Литературное кафе «Лира | ТРЕВОЖИТ НЕЖИНСКИХ ПАРНАСЦЕВ
Каникулы кончились, и воспитанники съехались опять в Нежин. Посреди рекреационного зала, окруженный со всех сторон студентами, стоял профессор-"гвардеец" Соловьев, довольный и сияющий. Он сейчас только вернулся из Москвы и рассказывал о царской коронации и сопровождавших ее блестящих празднествах с таким воодушевлением, что молодые слушатели уши развесили.
- И выпало же вам такое счастье, Никита Федорович! - заметил один из них.
- Я очень счастлив, правда ваша, - отвечал Соловьев, - особенно же потому, что видел при этом случае и Пушкина.
Гоголь, едва ли не один из всех остававшийся до сих пор довольно равнодушным, при имени Пушкина вдруг оживился.
- Как! Вы видели настоящего Пушкина, племянника?
- Настоящего, не томпакового. О дяде я не стал бы слова тратить.
- Да ведь молодой Пушкин живет изгнанником в своей псковской деревне?
- Жил целых два года. Но теперь, перед самой коронацией, государь вызвал его в Москву, обласкал и объявил ему, что отныне будет сам его цензором. Но потому-то до прочтения государем Пушкин и не дает уже никому в руки своих сочинений. А то я непременно привез бы вам, господа, список с его новой исторической драмы.
- Из русской истории?
- Да, из Смутного времени, и главными героями в ней являются первый самозванец и Борис Годунов.
- Какое это должно быть восхищение! А написана драма стихами или прозой?
- Белыми стихами по примеру Шекспира. Да и вещь, говорят, дивная, самому Шекспиру в пору.
- Так Пушкин, значит, все-таки читал ее кому-нибудь в Москве?
- Читал тесному кружку литераторов и профессоров у Веневитинова, и впечатление было громадное. Когда он кончил, все присутствующие со слезами восторга бросились обнимать, поздравлять поэта. Пили, разумеется, шампанское и не расходились до самого утра.
- Господи, Боже мой! Николай Чудотворец, угодник Божий! Да когда же мы-то прочтем эту вещь?
- Кое-что из нее, вероятно, вскоре будет напечатано. Профессор Погодин с будущего января собирается издавать новый журнал "Московский Вестник" и тут же после чтения взял с Пушкина слово дать ему, с разрешения государя, хоть отрывок из его драмы для первой книжки нового журнала.
- Господа! Господа! - вскричал Гоголь. - Вы позволите мне, конечно, подписаться на этот журнал для нашей библиотеки?
- Понятное дело! Обязательно подпишись! - был единогласный ответ.
- А вы, Никита Федорович, видели Пушкина там же у Веневитинова?
- Нет, к крайнему сожалению, я не мог попасть туда. Видел я его потом на званом вечере у княгини Зинаиды Александровны Волконской, о которой вы, конечно, тоже слышали?
- Откуда нам-то, захолустным жителям, слышать?
- Помилуйте! Это среди наших русских дам в своем роде феномен. Княгиня не только пишет повести и сказки - кто их нынче не пишет? - но считается редким знатоком родной словесности, родных древностей, родного быта, причем знает, впрочем, и по-гречески, и по-латыни. Общество истории и древностей российских выбрало ее даже в свои члены. В ее-то салоне стекаются все светила ума и поэзии, среди которых Пушкин блещет теперь ярче всех.
- А что он, и собой красавец?
- Гм... Что вы разумеете под красотою в мужчине девятнадцатого века? Пушкину двадцать семь лет, но на вид можно дать тридцать, роста он среднего, строен, как юноша, и лицом худ. С точки зрения классической красоты, он отнюдь не Аполлон Бельведерский. Но в том-то и сила современного гения, что он своею духовною красотой облагораживает и самые невзрачные черты. От постоянного, видно, размышления на лбу Пушкина врезались глубокие складки и все лицо африканского типа так и дышит мыслью. А темные брови, густые широкие бакенбарды и целый лес вьющихся волос на голове делают его наружность еще выразительнее.
- И в сознании своего гения он говорит поневоле громче обыкновенного и высокопарно? - спросил Кукольник.
- Напротив: голос у него тихий и приятный, речь - простая, общепонятная и льется сама собой.
Но жемчужины остроумия так и сыплются у него экспромтом. Когда же тут лицо его еще разгорится, глаза заискрятся - вы невольно заслушаетесь, залюбуетесь на него, как на первого красавца!
- А одевается он франтом?
- Нет, у Волконской он даже не был во фраке. Черный сюртук у него был застегнут наглухо, черный галстук повязан довольно небрежно...
- Как и подобает поэту! - подхватил Гоголь. - На что ему все эти светские финтифирюльки? Зато в своем рабочем кабинете он, верно, окружил себя разными предметами искусства?
- То-то, что и здесь он, слышно, устроился донельзя неприхотливо. Единственным украшением его кабинета служит повешенный над письменным столом портрет Жуковского. Портрет этот подарил ему сам Жуковский после первого чтения "Руслана и Людмилы" и собственноручно сделал на нем надпись: "Ученику-победителю от побежденного учителя в высокоторжественный день окончания "Руслана и Людмилы". Этим отзывом Пушкин дорожит более, чем всякими печатными похвалами.
- Эх, Никита Федорович! И как это вы не догадались привезти от него чего-нибудь новенького?
Никита Федорович самодовольно улыбнулся и достал из бокового кармана бумажник, а из бумажника сложенный вчетверо листок.
- Нет, это не то... - пробормотал он, складывая опять листок.
- А! Значит, все же привезли кое-что? Спасибо вам! Но это у вас что же? Также стихи?
- Стихи, да, московских студентов в юмористическом роде. Вы помните, вероятно, эпистолу Ломоносова к Шувалову "О пользе стекла"?
- Еще бы нет:
Неправо о вещах те думают, Шувалов,
Которые стекло чтут ниже минералов.
- Ну вот. А при московском университетском пансионе есть эконом Болотов, прозванный студентами Болотовым, большой почитатель огурцов. В честь ему они сложили пародию: "О пользе огурцов".
И среди неумолкающего смеха нежинских студентов Соловьев прочел пародию, начинавшуюся так:
Неправо о вещах те думают, Болотов,
Которы огурцы чтут ниже бергамотов...
- Но теперь, господа, я полагаю, вы еще с большим удовольствием прослушаете новейшее произведение Пушкина, одобренное уже государем, - сказал молодой профессор, принимая серьезный вид, и развернул другой листок. - Называется оно "Пророк". Едва ли есть надобность говорить вам, что "пророк" этот - он сам, поэт-изгнанник, который в своем деревенском уединении, как анахорет в пустыне, строгою, вдумчивою жизнью в течение двух лет готовился к своему высокому призванию - "обходя моря и земли, глаголом жечь сердца людей". У Ломоносова и Державина среди грубого булыжника можно отыскать несомненные перлы поэзии. Но неуместные славянские выражения то и дело досадно режут ухо. Пушкин же в этом своем стихотворении доказал самым наглядным образом, до какого пафоса может доходить церковно-славянский язык, если употреблять его там, где того требует самая тема.
