Это случилось в 1986 году. Именно 26 апреля 1986 года произошла трагедия на атомной электростанции в Чернобыле. И если собрать все жертвы, принесённые людьми, то можно представить себе битву с невидимым врагом, который каждую секунду отнимал человеческую жизнь волей своего происхождения. И весь ужас этой «войны» в том, что после её окончания (я имею в виду эвакуацию людей из заражённой местности, ликвидация последствий, и, наконец, установку защитного купола на разрушенным 4-ым энергоблоком) радиационное облучение продолжало жить в человеческих телах и продолжало забирать жизни.

Наука не может со стопроцентной точностью утверждать, что радиация вызывает мутацию в человеческом организме. Причиной этому имеются доказательства того, как получившие большую дозу радиации люди в будущем обнаруживали у себя, например, неизлечимую лейкемию. И точно также было доказано, что у больного полностью исчезла раковая опухоль в желудке.

И вышло так, что ни одному человеку не пришло в голову, что подобная мутация может произойти с неживым механизмом.

 

I

«ЛАЙМА»

Именно так Сергей Александрович Токарев называл свою первую и единственную машину. С того момента, когда она появилась в их семье в 1974-м году. «Волга» ГАЗ-24, зелёно-салатового цвета. О личном автомобиле в то время мечтал почти каждый состоявшийся мужчина, но именно «волга» была пределом тех самых сокровенных желаний.

Любая «волга» в те времена стоила безумные деньги, но он мог себе это позволить. Московский чиновник, хотя его считали неоправданно молодым для подобной должности, человек сильной воли и тяжёлого характера. И хотя слухи о том, что он берёт взятки, постоянно витали вокруг него, это были всего лишь слухи.

В 1985-м году ему было 54, когда неожиданно встал вопрос о его переводе в Киевскую область. Точнее его «ушли» под предлогом поставить вместо него человека более перспективного. Одним словом, «блатного». Просто сказали: «Либо туда, либо на пенсию. Выбирай». Его вынудили согласиться после долгих и безрезультатных скандалов, которые едва не доходили до рукоприкладства.

Пришлось перевозить всю семью. И, конечно, Токарев забрал с собой машину. Она уже давно устарела, но он шутливо называл её своей второй самой большой любовью после жены. Машина хорошо сохранилась, иногда капризничала, безусловно, но не подводила. Даже когда досталась сыну по наследству, он не стал покупать себе другую, просто иногда брал её прокатиться. И непременно один.

«Лайма». Это прозвище ходило в народе, но к нему оно пришло не сразу. Как-то раз, совершенно случайно, ему рассказали про импортный фрукт «лайм», на вид как лимон, только зелёный. И однажды, подходя к машине, он внезапно осознал, что называть её не иначе как «лайма» он не может. Это его развеселило, и всю обратную дорогу он насвистывал какую-то известную мелодию, высунув руку из окна и любовно поглаживая водительскую дверцу.

На новом месте ему было не по себе, другие люди, другая страна, другая история. Но поскольку отношение к нему сменилось с настороженного на дружеское, он смирился с тем, что его просто выпихнули из столицы. Токарев всё также оставался честен, непоколебим, местами агрессивно неумолим, но свою работу знал, и поэтому его стали ценить и уважать, несмотря на то, что всё равно он оставался чужаком.

Всё началось с телефонного звонка, в котором ему сообщили, что в ночь на 27-е апреля 1986 года на ЧАЭС имени В.И. Ленина в городе Припять произошло ЧП.

 

II

Всех деталей происходящего ему не сообщили, сказали как можно быстрее явиться на место. Жена сонно спросила:

- Серёжа, что случилось?

Уже из коридора он крикнул в комнату:

- Что-то случилось на станции. Сиди дома, Женя пусть тоже останется. И никому ни слова! Я буду звонить. «Если получится», - мелькнуло у него в голове.

Дожидаться лифта Токарев не стал, спустился бегом вниз. Машина стояла как всегда у подъезда. Времени на прогрев не было. Он завёл двигатель, включил скорость и резко тронул с места. Холодный двигатель забулькал и заворчал, но машина уверенно набирала скорость. «Прости, старушка, сегодня, похоже, будет не до нежностей,» - он ласково провёл рукой по панели приборов и сосредоточился на дороге.

До станции было не более трёх километров, но даже с такого расстояния было видно марево сильного огня и непонятное свечение в небе. Ни он, ни кто либо ещё, не подозревали, что энергоблока №4 больше не существует…

В зеркало заднего вида Токарев увидел красные огни пожарных машин, которые надрывно завывая сиренами, стремительно направлялись к станции. Он принял к обочине, чтобы пропустить колонну красно-белых «зилов» в тот самый момент, когда в небо взвилась очередная вспышка. Даже находясь в салоне, он ощутил вибрацию по земле после всполоха пламени. «Господи, да что же там происходит…»

Токарев влетел на станцию, едва не протаранив главные ворота. Его машину узнали и не стали останавливать. Понимали, что такое высокое начальство должно находиться здесь в данный момент.

Вокруг станции были разбросаны куски крыши и непонятного вида и формы обломки, которые ещё дымились. В машины «скорой помощи» грузили носилки с первыми пострадавшими.

Он выскочил из салона, не заглушив двигатель и не закрыв дверцу, и направился к первому попавшемуся на глаза пожарному. Тот тяжело дышал, с него ручьём лился пот.

- Что происходит? – Токареву пришлось кричать едва ли не в ухо.

- А вы сами не видите? Людей уносят, они на ногах стоять не могут… - пожарный закашлялся. – Там, - он указал пальцем в сторону 4-го энергоблока, - там… ничего не осталось…

Токарев замер.

- Как, ничего?! Вы что такое говорите!?

- Реактора нет… Он… Его просто нет…

И тут Токарев всё осознал. Он понял, что за куски непонятной формы и цвета валялись разбросанные по территории. Даже несведущему в атомной промышленности человеку нетрудно догадаться, что рядом с ним валяются остатки ядерного топлива и графитовых стержней.

Токарев схватил за грудки пожарного и закричал:

- Уходите!! Уходите немедленно! Забирайте людей и уходите! Здесь кругом смерть!! Вы слышите!?!

Пожарный посмотрел на него, сплюнул на землю и сказал:

- Не могу, у меня приказ…

Токарев ударил его наотмашь ладонью по лицу.

- Ты с ума сошёл?!! Какой к чёрту приказ!!! Отсюда бежать надо… - и в тот момент ему на плечо опустилась рука.

Он круто обернулся. Перед ним был человек в костюме, взгляд серых глаз был прикован к Токареву.

