Что хочет автор. Литературные конкурсы

Автор:	Александр Паршин
Тема:	Заседание №15 от 17.04.20 года 6-й поединок 3-го тура Чемпионата Английского Клуба	Ответить

   Закончился 6-й поединок 3-го тура Чемпионата Английского клуба. Он проходил между рассказами «Граница тьмы» - автор Борис Голубов и «И тайны откроется суть» - автор Ольга Гаинут.
   Со счётом 13:10 победу одержал рассказ «Граница тьмы».
   Поздравляем Бориса Голубова с победой!

   Так выглядит наша таблица:
   1 Александр Сороковик…….3……..49-37…..6
   2 Джерри……………………..3…….42-33…...5
   3 Владимир Печников………3….…39-34.…...5
   4 Галина Димитрова………...3…….44-40……4
   5 Ирина Лунёва……….….…3…......32-27.......4
   6 Алексей Тверской…..……3….....32-28…….4
   7 Олег Рай…………………..2……...25-21…..4
   8 Татьяна Голотвина……...…3.……36-36….....2
   9 Николай Виноградов…......2…......23-22…….2
   10 Борис Голубов……………2……..23-22……2
   11 Александр Паршин….……3….….23-32..….2
   12 Людмила Петриковская..…2…..…21-20..….2
   13 Ирина Гендельман…….…3….….39-46...…0
   14 Ольга Гаинут…………..…3….…..27-43..….0

   Если, что-то не понятно по таблице, спрашивайте!

   ПЕРЕХОДИМ К ДИСКУССИИ С УЧАСТНИКАМИ ПОЕДИНКА

   Одновременно начинается 7-й поединок 3-го тура Открытого Чемпионата Английского клуба.
   Так что можно и участвовать в дискуссии с авторами на 6-ом поединке и писать рецензии на 7-й поединок.




   Граница тьмы
   Борис Голубов

   Если вам доведется быть в горах Северо – Западного Урала, то то никогда не забудете ни с чем не сравнимой красоты этих мест.
   Старые горы, густо поросшие ельником и сосняком, обильно кишащие всякой живностью, щедро одаривают гостей ягодами и грибами.
   Далеко внизу золотятся ленты рек: Вильвы, Усьвы, Чусовой. Вернее, это Чусовая сразу за окраинами старого города растекается на два рукава Вильву и Усьву.
   Вильва река спокойная, тихая, а Усьва быстрая и бурлящая. Она Неглубока, есть много мест, где ее можно перейти, но как трудно при этом удержаться на ногах, сопротивляясь ее упорному течению.
   Лежа на галечном ложе берега Чусовой, вечером можно видеть как на шлаковую гору выходят качающиеся вагонетки, выливается огненная лава и устремляется вниз.
   Огромный металлургический завод соседствует со старым городом Чусовым. Шум и гомон не замолкает там ни на минуту. Дворец Культуры Металлургов - самое величественное здание города. Он огромен и пуст. Там величаво, тихо и спокойно. Ходят туда редко, надо работать. Работа идет в три смены, сил на отдых едва хватает.
   То ли дело кинотеатр «Луч» - место встреч местной молодежи. И фильмы хорошие, и магазины разные рядом. Здесь собирается культурная элита города. Есть о чем поговорить, обсудить последние новости, пообщаться друг с другом, с пользой провести время.
   Возле дома, где я когда-то жил, была посажена целая тополиная роща. Тополя спасали город от завода, мужественно перерабатывая газовую дрянь в живительный кислород. Тополиный запах до сих пор напоминает о родном городе.
   Город окружали дремучие леса. Заблудиться в них было легко, а выйти невозможно. Грибники, ездившие туда в большом количестве, дальше подлесков не ходили и от железной дороги далеко не удалялись. Год тогда был тысяча девятьсот семьдесят четвертый. Особенно грибной.