Подготовив таким образом молодежь к пушкинскому "Пророку", Никита Федорович прочитал вслух это великолепное как по содержанию, так и по форме стихотворение, прочитал так хорошо что вызвал единодушный восторг. По общей просьбе он должен был повторить стихи во второй и в третий раз, а в заключение несколько человек, в том числе, разумеется, и Гоголь, выпросили их, чтобы списать для себя.
- Вот бы показать Парфению Ивановичу! - заметил один из студентов.
- Он читать их не станет, - возразил другой.
- Разве как-нибудь ему подсунуть, не говоря, чьи стихи? - шепнул Гоголь Данилевскому. - Не может же он тоже не восхититься, а затем и уверовать в Пушкина! Только, пожалуйста, брат, никому ни слова.
Случай к предположенному опыту представился скоро. Профессор французской словесности Ландражен захворал, и заменить его на лекции взялся Никольский, который, несмотря на свое семинарское воспитание, считался знатоком французского языка. Задано было студентам, оказалось, заучить из хрестоматии какой-то стихотворный отрывок и пересказать его затем по-русски. Переспросив по книге двух-трех человек, Парфений Иванович предпочел перейти от чуждой словесности к отечественной.
- Что очень хорошо на языке французском,
То может в точности быть скаредно на русском*, -
______________________
* Стихи А.Сумарокова.
______________________
сказал он. - А стихи пересказывать прозой - последнее дело. Коли пересказывать, так уж стихами же. Беру из хрестоматии наугад куплет от точки до точки. Прошу внимания.
Медленно и четко прочитав четыре строки, он медленно продолжал:
- Ну-с, а теперь не угодно ли передать сие стихами. Ведь меж вами, слышно, немало тоже самородных талантов? Вы пишите, и я буду писать: посмотрим, кто кого перегонит.
Отыскав в своих хрестоматиях прочтенное, студенты заскрипели перьями, но ни у кого ничего не выходило.
- Ну, что же? - немного погодя спросил профессор. - Не справитесь? А у меня уже готово:
Подвигнулся весь ад, Нептун как восшумел;
Плутон с престола вдруг вскочил, вскричал,
взбледнел,
Страшася, чтоб сей бог в ужасные вертепы
Трезубцем не пробил путь свету сквозь заклепы.
Как видите, переведено слово в слово и, полагаю, достаточно благозвучно. Как это и вы-то, Кукольник, спасовали? А числитесь еще у нас якобы лавреатом!
- Переводить чужие стихи, Парфений Иванович, куда труднее, чем самому сочинять... - старался оправдаться "лавреат".
- Отсебятину? Эх вы, горе-рифмоплеты! Всякая козявка лезет в букашки. Ну, что ж, будь по-вашему. К завтрашней лекции моей, господа, извольте-ка каждый приготовить мне что-нибудь свое, оригинальное. Темой я вас не стесняю, но засим прошу не пенять: по косточкам проберу.
Для Кукольника задача не представляла никакой трудности: он выбрал готовую уже "отсебятину", притом написанную "высоким слогом". Благодаря последнему обстоятельству, Никольский отнесся к автору довольно благодушно. Зато остальным сочинителям пришлось плохо, даже и тем, которые для своего облегчения просто-напросто переписали из последних номеров столичных журналов стихи новейших поэтов. Благо Парфений Иванович их не признавал, а потому и не читал.
- Ода не ода, элегия не элегия, а черт знает что такое! - ворчал себе под нос Парфений Иванович и самым немилосердным образом херил, исправлял вдоль и поперек стихи Баратынского, Козлова и других. - Писать стихи, государи мои, не простое ремесло, всякому доступное, а великое искусство! Кто мне скажет, что такое искусство?
- Что для одного искусство - то для другого пустячки, - подал голос со своей третьей скамьи Гоголь.
- Что за нелепица!
- Да как же: дело мастера боится. Стало быть, для мастера оно уже не искусство.
- Да, да! Играть словами вы мастер. Это для вас не искусство. Поросенок только на блюде не хрюкает. А вот стихи писать - не вашего ума дело.
- Напротив, Парфений Иванович. У меня уже готовы стихи, и восхитительные!
- Воображаю, что за стряпня.
- Извольте взглянуть: не нахвалитесь.
- "Пророк", - прочел Никольский заглавие поданных ему Гоголем стихов. - Гм! Это что же у вас - переложение из какого-нибудь ветхозаветного пророка?
- Нет, это аллегория. Под пророком я разумел истинного поэта, как просветителя, глашатая нарочного.
- Так-с. Мысль сама по себе сносная. Каково-то выполнение?
При всей приверженности своей к стихотворцам минувшего века Никольский не был лишен поэтического чутья, а "старинный слог" знаменитого ныне стихотворения Пушкина настроил его еще более в пользу мнимого автора.
- Изряднехонько, - похвалил он и обмакнул перо, чтобы приступить к обязательным поправкам. - На себе самом вы теперь видите, любезнейший, сколь важно руководствоваться классическими образцами! Пушкину с компанией вовеки не сочинить ничего подобного.
Со скамеек послышался сдержанный смех. Профессор поднял голову.
- Вы чего там, Риттер?
- Да ведь это же стихи Пушкина! - выпалил Риттер. - Никита Федорович привез их из Москвы, а мы списали.
Парфений Иванович был так озадачен, что даже не вспылил. Он отложил в сторону перо и исподлобья окинул Гоголя и весь класс глубоко огорченным взглядом.
- За вашу проделку, Яновский, вам надлежало бы поставить две палицы, - произнес он. - Одну - за поведение, другую - за невыполнение заданного урока. Но в таком разе, может статься, участь вашу пришлось бы разделить здесь и многим другим. А посему до времени поставлю вам лишь nota bene*.
______________________
* Заметь хорошо (лат.).
______________________
Теперь и Гоголю было не до смеха.
- Вы очень добры, Парфений Иванович, - по-видимому, искренне сказал он. - Но простите за вопрос: почему же всякая новая поэма Пушкина раскупается публикой нарасхват, а Херасков с Сумароковым гниют в кладовых книгопродавцев?
- А почему, спрошу в ответ, на свете пожирается не в пример больше желудей, чем ананасов? Потому, что по потребителям и пища. А какая упражнениям господина Пушкина подлинная цена - о том будет речь в следующий раз.
И точно, всю следующую лекцию свою Никольский посвятил разбору или, вернее сказать, разгрому "Руслана и Людмилы". Такой выбор его очень просто объяснялся тем, что при выходе в свет в 1820 году этой первой юношеской поэмы Пушкина многие из тогдашних журнальных рецензентов яростно набросились на начинающего пиита, дерзнувшего писать стихи на древнерусский сюжет изящным, не ходульным языком и употреблять даже простонародные выражения. Рецензии те были как раз в духе Парфения Ивановича, который затем находил уже бесполезным читать дальнейшие упражнения "какого-то" Александра Пушкина. Едко и метко выдвинул он в своей лекции все слабые стороны недозрелой еще поэмы и, не оставив в ней, что называется, камня на камне, иронически закончил словами пушкинского Руслана:
Я еду, еду, не свищу,
А как наеду - не спущу!
