Поэт наш был ни то, ни се, Писал стихи от дикой скуки. Имел для жизни он не все, Но – труд, зачем? Марать лишь руки. Он чист был в помыслах своих, Любовь воспел стихом и одой. Не зная счастья для двоих, Пил, ел, курил, страдал изжогой. И Муза, рядом с ним садясь, Страдала от ужасной муки. Она, в глазах его двоясь, Казалась женщиной в разлуке. Когда же злато в дом внесли, То Муза будто испарилась, И чувства душу не трясли, И чакра слов совсем закрылась. Мычал лишь бедный наш поэт. Его монашка приютила. Не зная, в чем его секрет, Кормила, с ложечки поила. Лет через пять заговорил. Еще бы он молчал при этом: Как пятерых детей родил, Так сразу вспомнил про поэта. Но все уж былью поросло, Растрачен пыл, сноровка тоже. Куда беднягу занесло, Никто, увы, сказать не может. Мораль сей были такова: Коль не в ладу душа и тело, Не трогай о любви слова, Берись ты за другое дело. |