- Разрешите представиться, Николай Владимирович Стеклов, майор КГБ. Можно по имени-отчеству. А вы, как я понимаю, секретарь райкома партии Токарев?

Токарев медленно кивнул, всё ещё не понимая, что тут делает сотрудник Конторы Глубокого Бурения. Только спустя некоторое время он узнает этот голос. Он слышал его из телефонной трубки у себя дома.

Стеклов быстро взял под руку Токарева и потащил его к зданию управления станцией.

Они буквально ввалились в первый попавшийся кабинет. Стеклов захлопнул дверь и встал у стены.

«Вот чертовщина,» - подумал Токарев. Во рту было сухо, слабый металлический привкус присутствовал в горле с момента появления Токарева на станции, но ощутил он его остро только сейчас.

- Видите ли Сергей Александрович, ситуация крайне сложная… Вы как секретарь райкома должны быть в курсе дела, но всего я вам рассказать, конечно, не могу… На станции произошло ЧП, авария, если хотите. Реактор энергоблока №4 полностью разрушен… Об этом знаем только мы с вами и ещё несколько человек, среди которых пожарные и работники станции. Моё присутствие здесь говорит о том, что всё, что я вам сейчас скажу останется в стенах этого кабинета. Я думаю, что мне не придётся вам объяснять, что Москва должна узнать всё в своё время, когда мы с вами найдём точку соприкосновения. Вы уважаемый человек, хотя и чужой здесь. И мне бы хотелось, чтобы вы в полной мере отдавали себе отчёт в своих действиях…

Стеклов приблизился к Токареву.

- Так вот. Вы проявили некоторую неосторожность, когда пытались сообщить пожарному свои соображения. Понимаю, что это абсолютно нормальная реакция нормального человека. Но всё дело в том, что нам не нужна паника. Видите ли, они все, - он указал рукой в сторону реактора, - скорее всего умрут, и мне бы очень не хотелось, чтобы они понесли весть по всему свету, скажем так…

Токарев закипал. Он уже не чувствовал усиливающейся жажды, он чувствовал только слепую ярость к человеку, которого он видит полчаса в своей жизни, и которого ему хотелось рвать на куски голыми руками. Он непроизвольно сжал кулаки, и Стеклов это увидел.

- Давайте не будем нервничать… Я понимаю ваш гнев и стремление спасти людей, но…

Токарев резко вскочил, его трясло.

- Да как ты смеешь, ты, чёртов КэГэБэшник распоряжаться людьми как мусором!!! Ты, мразь… - Токарев не успел понять, как оказался припёртым к стенке. Локоть Стеклова упирался ему в горло.

- Послушай, старая плесень! Я могу легонько надавить, и ты сдохнешь тут, понял? А потом я тебя просто выброшу в окно, как мешок с дерьмом! И все подумают, что секретарь райкома партии С.А. Токарев выбросился из окна по причине глубокой моральной травмы. Всем станет ясно, что «товарищ Токарев не оправдал высокого доверия, оказанного ему «партией». – Стеклов передразнил сам себя известной фразой - И всё. Кроме твоей распрекрасной жёнушки и тщедушного сыночка никто о тебе плакать не будет. И не вздумай сбежать со своей семейкой, ты хоть и большая шишка, но не забывай – ты не в Москве…

Токарев был в шоке. Его трясло уже не от ярости, а от обиды. За всю свою честно прожитую жизнь ему ещё ни разу не приходилось выслушивать столько мерзости в свой адрес, и в адрес своей семьи. Да, он большой начальник, да, он здесь чужак. Он шёл к этой должности достойно, никого никогда не подсиживая, не подкупая…

Голос Стеклова вернул его к реальности.

- Итак, сейчас мы поедем в райком, и там вы приметесь за свои непосредственные обязанности. – Стеклов снова перешёл на «вы». - Сообщите куда следует только то, что я вам скажу. Малейшее отклонение от плана, и физическая расправа покажется вам сущим пустяком по сравнению с полным моральным уничтожением. Надеюсь ты уяснил ситуацию? – Стеклов произнёс последнюю фразу с сильным нажимом.

Токарев высвободился из рук Стеклова. Он внезапно почувствовал сильную усталость. Ему потребовалось несколько бесконечно долгих шагов, чтобы дойти до стола, на котором стоял графин. Токарев налил немного воды в стакан. «Запустить бы тебе в голову этим графином, ублюдок…»

После нескольких глотков он заговорил.

- Хорошо… У меня, кажется, нет выбора… У меня только одно условие. - Стеклов ухмыльнулся. Весь его вид говорил о том, что условия тут ставит только он один. – Точнее просьба… Моя семья… Их надо увезти отсюда… Мне надо им позвонить, - и его рука потянулась к телефону.

Стеклов менее чем за секунду оказался рядом и мягко перехватил трубку.

- Только не вздумайте сказать им ничего лишнего, - и он снова ухмыльнулся.

- Пошёл на …, - удивившись как легко у него вырвалось ругательство, Токарев набрал домашний номер. После первого гудка в трубке раздался щелчок.

- Алло! – голос жены был сильно встревоженным.

- Анечка, это я… – Токарев старался говорить как можно более спокойно. – Я сейчас на станции… Нет, пока сложно что-то сказать… Мне необходимо в райком… Да, сейчас… Да, это очень срочно, - Токарев посмотрел на Стеклова. Тот довольно кивнул. – У меня просьба к тебе… Что? Нет, дай договорить… Соберите все необходимые вещи хотя бы на несколько дней… Да, все деньги и документы тоже… Нет, я не знаю, что, но просто слушай меня… Собирайте вещи… – Стеклов снова кивнул. – Забирайте… Не спорь, слушай, что я говорю! Прекрати истерику! – Токарев ударил кулаком по крышке стола. – Через полчаса мы за вами заедем! Всё! – и он с размаху швырнул трубку на аппарат.

- Сергей Александрович, сначала нам необходимо в райком…

Токарев резко развернулся. Его больше не трясло, он был бледен.

- Сначала – моя семья, а потом ваши интриги!

- Вы, кажется, не понимаете…

- Я всё сказал! – и Токарев с треском распахнул дверь и вышел.

На улице он рванулся к своей машине, но Стеклов резко схватил его за рукав пиджака. Ткань угрожающе затрещала.

Токарев заорал.

- Ну что ещё?!?

- Машину придётся бросить.

- Что?!? Почему??