   Дед с внуком, гостившим каждое лето, в августе ходили в лес чуть ли не ежедневно. В шесть утра на электричке шесть остановок до станции Заготовка. До девяти часов корзины обычно были полны отменных белых, обабков, красноголовиков, и на той же электричке назад в город. Жили недалеко от остановки. Что-то шло в грибовницу, что-то в жареху, а что-то в маринад.
   Внук любил грибы. Когда поездок в лес не было, он прочесывал по утрам тополиную рощу и приносил до пол корзины шампиньонов. Грибовница из них была душистой и вкусной. Грибы были страстью семьи.

   Тот день в середине августа ничего особенного не обещал. Только грибов в подлеске оказалось мало. Дед с внуком по едва заметной просеке углубились в чащу. Грибов там оказалось еще меньше, и пора было возвращаться, как грибники услышали шум приближающейся электрички и что есть сил, не разбирая дороги, бросились к остановке.
   Шум приближался, но лес становился все гуще и непролазней. Наконец, все стихло. И тут до старика дошло, какого дурака он свалял. Эхо сыграло с ними злую шутку. Вместо того, чтобы бежать к линии, они ушли в обратном направлении, забурились в самые дебри, а что самое неприятное - потеряли тропу.
   Внук, тяжело дыша, опустился на засохший мох и с любопытством оглядывался вокруг, не понимая всей сложности создавшегося положения. Дед ситуацию хорошо понимал. К тому же в их семье мужчины всегда плохо ориентировались в лесу. Вот женщины всегда могли найти выход, даже на необитаемом острове. А мужская часть вечно плутала.
   «Ничего. Не в такие переделки попадал, - подумал старик, глядя на внука, озабоченно изучающего количество грибов в корзине, - Главное, не паниковать».
   - Поедим, - предложил он, - до обеда еще не скоро.
   - Бабушка волноваться будет, - озабоченно произнес внук, принимая от деда кусок бутерброда с маслом.
   Два бутерброда и бутылка холодного чая составила их завтрак.
   Покончив с провизией, дед повел внука куда глаза глядят, но уверенно. Они обходили буреломы, внимательно глядя под ноги, и наконец, нашли еле видную на земле тропу.
   Дед обрадовался, и полчаса у них было хорошее настроение, пока не вышли на старую заброшенную лесосеку. Обычно тропа имеет два конца и по логике вещей следовало вернуться назад, где наверняка, были люди. Но наши грибники двинулись прямо по лесосеке, решив хлебнуть приключений полной мерой.
   Идти было тяжело, трава выше человеческого роста цепляла руки и ноги. Старик был крепок и вынослив, но внук постоянно отставал и кричал: «Деда, где ты! Деда, жди меня!»

   Ближе к вечеру оба выбились из сил. К тому же, деда укусил в глаз шмель, и тот распух как футбольный мяч. Предстояло ночевать.
   Дед любил песню «Я по свету немало хаживал. Жил в землянке, в окопах, в тайге», - это было прямо про него, но никак не предполагал, что снова придется пережить нечто подобное.
   Внук же, отдышавшись, деловито рассуждал на тему костра и шашлыка из грибов. Спички у деда, конечно, были, но навыки полевой жизни заметно притупились. Однако, делать нечего. Солнце клонилось к закату, в лесу темнело. Внук от усталости уже клевал носом. Старик укрыл его пиджаком, давно потерявшим срок давности и стал собирать дрова для костра. Становилось прохладно, но комары почти утихли.
    «Нмчего, — думал он, - пробьемся как нибудь».
   Главным в этих мыслях было именно «как-нибудь». Пережить ночь, а дальше будет видно.
   Старик наломал хворост, сложил шалашиком, подтащил два сухих павших ствола, скомкал кусок газеты и достал спички.
   - Не надо зажигать, - услышал он странный голос внутри себя.
   Оглянулся и в лунном свете увидел крупный собачий силуэт, стоящий не дальше десяти шагов.
    «Волк», - пронеслось в мозгу, и тут же прикрыл спящего внука.
   — Ну волк, — раздалось в ответ, - чего бояться-то.
   Наступила затяжная пауза. Старик с испугом прижимал к себе ребенка. Взгляд волка на это был насмешлив.
   - Я не людоед, - продолжало плыть в мозгу, - Ночь будет теплая, спите спокойно. Завтра вечером вернетесь домой, если не нарушите закон тайги.
   - Какой закон? - спросил старик, хоть понял, что речь пойдет о запретах.
   - Не дело пожилому человеку не знать таких простых вещей, - с иронией пронеслась мысль волка, — Живое не губить, огонь не разводить, оружия не брать. Грибы, ягоды, травы, годные в пищу, можно. Спирт нельзя. Пьянство тем более. Мусор нельзя. Кричать нельзя, только «Ау», если заблудился, хоть и не поможет. Никаких машин, тем более летающих.
   - У нас ничего такого нет, - поспешил заверить старик.
   — Знаю, а за шмеля извини.
   - Кто же ты? - с надеждой спросил старик.
   — А этот вопрос лишний. Спи!
   Тут веки старика сами собой сомкнулись, и он погрузился в сон.

