец пополз навстречу движущимся «тиграм». Свистели пули, рвались снаряды, а он, вжимаясь в землю, полз и полз…Увидев разорванные провода, быстро соединив их, устремился назад к окопу… Но тут наступило полное забытье. Сколько пролежал без сознания, он не знал.
   Очнувшись, понял, что лежит под землей. Потихоньку, одной рукой, Степан начал разгребать землю и услышал вверху родную речь. Из последних сил он снова и снова пытался освободиться из-под земли. Когда над ним показался маленький клочок неба, солдат высунул в это крохотное отверстие руку и стал звать на помощь. Но вместо зова о помощи из груди вырывался тихий стон. Однако санитары услышали и откопали Степана. Солдат понял, что родился «в рубашке», ведь на окоп, в который он успел заползти, наехал немецкий танк.
   Потом было лечение в госпитале и награждение медалью «За отвагу». А в это время его матери в село Федоровское отправили похоронку, в которой написали, что сын пал смертью храбрых в борьбе за Родину.
   Но плохо знали гитлеровские нЕлюди советских воинов. Защищая родимую землю и нас, родившихся и еще не рожденных, будущих детей они яростно сходились врукопашную с ненавистными захватчиками и сорвали замысел врага взять реванш за поражение в Сталинградской битве.
   А Степан после госпиталя снова возвратился в строй. И довелось ему форсировать Днепр. Под покровом ночи два пехотных батальона, в одном из которых воевал
   федоровский парень, заняли плацдарм на правом берегу реки. Но фашисты отчаянно сопротивлялись и отбили переправу. Двое суток наши воины сражались в плотном вражеском кольце. Собрав последние силы в кулак, они совершили нечеловеческий прорыв в Полесские леса, где влились в партизанский отряд, которым руководил известный командир Сабуров.
   А в рязанское село пришла на солдата вторая похоронка. Второй раз оплакивала Евдокия сына. Но он остался жив. Его военные дороги продолжались.
   В Федоровское возвратился Степан в конце войны с тяжелыми ранениями. На груди солдата горели две медали «За отвагу» и орден Отечественной войны. Не стало воина – ветерана в 2002 г. Но подвиг его живет в памяти односельчан. Его портрет находится в музее Федоровской школы.
   Там же, в музее, с особым трепетом, как образец несгибаемости русских людей, беззаветно любящих свою Родину и семью, хранятся письма с фронта, написанные жителем села Ильей Андреевичем Наумовым своей супруге Наталье Ивановне, которую он нежно называл Талей.
   67 лет родные бойца хранили эти истертые листки с передовой как самую дорогую реликвию, а потом передали в школу. В них он писал (лексика и стилистика сохранены):
   «07.11.1941г. Добрый день многоуважаемой супруге Наталье Ивановне от супруга вашего Ильи Андреевича. Заочно я вас целую несчетное количество раз. Еще кланяюсь
   дорогим деткам Александру Ильичу и Владимиру Ильичу от папаши вашего Ильи Андреевича. Еще кланяюсь теще Акулине Александровне с многолюбящим приветом от зятя вашего…
   Таля, спешу сообщить, что я призван на защиту своей Родины 8 октября. Как разобьем гитлеровских гадов, так вернусь домой. Мой адрес: 173-я полевая почта, 1-ый батальон, п/р 32-ой полк».
   Второе письмо датировано 28.11.1941г. После приветствия семье Илья Андреевич написал: «…Спешу сообщить, что я жив и здоров. Я совместно с бойцами Красной Армии защищаю русских детей и народ. Совместно с ними победим гитлеровцев. А ваше дело работать в колхозе хорошо. Значит, и я вернусь, если вы будете хорошо работать, а мы будем хорошо драться до самого уничтожения фашизма».
   Последнюю весточку получила Наталья 27 декабря 1941 года из-под Ленинграда. И не стало федоровского Ильи. Малой каплей влилась его смерть в огромный, вселенский океан людского горя. Но не была эта смерть бессмысленной.
   Без него, федоровского Ильи, как без костромского Василия или пензенского Николая, как без гордых грузинских, суровых прибалтийских, веселых молдавских, горячих армянских, застенчивых таджикских, задумчивых белорусских и многих-многих других мужчин, не были бы сломлены гитлеровские варвары.
   И, конечно же, не было бы Великой Победы без подвига женщин. Женщины вместе с мужчинами воевали на всех фронтах. В тылу они заменили отцов, мужей, братьев и сынов на всех видах работ. Матери и жены, сестры и дочери встали к станкам и мартеновским печам, делали снаряды и готовили детали для боевой техники. Женщины сели за руль автомобилей и тракторов, пахали поля и убирали хлеб. Только в Рязанской области было создано 150 женских тракторных бригад, одной их которых руководила известная на всю страну Герой Социалистического Труда легендарная Дарья Матвеевна Гармаш.
   Сотни тысяч женщин навсегда остались солдатками, вдовами. Они были молоды, но им некогда было думать о любви. Только иногда в короткие ночные часы просыпалась в них тоска по горячей мужской ласке, и, горько всплакнув от печального одиночества, доверив подушке невыносимую сердечную боль, днем они прятали муку в тайники обездоленной души. Стиснув зубы, матери – вдовы снова и снова выходили на тяжелейшую физическую работу. И работали от зари до зари. Они перестали быть женами. Они остались только матерями. Им надо было растить детей. В голодные годы отдавали они детям последнюю картофелину, последнюю ландушку (оладья из лебеды с добавлением небольшого количества тертого картофеля). И вырастили детей.
   Остановись на минуту, читатель! Вдумайся! Это ли не подвиг советских женщин – матерей, женщин – тружениц?! Они выкормили и спасли поколение военных детей в неимоверно трудное время! Они спасли родителей будущих поколений!
   Убеждена: в день празднования Победы в Великой Отечественной войне, да и не только в такие даты, наряду с фронтовиками надо высоко чествовать оставшихся еще в живых женщин – матерей тех военных, уходящих в историю, лет. И наравне с ветеранами боевых действий им надо предоставлять такие же социальные льготы и вручать самые высокие награды Родины.
   Верю и надеюсь, что когда-нибудь в населенных пунктах, на самом почетном месте, будет стоять памятник женщине-матери, одной рукой прижимающей к груди ребенка, а другой рукой держащей сноп, ибо женщина, дитя, хлеб являются символами самой жизни.
   Да. Огромное количество жизней унесла та страшная война. Но мы победили! История не стоит на месте. Много раз реформировалось общественное устройство. Меняются руководители. Но неизменным останется одно: никогда и никому не удастся покорить Русь. Она была, есть и будет несгибаемой, потому что наш многонациональный мирный народ гордый и свободолюбивый.

