Что хочет автор. Литературные конкурсы

А утром они пробуждаются, и небо приходит в движение. Но, к сожалению, это явление нам наблюдать не дано. Потому, что над небом висит голубой абажур, который горит много ярче и заглушает сияние Звёзд. Это случается оттого, что кто-то в назначенный час заботливо и осторожно заносит к нам солнце – золотую и тёплую лампу. И этот почтеннейший «Кто-то» – родной всем живым, примерно такой же, как мама – он дарит нам жизнь!» – фантазировал молодой человек, лёжа на наклонной крыше и, если бы не упирался ногами в доску, то съехал и свалился бы вниз.

Захватывая дух, небо стремительно уносило его к себе и, аккуратно покачивая, возвращало на место, приводило в восторг и попугивало бесконечною глубиной.

«Бесконечность! – штука, невозможная дважды: невозможно, чтобы она была, и невозможно, чтоб её не было».

Тем временем мысль о звёздах куда-то подевалась, наверное, спряталась за трубой, а зрачки его опустились и коснулись земной поверхности.

В такую тихую, ясную погоду чересчур живописно вырисовывались очертания угловатых крыш, куполов, башенок, труб и уже облетевших осенних деревьев.

Круглая белая луна стояла настолько низко, насколько возвышались часы на острой башне. Белый циферблат сверкал, а размером в тот час он как раз был таким, как луна. Можно было подумать, что на небе висят две луны, почти близняшки. Только одна обыкновенная, а другая – проказница: обрисовала себя чёрными цифрами и стрелками.

«О! Если б я был художником, то непременно написал бы картину! Хотя нет, все решили бы, что я всё придумал, ну, или сильно приврал, ведь так красиво, как сейчас, на самом деле не бывает. Просто сегодня мне несказанно повезло!»

Эта крыша была одним из любимейших мест Олега. Здесь он чувствовал себя уютно, временами забирался поглазеть в небо и помечтать.

По вине такого пейзажа, что и сердце, и ум раскрывает и радует, он совсем упустил стрелку «лунных» часов, улизнувшую за 10:30.

Наконец он опомнился. Тревога невидимым кулаком хлёстко ударила ему под желудок. Озираясь по сторонам он слез с крыши и выглянул на пустую площадь из-за угла. Проскочить её незамеченным – сложно, опасность грозила с любой стороны.

Дальше нужно вдоль улицы – небольшой, но если нарвёшься, она превратится в ловушку, там некуда спрятаться и негде свернуть. Вот потом уже проще – сквозь парк.

Одолев самый сложный отрезок пути, он нырнул в этот парк, очутился в кустах и деревьях, совершенно почувствовав безопасность, глубоко вздохнул, разъёжился, расправил плечи и уверенно зашагал, даже опять замечтался. Ещё бы! Старинный, дремучий и родной парк напоминал сейчас сказочный лес. Зачарованные, в яркой луне деревья, и острые отчётливые тени стволов и причудливых веток на голой земле.

Он любил эти клёны, каштаны, тополя... А как же иначе? На окраине парка есть лучший на свете дом, в котором живёт, и родился, и вырос Олег. Самой первой картиной огромного мира Олегу когда-то предстал этот парк из окна. Здесь его носили на руках, здесь он делал свои первые шаги.

Теперь запоздавший Олег шёл домой в обнимку с одной своей давней подругой, звали которую Осень.

Любая пора ему по душе: «В каждой особая прелесть. Но всё-таки кто из них лучшая?

Если рассуждать с позиции ума и тела – нет времени лучше лета. Тепло, красиво, ароматно и выгодно.

Зимой все то же, только наоборот. Но кто не простой болван, тот знает, насколько чёрно-белая заунылость, похожая на тоску, близка и мила нашим странным сердцам!

Зимние лица свежи, и барышни прекрасны.

Как чисто и ясно становится на душе, если в пушистые белые шапки рядятся деревья, кусты и дома, да и всё остальное вокруг! Отдельный привет с благодарностью солнышку, способному это счастье утроить.

А синие зимние сумерки что-то таят... Видать, чудеса! А вдруг есть и сказка!

Тонок запах мороза – хорош! Невесть откуда приправленный дымком! берёзовым!

Весенние прелести! Оставим их как-нибудь на потом. Они слишком очевидны.

Но Осень! Люблю тебя, милая Осень! Редко кому удаётся блеснуть так, как ей в свою рыжую пору. Возможно, с точки зрения прекрасного, этот и есть самый высокий из пиков.

А дальше... Но дальше пустеет, чернеет, холодает, появляются спокойствие и печаль. И что-то будто бы замирает… не знаю: в нас или вне. После трудов и веселий природа решила прилечь отдохнуть, размеренно подумать. Земля словно сбросила с себя то, что давило на грудь. В это время мы слышим её открытое дыханье. Ей хорошо, она знает, что скоро накроется белым одеялом и уснёт до весны. И мне хорошо потому, что Осень – это самая прекрасная пора и чемпион по заплыву в глубину наших душ!

Как-то по-особенному тепло в это холодное время (не для всех!) не только потому, что мы отделяемся от природы совсем уже зимними одеяниями. Осень, если захочет, легко пробирается под них. Она лирична и любит себе подобных: сочинителей, художников, романтиков, мечтателей, оптимистов и прочих того же калибра. А если увидит такого, обрадуется, подкрадётся, обнимет, да прикроет уютной шубкой спину и плечи. Так с ней и гуляешь, общаешься по душам, хорошо и спокойно, не мешает, а греет и хранит от напастей. И как же такую не любить?! Всю себя отдает она этим «своим», правда, остальных жалует не очень, для них Осень не время года, а сплошная бяка».

Вдруг милая спутница Олега как сдёрнет с него свою шубку, да как дыхнёт в спину леденящим ужасом, мурашки не то чтобы по спине, но по голове и ногам поскакали. Он вмиг оказался за ближним кустом, совсем небольшим, и жалел, что чуть-чуть не дошёл до куста посерьёзней, что стоял в трёх шагах впереди по аллее. Двое высоких мужчин при шпагах, в длинных чёрных плащах, в чёрных шляпах и чёрных перчатках приближались навстречу, кажется, услышали и остановились. Хитрые и коварные люди из Канцелярии ходили бесшумно – правила у них такие.

– Вроде бы был шорох, – сказал один.

– Мне тоже что-то показалось.

– Погода-то тихая.

– Вот именно. Но это, может быть, кот.

– Или крыса.

− Или человек! – сказали они, разом переглянувшись, в их голосах слышалась злая надежда.

И с разных сторон они обошли тот большой куст, встретившись с тыльной его стороны. Оттуда был бы виден и Олег за своим более чем скромным убежищем, но он на коленках сделал манёвр вокруг своего спасителя. Теперь он сидел боком к дорожке и молил о том, чтобы один из ищеек не остался там, а второй не вернулся.

Сердце Олега ёкнуло: один канцелярский уставился на него.

«Мне конец: смотрит, гад, не отворачивается».

У парня даже померкло в глазах. Однако, чем дольше тот пялился, тем больше подступало надежды на то, что его не заметили:

«Если бы тот его видел, то уже подошёл бы и показал бы другому, который так же внимательно и долго завис на обратную сторону. Значит, они просто осматривают территорию».

Люди из Канцелярии вернулись на аллею. Олег тоже совершил обратный манёвр. Но на этом опасность не кончилась. Ищейкам ещё предстоял проход мимо, где, чтобы заметить Олега, достаточно вытянуть шею и глянуть за куст.

Они дошли до куста с нашим другом, и остановились. Олег прекратил дышать.

− Может, ещё поищем? − спросил один.

− Хотелось бы, но где тут спрячешься?

− Да, действительно, не за этим же веником? – сказал ищейка и пнул куст ногой. Олег почувствовал толчок.

− Жаль, что нам показалось!

− Поймали бы какого-нибудь опоздавшего!

− Да, к сожалению, не повезло!

Наконец, люди из Канцелярии тронулись и удалились во тьму, с глаз долой.

Олег не сразу, а достаточно отсидевшись, встал и поплелся домой, уже придавленный, излишне прислушиваясь и озираясь. Всё это было серьёзно: действительно, только что он рисковал жизнью.

Мама лежала тихо, но Олег знал, что она не спит и переживает.

– Я был у Никиты, – тихонько соврал он.

Ничего не сказав, мама укоризненно повернулась на бок, демонстративно лицом к стене. У неё уже не хватало ни сил, ни слов. Как часто она учила, наставляла его, просила и умоляла, но, несмотря на такую опасность, время от времени он нарушал самые простые правила. А ведь он понимал всё не хуже неё, просто иногда так выходило.

– Мама, в нашем дворе, там, где крыса не проползёт – проползу я! К тому же я не специально, заболтался, ну, прости.

Олег лёг спать, утром он ещё «получит».

У Олега был друг – Никита, ровесник из его двора. Всю жизнь они росли вместе и даже припомнить не могли, сколько дрались друг с другом и сколько раз друг за друга.

С годами их дружба крепчала, и уважение тоже, потому что чтили они одинаковые ценности. Оба не любили ложь. Но как всем нормальным людям, иногда и самим приходилось врать, однако, в их случае, через силу, преодолевая барьер – в ночном случае с мамой, к примеру, чтобы её поберечь, и т. д.

Или вот ещё: вспомните детство! Если кому-то, кто просто не нравился Вам, Вы мстили за это какой-нибудь пакостью, она Вам казалась забавой и шуткой! Но ежели кто-то, кому почему-то не нравились Вы, нечто проделывал с Вами, то та безобидная шутка вдруг превращалась в ужасную дрянь, а тот молодец – в омерзительного подонка. Но! Что удивительно – ничему с первого раза нас это не учило, и мы продолжали всё тем же и по тому же месту. Лишь не один раз обжёгшись и повзрослев, наконец, доходило, и нам становилось стыдно за свои старые поступки. Однако не нужно печалиться, это нормальный процесс, и мы абсолютно нормальные, такова жизнь! Эти несовершенства людям даны специально, чтобы их выносить, выстрадать, побороть и обратить в добродетели. Заслуга человека, отнюдь, не во врождённых его качествах, будь они хоть золотые, а в том, что сумел он, страдая, понять и изменить сам в себе.

Олег с Никитой рано вышли из того возраста, любую подлость или что-то подобное ей расценивали как низость и грех.

Они стремились не бояться сильного и преуспели, за это у товарищей пользовались уважением. Им не были безразличны чужие проблемы. И при всём при этом, как мог бы смекнуть кто-то особо жизненаблюдательный, вовсе они не ущербны: не глупы и красивы, не чокнуты и не тронуты душевными травмами, не закомплексованы, и не прямолинейные фанатики. Просто, помимо остального прочего, на земле так же водятся настоящие Человеки!

Большой стол почти весь был завален склянками, банками, колбами… заполненными всяческого цвета содержаниями. Гордо выстроенные в ряд на штативе пробирки возвышались над всем и придавали столу торжественно-ученый вид, соответствующий и интерьеру всего помещения.

На рабочей части стола активно трудилась миска. Над ней восседал широколицый, рыжеволосый, ещё молодой человек и перемешивал густое, неприятное на вид содержимое. Делал он это дважды старательно. То есть, он действительно старался, в силу того, что во всём был очень старательным человеком, потому не менее старался и выглядеть ещё более старательным. Это Аркадий – наставник Олега. Отмерив мензуркой, влил в миску оранжевую воду, он стал ещё быстрее мешать, даже приподнялся. Вспенились пузыри, и облако белого газа взлетело над.

– Теперь из зелёной кастрюли двести граммов, – сказал он Олегу. И тот специальным черпачком принялся накладывать серую кашу в плоскую склянку, качавшуюся на чашке весов.

– Ну, давай, давай! Медленно. Поторапливайся! – как обычно повысил голос Аркадий.

«Одеть бы тебе на голову эту кастрюлю!» – подумал Олег, а сам постарался делать, как велено – побыстрее. Потому что он знал: дерзость здесь не проходит, и даже очень наоборот. Аркадий же был как раз тем вредным начальником, которому следовало бы надеть кастрюлю на голову.

– Теперь клетку полосатых и клетку красноголовых, – пословно повышая тон, Аркадий закончил визгом: – Бе-го-ом!

Олег добежал до двери. И, скрывшись за ней, поплёлся даже медленней, чем плелось, по коридору, связывающему муховарочный цех с мухофермой.

Вряд ли есть на земле ещё место, населённое таким количеством мух. Три стены просторного помещения, сплошным рядом, занимали боксы, разделённые между собой деревянными перегородками. Лицевые стороны, направленные внутрь комнаты, были обтянуты сеткой и напоминали переливающуюся в постоянном движении водяную рябь. В каждом таком боксе содержались мухи разных пород, и поэтому мельтешащие квадраты были разноцветными. Длинный, во всю четвёртую стену, стол загружали емкости для корма и небольшие клетки, пустые и заполненные. Две из которых и вручил Олегу Николай Фёдорович, пожилой уже человек, большой специалист по отбору мух.

Уже год Олег был учеником муховара.

Завтра был выходной.

Олег с Никитой отправились гулять на рынок, где торговали только приезжие. Несмотря на то, что город окружали широкие поля, на которых трудилось множество его жителей, здесь не выращивалось совсем ничего, что могло бы лечь к обеду на стол. И все продукты, а также дрова и вещи были привозными. Среди продавцов можно было видеть и слышать крестьян, живущих где-то недалеко: «Картошку, яблоки, морковку», похожих на нас, но всё же каких-то других, с южной стороны, с их (где не надо мягким и где не надо твёрдым): «Сэмечъки сладэнькие, як орэшки» и ещё больших южан с ещё большим акцентом и, пожалуй, совсем не похожих на нас: «Уиноград, пэрсыкы».

– Матрёна, дай семечек. Га-га-га... Матрёна, дай семечек, – вдруг на весь базар разгнусавилось кривлянье в нос. Это Вася – он дурак и урод. По очереди подходил к каждой торгующей и, повторяя одно и то же, брал горсточку и клал себе в карман. Добрые женщины не бранили урода из жалости. К тому же, брал он по-божески – немного, и всего один раз. Да и бесполезно было, наверное, что-то ему говорить. Единственный в городе юродивый (хотя это как сказать), для местных жителей не был объектом сочувствия, и даже наоборот, – его ненавидели и боялись, об этом чуть ниже. Сочувствовали ему, быть может, некоторые, Олег, например, да и то отчасти. Шкуру любого человека Олег невольно примерял на себя, понимая, что людям с физическими или умственными недостатками без того плохо и нелегко, а над ними ещё смеются, или чего хуже – обижают.

Васе было лет 45, малого росту, но очень коренастого сложения, с кривыми ногами и неправильным лицом, нос картошкой. Он ходил по улицам всего города, постоянно щёлкая семечки, и во всеуслышание рассказывал какие-нибудь безобидные глупости, даже если поблизости не находилось слушателей.

Вася был далеко не единственной достопримечательностью прекрасного, но очень странного города, в котором разворачиваются наши события. Другого такого не сыскать ни на западе, ни на востоке. Он славился неповторимой красотой и загадочностью. Довольно большой, он делился на две половины: старую и новую. Новая была так себе и ничем не отличалась от других неособенных городов: прямоугольные кварталы с обычными домами. Но она считалась престижнее, и все более успешные и главные стремились жить в ней. Однако большинство жителей старой части ни за что не променяли бы свою на новую по двум основным причинам. Первая: быть подальше от тех, кто жить там стремился, а вторая: конечно – в любви к своей, старой.

Старый город состоял, главным образом, не из улиц, а из скверов и площадей. Само собой, и улицы тоже имелись, куда же без них совсем? Всё это так хитро переплеталось и перемешивалось, что чужому человеку невозможно было не заблудиться. Так уж когда-то постарались градостроители, превратив старый город в сплошной лабиринт.

Если здания, словно людей, поделить на типы, главенствовали, конечно, столпы, дома, так сказать, серьезные: профессора, депутаты, солидные граждане, те, на которых, случись что, другие посмотрят – «решайте»... Это классические, строгие дома. С ними соседствовали и другие строения. Блистали любители пышной моды: курчавой, искристой, расфуфыренной. Встречались совсем фантастические: абстрактные чудаки и неформальные заумники. А также приверженцы прочих стилей. Но не было ни одного, кто не стремился бы быть super. Все здания одевались, причёсывались и украшались по вкусу, по деньгам, и не терпели дешёвой подмены. Они заслужили высокие звания: «Искусные! Точно игрушечные!».

Всё и везде украшалось клумбами, оградами, фонтанами, каменными и металлическими скульптурами. И надо отметить, что глупых среди них не водилось! Всё выполнено с любовью и утончённым вкусом, в полном сочетании с окружающим. Трудно представить, если что-то убрать, заменить или поменять местами.

Монументальный лидер – самый большой и выдающийся памятник – Железный Варяг, он же – Викинг, возвышался над главной площадью, в самой центральной и запутанной части города. Тут даже без знаний искусства, всех этих правил и штучек, слишком уж тайных, далёких от большинства, мы видим, что Викинг действительно стоящ, и вовсе не ливер, который частенько нам впаривают дяди и тёти в умных очках, авторитету которых приходится верить, соглашаясь, что мы дураки.

Викинг и без того был шедевром, сопутствовал тому бесспорный признак – он пронимал! разил с первого взгляда, олицетворяя мощь, мужество, героизм. Он, словно рифма хватким глаголом, хлестал своих наблюдателей. Однако, нервных попросим удалиться. Малодушным, трусам и слабакам здесь совсем делать нечего. Викинг нагонял страх. Большинству из впервые его увидевших хотелось отвести взгляд, спрятаться за другими спинами, скорее уйти. Здоровенный, железный дядька с бородой и суровым лицом взирал чуть прищуренными глазами и приводил окружающих в трепет. В то же время, в нём чувствовался защитник и патриот, и то, что тот страшный взгляд адресован врагам. В опущенной правой руке он сжимал топор, а поднятой левой показывал что-то не очень понятное – то ли подкову, то ли фигурку бычьей головы.

Если приезжий уже посещал эту площадь раз пять, то вряд ли он смог бы её отыскать на шестой. Даже если ему указать направление, все равно не дошёл бы, упирался б в сплошные дома, заходил бы в глухие углы, тупики, возвращался назад, петлял, узнавал то, где был, а потом и вовсе не узнавал, нервничал, психовал...

Мальчишки из старого города, из которых не так давно вырос Олег, подрабатывали тем, что водили туристов к железному диву за пятачок.

Когда-то Викинга боялся и Олег. Но преодолевать страх – это занятие настоящих мужчин! Он заставлял себя стоять напротив чудовища один на один, глядя прямо в лицо. Если б тот ожил, то мог бы легко схватить дерзкого мальчишку, не сходя с места. И вот уже лет в двенадцать он с Викингом был «на ты» (хочу заметить: один из немногих). От всех бывших впечатлений осталось одно – Викинг «Наш!» герой и защитник. Вдобавок он понял, что взгляд тот сложнее, чем кажется чужаку, и имеет ещё одну сторону, более тонкой природы. Он не только ужасен, но, к тому же, и добр. Олег себя чувствовал с ним заодно. Да и Викинг давно его выделил из толпы, пропитался к нему уважением и полюбил, из года в год наблюдая, как тот растёт и мужает.

Особняками выделялись дворцы типа замков, которые, безусловно, являлись бы самым ярким украшением города, но, к сожалению, эти строения вовсе не радовали и даже пугали, потому что они пустовали, ветшали и казались мертвыми.

Эти дворцы были разных размеров, совсем небольшие и довольно крупные, но даже все вместе взятые они не сравнились бы с самым главным, который был удивительно велик. Казалось, что он – не просто дворец, а целый городок из одного сложного здания, со множеством внутренних двориков и площадок на крышах. Издалека он напоминал очаровательный букет из разных башен, совершенно непохожих друг на друга. При всей изменчивости форм и облицовки (разноцветную штукатурку сменяли мозаика, плитка, кирпич), одинаковым по всему кругу оставался только первый высокий этаж внешних стен, будто бы опоясанный крепостью красного кирпича с узкими окнами – бойницами. Несмотря на нежилой вид дворца: чёрные глазницы окон, осыпающаяся отделка и повсюду прорастающие деревца, чудом ухватившиеся меж кирпичей своими цепкими корешками, это строение не казалось покинуто-вымершим. Дворец, или, как его звал народ, главный замок совсем не ссутулился, ровно дышал и продолжал смотреть гордо, играя таинственной ухмылкой. Создавалось впечатление, будто замок живёт, будет жить, и только сейчас как бы делает вид, что не всё очень гладко. Каждый, увидевший его впервые, невольно снимал головной убор.