   Они проснулись от солнчных лучей, припекавших лицо, птичего щебета и шуршания по земле неведомых зверей. Волка не было. Вместо него на них глядела огненно-рыжая лисица.
   - Доброе утро, - пронеслось в мыслях.
   - Для кого как, - ответил старик, - Давно не ночевал в лесу.
   - Мы что, не спим, действительно заблудились? - спросил внук, - А я думал, все это сон.
   - Как знать, сны бывают долгие, — проскочила мысль.
   — Деда, со мной кто-то разговаривает, - удивился внук.
   — Вот наш собеседник, - показал рукой старик, - Можешь говорить, только мысленно.
   - Здравствуйте, - вежливо подумал внук, - А Вы нас выведете из леса?
   - Сперва умываться и завтракать. Идем!
   Лис привел незадачливых грибников к роднику, рядом с которым рос восхитительный малинник. Малина была столь зрелая, что из красной стала темно-синей. Ее сок утолял и голод и жажду. После завтрака мысли о еде уже не возникали.
   Пока внук шуровал а малиннике, старик писел на сухой мох и привалился спиной к толстому сосновому стволу, крона которого медленно качалась в такт слабому ветерку.
   - Хорошо, - проскользнуло в мозгу.
   - Да, - ответил старик, - давно мне не было так спокойно.
   И тут же спохватился. Внука было не видно и не слышно.
   - Не бойся, он узнает сегодня столько, на что иным не хватает целой жизни, - текла неуловимая мысль.
   — Я верю, - тихо произнес старик неведомому собеседнику. - Чего же ты хочешь?
   - Я-то ничего, а тебе самое время облегчить душу, поделиться наболевшим, отвергнуть опасение и страх, которые въелись в твое существо за всю жизнь. Может в чем-то и покаешься. Когда ещебудет возможность?
   - Что тебе до моего покаяния, - вздохнул старик. - Ты и так, небось, все знаешь.
   — Просто хочу помочь тебе разобраться в прошлом и уберечь в будущем, если не тебя, то твой род, потомство.
   - Но я ни о чем не просил, да и явился незваным гостем.
   - Чужие просьбы не имеют значения. Я сам решаю кому помогать, а кому нет. Кому жить, а кому уже хватит. Не ищи логики в моих действиях. Не поймешь.
   - Моя жизнь была тяжкой и беспросветной, — вздохнув, начал вспоминать старик.
   - Ты лучше скажи, зачем взял чужие ботинки в бане?
   - А что было делать. Я бродяжничал, жил, где придется. Работы не было. Денег у людей было мало. Одному банщику я сшил неплохой жилет, и он пустил меня мыться бесплатно. О, баня. Как я был рад смыть с себя проклятую грязь. А нарывы на теле от горячей воды стали мягкими, и я их давил. Они с хрустом лопались, и хлестала больная кровь, а я никак не мог остановиться. Это было очищение в прямом смысле. Я вышел, и простыня, которой я закутался сразу пропиталась кровью, но хозяин ничего мне не сказал. Жилет был ему впору. Когда кровь остановилась, я увидел, что кто-то украл мои ботинки. Это были хорошие ботинки. Я носил их два года, им сносу не было. Они прошли со мной Лиско, Лодзь, Варшаву. Тогда я стал искать другие и нашел. Но это было совсем не то. Подошва отвалилась на другой же день.
   Наступило молчание. Старик был во власти воспоминаний, а неведомый не мешал ему.
   - Зачем бросил родню? - старик вздрогнул от вопроса. - Ты ведь понимал, что будет.
   - Понимал, да что толку, — горько вздохнул и продолжил, - Они так верили в свою Польшу. Так бахвалились. Кое-кто хорошо жил. Они не понимали, что скоро всему придет конец. А я чуял беду. Надо мной только смеялись. Вот и пришлось идти на восток, а там записываться в армию, стоящую у самой границы.
   - Но ты предал тех, кому служил.
   - Я никому не служил, кроме самого себя. Время было проклятое. Каждый выживал как мог. Надо было или вцепиться в жизнь мертвой хваткой или сдохнуть от пули или в газовой камере. А я хотел жить.
   - Верю в твое желание, а совесть не мучает?
   - Мучает иногда. Ночью приходят воспоминания о нашей бедной пограничной заставе. Я был в карауле, на посту. Накинулись, скрутили, даже пикнуть не успел. Война шла уже третью неделю. Я не запирался. Все подходы показал, чтобы быстрее разоружили. Взяли нас почти без выстрела. Поручика только жалко. Добрый был человек. Не кого куда. Я сразу на работы в Россию попросился, за Урал. Подальше от всего этого. Новую жизнь начал. Теперь вот живу.
   - Да уж, натворил ты дел. Пора и ответ держать.
   Старик похолодел, так что слышал каждый удар сердца. Что делать он не знал. Никого в жизни ни о чем не просил, никогда ни в чем не каялся. Да и не о чем было говорить, бесполезно.

