Буфет. Истории за нашим столом | Май-месяц завершает весенний сезон. Многие поэты посвящали маю стихи.
Фёдор Тютчев
Люблю грозу в начале мая,
Когда весенний, первый гром,
как бы резвяся и играя,
Грохочет в небе голубом.
Сергей Гандлевский
Ай да сирень в этом мае! Выпуклокрупные гроздья
Валят плетни в деревнях, а на Бульварном кольце
Сергей Есенин
Синий май. Заревая теплынь.
Не прозвякнет кольцо у калитки.
Липким запахом веет полынь.
Спит черемуха в белой накидке.
Игорь Северянин
Был май. На подстриженной Стрелке
Уже продавали фиалки.
Детишки играли в горелки,
И нежились горизонталки.
И шины колясок хрустели,
Прижатый тревожили гравий.
Был май, и на майской пастэли
Всё было в Островской оправе.
Май богат и праздниками. Это 1 Мая и самый главный праздник для нашей страны - День Победы.
Проект "Буфет.Истории за нашим столом" Приглашает авторов нашего славного портала поделиться с читателями своими впечатлениями о мае-месяце в стихах и прозе. |
| В тот мирный день
Стояли рядом на холме зелёном,
беспечны, веселы, прекрасны и юны,
берёзка стройная в обнимку с ладным клёном.
Жила любовь. И не было войны.
Они мечтали, горести не зная,
им по ночам о детстве снились сны.
В листве их нежной, славя радость мая,
пел соловей. И не было войны.
Они ещё не знали ни ненастья,
ни смерти в вихре огненной волны.
В тот мирный день их обнимало счастье.
Был зелен холм… И не было войны. |
| Майская ночь
"И время движется не так..."
авт. Людмила Клёнова
Так рано начало светать…
Ночь коротка, как передышка,
Бежит за солнышком вприпрыжку,
Поймала б «золотой пятак»,
Да спрятать некуда глупышке…
И время движется не так.
Безумная… Растает вмиг.
Где шансы умолять, молиться,
О том, чтоб замолчали птицы
И крепко спал подлунный мир,
Который вынужден кружиться
С водой, горами и людьми?..
Зачем она наряды шьёт
Из живописных звёздных кружев?
Часа четыре бьёт баклуши.
Ведь не успеет звездочёт
Не разглядеть, ни обнаружить
Что в бездне кроется ещё?.. |
| Огонь памяти
Как долго шёл он к этому огню –
Встречал восходы, провожал закаты.
Погибли многие в том яростном бою,
Погибли и уже не встанут в строй солдаты.
А он живёт за них и за себя,
И каждый год приходит к обелиску,
И видятся ему в том пламени друзья
И думает он каждый раз,
Что встреча с ними близко. |
| ...А в Вечном огне видишь вспыхнувший танк,
Горящие русские хаты,
Горящий Смоленск и горящий рейхстаг,
Горящее сердце солдата.
У Братских могил нет заплаканных вдов —
Сюда ходят люди покрепче,
На Братских могилах не ставят крестов…
Но разве от этого легче?!
Владимир Высоцкий |
| Майское утро (настроенческое)
Птиц разноголосица
слышится окрест.
В сердце ангел просится,
в подреберье – бес.
В ветках – солнце раннее.
Жмурюсь от лучей.
Всюду ликование
ярых косачей.
Красит утро майское
синькой окоём.
Рядом радость райская
трудится шмелём.
Там, где нитку просека
тянет вдоль болот,
звоном долгоносики*
полнят небосвод.
Знать, сулит мне небушко
отдых за труды.
Отломлю-ка хлебушка,
зачерпну воды.
У костра я ноченьку
коротал не зря:
душу я напотчевал
песней глухаря.
_______________________________________________
*Долгоносики – здесь, бекасы. Пикирующие токовые
полёты бекасов сопровождаются звонкими блеющими
звуками, возникающими из-за вибрации их перьев. |
| На Пискаревском кладбище
Я на Пискаревском кладбище стою
И по всем умершим плачу и пою.