   ЮЛИЯ ДРУНИНА
   Зинка
   1.
   Мы легли у разбитой ели.
   Ждем, когда же начнет светлеть.
   Под шинелью вдвоем теплее
   На продрогшей, гнилой земле.
   — Знаешь, Юлька, я — против грусти,
   Но сегодня она не в счет.
   Дома, в яблочном захолустье,
   Мама, мамка моя живет.
   У тебя есть друзья, любимый,
   У меня — лишь она одна.
   Пахнет в хате квашней и дымом,
   За порогом бурлит весна.
   Старой кажется: каждый кустик
   Беспокойную дочку ждет…
   Знаешь, Юлька, я — против грусти,
   Но сегодня она не в счет.
   Отогрелись мы еле-еле.
   Вдруг приказ: «Выступать вперед!»
   Снова рядом, в сырой шинели
   Светлокосый солдат идет.
   2
   С каждым днем становилось горше.
   Шли без митингов и знамен.
   В окруженье попал под Оршей
   Наш потрепанный батальон.
   Зинка нас повела в атаку.
   Мы пробились по черной ржи,
   По воронкам и буеракам
   Через смертные рубежи.
   Мы не ждали посмертной славы.-
   Мы хотели со славой жить.
   …Почему же в бинтах кровавых
   Светлокосый солдат лежит?
   Ее тело своей шинелью
   Укрывала я, зубы сжав…
   Белорусские ветры пели
   О рязанских глухих садах.
   3
   — Знаешь, Зинка, я против грусти,
   Но сегодня она не в счет.
   Где-то, в яблочном захолустье,
   Мама, мамка твоя живет.
   У меня есть друзья, любимый,
   У нее ты была одна.
   Пахнет в хате квашней и дымом,
   За порогом стоит весна.
   И старушка в цветастом платье
   У иконы свечу зажгла.
   …Я не знаю, как написать ей,
   Чтоб тебя она не ждала?!
   *****
   