   А лис тем временем водил внука по лесу. Лес был светлый и кишел такой живностью, какой не увидишь в обычной жизни. Земляника, костяника, малина, кислица, - все было под ногами. Грибы на каждом шагу. На пеньке кто-то заботливо уложил на лист лопуха медовые соты. Такого сладкого меда внуку есть еще не приходилось. Он видел зайцев, волков, медвежат. Одного даже погладил по голове и почесал за ухом. И все они вели себя смирно, дружелюбно, без всякой злости. А птичий щебет напоминал симфонический концерт, который мальчик очень не любил, но слушать было все ровно интересно.
   - Почему я обычно это не вижу и не слышу, - спросил он у лиса.
   - Считай, что сегодня ты в гостях, - с усмешкой ответил тот и в очередной раз дал себя погладить.
   «Надо же, совсем не боится, — подумал он, - Знал бы ты в чьих желудках мысленно побывал»
   И подчиняясь неведомой воле, повел внука назад.

   - Деда, здесь так хорошо, - кинулся внук на грудь старику, - Что с тобой? Тебе плохо? Руки дрожат.
   - Ничего, ничего, - пытался успокоить внука старик предательски севшим голосом. - Я просто потерял тебя и испугался. Вдвоем нам ничего не страшно. Верно?
   - Верно, - прижался внук к деду, - тут такой чудесный лес, пойдем, покажу.
   - Устал я что-то, - уже более спокойно произнес старик, - посижу немного, отдохну.
   - Ну и я с тобой, а то находился. Я тебе малины в кружке принес, кушай.
   Старик проглотил ягоду и со всех сил сдержал слезу, которая, казалось, покатилась вовнутрь.
   - Вот твое спасение, - произнес неведомый, - Живи пока и помни обо всем, что сделал в жизни.
   - Спасибо. За все спасибо, – тихо молвил старик.
   Лис глянул на путников и тихо двинулся сквозь лес. Старик встал с мха, и держась за руку внука, шел следом. Когда они ощутили под ногами тропу, лиса уже не было.

