Всеволод Владимирович Крестовский занимает скромное место в истории русской литературы XIX века. Он и сам понимал это.
    В одном из ответов начинающим литераторам он писал: "Надо чтобы каждый автор, претендующий на внимание к себе читателя, имел что сказать ему свое, и сказал бы это "свое" искренно. В этом - главное, а остальное есть уже дело большего или меньшего таланта. Но ведь не все же Шекспиры и Гюго, не все же Пушкины и Толстые; читается и наш брат, скромный второстепенный и третьестепенный писатель, если он искренно и честно относится к своему делу". Несмотря на довольно обширное литературное наследие, Крестовский фактически остался автором одного произведения, но зато какого - самого читаемого в XIX веке русского романа!

   В 1861 году начинающий литератор пылко влюбляется в дочь актрисы Санкт-Петербургских Императорских театров Е.В. Гриневой - Варвару Дмитриевну, тоже актрису.
   Молодые - жениху было 22 года, а невесте 20 лет - обвенчались и, так как средств у них было немного, поселились в пустующей даче на Петровском острове.
    Несмотря на крайнюю скудность обстановки (копны сена вместо кроватей), дача стала любимым местом сборищ талантливой молодежи. Среди них были приятель Крестовского граф Кушелев-Безбородко, писатель и общественный деятель А.П. Милюков (не путать с министром Временного правительства, историком и публицистом П.Н. Милюковым), скульптор Михаил Микешин, братья-художники Маковские, литератор Николай Лесков.
   
   Некоторых из своих гостей Крестовский водил "на натуру" в самые "знаменитые" питерские притоны той эпохи - "Вяземскую лавру", "Малинник", трактир "Ерши" у Аничкова моста и т.п. Для безопасности Крестовский наряжал себя и спутников в нищенские лохмотья либо одеяния рабочих-поденщиков, но несколько раз им приходилось отбиваться в рукопашных драках от заподозривших неладное "блатных".
   
   В эти годы в активную фазу вступил сбор материалов для романа, который Крестовский задумал еще в 1858 году. Идею большого романа в духе "Парижских тайн" Эжена Сю, в котором соединилась бы реалистическая и романтическая тенденции, Крестовскому дал писатель Н.Г. Помяловский. В течение девяти месяцев, выдавая себя за беспаспортного бродягу,
   
   Крестовский исследовал злачные места столицы, побывав в самых жутких притонах, где беседовал с нищими, ворами, аферистами и проститутками. Чаще всего гидом Крестовского являлся знаменитый сыщик Иван Дмитриевич Путилин - 19-летний помощник полицейского надзирателя Сенного рынка. Благодаря Путилину и его начальнику следственному приставу К.К. Галахову, Крестовский получил уникальную возможность участвовать в полицейских облавах и ловле преступников методом личного сыска, допросах подозреваемых, работать в судебно-полицейских архивах и т.п.
   
   Путилин был человек исключительный, настоящий виртуоз сыска.
   
   Необыкновенно тонкое внимание и чрезвычайная наблюдательность помогали ему распутывать самые загадочные преступления. Будучи квартальным надзирателем в самом беспокойном районе столицы - Сенной площади и ее окрестностях, - Путилин изучил петербургские трущобы и знал всё о преступном мире, с чем познакомил и Крестовского. Городские власти также помогали молодому писателю, - генерал-губернатор Петербурга светлейший князь Суворов выдал Крестовскому разрешение на свободное посещение тюрем, больниц и прочих учреждений, а князь Хованский, прокурор, разрешил ему пользоваться судебными архивами.
   
   После подобных прогулок Крестовский иногда заявлял своей обеспокоенной супруге: "Родная моя, да я в части переночевал", - и, добродушно смеясь, рассказывал, как он отправился в трактир "Ерши" изучать нравы, как там произошла между ворами драка с кровопролитием, как нагрянула полиция и, не разбирая, кто прав, кто виноват, препроводила всех посетителей трактира в часть, как утром частный пристав разобрал дело и выпустил его на свободу.
   
    А вот как рассказывал о таких походах И.Д. Путилин: "Я сам сопровождал Крестовского по трущобам, вместе с ним переодеваясь в нищенские костюмы: он вместе со мной присутствовал на облавах в различных притонах; при нем, нарочно при нем, я допрашивал в своем кабинете многих преступников и бродяг, которые попали потом в его роман. Наконец я самолично давал ему для выписок дела сыскного отделения, которыми он широко пользовался, потому что почти все действующие лица его произведения - живые, существовавшие люди, известные ему так же близко, как и мне, потому что с большинством их я имел возможность его перезнакомить".

   В 1864 году "Петербургские трущобы" начали печататься в журнале "Отечественные записки" и сразу вызвали небывалый интерес у читающей публики.
   Отдельное издание романа разошлось мгновенно. Чтобы получить его в публичных библиотеках, ждали очереди месяц и более. По свидетельству Ф. Берга, массовый характер приняли экскурсии по описанным в романе злачным местам.
    Авантюрный сюжет романа включал в себя историю двух поколений князей Шадурских, их жен и детей, а также связанных с ними мошенников, воров и фальшивомонетчиков. Запутанная детективная интрига сочеталась с описанием нравов различных слоев общества.
    Между тем критика встретила "Петербургские трущобы" довольно холодно. Либеральные и демократические издания отнесли роман к разряду бульварных, не заслуживающих серьезного внимания, пренебрежительно отзываясь как о книге, так и об ее авторе. И.Тургенев назвал роман "чепухой", А.Суворин иронически отметил "стенографизм" Крестовского.
   
