Рони приказал выследить и убрать этого инженера. Только вначале сообщить ему, где тот находится и что делает. Мы довольно быстро нашли инженера в горах, в санатории для легочников. Записан под именем Серж Дорин. Серж, так Серж. Он, конечно, ничего не заподозрил. Позвонили Рони, сказали, что нашли. Лежит в палате для чахоточных. Рони удивился, с чего вдруг у такого здоровяка чахотка. Пообещал вскоре отзвонить. Рони тоже не все сам может решить. Я так думаю, ему этого инженера убрать приказал Толстый Дик.

 

Я краем уха слышал, что Толстый Дик увел у этого инженера любовницу. Та вцепилась мертвой хваткой, не оторвать. Кроме того, рогатила Толстого Дика с кем ни попадя. Тот ее возненавидел, а инженер только смеялся. И обратно любовницу принимать не хотел. Ну, Толстый Дик и решил убрать инженера. Это я так думаю, и Боб со мной согласен. Говорит, что похоже на правду.

 

Пока ждали звонка, познакомились с сестрой в регистратуре. Ничего сестра, звать Анжела. Сказали, что мы маляры и будем красить. А ей все равно, что мы будем делать. Хотя какие там маляры; в черных костюмах, галстуках. Только на голове дурацкие шапки из газет. Их Боб сложил и сказал, что маляры всегда носят шапки, сделанные из газет.

 

Вечером отзвонил Рони. Велел понаблюдать; если контактов не будет, убрать этого Сержа и возвращаться. Это нас устраивало. Пошли наблюдать. Тот ни с кем не общался. Лежал в своей палате. Только к вечеру вышел в коридор, послал какого-то мальчонку с запиской наверх, в шестнадцатую палату. Дали мальцу конфету, тот сказал, что дядя просил отнести записку и положить на тумбочку. И ни с кем не говорить. Рванули в палату. Там старикан спит, или притворяется, что спит. Записка на тумбочке, текст короткий: «Зайди ко мне утром». И все. А сверху написано «для Т.Д.».

 

В регистратуре сказали, что в шестнадцатой лежит какой-то Чинази. То ли граф, то ли барон. Что касается Т.Д., то среди больных с такими инициалами никого нет. Раньше тоже не было. Стало совсем непонятно. Может взять барона за жабры?

 

Позвонили Рони. Тот в крик – чтоб никакого шума, и никаких мертвых баронов. Да на фиг нам сдался этот барон. Пусть себе дрыхнет. Нам же проще. Как велел Рони, весь вечер и ночь продежурили возле шестнадцатой палаты – никто за запиской не пришел. Утром позвонили Рони. Спросили, может убрать инженера, и отдохнуть. А то этот санаторий нас заскоблил совсем. Рони опять взялся думать. Ну, чего он нам вкручивает, что будет думать: он же Толстого Дика по всем телефонам разыскивает.

 

Позвонил. Решились, наконец. Мы глушители навертели и потащились на первый этаж в палату инженера. Постель смята, его нет. Я в туалет. Пусто. Свет горит, на полочке бритва, щетка, зубная паста. В унитазе журчит вода. Видимо только что вышел. Боб тут же в коридор. Никого. Мы к стойке медсестер, оторвали Анжелу от разговора по телефону. Оказалось, что она только что видела мистера Дорина. В шортах и майке. Прошел мимо и сказал, что хочет прогуляться по саду перед завтраком. В саду, конечно, его не оказалось.

 

Я сказал Бобу, что надо сматываться, только сперва позвонить Рони. Объяснил ему, что нас провели, по его, между прочим, милости. Мы караулили мифического Т.Д., а в это время Серж Дорин, или как там его, усмехаясь в усы, вышел из сада, сел в такси, и тю-тю. Рони, естественно ничего не понял. Стал выяснять, какие усы, у инженера усов сроду не было. И что это за «тю-тю»? Ну, как объяснить все это такому болвану!