   Снова наступила ночь. Они спали под шатром раскидистой ели. Старику снилось, как дневальным на заставе он помогал умываться командиру, из ведра поливая ему холодную воду на шею. Командир кряхтел и отфыркивался. Был он молод и весел, недавно призван в офицеры после окончания Краковского университета и никогда не произносил бранных слов. А внук во сне пытался погладить пыхающего ежика, который сворачивался клубком, выставляя острые иглы.
   «Если что-то от кого-то хочешь, нужно, чтобы тот тоже этого хотел» — мыслил тогда лис.

   Ранним утром они проснулись бодрые и свежие и зашагали твердой тропой к людям.

   Посткриптум.
   Помимо данного факта ни одного случая возвращения пропавших в этих лесах людей не зафиксировано.



   И тайны откроется суть
   Ольга Гаинут

   1.
   - Почему ты такая грустная?
   Алина развернулась и увидела... Захара. Сердце ухнуло, кровь прилила к лицу.
   - Я за тобой на кроссе наблюдал. Ты неслась, как машина.
   - Да... Бегать я люблю, - девчонка схватила со стола тетрадь и принялась обмахиваться, как веером. – Физрук хвалит, что ноги у меня быстрые.
   - Только на вручении медали ты была красная как рак, вот как сейчас. Наверно, много сил отдала?
   - Нет... Совсем не поэтому... Не могу я, когда все на меня смотрят.
   - Ничего себе, - мальчик то ли удивлённо, то ли восторженно смотрел на одноклассницу.
   После уроков Захар ждал, пока Алина соберёт ранец.
   - Ты домой? Айда вместе.
   Алина несмело кивнула: «И нечего трястись. Пора уже побороть свой дурацкий характер. Почему он должен ставить булыжники на моём пути?».

   2.
   В тот день дома за завтраком Алина увидела на столе книгу, которую мама купила недавно, а читать могла только по выходным и то урывками: совсем не было времени, она вся в науке. Открыла наугад и выхватила глазами кусочек текста: «Только двадцать процентов людей – искренние, добрые, преданные. Но двадцать процентов – это лишь каждый пятый. С ним, пятым, можно и не столкнуться за всю жизнь».
   - Хм, интересно. Вот бы мне встретить того - пятого! - принялась было размышлять. – Ой, я же опаздываю на уроки.

   И понеслась. Пробегая мимо школьных деревьев, увидела, как с одного из них спрыгнул в кучу жёлтых листьев паренёк. В руке он держал дрожащего котёнка.
   - Залез, глупый, на высоту, а вернуться не мог, пищал и звал на помощь, - Захар выпустил рыжего и, как бы извиняясь, объяснил однокласснице свой поступок, видя её удивлённо открытые глаза.
   Пока отряхивал форму, Алина прошмыгнула мышкой в толпу спешащих. А ей так хотелось идти вместе с ним, говорить о чём угодно, разглядывать его вьющиеся волосы, слушать разные истории.

   Мальчик учился в их классе второй год. Алина присматривалась к нему, как к новенькому. Забегая в школу, все резко распахивали входную дверь и мчались, не думая ни о ком. Захар же обязательно придерживал дверь, чтобы она не ударила следующего. Другой раз он увидел, как уборщица тётя Даша пыталась прочитать какой-то текст, и щурила глаза, и наклонялась вплотную, но без очков буквы не поддавались. Захар помог и поддержал улыбкой. Тётя Даша тоже улыбнулась.
   Этого немногого хватило Алине. Её сердце безошибочно почувствовало доброту мальчишки и отозвалось на неё. «Когда он отвечает у доски, будто слышу нежную мелодию. Почему так? От звука его голоса всё во мне трепещет. Как же нравится смотреть на него, и никто не заподозрит, слушают-то все. Для меня это самые счастливые минуты. Вызывали бы его на каждом уроке».
   Девочка чувствовала, как в душе поселилась теплота. Тем не менее она сидела за партой, подперев кулаками подбородок, занятая нерадостными мыслями:
   «В классе думают, что я слишком серьёзная и потому не дружу ни с кем. Фыркают на меня, что я только об учёбе думаю. Из зеркала на меня смотрит нормальная девчонка, худая, правда, зато глаза зелёные и ямочка на правой щеке. Не уродина. Такая же шестиклассница, как и все. Да нет, все вокруг болтают и хохочут, а у меня внутри словно шлагбаум, мешает общаться и всё. Всегда кажется, что я хуже всех».
   Она не первый раз мучительно думала, видя, что главное для общения не внешность, не ум и не одежда, а есть что-то совсем другое, самое важное. Вон Маша и толстенькая и нос широкий, а с любым заговорит. Около неё всегда толпятся и девчонки, и мальчишки. С ней бы Алина хотела дружить.
   - Эта Фролова - зазнайка, - услышала однажды разговор девчонок за спиной.
   «Ну почему они так? - терзала себя вопросом. - Я просто не умею запросто подойти к любому в классе и рассказать что-нибудь интересное или смешное. Хотя мечтаю именно об этом. Никак не могу решиться. А они - зазнайка... Обидно».