   Ирина Бжиская
   
   Как пронзительны эти строчки.
   Как ответно щемит душа.
   Прочитала до самой точки,
   От рассказа едва дыша.
   Жаль до боли солдата Зинку
   Не вернувшуюся с войны.
   Нынче некому справить поминки…
   Нету в этом моей вины.
   Но от слёз расплываются строчки,
   И душевную боль не унять…
   Знать бы — где положить цветочки,
   У могилы в тиши постоять.

   Юлия Друнина - вот пример настоящего патриота, который верно служил социалистическому Отечеству! Эх, ее бы в ряды нашего МСП! Досталось бы тогда либералам.
   
   Юлия Друнина
   
   Я ушла из детства в грязную теплушку...
   
   
   Я ушла из детства в грязную теплушку,
   
   В эшелон пехоты, в санитарный взвод.
   
   Дальние разрывы слушал и не слушал
   
   Ко всему привыкший сорок первый год.
   
   Я пришла из школы в блиндажи сырые,
   
   От Прекрасной Дамы в «мать» и «перемать»,
   
   Потому что имя ближе, чем «Россия»,
   
   Не могла сыскать.

   Р. Рождественский (отрывок из поэмы "Реквием")
   
   Слушайте!
   Это мы говорим.
   Мертвые.
   Мы.
   Слушайте!
   Это мы говорим.
   Оттуда.
   Из тьмы.
   Слушайте! Распахните глаза.
   Слушайте до конца.
   Это мы говорим,
   мертвые.
   Стучимся в ваши сердца…
   
   Не пугайтесь!
   Однажды мы вас потревожим во сне.
   Над полями свои голоса пронесем в тишине.
   Мы забыли, как пахнут цветы.
   Как шумят тополя.
   Мы и землю забыли.
   Какой она стала, земля?
   Как там птицы?
   Поют на земле
   без нас?
   Как черешни?
   Цветут на земле
   без нас?
   Как светлеет река?
   И летят облака
   над нами?
   Без нас.
   
   Мы забыли траву.
   Мы забыли деревья давно.
   Нам шагать по земле не дано.
   Никогда не дано!
   Никого не разбудит оркестра печальная медь…
   Только самое страшное,—
   даже страшнее, чем смерть:
   знать,
   что птицы поют на земле
   без нас!
   Что черешни цветут на земле
   без нас!
   Что светлеет река.
   И летят облака
   над нами.
   Без нас.
   
   Продолжается жизнь.
   И опять начинается день.
   Продолжается жизнь.
   Приближается время дождей.
   Нарастающий ветер колышет большие хлеба.
   Это — ваша судьба.
   Это — общая наша судьба…
   Так же птицы поют на земле
   без нас.
   И черешни цветут на земле
   без нас.
   И светлеет река.
   И летят облака
   над нами.
   Без нас…

   А. Тарковский
   
   * * *
   Немецкий автоматчик подстрелит на дороге,
   Осколком ли фугаски перешибут мне ноги,
   
   В живот ли пулю влепит эсэсовец-мальчишка,
   Но все равно мне будет на этом фронте крышка.
   
   И буду я разутый, без имени и славы
   Замерзшими глазами смотреть на снег кровавый.
   
   1942

   * * *
   Я рождён после бурь. Я не видел войны,
   не горел в самолётах и танках,
   городов разорённых не знал тишины,
   не писал маме писем в землянках.
   
   Я в атаку не шёл, не врывался в Рейхстаг,
   лишь за партой узнал про Освенцим,
   в рукопашном бою не хрустел мой кулак,
   опускаясь на головы немцам.
   
   Потому, замирая у братских могил,
   в стороне от идейного бреда,
   так услышать хочу тех, кто жизнь не щадил
   ради громкого слова "победа".
   