На другой же день он явился с фолиантом под мышкой и, взойдя на кафедру, с торжественным видом разложил его перед собою.
- Юные друзья мои! - не поднимая взора со страниц фолианта, заговорил он. - В беседах наших постоянно обретаю моральное услаждение. При точном свете наук мы обозрели сокровищницу российских письмен. Не обошли вниманием и менее достойных служителей родного слова. Говоря с Сумароковым:
Довольно наш язык в себе имеет слов,
Но нет довольного на нем числа писцов.
Да позволено же мне будет познакомить вас и с творением собственных словесных сил моих. Над ним же проведены немалые годы в труде многом...
"Юные друзья" разинули рты и переглянулись. Никто из них и не подозревал, что Парфений Иванович сам также изощрялся на стихотворном поле.
- Сие есть дидактическая поэма "Ум и рок", - продолжал профессор и, вдруг заметив, что Риттер, как ни в чем не бывало, шепчется с кем-то, строго его окликнул: - Риттер? Что есть дидактическая поэма?
- Дидактическая?..
- Не слышали? Знаете ли вы вообще, что есть поэма?
- Поэма-с - это... это...
- Хороши, нечего сказать! Какие, скажите, есть роды поэзии?
- Поэзия лирическая, драматическая и...
- Э-э... эпи... ну?
- Эпидемическая, - подсказал Гоголь.
- Эпидемическая! - ляпнул барончик.
- Бестолковость у вас, одначе, не эпидемическая, а хроническая. На нет, впрочем, и суда нет! Хоть сидели бы смирно и не мешали бы другим! Итак, государи мои, приступаю к чтению моей философской поэмы, приступаю со смирением творца "Россиады":
О ты, витающий превыше светлых звезд,
Стихотворенья дух! Приди от горных мест.
На слабое мое и темное творенье
Пролей твои лучи, искусство, озаренье!*
______________________
* Стихи М. Хераскова.
______________________
И чтение началось. Как мы имели уже случай упомянуть, природа щедро наделила Парфения Ивановича голосовыми средствами, а возрастающее с каждым стихом воодушевление придало им еще большую мощь. Шестистопные ямбы с монотонно чередующимися двойными то женскими, то мужскими рифмами потрясали воздух - четверть часа, полчаса, час. Из коридора донеслись звуки колокольчика, шум и гам высыпавших туда воспитанников других классов. За стеклянною дверью показалось несколько любопытных лиц, и дверь под напором смотревших затрещала. Тут только Парфений Иванович очнулся.
- Да разве уже звонили? - спросил он, а на утвердительный ответ с видимым сожалением захлопнул фолиант и сошел с кафедры.
- А что, Парфений Иванович, еще много осталось? - спросил его Кукольник.
- Первой-то части немного: страниц двадцать.
- Так есть, значит, еще и вторая часть?
- И вторая, и эпилог. А что, любезнейший Нестор Васильевич, - перешел Никольский в "партикулярный" тон, кладя руку на плечо любимого ученика, - скажите-ка по совести, совсем, знаете, откровенно: как вам мое творение показалось?
- Из ряда вон! - с почтительным поклоном отвечал ученик-дипломат. - И Сумароков, и Херасков, без сомнения, с радостью подписали бы под ним свое имя.
- Хочу думать, хочу думать! - промолвил Никольский, вполне удовлетворенный таким отзывом. - Литературного вкуса у вас, друг мой, я вижу, более, чем у всех ваших товарищей, купно взятых. Вот что, не соберетесь ли вы нонече вечерком ко мне на стаканчик чая?
- Покорнейше благодарю.
- Да, пожалуй, прихватите с собой и кое-кого из знающих толк. Хоть бы Халчинского, Гороновича, Новохацкого... Много званых, да мало избранных.
Вернулись четыре избранника от Парфения Ивановича уже после казенного ужина, когда товарищи их ложились спать.
- Ну что, "рока" своего не избегли, а "ума" не набрались? - спросил Гоголь.
- Ума-то сколько угодно, а морали хоть отбавляй, - отвечал Кукольник.
- А чем вас угостили-то, кроме чая? Порядочным ужином?
- М-да, одним только блюдом, но полновесным: двумя тысячами александрийских стихов. До завтрашнего вечера, пожалуй, не переварим.
- Эге! Так вы приглашены и на завтра?
- Да надо же докушать: осталась еще добрая половина.
- Несчастные! Так посоветуй ему подать свое блюло хоть под другим соусом.
- То есть под другим заглавием?
- Да!
- Под каким?
- "Ум за разум".
- А что же, название самое подходящее! - рассмеялся Кукольник.
Но дать автору такой совет он все-таки не посмел, а под разными предлогами уклонился только от дальнейшего слушания его философской поэмы, которая с тех пор у нежинских студентов называлась уже не иначе, как "Ум за разум".
В.П. Авенариус. Гл.13, биографическая трилогия «Ученические годы Гоголя». |
| Критические статьи и заметки Пушкина.
Не будучи критиками-профессионалами, Пушкин и Гоголь, как великие художники, высказали много ценнейших суждений о реалистическом творчестве и путях русской литературы. Пушкина и Гоголя как критиков следует рассматривать в качестве самых значительных предшественников Белинского.
Долго и настойчиво Пушкин обсуждал состояние русской критики, высмеивал царившую в ней безотчетность суждений.
Каченовский — «туп и неучен», Греч и А. Бестужев — «остры и забавны», Кюхельбекер — узок и резок, Вяземский — замысловат, но небрежен в общих понятиях, Плетнев — беззуб и пишет «добренькие» критики. Только у Веневитинова и И. Киреевского, по мнению Пушкина, блеснули лучи дельной, философской критики.
Пушкин спорил со своими друзьями-критиками. Он защищал Жуковского от чрезмерных нападок Кюхельбекера и Рылеева. Оспаривал преувеличенные похвалы Вяземского Озерову, Дмитриеву. А. Бестужева упрекал в том, что он в обзоре русской литературы забыл упомянуть Радищева. Спорил с Рылеевым о тенденциозности поэзии: ничего нельзя достичь выкриком, заметкой; «...сатира не критика, эпиграмма не опровержение». «Именно критики у нас недостает... Кумир Державина, l/4 золотой, 3/4 свинцовый, доныне еще не оценен... Мы не знаем, что такое Крылов» (письмо А. Бестужеву, конец мая — начало июня 1825 г.). А ведь: «Состояние критики самой по себе показывает степень образованности всей литературы вообще» («Опыт отражения некоторых нелитературных обвинений», 1830). Истинная критика должна быть «наукой», открывать красоты и недостатки в произведениях, основываться на совершенном знании правил, которыми руководствовался писатель, и на изучении образцов и деятельном наблюдении современной жизни.
