Змей Подколодный. Александр Дементьевич – преподаватель английского во Владивостокском Университете. Отношения со студентами с начала его карьеры складывались на взаимной основе – обе стороны ненавидели друг друга. «Тварь Поганая» и «Змей Подколодный» - вот самые невинные эпитеты, которыми студенты одаривали Александра Дементьевича. И он знал об этом. Знал, ненавидел и молчал. Как-то поздно вечером он шел с работы домой. Замучив вусмерть с десяток студентов, он и сам обессилел. В таком печальном состоянии его нагнала по дороге его коллега Женя. - Ну, что ты так радеешь? – участливо спросила она. – Кому надо, тот и так все будет знать. А кому не надо, то бейся –не бейся, все равно ничего учить не будут. - Радею, радел и буду радеть, - пророкотал Александр Дементьевич. - Подумай о себе, - не унималась Женя. –Уже пятьдесят, а ни семьи, ни детей. Ни радости какой-никакой. Собеседник засопел и промолчал, ибо ничего из вышеперечисленного у него действительно не было. - Ты б сходил в церковь да исповедовался, а? – идущая рядом Женя старалась заглянуть в его мрачное, змеиное лицо. – Знаешь, как помогает? Вон, Виктория Игоревна с кафедры зарубежной литературы, сходила, и все наладилось. - Прямо, все, - огрызнулся Александр Дементьевич, но его голос предательски выдал заинтересованность. - Все! – заверила Женя. – Через месяц забеременела, у мужа начальник на работе умер, и тот занял его место. Да, вот и свекровь в Новосибирск на операцию с язвой желудка на долго укатила! Несмотря на то, что все эти радости, постигшие их общую коллегу, показались Александру Демьяновичу сомнительными, вопрос с исповедью его заинтересовал. - Я так понимаю, нужно прийти в церковь и рассказать про свои грехи попу? – Александр Дементьевич старался говорить как можно равнодушнее, но Женя почувствовала, что попала в точку. - Не попу, а батюшке. И подготовиться прежде надо. - Подготовиться? – насторожился учитель. - Ну да. Молитвы почитать. Не пить, не курить, не… блудить. – улыбнулась Женя. - С этим у меня все в порядке, – буркнул Александр Дементьевич не без гордости. - Пойдешь? – без обиняков спросила Женя. - Не знаю. Стыдно как-то. – ответил тот. - А ты на бумажке грехи напиши. Когда время исповеди придет, ты батюшке потихоньку листок-то и дай. Он молитву над тобой почитает, бумажку порвет, да грехи и отпустит, – наставляла Женя. - А грехи все писать? - Все. Раз ты ни разу не исповедовался, пиши прямо с самого начала: где согрешил, в чем и с кем, - сказала Женя, когда они уже подходили к перекрестку, где их пути должны были разойтись. В эту ночь лампочка в комнате Александра Дементьевича горела до самого утра. Он кропотливо вспоминал и записывал все, в чем хотел раскаяться: каялся за убиенного в детстве воробья, презерватив, наполненный водой и сброшенный с балкона в День своего пятнадцатилетия, зависть своим коллегам, нечистоплотные мысли в отношении замужней Жени. Методично он фиксировал на бумаге все грехи – большие и малые. Были там совсем невинные грешки, типа того, как однажды, будучи с ребятами в лагере на острове Рикарда, он, двенадцатилетний, накакал в единственный ручей, тем самым надолго лишив весь лагерь питьевой воды. Были и серьезные, когда он написал анонимку на свою молодую коллегу, уличив ее в фривольных фотографиях, выставленных в социальных сетях. Список получился внушительный, состоял он из тщательно пронумерованных семидесяти четырех пунктов. Педантичности Александру Дементьевичу было не занимать. Поход в церковь был запланирован на вторую половину дня. Утром же он пошел на работу в Университет. Оставив список с грехами в кармане пальто, он привычно направился в аудиторию, где его с нескрываемой ненавистью встречали студенты. - Good afternoon! Sit down, please! – рассеянно пробормотал он. И так же отрешенно и невнимательно отработал все четыре пары. Придя в раздевалку и надев пальто, Александр Дементьевич первым делом сунул руку в карман, чтобы осязать листок с грехами. Но после нескольких суетливых движений в карманах он с ужасом понял, что список исчез. Он еще поерзал руками в карманах, но список не появился. «Это конец!» - било набатом в его напряженном до предела сознании. Но это не был конец. Конец был впереди. На следующее утро Алексендр Дементьевич, серый и небритый, принес свое бренное тело в Университет. Первое, что бросилось ему в глаза, это прыскающие от смеха и старающиеся изо всех сил это скрыть, коллеги. «Они прочли ЭТО», - прозорливо подумал он, и побрел в аудиторию. Как ни печально, но прозорливость не подвела Александра Дементьевича и тут. Они, то есть коллеги, действительно прочли его список грехов. Но не нарочно, конечно. Список выпал из кармана пальто, когда он вынимал оттуда свою потную длань. Кто-то поднял, стал читать, потом, все более заинтересовавшись, стал читать вслух и другим. Короче, все, как обычно бывает в таких случаях. Ну, а напоследок, была прочтена и подпись под произведением: «Раб Божий, Малафеев Александр Дементьевич». Неровной походкой он вошел в аудиторию. Вместо английского приветствия, он растеряно обвел взглядом студентов и почему-то сказал: - Здравствуйте, товарищи. Затем, впервые, он посмотрел на них не как на безликую ненавистную массу, а на каждого в отдельности, стараясь заглянуть в лицо. И вместо ожидаемых охульников и охальников он впервые увидел перед собой красивых молодых людей, ироничных и доверчивых, добрых и веселых. И внезапно удушающая волна раскаянья накрыла немолодого и мрачного Александра Дементьевича. Накрыла с такой силой, что слезы брызнули из глаз и кто-то, сидящий глубоко внутри, вырвался, наконец, наружу и сказал: - Простите меня, простите! |