О замке ходили легенды. Его боялись. Поэтому многие горожане внутри его никогда не были. Но только не такие, как Олег. Однако даже и его волновал странный дух, который витал в этих стенах.

Олег очень любил «свой» замок и, наверное, чувствовал больше других, что не всё здесь так просто, не одни только голые камни. Говорили, что будто ночами в замке что-то творится, какое-то страшное нечто.

Одной стороной дворец прилегал к площади, улицам и другим домам, продолжая общую каменную традицию города. А с трёх других его обнимал большой старинный парк с вековыми деревьями, тот самый, через который нас с вами уже проводил наш герой.

В чаще этого парка водилось немало чего интересного: непролазные заросли, бурелом, топь с неподвижными заводями, всхолмления и курганы с темневшими гротами, молчаливо хранящими древние тайны. Встречались и статуи, чаще упавшие, и небольшие руины беседок и арок, каких-то колонн и оград. Попав в этот парк, с головой окунаешься в воздух, насыщенный сказкой.

Но какой же большой и загадочный парк без большого загадочного пруда? Согласитесь, иначе – не то! Я б сказал: это даже безнравственно!

С дальней от улицы стороны, смотрящей вглубь парка, дворец наступал прямо в воду и любовался своим отражением в омывающем стены пруду.

Этот пруд был большим, зарастающим и не меньше загадочным, чем сам парк. На его берегу сразу лезли невольные мысли про каких-нибудь леших, русалок и водяных, да так, что приходилось гнать от себя веру в них.

Всегда и везде в городах и селеньях, на самых высоких местах стоят самые приметные здания или монументы. В старом городе были четыре таких холма, видные отовсюду. И, никто не мог понять, зачем на них пусто. Кроме лопухов и крапивы там, не было ничего. Народ их так и прозвал – Лысые холмы.

Весь день постоянно казалось, будто с востока надвигаются тучи. Но время шло, а они оставались на месте всё теми же неподвижными клиньями, а на закате в хорошую погоду окрашивались в алый цвет. Всё дело в том, что это не тучи, а горы, хоть небольшие, но очень близкие – город раскинулся прямо под ними. Их называли – Алые горы, а город в честь них – Алагор.

Однако жилось в Алагоре несладко. А если точнее, в нём царил ад. Потому что хозяйничал в городе деспот, злой и ужасный колдун, граф Рагус.

Все трудились только на него, а платил он работникам скудно, но не потому, что экономил. Монет у него было сколько угодно, он деньги умел превращать. Просто граф был садистом и ненавидел людей. Он любил издеваться над подданными и держать их в нищете и страхе. Его боялись все, даже самые приближенные. За малейшие пререкания или невыполненный приказ, а зачастую совсем ни за что была только смерть.

По его колдунскому лицу с хищным орлиным носом и впалыми щеками трудно было понять, насколько он стар, и вообще человек он или какой-нибудь кощей. Никто не знал, сколько хозяину лет. Старшие шёпотом говорили, что в пору их детства граф выглядел точно так же.

Все жители Алагора работали только там, куда их определяли. Не учитывалось мнение людей и тогда, когда их женили. Запрещалось вообще веселиться, больше необходимого общаться с приезжими, появляться на улице позже 22:30, вести подозрительные разговоры. Запрещалось почти все.

Самое страшное было то, что за малейшие проступки или подозрения, или вообще ни за что следовали ужасные наказания.

Для поддержания такого порядка граф содержал множество прислужников, а именно сотрудников Канцелярии и сотрудников Ведомства. По сути, кроме внешнего вида, они ни чем друг от друга не отличались и занимались одним и тем же: только и искали, за что бы человека сцапать и наказать. За это в народе были прозваны ищейками. Кроме полицейской функции, они же выполняли и все административные задачи.

Служить в Канцелярию брали высоких стройных мужчин с высокомерным характером и задранным носом. Они никогда и ни с кем не здоровались, а серьезность вперемешку с подозрительностью не сходила с их лиц.

Одевались они в черные или серые плащи и шляпы.

В Ведомстве, наоборот, работали всякие шельмы: и маленькие, и длинные, и толстые, и чахлые, рахиты, сутулые и даже горбатые, конечно, и нормальные тоже (в смысле физических данных, а в смысле человеческих – ищейки нормальными быть не могли). В Ведомстве внешность значения не имела, важны только личные качества. С некоторых их лиц не сходила подленькая улыбка, маскированная под глупую, которая обычно с возрастом навсегда перерастала в гримасу. В отличие от канцелярских, эти очень любили общаться с народом, выспросить про кого-нибудь, узнать что-нибудь «такое», за что человека можно схватить, и самим через это продвинуться (в последнем – вся суть их натуры и весь механизм усердной службы).

Формой одежды люди из Ведомства напоминали монахов, носили длинный коричневый халат с капюшоном, причём, всегда на голове.

Сотрудники Канцелярии были вооружены шпагами, Ведомства – саблями. Иногда тех и других можно было увидеть с копьями. Стрелкового оружия в городе не знали. Рагус решил умно: без стрельбы будет меньше проблем.

После графа было два самых главных человека. Это начальник Канцелярии и начальник Ведомства, назовём их – генералы. Каждый имел по несколько замов. Эта дюжина основных людей разъезжала на конях, остальные ищейки ходили пешком.

Несчастные добрые горожане хоть мучились и боялись, но всё это честно терпели и вели себя, в общем, достойно. А сволочи только мечтали служить в Канцелярии или Ведомстве. Они выслуживались, как могли. Но брали туда далеко не всех. Чтоб надеть заветный черный плащ или халат с капюшоном, нужно быть не простым негодяем, а лучшим. Желающих плодилось больше, чем мест. Ещё со школы они занимались доносами, но одни «стучали» лучше, а у других получалось не очень. Ведь совсем нелегко что-то вынюхать в обществе, где давно все боятся, если только когда-нибудь вдруг повезёт! Тут иметь нужно было особый талант и особый цинизм, приходилось уже добывать, создавать, провоцировать. Всё определял послужной список. Некоторые даже «опускались», отправив в смертельные пытки родителей. Зато такие доблестные поступки очень ценились и поощрялись сверху. Руководство таких молодцов обожало.

Знали ищейки про всех очень многое, но не всё, потому что не все были стукачами.

Да простят меня остальные: сексоты, агенты, внештатные и штатные... и т. д. из нормального общества, да хоть бы и из нашего – настоящего. Они ведь нужны государству, а значит, и нам. Хвала тем, кто взял на себя и донёс из ответственности и самых чистых побуждений. Тех, кто это делает из каких-то своих убеждений и принципов, – не нам судить. Да и не нам бы судить тех, которых припёрли, быть может, они ненавидят себя за это. Даже оставим пока мерзких гадов, чья цель – навредить из какой-нибудь неприязни, зависти или злости. Нельзя одинаково судить всех подряд: к примеру, глупые и некрасивые – в неравных условиях с красивыми и умными, то же – с богатыми и бедными; многие из нас сложны и своеобразны, чужая душа – потёмки. Но гораздо всё хуже, когда очень ясно, когда, шагая по жертвам, доносами промышляют. Губят других за одну только выгоду! И в случае чего защитит не кто иной, как сама власть. Практично! Просто! А как соблазнительно ЛЕГКО!! И ума много не надо! Вот они где – твари! Вот они – душонки! Именно этого сорта подонки в Алагоре служили ищейками.

Люди боялись говорить и делать не только запретное, но даже и что-то другим непонятное. Так как слишком много желающих находилось, чтоб донести. Негодяи искали любой, хоть какой-нибудь повод.

Вряд ли этой системе был бы угоден Вася-дурак, даже несмотря на его безобидную и прозрачную глупость. Зачем им нужен «не такой»? Но жители не удивлялись, почему этого бесполезного человека до сих пор не пустили в расход. Просто все знали: Вася – стукач и, как никто другой, преуспел в этом деле.

Самое страшное наказание было таким: человека уводили в Ведомство или Канцелярию, и он оттуда никогда уже не возвращался.

Сбежать из Алагора было невозможно. Город имел овальную форму с чётко определённой границей, со всех сторон его окружали поля, которые, в свою очередь, опоясывались ещё одним сплошным кольцом леса. Он-то и был непреодолимым препятствием. Из этого леса ещё никто не выходил живым. Рагус разводил в нём волков, коих насчитывалось больше, чем в городе людей. Волки боялись колдуна и повиновались ему, и ни на шаг не оставляли леса. Зато, если из города или извне к ним ступал человек, он за первым же деревом растерзывался голодной стаей. Работающие в поле уже привыкли видеть, как рядом собираются звери, сверкая глазами из леса, глядят, рычат, обнажая клыки, но выйти не смеют.

Лишь одна дорога связывала Алагор с внешним миром, проходящая через лес деревянным мостом на столбах достаточной от волков высоты. Мост служил и заставой, состоявшей из двух постов Ведомства – в конце и в начале; одного поста Канцелярии – в центре. В город впускали и выпускали торговцев и туристов на день без ночёвки. Туда и обратно всех тщательно досматривали, записывали, выдавали жетон и запоминали лицо (для этой работы подбирали талантливых ищеек с хорошей фотографической памятью).

Если бы граф совершенно замкнул Алагор – этот славный красивейший город, он поссорился бы со всем светом. Выросшее любопытство и недовольство других обязательно привело бы к бесчисленным вылазкам, а может, даже и к войнам. Поэтому посетителей приходилось пускать. Кроме того, город жил исключительно привозными продуктами и прочими товарами.

Ни один житель города, кроме самого графа, ни разу не покидал его пределы.

Если приезжий в сезон попадал к алагорскому полю, он был шокирован видом растений, произраставших здесь. Цветы, ягоды, овощи, травы, кустарники оказывались небывалыми уродами, жуткими мутантами. Часть людей растила их на полях. Другие работали на фермах, выращивая насекомых, рептилий, некоторых животных, грибы, плесень и тому подобное. Самое большое число горожан трудилось в перерабатывающих цехах. Чего только в них не производили: всех цветов жидкости – прозрачные, мутные, яркие и матовые; массы густые, желеобразные, сухие; порошки; цветные шарики, кирпичики, таблетки и прочие гранулы. Каждый вкалывал по десять часов, хорошо знал дело, был настоящим специалистом на своем рабочем месте. Но при этом никто не знал и даже не догадывался, зачем и для кого всё это нужно.

Выпускники школы продолжали учиться ещё два года по той специальности, на которую их определили. При этом выбор самого ученика никого не интересовал, а вот способности явно учитывались. Тот, кто в школе учился плохо, кто был оболтусом, как правило, получал более тяжёлый, менее сложный и менее оплачиваемый труд. Олег закончил школу недурно и вот уже год учился на муховара. Эта ответственная и непростая профессия требовала высокой точности и знания многих рецептов с большим количеством компонентов. Ученики даже тренировались разделывать тушки мух. У Олега неплохо получалось!

Как вы, может, уже догадались, самой престижной была «Школа Ведомства и Канцелярии». В ней даже учились не два, как везде, а три года. Чему там учить? И так с ними всё ясно! Но это было придумано, чтобы ещё выше поднять авторитет профессии, мол, образование серьёзнее. Парни овладевали дюжими словцами – «делопроизводство», например, ненароком перед чужими ушами козыряли (кретины!), разыгрывая ум, и т. д.

Начала каждых учебных годов алагорцам представлялись чем-то вроде гаденького хитпарада: интересно было узнать – кто же из поступившей молодёжи оказался скрытым подонком? Кроме того, было очень приятно, если устремлённого явного в эту школу не брали: «Так ему!!» Вот такие были у людей развлечения.

Зато как сразу преображались, серьёзнели и мужали те, кого брали! У гордых студентов менялись лицо, осанка, походка! Как славно в своей ученической форме они могли подойти к любому обычному взрослому, указывать и задавать вопросы! Какое же это счастье!

Человек – существо странное: сколько его ни пугай, сколько ни угнетай – он привыкает и находит в себе силы оставаться Человеком, шутить и смеяться, быть культурным, любить и к чему-то стремиться. Так девчонки, как и их сверстницы на материке, мечтали о большой и светлой любви, а мальчишки – о приключениях и геройствах.

Олег находился в том возрасте, когда телом совсем уже возмужал, но душа его всё ещё жаждала героизма. Его по-прежнему тянуло на отважные поступки. И он себя проявлял: отваги ему не занимать и молодецкой глупости тоже.

«Ради чего этот риск?» – спросим мы. Наверное, для того, чтобы свернуть себе шею в очередном геройском прыжке где-нибудь с крыши на крышу.

Олег и Никита давно собирались отважиться посетить главный замок ночью. Но на это нужно было решиться. В их компании с детства пугали друг друга ужастиками о ночном замке. Но в сверхъестественность этого места Олег верил и сам. Он был уверен, что что-то в нём обитает.

В таком интересном объекте для игр – главном замке – окрестные дети болтались дни напролёт и каждый раз открывали в нём что-нибудь новое. Ещё не утратившие былой красоты и пышности залы, светлые комнаты и темницы, парадные и простые коридоры, множество запутанных вспомогательных ходов, лестницы всех разрядов, выходы на крыши и во дворы, а также образовавшиеся проломы и дыры, откуда тянуло сыростью, ведущие в ещё менее изведанные пункты, завораживали и притягивали к себе изобилием тайн.

Несмотря на размеры и сложность, Олег знал дворец, как пять собственных пальцев, но загадки от этого лишь умножались. Он и его товарищи чувствовали, как говорится, затылком чьё-то внимание. Это «что-то» порой с ними заигрывало, правда, никогда не показывалось. Слышались шаги, другие странные звуки, мелькали тени, иногда кто-то бросался мелкими предметами. Лежит осколок зеркала и зайчиком светит в твой глаз – такое бывает, всё бы ничего, вот только сдвинешься – и лучик за тобой, как живой. Эти шутки не всегда казались весёлыми, порой как драпанёшь из дворца прочь...

Бывало, кому-то казалось, что дух забирался прямо в него, да ещё и пытался руководить изнутри, без видимых причин смешить или пугать. Вне дворца ничего подобного не случалось.

Многие не сомневались, что замке действительно живут духи, и в то, что они же и есть настоящие его хозяева. Большинство из тех, кому так казалось, считали, что они – злые. Иначе зачем же пугали? Но Олег с Никитой этого мнения не разделяли. После стольких лет контакта у них устоялось своё подсознательное чутьё. За что-то им нравились эти духи... Потому ли, что только пугали, но всё же не трогали, не пили детскую кровь, ни разу никого не съели и тому подобное. Хотя можно предположить, что всё это не от их доброты, а просто они сами боятся, ведь жители имеют сильных и грозных защитников в лице Канцелярии и Ведомства. А может быть духи и рады напасть, но днём не имеют той силы, что приходит к ним ночью, материализуясь вместе с их чудовищными телами. Про всё это и многое другое о ночном замке брела нескончаемая череда баек-страшилок, пересказываемых друг другу детьми. Встречались до ужаса интересные.

Везде найдутся вруны и выдумщики. Два таких товарища Олега, Вадим и Андрей, казалось, соревновались в красноречии, но Вадим был, несомненно, сильнее, его сказочки действительно доводили до замирания пульса. Якобы слышал он их в детстве от давно покойного деда, но каждый раз выдавал всё новые и новые перлы. Нашим друзьям это казалось странным, и само собой всплывало подозрение: через Вадимов эти страшилки зачем-то распространяет Ведомство. Да, именно хитрое Ведомство, потому что Канцелярия слишком тупая. А ведь они не ошиблись, так оно и было.

Вообще, по сравнению со взрослыми, дети фактически не подвергались террору, за исключением случаев, если сами же нарушали писаные уставы: например, прогул или разговор с приезжим на тему, отвлечённую от товаров. За такое и дети отправлялись на корм волкам. Однако резвиться и болтать (тоже не слишком) им разрешалось вплоть до самого поступления на работу. Это была хитрая политика ищеек, придуманная самим Рагусом. Зато досье на них велось полное, всё фиксировалось, даже самые незначительные «грехи и подвиги». Благодаря этому послаблению к началу взрослой жизни всякого знали, как облупленного. Помогала детская развязность и узнавать кое-что о взрослых. Многие дети-негодяи работали на ищеек.

Кстати, стукачи занимались не только доносами, ещё они пускали в народ всевозможные настроения.

Рагус за что-то ненавидел главный дворец и даже смотреть не хотел в его сторону. Ищейки, уподобившись своему господину, тоже старались дворец обходить, и заявлялись туда лишь по необходимости, происшествию, сигналу или плановому обходу.

А так как посещали дворец в основном дети, то и слухи о нём распространяли для них. И если там вдруг объявлялось и впрямь сверхъестественное, Ведомство свысока всё выслушивало очень внимательно и серьёзно, но своим доносчикам не верило и, довольное собой, всё списывало на детскую восприимчивость, само став заложником своей же пропаганды.

Итак, мы сильно увлеклись подготовительными описаниями, возможно, кого-то утомив. Давно пора сдвинуться с места и перейти к действию.

Мы, кажется, бросили наших ребят на рынке, там, где они повстречали Васю. К этому времени они уже шли домой, как и он, с семечками, правда, в отличие от него, не забыли за них заплатить. Тут же, поблизости от базара, им пришлось стать свидетелями ужасного происшествия, какие в городе случались нередко: Соседняя от базара, многолюдная площадь как будто застыла в один момент. Остановилось всё, кроме одной точки, наши друзья тоже сразу притормозили и бочком пристали к стене. Все, кто там был, освободив проезд, прижались к домам, склонив головы. Посредине, на ряженом коне, не спеша ехал сам Рагус. Вдруг Олег заметил другое движенье, он рискнул чуточку повернуть голову и подсмотреть. Увиденное не обещало ничего приятного. Какой-то парень, сразу видно – иногородний, шёл себе и разглядывал графа в упор.

«Фых!!!!»– раздался глухой звук, и этот прохожий взлетел черной тучкой. Колдун поднял голову и прицельно взглянул. Тучка разразилась дождём и, не долетев до середины площади, вылилась вся и исчезла.

Олег подумал: «Было бы у меня копьё, метнул бы в гада», – прекрасно понимая, что никуда бы он не метнул. Как и Никита, он был таким человеком, который не просто переживал за других, но даже винил себя в том, что не смог им помочь. «Ну что, что я мог сделать, как бы я остановил того парня? Ведь он далеко».

По пути дальше друзья помечтали: каким бы способом убить Рагуса, эту сволочь, которая ничего большего не заслуживает.

За поворотом перед ними открылась чудесная картина. Это был он – их главный дворец во всём своём сказочном великолепии и в полной развёрнутой панораме. И чем больше они приближались, тем шире он обнимал их и рос. Олег молча остановился и медленно поднял голову, оглядев замок до самой высокой башни.

– А давай сегодня! – предложил он Никите.

– Ночью?! – положительно кивая, спросил тот и, не дожидаясь ответа, протянул другу руку.

Олег пожал её и, уже озаботившись, они побрели дальше.

– А надо ли взять с собой что-нибудь для защиты? – поинтересовался Олег мнением спутника.

– Хочешь сказать, не бесполезно ли с духами воевать?

– Наверное, да: для них простое оружие – ничто. Но мы сможем им противостоять силой воли и правдой – ироническим тоном высказал Олег серьёзную мысль.

– Откуда я знаю. И вообще мы же идём с надеждой на встречу с добрыми..!

– Тогда тем более ничего не нужно, но по дубинке мы всё же возьмём.

– Если духи окажутся добрыми – хуже не будет, они поймут; а если злыми – то хоть и не поможет, но не просто же нам стоять? Будем до конца чем-нибудь отмахиваться!

Они повернули со стенами замка (справа от них уже шёл парк) и скоро обнаружили то, что искали – поваленное дерево. Выломав две приличные дубинки, они двинулись дальше, пока не упёрлись в пруд, вдоль которого влево поворачивали и стены. Между невысокой, но мощной угловой башней и берегом была небольшая площадка, поросшая редким кустарником. За ней озеро подступало вплотную, и поэтому большая часть северной стены замка вырастала прямо из воды. Очевидно, что этот пятак земли устроили из-за ворот в башне, чтобы в случае военных действий вход был сложней, за углом от воды.

Спрятав дубинки в кустах, они договорились встретиться здесь в десять вечера.

Чтобы мама в окно не увидела, как они, на ночь глядя, куда-то уходят вдвоём, Олег ей сказал, что останется у Сергея, который тоже учился на муховара.