Пушкин-критик ссылался иногда на авторитеты мировой эстетической мысли, на де Сталь («О г-же Сталь и о г. Муханове», 1825; «О русской литературе, с очерком французской», 1834). Определение критики как науки заимствовано у Винкельмана. В высказываниях о драме с контрастным сопоставлением Шекспира и Расина есть заметный след влияния «Курса драматической литературы» Ф. Шлегеля. По всей вероятности, Лессинг оказал влияние на Пушкина в его рассуждениях об условной правдоподобности изображения действительности в искусстве. Пушкин заявлял: «Между тем, как эсфетика со времен Канта и Лессинга развита с такой ясностью и обширностью...», мы все повторяем старые истины «педанта Готшеда» («Драматическое искусство родилось на площади», 1830).
Но школа мысли у Пушкина была все же другая, не в духе немецкой идеалистической эстетики. У Пушкина сильны традиции русского и французского просвещения. Системообразующим центром критики Пушкина было его собственное реалистическое творчество, связи с традициями русской и мировой литературы.
В статьях и набросках «О французской словесности» (1820), «Причины, замедлившие ход нашей словесности» (1824), «О народности в литературе» (1826), «О русской литературе, с очерком французской» (1834) Пушкин вслед за декабристами обсуждал вопрос о национальной самобытности русской литературы. Указание на «климат», «тьму обычаев, поверий и привычек» у него общее с ними; но положение об «образе мыслей и чувствований» вело уже к смещению всей проблемы от источников народности к ее конкретно-историческим формам, а упоминание об образе правления обогащало представление о причинах, определяющих народный характер («О народности в литературе», 1826).
Народность мыслится Пушкиным еще как нечто замкнутое в себе: «Народность в писателе есть достоинство, которое вполне может быть оценено одними соотечественниками — для других оно или не существует, или даже может показаться пороком...» (там же). В таком именно плане трактована Пушкиным народность Лафонтена и Крылова в статье «О предисловии г-на Лемонте к переводу басен Крылова» (1825). Лафонтен и Крылов — представители духа обоих народов. Пушкин не задается вопросом, нет ли разницы между Крыловым и Лафонтеном как людьми XIX и XVII веков, совершила ли какой-либо прогресс сама басня за это время; оставались в тени вопросы: какие факторы формируют народность сегодня, в каком отношении понятие русской народности находится с петровскими преобразованиями, каково соотношение народного и национального, национального и общечеловеческого.
Глубже высказывался Пушкин о реализме и художественной типизации. Себя Пушкин называл «истинным романтиком», явно опираясь на свой реализм (набросок предисловия к «Борису Годунову», 1827), и «поэтом действительности», углубляя определение, данное ему только что И. Киреевским (эту формулу Пушкин употребил по отношению к себе в отзыве на альманах «Денница» в 1830 г.). Пушкин искал подлинные законы «вольного», «широкого», «свободного» изображения нравов и обстоятельств.
Правдоподобие Пушкин понимал прежде всего в буквальном смысле слова. Он указывал на ошибки против истории в «Думах» Рылеева, в стихах и прозе Батюшкова, в байроновском «Дон-Жуане». Но в общем Пушкин придавал более глубокий смысл понятию правдоподобия в искусстве: «Истина страстей, правдоподобие чувствований в предполагаемых обстоятельствах...» («Драматическое искусство родилось на площади», 1830). Именно в таком смысле надо художнику-поэту «воскрешать век минувший во всей его истине» (разбор драмы М. Погодина «Марфа-Посадница», 1830). Эта истинность может быть достигнута путем сочетания правдивости бытовых подробностей с верно понятым общим смыслом истории или современной действительности. В творчестве В. Скотта, «шотландского чародея», прельщало Пушкина то, что он знакомит с прошедшими временами «современно», наглядным образом.
У Шекспира — мастера раскрывать противоречия — правдоподобие высшего порядка. «Лица, созданные Шекспиром,— писал Пушкин,— не суть, как у Мольера, типы такой-то страсти, такого-то порока, но существа живые, исполненные многих страстей». То есть они и живые существа, и обобщенные типы. Пушкин пошел дальше карамзинской трактовки шекспировской характерологии: характеры суть индивидуализированное типическое.
Пушкин указывал также, что искусство есть условное изображение жизни. Романтикам условность была нужна для оправдания своих фантазий, классицистам — для «украшения» действительности. Пушкин-реалист толковал об условности как о неизбежной специфической особенности воспроизведения правды действительности в художественных формах. Он высмеивал наивное понимание правдоподобия в искусстве. Из всех родов сочинений самыми неправдоподобными оказываются драматические. Все правила драматургии проистекают из жестких законов сцены — пантомимической игры перед зрителями. В драме за три часа показывается «судьба человеческая, судьба народная» (набросок «Драматическое искусство родилось на площади», 1830).
Кстати сказать, эту формулу Пушкина надо понимать как формулу диалектическую, а не в том смысле, что драма народная есть нечто отдельное от драмы человеческой (так нередко трактуют смысл «Бориса Годунова» и «маленьких трагедий» Пушкина). Личные судьбы героев раскрываются на фоне народной жизни и с ней в связи, а народная жизнь складывается из индивидуальных человеческих судеб и входит в судьбу общечеловеческую. Пушкин верно почувствовал, что «дух века требует важных перемен и на сцене драматической». Драма родилась на площади, для народного увеселения («Заметки о «Борисе Годунове», 1830). Русской драме «приличнее не придворные обычаи» Расина и Корнеля, а Шекспир. Первым опытом шекспировского сочетания судеб народа и личности в творчестве Пушкина был «Борис Годунов».
Черты реалистической эстетики видны у Пушкина и в трактовке проблем творческой субъективности художника. Еще Пушкин-лицеист главный недостаток Шаховского видел в том, что тот «не хотел учиться своему ремеслу». Пушкин выступал против романтической теории интуитивного, бессознательного творчества. Вдохновение само по себе не что иное, как «расположение души к живому принятию впечатлений, следственно к быстрому соображению понятий, что и способствует объяснению оных». «Вдохновение нужно в поэзии, как и в геометрии». Сознательность творчества, полное самообладание художника — закон творчества. Пушкин советовал современным ему русским поэтам иметь «сумму идей гораздо позначительней, чем у них обыкновенно водится» («Д'Аламбер сказал однажды...», 1822). На чисто карамзинский вопрос: что нужно драматическому писателю?— Пушкин отвечал: философию, бесстрастие (он должен быть «беспристрастен, как судьба»), государственные мысли историка, догадливость, живость воображения (набросок статьи «Драматическое искусство родилось на площади», 1830). Ответ Пушкина был неизмеримо более содержательным, чем ответ Карамзина на аналогичный вопрос. Ответ Пушкина вбирал в себя весь опыт русской литературы, который она приобрела, пройдя романтический этап и вступив в этап реалистический.
Свобода выбора, свобода совести при произнесении приговора — все это детерминистские реалистические требования. Критики карамзинского и позднейшего времени часто говорили о вкусе. Каждый понимал вкус по-разному. Пушкин способствовал тому, чтобы понятие о вкусе сделалось целой «наукой»: «Истинный вкус состоит не в безотчетном отвержении такого-то слова, такого-то оборота, но в чувстве соразмерности и сообразности» («Отрывки из писем, мысли и замечания», 1827).