- Радиационный фон в том месте, где мы сейчас с вами стоим насчитывает от 600 до 800 рентген. Это более чем смертельно. Всё, что сейчас на вас и на мне придётся сжечь, а машину на свалку, она будет светиться в темноте от того, сколько она «нахваталась». И давайте побыстрее.

Токарев с болью посмотрел на свою машину. Она так и стояла на газоне с включёнными фарами, открытой водительской дверцей и работающим двигателем.

- Ненавижу вас… - и он потащился к выходу.

- А вы мне нравитесь, - фальшиво добродушно сказал Стеклов.

 

III

В машине Токарев и Стеклов полностью переоделись, им сделали несколько уколов, протёрли тело специальными дезактивирующими средствами, чтобы снизить полученную дозу. Подъезжая к дому Токарев прикинул, что он пробыл на станции меньше получаса. И только сейчас он понял, что облучение, которое он получил и мог бы ещё получить, может запросто его убить.

«А может я уже мёртв, как те пожарные, только ещё не осознал…»

Дома Токарева ждали жена и сын, которые не находили себе места. Когда муж вошёл в квартиру, то Аня едва не закричала, увидев его в другой одежде и постаревшим минимум на десять лет.

- Серёжа, что с тобой?!

- Всё нормально, тихо, не шумите. Всё собрали?

- Да, но…

- В машину, быстро! В московской квартире, наверное, шаром покати, но на первое время перебьётесь… Я вернусь к вам сразу, как только всё улажу… Все вопросы потом, это товарищ из КГБ, так что…

Аня подняла руку к горлу. Она на секунду подумала, что её муж натворил что-то страшное, если за ним приехали «оттуда». Они с сыном молча взяли чемоданы и сумки и последовали за Стекловым.

На улице было ещё темно, но уже ощущалось приближение весеннего утра. Перед домом стояло уже две чёрных «Волги». В одну из них посадили жену и сына Токарева, и после команды Стеклова шофёру: «На вокзал! Поезд до Москвы!», машина быстро исчезла в предрассветной прохладе апреля.

В райкоме в такое время дежурил только сторож, который был крайне удивлён появлению незваных гостей. Но стоило ему увидеть корочку с гербом и золотыми буквами «КГБ», то все вопросы и сомнения отпали.

Токарев позвонил в Киев и в Москву и слово в слово передал то, что ему написал Стеклов. На все вопросы отвечал чётко и ясно, от чего на том конце провода сложилось впечатление, что он полностью контролирует ситуацию. После этого Стеклов сделал несколько звонков в своё заведение, и когда трубка легла обратно на аппарат, он довольно присел на край стола.

- Вот видите, всё оказалось не так уж и сложно. Ваша семья в безопасности, вы проявили себя как настоящий член партии…

Токарев злобно отмахнулся.

- Какая к чёрту разница, как я себя проявил, когда на кону человеческие жизни!

Стеклов поднял палец и покачал им.

- О, вы не правы. Пожарные, работники станции и ещё многие отдадут свои жизни в этой неравной борьбе. Это как в армии, помните?

Токарев кивнул скорее в подтверждение факта, нежели понимая то, что слышит.

- Там же есть пункт о запланированных потерях личного состава… Да вы и сами знаете… Здесь тоже самое, только…

- Заткнитесь! – рявкнул Токарев. – Просто замолчите! Меня тошнит от вас и от вашего голоса! Я знаю, что вы правы… - он замолчал.

Стеклов вздохнул.

- Ну вот, вы же всё понимаете…

Через несколько дней, когда стало очевидно, что трагедия принимает мировой масштаб, Токареву было позволено уехать в Москву. Официально сообщали, что он «героически справлялся со своей работой, но в виду пошатнувшегося здоровья от полученной дозы радиации был досрочно освобождён от своей должности и отправлен на лечение в Москву». На самом деле, ему просто заткнули рот, чтобы он не сболтнул лишнего и недвусмысленно предупредили помалкивать, а то мало ли что…

Связей у Токарева было достаточно, чтобы хорошо устроиться в то «новое время», но он предпочёл работу по своей предыдущей специальности – преподаватель иностранного языка в МГУ. Туда же он устроил жену и сына, в то время, когда окружающая действительность медленно, но верно начинала погоню за большими деньгами.

Через месяц он ослеп на правый глаз – такие дозы облучения не проходят даром, пусть и не столь продолжительные как у большинства ликвидаторов. Если не считать этого, он очень легко отделался.

Они ещё долго горевали всей семьёй о потере «лаймы». Но они много не знали.

 

IV

Днём 27 апреля Стеклов вернулся на станцию. Он должен был взять негласный, но полный контроль за происходящим. В том числе убрать «эту чёртову зелёную колымагу», которая осталась после приезда Токарева. Но машины на месте не оказалось. Только следы покрышек на траве. И больше ничего. «Куда могла подеваться эта рухлядь?»

Он остановил первого попавшегося военного, показал ему корочку и спросил:

- Ты видел здесь машину несколько часов назад? Зелёная двадцать четвёртая «волга».

- Да, стояла здесь, мы к ней подходить боялись, от неё «фонило» страшно, больше «сотни»…

- Так где она?

- А я откуда знаю? Я слышал звук мотора, видел в окно как она отъезжает…

- Кто был за рулём?

- Не могу сказать, но он явно не дружит с головой…

Стеклов не стал дослушивать, а просто развернулся и пошёл прочь. «Мне надо найти это корыто и запереть на стоянке, потом его спрессуют и закопают где-нибудь…

Но где искать? Судя по всему, кто-то особо мародёристый, не взирая на «фон» решил присвоить машину себе. Дураков никогда не поймёшь… В такой кутерьме никто и внимания не обратит... Что ж, у меня есть номерной знак, такого цвета они редкие были, найдётся, никуда не денется…»

Она и в самом деле нашлась. Через три дня её обнаружили на выезде из Припяти. Она стояла на обочине, ключи в замке зажигания, двери не заперты. Её проверяли дозиметром, который показал, что радиационный фон выше нормы, но близок к фону «зоны отчуждения». Никаких «100 и более» рентген, как было сказано ранее не обнаружили. Её оттащили на стоянку, куда впоследствии свезут всю заражённую технику, которая будет принимать участие в ликвидации. Но через неделю «волга» исчезнет и оттуда. И Стеклову будет невдомёк, кому она могла понадобиться. Ведь он знал, что её хозяин вместе с сыном в Москве, ему об этом периодически докладывают.

Никому и в голову не могло прийти, что с того момента, как машина покинула «зону отчуждения», она передвигалась по дорогам без посторонней помощи.