В 22:00 едва не на ощупь Олег добрался до места. Никиты там пока не было. Луна и звёзды накрылись густыми тучами. Стояла темень и гробовая тишина. Висело отвратительно-жуткое напряжение. На фоне всего чёрного ещё чернее зияли озеро и дыра – ворота в замок.

«Прямо чувствую, как эта дыра смотрит на меня зловещим оком, ждёт, как паук, когда мы сами вползём в её пасть, и там пережуёт, переварит, перетрёт в своих жерновах.

А здесь разве слаще? Я почти ничего не вижу, потому моя грудь, живот и спина не защищены от удара ножом или копьём. Шея открыта для острых зубов. Из-за деревьев смотрят вампиры, наверно, крадутся ко мне! Из земли вылезают скелеты... Нет-нет, они уже рядом, стоят в трёх шагах, чего-то ждут, видать, не поделят, кто сожрёт меня первым.

Вода! уже тянет из озера мокрые лапы, схватит сейчас меня за ноги и затащит к себе в свою черную бездну».

Кошмарные мысли, как черви, ползали не только в голове, но и по всему телу Олега. Наконец, перекрыв весь поток этой ереси, которой нарочно давал с лишком воли, незаслуженно одарив яркими красками, он подумал реально: «Вот испугай меня кто-нибудь, пошути, резко схвати или тявкни на ухо, так можно и умереть от разрыва сердца».

И всё же волновала спина – «незащищённая от ножа», по ней то и дело пробегала дрожь, двумя рядами, которые то сходились у позвоночника, то разбегались снова. Спасало и грело лишь только одно, что скоро придёт Никита, тогда и исчезнет волнение, вдвоём всё изменится. Он не может не прийти, он настоящий друг и не трус. И как бы ему не было неудобно, трудно или страшно, он не позволит себе меня бросить. И где только он пропадает, неужели с ним что-то случилось?».

По прошествии ещё получаса Олега обожгло двойное отчаяние, теперь он знал точно: «Никиты не будет. Что с ним стряслось? И как мне теперь одному? Что делать? Домой уже поздно… Да разве пошёл бы я домой, если б еще было можно? Глупый вопрос! Конечно же, нет! Хоть бы с Никитой ничего не случилось, пусть даже он будет трус. Но этого не может быть! Значит, что-то, наверняка, произошло. Одно другого не лучше!»

Олег решительно приосанился. Показательно разыграв спектакль для вампиров, скелетов и прочей нечисти, что выглядывала из-за кустов, как полководец перед атакой, он вытянул свою дубинку, указывая на ворота в замок. «Вперёд!» – скомандовал он войску в количестве себя самого. Страх вроде бы заглушился, но дубинка и колени почему-то вели себя неустойчиво.

Из уличного он окунулся в приглушённый мрак замка. Сделав несколько шагов, он приятно отметил, что его никто не ударил из-за двери! Он двинулся дальше, ступая бесшумно, желая слиться с темнотой, и это ему удалось. Мысль о его уязвимости неожиданно сменила другая: «Я ведь тоже чего-то стою! Эй, выходи, посмотрим, чья возьмёт!» Он сжал дубину покрепче. Ему уже начало думаться, что темнота не обезоруживает, а наоборот – прикрывает сзади. А зря... Почти толкая в затылок, за ним уже двигались по пятам, но до поры не показывались, заманивая человека дальше.

У Олега даже появилось разочарование, когда он пробрался в глубь цитадели, у что ни с кем он не встретился, не увидел ничего странного, и ни чем особенным ноч¬ной замок не отличался от дневного.

Вдруг ему померещилось, будто бы впереди стала слышаться музыка. Следующий коридор разметал все сомнения, а к концу своему уже дал понимать, что играл целый оркестр. Он вышел на финишную прямую – парадный колонный марш, и там его глазам явился свет, сияющий в распахнутых воротах самого главного зала. Даже из дальнего конца длинного холла было видно, что в зале полно народа и царит небывалое веселье. В проеме мелькало множество стройных и толстых силуэтов, а образцы невиданной женской моды, необычайно тонкие в верхней половине, со слишком пышным кринолином, хоть мимолётно, но всё же успели тронуть Олега волнительной прелестью. Представьте себе, жители города не только не знали, что такое танцы, но даже и что такое музыка. Олег был ошеломлён, слушая и наблюдая красивые движения в такт, он почти не осознавал, что же такое божественное происходит на его глазах. Давно оставив дубинку за одной из колонн, он притаился в тени, возле входа, и уже почти полностью видел весь праздник. Это шумел бал, участники которого были ослепительно хороши. Он впервые видел столько удивительных нарядов, причёсок и лиц. Одни танцевали в центре, другие стояли по краям или сидели за столами. Были там господа всех возрастов, уже солидные и молодые, а также красавицы дамы и прехорошенькие девушки. Олег сразу угадал, кто в этом доме хозяин, он сидел за столом с другими и что-то рассказывал им. Статный мужчина с очень живым, благородным лицом, умными, добрыми глазами и небольшой бородкой, напоминал всеми любимого короля-героя, совершившего множество подвигов, сражаясь за правду. Видно было и кто здесь принцесса. « До чего же она хороша! В такую нельзя не влюбиться… кажется, я уже...!» – понял Олег. Тонкая блондинка примерно семнадцати лет. Ни лица, ни стана прелестнее он не встречал. А еще раньше он не задумывался, что даже руки могут быть настолько обворожительны. Впрочем, обворожительно в ней было всё. Она чарующе двигалась, лучше всех танцевала. «Профессионал», – отметил Олег. Блистали и остальные, но все они выглядели не совсем обычно – самую малость прозрачными. Олег догадался сразу: они были призраками.

«Интересно, если я сейчас выйду в зал, заметят они это или, как ни в чём не бывало, будут ходить сквозь меня?» – подумал он, но оставался стоять на месте. Больше всего ему хотелось познакомиться с ними и подружиться. А еще, непонятно откуда, возникло странное чувство, что многих из них он уже где-то видел. «Быть может, во сне? и вроде бы нет. А может всё оттого, что они – наши предки и похожи на разных знакомых? И все же нет, ну или «и да, и нет», здесь что-то ещё... Потому что добрый король и принцесса мучительно казались почти родными, с которыми он виделся чуть ли не каждый день. Но ведь я их не знаю и припомнить не могу, где имел честь встречаться, однако сердце обливается кровью, до чего они мне близки. Я даже уверен: в принцессу влюбился не только что. Это давно уже крепкое чувство, только странное – необыкновенно-загадочное. И сейчас к этой старой задаче не хватает какой-то песчинки, чтоб наконец-то её разрешить. Ещё самая малость – и вот-вот обнажится разгадка «.

Хозяин встал, вышел в центр зала и движением руки остановил музыку, воцарилась тишина, все приготовились слушать:

– Дамы и господа, вы уже знаете, что сегодня ночь непростая вдвойне, – сказал он, – сегодня не только бал, сегодня явление, которое мы так долго ждали. Сегодня у нас очень важная встреча с тем человеком, на которого, я уверен, можно возложить надежды!

Вдруг все повернулись лицом в сторону притаившегося во мраке Олега, и король попросил.

– Олег, выходите! Мы знаем, что Вы здесь!

– О-лег! – крикнули хором все.

От неожиданности у Олега едва не подкосились ноги. «Сон ли это? Ну, конечно же, сон! Только во сне бывает вот так. Всё-всё-всё абсолютно вот так! Принцессы нереальной красоты, которых ты вроде бы знаешь, но в тоже время не знаешь, и все эти сказочные повороты и абсурдные обстоятельства. Но шарики? Шарики! Где ж в таком случае шарики?»

К нему подошёл один из господ.

– Сан Саныч, – представился он, – Ваш прапрапрапра, то есть четыре раза прадедушка! Рад познакомиться! И опустите Вы руку, зря воздух прощупываете – нет там никаких шариков! Ну, признайтесь, ведь Вы сейчас ищете их, а надеетесь не найти.

И Сан Саныч совершенно был прав, Олег действительно не хотел, а точнее, хотел не найти. На ватных ногах он нерешительно прошёл в зал. Все присутствующие, широко улыбаясь, обступили его и захлопали в ладоши. Машинально в толпе он нашёл принцессу. Она выглядела радостнее всех остальных. У неё был рот до ушей и влюбленный взгляд (так ему показалось). А почему бы и нет! Его желание, чтобы все это происходило наяву, взлетело ещё выше. Призраки с интересом разглядывали гостя.

– Здравствуйте! – опомнился он.

– Здрасте! – ответил каждый невпопад. Уловленные им голоса были кокетливо добры и очень располагающи.

– Ну, хорошо, господа, – сказал король, – представьте, каково нашему гостю: сотни глаз на одного – достаточно смущать. Бал продолжается!

Грянула музыка, и все, в том числе король с принцессой, пошли в пляс, осталось лишь семь человек во главе с Сан Санычем. Он и говорил:

– Знакомься: твои прямые предки.

Глаза Олега невольно остановились на молодой женщине. Даже слеза умиления, которая возникает при встрече с прекрасным, подкатила к порогу.

– Вы так похожи на маму!

– Какой догадливый у меня прапраправнучек!

Олег подумал, что такой молодой и красивой бабушки ни у кого нет и быть не может, а у него сразу прапрапра...

– А это, – сказала она же, – Борис Алексеевич, коль уж зашёл разговор о похожих. По-моему, у вас одно лицо, разве что только возраст другой. Вы не находите, мой милый, дорогой потомок?

– Не знаю, – смутился Олег.

Он, конечно, увидел сходство с собой, и действительно очень явное, но всё же какое у этого Бориса Алексеевича лицо!.. Красивое, ученое, трезвого ума, сильной воли и до жертвенности порядочное. Его вид мог спокойно украсить любое президентское кресло. Хотелось бы к его возрасту стать таким же. Но Олег устыдился, что себе льстит.

– Похож, похож и нечего тут... Уж мы-то помним, как он выглядел раньше – у вас одно лицо, фамилия, кстати, тоже.

Тем временем все танцующие поглядывали в сторону Олега и, если ловили его внимание, поддавая жару в улыбки, очень учтиво кланялись.

Подошел самый главный, который – король.

– Позвольте представиться: Глеб. Князь Глеб.

Родственники оставили их вдвоем, откланялись и растворились среди танцующих. Князь медленно пошел вдоль колонн, увлекая за собой Олега.

– Представь, летит по улице пилюля, сама, не падает, подлетает к форточке – закрыта, что делать? – князь развел руками, – облетает с другой стороны, проникает в замочную скважину, залетает на кухню и прыг в стакан с чаем. Что бы всё это значило?

– Похоже на плоскую загадку. И что же?

– То, что чай этот выпил Никита, а пилюля была сонная. Мы подслушали ваш уговор и подстроили так, чтобы ты к нам явился один. Твой друг проспит до утра. Должно быть, ему снится сон, как вы всё ещё собираетесь во дворец этой ночью.

Олег просиял. «Какая прекрасная новость! Как здорово! Никита в порядке! И при этом не трус и по-прежнему мой лучший друг!»

– Скажите, меня здесь все знают? ..

– О! Намного лучше, чем ты думаешь, а кое-кто к тебе даже неравнодушен.

Князь глянул куда-то в зал. Олег машинально за ним, в ту же сторону, и сразу нарвался на яркий бездонный взгляд прекрасных, выразительных глаз.

«Не может быть, но как бы этого хотелось...».

– Ты, конечно же, ждешь, когда мы тебе все расскажем про себя и про то, как все было на самом деле?

За Олега ответил вспыхнувший интересом взгляд.

– Так слушай! Давным-давно, а точнее сто лет назад, хозяином Алагора был я и управлял им отсюда – из этого дворца. Я старался дать людям богатство и счастье. Старался, и у меня получалось. И все потому, что мне слишком повезло в этой жизни. Я родился хозяином, и я очень люблю людей! – он указал рукой на восток и продолжил, – Алые горы! Там раньше гнездился один из ветров. Я так и прозвал его – Алый ветер. Он совсем не велик, не настолько могучий, как те, которые обдувают моря и целые страны. Это наш местный ветер, он любил покружиться над городом, полетать меж домами по улицам. Он часто меня навещал, я научился с ним разговаривать. Ему много тысяч лет и по-человечески он давно понимает. Мы подружились, и я говорил с ним вслух, а он мне в ответ трепал штору, издавая звуки, в которых я различал слова. Позже я научился понимать голос его шума. Он очень добрый и мудрый, он многому меня научил.

Теперь послушай о злом и проклятом. В десяти днях ходьбы от нашего города есть большое болото. И живет в нём чудовище. Огромная страшная жаба – Великий Гуча. Из всей нечистой силы, которая водится на Земле, он один из самых сильных и злых. Гуча и так преуспел во многом, но хотел бы захватить весь мир. Стать не одним из ..., а самым... Он захватывает целые города с людьми и превращает их в своих рабов.

Но ведь, кроме злой, существует и добрая сила, поэтому нечистям удается не все. Мы тоже могли постоять за себя! И если бы Гуча вдруг вылез из логова и сам пришел к нам, то мы бы его уничтожили. Поэтому сам он не нападёт никогда.

Но беда в том, что у нас появился предатель... Граф Рагус – в те времена один из главных и приближенных ко мне вельмож. Не удивляйся, ему, как и мне, уже сто пятьдесят лет. Он был чрезвычайно деловым, самым учёным и самым способным из моего окружения, к тому же старинного знатного рода. По службе ему не было равных. Можно сказать, что он снимал с неба звезды. Но я давно подозревал, что не любит он никого, кроме себя. Однако, такого от него не ожидал никто. Обладатели великого ума часто бывают обделены чем-то другим, к примеру, слепы ко всему, кроме бренного, для них этот ум есть царь и Бог. Они глухи к нравоучениям потому, что слабая душонка не способна воспринимать более важные вещи, чем «выгодно» или «невыгодно». Что поделаешь – компенсация! Одного слишком много даётся за счёт чего-то другого!

Чтобы взять в городе власть и стать бессмертным, Рагус решил продать душу. Он сам обратился к нечистой силе, лично отправился к Гуче, предложил ему заключить сделку. Гуча согласился и наделил его колдовской силой. Любой человек ниже рангом не смог бы проделать того, что удалось Рагусу. Сначала нужно было обессилить святыни. Это очень не просто, но у него была власть и доступ во все охраняемые места, он имел полномочие приказывать караулу. Он убил всех священников, которые в тот день несли службу, и вынес из города сакральные вещи, защищавшие нас от нечистой силы. Тем же днём, пока всё не раскрылось, осталось нанести последний удар.

Рагус заранее выбрал время, чтобы вся знать была в сборе. В тот роковой день состоялся бал, точно такой, как сегодня. В этом зале собралось больше двухсот человек – это все те, кого ты сейчас наблюдаешь. Как всегда было весело. Но вдруг неожиданно Рагус поднялся на сцену и приказал остановить музыку. Оркестр послушался. Все это мне показалось странным, ведь хозяин здесь я, и я не просил его этого делать. Лицо и тело Рагуса вдруг начали раздуваться, выпучились глаза и завертелись по разным орбитам, рот превратился в огромную пасть, и он что-то сказал на похожем на кваканье непонятном языке.

«Гуча», – всё понял я. Но уже было поздно. Молния ударила в пол с такой силой, что нас всех подкинуло, но не приземлило назад, мы так и остались висеть на уровне прыжка. Удивительную легкость почувствовал я тогда и понял, что у меня больше нет тела, огляделся вокруг и увидел вместо друзей еле заметные призраки. Под нами весь пол был устелен сухими кленовыми, дубовыми и березовыми листьями. И я их сразу узнал. Это лежали наши заколдованные тела.

Не знаю, что бы граф с нами сделал, наверное, просто костер. Или, что еще хуже, он сохранил бы листья, и пленил наши души. Ведь, пока наши листья целы, как ни как, но мы всё-таки живы.

Однако случилось ещё кое-что: сразу после превращения вон в том самом крупном окне вдруг посыпались стекла, ворвался невидимый друг, схватил графа Рагуса, выбив им раму, унес и швырнул его в пруд. Это был Алый ветер! Он тут же вернулся, сделался вихрем, пронесся по залу, собрав все до единого листки, и улетел, унеся их с собой.

«Бежим!» – крикнул я, но своего голоса не услышал, ведь у меня уже не было настоящего рта. Но меня к удивлению все услышали и, доверившись, сразу же бросились за мной. Веса душа не имеет, и летает она очень быстро.

Следом за нами вернулся Рагус, но, к счастью, он опоздал. Мы долго и безоглядно летели, пока уже точно не поняли, что нас не найти. Для начала мы подобрали красивое место, остановились там, обустроились и обсудили, что нам делать дальше. Понемногу мы разобрались в наших способностях: в том, что призраки могут, и чего нет. Совместно на опытах мы кое-чему научились, в том числе, слышимо говорить и передвигать предметы.

Видишь: мы прозрачные, а одежда на нас настоящая.

– Так вы всегда носите настоящую? – спросил Олег.

– Нет, зачем таскать тяжесть? это только на бал, по традиции. Обычно мы иллюзорно представляемся в той одежде, в которой ходили повседневно. Мы же призраки. Смотри...!

Он превратился в снеговика с носом-морковкой.

– Я могу сделаться кем угодно, но в расслабленном состоянии, мы похожи на нас прежних, − сказал снеговик.

Когда мы в свободном полете, нас люди не видят, зато видят и чувствуют колдуны. При помощи чар они могут поймать нас, убить или взять в плен, загнав в ловушку с заколдованной оболочкой.

Мы научились скрываться в предметах, а потом ещё ими и управлять. Вот, смотри... – из своей одежды князь перетек в стоящий на столе самовар. Самовар попрыгал на месте, переваливаясь с боку на бок, прошел на негнущихся ножках, остановился у чашки, краник открылся и наполнил ее до краев. Потом повернулся к Олегу и улыбнулся, непонятно чем и как, но улыбку Олег узнал: это был князь. Затем самовар взлетел над столом, немного повисел в воздухе и плюхнулся обратно.

– Тяжеловат, – раздался медный голос.

Из самовара князь перетёк в свой костюм и стал прежним.

– И это, пожалуй, главная наша способность, благодаря которой мы до сих пор ещё не пропали. Овладевая какой-либо вещью, я из неё вижу все, а остальные, в том числе и обладатели сверхъестественной силы, зрят только вещь. Короче, мы прячемся в ней!

Быстро научившись многому, мы посоветовались и решили вернуться в город. Каждый выбрал себе объект, и в нем поселился. Уже целые 99 лет мы не меняем наши временные прибежища. К примеру, кто-то мог выбрать себе самовар. Однако, его не выбрал никто.

Не обижайся, но я не назову тебе эти предметы. Я слишком хорошо тебя знаю, уважаю и абсолютно доверяю, но тебя могут схватить и пытать... поэтому лучше знать меньше. Даже встретившись с Алым ветром, мы с ним порешили, что он нам не скажет, куда спрятал листья.

– А Рагус, он вправду добился всего, что хотел? Вы думаете, он теперь счастлив? – спросил Олег.

Князю понравился вопрос, точнее человек, его задающий. Он ещё больше стал уважать Олега, хоть и молодого, но уже усомнившегося в подобного рода счастье.

– Теперь уже ясно, что Рагус мечтал о трёх главных вещах: о бессмертии, власти, и творить безнаказанно зло. И все это он получил. Но счастлив ли он? – князь улыбнулся. – Я уверен, что он стал несчастней. Человек ведь не может всегда упиваться одним и тем же, особенно, если это легко и лежит перед ним так доступно. За целых сто лет уж пора бы пресытиться этими играми. Но годы не сделали Рагуса лучше, наоборот, даже злее, ещё хуже, чем был. А вот удовольствия он получает всё меньше и меньше.

Но главное его несчастье не в этом, а в том, что он получил в придачу к сбывшейся мечте! Всё то, что с каждым годом для него становится неприятнее. Во-первых, его очень волнуем мы. Несмотря на могущество своего повелителя и силу своего ума, ему противно, что где-то есть двести душ, ищущих, как с ним расправиться. А вдруг да придумаем? Время работает в нашу пользу. Он не знает, как с нами бороться и где нас искать. Гучины злые духи рыщут по всей земле, но им даже в голову не приходит, какова наша дерзость: то, что мы давно уже в городе.

По существу, мы для Рагуса, в общем – ничто, только вечное опасение и дурацкие мысли, а настоящая его боль, – это сам Гуча. Рагус по сути стал жабьим рабом. Он слишком много работает. Но и даже не это противней всего. Самая главная мука для Рагуса – это то, как он с Гучей общается.

Гуче такие, как Рагус, нужны для того, чтобы добывать для него зелье. Гуча за это наделяет их волшебной силой.

