«Ох уж, эти праздники!» - рассказы, миниатюры, юморески | Она стояла обнаженная - посреди снежного леса. Всё вокруг было голубое, в блёстках огромных снежинок. Снежинки были в рыжих волосах, сияющей волной ниспадавших к сугробам, лежащим у её ножек. Снежинки мерцали в складках туники... Так на ней всё же что-то есть? И эта смуглая теплота обнажённого тела - сквозь прозрачную дымку лёгкого одеяния? Да, именно так... Нежное лицо с невидимыми мне глазами приподнято вверх. На полуоткрытые губы опускаются снежинки - и тают. Кто те счастливцы, чьё дыхание где-то там, в их далеко, превратившись сейчас в снежинки, прикасается к теплой розовой плоти этих губ? Знают ли они о своем прикосновении к ней, стоящей среди мерцающего снежного безмолвия лесной поляны? "ЧУДО, как ты очутилась здесь? Почему ты одна? Кто ты? Что - ты?" Будто услышав эти вопросы, она медленно поворачивает головку в мою сторону. Огромные темно-серые глаза в опушении белых мохнатых ресниц. Она поднимает свою тонкую руку, протягивает ко мне... И вдруг - порыв! Ветра? Голоса? Что это было? Кто там? На миг отведённые от её фигурки глаза улавливают движение. И - вздох... Она уходит! Уходит! "Нет, не уходи!" Но девичий силуэт истаивает в завихрении огромных снежинок... Миг - и не осталось ничего. Почти ничего: снежинки уже почти сокрыли две неглубокие ямки там, где касались земли её маленькие босые ступни. Снегурочка.... ... Опять этот сон. Сколько лет прошло, а он всё возвращается. Значит, скоро Новый год? Только так и узнаю о его приближении. Не хочу, не хочу вспоминать! Ведь ничего не исправить, не вернуть! К чему же тогда всё это, этот прокрут времени назад? Но я уже не властен в своих воспоминаниях... Её привезли во время моего дежурства. Боль выплёскивалась из её глаз. Серые, они были черны - так ей было больно. Кто сотворил с ней это? Почему этому хрупкому, нежному телу выпало такое - страшное? Вопросы, вопросы, на которые я так и не получил ответа. Она молчала. Пальцы, длинные хрупкие девичьи пальчики, были сжаты в кулачки. Сознание не покидало её даже после того, как я ввёл в вену снотворное - чтобы хоть как-то помочь. Надежды не было никакой. Что жило тогда в ней, чем наполнена была душа, что не отпускала её - от самой тебя? Длинные рыжие волосы... Они волочились вслед за каталкой, на которой мы бегом везли её в реанимацию. Мальчишка-санитар бежал вслед за нами, и всё пытался на бегу поднять эти рыжие волосы. Но их было так много, что они выскальзывали под своей тяжестью из его рук. И он плакал. Я видел эти его слёзы... Почему она не кричала? Не оставалось сил? Она была мужественной девочкой. А может быть, она была немой? С каждым приступом боли огромные глаза становились ещё больше. А мы ничего, ничего не могли сделать для неё! Нежное девичье тело, такое смуглое, вытянувшееся от боли - под резким светом бестеневой лампы среди кафельной чистоты операционной. ...Не имени, ничего. Только четыре синих пятна на моей руке. Там, куда впились её пальцы. И глаза. Огромные тёмно-серые глаза в опушении мохнатых ресниц. И губы... На миг, перед самым концом, боль наконец-то отпустила её, и к коже вернулась теплота. А губы налились розовым светом. Они раскрылись, даря миру последний свой вздох - и улыбку. И - всё. Её не стало... Тощий мальчишка-санитар накрыл тело белым покрывалом. И только длинные рыжие волосы... Они ещё были живыми. Они сияли в свете лампы. Я протянул руку, чтобы коснуться их. И отдёрнул: кощунство! А через минуту сестра рукой, затянутой в бездушный латекс перчатки, бережным материнским движением собрала эту рыжесть в тугой узел и уложила рядом, под простыню. Всё... Это было накануне Нового года. В ординаторской стоял празднично накрытый стол. Коньяк, водка, спирт. По давно устоявшейся традиции в новогоднюю ночь никого не привозят по скорой. Эта праздничная ночная смена считается самой лёгкой. Ближе к утру - да! Только успевай поворачиваться - стольких понавезут! Но это уже будет дежурство другой смены... И мы выпили всё, до последней капли. И выкурили всё сигареты. И никто не произнёс: "С Новым годом". "Почему же ты молчала? Как тебя звали там, в твоём мире?" Значит, скоро Новый год... Я назвал тебя Снегурочкой - в своём сне. Ты исчезала там, посреди заснеженной поляны. Но оставалась жить. Просто - ты исчезала. В голубом сияющем вихре снежинок. И только две неглубокие ямки - там, где касались земли твои маленькие босые ступни. ...