Я пою не песни, я псалмы пою,
Низко опустила голову свою.
Ангелов я вижу, что спустились с неба,
Протянули руки – просят крошку хлеба,
Просят крошку хлеба и глоток водицы,
И глоток водицы, чтоб чуть-чуть напиться.
Пресвятая Дева, Иисус Христос!
Сколько страшной муки город перенес?!
Сколько ленинградцев выжить не смогло?!
От голодной смерти сколько полегло?!
От бомбежек жутких, от морозов злых,-
Стариков и женщин, и детей седых?!
Все они прискорбно на меня глядят
И оттуда, с неба, громко говорят:
«Надо! Надо! Надо помнить ту блокаду,
Как фашисты злобно рвались к Ленинграду.
Пусть мы умирали, но не покорились,
Умирая в муках, мы за Русь молились».
Вот и я со звоном – колокольным стоном
Проклинаю войны, я войны боюсь.
Я шепчу погибшим, в войнах опаленным:
«Помню вас, родные, я за вас молюсь». |
| Тоже повторюсь в тему, лишним не будет...
* * *
Я рождён после бурь. Я не видел войны,
не горел в самолётах и танках,
городов разорённых не знал тишины,
не писал маме писем в землянках.
Я в атаку не шёл, не врывался в Рейхстаг,
лишь за партой узнал про Освенцим,
в рукопашном бою не хрустел мой кулак,
опускаясь на головы немцам.
Потому, замирая у братских могил,
в стороне от идейного бреда,
так услышать хочу тех, кто жизнь не щадил
ради громкого слова "победа".
Что ты думал тогда, безымянный солдат?
Свят твой прах под гранитной плитою.
Гордо в бронзе стоишь ты, в руках автомат,
светел лик под советской звездою.
Никогда не создать мне высокой строки
о победном величии Мая.
Расскажите же правду, прошу, старики,
про чуму, что звалась "мировая".
Буду слушать, забыв про позор нищеты,
в тесной кухне усталого деда...
Эх, редеют ряды, умножая кресты
тех, кого обнимала победа.
Мир чернеет, крепчает российский скинхед,
оживляя фашистское кредо.
Ты успей донести нашей совести, дед,
что такое для русских – победа.
Пьём за павших. Трубит о свободе экран,
салютует героям столица...
И сказал мне солдат, не боявшийся ран,
что боится... А вдруг повторится...
2007 год |
| Посвящаю СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ Крючковых - Макара Романовича, Василия Романовича, Вячеслава Романовича - сынов моей бабушки, - братьев мамы, моих дядей, павших в ВОВ за меня, мою родимую землю, за всех нас...(бабушка и мама плакали в голос с причитаниями почти ежедневно).
Я помню все...
Мне память снова не дает покоя,
Вот бабушка – и горький плач, и стон:
Сыны ее лежат на поле боя.
Покой семьи с тех пор был погребен.
Трех сыновей бабуля проводила
С земли родимой оккупантов гнать,
Прижала к сердцу, всех благословила:
"Перед врагом не смейте отступать!"
Она сынов с войны ждала с победой,
С надеждой к Богу устремляя взгляд, –
Чтоб обошли их стороной все беды.
Но – не судьба вернуться им назад.
Сыны под Курском выиграли битву,
Но навсегда лежать остались там,
А мать ЖДАЛА. ЗА УПОКОЙ молитву
Ни разу не читала по сынам.
Я помню все…как бабушка стонала,
Захлебываясь в плаче каждый день.
Она убийц-фашистов проклинала.
Вся – в черном. Неживая. Словно тень.
Я помню все… Три сына, три кровинки
Бабулины со снимков у стола
На нас глядели…И по ним ПОМИНКИ
ПЕРЕД КОНЦОМ бабуля собрала.
И вскоре, отходя к сынам навечно,
Она просила ДЛЯ ПЛАНЕТЫ ВСЕЙ
Лишь МИРА, дружбы, помощи сердечной
И чтоб Господь ВСЕМ СОХРАНИЛ ДЕТЕЙ.