Но чтобы все «рагусы» были послушны, он выделяет им сил лишь на пять дней, а именно на тот промежуток, через который они его кормят. И если на пятый день Рагус не явится к Гуче с полным кувшином зелья, то уже на шестой он не встанет, и до седьмого не доживёт. А жаба поставит командовать в город другого.

– И сколько у Гучи кормильцев, таких же, как Рагус?

– В его власти имеется шесть городов, за сто лет, после нас, прибавился еще один. Для них этот срок очень краткий. Гуча уверенно крепнет, становится сильнее.

– А если у него отобрать, скажем, половину этих городов?

– Так и считай, он ослабнет в два раза, потому что в два раза он меньше получит волшебного корма.

– А если совсем не кормить, он умрет?

– Нет, но, я думаю, да!

– То есть как?

– Он сам бы не умер, а стал мелкой нечистью, каким был три тысячи лет назад. Но вряд ли он выжил бы в этом виде. Когда Гуча всех обогнал могуществом, он обидел немало коллег, например, у соседей отобрал часть болот. Если Гуча ослабнет, ему не простят и, скорее всего, изничтожат.

Рагус тратит силы пять дней, к последнему он заметно слабеет и стареет. В эту пятую полночь из трубы своего дома он вылетает с кувшином наполненным зельем, и летит на болото. Гуча с нетерпением ждет, дождавшись, хватает его языком, будто муху, и проглатывает вместе с кувшином, и скоро выплевывает мокрого и осклизлого, зато сильного и помолодевшего, − Князь улыбнулся и продолжал. − Гуча отлично усвоил одну человеческую особенность: чем твёрже и хуже обращаться с людьми, тем они преданнее хозяину и служат усерднее.

Своих кормильцев – этих всесильных властителей городов, Гуча каждый раз унижает, постоянно указывая им, кто они, а кто он. А ещё он, к тому же, шутник. Я слышал от ветров, как он выплёвывает колдунов. Иногда точно вниз с такой силой, что от них из земли остаются торчать только ноги. Выкапываться им приходится самим. Иногда он плюёт ими вверх, да повыше! А другой раз не больно, а просто смешно, например, будто сопли, повесит на дерево. Он любит выдумывать. Гуча – великий актер унижений. Прополоскав графом рот, сплюнет его с такой миной, будто бы в жизни не ел большей гадости.

Мимолётная улыбка князя сказала: «Так ему, гаду, и надо!»

Умный, изобретательный Рагус быстро сделался самым успешным среди всех жабьих слуг. Он постоянно наращивал выпуск зелья. Благодаря своим ярким способностям за эти сто лет он сумел почти втрое поднять производство.

Рагус, действительно, самый способный из всех, кого я встречал в своей жизни. Если б он занимался благими делами, то стал бы «Великим!». Он организовал производство и дисциплину. У него прекрасно поставлена работа с кадрами, замечательный отбор и отличное обучение. Работники не только усердно трудятся, но и стараются изобретать. А Рагусу это нужно.

− Да! И у меня есть идея, как вдвое быстрее готовить мушиный щерн, − сказал Олег. − Я уже хотел показать Аркадию. Но теперь ни за что не покажу. Обойдётся, жаба!

− Хорошо, что ты не успел рассказать Аркадию. Благодари за это судьбу. Не вздумай ему ничего говорить. Он – негодяй. Если эта идея хорошая, то её он присвоит себе, а от тебя ему придётся избавиться. Тебе достанется смертная казнь, а ему сразу два поощрения, за изобретение и за донос на тебя.

Но изобретение ты всё-таки должен внедрить, только попозже, когда перестанешь быть учеником, и расскажешь о нём не Аркадию, а начальству повыше: сразу Луке Михалычу, чтобы тот поручил бы тому же Аркадию проверить его опытным путём. Для Гучи это небольшая прибавка, зато для тебя огромнейший плюс, который обязательно пригодится. У изобретателей хороший иммунитет, ищейки знают, что они нужны Рагусу.

– Так что же за зелье, которым питается Гуча?

– Кроме Рагуса, в Алагоре не знает никто, для чего он выращивает или перерабатывает всю эту дрянь, − сказал князь.

– Да, этого, действительно, не знает никто, – подтвердил Олег. – Думаю, даже и ищейки. Если только самые главные.

– Не знают и самые главные! А вот ты сейчас узнаешь:

Ежедневно в своей муховарне ты будешь варить разных масс больше, чем можно поднять человеку. А цехов типа вашего много, и каждый выпускает по несколько больших котлов в день. Из всех этих цехов первичного уровня продукцию развезут по цехам вторичной переработки, где из нескольких изготовят один более сложный компонент, а по объёму его остаётся раз в 20-30 меньше первичных.

– Извините за любопытство. А сколько в городе вторичных пунктов?

– Их пять, из которых продукт поступает в один – предпоследний.

– Я, кажется, догадываюсь, где он. В новом городе. Недалеко от графского дома.

– Правильно, а графов дом и есть самый конечный. Последними, главными приготовлениями занимается он сам, не допуская туда никого. Там абсолютно другие процессы. Он не просто готовит, но ещё и колдует. Итог пятидневной работы всего города – один кувшин.

Олег, я и так рассказал тебе слишком много. Нелишне будет напомнить, что всё это страшная тайна, и даже Никите и маме не нужно болтать. Я тебе объясню, почему. Мы знаем Никиту не хуже, чем ты, и уверены в том, что ему можно довериться. Но вы не сможете время от времени об этом не говорить. Разумеется, наедине. Спору нет. Но в городе столько ушей! Вы не знаете, какие в стенах есть дыры! Ищейки не дремлют, а их изобретательности и способностям можно позавидовать. Некоторые издалека умеют читать по губам. Я, кстати, тоже умею. Однажды вы можете проколоться.

– Клянусь, ни звука! Но зачем тогда вы открылись мне? Ведь всё это не шутки и может стоить... – спросил Олег. Он как будто предчувствовал то, что произойдёт в скором времени, и как крепко они пожалеют о том, что связались с ним.

– Да! Тебе мы открылись не ради забавы. Мы зовём тебя в нашу команду. Потому что ты нам очень нужен. Мы считаем, что наконец-то нашли достойного.

– Чем я могу быть полезен?! – не скрывая радости, спросил Олег.

– Надеюсь, ты нам поможешь освободить город от Рагуса!

– Я уже готов, давайте начнем поскорее. Ради этого даже погибнуть не жаль! Говорите ваш план!

– Мы знаем, что ты отважный, а вот твоя горячность меня пугает. Все не так. Успокойся. В том-то и дело, что нет никакого плана. Но мы верим, что что-нибудь можно придумать. Сейчас твое дело – спокойно жить, быть послушным, не вызывать подозрения, отлично работать и думать, пока только думать, никуда не спешить и все интересное рассказывать нам. Может когда-нибудь, неожиданно, и придет вдруг хорошая мысль. Да и рано тебе еще до гениальной мысли, пока только нужно начинать думать.

Олега это удивило:

– Двести голов целый век думают и до сих пор ничего не придумали. К тому же, среди вас найдутся и поумнее меня, и уж тем более мудрее.

– Правильно, найдутся и мудрее, и умнее, только ты обладаешь другим. Мы действительно знаем много. При нас наши души, поэтому мы не хуже вашего любим, чувствуем и сострадаем. У нас хорошо получается то, чему мы научились. И мы можем учиться, если нас кто-то учит. А вот выдумать что-то самим нам намного сложнее, да и то если только логическое и простое. На гениальную мысль мы совсем не способны. Нам не хватает живого человеческого ума, попросту говоря, настоящих голов. К тому же, ты нужен не только для мысли, когда мы найдём способ, нам будут нужны и люди.

– Хорошо, я буду думать, – Олег поднял глаза кверху, губы сжались, лицо задумчиво напряглось. Князь улыбнулся и сказал:

– Это не придумаешь сходу, давай договоримся: сегодня не думать.

Затем улыбнулся и добавил:

– Завтра и послезавтра тоже, расслабься, у нас впереди не один год.

Пока Олег разговаривал с Глебом, глаза танцевавшей принцессы всё время тянуло на них, как стрелку компаса. Наконец-таки князь помахал ей рукой. Она быстренько подскочила.

– Познакомься, – сказал он, – моя дочь Соня. А это, как ты уже знаешь, Олег. Мне нравится этот парень, прошу любить его и жаловать.

– Всё равно мне он нравится больше, – атаковала храбрая Соня и подарила Олегу протяжный взгляд, чуть исподлобья, такой откровенно заговорщический, что он еле устоял, казалось, она и его превратила в сухой лист или во что-то тому подобное.

– Ну-ну! Я оставлю вас, – сказал отец, уходя с не менее заговорщическим лицом.

Целиком увлеченная Олегом Соня отцу одобрительно не ответила.

– Мне… мне очень приятно, – это все, что смог выцедить Олег.

У неё разгорелся румянец, она с жадностью разглядывала лицо Олега.

Его головокружение смешалось с досадой: «Передо мной стоит девушка, самая желанная на свете, но я даже не могу завести разговор, потому что язык мой отсох. Сейчас есть возможность поговорить, быть может, найти общие интересы и сблизиться, но вместо этого мы помолчим, разбредёмся, и больше не будет повода к ней подойти «.

– Погода сегодня не оче... – понимая, что сморозил глупость, остановился он.

– Да! И ночь темна! – задумчивая, в великой печали ответила она. Её лицо показалось неземным, а глаза во сто раз глубже самой ночи. Однако в романтическом образе Сони он стал замечать перемену. Это было напряжение, совсем из другой оперы. К её лицу подступала борьба. Сквозь большие усилия перехлестывало оживление. Еще немного она держалась и, наконец, взорвалась… Этим веселым и таким же прекрасным, как она сама, смехом невозможно было не заразиться. Они хохотали от души, потом вроде бы успокоились, но, взглянув друг на друга, залились опять. Когда это прекратилось, он сказал:

– Очень странно, бал вы проводите раз в году, и как раз сегодня я решил придти.

– Ничего странного. Так случилось потому, что я этого очень желала, а все желания обязательно сбываются, если они сильны, – ответила она и, улыбнувшись, добавила, – к тому же, если б не ты, то мы провели бы его как обычно, весной.

В его голове все вертелось: «сюрприз за сюрпризом. И не то важно, что для него перенесли бал, а то, что сначала: «я ей очень нравлюсь», потом ей: «очень хотелось со мной встретиться». Уже второй раз! Неужели не шутит и тоже влюбилась в меня с первого взгляда?» При каждом ударе сердца на мгновение отключалось все: и разум, и тело, и то, что его окружало. «Нет! Не с первого! Они давно хорошо меня знают. Да и я ведь их знаю не хуже. И хоть я никогда не видел её лица, мне кажется, что мы не только с детства знакомы, но и она мне давно дорога. Она же всегда где-то рядом! Может, мой табурет или подушка? Скорее всего, любимая с детства игрушка». Олег перебрал все предметы в доме, но Сони в них не нашёл. Конечно, Олег угадал бы её моментально, как князя, но он был настолько взволнован и сильно желал отгадать, что этого никак не выходило.

– Я тебе ничего не напоминаю? – наконец-то спросила она.

– Еще как! Сердце из груди вырывается – вот как! Все мне в тебе знакомо и мило, это что-то до боли близкое. Так кто же ты?

– Отец будет недоволен и остальные тоже, но я тебе скажу. К тому же, ты сам уж почти догадался, сегодня же сразу поймёшь, как только увидишь!

Я – фонтан! – на ухо шепнула она и опустила лицо, затем робко взглянула и добавила ещё тише, – твой! Твой фонтанчик!

«Как же я сразу..! Точно! Так вот почему!» – подумал Олег и воскликнул:

– Да! – и уже тише добавил, – это мой, мой, мой фонтанчик! Он же и вправду ты!

Олег схватил ее за руки, но вместо них почувствовал что-то слегка упругое, каким бывает ветер, когда пытаешься его поймать ладонью.

Недалеко от его дома, почти всегда по пути, есть замечательный скверик с необыкновенным фонтаном из белого мрамора – изящный букет колокольчиков в вазе, размером примерно в рост человека. Как-то особенно добродушно и живо из цветков вытекали игривые струйки воды. Это милое чудо Олег, как и большая часть горожан, очень сильно любил. Что и говорить, многие вещи для жителей города стали частичкой их душ.

Но для Олега в последнее время именно этот фонтан стал особенным. С каждым днем его больше и больше тянуло в тот сквер, как будто манила какая-то сила. Он мог часами сидеть и любоваться водой, играющей солнечными лучами, и от этого было несказанно хорошо.

Мысли его унесли прямо в сквер, живо представился милый фонтан, в котором он чувствовал Сонину душу.

– Очнись, – услышал он, открыл глаза и увидел её, только не в сквере не в виде фонтана, а прекрасной принцессой здесь – во дворце.

− Я помню тебя ещё маленьким мальчиком, почти каждый день вы гуляли с родителями и всегда заходили ко мне. Помню, как ты в первый раз пришёл сам. Я давно тебя выделила из других.

– Это ж за что, интересно?

– Сначала просто за глаза, ведь через них видно душу, правда, к сожалению, не у всех. А в твоих было много любви, в них есть доброта и загадка. А ещё, ты всегда был мужчиной и достойно прошёл через многое, через то, чем крестила жизнь.

– Например?

– Например, через страх.

– Да ладно! Бывают намного бесстрашнее. Я признаюсь тебе: там, где могло показаться, что я не боюсь, по правде я всё же боялся.

– Об этом я и говорю. То, что не страшно, не считается. Бесстрашным человек может родиться, и его заслуги в этом нет, он – даже урод, у которого не хватает… а вот отважным каждый делает себя сам. Отвага – это война со страхом. Она гораздо дороже бесстрашия.

Годам к десяти можно было сказать без сомнения, что тебя есть за что уважать. Ты рос, а я радовалась каждому твоему приходу. Но что это?! Около года назад, когда мы сравнялись по возрасту, на меня навалилась тоска. Мне вдруг стало жаль, что время идёт без меня, ты меняешься, взрослеешь, потом тебя женят, постареешь, а я буду оставаться такой же. И как никогда, мне захотелось расколдоваться и быть рядом с тобой. Я поняла, что это любовь. Каждый день я просила: приди, побудь со мной. Ты чувствовал и приходил, любовался фонтаном, а я тобой.

– Думаю, ты сама видишь, что и я тебя тоже люблю, – признался Олег.

– Я вижу всё лучше, чем ты думаешь. А сегодня я чувствую себя счастливой! Но, увы, уже поздно, скоро балу конец. К нам идёт папа. Приходи ко мне в сквер, а если рядом никого, говори вслух, но только осторожно.

Подошёл князь и сообщил:

– Мне жаль, мой друг, но уже скоро шесть, конец комендантского часа. И нам пора разлетаться по местам. А тебе до занятий не помешает встретиться с Никитой. Представь, каково ему будет, когда он проснётся! И чего только не передумает за день!

Никита ещё спал. Олег разбудил. Сперва пробужденный не мог понять ничего, кроме того, что уже утро. Затем его сковал стыд. Сказать было нечего, а виноватый взгляд не посмел подняться выше Олегова подбородка. Но друг его опередил, разыграв комедию.

– Никита, прости, вчера вечером я почувствовал слабость, прилёг на минутку и проснулся только сейчас. Рад видеть тебя живым! Страшно было одному? Ходил ли ты без меня внутрь замка?

Рассеянный взгляд Никиты чуть заострился, к обмякшему лицу явился робкий румянец.

– Конечно, ты мне не веришь, – продолжал Олег – думаешь, я испугался и вру, чтоб не казаться предателем и трусом, но я не понимаю, как? Как, именно в такой ответственный момент, мог заснуть просто так? Знаю: это звучит нелепо, я ведь вообще никогда не сплю вечером. Очень жаль, теперь я не достоин быть твоим другом.

Никитино озабоченное лицо, наконец-то, оттаяло, хлынуло «Слава Богу!», уши вспыхнули, и растянулись губы, да так искренне, что Олег сам чуть не поверил своему спектаклю.

– Семечки! – неожиданно вывел Никита.

– Что – семечки?

– А то, что и я точно так же проспал. Почувствовал усталость, прилёг... Вот скажи, почему мы с тобой одинаково уснули? Объясненье только одно. Сам подумай.

– Да, если подумать, – поддержал интересную версию Олег, – мы не ели ничего общего, кроме семечек. Видно, и вправду попались сонные семечки!

Целый день Олег даже думать не мог об учёбе, ни в цеху и ни в классе. Никогда ему столько не доставалось от Аркадия. Бессонная ночь не давала покоя и клонила к земле, а то, что он пережил, занимало все мысли. Конечно же, чаще всего перед ним возникал милый образ – Соня не хотела его отпускать. Иногда выплывал омерзительный вид пучеглазой жабы. Являлись и благороднейший Глеб, и предатель – Рагус.

Олег размышлял о несчастных согражданах и о том, что пора прекращать их мученье. И ответственность за судьбу земляков вдруг сама по себе завладела Олегом. Вот таким он был светлым юношей. Теперь всю вину за страдание граждан он взвалил на себя, а точнее на свою бездеятельность. «Ведь так просто сидеть сложа руки нельзя! Надо что-то придумать и скорей начинать!» Хороших идей в его голову не приходило, разве что убить графа. «От этого вправду всем станет легче. Редкая сволочь. Другого такого не сыщут. Ведь можно же жить лучше, работая пусть даже и на нечистую силу.

Если дождаться его за углом или где-нибудь за кустами с копьем… я ведь очень неплохо метаю... В принципе, попасть в Рагуса возможно, но убьет ли его простое копьё или, скажем, простая сабля? Скорее всего, он бессмертный», – начинал думать Олег.

Наконец, в этот день завершились занятия. Несмотря на бессонную ночь, он весь вечер провёл у любимой в сквере. Рассказывал много: всё время, когда они оставались одни. Он был счастлив, что она рядом и слушает, пусть даже молча. Фонтанчик таинственно тихо белел в темноте. Олег ходил вокруг допоздна, иногда прикасаясь к цветкам. Не выдержав этой беспечности, Соня подала голос:

– Уже без семи половина, иди же скорее домой. Пока. До завтра.

– Здесь идти – три, а добегу за одну. Ладно, дай на прощание руку.

– На, бери. И, пожалуйста, уходи.

Из прекрасного букета появилась ещё более совершенная ручка. Олег протянул свою, и она сделала всё, на что был способен призрак: легонько погладила ему ладонь.

Олег вернулся домой. Он жил с мамой в квартире на втором этаже, состоявшей из коридорчика и комнаты. Комната, в свою очередь, делилась печкой и продолжавшей её легкой перегородкой на комнатку и кухоньку. Со стороны последней топилась печь. В комнатке чуть не всю стену занимало большое окно, которое, несомненно, вносило культуру во всю мировую архитектуру. А в кухню с боковой стены заглядывало окошечко, похожее на нормальное, такое же полукруглое, но совсем игрушечное, малюсенькое. Олег едва продевал в него голову.

Еще в давние-давние времена, он их помнить не мог, потому что был слишком мал, когда соседняя комната казалась далёкой страной, в которую очень давно – может быть, целых два или три дня назад, он путешествовал на руках мамы … Вот из той самой древности отложилась картинка, полная чувств. И это даже не память, а скажем так: память на память. То есть, этого сам он не помнил, но помнил, как раньше о том вспоминал. Правда, в память душевную это врезалось с первого раза. Так вот, помнил он, что в каких-то далёких и малоизведанных краях есть окошечко, такое загадочное, маленькое, которое так понравилось ему! Просто прелесть, какое окошечко! С тех пор он относился к нему, как к доброму другу. Смотрел на улицу не через окно, а заглядывал ему внутрь, а все содержимое в нём подкрашивалось волшебством сине-зеленого цвета.

В обществе своего дорогого окошечка, тёплой печи и всего остального родного проголодавшийся Олег уплетал уже подстывшее то, что давно ожидало его на столе. Еще доигрывал в печке огонь, сквозь щели у дверцы танцуя оранжевыми белочками по стенам, потолку и полке с тарелками и горшками.

«В каждом домике или квартире есть своё сердце – это, конечно же, печь. В ней за кирпичными стенками – топка, в которой горят дрова, но все не так просто, печка – живая. Она очень важное существо. Иногда она добрая, иногда веселая, а порой бывает и угрюмая – серьезная такая. Кирпичи – это кожа, а там, в середине, живёт волшебство. Зажжешь в ней огонь, и со знанием дела печь начинает работать. Смотришь на нее и думаешь: «Какая же ты хорошая!» А она глядит своим добрым квадратным лицом и тоже о тебе что-то думает. Обойдешь с другой стороны, погреться у её теплой спины, а она хоть не видит, но чувствует прикосновения «.

