Глава 1 Темнота прохладного августовского вечера все плотнее окутывала утомленные шумом и суетой автомагистрали Подмосковья. Где-то около одиннадцати с одной из них к кованым двустворчатым воротам учебного центра охранного предприятия «Титан» съехала белая «Нива». Взглянув на ее номера, охрана без формальностей пропустила машину вглубь территории. Миновав широкую кленовую аллею, «Нива» подъехала к небольшому архитектурному ансамблю, выдержанному в стиле первых послевоенных пятилеток. В советские времена на месте нынешнего центра находился профилакторий московского завода. В девяностые годы некогда процветающее социалистическое предприятие разорилось, и было вынужденно распрощаться с частью своей недвижимости, в том числе и с профилакторием. «Нива» остановилась под старомодным фонарем напротив входа в бывший административный корпус здравницы, когда по каменным ступенькам крыльца уже стучали торопливые шаги встречающей стороны. В количественном отношении она выглядела весьма скромно – всего один человек. Зато какой! Сам глава фирмы «Титан» Борис Васильевич Столяр. Из машины вылез сухопарый седой мужчина в строгом сером костюме и с черным портфелем в руке. Вместо приветствия он окинул придирчивым взглядом Столяра и недовольно произнес: - Теряешь форму, Боря. Гляжу, в чревоугодии погряз. Щеки вон, как хомяк, отъел. – Он заметил на пальце главы «Титана» золотой перстенек с очень чистым бриллиантиком и продолжил с еще большим неодобрением в голосе: - На роскошь падким стал. Цацками блескучими обвешался - глазам больно. - Так это ж я для дела, - быстро нашелся Борис Васильевич. – Респектабельности добрал, чтобы клиенты с первого взгляда видели, что с руководителем солидной фирмы дело имеют, а не с фуфлом каким-нибудь. - Надо трудом авторитет зарабатывать, а не стекляшками дорогими, - не унимался гость. - А разве я не трудом?.. Разве я вас, Анатолий Герасимович, подводил когда-нибудь? - Если бы подводил, мы бы сейчас с тобой не беседовали. - Вот видите, значит, со мной полный порядок, - заключил Столяр. - Сплюнь лучше, респектабельный ты мой, - посоветовал гость. – Сплюнь и пошли работать. Время позднее, а дел еще ой как много. Несколько лет назад командир отряда ОМОН майор Столяр получил приказ принять участие в операции по изъятию партии оружия в загородном доме одного московского мафиози. Бойцы Столяра без шума сняли охрану и ворвались в особняк. Вскоре его хозяин и пяток гостей лежали на полу лицом вниз с наручниками на запястьях. Но то ли агенты что-то напутали, то ли бандиты до операции успели вывезти оружие, только при обыске в доме не нашли ни одного «ствола». Всех задержанных пришлось отпустить. К несчастью, вышедший сухим из воды мафиози оказался очень мстительным малым. Стоило омоновцам уехать, как он обзвонил редакции ряда газет и телеканалов. Не прошло и часа, как в особняке защелкали фотоаппараты, замелькали объективы телекамер, фиксируя на пленку расквашенные носы охранников, разбросанные вещи, битую посуду и ужасно живописную шишку на лбу у одного из гостей. С десяток диктофонов жадно ловили каждое слово очевидцев о зверствах и беззакониях, учиненных омоновцами, над неповинными гражданами. Апофеозом этого шоу стало откровение хозяина дома о пропаже нескольких сотен долларов. Шумиха получилась громкой. А тут еще, прямо как нарочно, неудачный «шмон» совпал по времени с очередной кампанией по очищению рядов МВД от лиц, дискредитирующих высокое звание сотрудника российской милиции. Из больших кабинетов пришла полная раздражения директива. Содержание ее вкратце сводилось к следующему: невзирая на лица немедленно и строго наказать виновных. Начальники струхнули и ради безопасности собственных погон пожертвовали майором, уволив его со службы с формулировкой: за грубые просчеты в учебной и воспитательной работе с личным составом, приведшие к нанесению необоснованных телесных повреждений подозреваемым и порче их имущества. Когда же Столяр возмутился, его еще и упрекнули в неблагодарности. Мол, чем права качать, радовался бы лучше, что до суда дело не дошло. Обозленный на весь мир тридцатидвухлетний холостяк заперся в своей однокомнатной квартире и свирепо запил. Запой продолжался четыре дня, а утром пятого Столяра разбудил настойчивый звонок в дверь. Чертыхаясь, майор с трудом поднялся с кровати и поплелся открывать. На лестничной площадке стоял сухопарый пожилой мужчина с широким скуластым лицом и гладко зачесанными назад седыми волосами. - Воронин Анатолий Герасимович, - представился незнакомец, окидывая Столяра пронзительным, как зимний северный ветер, взглядом. – Председатель ассоциации «Слава». - Какой председатель? Какая ассоциация? – рассеянно пробормотал Столяр, одолеваемый похмельным синдромом. – Вы, верно, ошиблись дверью. На лице седовласого председателя появилось подобие слабой улыбки. - А разве ты, Боря, не тот майор, которого на днях попросили из органов? Столяр удивленно вскинул брови и, тяжело ворочая языком, прохрипел: - Гм, хотел бы я знать, какой дятел настучал вам обо мне столько. - Сам уж запамятовал, - хитро улыбнулся его визави. – У генерала с Лубянки, пусть даже и бывшего, дятлов этих хоть пруд пруди. - Погодите, - тряхнул головой совсем сбитый с толку омоновец, - вы с Лубянки или из этой, как ее… ассоциации? - Ты, братец, в дом пригласи, а потом уж расспрашивай. - Ах да! Столяр поспешно посторонился, и Воронин втиснулся в узкий темный коридор. Майор провел генерала в не обремененную мебелью кухню, где предложил: - Давайте поговорим здесь, а то в комнате беспорядок несусветный. В последние дни, знаете ли, расслабился. Гость не возражал. Они сели за квадратный обеденный стол-книжку друг против друга, и Воронин сразу же перешел к делу: - Поверь, Боря, твое нынешнее состояние мне хорошо знакомо, - начал он с заметными ностальгическими нотками в голосе. – Сам долго пребывал в оном, когда в девяносто первом за симпатию к ГКЧП с работы попросили. Многие тогда из моего ведомства ему сочувствовали, но помалкивали, выжидая, выстоит ли. А я не молчал. Вот и вымыла меня первая же волна демократии из служебного кресла, причем не без помощи бывших товарищей по работе, чтобы не мешал я им, значит, новую Россию строить. Нет, к ортодоксальным поклонникам социалистического рая я себя никогда не причислял. Кому, как ни мне, было знать, какие тяжелые грехи за Советской властью числились. Но ведь числилось и хорошее. Существовала четкая грань: здесь - белое, там черное, вот мы, вот они, преступники. А сейчас что? Власть окончательно погрязла в коррупции и идет на поводу у криминала, а кое-где уже намертво срослась с ним. Страна стала похожа на мутный, грязный поток, несущийся сквозь время по стихийно пролагаемому руслу. А все то, что еще сохранилось от здоровой части общества – все чистое, светлое, праведное – мечется по нему из стороны в сторону в поисках