Теперь перед иконою с молитвой
Стою с надеждой Я – БАБУЛЯ - МАТЬ!
О, Боже! Прекрати все войны, битвы!
Зачем друг друга людям убивать?!!! |
| * * *
Бледным светом озеро полила луна.
Ты берёзкой тонкою всё стоишь одна.
Что грустишь, невестушка? Затуманен взор.
Может, захмелела ты от духмяных зорь?
Может, кружит голову сонная вода?
Каждый вечер, девица, ты спешишь сюда.
Каждый вечер лебедем льнёт к тебе туман,
вышивая бисером белый сарафан.
Покрывалом розовым кутает закат...
Всё зовёшь из небыли хуторских ребят.
Ох, ты горе девичье посреди весны —
не вернулся суженый с проклятой войны.
Не на встречу ль к милому, в омут голубой,
ты уйти задумала лунною тропой? |
| Дед (отрывок)
Зима 1941–1942 гг. в Ленинграде выдалась суровая. И снежная, и морозная. Столбик термометра опускался до минус 32. В городе начался массовый голод. Снабжение не покрывало потребности крупного мегаполиса. Население блокадного Ленинграда насчитывало около 2,5 миллионов человек.
С 20 ноября по 25 декабря 1941 года в городе были установлены самые низкие нормы выдачи хлеба. Рабочим 250 граммов, служащим и членам их семей 125 граммов. Личному составу военизированной охраны, пожарных команд, истребительных отрядов, ремесленных училищ и школ ФЗО, находившемуся на котловом довольствии 300 граммов.
К декабрю в городе было съедено всё. Не осталось ни собак, ни кошек. Исчезли и голуби, и вороны. Съели кожаные ремни и подметки. Некоторые не останавливались только на животных и птицах. Воровали трупы из морга, кладбищ или забирали прямо с улиц. Случались и убийства живых людей. Органы НКВД зафиксировали более 1700 случаев каннибализма. Неофициальных было еще больше. Не было электричества. За водой голодные, истощенные люди ходили на Неву, падая и умирая по дороге. Трупы перестали убирать. За ночь их просто заносило снегом. Люди умирали дома не только семьями, но и целыми квартирами.
Ночь выдалась тревожной. После тушения ночного пожара в доме, в который попала зажигательная бомба, сил совсем не осталось. Сдав смену заступившему караулу, неспеша переоделся, взял сумку с блокадным пайком и вышел из части на Ремесленной.
Медленно по заметённой снегом улице, неуверенной походкой направился к дому на Лахтинской, где в темной промёрзшей комнате коммунальной квартиры ждала полуголодная жена. Дома уже два дня не было ни крошки. Полученные 300 граммов хлеба ещё нужно было донести в целости и сохранности. Были случаи нападения.
Чтобы не идти по темным переулкам и не стать легкой добычей мародёров и каннибалов, пошёл на проспект. Там редко, но ходил патруль и время от времени похоронные команды собирали свежие трупы. Всё-таки на виду, какие никакие люди, кто с работы, кто на работу.
Трамвайное движение по Большому проспекту было прервано. Занесенная высокими сугробами широкая улица в этот утренний час выглядела пустой и безжизненной. Трупы умерших от голода давно уже не убирали. У стен домов из сугробов кое-где торчали то рука, то нога. В тёмных подворотнях лежали тела, завёрнутые в одеяла. Редкий прохожий, черной тенью промелькнув мимо этих жутких сугробов, пересекал улицу, переходя на противоположную сторону и исчезал в лабиринтах проходных дворов.
По едва протоптанной тропинке он шёл по хрустящему на морозе снегу, стараясь идти по средине проспекта. В черных заснеженных окнах кое-где мелькали отсветы горящих самодельных коптилок. В спину дул пронизывающий ветер с Невы, срывал с карнизов клочья снега, рассыпавшегося мелкими искрами, сверкавшими на морозном воздухе в редких лучах восходящего над блокадным городом холодного солнца.
