Что хочет автор. Литературные конкурсы

Автор:	Произведения Новогоднего литературного конкурса "Самый яркий праздник года - 2024" Номинация Проза для взрослых, проза для детей
Тема:	7. И всё-таки море останется морем…	Ответить

   Михаил ещё не успел вернуться в каюту, как раздался телефонный звонок:
    – Мишенька, здравствуй, дорогой!.. Мы хотим поздравить тебя с наступающим Новым годом! А то вдруг потом связи не будет, как в прошлый раз. Будь счастлив, сыночка! Мы по тебе соскучились… Но скажи нам, почему вы так долго стоите? Смотрю – стоите и стоите! – с тех пор, как чудесным образом стало возможно в Интернете определять местоположение судна, Мишина мама всегда находилась в курсе его перемещений.
    – Маманя, сейчас же велю сниматься с якоря! Скажу, моя мама следит по карте, и ей наша стоянка не нравится, ой, не нравится…
    – Ты не смейся! Серьёзно, у вас ничего не случилось? Всё в порядке?
    – Мам, в порядке, не волнуйтесь там. Мы зашли в бухту, укрылись от шторма, ещё сутки наверняка простим. Так что абсолютно всё нормально!
    – Ну, слава Богу! Пойдёте по прежнему маршруту?
    – Да, мама, да, в Саутгемптон, розовую мечту моего безоблачного детства… Я только что из кают-компании, мы уже Новый год по судовому времени встретили…
    – К нам вот-вот должны подъехать Люся с Аришкой, и, если получится связаться с тобой, мы ещё позвоним…
    – Хорошо, мамуля. Но я поговорил и с ними, и с сестрёнкой, мы все уже поздравились… Вас тоже – с наступающим – две тысячи десятым! Хорошего года!..
    Вот и ещё один Новый год он встречает вдали от дома. А сколько их уже было… Михаил обвёл взглядом своё жилище… Подошёл к тумбе и на бережно расправленные ветки искусственной ёлочки, предусмотрительно положенной ему в чемодан женой и дочкой, повесил пару светящихся красных шаров. Их яркое отражение в чёрном иллюминаторе напоминало заключённую в круглую раму картину. Он придвинул лицо вплотную к стеклу и всмотрелся в густую, непроглядную мглу… Сверкающая ёлка, родные, весёлые лица появились перед его внутренним взором; красивые и нарядные, они что-то говорили, улыбались ласково... Естественное желание быть в эту минуту рядом с ними обернулось приступом ностальгии, и где-то в глубине шевельнулись острые буравчики сомнения в правильности приоритетов. А не пора ль осесть на берегу?.. Э нет, парень, ты это брось! Ты знал, что так будет! Сам выбрал, шёл к этому от молодых ногтей… Да, шёл, с детства… Не помнишь, как в пятом классе писал повесть про капитана Смита и порт Акапулько? Мечтал стать капитаном? Михаил улыбнулся воспоминаниям – мечтал, ещё как мечтал!
    Негромкий, монотонный шум машинного отделения, лёгкое покачивание судна и неожиданно праздный вечер в канун Нового года располагали к свободному, неспешному течению мыслей… Уже девять лет он плавает на сухогрузах немецкой компании. Последние шесть – капитаном. Вначале, ох, как не лежала у него душа к тому, что пришлось ходить под чужим флагом! Да и работа от прежней, рыбацкой, с которой начиналась его морская жизнь, отличалась непривычно частыми погрузками-выгрузками в коротких европейских рейсах. Хотя, теперешнее мелькание портов ему чем-то даже нравится, доводится порой и в свой родной зайти ненадолго.
   Михаил взял висевший на переборке календарь с густыми вычёркиваниями отработанных в плаванье суток. От ста двадцати сейчас их оставалось сорок. В последний месяц тоска по дому всегда усиливается, становится тягучей, неотступной. Это бывало очень заметно на траулерах! Все становились хмурыми, раздражительными… Ещё бы! По шесть месяцев в океане, иногда подряд, без единого захода в какой-либо порт для отдыха! Настрой на долгое плавание обычно сходил на нет за месяц до прихода домой…
   Интересно, как сложилась бы его судьба на море, если бы он до сих пор оставался в рыболовецком флоте?.. Ох, уж это загадочное «если бы», скользкое, обманчивое в своей извечной неопределённости…
   Во всяком случае, штурманская работа на промысле ему нравилась – увлекательностью, а подчас и сильными ощущениями. Ходили там не курсами, а изобатами, рыскали, постоянно следя по приборам и картам за погодой, глубинами, за рыбными косяками, чуть что меняющими своё местонахождение. От правильного расчёта, предвидения, умения вовремя подвернуть куда надо зависел успех дела, и много здесь крылось тонкостей, ох, много!.. К примеру, лов кальмара! Хитёр был этот зверь, старался пастись на мелководье, но всё же удавалось, удавалось подкараулить ту пору, когда он забирался на большие глубины – называлось это «вспышкой» – вот тут его надо было хватать! И такой азарт появлялся! Охотничий!.. А ненароком попадавшие в трал жадные до рыбы касатки, потешные морские котики и прочая океаническая живность? Добытчики освобождали их из сетей и живыми отправляли по слипу обратно, в родную стихию. А те ещё и сопротивляться умудрялись... Михаил любил приходить на палубу к выборке трала. Зрелище красивого, полновесного подъёма, по его мнению, никого не могло оставить равнодушным!