куска хлеба, заискивая перед всякой швалью, унижаясь и холопствуя на потеху жирующим обормотам и подонкам всех мастей. Я таким путем идти не захотел. Решил так жить, чтобы не подонки меня доили и притесняли, а я их. Или вообще никак. Поначалу было трудно. Очень трудно! Но я использовал все свои старые связи, весь свой опыт, чтобы сплотить вокруг себя надежное ядро из достойных людей. И дело пошло. Мы создали ассоциацию бывших военнослужащих «Слава» со своим банком, благотворительным фондом, бюро трудоустройства и центром обучения новым профессиям. Немалое хозяйство требовало постоянных денежных вливаний. Сети предприятий, зарабатывающих для нас деньги, не хватало. Требовались спонсоры. Но многие толстосумы, к которым мы обращались за помощью, особенно из тех, что торгуют воздухом и занимаются крупным теневым бизнесом, не горели желанием отщипнуть тем, кого они грабили изо дня в день. Приходилось принуждать и одновременно давать по лапам стоящим за их спинами бандитам. Ассоциация выстояла и укрепилась. Со временем у нее появилось немало друзей в структурах правоохранительных органов. Жить стало легче, но, к сожалению, не настолько, насколько бы хотелось. Те, кому мы мешаем, очень сильны. У них огромные деньги и связи на самом высоком уровне. Чтобы не дать им себя проглотить, ассоциация должна постоянно укреплять свою безопасность. Недавно мне пришла в голову мысль на базе нашего охранного предприятия «Титан», помимо обычных охранников, готовить бойцов особого назначения, способных выполнить любую поставленную ассоциацией задачу предельно малыми силами. А воплотить мою новую идею в жизнь я хочу предложить тебе, Боря… - Мне?!.. – Столяр даже забыл о своем похмелье. - А чего ты всполошился? Разве я тебя в балет приглашаю? Нет, Боренька, я предлагаю работу по специальности. Или тебе что-то лучшее светит? Автостоянку, например, охранять или в детский сад сторожем двинуть. - Да нет, просто все как-то неожиданно. - Вся наша жизнь, Боря, цепочка неожиданностей, начиная от первого поноса и кончая собственной смертью. Столяр встал и прошелся по кухне из угла в угол. Предложение Воронина взволновало его. Безусловно, оно очень соблазнительное, но… - Насколько я догадываюсь, не все, чем мне придется заниматься, будет вписываться в рамки закона, так? – наконец спросил он. - А твое увольнение в его рамки вписывается? А загородные дворцы стоимостью в сотни тысяч «зеленых», построенные теми, кто этим рамкам служит? А бандиты в «Мерседесах»? Отставной генерал ударил точно в «десятку». Глаза Столяра недобро блеснули, пальцы самопроизвольно сжались в кулаки. - Убедили! – воскликнул он, хлопая ладонью по столу. – Я согласен работать у вас инструктором. - Не инструктором, а генеральным директором, - поправил его Воронин. С тех пор прошло несколько лет. В жизни Столяра произошло много изменений. Это был уже не тот романтик-омоновец, готовый за скромную зарплату круглосуточно без праздников и выходных сражаться с черным драконом преступности. В кабинете Бориса Васильевича горел яркий свет. Генерал остановился у порога и вопросительно посмотрел на главу «Титана». Лет десять назад из-за проблем со зрением у того возникло стойкое отвращение к сильному искусственному освещению. Особенно его раздражали длинные, похожие на толстые макароны, лампы дневного света – обязательный атрибут почти каждого современного офиса. Их мертвенно-белое подрагивающее сияние он безболезненно выдерживал не более получаса. Столяр забыл умерить освещение кабинета, когда бросился во двор встречать шефа. Теперь, поймав его выразительный взгляд, майор вспомнил о своем промахе и заторопился к настольной лампе, а от нее – к выключателю верхнего света. - Так-то лучше, - одобрил его действия Воронин. - Может, чайку с дорожки? – продолжал хлопотать Борис Васильевич. - Давай, но без сахара и всяких там сладостей. Столяр воткнул шнур заранее наполненного водой тульского самовара в сеть и открыл стеклянную дверцу серванта, чтобы достать посуду для чаепития. Идя обратно к самовару с двумя чашками и заварочным чайничком в руках, он заметил, как расположившийся за его письменным столом Воронин, вынимает из портфеля какие-то бумаги. Зоркий глаз бывшего омоновца распознал в одной из них географическую карту и различил на ней голубоватое пятно озера Байкал и жирную линию российско- китайской границы. Генерал положил карту перед собой, разгладил складки на сгибах и снова запустил руку в портфель, на сей раз за очками. Поставив посуду на круглый поднос, Столяр потрогал блестящий бочок «тулячка». До кипения было еще далеко. Борис Васильевич подошел к столу. Став позади кресла, из-за плеча Воронина пробежал взглядом по необъятным просторам Забайкалья, затем произнес: - Да, широка страна наша родная. - Широка-то, широка, - согласно кивнул генерал, - только много бардака. Майор басовито хохотнул. - В самую точку. Вы прямо как… - Столяр запнулся, прикидывая с каким поэтом сравнить вдруг заговорившего в рифму шефа. Но Воронин опередил его: - Не мучайся, Боря. Лучше возьми стул и сядь рядом, а то сопишь в ухо - на нервы действуешь. Кажется, что в руке у тебя пистолет, и ты из него мне в затылок пулю всадить собираешься. - Ну, вы как скажете… - только и смог пробормотать смущенный его откровением майор. Генерал заговорил снова, после того как Столяр подсел к столу: - Наши друзья, развивающие свой бизнес в Забайкалье, жалуются на местного авторитета по кличке Кит. Говорят, шибко борзым стал. Жмет и жмет на них, как трактор, в страстном желании прибрать к рукам чужое. Официально он под провинциального патриота-промышленника косит. Дескать, больно ему глядеть, как родной край растаскивают барыги заезжие да инородцы проклятые. А копнешь глубже – жулик, каких поискать. Свой капитал на вывозе металлолома за границу в конце восьмидесятых сколачивать начал, позже на криминальном рынке цветных и драгоценных металлов себе почетное место застолбил. Наркотой тоже не гнушается. Однако осторожен, прохвост. Все чужими руками делает. Досье, которое на него у местных оперов имеется, в суде и на год условно не потянет. Да и не дают операм особо шустрить. Люди Кита, что во власть пролезли, их на крепкой узде держат. А сейчас и сам Кит задумал туда просочиться. Зомбирует себе потихоньку избирателей дурилками, вроде отремонтированной канализационной трубы в детском доме или бесплатной раздачей перловки малоимущим. С его деньгами это не в тягость. А у нас народ, сам знаешь какой: не головой, а ушами да глазами выбирать привык; иные вообще за бутылку или суповой набор согласятся, чтобы ими сам черт правил. - Это верно, - вздохнул Столяр, - полно у нас таких, особенно на периферии. Они, кстати, на избирательные пункты всегда первыми мчатся. Так что этот Кит может вполне своего добиться. - Вот-вот, - потирая подбородок, задумчиво произнес генерал, - тогда нашим