Я вышел в ночь, морозную, метельную новогоднюю ночь. Огни праздничных фонарей, спешащие куда-то мимо люди, гудки машин. Силуэт огромной ёлки посреди площади. Три года. Уже три года тому, как... И каждый раз, в приближении этой ночи, я выхожу в неё и прошу. Нет, не ночь, а Создавшего её: "Верни вспять! Яви чудо! Пусть она вернётся сюда, в этот мир, ко мне! Моя Снегурочка..." Расплывающимся пятном - ёлка. Что, слёзы? Опять? Ладонью по глазам - мужчины не плачут! Кто придумал эту глупость? Нет, я не плачу. Это просто - слёзы... Стоя возле огромной тёмной ели, посреди пустынной заснеженной новогодней площади, я смотрю вверх, туда, где мерцание запорошенных снегом звёзд. "Ты там? Где ты, моя рыжеволосая Снегурочка? Господи, яви ЧУДО!" ...................................... "Вы не подскажете, как пройти на Стромынку?" - и огромные, темно серые глаза - в опушении белых мохнатых ресниц... |
| Прекрасный рассказ, сочный и образный язык, замечательно передано настроение, боль, и - под занавес - ЧУДО! В Шорт-лист. Судья Рыбаков. |
| Произведение требует редакторской и корректорской правки. Она стояла обнаженная - посреди снежного леса. (Почему дефис?) Всё вокруг было голубое, в блёстках огромных снежинок. Снежинки были (тавтология) в рыжих волосах (Кого? Нет дополнения), сияющей волной ниспадавших к сугробам, лежащим у её ножек. (Инверсия. А сколько причастий!) Снежинки(тавтология) мерцали в складках туники... Так на ней всё же что-то есть? И эта смуглая теплота обнажённого тела - сквозь прозрачную дымку лёгкого одеяния? (Неверные знаки) Да, именно так... Нежное лицо с невидимыми мне глазами приподнято вверх. (Трудно представить). На полуоткрытые губы опускаются снежинки - и тают. (Глаза мы не видим, а полуоткрытые губы видим?). Кто те счастливцы, чьё дыхание где-то там, в их далеко, превратившись сейчас в снежинки, прикасается к теплой розовой плоти этих губ? (Слово «плоти» убивает образ). Знают ли они о своем прикосновении к ней, стоящей среди мерцающего снежного безмолвия лесной поляны? (О прикосновении к плоти? Грамматически выходит так!) "ЧУДО, как ты очутилась здесь? (Обращение в среднем роде, а глагол - в женском. Тоже грамматическая ошибка). И особенно меня» тронули» глаза (знак) в опушении белых мохнатых ресниц. Прилагательное «мохнатый» несёт отрицательную экспрессию. Но, несмотря на ошибки, рекомендую рассказ в ЛОНГ. Задел…. И после правок, думаю, это будет достойное произведение. Судья Рогочая. |
| Я убежден, что каждый автор портала, ожидает получить не только признания, но и учится мастерству владения пером. Он ждет не только похвал, но и справедливых замечаний по тексту. Уже первое предложение у меня вызвало вопрос. Почему оно необоснованно разделено на две части, когда достаточно выделить запятыми слово: обнаженная, и все. «Снежинки были в рыжих волосах», «вокруг было голубое» - два раза подряд один и тот же глагол. «И эта смуглая теплота обнажённого тела - сквозь прозрачную дымку лёгкого одеяния?» - снова зачем-то предложение разделено. «Почти ничего: снежинки уже почти…» два раза подряд – почти. Что за слово: «прокрут?». «Боль выплескивалась из ее глаз» - выплескивалась нужно заключить в кавычки или добавить слово: казалось. Кроме того подряд использовано четыре одинаковых местоимений: два – ее, по разу - ей и с ней. «И он плакал. Я видел эти его слезы» - тафтология. (эти и его – лишние слова) « Почему она не кричала? Не оставалось сил? Она была мужественной девочкой. А может быть, она была немой? С каждым приступом боли огромные глаза становились ещё больше. А мы ничего, ничего не могли сделать для неё!» - посчитайте, сколько раз использовано местоимение – она. И без того простой текст, становится еще беднее. Ведь можно она заменить на: девушка, больная, красавица, бедняжка, несчастная и т.п. «Не имени, ничего» - наверное, ни имени, ничего. «Свой вздох – и улыбку. И – все.» - не понимаю, из каких соображений снова поставлены тире. И так далее, этого достаточно, чтобы сделать выводы. Не в Лонг. Судья Алексей Тверской |
|
Литературное объединение «Стол юмора и сатиры» |
| |
|
' |