Олег доел, лёг на кровать и, глядя на спину печи, начал думать: «Наверное, в каждом неживом предмете тоже есть своя душа, а может, не в каждом. Или в одних ее больше, а в других меньше. А может, ее вовсе нет, и мы только воображаем, но в таком случае можно предположить, что и нас тоже нет, и всё, что вокруг, – это наше же воображение, только другого порядка. Или вот как! Я есть, а остальное мне кажется – сон.

Да уж! Какие только мысли не бороздят ум, и мой и других, и каких-нибудь умных людей, но чаще одни и те же. Думаю, они не рождаются в нас, а прилетают снаружи, очередной раз подбирая подходящую голову, способную переварить...

О чем-то я думал прежде? А! О вещах будто бы неживых. Вот еще! Может, посредством внимания человека… А, собственно, почему бы не зверя, или даже не муравья, допустим, в лесу, где людей не бывает… Короче: в результате чьего-то внимания в том предмете, о котором мы думаем, зарождается душа. И чем больше мы в нем принимаем участия, тем сильнее в нём крепнет душа. Да! И этот предмет оживает. Он не может ни двигаться, ни говорить, но способен любить, жалеть и сочувствовать. Особенно тому, кто подарил ему душу. Более всего это касается вещей, связанных с детьми, либо тех взрослых, которые не хуже детей. Ведь детская душа лучше, чем взрослая, потому что в ней растут цветы, нежные, теплые ростки, милые и добрые. И они в человеке сильны, потому что сознание ещё слабо и пока что не вытеснило их. Это есть голоса самой души, все то, что в нас личное, неподдельное, не взятое со стороны.

Под влиянием жизни, в которой не все от Бога, переценивая важность серой массы, мы стараемся подделать себя под стандарт и губим эти цветы безвозвратно, топчем, рвём их, пропалываем. И никто, кроме нас, это сделать не может – ни злодеи, ни общество, ни тупые невежды. Они лишь подталкивают, вынуждают и подстрекают. И рвем же, старательно рвем! Ведь мы же нормальные, взрослые, мы же такие, как все. Мы на поводу у серости – мы стыдимся индивидуальности. Мы очень боимся выглядеть глупо. Только б не глупо! Лишь бы не глупо! Надёжней стандартно, как люди. Чем стерильней, тем правильней.

Глупые люди! Лучше бы вы устыдились чего иного!»

Олег глянул на дверь. Дверь решительно звала. Повернул голову к маме. Мама спала. Он тихо поднялся и вышел из комнаты, в коридоре за дверью взял копье. Бесшумно спустился вниз и очутился на улице. Сонные окна безразлично проводили его со двора. Ночь была удивительно темная и давила на грудь. Хотелось света, будто глотка воды. Это все из-за страха и неприятной уверенности. Скоро случится бой. Он знал, где сегодня найдет Рагуса.

«Мы встретимся с ним на зеркальном дворе».

Олег не считал себя трусом, но тупой трепет неуклонно рос: «Я уже просто уверен, что меня убьет Рагус, а вовсе не я его. Он же колдун, наши силы не равные. Что ж я творю? Куда несёт дурака?»

На фоне белой стены, по ту сторону улицы, Олег вдруг увидел проплывшие мимо него силуэты. Они были в шляпах и длинных плащах. Но он даже не замедлил шаг, лишь стал плавнее ступать. Нарисовались и три капюшона, и тоже его не заметили. Потому, что он шёл вдоль тёмного забора.

А вот и знаменитый зеркальный двор! Торцы трёх домов, сцепившись углами, образовали квадрат. С четвертой стороны стоял высокий каменный забор с единственным входом-калиткой. Туда не заглядывало ни одного окна. Все стены, глубокими барельефами были покрыты словами на непонятном языке. Но содержание слов этих столь было страшным, что пугало даже без перевода. Мистическое, гадкое место. Зеркала во дворе было два. Они, словно двери, стояли у стен напротив друг друга и всматривались сами в себя. Их обрамляли резные багеты. Заглянув в одно, окунаешься в бесконечный коридор второго.

Олег вошёл в этот двор, закрыл за собой калитку и встал перед зеркалом. Ожидая врага, он всмотрелся в глубокую чёрную бездну. Его начал сковывать ужас, но вдруг где-то запел сверчок. Это встряхнуло его и слегка расковало. Однако надежда на то, что всё кончится не начавшись, увы, не оправдала себя – в тоннеле пошатнулся горизонт. И это, к сожалению, не померещилось, движения только усиливались и стали бесспорными. Скоро уже где-то там, вдалеке, различилась фигура, которая приближалась уверенно и нагло. Отрывистые движения выдавали нечеловеческую природу. Монстр вылез в наш мир из стеклянного, перешагнув порог заднего зеркала. Олег повернулся и сразу же понял две вещи: «Да, это Рагус!» и «Пришёл мне конец». Совсем стало тошно. В ушах зазвенело. Всё тело чеканило пульс. Рагус перстом указал на Олега и двинулся прямо к нему. Он шёл широко и быстро, но приближался почему-то медленно, будто на каждые три шага какой-то неведомый стоп-кадр его отбрасывал обратно на два. Казалось, его острый лик с тенями глазниц и под скулами озаряла застывшая молния. Олега совершенно оставили силы, он даже не смог поднять вверх копьё, не говоря уже, чтобы метнуть. Его руки сковало. Рагус ещё полпути не прошёл, как вдруг очутился рядом. Олег разглядел, что глазницы чудовища вовсе не чёрные, а тёмно кровавые. Показались его волчьи зубы. С огромным трудом обессилевший парень сумел повернуть остриё и направить в живот колдуну. Но тот, ни на что не взирая, идти продолжал и даже не стал отводить копьё в сторону, наткнулся, пронзился, пропустив сквозь себя, приблизился прямо к Олегу и ударом воткнул ему в грудь свой костлявый палец. Но сразу в сердце не попал, потому что оно уже билось не просто, а скакало, как мячик. К лицу Олега он приблизил своё волчье рыло и с рёвом оскалил клыки. «Ещё укуси, а чего хуже – поцелуй!» Олег плюнул, хотя было не до игр. Рагус на это заржал как дракон и вторичным ударом, с хрустом проломав рёбра, вогнал в грудь Олегу кулак, схватил его сердце и больно сдавил. Несчастное еще силилось тем, чем могло – своими слабыми ударами.

– Неужели и вправду конец? Не может быть! Нет! – захрипел ещё живой Олег.

Рагус оскалился в злобной улыбке и выдернул сердце из груди. В глазах Олега остался последний снимок – это был гофрированный обрывок артерии, тянувшийся за костлявой рукой. Потом всё поблекло.

Но перед смертью его посетила не жалость к себе, а злость и желание отмщенья.

«Никита, мой лучший друг, теперь твоя очередь, надеюсь, ты будешь удачливей и умней, пожалуйста, отомсти за меня!»

А сможет ли отомстить Никита? Поплатится за Олега Рагус? За него ли только? Ведь это лишь капля его злодеяний!

Да, ночь была удивительно тёмной, где-то в стороне пел сверчок. Рагус, наверное, был доволен, но Олег этого уже не видел.

И что Вы теперь нам прикажете делать...? Не знаете? Зато, кажется, знаю я – Шарик! Во что бы то это ни стало, сейчас ему нужно найти этот Шарик!

«Только он сумеет мне помочь, только он, дорогой! Шарик, прошу тебя: явись мне на помощь».

С последней надеждой и из последних сил, ещё не упав, Олег поднял руку.

«Но нет! К сожаленью, Шарика там не нашлось. Значит, это всё правда». Его обмякшая рука рухнула, как столб, но вдруг натолкнулась на что-то! И, встретив опору, зависла...

«Шарик???» ... «Шарик!!!»

В ладони Олега очутился он – старый, добрый Шарик, который, как оказалось, ждал друга чуть-чуть в стороне.

«А ведь не верил!»

Теперь заиграла другая музыка – «Марш избавления». Открылась и иная картина: вместо Рагуса и двора с зеркалами – густая метель. Потом прояснение. Ещё, наверно, минуту уверенность не была так сильна, но точка опоры уже согревала!

Вообще этих шариков было два, деревянных, размером со снежный комок. Они находились у изголовья с обеих сторон спинки его кровати и в самые страшные минуты всегда приходили на помощь. Кому-то кошмары не снятся вообще, для кого-то – привычное дело. У Олега иногда случались, особенно если он засыпал, лежа на сердце, или когда замерзал.

Он совершенно вернулся в сознанье, оправившись от жуткого сна. «Ух! Чего только не пригрезится. Надо же – зеркальный двор! Ничего подобного в нашем городе нет. Такого страшного сна у меня ещё не было. А вдруг он вещий? (Он задумался и глубоко вздохнул).

И всё же я не отступлюсь! Кажется, завтра для Рагуса – пятая ночь! Я должен увидеть его вылет из трубы, чтобы придумать, как действовать дальше. Соне не расскажу.

При всём моем уважении к призракам, меня удивляет их нерешительность. Ждали сто лет и будут ждать ещё триста. Это не в моем характере – результат может дать только дело».

На вечерней прогулке недалеко от дома Рагуса Олег присмотрел наблюдательный пункт – густые кусты под огромным вязом.

«Вот тут и засяду! Отсюда хорошо виден дом, точнее – очень высокая ограда, скрывающая окна второго этажа. Торчит только крыша, но главное – труба, очевидно, та самая. Это очень удачное место!»

К сожалению, юный Олег не подумал, что опытный Рагус не мог допустить никаких таких мест для наблюдения за собой, ни удачных, ни даже любых, разве что два-три соблазна в качестве ловушки.

В одиннадцатом часу вечера Олег вернулся туда, огляделся, никого не увидел, и нырнул в кусты под вязом.

С началом запретного часа, в 22:30, на крыше дома Рагуса появились два часовых. Это были не люди и не животные, а колдовские твари. В два человеческих роста сова с огромными, ярко-красно светящимися глазами сидела на месте, на правой, чуть дальней от Олега, стороне крыши и, обводя окрестности взглядом, добросовестно ровно ворочала головой. А левую, ближнюю сторону охранял кот того же размера, с зелёными полукруглыми светящимися глазами. Он постоянно ходил взад-вперёд то на четырёх, то на двух лапах. В отличие от выдержанной совы, кот выглядел неврастеником и двигался урывками: то медленно, то быстро. Хвост посекундно вздымался трубой и скоро же опускался. Иногда кот неожиданно резко застывал, куда-то вглядываясь в темноте.

Всё это наш герой наблюдал недолго и видел, как кот своим взглядом прочесал территорию перед ним. Олег даже зажмурился, неожиданно ослеплённый зеленым лучом. По инерции кот проскользил малость дальше, но вдруг замер, как вкопанный. Осанка его изменилась, шея подалась вперёд, он прищурился и медленно повёл взгляд обратно.

«Неужели?» – с ужасом подумал Олег. – «Ужели!» – окончательно понял он, когда их глаза повстречались. Показалось, что в самую его душу вцепились два зелёных фонаря.

«До чего же мерзкий потусторонний свет!»

Кот едва не ошалел: глазища округлились и увеличились вдвое.

«Быть не может! Я в полнейшей темноте, гляжу сквозь густую решётку кустов. Как он меня заметил?»

Тем не менее, у кота выросли крылья, и он спорхнул с крыши к Олегу, который уже выскочил из своей засады и бросился наутек. Но он не успел сделать и двух-трёх шагов, как нечисть настигла его. Ещё совсем ненадолго Олег себя спас. Он вырвался из когтей, упал и кувыркнулся. Это последнее, что было в его силах. Он повернул голову и снова встретился с потусторонними глазами, теперь совсем уже близко. Их глубокий зелёный объём был переполнен чем-то отвратно-неземным, невыносимо жутким и в то же время пустынным, примитивным, как лёд. За этот миг в его голове промелькнуло сразу несколько дум: «Говорили же мне: не спеши, думай... Порвёт он меня, или отнесёт в Канцелярию? Всё же порвёт, я уже слышу треск. Прощай, мама, прощай, друг Никита, прощай и ты, любимая Соня!»

Всё будто бы выключилось и померкло, лишь светлый образ принцессы, его милой Сонечки, сверкая слезами, явился его проводить в последний путь. Он уже ничего не чувствовал, как вдруг в боку ощутил очень резкую боль. Но боль эта донеслась не из данной реальности, в которой он теперь был, а из того далёкого измерения, где он обитал предыдущие восемнадцать лет. Где-то там – далеко – в мире живых, кто-то сильно ударил его тело. Олег и Соня удивлённо взглянули туда: «Кто бы это мог быть?»

Олег очнулся, привстал, огляделся и понял, что он лежит в том же месте, под вязом, и вроде бы даже жив.

«Где кот? Это точно не сон: вон, своими красными глазищами с крыши сверкает сова «.

В тот же момент ветка вяза поддала ему ещё раз. Со ствола дерева что-то стекло, собралось у земли и стало Игорем, одним из призраков.

– Прыгай через этот забор и беги домой так. Давай, не успеешь – поймают, – скороговоркой прострочил Игорь, пальцем указав кратчайшее направление, поднёс ладони ко рту, и будто бы крикнул в небо, но Олег ничего не услышал.

В ту же секунду Игорь пропал. Олег тоже рванул по указанному пути. Перепрыгивая через забор, он поглядел влево – увиденное его покоробило. К нему бежала нижняя половина кота. Справа картина была ещё забавнее: верхняя половина бежала навстречу нижней, на передних лапах, а между ними болталась смотрящая голова. Но этого Олег не видел. Он ломился через кусты и заборы, кубарем скатился в овраг, на четырёх конечностях карабкался вверх, и скоро был дома.

Вернёмся немного назад. Довольно долго Олег воображал себя мёртвым, и о многом успел передумать. Но на самом деле его потеря чувств продлилась не больше секунды. Пока кот подлетал, Игорь принял решение и привёл вяз в готовность. Кот схватил Олега, а вяз кота. Двумя большими ветками он разорвал его на две половины, отшвырнул далеко в разные стороны и тут же ударил Олега в бок. Ещё через секунду парень уже бежал.

Половинки встретились там, где разъединились, и стали всё тем же, невредимым котом. В припадке бешенства он набросился на вяз, сначала когтями драл ветви, затем с той же злостью напал на ствол. Во все стороны полетела кора и куски древесины. Отпрыгнув на несколько шагов, он упал на землю, превратившись в длинное чёрное бревно с нарисованной кошачьей мордой, на миг замер и с огромной стартовой скоростью подкатился к вязу, едва коснувшись его, сразу сплющился, обратившись пилой-двуручкой. Голова, спина и хвост ощетинились зубьями, самым первым из них стало ухо. Пары лап сделались ручками. Он бешено начал пилить у самого корня. Бедняга вяз заскрипел и упал.

На счастье Олега, сова не могла бросить крышу и оставить её без присмотра. Пока кот мстил дереву, а парень бежал, она подняла тревогу.

Вскоре вся Канцелярия и всё Ведомство были уже на ногах. Из своих домов, на ходу одеваясь, выскакивали ищейки ловить какого-то наглого мальчишку, посмевшего наблюдать за домом «Самого». Благо, большинство из них живут в новом городе, из которого Олег улетучился быстро. И благо, в их небольшом дворе не жил ни один сотрудник и, кажется, ни одного стукача.

Мама проснулась, но молчала. А ищейки к тому времени уже были везде. Они осматривали ямки, кусты, заборы, оглядывали верхушки деревьев, в домах и сараях дергали двери, лазали по чердакам и подвалам.

Сотрудники Канцелярии, с брезгливыми лицами и в перчатках, везде ковырялись палками, в том числе и в мусорных кучах. Не понятно, зачем – в небольших тоже. Ищейки всматривались в темноту ночных окон. Инициативные люди из Ведомства, рискуя упасть, проворно карабкались по карнизам, проглядывая окна вторых и даже третьих этажей.

Вспоминая, как кот зацепил его взгляд, Олег зарылся в постель с головой и не смел подсмотреть даже в щелку.

Вдруг мама увидела капюшон за окном. Почти сумасшедшее, юродивое лицо немолодого мужчины с очень выдающимся подбородком хитро-слащаво улыбалось, а чересчур орбитальные глаза пронырливо бегали по всей комнате. Вид этого чудовища её поверг в шок:

«А ведь когда-то, наверно, он был человеком».

После того, как мерзкий тип скрылся, она принялась бранить сына:

– Опять ты бегаешь по ночам. Там ищут кого-то. Везде эти люди. И, задержись ты минуты на две, попался б под эту акцию.

Геройства, опасность, сражения – всё это интересно в мечтах или при чтении книжки. Но когда угроза касается лично нас, по-настоящему, интерес вдруг трусливо сбегает и остаётся лишь содрогание. А если, к тому же, ты сам это заварил, то игра вообще представляется глупой, ненужной, грошовой при слишком серьёзных последствиях.

Олег, конечно, сожалел о необдуманных действиях, однако дело грошовым не считал и не собирался отступать.

Но после маминых слов Олега вновь охватил ужас. Она сказала:

– Все равно, как бы они ни прятались, те, кого ищут, если их не найдут ночью, то утром наверняка вычислят: и кто такие, и где живут, и где могут скрываться. Всех переберут, сопоставят и схватят. От них, сынок, ещё никто не уходил. У них полный контроль. Даже слишком полный.

Оба они не уснули до утра.

– Как же у меня неспокойно на сердце, – наконец-то, решилась мама, – скажи, это ищут тебя?

– Будь спокойна, они меня не найдут. С самого утра я сбегу из дома. Верь мне, я знаю способ, как уйти из города. Ты же знаешь, какой я изобретательный! Ты же не считаешь меня наивным? Когда я последний раз вёлся на глупость? Возможно, я шалопай, но если я говорю, что этот способ верный, значит он действительно верный. Я всю жизнь много думал, как можно сбежать из города. И не зря, мама, думал! Ведь придумал же! Прошу, сохрани себя, ты мне нужна. Ничего не ври, скажи правду, что я действительно пришел ночью, а с утра, ровно в шесть убежал. Всё это они будут знать без тебя.

Мама больше не сказала ни слова. Олег только слышал её тихий плач.

Только в одном месте оставалось искать выход. Когда пробило ровно шесть, он выскочил из дома и помчался к Викингу. Тот стоял в своей привычной позе. Однако, при виде памятника странная дрожь прокатилась по спине Олега. Людей поблизости не было, и он обошёл Викинга вокруг. Полностью убедившись, что они одни, сказал:

– Этот Ваш взгляд, он слишком мне с детства знаком. Я сразу догадался, где прячетесь Вы, князь.

Неприятное чувство охватило Олега с ещё большей силой. Ему впервые казалось, что именно этого взгляда у Викинга больше нет. Но не только взгляд, как будто исчезло и всё былое содержание. На Олега смотрел просто памятник, неживой кусок железа.

В такую серьезную опасность Олег тоже ни разу не попадал, не бывал столь взволнован и озабочен, поэтому утешал себя тем, что, вероятно, потерял чувствительность и от волнения не может рассмотреть то, что на самом деле никуда не девалось. Он продолжал:

– Конечно, вы уже знаете, что я натворил. Если ничего не предпринять, меня схватят. Если Вы в силах, помогите мне спрятаться. Я больше не знаю, куда мне идти. Буду ждать во дворце и никуда оттуда не сдвинусь.

Во дворец, он старался идти по дворам, обходя встречных ищеек. По пути он думал о самом важном, о том, что терзало его больше всего:

«Спасибо Чахлой Поганке за то, что она так нежна и капризна».

Чтобы возделать её, одной технологии недостаточно. Этот нужный и ценный гриб мог завять беспричинно, что и случалось с ним чаще, чем он созревал. С неженкой приходилось возиться не меньше, чем с умирающим младенцем, проявляя не только выдержку, но и чутьё.

Мама Олега – единственный специалист, который справлялся.

Даже в старании работать на «зло», можно найти что-нибудь положительное. Олег гордился тем, что мама остановила череду жертв, у которых не получалось растить Поганку. Среди рабочих она была на высоком счету, возможно, на самом большом. Её спасает незаменимость! Её не должны тронуть.

Вдруг он услышал, что кто-то бежит сзади него. Шаги приближались.

– Стой! – ударил в спину приглушённый окрик.

Олег вздрогнул.

«Нужно бежать», − подумал он, уже ускоряя шаг.