 

V

Приблизительно через полгода после описываемых событий «лайма» появилась в Москве. Стоит только догадываться как она оказалась в столице, благополучно миновав все возможные КПП. Но тем не менее это было так. И с этого момента рассказ некоторое время будет обо мне.

Тогда я жил на юго-западе Москвы, в Тропарёво. Первый раз она мне попалась на глаза в начале октября. Она стояла на обочине в моём дворе со спущенным левым задним колесом, словно ждала, чтобы кто-нибудь обратил на неё внимание. Я выходил из подъезда, и увидел её.

Она была прекрасна даже несмотря на то, что её давно не мыли. На дверях и порогах комьями висела слипшаяся грязь. Я точно знал, что в моём доме ни у кого такой машины не было. Проходя мимо, я заметил, что окно водительской дверцы наполовину опущено, и в замке зажигания торчат ключи. «Удивительная беспечность,» - подумал я, и просунув руку в салон, нажал на кнопку звукового сигнала. Двутональный гудок мелодично отозвался во всём дворе, из нескольких окон выглянули люди, но меня никто не окрикнул и тем более не выбежал к машине.

- Эй, кто хозяин? – я сложил руки в рупор и заорал на весь двор. – Чья машина? – Но никто не отзывался. Я предпринял последнюю попытку, поскольку уже опаздывал. – АУ! Если никто не спустится, я сяду за руль и уеду! – Мне самому стало смешно. Конечно, ничего подобного я делать не собирался. «Ну и чёрт с вами, в конце концов, какое мне дело!» И я направился к метро.

Но вернувшись с работы я обнаружил её на том же месте в том же состоянии – стекло опущено, ключи в замке, и никого. «Что за народ пошёл, своё имущество не берегут…» У меня возникла небольшая идея, от которой я поначалу отмахнулся, но это было разумно.

Я осторожно открыл дверь, запер салон изнутри на кнопки, поднял стекло, захлопнул дверь и запер на ключ. Потом достал из сумки листок бумаги и ручку, облокотился на капот и написал записку, в которой сообщил, что ключи от машины находятся у меня, дал имя, полный адрес и телефон, и положил бумагу под «дворник». Никаких документов в салоне я не обнаружил, кроме талона техосмотра на текущий год. Мне было жаль технику, но в данной ситуации ничего более разумного я придумать не мог. Можно было конечно позвонить в милицию, но мне не хотелось связываться с «органами», хотя бы просто потому, что начнутся расспросы, походы участкового, и прочая волокита. Тем более, в то время я много пил.

Немного отвлекусь и вкратце расскажу, почему, чтобы попытаться хоть немного увязать между собой всё, что тогда со мной происходило.

Тогда работал обыкновенным инженером на самом обыкновенном заводе, и однажды к нам в отдел пришла девушка, в которую я влюбился почти сразу. Она была гораздо моложе меня, но это не стало преградой для наших встреч. Всё зашло уже достаточно далеко, и я с полной серьёзностью, сделал ей предложение стать моей женой. К моему потрясению мне было отказано, сославшись на то, что «мы слишком мало друг друга знаем, что мне ещё рано, мне хочется свободы…» Я был поражён и раздавлен. Я верил, что она меня любила, но мне была нужна другая любовь, «домашняя», как я всегда её называл. Я ушёл, предоставив ей свободу, в которой она нуждалась гораздо больше, чем во мне.

Через много лет я узнал, что она вышла замуж и уехала в другой город. А потом мы случайно встретились этим летом здесь, в Москве, на ВДНХ.

Я сразу узнал её. Рядом был муж и ребёнок. И мне было достаточно одного взгляда понять, что она несчастна. Но меня убило другое – её ребёнок был точной копией меня…

Вы скажете, это невозможно? Ведь я никак не мог быть его отцом, поскольку наши интимные отношения закончились задолго до разрыва. Я страшно хотел от неё детей, возможно также, как и она. И видимо сверху, оттуда, пришло наказание нам обоим – за то, что мы друг друга предали. И причина разрыва не имела значения…

Если до этого я иногда прикладывался к бутылке, то после увиденного ушёл в запой.

И поэтому всё, что было потом, выглядело так, что я просто повредился рассудком на фоне алкоголизма.

 

VI

Прошла неделя, за машиной так никто не приходил. Я периодически обновлял записку, поскольку постоянно шли дожди.

Но однажды мне позвонили. Молодой, слегка нахальный голос сообщил, что он хозяин машины, которая стоит во дворе на проспекте Вернадского. Я даже был немного рад, что меня наконец избавят от связки ключей, которые лежали в прихожей возле зеркала. Но всё было не так просто.

На улице меня поджидали два молодых парня, которые крутились вокруг «волги». Я небрежно поздоровался, вручил им ключи, и хотел попрощаться, но…

- Э, мужик, мы не можем дверь открыть…

Я резко обернулся. Меня раздражал их вид и поведение, но я терпеть не мог, когда начинали фамильярничать.

Они ковырялись в замке, пытаясь открыть дверцу. «Но я сам лично запер её… И сам открывал… В чём дело?» И в тот момент я чётко понял, что эти молодчики пришли за машиной «на дурака».

Меня это взбесило. Я вернулся к ним, вырвал из рук ключи и сказал:

- В общем так, ребятки. Руки в ноги, и прочь отсюда, пока я не позвонил в милицию.

Они попытались возразить, но я жёстко осадил их.

- Помалкивать! Я знаю откуда вы звонили – из ближайшего «автомата», - это был самый обыкновенный блеф, но по их глазам я понял, что попал в точку. – А теперь проваливайте и быстро.

У меня было сильное похмелье, а трёхдневная щетина придавала вид человека, у которого явно не все дома. Один из парней, тот самый наглец, с размаху бросил ключи в грязь, прокричал в мой адрес несколько нецензурных слов, и вдвоём с другом не спеша направился прочь, смеясь во всё горло, зная, что я не в состоянии за ними погнаться.

Я был страшно зол, но всё обошлось «малой кровью». Почти час поисков ключей вдоль тротуара увенчались успехом. И когда уже изрядно вымотанный я собирался идти домой, то напоследок решил попробовать открыть машину. «Наверное, замок барахлит.» Я вставил ключ, он спокойно повернулся, и после нажатия на кнопку дверь открылась. «Хм…» Я снова закрыл дверь, и потом отпёр её. И ещё раз. Всё работало, ни намёка на заедание. «Ну да ладно, мало ли…»

Но на этом странности не закончились.

Однажды ночью я услышал странный скрежет. Я жил на первом этаже, и окна моей квартиры выходили как раз во двор, где стояла «волга». Спросонья я подумал, что кто-то пытается её вскрыть или залезть под капот. Я наспех накинул куртку и вышел.