   3.
   - У меня нет ни брата, ни сестры, - делился Захар по пути, - родители работают за границей, а я живу с бабушкой. Она у меня лучше всех. На все вопросы знает ответ, всегда поможет.
   - А мои преподают в нашем универе на кафедре прикладной математики. Они доценты. Это научное звание такое. Мама с тринадцати лет помешана на математике.
   Родители Алины приходили с работы усталые и молчаливые. За день наговаривались во время лекций, а потом со студентами на семинарских занятиях, а дома становились похожими на сдувшиеся воздушные шарики. Шарики не порвались и могли ещё долго служить, просто нитка ослабла, и воздух потихоньку вышел. Утром шарики снова надувались, крепко завязывались ниткой и, полные сил, летели на работу. Для дочери их энергии и заботы не оставалось. Зато студенты боготворили и маму, и папу.
   Шла как-то Алина сзади девушек-студенток и услышала имя своей мамы. Прислушалась. И узнала, что мама у неё и душевная, и чуткая, а уж по знаниям вообще мало кому уступит, разве мужу, который тоже самый-самый.
   Дочь, переполненная впечатлениями, сразу подбегала вечером к маме, чтобы поделиться с ней своими новостями, а та почти не слушала. Папа делал вид, что пытается вникнуть в переживания своего ребёнка. Наверно, думал, дочка ещё не умеет чувствовать фальши. Поэтому, про Захара родители ничего от неё не узнали.
   «Я в своё время превращусь в такую же усталую и равнодушную к детям? Совсем не хочу. Постараюсь помнить мои переживания. И детей у меня будет двое, чтобы не знали одиночества. Нет, лучше трое».

   - Я же всегда одна. Нет, не так. У меня много верных друзей. Это книги. У нас книг много, родители собрали, - Алина не верила сама себе: может, потому взахлёб рассказывала столько Захару, что страстно мечтала разговаривать с ним долго и обо всём? – Мне нравится забраться в кресло, немного подержать в руках книгу, медленно открыть и вдохнуть запах страниц. И только потом читать. А электронные книги ничем не пахнут, они... у них... души у них нет.
   - Точно. Ты столько знаешь, так просто рассказываешь, а в классе трусишь? – Захар слегка задумался, а потом уверенно заявил: - Я познакомлю тебя с моей бабулей.

   На следующий день подростки после школы пришли к Захару. Его бабушка оказалась высокой и худой. Глаза, как у внука, умные, пытливые. С дипломом философского факультета всю жизнь преподавала в университете, имела десятки научных трудов.
   После беседы с внуком об Алине, задумчиво глядя в окно, произнесла:
   «Заниженная самооценка вопреки полному набору качеств, от которых любая другая сошла бы с ума от радости. Знакомая ситуация... Как мне мешала эта черта характера! Однако был бы самородок, а оценщики слетятся... Кто-кто, а я-то знаю».
   Девчонку бабушка нашла точно такой, как рассказал внук. Умная собеседница без труда разговорила Алину, а потом улыбнулась как-тохитренько: «Э-э, то ли ещё будет. Ты пока – маленький дурачок. Но скоро засверкаешь».
   Что это означало? Откуда она могла знать, что будет? Хоть ответа Алина не нашла, но почему-то поверила. Может, все бабушки – особенные?
   Прощаясь у двери, старушка приобняла Захара и Алину и, глядя куда-то вверх и вперёд, сказала с чувством, словно стихи читала: «Львёнок, пока мал, боится мира, всех и всего. Но проходит время. Он вырастает. И становится Львом. Царём зверей».