   Зная, как много и напряженно работал Вс.Крестовский над своим романом, сколько сил вложил в него, становятся странными печатавшиеся в прессе утверждения, будто "Петербургские трущобы" были написаны его другом Н.Г. Помяловским. Правда, они появились после смерти Крестовского, при жизни, к счастью, он был избавлен от такого рода обвинений. Друзья Крестовского встали на защиту чести писателя и опровергли своими свидетельствами клевету. "С чрезвычайным удивлением прочел я странную полемику по поводу принадлежности моему покойному товарищу знаменитого в свое время романа "Петербургские трущобы", - писал Ф.Н. Берг, - далеко не лучшего из произведений этого талантливого автора. Роман этот из главы в главу писан при мне, и, хотя я и не ходил с автором посещать описываемые им трущобы, но знал весь ход его работы. Что за странное подозрение? Что общего между манерой и талантом Помяловского и покойного Крестовского? Трудно даже предположить, что такой автор, как Крестовский, воспользовался чужим трудом и многочисленные его издания подписывал бы своим именем".
   
   Однако, если о принадлежности романа "Петербургские трущобы" Помяловскому говорили уже после смерти его истинного автора, то о сходстве этого романа с известным произведением французского писателя Эжена Сю "Парижские тайны" писали еще при жизни Вс.Крестовского.
   
   Следует признать, что оба эти произведения действительно похожи и по теме - противопоставлению мира сытых и голодных - и по построению: и там и тут на передний план выступает авантюрная интрига, и в то же время оба они носят отчетливо выраженную социальную окраску. Нет сомнения, что Вс.Крестовский читал "Парижские тайны", как читало его все тогдашнее русское, и не только русское, общество. Однако было бы несправедливо и опрометчиво представлять "Петербургские трущобы" как своего рода кальку с французского романа. Разумеется, если бы в этом обвинении содержалась хотя бы частичка правды, либералы и демократы не замедлили бы поднять шум вокруг этой истории уже в 1860-70-е годы. Они бы не упустили возможности втоптать в грязь имя ненавистного писателя-консерватор­а.­ Но в том-то и дело, что тогда В.В. Крестовский мог легко парировать все абсурдные домыслы. Поэтому клеветники дождались смерти писателя. Однако у покойного нашлись добрые и верные друзья, вступившиеся за честь своего умершего товарища.
   
    Особенно важным было свидетельство И.К. Маркузе, который по просьбе Крестовского стенографировал за ним текст "Петербургских трущоб". Единодушно подтвердили его авторство участники путешествий писателя по петербургскому дну - Н.С. Лесков и М.О. Микешин. С жаром вступился за романиста сыщик И.Д. Путилин, написавший: "От первой до последней строчки роман принадлежит Крестовскому".
   
   Новая атака на доброе имя Вс. Крестовского была предпринята в 1913 году либеральным критиком и пародистом А.А. Измайловым. Тот, соглашаясь с тем, что большая часть романа написана Крестовским, настаивал, что 5 "самых талантливых" глав в книге принадлежат перу Помяловского. (Напомним, что всего в "Трущобах" 240 глав, составляющих органичное целое.) И тогда за честь отца вступился его старший сын, обвинивший Измайлова в клевете. По инициативе Владимира Крестовского состоялся третейский суд, который поставил точку в этом деле. Никто из судей не разделял политические взгляды Крестовского-отца. Однако факты настолько красноречиво противоречили инсинуациям Измайлова, что суд отверг все доводы последнего.
   
   "Петербургские трущобы" были напечатаны в 1864-1867 годах в "Отечественных записках", которые редактировал А.А. Краевский. Успех романа превзошел все ожидания, а автор его стал знаменитостью. Но сам Крестовский создавал не просто авантюрный роман. Автор ставил перед собой гораздо более серьезные задачи.
   
   "Если мой роман заставит читателя призадуматься о жизни и участи петербургского бедняка и отверженной трущобной женщины, - писал Вс.Крестовский, - если в среде наших филантропов и в сфере административной он возбудит хотя малейшее существенное внимание к изображенной мною жизни, я буду много вознагражден сознанием того, что труд мой, кроме развлечения для читателя, принес еще и частицу существенной пользы..."

   ПОЛОСА
   
    Полоса ль ты моя, полоса!
    Не распахана ты, сиротинка,
    И тебе не колосья краса, -
    Не колосья краса, а былинка...
   
    А кругом-то, кругом поглядишь -
    Так и зреют могучие нивы!
    И стоит благодатная тишь,
    И волнуются ржи переливы.
   
    Но горька мне твоя нагота,
    Как взгляну я на ниву-то божью:
    Отчего ж ты одна, сирота,
    Не красуешься матушкой-рожью?
   
    Знать, хозяин-то твой в кабаке
    Загулял не одну уж неделю
    Иль от горя - в гробовой доске
    Отыскал на погосте постелю;
   
    А быть может и то: в кандалах
    По Владимирке пахаря гонят;
    За широкий, за вольный размах
    Богатырскую силу хоронят.
   
    И шагает он в синюю даль,
    Сам шагает, да слезы глотает:
    Всё-то ниву свою ему жаль,
    Всё полоску свою вспоминает...
   
    Зарастай же, моя полоса,
    Частым ельничком ты да березкой, -
    И пускай же ни серп, ни коса
    Не сверкают отсель над полоской!
   
   Вс.Крестовский