Во дворе никого не было. Я подошёл к машине. Из-под капота доносился звук, будто двигатель проворачивали «кривым стартером», но с большим трудом и очень медленно. «Может быть проводку замкнуло от постоянных дождей, а аккумулятор сел…» Но когда открыл дверь и сел за руль, плафон в салоне загорелся ярким светом. «Странно…» Я выжал сцепление, поставил коробку передач на «нейтраль», и включил зажигание. Все приборы ожили, кроме датчика топлива. Я включил фары, ближний свет, дальний свет. Всё было в порядке. «Что не так с этой машиной...», - это был риторический вопрос, никому не адресованный.

Я потянул за ручку замка капота. Впереди щёлкнуло и крышка немного приподнялась. Я осторожно поднял капот и поставил его на упор. Лампочка под крышкой слабо освещала внутреннее пространство. Обычный двигатель, ничего особенного. Всё было на своих местах, относительный порядок и чистота. Словом, как у тысяч других точно таких же. Я отодвинулся от капота и посмотрел на «волгу». «Машина как машина, но…», и в этот момент капот захлопнулся и фары погасли. Я отскочил как от удара, мигом протрезвев.

«Я, наверное, слишком много пью…» И словно в ответ раздался короткий гудок, настолько короткий, будто он прозвучал как ответ «да». Меня прошиб пот. Я присел на корточки и заглянул под днище. Ничего необычного. Дрожь в руках усилилась. «Так, спокойно, это чья-то глупая шутка, машина не может с тобой разговаривать, ты просто пьян…» И опять она ответила, только на этот раз обе фары вспыхнули, но левая на мгновение погасла. «Она… что… мне… подмигнула??»

В багажнике тоже не было ничего не обычного – запаска, пустая канистра, «кривой стартер» и буксировочный трос. Я покачал заднюю часть кузова на рессорах и обнаружил, что бензобак пуст. Открутив крышку, я принюхался. Бензином пахло, но настолько слабо, что складывалось впечатление, что его не заливали сюда как минимум несколько месяцев. «Но как она доехала сюда… на пустом баке…» Нет, конечно её могли оставить перед домом с работающим двигателем, и она вырабатывала бензин, пока не заглохла. «Но когда я её увидел, она была заглушена нормально… И стояла на скорости… После того как я её запер… никто не мог…»

Мог, настоящий владелец, у которого был второй комплект ключей, безусловно мог. Это многое объясняло, но далеко не всё.

«С ней что-то не так… Бак, который не знал бензина уже давно… Гудки… Так, надо успокоиться, лечь спать, и, хотя бы постараться не пить, чтобы адекватно во всём разобраться…»

Я запер машину и ушёл спать.

 

VII

На следующий день я вооружился некоторыми инструментами и спустился во двор. Ещё утром меня посетила идея, проверить которую у меня буквально чесались руки.

Я открыл капот, и ещё раз при свете дня всё как следует осмотрел. Ничего, что могло бы бросится в глаза. И хотя я не был профессиональным автомехаником, устройство и принцип работы двигателей внутреннего сгорания мне было хорошо известно. Я почти всё детство проторчал на даче у соседа, который «для своих» занимался мелким авторемонтом.

Отвёрткой я отсоединил топливную магистраль от бензонасоса. Ни капли, бензина там не было уже очень давно. «Явно не две недели…» Я вернулся в салон и включил зажигание. «Если заведётся, то… Нет, это невоз…» Я повернул ключ на «стартер», и мотор ожил. Я вздрогнул. «Может что и осталось… В любом случае она заглохнет через минуту…» Но она не заглохла ни через минуту, ни через десять, ни через полчаса.

- Но как?!! – я выкрикнул это слишком громко, и случайные прохожие в недоумении посмотрели в мою сторону.

Я метался у капота, пытаясь найти дополнительный источник топлива, который был где-то искусно замаскирован. Но ничего, абсолютно. Я заглушил двигатель и облокотился на крыло. Меня трясло от сильного похмелья, но и не только. «Всё равно должен быть ответ… Разумный…»

Вслед за этим я отцепил клеммы от аккумулятора, а затем вынул его и поставил на асфальт рядом. «Теперь она точно не заведётся!» Я повернул ключ. Ничего. «Ну ещё бы…» Но внезапная идея пронзила мозг. «А если «кривым…»

Я вынул заводную ручку из багажника, поставил машину на ручной тормоз. Ещё раз посмотрел на стоящий рядом аккумулятор, словно успокаивая себя. «Без аккумулятора это просто невозможно…»

Но с первого проворота двигатель завёлся. Я выронил заводную ручку и осторожно опустился на аккумулятор. «Всё это… мистика…»

А потом, я вдруг успокоился. «Интересно, а если я сяду за руль… Вот так, без бензина, сяду, включу передачу и поеду… Есть шанс, что я просто разобьюсь, не успев далеко отъехать…» Но соблазн познать неведомое был очень велик.

Я поставил аккумулятор на место, соединил обратно бензошланг и вспомнил о спущенном колесе. Оно было сильно изжёвано, сбоку торчал обломок гвоздя. Я достал запаску, домкрат и быстро всё поменял. Потом вернулся домой, чтобы переодеться. Ради интереса, я даже не стал запирать дверь и оставил ключи в замке. Я почему-то был уверен, даже если кто-то попытается её открыть или завести, она не позволит.

 

VIII

«Она словно живая…» - с этой мыслью я сел в салон, закрыл дверь и пристегнул ремень. Руки немного дрожали, но стоило завести двигатель, как наступило спокойствие. Прав у меня никогда не было, но в армии я научился неплохо водить «уазик».

Я выжал сцепление, включил первую скорость и попытался тронуться. Мотор довольно заурчал, и машина плавно отъехала от тротуара. В то время в центре Москвы не было такого плотного движения, как сейчас. Мне хотелось выбраться из города, посмотреть на что она способна на трассе.