   Мальчик провожал гостью до дома. Подростки шли молча. Летели то ли дождинки, то ли снежинки. И мысли обоих были под стать времени года – неразбериха, сумятица, предчувствия, непонятные ожидания.
   Внезапно Захар сорвался с места и кинулся на другую сторону улицы. Он увидел, как женщина с двумя сумками обронила перчатку. Парень догнал хозяйку и вручил находку.
   Алине объяснил:
   - Знаю, как расстраивается бабушка в таком случае. Не хочу, чтобы так же переживала эта женщина. Мне же не трудно.
   «А ведь это он, - озарило девушку, - тот пятый, о котором мечтала». Прижала сомкнутые руки к груди и боялась поверить своей догадке, спугнуть её.

   4.
    В середине зимы в классе появилась Яна. Сначала девчонки запаниковали:с такой красотой соперничать было нельзя, это безоговорочно понималось. Но потом рассмотрели новенькую внимательнее: сапоги явно не по размеру, хлопающие при ходьбе широченными голенищами и, похоже, с чужой ноги. Подозрительная сумка, исцарапанная, залитая то ли краской, то ли клеем. Одежда не то чтобы плохая, а неопрятная. Вслед за девчонкой тянулся какой-то специфический стойкий запах неблагополучия. Не физический запах, а социальный, что ли. Очень быстро расползлась неприятная новость: родители Яны – пьяницы, шляются по помойкам, потом пропивают то немногое, что удалось раскопать и продать. И одежда дочери - оттуда, из мусорных баков.

   - Убрала быстро с моего стола это, - презрительно искривившись, указал пальцем на сумку Яны толстый Сидоркин. – И греби отсюда. Шевели копытами. Тут ты сидеть не будешь.
   Девчонка молча потянула сумку и направилась к последней парте. Но и тамне нашлось желающих сесть с ней рядом. Она видела в одних глазах насмешки, а в других - угрозу, почти ненависть. Прислонилась к стене в надежде, что учитель, придя на урок, найдёт место новой ученице.
   Алина быстро представила себя на месте Яны. Какая-то сила подкинула и толкнула к столу Сидоркина.
   - Чем это ты лучше неё? Сбегай к зеркалу и посмотри на себя. Яна сядет тут, - за себя Алина никогда бы не кинулась в драку, но видеть, как травят другого, не могла совершенно.
   - Убери грабли, - толстый мальчишка медленно поднялся. Злые глаза и сжатые кулаки выдавали намерение наговорить кучу гадостей. Тут рядом встал крепкий и высокий Захар.
   - Ты что, не понял? Это место – для новенькой, - с неожиданной твёрдостью проговорил опешившему однокласснику и махнул рукой, подзывая Яну.
   - Да пошли вы! Сидите с ней сами.

   5.
   - Давай покатаемся на велосипедах, - весной Алина позвала Захара. День был замечательный. В такую погоду сидеть дома – просто преступление.
   - Сегодня я не могу. Мне... В общем сегодня я занят, - ответил, почему-то пряча глаза.
   - Ну занят, так занят, - расстроенная, отозвалась Алина.
   - Как-нибудь в другой раз. Ладно?
   - Хорошо, - буркнула девочка.
   «Ну тогда и я не поеду. А пойду-ка я к маме на работу. Мне нравится ходить по коридорам, заглядывать в аудитории, особенно в те, которые полукругом, с кожаными сиденьями и висящими телевизорами».