 

В общем, полдня проваландались, вспотели в костюмах, нашли все же таксиста, сунули ему в ребра ствол. Да, возил он человека в шортах. Тот велел остановиться у цветочного магазина, вышел с букетом, и вернулся в санаторий. Черт, а мы, идиоты, мотались по городу, расспрашивали, искали. По такой-то жаре.

Серж Дорин оказался в своей палате. И у него был гость. И я и Боб прямо обалдели. Возле кровати инженера на стуле сидел тот самый барон из шестнадцатой палаты. Или граф. Сидел и вел беседу. Было такое впечатление, что ругаются. Говорили они на каком-то звучном языке. А может не ругались, может это язык такой. Боб смотался к дежурной сестре, другая сидела, не Анжела, пощекотал ее и вскоре вернулся. Оказывается, граф говорит только по-румынски. И фамилия у него румынская. Ларинеску, что ли. А Чинази это имя. Выходит инженер тоже запросто шпарит по-румынски.

 

Позвонили Рони. Доложили обо всем. Тот два раза упал со стула. В первый раз, когда услышал о цветах, второй – когда узнал, что инженер в палате. А когда я сказал, что он по-румынски говорит, Рони только квакнул. Я ему сказал, чтобы он записал полностью Чинази Ларинеску, а Рони только выругался и ответил, чтобы я пошел в задницу с этими румынскими именами.

 

Пришлось опять ждать, пока Рони свяжется с Толстым Диком. Сидели, ждали, пришла Анжела звать барона к телефону. Сама осталась в палате восхищаться букетом. Нам в коридоре хорошо было слышно: вначале смех, потом хихиканье, потом ее голос, объяснявший инженеру, что не сейчас, граф вот-вот вернется. Кстати, тот, выходя из палаты, оглядел нас с Бобом. Надменно, как умеют делать эти бароны. Впрочем, посмотреть было на что: два громилы в черных костюмах и в газетных шапках.

 

Ну, подожди, Рони. Доберемся мы до тебя. Сперва выдернем тебе ноги и вставим их в уши. А потом по этим отвислым ушам, ушам, ушам. Но вначале пусть расплатится, как договаривались. А уж потом мы с Бобом отведем душу.

 

Вскоре вернулся барон. На нас даже не взглянул. Из палаты выскочила Анжела, раскрасневшаяся, растрепанная, халат застегивает на ходу. Надо бы ею заняться, да этот гад, Рони, все не звонит. Из палаты вновь послышался разговор на румынском. И чего здесь сидеть? Если бы был магнитофон, то записали бы разговор и поехали бы искать румына. Что бы перевел. А так, чего сидеть?

 

Пошли к регистратуре. Я стал клеить Анжелу, Боб другую сестру. Напарнику, кажется, везет. Тут звонок Рони. Спрашивает, что мы делаем. Я отвечаю, что Боб клеит медперсонал. Сам при этом посматриваю на Анжелу. А она интересуется, с кем я разговариваю. Я объясняю, что с одним мудаком. Рони, конечно, все слышит и скрипит зубами. Теперь я его спрашиваю, что он надумал. А он мстительно отвечает, что раз дело не сделано, мы можем катиться, и денег мы не получим. А я его спокойно спрашиваю, есть ли у него приличный темный костюм, и если есть, то он будет хорошо выглядеть. А белые тапочки скроет погребальное покрывало.

 

Ответа нет. Только сопение в трубку. Я ему говорю, чтобы не порол горячку, а позвонил бы Толстому Дику, - мы же знаем, на кого он работает, - и решил бы окончательно вопрос с этим инженером, с Сержем Дориным. А он мне отвечает, что раз я такой умный, то вот сам и договаривайся с толстым Диком. И диктует мне номер телефона. Это, говорит, какой-то санаторий, тоже в горах. Толстый Дик там от своей любовницы прячется. Его ни с кем не спутаешь. Надо просто попросить к телефону графа, и все.