Когда указатель с перечёркнутой красной надписью: «МОСКВА» на белом фоне остался позади, я включил четвёртую скорость и нажал на «газ». Стрелка приблизилась к 80, 90, и постепенно перевалила за 100 км/ч. Машина шла уверенно, никаких настораживающих звуков. Машина, бензобак которой был совершенно пуст…

Внезапно я почувствовал, что скорость начала медленно возрастать, я убрал ногу с газа, но это ничего не изменило. Стрелка спидометра приближалась к 120. Меня охватила паника. «Ну вот, чёрт меня дёрнул!» Я нажал на тормоз, затем на сцепление, но никакой реакции не было. Педали словно сопротивлялась. «Господи, а если это какой-то эксперимент… И я попался как крыса…»

Скорость достигла 160 и пошла дальше, пока не уткнулась в край спидометра. «Боже мой… Мне конец…» Сильно затошнило, и я с трудом подавил рвоту, не заметив, что отпустил руль…

Но «волга» не потеряла управления. Она входила в повороты на огромной скорости с ужасающей точностью. Никакого заноса, визга шин, словно за рулём сидел профессиональный гонщик, а не запойный алкоголик. Перед глазами мелькали километровые столбики. Впереди был переезд, машина плавно сбавила скорость, свернула в первый попавшийся поворот и остановилась. Медленно открыв дверцу, я выполз из салона. «Либо ей кто-то управляет, либо она живая…» Меня передёрнуло от этой мысли. Но ещё сильнее я вздрогнул, когда подумал о том, что она пытается мне понравится. Я погладил её рукой по крылу и внезапно расхохотался. Всё громче и громче, пока не осознал, что у меня обыкновенная истерика со слезами.

- Кто ты? Откуда? И что ты хочешь? – мне было смешно, страшно и больно одновременно.

В ответ раздалась серия коротких гудков. Я отшатнулся. Серия повторилась. И опять. «Похоже на азбуку Морзе…» Любой человек, который служил в армии, без труда сможет перевести.

Наконец, последняя буква была расшифрована.

Одно слово.

ПРИПЯТЬ.

 

IX

- Так вот ты откуда… - я уже почти сел обратно в салон, когда едва не выпрыгнул с водительского места. «Но если ты оттуда… Я ведь могу облучиться…»

Я не знал, что делать. Если это так, то в любой момент с моим организмом могли начаться непоправимые изменения. Размышляя, я не заметил, как ходил кругами вокруг машины. «Допустим, я смогу достать дозиметр. Допустим, выясниться, что всё в порядке. А если нет? Звонить в милицию?» Мне совсем не хотелось привлекать внимание к этой «волге». Это могло обернуться очень серьёзными неприятностями.

Я решил вернуться домой, договориться на работе, чтобы меня пропустили на территорию, и постараться незаметно измерить радиационный фон.

На следующее утро я пригнал машину к проходной. Охрана сильно удивилась, увидев меня за рулём, но не настолько сильно, чтобы сделать неправильные выводы.

В обеденный перерыв я вдоль и поперёк излазил машину. Под капотом, в салоне, багажнике, одним словом везде фон был в пределах нормы. У меня отлегло от сердца, но это нисколько не объясняло поведения «волги».

И скорее всего вся эта история не получила бы продолжения, но…

Как выяснилось потом, всё подозрительное непременно докладывалось «туда». Поэтому, я не так сильно удивился, когда очень скоро в моей квартире раздался телефонный звонок.

- Добрый день. – голос был холодным и жёстким. – Я говорю с Алексеем Андреевичем Голубевым?

- Да, всё верно. А в чём дело?

- Вы являетесь владельцем автомобиля ГАЗ-24, зелёного цвета, номерной знак Ч4404ЭА? – мой вопрос остался без внимания.

- Нет, то есть… Не совсем… Это не моя машина… Дело в том, что…

- Где она находится в данный момент?

- Во дворе перед моим домом. Послушайте…

- К вам скоро подъедут. Ждите. – короткие гудки.

Я опустил трубку и сел на стул. «Ну вот, начинается. И за каким только хреном я связался с это чёртовой машиной!» Дело принимало серьёзный оборот. «Звонили явно не из милиции. Там хотя бы принято представиться…»

Менее чем через двадцать минут к дому подъехала чёрная «волга» последней модели. Я сидел на скамейке в нервном ожидании и почти уже не сомневался, что эти люди из «конторы».

Они осмотрели машину, сверились с какими-то бумажками у себя, и один из троих не спеша направился ко мне.

- Майор КГБ Стеклов. Это я вам звонил. Вам придётся проехать с нами…

Я сглотнул.

- Думаю, мне нет необходимости объяснять, почему. Мы могли бы предъявить вам несколько обвинений в нарушении закона: вождение в нетрезвом виде, управление транспортным средством без водительского удостоверения и доверенности. Этого хватит для… - в этот момент салатовая «волга» завелась, взревела мотором и рванула с места. Я готов был поклясться, что по асфальту пробуксовали все четыре колеса. Стеклов молниеносно отпрыгнул от меня и прокричал:

- За ней, быстро!! Этого, - он указал на меня пальцем, - с собой… - он осёкся, увидев, что я сжимаю в руке связку ключей.

- Это… от неё… она сама… она сама…

На что Стеклов уже спокойно ответил:

- Я знаю.

 

X

Погоня продолжалась недолго. «Волга» быстро скрылась во дворах и исчезла из вида. Даже кэгэбэшная машина с форсированным двигателем не смогла её догнать. Это было в какой-то степени объяснимо – за рулём был человек, который просто управлял машиной. «Волга» управляла собой сама, и знала всё о себе, каждый узел, каждый механизм.

Меня привезли на Лубянку. Стеклов долго расспрашивал, сам же был немногословен. Было видно, что он почти в ярости, но всячески пытается это скрыть.

- Короче говоря, вы нам поможете поймать эту… - он глубоко вдохнул и выдохнул. – Если окажете содействие, то все обвинения в ваш адрес будут сняты. Мы знаем, где проживает её настоящий владелец… - Стеклов посмотрел на адрес, записанный в блокноте.

Я поёрзал на стуле и неожиданно для себя спросил:

- Вы можете объяснить, как получилось, что она… без человека… может…

Стеклов мрачно улыбнулся.

- Давай на чистоту. – он перешёл на «ты». – Что бы не представляло из себя это… «нечто»… Люди не должны об этом знать. Да, это, безусловно, необъяснимая ситуация. Но порядок прежде всего! Нам и без неё хватает проблем. Будто аварии в Чернобыле мало! – Он посмотрел на меня. – Давай рассмотрим тот факт, что эта машина – нестабильный ядерный реактор на колёсах, который может в любой момент выйти из строя, в любом месте. Ты неглуп, не представляю, как у тебя хватило ума проверить её дозиметром. Не расскажешь?

Я пожал плечами.

- Не знаю… Это скорее догадка… - Мне почему-то очень не хотелось, чтобы Стеклов знал то, что знаю я. – Я сопоставил несколько фактов… Номера… Они показались мне не московскими…

Стеклов кивнул.

- Раньше стояли московские. Но это не важно, продолжай.