Пушкин всегда стремился к всестороннему охвату жизни без догматизма: «Односторонность — пагуба мысли», «каюсь, что я в литературе скептик (чтобы не сказать хуже) и что все ее секты для меня равны, представляя каждая свою выгодную и невыгодную сторону» (1827). Пушкин отстаивал независимость звания писателя. Но это было у него не проявлением анархизма, свободой ради свободы, а требованием все той же соразмерности и сообразности, выражением новаторских стремлений преобразователя русской литературы.
В 1830 году Пушкин высказывался в полемике с Булгариным и Н. Полевым на тему о сословной кастовости в русской литературе, о так называемой «литературной аристократии». Булгарин искал способы свести счеты с Пушкиным и решил уязвить поэта, указав на сомнительность его дворянства. Пушкин достойно ответил ему в «Моей родословной».
Попытка же Полевого вообще принизить роль дворян в русской литературе была бесплодной. Дворяне играли в ней решающую роль. Литературная аристократия, как разъяснял Пушкин, вовсе не чванилась аристократизмом происхождения,— это аристократия мысли, ума, образованности.
Пушкин обладал удивительным даром трезвого самоанализа в творческом процессе. В письме к В. П. Горчакову 1822 года он делился впечатлениями о герое только что написанного им «Кавказского пленника» и, словно глядя со стороны, в точности назвал те типические черты, которые стали отличительными в характере современного молодого человека. Пушкин широко осмыслял связи своих героев — Онегина, Татьяны — с литературной родословной. В письме к Вяземскому в 1823 году он сразу указал на ту «дьявольскую разницу», которая была между его только что начатым «романом в стихах» и обычными романами. В заметках о ранних поэмах Пушкин-критик был строгим блюстителем чистоты стиля. Он требовал ясности, высмеивал ходячие штампы писателей, почитающих за низость изъясняться просто о вещах самых обыкновенных. «Точность и краткость — вот первые достоинства прозы. Она требует мыслей и мыслей — без них блестящие выражения ни к чему не служат» (набросок «Д'Аламбер сказал однажды...», 1822). Бессмыслица, подмечал Пушкин, может быть двух родов: или от темноты мысли, или от ее избытка. Но полное овладение мыслью ведет к простоте и ясности, только здесь проявляется настоящая свобода художника.
К концу жизни Пушкин заметил дарование Белинского и испытывал удовлетворение от его критических статей, начинал искать сближения с ним.
В 1834 году Пушкин работал над статьей «О ничтожестве литературы русской». Статья осталась незаконченной. Сохранившийся ее план отчасти близок к плану статьи Белинского «Литературные мечтания», напечатанной в том же, 1834 году. По предположению С. М. Бонди, Пушкин потому не закончил свою статью, что встретил в статье Белинского много общего с его собственными мнениями. Белинский также предъявлял высокие требования к русской литературе, стараясь уловить в ее истории связующие нити. Совершая свой бесстрашный суд над ее авторитетами, он провозгласил: «У нас нет литературы». Это утверждение созвучно заглавию неоконченной статьи Пушкина.
Однако вряд ли можно согласиться с чрезмерно категорическим выводом исследователя: «Прочтя эту статью Белинского, столь совпадающую по основной установке и даже по общему плану с начатой им статьей «О ничтожестве литературы русской», Пушкин, конечно, должен был отказаться от своего замысла» Ч Можно предположить и обратное: как это часто бывало с Пушкиным, начав читать чужое произведение, он загорелся желанием высказаться самому на ту же тему. Нельзя предполагать так прямолинейно, что Пушкин отложил работу над своей статьей, потому что статья другого автора его удовлетворяла вполне и напоминала его собственную статью.
В «Литературных мечтаниях» Пушкин мог встретить восторженные высказывания о Державине, Ломоносове, резко противоречившие его собственным. И наоборот, Белинский уничижительно трактовал Тредиаковского, которого высоко ставил Пушкин. Самый план статьи Пушкина во многом не совпадает с планом «Литературных мечтаний». В плане Пушкина нет ни слова о философской концепции в шеллингианско-гегелевском духе, столь важной для характеристики статьи Белинского; нет теоретических рассуждений о природе поэзии вообще и о русской в частности, о значении реформы Петра I, нет периодизации русской литературы, разбора современных произведений, критики булгаринской клики и многого другого. Все это свидетельствует о том, что прямая связь между статьями Пушкина и Белинского остается недоказанной.
Пушкин внимательно следил за развертывавшейся деятельностью Белинского и проникался верой в его талант, несмотря на то, что Белинский в это время крайне отрицательно отзывался о пушкинском «Современнике», называя его сборником случайных статей. Когда Гоголь в статье «О движении журнальной литературы в 1834—1835 году» не отозвался о деятельности Белинского, Пушкин в следующем номере в анонимной заметке «К издателю» поставил Гоголю это в упрек. Пушкин писал: «Жалею, что вы, говоря о «Телескопе», не упомянули о г. Белинском, Он обличает талант, подающий большую надежду. Если бы с независимостию мнений и остроумием своим соединял он более учености, более начитанности, более уважения к преданию, более осмотрительности — словом, более зрелости, то мы бы имели в нем критика весьма замечательного». Но увидеть полный расцвет деятельности Белинского Пушкину не было суждено.
Пушкин хотел пригласить Белинского сотрудничать в «Современнике». Когда после закрытия «Телескопа» Белинский оказался без журнала, Пушкин через своего приятеля П. В. Нащокина, а тот через приятеля Белинского актера М. С. Щепкина начал подготавливать почву для приглашения критика в Петербург. Можно себе представить, как выиграла бы русская литература от сотрудничества в одном журнале великого поэта и великого критика, впоследствии автора знаменитых статей о Пушкине.
Из книги "История русской критики 18-19 веков". Кулешов В.И. |
| 6 июня – День русского языка и День рождения А.С. Пушкина! Юрий Влодов Постигаю российскую речь, Все глубины её, все узоры… А придётся в землицу залечь, Буду слушать священные хоры… Не отступим – хоть голову с плеч! Не дадим на поругу вовеки! Да пребудет российская речь, Как живая душа в человеке! По-российски – шучу и скорблю, По-российски – щенка не обижу. Я на русском признался: «Люблю!» Я на русском вскричал: «Ненавижу!» Нам беречь нашу речь и стеречь, Как лесовья, долины и реки… Постигаем российскую речь… Не постигнем вовеки… http://lgz.ru/article/-23-6418-5-06-2013/6-iyunya-den-russkogo-yazyka/ |
| Спасибо, Николай, за дополнение к теме. Конечно, мы говорим День русского языка, подразумеваем - Пушкин, мы говорим Пушкин, подразумеваем - русская литература! (да не обидятся классики)
К слову, о чистоте русского языка. Всем авторам ( в том числе и себе) хотелось бы пожелать больше работать над совершенствованием литературной речи. А в помощь им хотела бы предложить ознакомиться с выдержками из рекомендаций Ермаковой Александры Сергеевны, которые так и называются "Шпаргалки, заметки для авторов".