– Погоди же, Олег.

«Фу, это же Никита!» – он повернулся и увидел друга.

– Что ты натворил? – тихо спросил тот.

– С чего ты это взял?

– Сначала к тебе наведалась команда из Ведомства, затем были гости из Канцелярии. Сказали, что тот, кто тебя увидит, узнает, где ты находишься, и доложит, будет отмечен хорошим знаком в личном деле. А тебе просили передать, чтоб не боялся и явился к ним. Им всего-то нужно задать два-три безобидных вопроса и потом сразу отпустят.

– Отпустят! – Олег скривил улыбку. – Обязательно отпустят, они всех отпускают!

– Ума не приложу, как тебе помочь. Не забывай: я остаюсь твоим другом! Хочешь?... – Никита сжал кулаки, но осознал, что Олегу уже не помочь, даже ценой собственной жизни, однако решительно и искренне предложил, – я готов на всё, только позови...

– Куда звать? – Разведя руками, ответил Олег. – Не скажу подробно, тебе же во вред. Я решил убежать из города, у меня есть хороший план.

– Как? Люди много раз пробовали и всегда гибли. Ты хочешь, чтоб тебя съели?

– Это оригинальный план, такого еще не было.

– Помнишь историю про двоих в деревянном ящике?

– Наверное, от Вадима? – спросил Олег.

– Ну и что, что от Вадима, ведь так оно и было бы, если б по правде. Я, например, не то чтобы верю, но и не верить не вижу смысла.

– Ну и что там было?

– Два мужика сделали большой ящик, надели его на себя и пошли. Мол, волки не смогут разгрызть.

– И что, разгрызли?

– Нет, конечно, не смогли, зато и пройти дали не больше двух шагов, причём ни туда ни сюда, преградили собой путь, навалились и сверху, подкопали землю, сначала отгрызли ноги...

– Точно, – перебил его Олег, – такие истории нарочно придумывают ищейки. Вот я на месте тех двоих ещё бы утыкал ящик гвоздями. И вообще ничем подобным заниматься не стал бы. Мой план умнее, он совершенно другой.

– На верёвках по деревьям тоже пробовали...

– Знаю, слышал: там, в середине леса, пустынная полоса. Да не то это всё, существует совсем другой способ. Всё, что понимаешь ты, понимаю и я. Мы с тобой одинаково умные, так что давай без советов. Обещай сделать всё, как я скажу...

Никита кивнул.

– Отсюда немедленно поспешишь в Ведомство и доложишь, что видел меня здесь, просил сдаться, уверял, что отпустят. Передай, что я сказал тебе, будто опаздывал, побоялся идти, спрятался в кустах отсидеться до утра. К ним в Ведомство не пойду – боюсь, решил бежать через лес. Э...? пусть будет по деревьям.

Мне не нужно в тот переулок, но сейчас я рвану туда, потом сверну. Поэтому скажи правду – ушёл в переулок.

Ещё одна просьба: хоть ты сам и не веришь, но убеди, пожалуйста, маму в том, что у меня всё получится.

Видишь двоих: женщина и пожилой? Стоят, как будто разговаривают, а сами на нас так и пялятся. И мимо прошло уже много глаз. Поэтому сейчас схвати меня за рукав, чтобы все видели, я тебя толкну, а ты упади. Это лучший способ расстаться. Давай!

Широким жестом Никита схватил Олега за рукав и тихо сказал:

– А я ведь и вправду верю, что у тебя всё получится. До встречи, друг!

– Отвали! Никуда я с тобой не пойду! – громко крикнул Олег. Толкнул его и со всех ног унёсся в переулок. Никита упал на мостовую. А женщина с пожилым остались стоять с таким видом, будто их обворовали.

Как и было объявлено для всех, кто видел Олега, Никита явился в Ведомство и доложил обо всём, что обещал другу. Про последнюю борьбу он скромно умолчал. Его выслушал ищейка, важного вида с неглупым лицом.

«Умная сволочь», – отметил про себя Никита. А тот, в свою очередь, его похвалил за правильное и честное поведение. Сказав: всё проверено, и он знает, как Никита хотел задержать преступника. И вообще, в Ведомстве знают всё!

Только на улице Никита дал волю эмоциям от первого в своей жизни посещения сего заведения, его чуть не скривило, особенно после того, как услышал про «правильное и честное поведение».

– Правильно не друга сдавать, а вас передушить в ваших же кабинетах! – прошептал он.

Олег постарался распустить слух, якобы он пойдёт через лес, пусть все думают, что его съели. Но на самом деле бежать он никуда не собирался, намереваясь спрятаться в замке, а еду приносили бы призраки. И ещё наш герой совершенно не думал отсиживаться, потому что настала пора свергать Рагуса.

Он не знал, что призраков в городе нет. Как только Игорь крикнул в небо, они все бежали из Алагора. Это была тревога. Они рассекретились из-за случая с вязом, и не могли оставаться ни на секунду. Как только об этом узнал Рагус, на них началась охота. И в этой беде виноват Олег.

Середину зала, того самого, в котором был бал, венчала большая световая башня с окнами. Поэтому так выходило, что в центре потолок возвышался в два раза выше, чем по краям. Башню держали колонны, расставленные по её форме – квадратом. В заколоньях окон не имелось, и пока там царил полумрак. Но рассвет брал своё, и под окнами башни было уже достаточно освещено.

Не зная, куда идти дальше, Олег стал в самом центре. Тяготило ожидание, хотелось подогнать время, но оно, как назло, тянулось. Ему казалось, что его давно окружили призраки и глядят из тени. Но они злы и теперь не хотят с ним общаться. Он чувствовал очень недобрые взгляды.

«Здесь такое ужасное напряжение, прямо готовое разорваться? Они меня ненавидят? И хотят наказать? А почему бы и не казнить?

Да, я идиот. Да, пусть будет – безмозглый щенок и того стою... Но ведь хотел же как лучше. И эта жуткая тишина, как перед бурей, и эта зловещая тень».

Чтобы уменьшить волнение, он задрал голову и утопил взгляд в самом светлом участке неба, в том самом окне, куда Рагуса вышвырнул Алый ветер.

Наконец эта натянутая струна лопнула. Со всех сторон вдруг послышался шум, подлый, крадущийся, быстро-шуршащий, семенящий топот. На мгновение ему показалось, что все колонны превратились в одну карусель. Замелькало множество серых, смазанных теней. От неожиданности у Олега закружилась голова. Когда он пришёл в себя и заострил зрение, то вокруг увидел людей в капюшонах.

«Вот я и попал! Запытают до смерти. Их много, вооружены.

Но, что мне обидно больше всего, это – кто они здесь такие! – Это мой замок!» Олег огляделся. Шансов вырваться не было. Мысль о том, чтобы поменять роль «окружённого» на роль «убегающего», представилась сладкой, но несбыточной.

Он решил, что лучше погибнуть, чем попасть к ним, и выбрал мелкий, худой объект в первом ряду, того, у кого легче вырвать саблю, и умереть в бою. «А если вот так просто сдашься, то по заслугам и получишь. Приготовился? Раз! два!..».

– Попался, голубчик. Мы тебя искали-искали, вот решили подкараулить здесь. Думали: должен же наш клиент пойти через этот большой зал. А он даже изволил остановиться и кого-то ждать, – перебил решительность Олега самый главный ищейка. Как стало понятно по обращению подчинённых – Нестор Гаврилович.

К этому времени круг ещё сузился. Олег, как мог, постарался оглупить лицо: открыв рот, отвесил нижнюю губу и, поддурачив голос, спросил:

– Но как вы догадались, что я буду идти именно здесь?

– Запомни, дурачок! Первое, – в Ведомстве знают всё! Второе, – тебя поджидали не только здесь, но и в других залах тоже. Тебя поджидали везде! Никуда бы ты не делся! И третье – не надо морочить мне голову. Ты здесь не шел, а кого-то ждал.

Лицо Нестора в одно мгновение перевоплотилось в рыло взбесившейся свиньи, но прорычало почему-то по-собачьи, да так громко, аж покраснело.

– А ну, признавайся, кого ждал? Отвечай, отвечай, быстро отвечай!

– Его, – тонко проплакал Олег.

– Кого его? В глаза мне, тупица, смотри.

– Я не знаю.

– Как не знаешь?

– Знаю, но не знаю.

– Зачем ждал?

– Он что-то обещал.

– Что обещал?

– Что-то. Не знаю что. Я ничего не знаю. Я видел его в первый раз.

От этой загадочной тупости Нестор Гаврилыч уже закипал. «Пора вести этого недоумка в Ведомство, там ему быстро развяжут язык. Но тогда можно упустить «Его», которого лучше поймать на месте».

– Дяденька! А вы меня отпустите? Если я вам покажу... Знаю, где его искать, там я его и встретил, точнее, нашёл, он был очень не рад! Просил не говорить никому. Там его вещи и, быть может, он сам, – громко прошептал Олег и постарался как можно старательней сверкнуть продажностью глаз – услужливой шкурностью.

Ищейка очень внимательно выслушал, растянулся широкой, противной улыбкой и сладкоголосо пропел.

– Ко... неее... шш... но, отпуу... стим! Показывай!

Остальные ищейки оказались такими же милыми и приятными, и надарили Олегу не менее добрых улыбок и взглядов, кто только во что был горазд, расплющивая лица и вытаращивая зубы, тайком похихикивая в нос – с «наивного».

«Наивный», вообще-то, петляя по замку, надеялся где-нибудь улизнуть. Но с первой минуты конвоя такая надежда пропала. Двое крепких мужиков схватили его за руки, под самые мышки, так сильно, что даже приподнимали, едва не отрывая от пола. Руки тут же затекли. Кроме того, арестант был надёжно окружён.

Олег уже долго их вёл. Ресурс поворотов кончался, длинна замка, – тоже. Он оглядывал всё на пути, в том числе по верхам, но ничего подходящего не находил. Наконец его взгляд стал прицельнее, вроде бы мысль появилась.

«Философ! Ну, здравствуй, дружище! Ты предлагаешь – к тебе? ... Пусть будет по-твоему! Значит туда и дорога. И отступать уже поздно – эти уроды следом за мной тоже задрали головы. Могут подумать, что я сам не знаю, куда их веду». До этой минуты он и не знал.

Их ожидала парадная лестница, одна из самых больших и красивейших в замке. Прижавшись к правой стене, она поднималась огромным пролётом, достойным самой своей башни – крупнейшей во дворце. На очень приличной высоте лестница разворачивалась, перепрыгивала к противоположной стене и, сузившись больше чем вдвое, шла ещё выше. На изломах широких перил гнездились вазоны. Через каждые тридцать ступеней лестница преломлялась площадками, к которым вели коридоры, либо две-три двери.

На одну из таких площадок, ближе к самому верху, выходила всего одна дверь. Но она была расчудесная и по-хитрому запертая. К ней и повёл Олег людей из Ведомства. Она напоминала небольшие двустворчатые воротца, железные, кованые, ажурные, очень симпатичные. Главная её приметность располагалась в центре и занимала едва не половину всей поверхности. Казалось, над ней потрудились механики из будущего. Система засовов, соединённая тягами, кулисами, шестерёнками и ещё непонятно чем. Наружу выдавались рычаги, поворотные ручки, кнопки и педали. Всё было крепко закованным, основательным, массивным и надёжным. Добротный металл убеждал своим видом, что лом против этой двери – не орудие! Дети её прозвали «Дверь-головоломка». Напротив, в стене, не примыкавшей к лестнице, занимая личную нишу, стояла мраморная статуя Философа. Одетый в греческий хитон интеллектуал с бородой одной рукой думно держался за голову, но не думал, а призывал: Подумай! – указывая на чудо-дверь пальцем другой руки.

Нестор оставил двух человек возле нижней ступени и троих под лестницей.

«Какой предусмотрительный! Теперь-то зачем? когда высота убийственная», – подумал Олег, поднявшись на саму площадку.

– Пустите, я открою, – предложил он.

Гаврилыч отрицательно помотал головой.

– Гриша, – сказал он и кивнул в сторону механизма.

Молодой, но, видимо, самый смышлёный ищейка повернул рычаг. В разных уголках системы это отозвалось движениями. Все, кто видел, раскрыли рты. Даже умудрённый и опытный Нестор Гаврилыч не сразу скрыл изумление. Три мощных засова держали дверь взаперти.

Крутя ручки и двигая рычагами, Гриша воевал с устройством. Наконец, один из засовов пополз и спрятался. Ищейки заулыбались, обрадовались. А Гриша, с просветлевшим ликом, продолжал распечатывать головоломку.

– Вон, видишь: педаль, похожая на каблук? Бей ногой сильно, но не переборщи, только прежде верни назад короткий рычаг, – принялся советовать Олег.

Но ободрённый первым успехом начальник, надменно ответил:

– Молчи, обойдёмся!

Торжествовали они до тех пор, пока тот, отрытый, засов не закрылся опять. Нестор схватил Гришу за шиворот и отшвырнул на пол. Двигать рычагами он принялся сам.

Олег отметил:

«Этот имеет феноменальные способности». Разобраться в непредсказуемом механизме, конечно, не мог никто, однако Нестор очень хорошо запоминал все движения, которые уже проходил, их он ни разу не повторил.

Кроме Олега, никто из присутствующих не разобрался бы в этом. Потому что он и его товарищи проводили здесь не один час и знали все возможные комбинации. Головоломка возбуждала азарт, цепляла и не отпускала от себя так цепко, что некоторые забывали про обед.

Изрядно повозившись, Нестор с пафосом поглядел на коллег и демонстративно нажал кнопку. Этот вариант Олегу был не знаком, и выделывающийся жест Нестора он сразу принял за тупое самомнение, но потом изумился больше всех. Отъехали сразу два крайних засова, остался средний. «Неужели он что-то понял и разгадал?» На лице Гаврилыча написалось:

«Сейчас! Остался пустяк! Дело в руках мастера!».

Однако он провозился подольше, чем предполагал, и средний засов, наконец, отомкнулся! Но вместе с тем – оба крайних вернулись на место.

Злобно глядя на механизм, он тихо встал, и громко прикрикнув, врезал ногой в дверь. Дверь не обиделась, только победоносно усмехнулась. Нестор протяжно посмотрел на Олега и принялся по-новому расставлять людей. Кроме сплошных шеренг, отделяющих лестницы от площадки, на случай прорыва Олега, он поставил троих десятью ступенями выше и четверых ниже. Саму дверь оградил полукругом из двенадцати человек, внутри которого остались: он сам, Олег и двое с особым заданием – держать дверь, когда она отомкнётся, чтобы преступник не улизнул внутрь.

Олег подошёл и в несколько быстрых движений открыл все три засова, но неожиданно для ищеек выполз четвёртый, совсем не такой, широкий и плоский. Мало того, что он вовсе не вписывался в гармоничный механизм своей формой, будто бы за отсутствием оной кто-то впихнул неродную деталь, так он ещё был неотёсан и ржавый. Казалось, что будто его специально придумали, для издевки над открывающими.

Олег подпрыгнул и пяткой ударил в педаль, похожую на каблук. В результате вновь произошёл обмен: один открылся, два закрылись. Он тихо повернул ручку, и всё возвратилось в предударную позицию.

– Здесь надо сработать тонко: ударить сильно, но не переборщить. Я думаю, вот это: «не больше и не меньше ударить» и есть главный ключ от этой двери. Мастера специально так сделали, – объяснил он.

Отошёл на два шага, уперся в окружавших ищеек и с разгону нанёс удар. При этом засовы не сдвинулись, зато по системе прокатилось движение.

– О! – сказал он с широкой улыбкой, – теперь не дышать.

И отодвинув двоих из полукруга на шаг, разбежался и ударил ещё. Опять что-то сдвинулось, кроме самих засовов.

– Нужен разгон на два метра больше. С другого места у меня ни разу не получалось. Только с этого, и больше ниоткуда. И если с первого шага взять неправильный темп, уже не откроется.

– Кто ж тебя научил таким тонкостям?

– Я сам! Бил-бил, и однажды случайно получилось. Я помнил и чувствовал тот удачный удар, а значит, кое-что имел... Потом я долго пытался его нащупать, и у меня получилось, стало получаться, правда, не всегда с первого раза.

Нестор отпихнул Олега и с разгона ударил сам, отбил ногу. А главное, механизм даже не среагировал. Сама педаль ни на волосок не вдавилась. Да где ему, ногой, да ещё выше пояса, в прыжке, с первого-то раза, без малейшей тренировки...

Полукруг он перестроил в удлиненную «П» – коридор из двух шеренг, замкнутый двумя ищейками. За спиной этих двух замыкающих, в трёх шагах уже были перила, за которыми через пропасть на противоположной стене находился Философ. От них, замыкающих, Олег дважды разгонялся безрезультатно. Чтобы ускорить время, он стал и возвращаться бегом, изображая старательное лицо. Заметив, что Нестор готов уже прекратить этот цирк, он заручился:

– Сейчас точно откроется! – и рванул на исходную.

Но на этот раз перед замыкающими не остановился, а со всего маху, одному из них, врезал в челюсть кулаком. Тот отлетел, ударившись головой об ограду. Не теряя скорости, Олег вскочил на перила и прыгнул вперёд.

«Самоубийца!» – дружно решили ищейки, у всех захватило дух. Трое нижних от предполагаемого места падения кинулись врассыпную. Но Олег пока не упал, а завис на противоположной стене, едва держась за ногу Философа. Под ним оскалилась высота четырёх этажей. Особенно вредила пыль, руки соскальзывали.

Ищейки хорошо понимали, что ему не выкарабкаться. Им, особенно начальнику, было жаль парня, ведь, если он убьётся, то по голове их не погладят. Олег почуял мольбы и срываться не стал. Ведь таких поискать ещё нужно! Это другой бы упал, а Олег подтянулся, вскарабкался и уже как ни в чём не бывало стоял, обнимая Философа. Люди из Ведомства облепили перила на площадке, вверх-вниз по лестнице. Все смотрели на Олега. Воцарилась минутная тишина. Таким свободным Олег не чувствовал себя никогда. От счастья даже дёрнуло посмеяться над врагом. Одной рукой он взялся за голову, а пальцем второй поводил по ищейкам, совершенно точно изобразив Философа. При этом неподдельно, от всей души расхохотался.

– А ну, прыгай обратно. А то хуже будет, – крикнул Нестор Гаврилыч.

– А что может быть хуже, чем попасть к вам? – отозвался Олег.

– Мы же договорились, ты нам «Его» сдаёшь, а я тебя отпущу.

– А я такой полудурок, что даже поверил! Ха-ха-ха-ха.

Несколько голосов на той стороне, не подумав, подхватили смех, поддержав его правоту, но быстро осеклись.

– К тому же, мне некого сдавать, нет никакого «Его». Всё придумано благодаря тебе. Я не ждал никого, просто стоял и думал, что ж делать дальше. И эту дверь-головоломку ещё не удавалось открыть никому. Так же, как и бежать из города. Поэтому я стану первым, кто убежит! Уже завтра меня не будет в этом городе!

– Это я тебе гарантирую, – сказал Нестор Гаврилыч, – потому что завтра тебя не будет вообще … если ты сейчас же не прыгнешь обратно.

– Нет! Завтра не будет тебя!

– С чего это вдруг? – осведомился Нестор.

– Тебя же казнят! За то, что меня упустил, – Олег показал пальцем на других ищеек, – они и доложат, что я сам пришёл в ваши лапы, а ты упустил. Слышишь? тебя одурачил пацан!

Гаврилович посмотрел на своих подчинённых, – те с какой-то нахальной уверенностью воткнули глаза кто вправо, кто влево, кто вниз, но только не на него.

– Нестор Гаврилович! – продолжал Олег, – а прыгай-ка, голубчик, ко мне – дам тебе возможность поймать меня. Не бойся, ты ж всё равно уже труп!

– Не пойму, чего ты добиваешься? – сказал Гаврилыч, – никто тебя не упускал! Ты в моих руках. Оттуда один путь – назад!

Здесь он опомнился и послал человека за досками и дополнительными людьми.

– А если убегу?

– Некуда бежать, сынок. Ниша глухая!

– Вниз сигану! У меня есть верёвка, – Олег сунул руку за пазуху.

– Нет у тебя никакой верёвки, разобьешься, – сказал ищейка, что-то нашептал Грише на ухо, и тот побежал вниз.

– Это правда, верёвки нет. Но ещё правда в том, что лучше я разобьюсь, чем сдамся тебе! Ты слышишь, труп?

Тем временем Гриша уже был внизу, вместе с коллегой, дежурившим под лестницей, они растянули Гришин халат, как батут.