друзьям вообще небо с овчинку покажется. Потому-то хотят они поскорее убрать Кита с дороги. - Руками ассоциации, - догадался Борис Васильевич. - Именно. - Не много ли чести для провинциального криминального элемента быть ликвидированным парнями из нашей элитной группы? - А ты не спеши, Боря, послушай сначала, какую информацию я от заказчиков получил. – Указательный палец Воронина опустился на карту. – Где-то здесь, на заброшенной турбазе, Кит создал крупный перевалочный пункт нелегально добытого золота. Драгметалл партиями по мере накопления, раз в год примерно, перевозят отсюда на железнодорожную станцию, грузят в товарняк и отправляют в Приморье. В Приморье металл в подпольной лаборатории превращают в слитки и контрабандным путем вывозят за границу. Очередная отправка золота с турбазы ожидается на следующей неделе в присутствии самого Кита - плановая инспекционная проверка деятельности одного из своих филиалов, так сказать. А мы его… - Генерал рубанул ребром ладони по столу. – А золотишко изымем. Около тонны, представляешь? Когда все утихнет, заказчики его «отмоют» и переведут нам кругленькую сумму. В общем, эта работа будет вполне соответствовать уровню твоих ребят. Более того, я хочу, чтобы ты лично возглавил операцию. Решение Воронина отправить его в Забайкалье в качестве командира боевой группы явилось для Бориса Васильевича неожиданным. С некоторых пор он относил себя к руководящему звену «Славы». И вдруг шефу вздумалось послать его под пули. Неужели нельзя возглавить группу командиру рангом пониже? Видно, старика все-таки здорово зацепил перстенек с бриллиантом. Железный Феликс, мать его! Никак не хочет отказаться от своих коммунистических принципов. Старый аскет, скрепя сердцем, простил ему приобретение дорогого БМВ, женитьбу на фотомодели, прорезавшуюся тягу к комфорту, хорошей одежде и вкусной жратве. Но злосчастный перстенек переполнил чашу терпения генерала. Он решил наказать его сразу за все, опустив до уровня командира группы. Ну и пусть! Его опасной работой не испугаешь. Он поедет в Забайкалье и вернется победителем. А победителей не судят. И шефу волей-неволей придется оставить его в покое. - Чего молчишь? Или не рад? – лукаво щурясь, спросил Воронин. – Дело- то, какое! Сам бы возглавил, да годы не те по сопкам бегать. - Не молчу я, Анатолий Герасимович, а просто онемел от радости, - нарочито бодрым голосом отозвался Столяр. – Давно мечтал косточки размять, воздухом чистым подышать, края новые посмотреть… - Он взглянул в сторону самовара и вскочил с места. – Ой, про чай-то забыли! Воронин проводил его взглядом до самовара, беззвучно усмехаясь каким-то своим мыслям. - Сколько человек возьмешь с собой? – поинтересовался он, наблюдая как, майор готовит заварку. - Думаю, троих достаточно. - Завтра не позднее десяти привезешь мне фотографии членов группы. Я закажу необходимый вам для поездки комплект документов. Через четыре дня будьте готовы вылететь в Забайкалье. Кивнув в знак согласия, Столяр подхватил поднос с чаем и вернулся к письменному столу. - У меня вопрос, - сказал он, передавая одну из чашек с бархатистым напитком председателю ассоциации. – Что делать золотом после операции? Генерал приподнял карту и похлопал по второй, вынутой с ней вместе из портфеля бумаге. - Вот он, ответ на твой вопрос, Боря. Собственноручно в архивах одного министерства раскопал. Но сначала давай чайку отведаем, пока не остыл… Глава 2 Третий день Столяр и его бойцы томились в гостинице крупного административного центра Забайкалья. Третий день они ждали связного заказчиков. Все достопримечательности города, расположенные вблизи гостиницы, были осмотрены, вся центральная его часть исхожена вдоль и поперек. Вот почему сегодня после обеда Борис Васильевич решил не покидать свой одноместный номер, хотя до условленного часа встречи со связным оставалось еще уйма времени. Купив кипу газет, он завалился на кровать и углубился в чтение. Но после сытной еды в ресторане на это занятие его хватило ненадолго. Газетные строки начали двоиться и расползаться, как винные пятна на салфетке. Майор сначала сопротивлялся: тер глаза, тряс головой, массировал виски. Такие ухищрения позволяли ему вновь сосредоточиться и осилить еще несколько строк. И все-таки через полчаса силы, запрограммировавшие организм на послеобеденный сон, взяли верх. Столяр уронил газету на грудь и отдался в объятия Морфею. Сон был беспокойным. Ему приснилось, будто он просыпается и вдруг с удивлением обнаруживает, что лежит на диване в гостиной своей московской квартиры. Ничего не понимая, он вскакивает на ноги и зовет жену. Ответа нет. Чувство тревоги начинает пощипывать сердце. В токе ее флюидов ощущается некая направленность. Повинуясь ей, Борис Васильевич, словно стрелка компаса, поворачивается лицом к двери. Через мгновение он в коридоре. Здесь к звенящей тишине в ушах примешивается какой-то шум. Он исходит из спальни и с каждым шагом в ее направлении становится громче, яснее содержательнее, постепенно распадаясь на отдельные фрагменты: стоны, вздохи, скрипы, шорохи. Тревога в сердце нарастает. Борис Васильевич делает огромный прыжок вперед и врывается в спальню. Из открытого окна ему навстречу бьет струя свежего воздуха. Ажурная гладь гардины нервно трепещет на сквозняке. Мгновение Столяр смотрит на нее, затем переводит взгляд на большую двуспальную кровать и резко меняется в лице. На кровати, сплетясь в клубок, дергаются два человеческих тела. Постанывая, вскрикивая, задыхаясь от удовольствия, они любят друг друга, не обращая внимания на него. В одном из тел Борис Васильевич с ужасом узнает свою жену Марию. Ее любовник молод и очень красив, отчего Столяру становится еще больнее. Брызгая слюной от ярости, «рогоносец» бросается к кровати с намерением сделать из парочки кровавый фарш. Он не замечает разбросанную на полу одежду и обувь и при первом же шаге наступает на туфлю жены. Нога подворачивается. Столяр теряет равновесие и растягивается во весь свой немалый рост перед кроватью. Пробует подняться, но кто-то наваливается сверху, заламывает ему руки назад, толкает к окну. Конечно же, это любовник Марии. Он не только красив, но и очень силен. Из его цепких лап невозможно вырваться. Распахнутое окно все ближе. Последний толчок, и Борис Васильевич падает грудью на жесткий подоконник. Отчаянное усилие позволяет ему повернуться лицом к кровати. Его глаза встречаются с глазами Марии и не находят в них признаков стыда, испуга или раскаяния. Напротив, они наглы, веселы и безучастны к его страданиям. - За что, Мария! За что ты так со мной?.. – кричит Столяр из последних сил. - Потому что он лучше тебя во всем, - бросает ему в ответ Мария и, бесстыдно раскинув на смятых простынях свои изумительные ноги, издевательски добавляет, - а особенно в постели. Здесь ты против него сущее ничтожество. Последние слова жены