Идти было недалеко, несколько кварталов. В обычном порядке это минут двадцать, а теперь этот путь казался бесконечным. Ноги не слушались, каждый шаг давался с трудом, всё тело ломило. Под мокрую фуфайку задувал ледяной ветер. После работы тяжёлым ломом на пожаре саднило натруженное за ночь плечо.
На пересечении с Введенской из-за крыш домов неожиданного выплеснулось яркое слепящее солнце. В глазах потемнело. Ноги ослабли. Перейдя на другую сторону площади, он сел на занесённую снегом скамейку.
Здесь ещё до войны встречался он с будущей женой. Сидели на скамейке, коротая время до начала сеанса в кинотеатре «Молния». Поедали таявшее в руках фруктовое мороженное, запивая его газировкой.
Он приподнял голову и посмотрел в сторону кинематографа. Глаза ослепили солнечные лучи. Весёлое летнее солнце…
Он увидел сильные руки отца, поднимавшего его над собой и счастливое лицо матери. Вдали за белоснежной мазанкой с соломенной крышей и ивовым плетнём было огромное колосящееся поле. Здесь на хуторе в Малороссии прошло его босоногое детство.
Он не слышал, как подъехала полуторка с опущенными бортами, гружёная свежими трупами. В распахнутом кузове лежали мать с тремя малолетними детьми, подросток и бородатый старик. Покойники смотрели белыми лицами в холодное балтийское небо. Бескровные лица новопреставленных были спокойными, умиротворёнными, навсегда уснувшими.
Рядом с этими трупами два милиционера уложили и его. Бросив у скамейки опустевшую сумку, положили на грудь документы, прижав куском льда.
Склад трупов располагался на территории Ботанического сада. Среди заснеженных деревьев чернел остов сгоревшей тропической оранжереи с мертвыми пальмами. Дополняли этот апокалиптический пейзаж сложенные в неровные штабеля засыпанные снегом трупы.
Его спасла жена. Нашла и вытащила из штабеля только что привезённых трупов.
«Обычно в одно время приходил. А тут нет и нет. Сердце заколотилось. Никак случилось что. Пошла на проспект, как он ходит. Мимо машина с трупами. Пошла быстрее навстречу. Вижу на площади на скамейке сумка его пустая. У него там всегда и карточки, и деньги и хлеб. Побежала туда-сюда. Думала может напали или где упал и лежит. Обежала вокруг. Женщина мимо шла, говорит сидел тут один недавно, да милиционеры забрали на труповозку. Повезли куда-то. Сейчас говорят в ботанический свозят. Беги может живой ещё.
Прибежала на Аптекарский, говорю, муж пропал. Только что на Большом. Где здесь самые свежие. Сторож говорит: вон тех только что привезли, иди смотри, может там и твой. Пошла. Смотрю поверх других лежит. Одежда приметная на нём. Рукавиц уже нет, а сапоги ещё не сняли.
Стащила кое как его сверху. А он как неживой, закоченел весь, руки скрючены и глаза запали. Сторож говорит: беги в лазарет, тут за углом. Может откачают. Побежала. Привела замученную фельдшерицу. Она потрогала, говорит: пульс нитевидный. Живой, кажись. Голодный обморок».
Дед умер в середине 80-х. Не дожил до перестроечного безобразия. Ещё на чистой советской стороне. Сгорел в онкологии в застойные времена. Орден надел один раз. Когда провожали на пенсию в Лахтинской пожарной части. Сидел за накрытым столом торжественный, грустный, но счастливый. Понимал, что жизнь закончилась и надо только дожить сколько можно. |
| Спасибо Вам, Олег, сердечное. Примите мой низкий поклон. Это надо помнить ныне живущим и знать будущим поколениям.
У меня есть очерк «Крошка хлеба», который я написала по свидетельству двух сестер-блокадниц (на моей стр. №34). Его содержание перекликается с Вашим, поэтому о блокадных ужасах повторяться не буду. Только очень кратко…
…До блокады не успели эвакуировать из города 400 тысяч детей…
Анна: «В январе 1943 года блокаду прорвали вдоль южного берега Ладожского озера. Но это была очень-очень узенькая полосочка. Вся-то осада еще продолжалась очень долго. А вместе с ней – и голод.