Олег усмехнулся и спросил:

– И этим меня поймают? Ах да, Ведомство может всё! – посмеялся он и сменил тон разговора другим – тоном доверительной беседы.

– А ты большая сволочь! – по-свойски заметил Олег.

– Откуда ты знаешь? – не отрицая гордого факта, спросил Нестор.

– Как же не знать, раз до начальников дослужился. Вон какой кучей народа командуешь! Поди, уже метишь на коня? Сколько? Одна ступень оставалась? Да, мне очень жаль, теперь не получится, – тут Олег опять сменил голос, командным тоном, громко и с рыком он заорал: – Ну-ка быстро прыгай ко мне.

Это проняло всех сотрудников, на лицах вспыхнул испуг.

– Не бойся разбиться! Тебе ничего не остается. Не только коня, но не видать тебе и собственной головы!

Олег заботливо смахнул пыль с головы статуи, с плеч и груди.

– Пыли тут много скопилось, а ведь когда-то здесь жили люди, и занимались уборкой без риска для жизни!

Никто больше не понял, лишь Нестор Гаврилыч побледнел...

Вслед за ним побледнел и подчинённый, когда начальник приказал ему прыгать к Олегу. С особым усердием выполнить приказ ему помогли товарищи. Он был поднят и поставлен ими на перила.

– Прыгай, – повторил начальник.

Тот сморщил лицо и прыгнул, как и Олег, не очень удачно. Он тоже повис, обняв ноги Философа. Почувствовав страх перед смертью, он стал умолять Олега помочь, обещая за это пойти против бывших коллег и стать с ним заодно. Олег, конечно же, дал ему руку, но не потому, что был глуп – он не верил ни одному его слову. Человек из Ведомства неисправим! Просто Олег считал так: если не помочь тому, чья жизнь в твоих руках, – это все равно, что его убить. А убить, пусть даже негодяя, он пока был ещё не готов.

Олег оказался прав: случилось то, в чём он почти не сомневался. Ищейка вытащил саблю и заорал своим:

– Я его взял! Здесь, за статуей люк.

Он стоял по правую руку Философа. Его сабля угрожала Олегу внутри ниши, за каменной спиной. Олег же почти свисал наружу, крепко держась слева от статуи. Его левая свободная нога болталась над пропастью. В этом странном положении он ожидал от спасённого им субъекта именно таких подтверждающих слов. Обманщик не заподозрил приготовленной ударной стойки. До роковой подсечки оставалось одно движение.

На глазах у зрителей прямо перед Философом промелькнул Олег. Ударом ноги снаружи он подсёк негодяя в коленках. Тот через спину с криком нырнул вниз и разбился вдребезги.

– Прыгай! – заорал Нестор второму. Товарищи и ему захотели помочь, но он, служака, сам постарался, и скорей заскочил на перила, однако, взмахнув руками, не удержался и шлёпнулся вниз. Разумеется, не туда, где глубоко, а назад, на площадку. Застонал. Притворился лишённым чувств. Падая, он немного задел еще одного, который вскрикнул, изобразил мученическое лицо, схватился за ногу, наполовину распрямился и отковылял в сторону. Остальные попятились назад от начальника, стараясь спрятаться друг за друга, одного вытолкали вперёд. Олегу не столько стало жаль крайнего, как взбесили те, что прикинулись. И он крикнул Нестору:

–Ты умных, умных заставь! Хромой, на выход – теперь твоя очередь!

Нестор Гаврилыч ведь тоже был из умных! Поэтому взбесили они его гораздо сильней, чем Олега. Показалось, от его крика содрогнулись стены. Он выхватил саблю, подошёл к «бессознанию», замахнулся и лаконично скомандовал:

– Раз! – тот «очнулся», – два! – встал, – три! – тронулся было к барьеру, но, видимо, медленнее, чем хотелось начальнику. И отрубленная голова покатилась по лестнице.

– Раз! – замахнулся на Хромого.

Тот, проявив прыть, моментально очутился на перилах. Товарищи тоже постарались: надёжно отсекли дорогу назад.

Его прыжок получился самым удачным. Но Олег хладнокровно навстречу ему выставил ногу. Напоровшись животом, с криком Хромой улетел вниз.

– Прыгай сам. Одному тебе не стану мешать. Слово даю! Ты прыгаешь – я убегаю. У тебя есть шанс. Последний!

Нестор злобно посмотрел на него. В это время внимание привлёк шум снизу. Олег увидел, как под ним распустилось большое полотнище. Уже вверх по лестнице поднимались доски, казалось, они сами бежали вместе с людьми из Ведомства.

– Думаю, мне, пора! – раскланялся наш герой.

− Эй, стой, ты куда? – закричал вслед Нестор Гаврилыч, – ты не выйдешь из дворца: везде наши люди, а из города тем более. Я поймаю тебя, паршивец, вот этими руками задавлю, крысёныш!

Через люк Олег скользнул в кабинет, над которым стоял Философ. Следом показались ноги, опускавшиеся в тот же люк. Кто-то удачно прыгнул – доски не успевали физически.

В запутанных второстепенных коридорчиках бегущий Олег ищеек не встретил, а от того, чьи были ноги, ушёл за первым же перекрёстком. Выскочив в коридор поглавнее, он едва не столкнулся с двоими, на крутом вираже с трудом изменил направление.

В зал с агатовой чашей его загоняло уже семь человек. Зал этот был небольшим, его почти весь занимала огромная ваза, места вокруг оставалось лишь только водить хоровод и ещё, может, самую малость. Там дежурили двое. Они не ожидали Олега и стояли вместе, по одну сторону вазы. Олег удачно проскочил с другой...

В следующей комнате – восемь дверей. Олег ворвался туда, но там его ждали три огромные фигуры из Канцелярии. Они стояли развёрнутой цепью, и проскочить мимо них было невозможно. Он видел, как сразу три шпаги дружно вылетали из ножен. До полного обнажения им оставалось по шагу, если можно так выразиться... А ему до средней шляпы и того меньше, он уже на него налетал. Толкнув со всей силы ищейку руками, Олег пробежал по упавшему, почувствовав хруст под ногой, кажется, сломанной шпаги, и нырнул в нужную дверь. С той стороны этой двери имелся засов, дававший возможность прекратить погоню. Но для этого требовалось немало: сбавить скорость, остановиться, развернуться назад, закрыть дверь и задвинуть засов. И всё это нужно успеть раньше толпы, рвущейся только вперёд. А если задвижка на миг опоздает, то дверь Олега прихлопнет к стене. Он не знал точно, могло ли хватить тех нескольких шагов отрыва. Но на риск он пошёл, потому что не мог бесконечно бежать в высшем темпе, ищейки же на пути каждый раз подключались всё новые, со свежими силами.

Влетев в тот проём, Олег развернулся и увидел преследователей нос к носу. Он понял, что просчитался, и даже успел пожалеть, что связался с дверью, но рука уже закрывала её, а вторая тянулась к засову. Подоспело и тело, навалилось на дверь, а рука надавила засов. Но дверь отскочила так сильно, ударив ему по рукам, голове, всему боку. Олега отбросило в коридор. Ворвалась толпа, в которой ищейки уже изменились, их головы превратились в рогатые черепа с большими зубами. Они растоптали Олега, переломав ему косточки все до одной. Но и сами в момент были смяты, по ним уже скакал конь, на котором был Рагус. Олега топтали копыта, а из дверного проёма глядел не вмещавшийся в него Гучин глаз. Но вдруг Олег ощутил по-другому гораздо сильнейший удар, чем все эти призрачные топтанья, и понял, что он настоящий. Он очнулся и увидел, что дверь заперта… Однако, успел! Встречный удар через дверь с неплотным засовом лишил его сознания и отбросил, а от удара об пол он очнулся. От мощных, слаженных толчков снаружи дверь чуть ли не выворачивалась наизнанку, засов болтался в скобе, стучал об неё, и тихонечко отодвигался, пытаясь открыться. Олег подскочил, надавил на него, чтоб задвинуть обратно. Засов его послушался между толчками, но в этот момент треснула сама дверь.

Бегство продолжалось. Дальше открывался благоприятный путь через путанные вспомогательные помещения, которые он хорошо знал и где контролировал ситуацию, имея возможность выглядывать и в случае чего обойти.

Наконец, он добрался до своей норы. Была такая комната, которую он считал самой потайной в замке.

Одну внутреннюю стену больше других разрушали осадки. Вся вода свыше, собирающаяся с большой площади, стекала в единственную трещину и поливала эту несчастную стену. Она напоминала выпотрошенную кирпичную промокашку. Под ней валялись кучи выпавших кирпичей. Однако стены в замке толсты и эта стояла как будто без дыр. Но всё же, на высоте трёх метров отверстие было, только не горизонтальное, а сверху вниз под наклоном, поэтому заметить его можно было только со стороны потолка.

Однажды высоко в той стене Никита увидел золотую монету, показавшуюся из размытой кладки. Цепляясь за торчавшие камни, он без труда забрался, и обнаружил там лаз. Куда и упала монета, как только он к ней прикоснулся. Дыра была достаточно широка, и Никита спустился в неё. Помещение оказалось довольно странным: кривым, угловатым, состоящим из закутков... Кроме этой дыры, оттуда как будто бы не было настоящего выхода. Сколько потом они ни искали, так входа и не нашли. Как не нашлась и монета. Об этом укрытии, кроме Олега, больше никто не узнал.

Уверенный, что здесь его не найдут, Олег приготовился ждать, безвылазно и бесконечно. Воцарилась тишина, обострился слух, казалось, самый малейший шорох, он услышит с предельной ясностью, даже если кто-то моргнёт в радиусе пятидесяти метров. В комнате точно никого больше не было.

А не было ли?

Вдруг он почувствовал тошноту и круженье головы. В один момент комната перевернулась вверх тормашками. Появилась нестерпимая тяжесть и удушливость. Наконец, он сообразил, что кто-то резко уложил его на пол, придавил и туго скрутил.

– Не дёргайся, крысеныш, паршивец, – услышал он.

– Нестор?! Сволочь! Как ты так незаметно подкрался? – с трудом произнёс сдавленный Олег. Он ни на грамм не сомневался в ответе, – «Ведомство может всё!».

Но тот молча встал, одной рукой, как котёнка, поставил Олега на ноги. От чего Олег совершенно разуверился в своих силах. Надежда на то, чтобы справиться или бежать, не подавала и писка.

Комната была тёмной, освещалась одной узкой бойницей. Олег осмотрелся. Оказалось, кроме них – двоих, больше никого не было. И перед ним стоял не Нестор Гаврилович, а другая сволочь – Вася-дурак. «Ну, силён! Вот уж не знал. Этому бесполезно противиться… Надо попробовать его обмануть. Он же дурак!»

Олег ещё не знал, что на самом деле Вася никакой не дурак.

– Вася. Привет! Хы-гы-гы! Дай семечек...

Вася сунул руку в карман и протянул Олегу горсть. «Может, получится... Дал же семечек!».

– Как ты хорошо умеешь бороться, вот это броски! Научи меня. Гы. Давай дружить!

Бац. Олег получил в живот кулаком. Согнулся.

– За что? Я же хороший, и ты хороший! – говорил он, а сам думал: «Вот бы побил ты меня, а потом взял да отпустил».

Но Вася неожиданно ответил не дурным, как всегда, а вполне нормальным голосом:

– За то, что старших не слушаешься. Тебе мама сколько раз говорила – не бегай по ночам!

У Олега сжалось сердце: «Маму допрашивали».

– Что с ней? – позабыв о силе врага, крикнул он, готовый вцепиться и удавить.

Васе даже показалось, что глаза его вспыхнули.

– Скажи спасибо Чахлой Поганке. Её не тронут.

Олег облегчённо вздохнул и тут же получил второй удар, под дых.

– Тебе говорили, – продолжал Вася, – не спеши, думай. Куда ты, щенок, полез? Ещё ж и не предупредил никого! Повезло, что Игорь был рядом. Но ты знаешь, какой ценой? Из-за тебя призраки бежали из города. И больше никогда – ты слышишь – никогда, им не вернуться обратно!

Конечно, Олег сполна осознал свой проступок: какой огромный вред он причинил тем, кого любил. Но могла ли такая мелочь тягаться со счастьем? Ведь только что отменилась казавшаяся неминуемой его страшная гибель. К тому же, он не считал дело непоправимым. Ведь призраки целы, а он перед ними ещё окупит свою вину.

– Вася, ты друг?!

– Враг, – и с этими словами он опять врезал Олегу.

– Теперь лично твой враг, – со злостью сказал Вася и увесисто замахнулся опять. Но Олег даже не шелохнулся, проявив достойную уважения выдержку.

Вася выглянул в проем, прислушался, спрыгнул и махнул Олегу. Тот последовал за ним.

Они миновали знакомый коридор, комнату, другую, свернули, прошли ещё...

«Странненько! Ну и ну? Мы же не раздвигали стен! Я-то думал, что знаю здесь все закоулки, каморки и дырки… Но я не признаю этих мест. Вот здесь, где сейчас мы идём, я не был ни разу!».

Интерьер оживился. Всё вокруг уже напоминало жилое. Нетронутая мебель и вещи, даже самые мелкие и дорогие, говорили, что эти помещения сокрыты от внешнего мира. С тех пор, как они проникли туда, перестали попадаться окна. Недаром Вася вооружился масляным фонарём. Олег понял, что они в подвале.

Тем временем весь замок и территория были оцеплены ищейками. Нестора Гавриловича среди них уже не было. С ним теперь разговаривали в другом месте.

Больше сотни человек вдруг увидели, как из окна башни, нависающей прямо над озером, что-то вывалилось, с грохотом ударилось о крышу, прокатилось по ней и шлёпнулось в воду. Некоторые, принимавшие участие в недавнем захвате и догонялках, в этом предмете признали Олега, который поплыл, почти не умея, усердно махая руками, создавая множество брызг. Тем не менее, за счёт только силы и выносливости он смог добраться почти до середины.

Лодок на берегу не было. Несколько отважных ищеек бросились в осеннюю воду навстречу ему. Однако не успели: беспощадная вода всё ж поглотила бессильно карабкающееся тело. Ищейки соорудили плоты и шарили по всему дну баграми. Нашли куртку. Достоверно установили, что с Олега. Говорили: если тело не найти быстро, скоро искать будет нечего. Его сожрут огромные сомы, которых вдоволь водилось на дне водоёма. Это была правда, сомы были не только велики, но и агрессивны, случалось, что даже топили живых.

Вернёмся немного назад. Вася, в куртке Олега, выпрыгнул из окна, стараясь шуметь, не застывая на месте, соответственно, привлечь внимание зрителей и не дать разглядеть истинное содержимое одежды. Под водой сбросил куртку и ловко нырнул вглубь, не уступая в умении своему незваному сопровождению – любопытным сомам. Самый нахальный и храбрый сом с какими-то намерениями приблизился к Васе вплотную, за что получил кулаком по башке. В результате намерения рыб отпали.

Дно было покрыто илом. Местами выглядывали круглые валуны. Вася безошибочно отыскал нужный. Нащупал рычаг, рванул. Камень откинулся на бок, как половина яичной скорлупы. Захлопнув за собой вход, он устремился по затопленному коридору, вскоре вынырнул в колодце подвала замка.

Вася вернулся к Олегу и сказал:

– Почему-то все призраки верили в тебя безоглядно. Они единодушно решили открыться перед тобой. Против был только я. Выбор их считаю достойным. Мне тоже ты нравился. Но я настаивал на том, что тебе ещё рано. И оказался прав.

Да, ты неглупый. Но! Ты ЕЩЁ слишком глуп! Представить себе не можешь, как я на тебя зол! Убить хочется!.. Мне поручили не только спрятать, ещё подготовить тебя для будущей борьбы.

Коль уж ты сам доигрался, мы займёмся единственным придуманным нами планом, совсем не гениальным, напролом рискованным. Сразу говорю, я не верю в его успех. Но другого плана нет. Хорош он лишь в том, что мы рискуем немногим – тобой, ну и разве что мной заодно.

Всё это он говорил официальным тоном, а теперь, будто читая приговор, добавил грозных, чеканных нот, пронявших Олега до костей.

– Чтобы оправдать доверие призраков, берусь честно выполнять задачу по твоему воспитанию, почти невыносимому для тебя. Если сдохнешь, я жалеть не стану. Ученье будет трудным. Пощады не жди!

Потом он спросил спокойным голосом:

– Знаешь, что такое – трудно?

– Ничего ты не знаешь! А начнёшь познавать прямо сейчас. Идём, у нас первый урок.

– Я готов на всё.

– Это мы посмотрим.

Они вошли в большое помещение, где всё: и пол, и стены, переходящие в полукруглый свод, было вымощено булыжником. Это – спортзал. В нём Олегу предстояло провести много труднейших часов своей жизни. Не успел он переступить порог, как Вася неожиданно и жестоко бросил ему деревянную саблю. Поймать её было трудно, но Олегу удалось, при этом одним концом он больно получил по лбу.

–Защищайся! – крикнул Вася и по-настоящему ударил Олега, целясь прямо в голову.

Тот едва отбил, но Вася рубанул ещё раз, уже точнее. Потом ещё и ещё. Понеслось. На ученика было жалко смотреть! Олег чаще пропускал, чем отбивал. Сильнее всего попадало, если подопытный допускал непростительные ошибки. Злой, но эффективный способ.

Высокий темп быстро измотал парня, казалось, противиться он уже был не в силах. Мучитель как будто не замечал этого и наступал с тем же натиском. Только сам Олег мог спасать себя от ударов, противник его не жалел. Слабости карались ещё сильнее. Преодолевая всё, он держался как мог, но уже и руки переставали служить. И как благородный перед благородным, он бросил саблю. Глаза вызывающе кричали: «Бей, бей! Неужели ты так бесчеловечен, что тронешь безоружного?». Он понимал, что Вася сейчас свысока улыбнётся: «Вот то-то!», положит свою деревяшку и хотя бы даст отдохнуть. Он даже сознательно лгал сам себе, прибеднялся на всякий случай, хорошо понимая, что занятия продолжаться не могут, что он до предела измотан и еле стоит на ногах. Он знал, что тренировка сейчас закончится, потому что иначе просто невозможно. Но учитель улыбнулся злорадно, схватил добытый трофей – брошенную саблю и, довольствуясь тем, что почти одолел врага, набросился на Олега с ещё большей яростью. Стал избивать бедолагу двумя деревяшками сразу. Да так нагло и подло, будто перед ним был не беззащитный мальчишка, а опасный и страшный дракон. Началась настоящая порка. Удары стали сильнее и чаще. Вася как ошалел...

Олег понял, что это сначала его жалели, а вот теперь бьют. Они бегали по всему залу, один удирал, а второй, догонял и дубасил на ходу.

Олег обо всём догадался: «Призраки ему поручили заняться со мной, поэтому просто убить он меня не может, но хочет. Замучает, сволочь, до смерти, а им скажет: извините, так получилось!».

По стенам были развешаны различные орудия. Избиение прекратилось только после того, как Олег сорвал со стены саблю, повернулся и дал отпор. На Васином лице он впервые заметил хорошее выражение в собственный адрес, – это была искренняя радость за ученика, за небольшую, но первую победу над собой! Именно в этот миг он безвозвратно понял, что ошибался насчёт Васи! Как бы ни скребла обида, как бы ни было трудно и больно, он вдруг признал: «А ведь учитель всё делает правильно!» – потому что Олег тоже был не рядовой, не так просто – мамочкин сыночек. Он был настоящим мужчиной!

А Вася на самом деле был невероятно добр. Роль мучителя ему давалась с трудом. Но что поделаешь, если «надо!»?

Жесткие попадания и высокий темп продолжались, урок никак не кончался. Олег уже смирился со своей участью. Оказалось, что сил человеку дано больше, чем можно подумать. Он держался, превозмогая всё.

Как мало нам порой нужно! даже минутка отдыха грезилась ему счастьем.

Ловко вырвав у Олега саблю, Вася стукнул ей о свою и объявил: «Конец!».

– Для начала это был самый короткий урок, – сказал он. – Каждый день он будет удлиняться. И никогда не завершится раньше, чем запланировано. Усталость и травмы не учитываются. Теперь отдыхай: через десять минут – следующее занятие – работа с гирями.