- А потом, когда я завёл её… Ради интереса, я не хотел её присваивать… Мне это не нужно… Бензобак… Он пустой… Я не заправлял её… Ни разу…

Стеклов снова кивнул. Он верил мне. По крайней мере, мне так казалось.

- Именно тогда мы и обратили внимание на телефонный звонок от своего человека с вашего завода… Короче говоря, когда мы сможем её поймать с вашей помощью, - Стеклов сказал это как само собой разумеющееся, - мы полностью разберём её и изучим. Я думаю, наши специалисты найдут в ней много интересного…

Меня покоробило. Для меня это была не груда железа. За такой короткий срок я внезапно понял, что успел к ней привыкнуть. «Она словно живая…» Я постоянно повторял себе эти слова. Стеклов хотел что-то сказать, но я поднялся со стула.

- Хорошо. Что я должен сделать?

- Насколько я успел понять, пока она слушается только вас. Караулить её у вашего дома бессмысленно, она не вернётся. Для начала сделаем вот что: вы будете прогуливаться в пределах своего района. Каждый день, понемногу. Она рано или поздно выйдет на вас, я в этом уверен.

- Почему вы так думаете?

Стеклов ухмыльнулся.

- Мне кажется, что ей свойственна преданность.

И именно эти слова натолкнули меня на мысль, за которую мне потом пришлось заплатить.

В течении следующей недели я бесцельно бродил по улицам, высматривая в подворотнях знакомый силуэт. Но «волги» нигде не было. Выбора мне не оставили, но небольшая надежда на благополучный исход меня не покидала.

И однажды я её увидел. Точнее кусок крыла за забором у стройки. Я повернул голову и кивнул своему конвою в сторону, где она пряталась. По их указаниям, я должен был осторожно сесть за руль, и доставить её в гараж на Лубянке. Из чёрной «волги» незамедлительно отделился человек и пошёл следом за мной.

За несколько шагов до машины я остановился и позвал её. В ответ раздался короткий гудок. Сердце сильно застучало, но я ничем себя не выдал.

- Послушай… «Господи, я разговариваю с машиной…» Они охотятся за тобой… Ты нужна им, чтобы разобрать и изучать, как подопытного кролика…

Я говорил тихо, чтобы стоящий позади кэгэбэшник меня не услышал.

- Беги отсюда… Ты не можешь остаться со мной… У тебя есть настоящий владелец… Я знаю, это здесь, в Москве… Странно, что ты не отправилась к нему, ведь ты должна его знать… Может он предал тебя?

В ответ раздался ещё один гудок. Я сделал небольшой шаг.

- Пойми, я думаю, что это была не его вина… Возвращайся к нему… Это опасно, но ты справишься… Сдать тебя им я не могу… И не стану… Возвращайся, я уверен, что он тебя очень ждёт…

Я резко направился к водительской дверце, когда двигатель взревел, и машина рванула наперерез в ближайший двор. Но перед тем как задние фонари скрылись за поворотом, я увидел, как один из них несколько раз мигнул мне.

 

XI

Стеклов был недоволен, но расстроился не сильно.

- Это было ожидаемо. С первого раза редко удаётся, но ничего. Мы знаем место, где она может появиться – у её настоящего владельца. Сейчас мы с вами отправимся туда…

- Нет…

Стеклов удивлённо поднял брови.

- Нет?

- Нет, я не стану этого делать.

Стеклов подошёл ко мне.

- Надеюсь вы отдаёте себе отчёт в том, что говорите.

Я протянул к нему руки, словно на них уже защёлкнулись наручники.

- Валяйте, я согласен. Но я не буду в этом участвовать. Никаких личных мотивов у меня нет…

Стеклов внимательно посмотрел на меня.

- Я так не думаю…

- Воля ваша, если мне что-то «светит» - я это заслужил. Можете мне «случайно» проломить голову, мне нечего терять – ни родных, ни близких. Так что…

Вопреки моему ожиданию, Стеклов расхохотался и подошёл к телефону.

- Вызовите сюда сотрудников милиции. Подготовьте список обвинений гражданину Голубеву и передайте его в местное отделение. Да, думаю, что наказание должно быть максимально суровым…

Он подошёл ко мне.

- Навскидку, тебе светит до пяти лет. Может передумаешь? Мы обойдёмся и без твоей помощи, я просто даю тебе шанс…

Я покачал головой.

- Что ж...

В дверь постучали. Стеклов бросил: «Увести!», и опустился в кресло.

Характеристики у меня были самые положительные, поэтому я получил три года «условно», пожизненный запрет на управление любым транспортным средством и выезд из Москвы на время «срока». Но мне было всё равно. Я искренне верил, что «волга» справится, и как бы не смешно это выглядело, это было важнее моей никчёмной жизни, которая могла просто оборваться в очередном запое волей несчастного случая…

Примерно в это же время на другом конце Москвы семья Токаревых собиралась обедать. Стол был скромный, всё домашнее, приготовленное руками заботливой жены.

Глава семьи читал свежую газету, когда услышал громкий гудок. Не обращая на него внимания, Токарев опять углубился в чтение, когда вдруг сердце подскочило до самого горла.

«Раз-два… Раз-два-три… Раз-два… Раз-два-три…»

Он узнал этот набор звуков, их повторение. Именно так он в молодости сигналил своей будущей жене, тем самым сообщая, что стоит под окнами в ожидании.

Он медленно поднялся, подошёл к окну и выронил газету из рук.

- Лайма!!! ГОСПОДИ!!! ЭТО ЖЕ ЛАЙМА!!!

Ничего не видя перед собой, он кинулся в коридор. Его жена от неожиданности едва не уронила на него тарелку с супом. Она никогда не видела такого безумного выражения лица у своего мужа. На её немой вопрос он только махнул рукой в сторону окна и распахнул входную дверь.

Он был одет только в рубашку, домашние брюки и тапочки. На улице было достаточно холодно, но для Токарева это не имело никакого значения. Он бежал по лестнице, как в годы своей молодости, не ощущая резко подскочившего давления, которое мучило его в последнее время.

«Лайма» переливалась гудками, когда Токарев подбежал к ней, не в силах сдержать слёзы. Он гладил её, обнимал, не замечая, что она вся в грязи и даже не вспомнил о том, что она могла быть сильно заражена. Он опустился на колени и зашептал:

- Ласточка моя… Прости меня… Меня заставили тебя бросить… Я не хотел… Мне пришлось… Прости меня….