Но сразу же по этой полосочке наши начали спасать ленинградцев, в первую очередь детей. И в числе других блокадников маму, Валю и меня вывезли из Ленинграда.
Над Ладожским озером немецкие самолеты обстреливали нас. На наших глазах машины с людьми уходили под лед. Если бы не советские самолеты, сопровождавшие обозы, вряд ли многие остались бы живы. Прямо над нашими головами были воздушные бои…
В поезде везли нас в теплушках в Рязанскую область, на родину дедушки. От крыльца в избу тети Наташи и нашего дяди сами мы дойти не могли, никто из нас троих уже не ходил. По сути, мы даже не двигались. Были живыми скелетами. В довершение ко всему наши страдания усугублялись чудовищным педикулезом.
Тетя на улице полностью нас раздела, одежду сразу сожгла, дала вещи своих детей. Нас внесли в дом, и борьба за сохранение наших жизней продолжилась… И мы выжили, хотя многие ленинградцы, вырвавшись из ада и наевшись сразу же, умерли. Внутренние органы не выдержали сытости…Но память того жуткого времени отняла у нас покой и песню на всю жизнь».
Повисшую тишину прервала Валентина: «Очень часто я вижу один и тот же сон: как будто я прихожу в булочную, покупаю много-много белого хлеба, выхожу на Невский проспект и угощаю им каждого прохожего. И говорю: «Ешьте! Ешьте досыта! Мне не жалко! У меня еще есть хлеб! Смотрите, сколько много хлеба!» И люди берут большие куски и едят, едят…. А я пробуждаюсь в слезах. Но слезы эти – не от ожидания смерти. Слезы эти – не от того, что я хочу есть. Они – от радости, что я смогла накормить много людей, и они останутся живы».
Потрясенная, не смея пошевелиться, я слушала горестное повествование двух коренных ленинградок, в детстве побывавших в аду, так и не освободивших на протяжении всей жизни память сердца от голода, бомбежек и смертей.
И я думаю, смогли бы Саади Муслихиддин Ширази, Алигьери Данте, Николай Гоголь при всем их величии описать это состояние? Не знаю. По-моему, ни в одном языке мира нет слов, способных передать ощущения, чувства, беспредельный ужас, которые пережили блокадники Ленинграда…
Но, чтобы не повторились ужасы той, самой чудовищной в истории человечества войны, чтобы все народы жили свободно, Анна и Валентина, как тысячи и тысячи живых и мертвых блокадников Ленинграда, обвиняют фашизм. Они обвиняют вандализм и варварство. Они обвиняют идеологов и властителей истребления людей в прошлые, нынешние и будущие времена. Убийцам прощения нет и никогда не будет!
А я вместе с погибшими слышу реквием и, как сказано в Библии, «восплачу и возрыдаю».
Добавлю: блокадницы мне рассказывали очень кратко, вспоминать им те ужасы было невыносимо.
Потом, возвратившись домой, я старалась вжиться в пережитое ими. Это было эмоционально неимоверно тяжело. Без слез я не написала ни одного слова. Писала ночами, сама не знаю почему. Напишу какую-то часть, выхожу на кухню, смотрю в окно - в темноту и рыдаю...
Теперь во многих школах пишут сочинения и читают этот очерк, когда изучают гитлеровские злодеяния. И я очень рада, что моя работа малюсенькой капелькой вливается в опровержение искажения истины нашими недругами за рубежом и внутри страны, в восстановление истины о ВОВ и Победе нашего многонационального народа над варварами, уничтожавшими людей всех национальностей. |
| Да, Валентина, очень важно оставить память о тех кто жил, трудился и сражался в блокадном Ленинграде. Кто сражался и умирал на поле брани и ковал победу в тылу. Всем тем кто является носителем этой памяти об этих скромных простых людях, отдавшим свою жизнь за счастливое будущее оставшихся в живых. Очень важно сказать правду о каждом из тех кто отдал свою жизнь за Победу. Вечная им память!