окончательно добивают Столяра. Силы покидают его, и голый любовник с демоническим смехом сталкивает законного мужа с двенадцатого этажа вниз. Податливый воздух, стремительно обтекая тело, гулко ударяет в уши. Все внутри съеживается в ожидании столкновения с землей… Столяр закричал. Сон оборвался, и он оторопело уставился в потолок. Мелкая дрожь сотрясала тело, холодный пот катился по груди, спине, лбу и даже ногам. «Что за бред! – с раздражением подумал Борис Васильевич. – Мало мне ожидание связного крови испортило, так теперь из-за этого чертового сна буду душу себе терзать: изменяет ли мне молодая жена или нет». Очень хотелось пить. Он сбросил ноги с кровати и сел. Лежавшая на груди газета плавно спланировала на пол. Не обращая на газету внимания, майор дотянулся до непочатой бутылки минеральной воды на тумбочке. Утолив жажду, посмотрел на часы. Начало шестого. Неужели связной не придет и сегодня? Он приблизился к окну и выглянул на улицу. Посреди тротуара стояла молодая влюбленная парочка. Она страстно целовалась, не обращая никакого внимания на прохожих. Издалека Борису Васильевичу показалось, что девушка похожа на его Марию, и картины пережитого во сне кошмара вновь замелькали перед глазами. «Ну почему меня так достал этот проклятый сон? Никогда не был суеверным и вдруг… – Он вздохнул. – Эх, послать бы все к дьяволу и первым же самолетом рвануть в Москву!» Столяр горько усмехнулся, вспомнив, как в детстве ему не терпелось скорее повзрослеть. Как и многие дети, он искренне считал, что, став взрослым, обретет безграничную независимость выбора во всем, сумеет заставить каждого считаться с его интересами, будет полностью волен в своих поступках. А главное, каждый день сможет покупать себе мороженое. И вот ему под сорок, Он умный, сильный и далеко не бедный человек. Но многое ли сбылось из его детских надежд? Пожалуй, одно: он может, каждый день, покупать мороженое. Только, увы, мороженого ему почему-то давно уже не хочется. Борис Васильевич поискал глазами сигареты. Он не был заядлым курильщиком, случалось, неделями не прикасался к табаку. Но в периоды повышенного нервного возбуждения обязательно прибегал к его помощи, как к успокоительному средству. Пачка «Мальборо» и зажигалка лежали на столе. Широкая ладонь накрыла оба предмета разом. Сделав затяжку, Столяр вспомнил о пепельнице и вторично наклонился над столом. Чересчур резкое движение заставило почувствовать неприятный запах собственного пота. «Докурю – и в душ», - решил он, брезгливо принюхиваясь к своей спортивной майке. В дверь постучали. - Войдите. Разрешение прозвучало не слишком приветливо. Столяр полагал, что за дверью стоит кто-нибудь из гостиничной прислуги. Он даже догадывался, по какому поводу его могут беспокоить. Вселяясь в гостиницу, он оплатил номер по сегодняшнее число. В течение дня следовало бы спуститься в регистратуру и заплатить еще хотя бы за сутки. Вошедший оказался мужчиной лет пятидесяти с классической внешностью институтского профессора. Его левая рука бережно прижимала к груди изящную кожаную папку. - Простите, - извинился он, - у вас не найдется кипятильника? Мой не выдержал местных перепадов напряжения и сгорел вчера вечером. - А?.. Вот так всегда. Ждешь, ждешь чего-то важного, а оно все равно умудряется нагрянуть неожиданно. Однако замешательство Столяра не затянулось. - Я вам сочувствую и охотно одолжу свой, но прежде договоримся о залоге, - без запинки выдал он свою часть пароля. Связной достал из кармана пять металлических рублевых монет и разложил их на столе в виде креста, все «орлом» кверху. - Наконец-то! - голосом истомленного ожиданием человека воскликнул майор. – Третий день в гостинице киснем, а от вас ни слуху, ни духу. - Обстоятельства, - развел руками связной. – Интересующее нас лицо отложило поездку - И надолго? - До завтра. Словом, выезжать надо немедленно. Вы готовы? - Вполне. Но не на общественном транспорте и не с пустыми руками. - Что вы! Мы помним наши обязательства. Связной протянул Столяру связку ключей и клочок бумаги. Машинально взвесив ключи на ладони, Борис Васильевич поднес к глазам бумагу. - По указанному адресу находится гаражный кооператив, - пояснил связной. – В боксе двадцать четыре найдете машину, неброскую на вид и хорошо подготовленную к дороге. В подвале бокса возьмете заказанное вами снаряжение и оружие. Майор внимательно прочитал адрес. Запомнив его, щелкнул зажигалкой и бросил вспыхнувшую бумажку в пепельницу: - Обойдемся без лишних улик. Представитель заказчиков переступил с ноги на ногу и неопределенно пожал плечами: мол, вы профессионал, вам виднее. Столяр, наконец, обратил внимание, что они разговаривают стоя. - Тьфу, черт! Что это со мной сегодня? Топчемся как лошади в стойле. Извините, ради бога. Вот стул. Или можно прямо на кровать… - запоздало, но бурно, вошел он в роль радушного хозяина. Связной предпочел стул. Борис Васильевич присел на край кровати и протянул ему сигареты: - Угощайтесь. - Бросил. Здоровье знаете ли… - А минералочки? - Нет, спасибо. На этом запас предложений жильца гостиничного номера исчерпался. - К сожалению, больше мне вас угостить нечем, - честно признался он. - Не беспокойтесь, я без претензий. - Тогда поехали дальше? - Поехали. Связной взял пристроенную на коленях папку и потянул за «язычок» замка молнии. Качественный фирменный механизм сработал мягко и беззвучно. На стол перед Столяром легла фотография мужчины с полным грушевидным лицом, мясистым носом и глубокими залысинами на висках. Его пухлые губы кривила надменная улыбка. - Кит? - Он самый. Наглядевшись вволю, майор отодвинул фотографию в сторону. - Тоже сожжете? – поинтересовался связной. - Не сразу, сначала покажу своим ребятам. Посланец заказчиков понимающе кивнул и передал исполнителю следующий документ – карту района операции. - Как раз то, что нам нужно, - после ее краткого, но тщательного, изучения заключил Столяр. Пятнадцать минут ушло на обсуждение маршрута от города до турбазы и далее до места, куда следует доставить захваченное золото. Оно тоже закончилось небольшим костерком в пепельнице, превратившем в золу пару листов из блокнота связного. В заключении, наблюдая, как догорает вторая улика их незаконных намерений, майор попросил собеседника рассказать все, что тому известно о турбазе, и о том, как бандиты собираются организовать вывоз золота. - После развала СССР рост цен на путевки и сокращение финансирования государством сферы туризма привели к резкому падению числа организованных отдыхающих, - начал связной, удобнее устраиваясь на стуле. – В конце концов, турбазу закрыли до лучших времен. Бесхозное имущество быстро растаскивалось и приходило в негодность, а лучшие времена не наступали. Ко дню, когда Кит прибрал к рукам турбазу, от нее почти ничего не осталось. Деревянные постройки разобрали и вывезли в неизвестном направлении, водопровод