В ответ двигатель зафыркал, на лобовое стекло полилась вода из омывателя, и щётки сделали несколько взмахов. «Господи, она будто плачет…» Токарева нисколько не удивило, что в салоне никого нет. Сейчас он был готов поверить во всё что угодно. И он верил.

Повернув голову, он увидел, как жена показывает жестами, что звонит телефон, и его зовут к трубке. Догадка пронзила изнутри острой болью. «Это опять он… Я нутром чую, опять этот подонок…» Словно прочитав его мысли, «лайма» встревоженно просигналила.

- Девочка моя… Он охотится за тобой?

Гудок.

- Я не предам тебя снова… Ты мне веришь?

Снова гудок. Внезапно Токарев с болью сказал:

- Если ты меня слышишь и понимаешь, то ты должна вернуться в Припять… Пока ты в Москве, они не оставят тебя в покое… А туда побояться сунуться… Они слишком трясутся за своё поганое нутро… Сейчас я не знаю, свидимся мы снова или нет, но ты должна вернуться… Там ты точно будешь в безопасности… Если ты сумела добраться сюда, то в состоянии сама за себя постоять… Я знаю, что ты сможешь…

Из-за поворота выскочили две чёрных «волги». Они направлялись к ним. Токарев закричал:

- Беги, моя «лайма»! Мы обязательно встретимся! Беги!! Я тебе обещаю!

Раздался оглушительный гудок, и машина, сжигая резину, помчалась вниз по улице.

Чёрная «волга» резко затормозила рядом с Токаревым, вторая отправилась в погоню. Но Токарев знал, что догнать «лайму» не получится. Он стоял и улыбался, когда Стеклов вышел из машины ему на встречу.

- Вот мы и снова встретились, Сергей Александрович. Я думаю, вы понимаете, почему я здесь…

Токарев с сияющими от радости глазами посмотрел на Стеклова и сказал:

- Она вернулась… Она меня простила…

- Конечно, безусловно, только это всё лирика. У нас есть к вам несколько вопросов…

Всё также счастливо улыбаясь, Токарев показал ему «кукиш» и с огромным удовольствием произнёс:

- Пошёл на …

 

XII

Предъявить Токареву было нечего. Он потребовал оставить его семью в покое, пригрозил написать об этом самому Горбачёву, ссылаясь на то, что «Комитет Государственной Безопасности занимается непонятно чем, выдумывает фантастические идеи, одержим погонями за ожившими машинами…» и всё в таком духе.

В ответ Стеклов в бессильной ярости вычеркнул из его жизни «лайму». Отобрал все имеющиеся документы, регистрацию в ГАИ, одним словом всё, что связывало машину и его владельца. И напоследок довольно сообщил, что если хотя бы раз его остановят за рулём этой машины, ему очень крепко достанется. Токарев только рассмеялся этим угрозам. Он не собирался делать ничего подобного, хотя очень хотел.

Но не из-за страха перед Стекловым. Его он нисколько не боялся.

Он просто не мог предать свою «лайму»…

Её искали везде. Но, разумеется, не нашли. Токарев встретится с ней только через десять с лишним лет…

Это будет весной 1997-го года. Тогда уже организовывали поездки в Припять для всех желающих, но пускали в первую очередь обычно тех, кто жил в городе до аварии. Токарев тоже оказался в их числе. Он ни на что не надеялся, но всё-таки решил рискнуть.

Его привезли к дому, где он когда-то жил. Входная дверь в квартиру была выбита, постарались мародёры. Внутри не осталось почти ничего. Обои, которые почти полностью от сырости из-за разбитых окон отслоились от стен и сползли на пол, несколько школьных тетрадей сына, и пара прищепок на балконе. Слёзы бессильной боли и обиды потекли сами собой, но вся Припять пострадала от мародёров, так что квартира Токарева была далеко не единственной.

Экскурсионная группа потихоньку подтягивалась к автобусу, находиться больше строго определённого время было опасно. Никому не разрешили ничего забирать на память, хотя многие люди умоляли об этом. Токарев оглядывался по сторонам в надежде увидеть «лайму», и внезапно замер.

Во дворе дома напротив он заметил какое-то движение и направился туда. Ходить можно было только по бетонным дорожкам, которые за десять лет уже сильно заросли, но всё ещё оставались пригодными для передвижения. Свернув за угол, он увидел, что в кустах около подъезда мерцает слабый огонёк.

Когда он подошёл поближе, его ярко осветили две фары.

Вокруг не было ни души, люди были далеко, чтобы что-то увидеть.

- Ласточка моя… Вот я и приехал…

Она была всё такая же. Ничуть не поржавевшая, только пыльная. Он осторожно погладил её по крылу и почти в голос заплакал.

- Ну вот… Я же обещал… И я здесь… Я не надеялся даже, но верил до последнего… Ты, наверное, понимаешь, что я не могу остаться… Тебе эта среда, видимо, на пользу… Меня же она запросто может убить… В твоём сердце нет бензина, вместо них теперь крошечные ядерные частички, которые дали тебе жизнь… Но не душу, потому что она всегда у тебя была…

Она в ответ мигала фарами, взмахивала «дворниками». Мотор был заглушен. Это и понятно - в оглушающей тишине мёртвого города его запуск прозвучит как выстрел.

- Лайма… Я знаю, что ты всё также на ходу…

В подтверждение этим словам двигатель негромко провернулся и раздался почти неслышный хлопок.

- Умница… Прости меня за все глупости, которые я творил, будучи за рулём… Ты же знаешь, я не со зла… Молодой был, дурной… И была бы возможность, я и сейчас бы прыгнул в салон, нажал на «газ» и помчался… Но мы оба знаем, что это погубит нас… Здесь нет нашей вины…

Со стороны автобуса раздался голос из мегафона, который сообщал об отъезде через десять минут.

- Мне пора… Я рад, что ты в порядке… Если получится, я приеду ещё, но уже не уверен… Здоровье не то… Если бы знала, как возмущалась жена… Но поняла, что я поеду в любом случае… Берегись всех и каждого… Заклинаю тебя…

Токарев похлопал рукой по крыше, вытер слёзы и быстро пошёл в сторону автобуса. Он обернулся только раз, и с его души упал большой камень, когда из-за угла ему подмигнули две фары, каждая по очереди.

Всю обратную дорогу он больше не плакал. Он выполнил своё обещание и со спокойной совестью возвращался.

Дома Токарев во всех подробностях рассказал о своей встрече. Он даже не пытался удержаться от слёз, а когда успокоился и собрался ужинать, то внезапно поднёс руку к лицу:

- Аня… Аня! Мой глаз… Кажется, я снова начинаю видеть…

* * *

27.11.2017