   Он открыл тумбочку и достал фотографии. Вот его первый пароход – так они называли свои большие морские рыболовные траулеры, – с надписью «Перекат» на борту. А вот и друзья-добытчики, морской котик гоняет их по палубе, а на этом снимке – пересечение экватора, праздник Нептуна…
   Наверное, он так и плавал бы, если бы не пронёсся разрушительный ураган «перестройки». Как карточный домик, развалилась их крепкая рыболовецкая контора. Почти все суда были пущены за границу «на иголки», то бишь, на металлолом! И это была, если не трагедия, то точно – драма, ибо многие его товарищи были вынуждены навсегда попрощаться с морем, они устраивались кто куда, лишь бы не остаться совсем без работы… Эх, да разве редко бывает, что во всяких перипетиях за человека решают обстоятельства? Сплошь и рядом! И приходится уповать на то, что «всё, что ни делается, – к лучшему!»…
   Михаил тщательно набил табаком трубку и закурил…
   Нет, уход не был его собственным выбором. Может быть это и случилось бы когда-нибудь потом… И то только из-за слишком длинных рейсов… А так, на тот момент немало пришлось ему потрудиться, чтобы не оказаться выброшенным «за борт», найти своё место в морской профессии. Но некоторое сожаление об утраченном так и осталось с ним навсегда. Не забывался тот дух товарищества, взаимовыручки, открытости шутке и задушевным беседам с друзьями, который вкупе с интересным делом и составлял способ существования в рыбацких буднях на безбрежных, бездонных просторах морей и океанов…
   Он поднялся с дивана и взглянул в зеркало. Вместо давнего синеглазого, темноволосого штурмана рыболовецкого флота увидел там довольно молодого капитана дальнего плавания с седоватой шевелюрой, с внимательными светлыми глазами… Раздумья прервало треньканье будильника. Приближался Новый год по московскому времени! Михаил принялся названивать домой, но переполненный эфир не давал прорваться. На судне хлопали двери кают, кто-то протопал по палубе, общее оживление говорило о готовности к встрече Нового года «по Москве». И к нему тоже обещал заглянуть старпом, чтобы по этому поводу пропустить по рюмочке коньяку.
   За стеклом иллюминатора лучи прожекторов подсвечивали гребни невысоких волн. Сильное волнение не проникало в тихую, безопасную бухту. Михаил представил, что в это же самое время какой-нибудь «рыбачок», как малая игрушка в лапах шторма, борется за жизнь в открытом океане…
   И вспомнил он первый Новый год в море, в Атлантике, своё первое после училища плавание на БМРТ в роли третьего помощника капитана… Казалось, что в последние дни тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года все ветры мира слетелись на Флемиш-Кап. Они разбойницки свистели в снастях, подымали горы тяжёлых волн, заливали палубу водой! Валяли судно с борта на борт, как хотели! Особенно после того, как утром тридцать первого декабря, на вахте Михаила и его рулевого, Славы, внезапно был остановлен главный двигатель. Пароход лёг в дрейф, его тут же развернуло лагом, бортом к волне, и при каждом крене «люмы» погружались в бурлящую воду. Мощная волна зашла на бак и выбила иллюминатор в носовой ходовой рубке! Михаил успел присесть, прижаться к переборке, а Славка – спрятаться за рулевую стойку. Удар был такой силы, что своротил вьюшку, выгнул дверь и пообрывал все провода прожекторов на носовых грузовых колонках! В трюме, как при горном камнепаде, сыпались короба с замороженной рыбой, и, чтобы они не образовали «большой хаос», матросам приходилось время от времени спускаться вниз и водворять груз на место.
   Отдохнуть в своей койке, отключиться от изматывающих качелей не выходило ни у кого, попеременно то голова, то ноги упирались в переборки так, будто стремились их продавить во что бы то ни стало. Но, если уж кому-нибудь всё-таки удавалось устроиться – да ещё и заснуть! – то его не тревожили без самой срочной на то необходимости… Палуба вздымалась, уходила из-под ног! Не только люди, но и любимец парохода, пёс Кузьма, передвигался с трудом и, как бывалый моряк, пытался балансировать, широко и цепко расставляя короткие лапы…
   О лове не могло быть и речи! Трудно было поверить, что всего несколько дней назад они спокойно таскали трал, любовались северным сиянием, ходили на катере на стоявшие по соседству суда из своей же конторы – обменяться фильмами и почаёвничать с корешами.