   Что ты думал тогда, безымянный солдат?
   Свят твой прах под гранитной плитою.
   Гордо в бронзе стоишь ты, в руках автомат,
   светел лик под советской звездою.
   
   Никогда не создать мне высокой строки
   о победном величии Мая.
   Расскажите же правду, прошу, старики,
   про чуму, что звалась "мировая".
   
   Буду слушать, забыв про позор нищеты,
   в тесной кухне усталого деда...
   Эх, редеют ряды, умножая кресты
   тех, кого обнимала победа.
   
   Мир чернеет, крепчает дворовый скинхед,
   оживляя фашистское кредо.
   Ты успей донести нашей совести, дед,
   что такое для русских – победа.
   
   Пьём за павших. Трубит о свободе экран,
   салютует героям столица...
   И сказал мне солдат, не боявшийся ран,
   что боится... А вдруг повторится...
   
   2007

   * * *
   Капли алой брусники,
   кровь поникших рябин.
   Под гусиные крики
   мы с тайгою скорбим...
   
   Низкий холмик и каска.
   Молчаливый поклон.
   Осень брызнула красным -
   болью горьких времен...

   Там, под черным пеплом
   
   Треблинка, Дахау, Освенцим, Бухенвальд…
   В моем сердце печи до сих пор горят,
   Слышу лай овчарок, детский плач и стон,
   Там фашистский разум в зверствах погребен…
   
   (Посвящается детям – узникам фашистских концлагерей,
   действовавших в ВОВ 1941-45гг. Написано после личного
   знакомства с узницей концлагеря на творческой
   встрече с школе №41 г. Рязани, от ее имени)
   
   Всю жизнь преследуют меня
   Барак в концлагере Дахау
   И пламя страшного огня,
   И молодая с плеткой фрау.
   
   Я прячусь от нее опять,
   Я, как у Данте, вновь в аду,
   Мне ужас в сердце не унять,
   Я в сорок первом том году.
   
   А мне всего лишь десять лет,
   И надо мной фашист глумится,
   Но мамы с папой рядом нет,
   Никто не может заступиться.
   
   На мне невольничья одежда
   И номер выжжен на спине,
   В душе погасла вся надежда:
   Наверно, мне гореть в огне.
   
   Детей сжигали каждый день
   Из разных стран большого мира…
   Я слышу стон, я вижу тень
   Безумного злодея Пирра.
   
   Сегодня кровь опять берут,
   И есть три дня уж не давали,
   Кого-то в печи уведут,
   Кого-то на плацу распяли.
   
   Но я осталась, я жива,
   Я их прошла – те муки ада
   Лишь потому, что я ждала
   Огни победного Парада.
   
   О,Боже мой! Тебя прошу:
   Ну, отними же память детства.
   Зачем в себе ее ношу?
   Куда от памяти той деться?
   
   Я боль и страх всю жизнь ношу, -
   Фашисты изверги, НЕ люди.
   Я человечество ПРОШУ:
   Давайте это НЕ ЗАБУДЕМ.

   Михайловский бой
   
   Есть на Рязанщине старинной
   Михайлов – город небольшой,
   Он под горой стоит былинной,
   Там был в войну великий бой.
   
   Орда фашистская пехоты
   В том сорок первом, в ноябре,
   Вошла в Михайлов и высоты
   Пыталась взять на той горе.
   
   Но встал Михайлов, начал биться
   За наши русские поля,
   Он бил пехоту, танки фрицев, –
   Под ними плавилась земля.
   
   А на подмогу торопился
   Сибирский храбрый батальон,
   С врагом он намертво схватился,
   И город не был покорен.
   
   Ведь там Иван – солдат России
   Восстал: «Я – русский, не сдаюсь!
   Тебе, фашист, нас не осилить!
   Вперед! За Родину! За Русь!
   
   За мной страна, за мной столица,
   За мной Рязань, седая мать.
   С тобой отважно буду биться,
   Русь не привыкла отступать!»
   
   Он, стиснув зубы, насмерть дрался
   За каждый шаг земли родной.
   Он умирал, но не сдавался,
   Он воскресал – и снова в бой.
   