не работал, из котельной умыкнули оборудование и даже оконные рамы. Сохранился лишь каменный корпус столовой. Кит превратил его в склад: поставил на окна решетки и железные ставни, сменил деревянные двери на стальные, переоборудовал внутренние помещения. Он привел в порядок забор турбазы и ворота. Дополнительная ограда из металлических прутьев была возведена непосредственно вокруг склада. Получилось что-то вроде крепости за двумя заборами. Ежедневно в восемь утра микроавтобус привозит на склад дневную смену и забирает отдежурившую ночь охрану. До шести вечера на турбазе находятся человек пять. После шести, как только автобус с дневной сменой выезжает за ворота, двое ночных охранников запираются на складе и выпускают из клетки во внутренний двор пару злых овчарок. Даже если сторожа услышат шум мотора вашей машины, это их не насторожит. Рядом с турбазой река. Подъезд к ней там хороший, места живописные. Рыбка, правда, ловится так себе, но местные иногда туда заезжают. И не столько ради улова, сколько от желания отдохнуть от дел суетных. За турбазой свернете направо, отъедете по берегу от нее немного и можете смело разбивать лагерь. Только не забудьте притормозить перед поворотом, чтобы не влететь с асфальта в «дикую» колею. Завтра вместе с Китом и его телохранителями, за левым золотом прикатит КАМАЗ-фургон и машина сопровождения с вооруженной охраной. По данным нашего осведомителя в КАМАЗ загрузят ящики с гвоздями. В каждом из них на дне под гвоздями будет лежать по нескольку мешочков с драгметаллом. Как вы отобьете фуру и довезете ее до пункта выгрузки, меня не касается. Но имейте в виду, по прибытии на рудник вы должны аккуратно перенести тару со всем ее содержимым под землю… - А животы не надорвем? – счел необходимым перебить связного Столяр. - Одного золота – тонна да гвозди. Посланец заказчиков улыбнулся. - Ну, если остальные бойцы такие же богатыри, как вы, ваши животы вряд ли пострадают. Поймите, это в интересах дела, - далее пояснил он. - Когда придет пора вывозить золото с рудника, пролитый вами пот окупится сторицей. Гвозди – отличная маскировка. Зачем искать свой особый путь, терять время, нести дополнительные расходы, если можно воспользоваться опытом и материальным резервом других? Майор вздохнул. - Уговорили. Коль для дела так уж надо, поднапряжемся. И еще, - он потянулся к карте. - От турбазы до поселка, откуда Киту может прийти подмога километра четыре, верно? - Два до трассы, - вслух начал высчитывать связной, - и по трассе около того… Точно, километра четыре будет. - Следовательно, не накрыв всю компанию одним ударом, мы рискуем увязнуть в бою с подкреплением из поселка? - Да, такая опасность существует. И примите к сведению, Кит подкармливает местных милиционеров, - вспомнил об упущенном в рассказе важном факте, «источник информации». Борис Васильевич недовольно поморщился. - Не хватало нам только с местными ментами пересечься. - Если сработаете чисто, обойдется. - Уж постараемся, - пообещал Столяр, - ведь чистота в нашей работе залог не только здоровья, но и жизни. Глава 3 Дорога к турбазе уходила от трассы в просвет между двумя сопками. Коротко мигнув указателем поворота, грязноватые от долгих странствий «Жигули» плавно вписались в новую траекторию движения. От самого города ни один инспектор ДПС не удостоил вниманием скромную вазовскую шестерку. Но, если бы и удостоил, то, увидев безупречные удостоверения сотрудников ФСБ, которыми группу Столяра снабдил Воронин, вряд ли стал задавать какие-либо вопросы. Примерно через километр дорога круто пошла вниз. Справа и слева возвышался плотный строй деревьев. Временами казалось, что машина мчится не по лесу, а по узкому извилистому коридору с выкрашенными в черный цвет стенами. Столяр первым заметил, как за деревьями блеснул забор из металлического профиля. Она, турбаза! Он повернул голову к водителю, коренастому круглолицему парню, и сказал: - Сбрось газ, Сибиряк, сейчас асфальт кончится. Боец за рулем нажал на тормоз. Машина, замедляя ход, миновала закрытые ворота и мягко переползла на бездорожье. Минуту-другую она медленно ехала вдоль берега реки, потом остановилась. Трое пассажиров и водитель выбрались из кабины. В темноте было трудно разглядеть что-либо вокруг. Лишь слабые контуры вершин ближних сопок на фоне ночного неба да фонари на турбазе позволяли людям не чувствовать себя абсолютно слепыми. - Эй, Коготь, - бросил в темноту Столяр. - Ты куда очки ночного видения положил? - В багажник, прямо на палатку, - услыхал он ответ одного из своих бойцов. В очках ночного видения, четверка детально ознакомилась с местностью вокруг. Бывшая турбаза стояла на краю речной долины у основания обрывистого южного крыла лесистой сопки. От подножья до первых деревьев склон крыла покрывал кустарник. Местами робко, местами наоборот чересчур смело он сбегал по крутому откосу к реке, образуя с открытой частью берега причудливо изломанную границу. «Жигули» отогнали поближе к кустам. Коготь вместе с третьим бойцом по кличке Матрос поставили палатку. Огня не зажигали, поэтому ужинали без горячего. Прихваченные из города продукты ели в палатке, подсвечивая себе карманными фонариками. - Чайком бы сейчас погреться, - мечтательно вздохнул Сибиряк, протолкнув в желудок глотком холодной минералки последний кусок бутерброда. - С лимоном и коньяком, - подхватил Коготь, - а на десерт диван широкий и бабу с ногами от самой шеи. - На десерт будет прогулка по окрестностям турбазы, - резко опустил их с облаков на землю Столяр и, отогнув край рукава камуфляжного костюма, в который он вместе со всеми переоделся в гараже, прибавил, глядя на часы: - На сборы десять минут. На разведку отправились налегке, прихватив только «Кипарисы» и очки ночного видения. Когда подошли к турбазе, в глубине двора тявкнула собака. Все четверо замерли, но собака больше не подавала голоса. На всякий случай майор дал знак повернуть к реке и двигаться, держась у воды. Обогнув турбазу, группа вышла на асфальт и остановилась перед запертыми воротами. Борис Васильевич подозвал к себе Матроса и послал его обследовать заросли за дальней обочиной дороги, а сам с двумя другими бойцами попытался через щели в воротах заглянуть во двор. К сожалению, их створки оказались слишком хорошо пригнанными, так что увидели они не много. - Отгородились капитально, мать их, - выругался Коготь. - Ничего, достанем, - успокоил его Столяр. Вернулся Матрос. - Ну, что там, в лесу? – спросил Борис Васильевич. - Порядок. В таких джунглях целый взвод укроется. Командир повел группу дальше – в район обрывистого склона сопки. На него он возлагал самые большие надежды. Физически хорошо подготовленные мужчины не стали искать окольных путей. Цепляясь за кусты, они на одном дыхании вскарабкались на самый гребень обрыва. Столяр не ошибся: с сопки двор турбазы просматривался как Красная