   Главный двигатель запустили в тот же день. Второй помощник капитана, Юра, друг Михаила, заядлый турист-палаточник, кофеман и гитарист, принёс слух о том, что пироги непременно будут и Новогодний ужин состоится! Народ приободрился, и, невзирая на усталость и удручённость от простоя в работе – прогорим, прогорим! – все, кроме тех, кто уже совсем изнемог, находились на подъёме в предвкушении встречи Нового года. И в кают-компании, и в столовой команды по возможности наряжали извлечённые из боцмановых закромов ёлки, развешивали бумажные гирлянды, флажки, мишуру. Столы застилали большими кусками мокрой марли, чтобы не ездила посуда. Общительный, расторопный боцман, хлопоча по хозяйству, помимо своей любимой присказки «Рыбак – дважды моряк!», не уставал твердить и новоиспечённую: «Вот вам и Новый год!».
   И то правда, в штормовой круговерти, несмотря на ухищрения поваров, камбуз с приготовлением яств сильно запаздывал. Посему было объявлено по трансляции, что торжественный Новогодний сбор переносится с девятнадцати на двадцать один час. Так что Михаил, заступавший на вахту в двадцать часов, на общее праздничное застолье не попал! Поздравления, пожелания, раздача радиограмм Дедом Морозом-радистом и Снегурочкой-врачихой – всё прошло без него. Зато на мостике он от души наговорился по УКВ со знакомыми штурманами с соседних судов. А ровно в полночь его «нашла» – «Вот вам и Новый год!» – работа верхолаза. На грани выхода из строя оказался локатор, глаза траулера в условиях плохой видимости…
   На верхней палубе, куда он поднялся вместе с судовым акустиком, свирепствовал ветер, колючий снег, словно искрами, жёг лицо. Ноги соскальзывали со скоб, по которым Михаил забирался на мачту. Судно то носом, то кормой, казалось, проваливалось в бездну, и это были уже не качели, а целое колесо обозрения. Наверху, не имея возможности встать, полулёжа на марсе, на четвереньках он сражался с фалом, который обвис под тяжестью льда и снега и грозил намотаться на локаторную антенну…
   И каким же блаженством после этого было тепло родной каюты, принесённая Славкой кружка горячего, крепкого чая и наконец – настоящий Новый год у друзей-тральцов с его, Михаиловой, вахты!..
    – Давай, Миха, опаздываешь!.. Пей, это бражка! – бригадир добытчиков, Валентин, уверенный в себе, остроглазый парень, протягивал металлическую кружку с мутноватой жидкостью. – Давай, давай, у нас уже третий тост, «За тех, кто в море!».
    – И за тех, кто на земле!
    Привязанная к переборке ёлочка, конечно, была тоже искусственной, но Михаилу казалось, что она источает волшебнейший запах свежей хвои с явственной примесью мандаринового аромата. Только так и может пахнуть Новогодний праздник! Но откуда эти мандарины в туда-сюда болтающейся сетке? Ведь не дошла ещё до них база с продуктами, подарками и прочими благами, отправленными из конторы! Шторм! Значит, приберегли с прошлой лавочки? И строганину из морского окуня соорудили!
    – Ну, вы даёте! – восхитился он увиденным.
    – Учись, Миша, пока живы!
   И он действительно у них учился…
   Юра тоже был здесь, в четыре часа он должен был менять старпома. Пока же лились шутки, байки, велись споры и под Юркину гитару пел дружный хор:
   «…и всё-таки море останется морем и нам никогда не прожить без морей!..»

    А не молодостью ли определялась вся яркость впечатлений тех лет? Да он ведь и теперь, пожалуй, ещё не стар? Пожалуй… Михаил усмехнулся. В это время постучали в дверь и она приоткрылась:
   – Кэп?
    – Заходи, Юра, заходи! С Новым годом тебя ещё раз! Располагайся… – Михаил выдвинул кресло. – А я тут что-то раздумался, развспоминался не на шутку…
    – Бывает в море. По себе знаю…
    – Вот думаю, каково сейчас в океане… Ты на рыбаках не плавал?.. Помню случай… Впрочем, в Новый год давай – только о хорошем! Говорят, как встретишь, так и проведёшь! – Михаил решительным жестом пригласил гостя за стол…
   До знакомства на нынешнем судне каждый из них уже прошёл свой немалый моряцкий путь, имел свою историю… В эту спокойную Новогоднюю ночь им было чем друг с другом поделиться и над чем вместе поразмыслить.