   Главный университетский корпус красивой круглой клумбой и рядами скамеек отделялся от городского кинотеатра. А слева по центру длинного проспекта, построенного по наклонной линии, слышался перестук трамвайных путей. Алина хорошо провела время в храме науки и, возвращаясь домой, легко скакала на левой ноге, потом - на правой, как будто представляла нарисованные на асфальте классики.
   Случайно глянула на входящих смотреть фильм и остолбенела: одной рукой Захар подавал контролёру билеты, а другой... другой держал ладошку Яны. Воздух словно уплотнился до твёрдой дубинки и наотмашь хлестнул по лицу, оставляя красные пятна, похожие на языки пламени. Ноги у Алины подкосились, и она шлёпнулась на скамейку, не видя её.
   «Занят!..» – подумала с осуждением и развернулась в другую сторону, но перед глазами так и стояла потрясшая её картина.
   Удар для юной девочки оказался страшным, будто боксёр промахнулся мимо подвешенной груши и попал в грудь стоящей рядом Алины. Она прижала голову к коленям, закрыла лицо руками и зарыдала.
   «Я-то думала, он для меня – пятый. А он выбрал мордашку куклы... Преданный? Да уж, такая преданность хуже предательства. Но ведь он не знал о моей любви. Он видел во мне товарища. Чем же он виноват? Разве он не добрый, не искренний? А почему скрывал? Значит, виновата я сама. Так запрятала свои чувства, что он не мог догадаться... Нет, если бы повторилось всё сначала, я бы ничего не изменила в своём поведении».
   Алина резко выпрямилась: она приняла решение...

   Но додумать ей не пришлось. Крик незнакомой девчонки на велосипеде прервал размышления. Полная девочка не могла отвернуть руль, уже въезжала на проезжую часть дороги, несясь прямо на трамвайную линию, при этом беспомощно кричала.
   «Учится кататься», - догадалась Алина.
   Сверху вниз по наклонной ехал трамвай. Со стороны было ясно видно, что эти две точки вот-вот столкнутся. Да ведь тогда случится беда!

   Забыв обо всём, побежала быстрее ветра, кинулась наперерез велосипеду и сбила девчонку. Почти одновременно мимо них пролетел трамвай.
   - Вставай... Лучше просто упасть, чем упасть под колёса, - поднимала стонущую «велосипедистку». – Маша! - да, это была одноклассница Маша: полненькая, с широким носом.
   - Я понимала, что надо свернуть, а сделать ничего не могла, - Маша испуганно оглядывалась по сторонам, словно ей везде мерещились трамваи. – А ты как ураган налетела. Спасибо, Алина. Ты меня спасла. Ой, только теперь мне стало страшно, - и открыто залилась слезами.
   - Ну не надо. Всё же хорошо закончилось. Значит, так было нужно, чтобы я... сидела на скамейке. Пошли, - тихонько тронула одноклассницу за плечо, подняла велосипед.
   Девчонки проходили мимо большой красочной афиши. Как назывался фильм, Алина не запомнила, но львёнок, нарисованный по центру, сразу привлёк внимание.
   Вспомнилось: «Львёнок вырастает. И становится царём».

   Дома у Маши пили чай.
   - Да, Алина, а правда, почему ты оказалась на той скамейке?
   Алина и не заметила, как поведала о своём потрясении около кинотеатра. Одноклассница умела слушать.
   - Мама говорит мне, что я сама должна поступать хорошо, - Маша внимательно смотрела добрыми глазами. - Мама верит в меня. И я поверила. Это помогает мне. Я не думаю, как выгляжу, и не боюсь сказать неправильно, я же не академик какой-нибудь, да? Поэтому мне легко общаться с любым человеком.
   «Как просто», - Алина удивлённо хлопала ресницами.

   6
   Муж и старшая дочь ушли в парк, а я, уложив спать младшую двухлетнюю шалунью, расставляла по полкам мягкие игрушки. Зазвонил домофон.
   Открывая дверь, прижимала к груди любопытного львёнка, любимую игрушку дочерей. Это пришла Маша – моя верная подруга и друг нашей семьи. Я не рассуждаю о её порядочности или искренности. Просто знаю, что дружу с тем, пятым, уже много лет. В шестом классе я, и правда, была маленьким дурачком и, разглядывая неприметную коробочку, не знала, что внутри может лежать драгоценный камень.