   И в том бою земля пылала,
   По улицам бурлила кровь,
   И небо плакало, стонало,
   Но победила там любовь,
   
   Любовь к Михайлову, к свободе,
   Любовь к Отчизне дорогой.
   И память пусть живет в народе
   О битве страшной под горой.
   
   На карте Родины могучей,
   В моем есенинском краю
   Стоит Михайлов по-над кручей,
   Победный гимн ему пою.

   Продолжая тему о поэтах фронтовиках, скажу еще немного о Юлии Друниной (начало см. выше).
   
   Друнина закончила войну в звании старшины медицинской службы. Ее боевые награды: Орден Красной Звезды и медаль «За отвагу». Опаленная пламенем войны, она продолжает верно служить Родине и после ее окончания. Плоды ее творчества становятся все более востребованными. В 1952 г. Друнину принимают в члены Союза писателей СССР, в 1973 награждают медалью им. А.А. Фадеева, а в 1975 она становится Лауреатом Государственной премии РСФСР им. М.Горького.
   
   Ее характер, как в зеркале, отражается не только в ее поступках, но и в ее стихах:
   
    Ты должна !
    
   Побледнев,
   Стиснув зубы до хруста,
   От родного окопа
   Одна
   Ты должна оторваться,
   И бруствер
   Проскочить под обстрелом
   Должна.
   Ты должна.
   Хоть вернешься едва ли,
   Хоть "Не смей!"
   Повторяет комбат.
   Даже танки
   (Они же из стали!)
   В трех шагах от окопа
   Горят.
   Ты должна.
   Ведь нельзя притворяться
   Перед собой,
   Что не слышишь в ночи,
   Как почти безнадежно
   "Сестрица!"
   Кто-то там,
   Под обстрелом, кричит…
   
   
   Пожилых не помню на войне
   
   Пожилых не помню на войне,
   Я уже не говорю про старых.
   Правда, вспоминаю, как во сне,
   О сорокалетних санитарах.
   Мне они, в мои семнадцать лет,
   Виделись замшелыми дедками.
   «Им, конечно, воевать не след, —
   В блиндаже шушукались с годками.—
   Побинтуй, поползай под огнем,
   Да еще в таких преклонных летах!»
   
   Что ж, годки, давайте помянем
   Наших «дедов», пулями отпетых.
   И в крутые, злые наши дни
   Поглядим на тех, кому семнадцать.
   Братцы, понимают ли они,
   Как теперь нам тяжело сражаться?—
   Побинтуй, поползай под огнем,
   Да еще в таких преклонных летах!..
   Мой передний край —
   Всю жизнь на нем
   Быть тому, кто числится в поэтах.
   Вечно будет жизнь давать под дых,
   Вечно будем вспыхивать, как порох.
   
   Нынче щеголяют в «молодых»
   Те, кому уже давно за сорок.
   
   
   
   Все грущу о шинели
   
   
   Все грущу о шинели,
   
   Вижу дымные сны, –
   
   Нет, меня не сумели
   
   Возвратить из Войны.
   
   
   
   Дни летят, словно пули,
   
   Как снаряды – года…
   
   До сих пор не вернули,
   
   Не вернут никогда.
   
   
   
   И куда же мне деться?
   
   Друг убит на войне.
   
   А замолкшее сердце
   
   Стало биться во мне.
   
   Болью и отчаянием пронизаны строки последнего стихотворения Юлии, посвящённые ее другу Сергею Алексееву, который в то время возглавлял Комитет конституционного надзора СССР. После подписания Ельциным Беловежского соглашения, комитет заявил о юридической неправомерности документа (а значит и шанс на восстановление СССР все же остался). В отместку Ельцин комитет ликвидировал.
   
   Судный час
   
   
   Покрывается сердце инеем —
   Очень холодно в судный час…
   А у вас глаза как у инока —
   Я таких не встречала глаз.
   Ухожу, нету сил.
   Лишь издали
   (Все ж крещеная!)
   Помолюсь
   За таких вот, как вы, —
   За избранных
   Удержать над обрывом Русь.
   Но боюсь, что и вы бессильны.
   Потому выбираю смерть.
   Как летит под откос Россия,
   Не могу, не хочу смотреть!