" Основные ошибки, исправление (устранение) которых, если будет желание, улучшит текст:
1) РЕЧЕВАЯ, повествовательная ИЗБЫТОЧНОСТЬ
Плеоназм - избыточность, как она есть. Нагромождение слов, многократно поясняющих одно и то же.
Я, воззрилась, смотря на накрытый стол, полный яств и не могла отвести голодного, взгляда от обилия еды.
Горделиво вскинув нагло вздернутый курносый нос, неспешно прошествовала величественной походкой к королю.
Легонько коснувшись полных чувственных губ, плавно опустился на колено, медленно гладя ее ногу.
Легко прикоснуться...
Резко вскочить...
Неспешно прохаживаться...
Грубо вломиться...
Разрывать изнутри...
Вернуться обратно...
Повторить вновь...
Соединение иноязычного слова с русским, дублирующим его значение - то же речевая избыточность:
Памятные сувениры, необычный феномен, движущий лейтмотив, биография жизни, своя автобиография, в конечном итоге, мизерные мелочи, ведущий лидер, ответная контратака, народный фольклор, демобилизоваться из армии
Канцелярщина - слово или оборот речи, характерные для стиля деловых бумаг и документов. Документы, акты, заявления, справки, доверенности пишутся согласно принятой форме. К ней привыкаем и иногда переходят в разговорный и литературный язык
Лесной массив - лес, производить поливку - поливать
Канцеляризмы могут отличаться от соответствующих элементов разговорного и литературного языка грамматически.
Имеет быть - будет, сделать шаг - шагнуть
Характерны отличия в области лексики исинтаксиса.
Сей - этот, каковой - который
Этот стиль обладает двумя основными свойствами:
Сложностью и запутанностью предложений, иногда несогласованностью.
Вряд ли (пёсик) понимал, что у нарядной девушки Ренуара с вишневыми губками, в деревенской соломенной шляпке с маками или васильками и с каким-то странным мохнатым существом в руках, в котором (он) хотел и никак не мог признать своего брата собачку, но всё же в глубине души чувствовал нечто родственное, заставлявшее его еле слышно повизгивать и ещё шибче кружиться на поводке вокруг всё ещё прелестных ножек... хозяйки.
Обилием сложных словосочетаний - плеоназмов, которые можно заменить простыми.
Находиться в конституционном поле - быть законным, осуществить волеизъявление - проголосовать, приказать, увеличение количества видов и наименований продукции - расширение ассортимента.
Семантически неправильных:
Озвучить позицию - объяснить позицию
Неоправданное использование иностранных слов:
Транспарентный - прозрачный, понятный, поливариантные перверсии процесса копуляции - разнообразные половые извращения.
Первый признак канцелярита - замена глаголов причастиями, деепричастиями и существительными, использование глаголов в пассивной форме, а также расщепление сказуемого.
Находился в состоянии усталости - устал, он понимаем нами - мы понимаем его, было принято решение - решили, проводился забор проб - брали пробы.
Второй признак - цепочки существительных.
Процесс развития движения за укрепление сотрудничества - участие в борьбе за повышение производительности труда.
Ляпалиссиада - утверждение заведомо очевидных фактов, граничащее с абсурдностью.
Смешные, так называемые простые истины (мое название):
Держать рукой, хватать одной рукой, пить губами, кусать всеми зубами, царапаться когтями, ходить на двух ногах, смотреть обоими глазами, говорить ртом, лизать языком, кивать головой, пинать одной ногой, писать рукой, думать головой, обнимать руками и прочее...
Лучше обрезаться или использовать с уточнением - авторской описалкой, припиской:
Держал подрагивающей рукой
Лизнула раздвоенным языком
Смотрел раскосыми глазами
Это хотя бы повод поискать эпитеты!
Неуверенный аффтор.
Как-то, что-то, каким-то, какими-то, странным, подозрительным, радостно, но не до конца, счастлива, да не совсем, курносый, но слегка прямой, большие глаза, но чуть меньше, чем у соседки, вьющиеся волосы прямыми локонами, кривым ногами ровной походкой по прямой, то налево, то направо... Хотела бы, старательно пыталась....Чей-то, чьим-то, странный голос, загадочная интонация... Почему-то, с чего-то, зачем-то
Описывая так героев - признание аффтора в собственной некомпетентности. Неспособности показать чувства, переживания, свою слепоту в отношении описываемых реалий.
Метафоры - выражение, применяемое в переносном значении и основанное на неком подобии, сходстве сопоставляемых предметов описания и их отношений.
Автор должен воздействовать на: слух, зрение, осязание, обоняние читателя. Употребление метафор, сравнений, эпитетов, перифраз, гипербол и других образных средств речи, в которых слова используются не в прямом, а в переносном значении, придает речи эмоциональную окраску. Речь - экспрессивна, риторична, но должна быть стилистически оправдана. Может получаться несуразность. Подчас даже грамотная, интересная метафора граничит с маразмом, абсурдом.
Неайсово использовать:
а) штамп - часто используемое, у всех на слуху;
б) вычурное - излишняя затейливость, нарочитая усложнённость, замысловатость, витиеватость.
Таинственное огненное свечение, неописуемой формы шара. Шлейф нежных ароматов, сливающихся в смрад тухлой рыбы... Меня подхватил ураган чувств, волнами покачивая на безбрежном океане жизни...
Тавтология:
Тавтология (риторика) (от др.-греч. ταυτολ_9;γία) - риторическая фигура, представляющая собой повторение одних и тех же или близких по смыслу слов.
Тавтология (логика) - тождественно истинное высказывание, инвариантное относительно значений своих компонентов.
Для усиления - конечно, можно использовать, но на практике... Прежде чем начинать усиливать - подумай: а так ли это супернеобходимо и сюжето-, интриго-, эмоционально важно?! 80% читанного мной - пустышка. Для автора может казаться, что угодно и супергениально, а вот со стороны...
Я так рыдала, так... что даже невозможно передать словами. Слезы катились и катились, безостановочно, не просыхающими дорожками извивались, струились... Но мне не становилось легче. Не облегчало самочувствия. Не усмиряло. Не успокаивало. Не помогало снять боль. Боль не отпускала - продолжала давить, мучить, сокрушать, уничтожать. Боль настолько сильная, что я аж задыхалась и облегчить эту боль может только смерть. Смерть быстрая, мгновенная, сиюминутная...
Если пишите рассказ, опус "О тавталогии и эпитетах" данный текст - самое то.
Как выражаюсь: много воды ни о чем, а точнее об одном и том же. Текст - пустышка, где аффтор умудрился из одних и тех же слов, наваять пяток предложений, удосужившись только раскидать "предметы тавтени" в разных местах очередного.
Для использования усиления нужны веские "очень надо", потому что русский язык настолько широк и богат, что избавиться от тавтени можно в 95% из 100%.