площадь с трибуны мавзолея. Сквозь стекла очков ночного видения майор неторопливо обследовал объект. Ворота, от них дорога к складу в центре двора. Сам склад с крытой бетонной площадкой для погрузочно-разгрузочных работ похож на крепость: металлические двери, ставни на окнах – тоже металлические, вокруг второй забор из железных прутьев. Два столба с яркими фонарями, под навесом над бетонной площадкой – третий фонарь. Какое-то приземистое сооружение у стены. Ах да, это же клетка для собак. Вон и они, родимые. Просунули морды между прутьями ограды и пялятся в сторону обрыва. Так, что еще?.. Поросшие травой останки фундаментов разобранных деревянных строений. Деревья сохранились ближе к забору, а вокруг склада вырублены – одни пни торчат, чтобы кто чужой, значит, незаметно не подкрался. Рядом с забором заброшенная котельная. От нее до склада метров восемьдесят. Подступы к котельной заросли высокой травой, вывод: в нее редко наведываются. Форма крыши позволяет предположить, что она имеет чердак. - Серьезная цитадель. По голосу Столяр узнал Матроса. - С какой-нибудь хижиной дяди Тома и престарелым дяденькой сторожем разделались бы без нас. – Это Сибиряк. - Отставить! Всем слушать меня, - оборвал этот пустой обмен фразами майор. – Видите заброшенную котельную? Доберемся до нее и осмотрим. Чувствую, она того стоит. По мере спуска панорама турбазы постепенно сужалась, как бы складываясь в гармошку. У подножья обрыва из того, что можно было видеть сверху, остались высокая труба котельной и кроны нескольких деревьев. Остальное исчезло за забором из металлического профиля. Коготь первым дотянулся до его верхнего края. Острый. Моргнуть не успеешь, распорет руку до самой кости. Надо что-то придумать… Есть! Он снял с себя пятнистую куртку и набросил ее на острый край преграды. Остальные, поняв его замысел, проделали то же самое. Все четверо благополучно перемахнули на ту сторону. Одна перебежка в высокой траве – и группа у стены котельной возле черного провала лишенного рамы окна, достаточно широкого, чтобы протиснуться в подсобку с наполовину сорванным деревянным полом, где без очков ночного видения можно было бы свободно переломать себе кости, угодив ногой в дыру между досками. Дверь подсобки вела в главное производственное помещение. Прежде в нем стоял отопительный котел, теперь царили хаос и запустение. Что можно было продать или использовать на родном подворье, было растащено. Никому не пригодившиеся раскуроченные части оборудования валялись, где попало. Там и сям возвышались холмики из битого кирпича и бытового мусора. По просторному залу гулял сквозняк. Посмотрев поверх груды ржавых труб, Столяр заметил прилепившуюся к лишенному окон участку стены лестницу на чердак. Эта прочная сварная конструкция являлась единственным элементом интерьера не тронутым расхитителями. Но до чердачного люка чьи-то хозяйственные руки все-таки добрались. Пара гнутых петель свидетельствовала о героическом сопротивлении, оказанном люком будущему хозяину. На чердаке пахло пылью и сухим деревом. Клочья старой паутины неряшливо свисали со стропил. Неопознанная птица сорвалась с облюбованного ею на ночь местечка и дала деру через не застекленное чердачное окно перед самым носом майора. От неожиданности тот присел и схватился за «Кипарис». Сообразив в чем дело, сердито качнул головой и мысленно обозвал птицу «пернатой курвой». Но посмотрев из чердачного окна во двор, Столяр моментально забыл о своем легком испуге. Глаза его довольно заискрились. Вернувшись в лагерь, все опять собрались в палатке. - Прежде чем ставить задачу на завтра, хочу, чтобы вы запомнили лицо этого человека, - сказал Столяр. Три головы склонились над пятном света от карманного фонарика, центром которого стала фотография Кита. - Морда наглая, как ядерная боеголовка. Авторитетный, видать, мужик, - первым высказал свое впечатление Сибиряк. Не авторитетный, а самый настоящий авторитет, - поправил его майор. – Главарь здешнего преступного мира по кличке Кит. - Понятно, - усмехнулся Коготь. – У местных, значит, своей китобойной бригады не нашлось – нас вызвали. - Будем считать, что ты угадал, - не стал пока вдаваться в подробности Столяр. – Но соль не в этом. Она в том, что Кит сделался постоянной головной болью целого региона. Пора положить тому конец. Турбаза, купленная им через подставных лиц, превращена в одно из звеньев цепи объектов обслуживающих криминальный бизнес. По полученным данным Кит прибудет на нее завтра, чтобы присутствовать при отгрузке тонны «левого» золота. Матрос протяжно свистнул: - Тонны?!.. Ну и размах. Сибиряк снисходительно похлопал его по плечу. - Ты думал, только в Москве воруют по-черному? Нет, наивная душа, и в глубинке плещется рыбка под стать столичной. - И завтра она с нашей помощью должна всплыть к верху брюхом, - подхватил Борис Васильевич. Он протянул руку за фотографией. – Надеюсь, все запомнили цель номер один? Дружный кивок трех коротко стриженых голов послужил ему сигналом достать зажигалку и выполнить то, что он обещал связному в гостиничном номере. Огонь сначала неохотно, как бы с опаской, начал пожирать фото могущественного «пахана». Но вскоре, войдя во вкус, осмелел и намного резвее побежал к ее верхнему уголку, зажатому между большим и указательным пальцами майора. Отдернув свободной рукой полог палатки, Борис Васильевич метнул догорающий клочок бумаги в смоляной мрак забайкальской ночи и вернулся к прерванному разговору: - Цель номер два – золото. Его следует захватить и спрятать в надежном месте. Об охране и порядке сопровождения металла ничего конкретного мне не сообщили. Знаю лишь, что за ним должна приехать грузовая машина. О том, сколько душ и на чем явятся вместе с Китом, остается только гадать. Об охране склада тоже известно мало. Обычно днем крутятся на нем человек пять. Но завтра день особый, и, возможно, людей будет больше. Причем не нужно сбрасывать со счетов, что от склада до ближайшего поселка всего километра четыре. Если «складские» успеют вызвать подкрепление у нас в запасе останется минут десять. Так что возиться с тонной золота будет некогда. Его надо брать в машине. При этом грузовик должен достаться нам целым и невредимым, иначе мы не сможем вывезти металл с турбазы. Такое дело сложнее, чем грохнуть Кита. Необходим «ключ». Да такой, чтобы с первых же секунд боя деморализовать противника, свести на «нет» его подавляющее численное превосходство, заставить забыть о машине с золотом и думать только о спасении собственной шкуры. – Столяр обвел пристальным взглядом своих бойцов. – У вас есть какие-нибудь варианты? - Мы все за ваш вариант, командир, - за всех ответил Коготь. - За мой?! – Столяр, до той поры не проронивший ни слова о своем видении операции, не пытался скрыть удивления. – В чем он, по- вашему, заключается? - В одновременном ударе по сопровождению грузовика