Мы сидели на кухне
....................................блокадникам Ленинграда
Мы сидели на кухне, в тишине угасали последние угли —
Ты смотрел на огонь, я на снег за разбитым окном…
Тихо пела пластинка с хрипотцой: — Эх, дубинушка ухнем!..
А пустая бутылка, всё казалось нам, пахла вином...
Мёрзлый отстук секунд — сух щелчок твоего метронома,
эхом с лестницы в дверь, в темноту уже мёртвого дома…
Мы сидели на кухне, коченея от стужи, от голода пухли —
За стеной замерзал ледяной, снежный город-фантом… |
| Май уплывает в теплый дождь –
Прозрачный, чистый как слеза.
Дождь на романтика похож,
В листве младой его глаза.
Он беззаботный, он ничей,
Он голову вскружил мою,
Он попросился на ночлег,
И вновь стою я на краю…
Меня пьянит весенний дождь,
Мне от него спасенья нет...
Его права бросают в дрожь
И оставляют легкий след –
На свежей зелени травы
Изящным росчерком цветов...
Мы с ним пока еще на «Вы»,
Но сдаться первым он готов.
Я распахну в весну окно,
Впущу романтика к себе…
Что будет дальше – все равно,
Молчанью мы дадим обет.
Расколет небо майский гром,
От молний вспыхнут небеса.
Окно закрою я с трудом,
Оставив дождь на волосах… |
| Я убегу в тот год хмельной сирени –
В далекий Май звенящей тишины,
Чтоб встретить деда в главный день весенний,
Уставшего, дошедшего с войны.
Уткнусь лицом в родную гимнастерку,
Соленую, прожженную войной...
Рассыплет дед в волнении махорку,
Шепнет на ушко: "Внучка, что с тобой"?
Прищурит глаз, нацепит мне пилотку,
По носу щелкнет – миром дорожи!
В твоих слезах, девчонка, мало толку,
Ты мне о вашей жизни расскажи.
Ну что сказать мне, дед? Осталась память.
Утраты боль, щемящая в груди...
На День Победы мы тебя помянем.
Ну вот и все. Прости нас, дед, прости.
_____________________
Мой дед, Бубнов Сергей Васильевич, вернулся с войны с подорванным здоровьем.
В феврале 1946 года деда не стало... |
| Спасибо, Дина! Взволновала меня Ваша несбывшаяся встреча с дедом... Всех их погибших и ушедших помянем... И помочим... И прощения попросим. Ну вот и всё. А что еще остается...
"Буду слушать, забыв про позор нищеты,
в тесной кухне усталого деда...
Эх, редеют ряды, умножая кресты
тех, кого обнимала победа". |
| Благодарю Вас, Сергей! От всей души...
Помянем всех, кто во времена ВОВ отдал жизнь и здоровье за наше будущее. |
| Карельская берёза Есть чудо-край озёр прозрачных. Сюда под гомон журавлей в фате черёмух, новобрачной, приходит ночь снегов белей... Страна чудес. А в ней берёзка грустит среди карельских скал и непонятным отголоском во мне звенит ее тоска. Не вышла ростом, узловата. Скрутила девицу печаль, как будто смотрит виновато в белесую ночную даль. Царевна в образе лягушки, вдыхая свежесть майских струй, о чём-то грезит у опушки, ловя заветный поцелуй. И, ожидая в грёзах принца, шепнет завет, что пела мать - «Умру однажды, чтоб родиться, и красотою заиграть...» Жизнь через смерть. И, может, скоро карельской вязью ворожа, увидят свет её узоры в зеркалье финского ножа... Романс на стихи в исполнении Ирины Скорик https://www.youtube.com/watch?v=12EUMmydVoA |
| Друзья, огромное вам спасибо за ваши работы к теме!!!ВСЕ ПЕРЕЧИТАЛА... СПАСИБО ЗА ПАМЯТЬ , СПАСИБО ЗА УЧАСТИЕ!!! С ПРАЗДНИКОМ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ!!! |
|
Литературное объединение
«Стол юмора и сатиры» |
|
|  |
 |
' | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
К темам проекта
Ответить