Краткость - сестра таланта... Нет гениальности в тавтанической писанине. Как вычитала однажды, редактор одного из издательства дал опус об ошибках начинающих авторов: "Постарайтесь, чтобы одно и тоже слово, хотя бы отделялось от предыдущего не менее, чем на 50 знаков!'
Это, примерно, небольшой абзац из пяти-шести строк (12-14 р.ш). Хм... на практике даже это режет. Читать через абзац: "Колбаса", с увесистым пакетом эпитетов... может только любитель колбасы и эпитетов. И то... уже через страницу - будет сыт по горло!А вот уметь донести до читателя одним-двумя емкими предложениями суть текста - говорит о какой-то способности аффтора передавать мысли кратко. Найдите те самые - верные слова!
Если пишешь о боли - не стоит через строчку писать слово "боль".О любви - "любовь". О сексе - "секс". Есть масса синонимов и образных описаний, передающих чувства, действия, эмоции... Копайтесь, ищите, пробуйте. В этом и есть сложность!
Аффтор достоин уважения, если хотя бы постарался написать красивость и чувственность - особенно, когда "это" необычно, неординарно, интересно, пусть и окажется в итоге - абсурдизмом. Еще один термин, очень часто встречающийся в моем разборе, как и термин "маразм".
Абсурд
1. Нечто нелогичное, нелепое, глупое, из ряда вон выходящее, противоречащее здравому смыслу.
2. В повседневном обиходе - бессмыслица, небылица, бред, чушь.
Презренная насмешка скривила губы, но совсем не тронула глаза.
Маразм
1. Состояние полного упадка психофизической деятельности человека вследствие атрофии коры головного мозга, вызванной старением или длительной хронической болезнью.
2. Полная деградация в поведении кого-либо; неадекватность поступков.
Пафос (греч. πάθος - страдание, страсть, возбуждение, воодушевление) - риторическая категория, соответствующая стилю, манере или способу выражения чувств, которые характеризуются эмоциональной возвышенностью, воодушевлением.
1. Воодушевление, душевный подъём, возвышенный, торжественный или трагический стиль риторики.
2. Наигранность, преувеличенная драматичность.
Хм... хотя сама им страдаю. Как еще передать силу страданий, восторга? Черт! Люблю завернуть фразу не так как у других и, плевать, что заумно, главное, чтобы читатель понял, о чем это. Если не понимает, что ж... значит - перемудрила!
Перебор с глаголами, прилагательными.
Вскочив, встал со стула красного цвета. Бегом пошел в темный коридор, узкий и невысокий. Обдумав, юркнул в потайной карман черного сюртука и, выудив золотистый револьвер четырнадцатого калибра с барабаном на шесть пуль, ни секунды не медля, навел на дрожащего, как трусливый заяц, Савенского, одетого в халат синего цвета, в тон домашним тапочкам.
Желая преподнести героев с четырех сторон аффтор, зачастую заставляет его совершать массу ненужных телодвижений. Особенность стиля больше характерна для мужчин, женщины стараются насыщать пространство текста образами и красками.
Во всем должна быть грань! Если можно убрать промежуточные глаголы и облегчить предложение - почему бы этого не делать?
Вскочив, встал со стула красного цвета.
'Вскочил со стула'. Встать и вскочить примерно одно и то же, только первое уже включает эмоциональность, яркость. Если далее не идет предложения, что перс сразу же упал, был сбит противником, а следует - пошел, значит, вскочил - подразумевается резко встал! Итог: на кой простое слово 'встать'? Тавтень!
Обдумав, юркнул, выудив, направил.
Можно ли выудить револьвер, не залезая в карман (зная, что он там)?
Прежде, чем прописывать каждый жест, вздох, выдох - подумайте, без чего можно обойтись, если смысл действия.
Например, Коля в номере мотеля, но ему срочно нужно уехать - машина ждет на улице:
Встать, пойди, дойти, взяться за ручку, открыть дверь, переступить порог, выйти в коридор, закрыть дверь. Спуститься по лестнице, миновать ресепшен, отдать ключ, задержаться перед выходом открывая, покинуть гостиницу, закрывая, оказаться на улице, подойти к машине, отключить сигнализацию, открыть дверцу, сесть за руль, закрыть дверцу, завести машину, взяться за руль, нажать на педаль газа...
Обилие беспомощных причастных и деепричастных оборотов душит текст, страдательный залог делает произведение сонным и апатичным.
Смысловое раздвоение. Двоякое чтение.
Его взгляд застыл, возвращаясь в прошлое.
Зайдя в его комнату, увидел, что здесь как будто никто и не жил, вот запах выдавал Антоху, сидящего в ванной.
Славик вновь мне изменил. Занимался сексом с моей подругой, точнее трахал на моей постели. Черт! А мне так хотелось увидеть возвышенных чувств.
В лесу вновь орудует маньяк. Эх, пойду прогуляюсь...
Слова-заразы-паразиты:
Правило: 'Если предложение спокойно переживет удаление несущественного слова, то есть смысл текста не изменится - долой такое слово!'
Был (все модификации), так, который (все модификации), есть, ну, такая, это, все, типа, просто, какая-то, прямо, еще, даже... и еще масса других...
Он был потрясающе красив, а она не была. У него было длинное пальто. Света же была - в коротком платье.
Я полюбила так сильно Петю, что уже не помню Антона. А он был так мил, что покорил меня с первого взгляда и так белоснежно улыбался, что у меня по коже бегали мурашки.
Он, который так смеялся, она, которая так хохотала и они, которые молча, смотрели исподлобья.
Преступники подложили бомбу. Мир затаил дыхание и тут все взорвалось.
Я просто не могла поверить
Я упала прямо на пол.
Я типа гаишника, стояла на дороге
Я даже не представляла, как он может даже не вспомнить обо мне.
Еще хотела пить, пока еще не поздно...
Лишние местоимения.
Правило: 'Чем реже, тем лучше. Коси, не стесняйся...' 'Лучшее местоимение-имя, или индивидуальное прозвище перса' 'Правильность использования местоимений: 'Думай, зачем и к чему 'оно'?
Чтобы понять хто такой(ая)(к чему, к кому относится) интересующее местоимение, мы возвращаемся назад, чтобы вычитать: о ком "о ней(м)" было сказано ранее. Находим последнее существительное, соответствующее роду проверяемого местоимения. 'Он' - м.р. (мужского рода) или она - ж.р. (женского рода). И подставляем его на место нашего местоимения...
Еще ошибка: зачастую аффтор передетализирует происходящее, доводя текст до абсурда. Притяжательные местоимения 'свой', 'своя', 'своё' делают текст тяжелым и рыхлым.
Посмотрел своими глазами, взял оружие своей рукой и спрятал в потайной карман своего пиджака... Мария распахнула свои глаза и увидела, как Леня, своей рукой взял ее карандаш и сломал.
Архаизмы - (от латинизированного др.-греч. ἀρχαῖος - 'древний'):
1. Устаревшее слово, которое в современной речи заменено синонимом.