со стороны котельной и ворот перед выездом колонны с турбазы, - скороговоркой выпалил Сибиряк. - Первым делом лишаем противника численного превосходства, поджарив из гранатометов набитые урками тачки, потом, атакуя, валим уцелевших бандитов и захватываем машину с золотом, - уточнил Матрос. Столяр вскинул руки вверх: - Сдаюсь! Именно так я все себе и представляю . Внутренний «будильник» Столяра сработал ровно в половине седьмого, когда от неплотно прикрытого входа через всю палатку протянулась полоса утреннего света. Майор, не вставая, нащупал за изголовьем надувного матраса рюкзак, сунул в него руку и начал перебирать содержимое. Планшетка с картой, мыльница, рулон туалетной бумаги – не то. Где же она? А, вот! Он вытащил механическую бритву, завел, поднес к щеке. Бритва пронзительно жужжала, «кусалась», но брила паршиво. Шум разбудил спавшего на соседнем матрасе Сибиряка. - Доброе утро. - Доброе. Бриться будешь? – Борис Васильевич собрался было передать аппарат, но, взглянув на гладкое розовощекое лицо молодого блондина, передумал. – Хотя что, собственно, тебе брить. Сходи лучше к машине и подними остальных. - Слушаюсь, - по-военному отчеканил Сибиряк и, натянув ботинки, отправился будить ночевавших в «Жигулях» Матроса и Когтя. Столяр тоже обулся и выбрался из палатки. Судя по первому впечатлению, денек не обещал выдаться погожим. Весь обозримый объем небесной чаши заполняло густое пюре облаков, и сопки, с утопленными в нем вершинами, выглядели теперь приземистыми трапециевидными холмами. Утренний холод щекотал сонную, еще не разогретую горячим восходящим током крови кожу. Он заползал в рукава и под воротник, хватал за щиколотки. Зато дышалось удивительно легко. Таким «эликсиром» в закопченном мегаполисе легкие не побалуешь. Своих бойцов взгляд Столяра нашел у кромки воды. Те, в чем мать родила, пританцовывая от холода, собирались с духом окунуться в реке. Собрались-таки. Нырнули по разу и назад. Мокрые, замерзшие запрыгали по берегу, словно кенгуру, вырывая друг у друга прихваченное Когтем из машины полотенце. Глядя на них, майор зябко повел плечами, будто сам только что принял ледяную ванну… На завтрак – те же бутерброды, холодные консервы и минеральная вода, но ни одного вздоха разочарования по этому поводу испущено не было. Напротив, ели много и жадно. Причина хорошего аппетита крылась не только в долгих часах, проведенных на свежем воздухе. Каждый член группы понимал, что на нормальный обед и даже ужин рассчитывать не приходится. Стрелки часов бежали по кругу, толкая прикованное к ним время вперед. Пора показали часы. «Пора», - вторил им Столяр, и конвейер подготовки операции заработал на полную катушку. Вещи, которые не предусматривалось взять с собой, были упакованы и уложены в багажник «Жигулей». Бойцы разобрали оружие, надели бронежилеты, натянули на головы черные маски. По сравнению с ночной разведочной вылазкой маленький отряд выглядел сейчас куда более воинственно. Бронежилеты сделали фигуры бойцов шире и мощнее, черные маски добавили таинственности и агрессивности. Четыре «Кипариса» и два четырехзарядных гранатомета ГМ-93 подчеркивали серьезность намерений вооруженных ими людей. Столяр повел группу к проходу между обрывистым склоном сопки и забором турбазы кратчайшей дорогой – через кусты. Напротив котельной командир остановился. Пришла пора разделиться: Коготь и Матрос пойдут к воротам и притаятся за дорогой, а он и Сибиряк спрячутся в котельной. Без четверти восемь майор и его напарник добрались до чердачного окна. Двор выглядел необитаемым. Борис Васильевич не сразу заметил собак. Овчарки замерли у дверей склада, как сфинксы, и, казалось, потеряли всякий интерес к окружающему миру. Они, определенно, чего-то ждали. Чего именно стало известно, когда на пороге появился охранник с пластмассовыми мисками в руках. Собаки вскочили. С радостным повизгиванием, натыкаясь друг на друга, они побежали следом за, плывущей над их задранными черными носами, пищей. Охранник сунул миски в клетку, впустил туда собак и закрыл за ними дверцу. Следующим объектом его внимания стали ворота. Едва он освободил их от тяжелых навесных замков и засовов, как с дороги донесся шум мотора… Старый автобус марки «Латвия», высадив дневную смену, взял «на борт» двух ночных сторожей и укатила обратно в поселок. Наблюдая, как пятеро «новеньких» занимают свои «рабочие места», Столяру показалось, что когда-то он все это уже видел. И он догадался почему: жизнь на объекте протекала в точности по описанному связным сценарию. Во всяком случае, пока. Потянулись нудные, томительные минуты ожидания. Но они не заставили Бориса Васильевича усомниться, что он поступил правильно, заняв боевые позиции в такую рань. С прибытием дневной смены двое бандитов с карабинами постоянно толклись во дворе. Скрытное передвижение к котельной в новых условиях существенно бы осложнилось. Любая неловкость, любая досадная случайность – и на операции можно ставить крест. Нет, он поступил правильно. Риск должен быть сведен к нулю, тем более, когда на кону стоит нечто большее, чем деньги и престиж фирмы. «Большее» заключалось в страстном желании майора доказать Воронину и самому себе, что он не превратился в обрюзгшего кабинетного работника, а остался боевым офицером, профессионалом своего дела, не разучившимся ходить под пулями и побеждать в схватках реального противника. Честолюбие помогало Столяру терпеливо ждать. Сибиряк тоже держался молодцом. Чтобы отогнать наползающую дремоту, он периодически вынимал из рюкзака прихваченную из лагеря бутылку с минералкой и делал глоток. Прошло три часа. Три раза сменились часовые во дворе. И больше никаких событий, разве что тучи над турбазой поднялись повыше и открыли для глаз вершины сопок. В одиннадцать из поселка примчалась знакомая «Латвия». Она привезла здорового детину с роскошными волнистыми волосами до плеч и трех бандитов помельче. Оставив их у крыльца склада, «Латвия» отползла туда, где еще были различимы потихоньку размываемые временем контуры волейбольной площадки. С тех пор, как волейбол ушел в прошлое, площадка превратилась в место для парковки автомобилей. Шофер «Латвии» достал из салона ведро и побежал с ним на склад за водой. Тем временем вся дневная смена собралась вокруг длинноволосого. С чердака котельной нельзя было разобрать слов, но по тому, как его слушали, чувствовалось, что в местной бандитской иерархии он занимает весьма высокое положение. Длинноволосый был чем-то недоволен. Его руки попеременно взлетали вверх, он тыкал пальцами в разные стороны и говорил все громче и громче. До Столяра и Сибиряка начали долетать отдельные слова, в основном ругательства. В заключение своей пламенной речи оратор схватил за шиворот ближайшего из слушателей и подтолкнул его к дверям склада. От избытка обретенной кинетической энергии тот чуть не сшиб с ног шофера «Латвии» с полным ведром воды в руке. Шофер оказался шустрым малым. Не расплескав воду, он избежал столкновения и через минуту благополучно поставил полное до краев ведро рядом со своим прибалтийским «раритетом». В кабине заработала магнитола. «Владимирский централ, ветер северный»… - полился из динамиков проникновенно-грустный голос Михаила Круга. И мокрая тряпка смыла первую порцию грязи с крыла некогда весьма уважаемого в народе советского микроавтобуса. Под мелодию русского шансона со склада выволокли носилки и прочий хозяйственный инвентарь, и вопрос, на какой подвиг так эмоционально настраивал братву ее длинноволосый лидер, отпал сам собой. Разобрав грабли, метлы, косы и лопаты бандиты взялись за облагораживание территории. - Братки на субботнике! – фыркнул Сибиряк, наблюдая за брезгливо- неуклюжими движениями непривычного к дворницкому ремеслу контингента. – Такое шоу ни по одному телеканалу не увидишь. - Пусть вкалывают: травку выкосят, камешки уберут. Когтю и Матросу бежать легче будет, - более практично отнесся к необычному зрелищу Столяр. Двое братков подняли первые груженые мусором и скошенной травой носилки и потащили их к котельной, вынудив засевших на чердаке наблюдателей отодвинуться от окна. Снизу донеслись первые звуки вторжения. Звякнул случайно задетый кусок железа, и визгливое «бляканье» одного из бандитов раскатилось под сводами котельной, а за ним раздраженный голос: «Куда тебя несет, Граба?! Я себе чуть костыль не сломал. Вали, здесь, на х…». Когда майор снова придвинулся к окну «тандем» уже топал мимо волейбольной площадки. За первой ходкой последовала вторая, третья. Во время четвертой за парой с носилками увязался длинноволосый главарь. Он висел у нее на хвосте до волейбольной площадки, дальше их пути разошлись: носильщики свернули к котельной, а длинноволосый к складу. - Хорош жилы рвать, Граба. Давай перекурим, пока Монах в сортире дуется, - опорожнив носилки, предложил дружку костлявый бандит в красной бейсболке; его лицо лоснилось от пота, а в глазах сквозило такое утомление, словно он несколько часов к ряду таскал свинцовые болванки. Бросив носилки на развалинах крыльца, оба присели на то, что осталось от верхней его ступеньки, и закурили. - Монах, падла, загонял в доску, - с досадой проворчал костлявый, стаскивая с головы бейсболку и вытирая ею мокрый лоб. – И какого рожна он на чистоту так запал? - У тебя чё, Багор, в башке коротит?! - изумился Граба. – Сказано же было, Кит приезжает. - Кит?.. Ах да, Кит. Нехорошо мне с утра, колотит. Видать, потому про Кита мимо ушей пролетело. Граба с недоверчивым прищуром уставился на приятеля. - Ты, корешок, в последнее время странный какой-то, - врастяжку произнес он, пристально разглядывая изможденное лицо Багра. – То веселье и удаль у тебя бьют через край, то кислый и рассеянный бродишь, пацанов сторонишься, на здоровье жалуешься и бледный, как беременная аристократка. - Да пошел ты! Не больше других хвораю. - Не больше других! – передразнил Граба. – Кому горбатого лепишь? Меня на трезвую голову двум евреям разом не заморочить, не то, что тебе. Бля буду, на дурь подсел. Багор вскочил, в сердцах швырнул недокуренную сигарету на землю. - Ну, все, расколол, на х…, как мент на допросе! - психанул он, - Пойди Монаху настучи, пусть пулю мне для лечения выпишет. Граба с олимпийским спокойствием перенес этот наскок. Когда же его костлявый дружок угомонился, флегматично произнес: - Больно надо мне на тебя стучать. Монах скоро сам догадается. Ты глянь в зеркало на свое сюрло мутное. На нем твоя проблема крупным шрифтом выбита. Багор тяжело плюхнулся на прежнее место. Его руки нервно тискали несчастную бейсболку. - Лоханулся я капитально, - наконец прорвало его. – Помнишь, по весне я в Читу за грузом гонял? Там все началось. Поставщик застрял где-то. Скукота! Забурился в кабак, телку снял. До сих пор не пойму, как она, паскуда, меня под наркоту подвела. Поначалу себя успокаивал, твердил: «Сегодня последний раз и шабаш». А потом перестал - втянулся. – Он схватил Грабу за локоть и заговорил быстро и горячо: - Но я выкарабкаюсь, Граба, верь мне. Только ты никому ничего не говори. Я уже дозы уменьшать начал. Через месяц… ну, через два от силы совсем с наркоты соскочу. Только ты никому, обещаешь? - Ну, сказал же. - Спасибо, братан! Знал, что ты человек. И я человек – добро помнить умею. За мной не пропадет! – Для придания своим словам большей убедительности Багор потряс кулаком. – У меня, знаешь, какая воля? Солнце, как окурок, потушу, если целью задамся. Я обязательно выкарабкаюсь. Через два месяца… или три, быстрее нельзя... Слушай, Граба, раз ты все знаешь, может, я сейчас прямо сбегаю щепотку нюхнуть? А то мутит сильно. - Куда сбегаешь? – насупился Граба. – Что я Монаху скажу? - Да не дрейфь ты, не далеко. Я давно маленько «кокса» на чердаке котельной припрятал, чтобы с собой постоянно из поселка не таскать. А сегодня только здоровье поправить собрался, как Монаха нелегкая принесла… Бандиты разговаривали в полный голос. Они не подозревали, что над их головами за лишенным стекла чердачным окном, кроме черной пыльной пустоты, скрываются два до зубов вооруженных человека, которые слышат каждое произносимое ими слово. Сибиряк положил правую руку на рукоятку ножа и вопросительно посмотрел на командира. Столяр медлил. Было ясно, Багор не может исчезнуть незаметно. Не пройдет и пяти минут, как Граба забьет тревогу. Майор вгляделся в окутанный полумраком противоположный конец чердака. «Туда! – подсказало чутье. – Если Багор спрятал зелье там, где светлее, глядишь, пронесет». Борис Васильевич указал Сибиряку на рюкзак, сам подхватил гранатомет и рванулся в самый темный угол чердака. Сибиряк тенью – следом. Добежав до противоположного фронтона, они залегли. Багор стремительно, как дельфин из морской пучины, вынырнул из чердачного люка, сделал несколько шагов к окну и присел у стропила. Его дрожащие от нетерпения пальцы отгребли в сторону маскирующий тайник мусор и добрались до засунутого в широкую щель пакетика с остатками кокаина. Столяр и Сибиряк не сводили глаз со сгорбленной спины бандита, прислушивались к глубоким, шумным вдохам, когда он, стараясь не оставить на ладони ни крупинки, втягивал в себя кокаин. Если бы наркоман знал, как много сейчас зависит от его внимания! Но он не знал. Счастливый, что избавился от ужасного наркотического похмелья, Багор сиганул в люк, не утруждая себя разглядыванием темных углов пыльного чердака. - Пронесло! - выдохнул из себя майор с таким облегчением, будто сбросил со своих плеч мешок пудов этак на десять. - По такому случаю грех не выпить, - шепнул Сибиряк. Борис Васильевич согласно махнул рукой. - Давай, заслужили. Боец вынул из рюкзака бутылку минеральной воды и протянул командиру. (Продолжение на сайте Проза.ру) | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