По сему - потому, очи - глаза, длань - ладонь, рука
2. В лингвистике - лексема или грамматическая форма, которые в процессе развития языка заменились другими, но продолжают использоваться как стилистически маркированные, например, в поэтической речи для создания высокого стиля. Следует отличать от историзмов - слов, полностью вышедших из употребления.
В высокостратифицированных развитых языках, как, например, английском, архаизмы могут выполнять функцию профессионального жаргона, что особенно характерно для юриспруденции.
Вытесняемые из употребления слова не исчезают бесследно: они сохраняются в литературе прошлого и в составе некоторых устоявшихся выражений, употребляемых в определённом контексте; они необходимы в исторических романах и очерках - для воссоздания быта и языкового колорита эпохи. В современном языке могут сохраняться производные вышедших из активного употребления слов.
Сейчас и сегодня - сей и сего.
Жаргонизмы, сленг.
Жарго́н (фр. jargon) - социолект; отличается от общеразговорного языка специфической лексикой и фразеологией, экспрессивностью оборотов и особым использованием словообразовательных средств, но не обладающий собственной фонетической и грамматической системой.
Лексика жаргона строится на базе литературного языка путём переосмысления, метафоризации, переоформления, звукового усечения и т. п., а также активного усвоения иноязычных слов и морфем.
Крутой - 'модный', 'деловой', хата - 'квартира', баксы - 'доллары', тачка - 'автомобиль', рвануть - 'пойти', баскет - 'баскетбол', чувак - 'парень' (из цыганского языка).
В современном языке жаргон получил широкое распространение, особенно в языке молодёжи.
Сленг (от англ. slang) - набор особых слов или новых значений уже существующих слов, употребляемых в различных человеческих объединениях (профессиональных, общественных, возрастных и иных групп). Смешивается с такими понятиями как 'диалектизм', 'жаргонизм', 'вульгаризм', 'разговорная речь', 'просторечие'.
В русском языке речь идет о таких номинативных единицах, как:
бабки, балдеть, достать (кого-либо), задолбать (кого-либо), крутой, лапшу на уши вешать, мент, дать на лапу, на шару, облом, примочка, по барабану, прикол, разборки, тащиться, тугрики, тусовка, фигня и т. п.
Основными источниками таких слов в русском языке являются молодёжный сленг и уголовный жаргон.
Скороговорки и рифмы (если проза и в них нет необходимости).
Фоника произведения.
Поимка блошек и вшей
Окончания: 'вшей', 'шей', 'щей'.
Аллитерация- повторение одинаковых или сходных согласных.
Приехала, поставила пикап на площадке. Стояла сумка на столе, а рядом стул, сундук и склеп.
Ассонанс - тоже, но с гласными.
Под покровом ночи, пробежала пару кругов. Буду бить в бубны - буянить бешеным бараном. Возражать рожденному взглядом вредно до дрожи.
Анафора - повторение начальных согласных в словах.
Могу метлой мести на месте.
Эпифора - повторение конечных звуков. Как правило, канцелярщина.
Реструктуризация организации - целенаправленное изменение структуры компании и входящих в неё элементов, формирующих бизнес, в связи с воздействиями, оказываемыми факторами внешней или внутренней среды.
Скопление согласных на стыке слов.
Волк взвыл
Зияния - скопления гласных на стыке слов. Тесно связано с Чудаковатыми названиями, именами и новыми словами.
В величайшей Эйеарии проживали могучие эйеариарояне и алиэйорояне.
Больше количество слов с одной буквы, или буквы в словах одни, только меняется расположение. Сложночитаемо, будто отрабатываешь правильноговорение. Лучшая проверка - текст читайте вслух. Особенно, где длинные слова с буквами: БР, РЗ, ЖР, ЛР, МЛ, ЛМ и прочее... Читателю не скажешь: 'В чем проблема? Взяли книжку со скороговорками и тренируйтесь!'
При подборе/выдумке имен, названий, обратите внимание на созвучность с известными и еще: постарайтесь, чтобы они так же не перекликались с вашими же остальными именами и названиями.
Готтер прилетел в Харнию, а Гитрер в Альбию...
Неуместные рифмы.
Я решила подождать - оказалось, высмеять. Иди, бери сама - моя помощь не нужна! Разжевать ржаную ржу, поутру я не могу.
Такое повествование выносит из прозы - уносит в мир рифм, стихов...
Последовательность предложений с одной буквы.
Саша решила гулять. Сейчас она будет играть. Ставит машинку на стол. Славику будет облом!
Даже если убрать рифму, из-за 'С' непроизвольно глаза перескакивают обратно, проверить, не то ли предложение читаю заново?
Изменение устоявшихся фразеологизмов - устойчивых выражений - или неуместное использование.
Варваризмы - иностранное слово или выражение, не полностью освоенное языком и воспринимаемое как чужеродное, как нарушение общепринятой языковой нормы.
Оксю́морон, окси́морон (др.-греч. - 'умная глупость') - стилистическая фигура или стилистическая ошибка - сочетание слов с противоположным значением. Сочетание несочетаемого. Для оксюморона характерно намеренное использование противоречия для создания стилистического эффекта. С психологической точки зрения оксюморон представляет собой способ разрешения необъяснимой ситуации. Используя, быть осторожными - балансируете на грани абсурда!
Специфической приметой языкового почерка писателя является стилистический прием оксюморона. Использование не только в описании внешности и поведения персонажей, но и сложнейших душевных состояний.
Труп живой, наивный гигант, злой гений, наглый джентльмен, грустной радостью и др.
Фразеологизмы в художественной речи осуществляют оценочную функцию в высказывании и раскрывают новые качества человека, явлений, событий... Как показали лингвистические наблюдения, коннотативные компоненты значения фразеологизмов, актуализируемые в высказывании, создают эффект выразительности, образности речи, передают целую гамму чувств, настроений и эмоциональных оттенков речи персонажей. Следует различать оксюмороны и стилистические комбинации слов, характеризующих различные качества.
'сладкая горечь' - оксюморон
'ядовитый мёд', 'найденная потеря', 'сладостные мучения' - стилистическими комбинациями.
Уменьшительно-ласкательные
Еще один пунктик. Очень важный, милый и зачастую неприемлемый - неуместное использование уменьшительно-ласкательных.
Ножки, ручки, пальчики, солнышки, горшочки...
Заметьте, это еще безобидные словечки, которые лучше оставить для детских текстов, а не рассказов, романов для взрослых читателей. Читая...
Мышки, ушки
Совсем неосознанно окунаешься в мир детства, а потом очень сложно оттуда вынырнуть. Поэтому, совет:
Волосики, пупочки, ноготочки, иголочки и прочее...
Меняем на простое и понятное:
Волосы, пупки, ногти, иголки (иглы) и прочее...
А вот...
Яички, головки, губки
Вообще лучше оставить для специальной литературы... "
И так далее... Советую всем работать "над ошибками", как бы ни было трудно сначала признать ошибки, а потом - исправлять их. |
|
| Шапочка Мастера |
|
|  |
Литературное объединение
«Стол юмора и сатиры» |
|
|  |
 |
' | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
К темам проекта
Ответить