Так для Олега начались тяжелые будни, на пределе сил и ещё очень долгие. Кроме небольших перемен, отдыху отводились ночь, один час обеда и по полчаса завтрак и ужин. – Всё! В первые недели, приумноженные хронической усталостью, изнурительные занятия казались невыносимыми. Олег выживал и нёс тяжкий крест только благодаря одному – упорному Васиному гонению и побоям. Иначе не нашлось бы сил даже встать. Он много раз думал перед сном: «Наверно, чем мучиться так, лучше пойти и сдаться в Канцелярию. Пусть казнят. Ещё они будут пытать. Нет! Камень на шею – и к сомам или в лес, к волкам». Эти блудливые мысли не имели ничего общего даже с долькой правды. Он никогда бы так не поступил. Просто было нестерпимо тяжело.

Но скоро Олег втянулся и даже, на радость учителю, стал проявлять усердие. Молодой организм приспособился и сам требовал нагрузок.

Оказалось, что Вася великий знаток, настоящий мудрец. Он профессор во всех областях. У него был пытливый, широкий и очень глубокий ум. Теперь выяснилось, что он и великолепный учитель.

А Олег получился не худшим учеником. Он постигал и совершенствовал: боевые искусства, бег, прыжки, лазанье по стенам и деревьям, плаванье, метанье всего – от копья и ножа до вилок и булавок, развивал мускулатуру...

Отдых заключался в чередовании работы физической и умственной. Он вкладывал в голову мудрые книги, тренировал память, занимался естествознанием, медициной, математикой, родным, иностранными языками и прочими науками. И поначалу недоумевал, пытался пререкаться, не понимая, зачем они тратят время на то, что не пригодится в борьбе. Но после, либо на примерах, либо догонял сам, уяснил, что ничего лишнего нет, одно вытекает из другого, и через некоторое время стал безоглядно верить и выполнять одинаково всё, что задавал учитель.

За обедом они общались, как друзья. Вася много чего рассказывал, в основном то, что сам знал от призраков: о том, как город жил до заклятия, о том, что происходит по ту сторону волчьего леса.

Он делал вид, будто не замечает, как вспыхивал молодой человек, когда разговор касался известной особы. Олег многое узнал про свою любимую, какая она: честная и умная; добрая; словом твердая; веселая и бойкая; и смелости ей не занимать.

О поклонниках Сони и их ради неё подвигах можно написать с два-три тома новелл, изобилующих всеми страстями и приключениями. Несколько последних лет, до заклятия, к ней сваталось множество женихов всех возрастов и сословий. Это были фантастических состояний и титулов: принцы, вельможи и далее по убывающей. Её руки добивались рыцари всех мастей: Ромео, Кихоты, Казановы, Иваны-дураки, вояки, банкиры, брачные аферисты (кстати, очень матёрые специалисты)... Удивлял напор и пронырливость Золушков, Емель и прочих: «из грязей в князи». Тоже хотевших... Видно, наслушались сказок, дурманивших простаков иллюзиями. Шустрые такие – в окна лезут! А многие – неотразимы! – Тоже персонажищи! Первые парни! Правда, не здесь, а там, у себя, откуда их приносило.

Наслышанные о Соне, чудо-девице неземной красоты (с этим, как мы знаем, всегда дефицит), женихи ехали в Алагор. Увидев саму цель, они безнадёжно влюблялись, неожиданно огненно и быстро.

Какими только способами не пытались привлечь внимание девушки эти отчаянные герои...

«О! Да здравствуют настоящие мужчины! Дай Вам Бог полюбить снова, да взаимно и ещё крепче», – искренне желала Софья Глебовна и терзалась своею виной. Только сердце её оставалось нетронуто, не выходить же замуж без любви! Да и, казалось, совсем ещё рано.

Возможно, такая холодность порождалась числом претендентов и назойливой их активностью. Кто знает, был бы любой из них в единственном экземпляре – растаяла б, может, и Соня. В пору переизбытка красавцев и их геройств она скорей полюбила бы какого-нибудь робкого очкарика за одно только то, что он не склонен себя проявлять.

Отвечал Вася и на вопросы Олега. Почему, например, призраки совсем не сильны, а Игорю удалось двигать огромным деревом? Оказалось, Олега спас не только он, но и само дерево, которое, пожертвовав собой, дало Игорю распорядиться своей живой энергией.

Олег узнал, что кроме него, только Вася – единственный в городе человек, связанный с призраками, причём очень давно.

Призраки заметили в Васе ещё с ранних лет удивительное мужество, стойкость, непримиримость ко злу. В детстве ему пришлось нелегко, урода дразнили и били, потому что подонки найдутся везде. Но он никогда не сдавался, не трусил, унизительно не подыгрывал сильным. Когда на него нападали большие, он ни разу не убегал, не стоял, как овца, а дрался, пытаясь дать сдачи. Он за всю свою жизнь ни разу не сдался, порой получал очень сильно и умывался кровью.

Видимо, от этой непростой жизни он с детства проявлял благоразумие и понимал всё трезвее других. Он рано стал мудрым и ещё очень много читал. Вася – совсем не тот случай, когда Бог метит шельму, как нам может подуматься, для воспитания, или хотя бы для зарождения лучшего в сирой душонке. Наоборот, обладатель великой души был как раз таки Богоизбранником, уродство с лишком компенсировалось редким умом и талантами.

Однажды, вскоре после смерти своего последнего родителя, в тринадцатилетнем возрасте, придя домой, он обнаружил там странного человека – доброго и прозрачного, похожего взглядом на Викинга с площади. Из своей квартиры Вася переселился в небольшую каморку, откуда был подземный ход в замок. С тех пор призраки стали учить его всему, что умели сами. Все вместе они порешили, что будет выгоднее, если Вася разыграет дурака.

Вездесущие призраки, способные прятаться где угодно и всё, что угодно подслушать, выявляли негодяев из негодяев и подстраивали улики, а Вася доносил на них в Ведомство. За то получал от ищеек вознаграждение – конфетку – не больше. Он съедал её тут же, от радости прыгая и визжа, как настоящий дурак. Ведомство ценило Васю, а люди ненавидели, потому что не знали, от каких сволочей он их избавляет.

Однажды Олег поинтересовался:

– Почему ты не стал героем ещё раньше? Если бы люди увидели твой ум, навыки и душу, то не стали бы обращать внимание на внешность и пошли бы за тобой.

– Есть более важная причина, кроме внешности. Я – стукач Ведомства.

– Я говорю: раньше – лет двадцать назад, когда люди ещё не знали.

– Пусть не знали, но я тогда уже этим занимался, уничтожал подлецов их же способом, поэтому я ни чем не лучше их.

– Но ведь это во благо!

– Запомни! Никогда средства не оправдывают цель! Настоящий герой должен быть светел. Как ты, например. А мне остаётся только молиться за тебя.

Прошло, ни много ни мало, полтора года. Несмотря на постоянные успехи Олега по всем дисциплинам, тренер никогда его не хвалил. И вот, наконец, он нарушил традицию:

– Я многому тебя научил, а благодаря твоей настойчивости, усердию и способностям, результат превзошёл ожидаемое. У меня даже появилась надежда на осуществление нашего почти неосуществимого плана. Более того, хочу сказать: спасибо тебе, мой ученик! – сказал Вася и низко поклонился.

– Это тебе спасибо!

Олег сразу понял, что всё это значит, – конец тренировкам и начало действий.

– Завтра ты выйдешь из города. Доберёшься до Дятловских болот.

– Это же под носом у Гучи!

– По соседству. Встретишься с Плямпой. Он тоже злой. Такая же нечисть, только помельче.

– Понял! Он из соседей, обиженных Гучей. И мы воспользуемся его ненавистью.

– Немного, потому что это одно не сыграет. Он не только его ненавидит, но ещё и боится, и помогать просто так нам не станет, хотя, несомненно порадовался бы Гучиному несчастью. Если Гуча узнает, что Плямпа тому виной, он сотрёт его в порошок. Ему легче тебя утопить и продолжать жить спокойно. До этого он топил всех людей, которые попадали к нему на болото! Скорее всего, утопит и тебя.

– Спасибо. Горевать-то хоть будете?

– Думаю, у нас есть шанс. Не самый, но есть. Многое зависит от тебя.

Нечистая сила рада всему дурному. Плямпа доволен, что люди трусливые, жадные, бестолковые. Он считает, что мы такие все, за это и топит. Это его принцип. А принципы ему важны. Однако, прежде чем утопить, он каждого проверяет. Если кто-нибудь болтается в болоте и просит пощады – старик очень рад, что опять не ошибся в людях, и с удовольствием губит его окончательно.

Вот мы и решили дать ему возможность расстроиться.

Ну что, испортим Плямпе настроение? Докажем обратное?

Твоя задача: показать ему то, что люди бывают другими! Что есть среди них и герои!

А ведь как он обидится! Ой, как надолго рассердится!

– Ну да, и в испорченном настроении со злости утопит меня. Что же, рискнуть я готов. Выжить не обещаю, а вот разозлю обязательно.

– Другого пути нет, мы верим. Он отпустит тебя и вознаградит!

За эти полтора года в городе не случилось ничего слишком особенного. Однажды, вскоре после исчезновения Олега, его мама пошла на базар. Остановившись возле старого знакомого торговца, стала рассматривать картофель. Он предложил заглянуть ей в мешок, края которого он приподнял. Она заглянула и увидела там записку, которая крупно гласила: «У меня Вам письмо!» Её голова закружилась, она схватилась за стол, едва не упала, как только пришла в себя, поскорее купила картошку и побежала домой. Письмо это было от сына:

«Здравствуй, мама! Мне удалось выбраться из города, здоров, всё в порядке, занялся делом, не голодаю. Мы обязательно встретимся, но немного позже. Об этом письме никому не говори, сожги его и не выказывай радости».

Из своих ночных окон люди стали иногда замечать очень странную картину: крупные вороны с красными огоньками глаз окружали какой-нибудь предмет, например, дерево или памятник и подолгу суетились вокруг него, как будто кого-то оттуда выкуривая.

А однажды днём на мосту, ведущему за город, часовой из Ведомства едва ли не умер со страху. Он никогда ещё не видел Рагуса так близко. Издалека таким страшным граф не казался, и его конь тоже.

«Зачем он остановился и на меня смотрит? Я пропал»,– подумал ищейка. Бедняга бросился целовать копыта. Остальные побоялись выйти из будки. Но Рагус пощадил часового и поскакал дальше. Два следующих поста необыкновенно вызывающий граф напугал не меньше, но тоже никого не тронул. За городом, достигнув реки, он сбросил чёрную мантию, оторвал горбатый восковой нос, смыл краску с лица и вновь сделался Олегом. Привёл в порядок коня и отправился дальше. Вскоре дорога полюднела. Показались башни и стены. Впервые в жизни Олег въехал в чужой город. Впервые увидел открыто улыбающиеся, счастливые лица. Влюблённые пары ходили, как ни в чём не бывало. Город был, конечно, попроще, не такой красивый, как Алагор. Но ему очень понравились прекрасные здания с золотыми куполами и крестами наверху. В Алагоре таких не было.

Зашёл в харчевню. Удивился дешевизне. Денег было достаточно. Услышал, что одни бранили Юрия, а другие защищали. Особенно не довольствовался своим князем сидящий возле Олега человек с упрощённым лицом. Есть такие, примитивные с виду, но, как бы самые умные на показ. Как бы к их дешёвой внешности не идут высокие темы и научные умозаключения. Будто это не слова-то вовсе, а подстава какая-то.

– Как вы можете, – шепнул ему Олег, – перестаньте, вы что, не боитесь?

– А с виду храбрый такой. Вот трус-то, – ответил ему тот.

– Вас же схватят и казнят!

Примитивный со скорченной высокомерием рожей сверху донизу осмотрел Олега, тем же отвернулся и продолжал бранить Юрия. Олег обратился к молча обедавшему человеку по другую от себя сторону:

– Простите, я нездешний, скажите, у вас не наказывают за подобные разговоры?

– Нет, а надо бы, а то даже поесть не дают спокойно.

– Не пойму, за что можно ругать такого хозяина, как ваш? Я увидел здесь богатство и счастье.

– Да за то, что слишком добрый!

– Тогда я совсем не понимаю, – удивился Олег.

– Юрий мог этого и не делать! Но по доброте своей и великодушию повышал зарплату в прошлом и позапрошлом годах. Она и до того была самая высокая в округе. Не бесконечно же её повышать. В этом не повысил, и, представьте себе, – обиделись. Вот такие козлы недовольны, – он кивнул в сторону Примитивного.

– Да как же на такое можно обижаться? Выходит, они недовольны тем, что два года подряд получали прибавку!

– Обиделись потому, что всегда ищут, на что бы обидеться. Не обращай внимания, есть такие: работать не любят, нигде подолгу не задерживаются, только языком – всегда первые. Ищут виноватых и тех, кто взял бы их в бунтари. Только всё, что у них получается, – это мешать людям спокойно обедать.

«Им бы наши проблемы. Интересно, как бы этот бунтарь себя вел у нас?» – не выходило из головы Олега, когда он уже ехал по дороге дальше. В его зрительном воображении этот примитивный тип почему-то представился в капюшоне.

Добрый конь, с которым Олег подружился, был не виноват в том, что прежде возил одного из начальников Ведомства. Так же, как большинство горожан, он служил злу невольно. Добыл его Вася, заманив того начальника к лесу. Там он убил его, кинул волкам тело и всё остальное, кроме коня. Всё несъедобное: сбруя, седло, сабля, одежда послужили доказательством несчастного случая. Надев свой халат с капюшоном, Вася аккуратно добрался до замка, где его ждал уже загримированный Олег.

Заезжая в города и сёла на обед и ночлег, через десять дней Олег добрался до Дятловских болот. Привязал коня на опушке, вышел из леса и спустился на берег болота.

Если мох принять за воду, то оно напоминало большое озеро с островами, на которых росли тонкие чахлые деревья и кустарники с мелкой недоразвитой листвой. Над всем возвышались, рисуя незабываемую картину, огромные, чёрно-белые, мёртвые дерева с раскидистыми суками, которым, наверное, тысяча лет. Опирались эти старцы на мощные коренья, выступавшие наружу. Несмотря на солнечную погоду, болотное небо прозябало в легкой скучнобелёсой мути. Олег пошёл по мягкому мху, на самый большой остров, который стоял в самом центре.

– Эй, Плямпа! Чучело болотное, ты где? Вылезай, дело есть, – крикнул Олег, стоя на острове.

– Я здесь, – услышал он сзади, совсем рядом. Но, повернувшись, никого не увидел.

– Здесь я! Куда ты смотришь? – опять услышал Олег, теперь уже спереди, и повернув голову обратно, увидел сидящего перед ним зайца с незаячьими глазами.

–Ты Плямпа? – спросил он у зайца.

– Я Плямпа, – ответил кто-то в самое ухо. «Опять никого нет, вот и зайца тоже нет».

– Подними глаза и посмотри дальше. Я тебя жду. Иди ко мне, – сказал всё тот же голос в другое ухо.

Олег посмотрел вперёд и увидел старичка стоявшего на мху, с бородой и в шляпе, напоминающего старый раскисший гриб с плесенью, весь проросший водорослями.

Олег сразу догадался: «Раз он сам не подошёл на острове, значит – провалиться мне в болото, не доходя до него двух шагов». Когда так и случилось, Плямпа раскатисто расхохотался. Успокоился и спросил:

– Страшно тонуть?

– Не страшно и не смешно! – ответила ему голова Олега, торчавшая из болотной грязи.

– То есть, что значит, не смешно?

– А чего же тут смешного, коли я знал, что провалюсь в этом месте! Зря смеешься.

– Врёшь! Пошёл бы ты, если б знал? Ха! Ха!

– Оттого пошёл, что не боюсь!

Перед лицом Олега высунулась голова гадюки. Не знакомые с жалостью глазки холодно уставились на скорую жертву. Блеснули клыки, вылез тонкий язык и, как бы прицеливаясь, пощекотал Олега за нос.

– Сейчас укусит! – улыбнулся Плямпа.

– Ты ей велишь?

– Я ни причём, я только наблюдаю.

– Врёшь! – выкрикнул Олег. Тут же из грязи выскочила его рука, державшая гадюку за хвост, и швырнула её в Плямпу. Гадюкина голова странным образом угодила прямо в рот старику. Её длинное полосатое тело извивалось и дергалось, пытаясь вырваться. Плямпа смеялся носом. Стал жевать, постепенно втягивая в себя часть змеи, пока та не перестала дёргаться и обвисла. Оставшуюся половину он всосал и проглотил, как макаронину. Подошёл ближе, едва не упираясь лаптями Олегу в подбородок, и с криком: «А-А-А!» провалился тоже по горло. Теперь их лица смотрели друг на друга. Плямпа наклонил голову, погрузив рот в грязь, и сделал – Бу, Бу, Бу, Бу, Буль. Подняв, он захохотал, скаля дёсны, старательно, долго показывая, будто великое произведение, каким бывает гнилой рот с двумя оставшимися зубами. Потом выпялился теми же болотными глазами, что смотрел заяц, и серьёзно сказал:

– А ты крепкий орешек. Вправду вижу, что не боишься. Меня ведь не проведёшь. Говори, зачем пожаловал?

– Мне нужно оружие. Сабля подойдёт, но непростая: должна с колдовскими справляться. И чтоб меня же колдовство не брало, нужен мне амулет.

Плямпа ответил продолжительным смехом, с трудом успокаиваясь, пытался вставлять слова:

– Ой, ха, ишь, ой, ишь куда дал! Ну умен, ну хитёр! Не много ли ты хочешь? А может, ха, тебе ещё и нож дать... – Плямпа довернул голову, сосредоточив весь укол взгляда одним оком. – Верь мне, один раз уж точно пришлось бы метнуть.

Вдруг его лицо обозлилось, стало ужасным, и, оскалив всё те же беззубые дёсны, он заорал:

− Ты, жалкое человеческое отродье, хоть понимаешь, к кому пришёл? Ты что, и впрямь думал, что я тебе помогу? Чего ради!

– Ты же ненавидишь Гу... – откуда ни возьмись, его рука уже зажимала рот Олегу. На лице Плямпы появился испуг.

– Ты? Против Гучи решил сразиться? – слово «Гуча» он произнес едва слышно, – он даже меня в тысячу раз сильнее.

– С ним я бороться не собираюсь. Знаю, что бесполезно. Я хочу убить Рагуса.

– Кто такой, почему не знаю? – состроив выразительно-придурковатое лицо, спросил Плямпа.

– Хозяин нашего города, служит Гуче.

– Да шучу, знаю я вашего Рагуса, как облупленного. Летает здесь каждый пятый день. Ненавижу я вас, людей! Вот и этот: ну дает ему мой сосед силу, но сам-то он кто? Червь-червём, человечек, как и вы все, а воображает, что почти такой же, как Мы! – и далее Плямпа закряхтел бранным тоном:– Подлый вы народ: корми вас, работу давай – всё равно будете недовольны хозяином. Ты вздумал на благодетеля руку поднять...

Олег тут же вспомнил примитивного человека.

– Против Гучиных червей, значит, против Гучи! – продолжал Плямпа. – Кто тебе сказал, что я против своего лучшего друга, давнего соседа пойду? Мы, представители зла, все заодно. Нам бы вас перетопить и передавить побольше!

– А ты, Плямпа, себя с Гучей тоже не равняй! Слишком ты о себе большого мнения! Он ведь и таких, как ты, за червей держит! Полболота отнял! А? Что скажешь? Захочет – и остальное заберёт!

– Да как ты смеешь? – не на шутку разозлился Плямпа. – Кто ты такой, чтобы говорить мне такие несуразности.

– Я, – уверенно крикнул Олег, подняв голову, посмотрел свысока, – ЧЕЛОВЕК! К тому же говорю истину. Плямпа рассмеялся вновь, но на этот раз злобно.

– Самая точная истина в том, что сейчас я тебя утоплю!

Он показал из воды ладонь, изобразив ею ныряющую рыбку. Под водой рука явно удлинилась, схватила Олега за ногу и потащила вниз. Утонули рот и нос. Олег ухватил нечисть за бороду и подтянулся, глотнув воздуха. Но его тащило сильней и сильней, оттого натянутая борода исказила лицо Плямпы, глаза и открытый рот сделались вертикально овальными, как огурцы. Всё это опять рассмешило его же, способного раззявленною тяпой только хохохокать. Из воды появилась другая его рука с ножницами и одним махом отхватила бороду.

С пучком шерсти в кулаке Олег моментально исчез под водой. Сначала его не могло волновать ничего, кроме удушливой грязи. Но потом он всё же осознал, что под ногами почувствовалось дно. Рука Плямпы уже тянула из-под земли. Ноги медленно, с болью, по колена вошли в твердь. Рука рванула, и Олег провалился по плечи, рванула ещё, он протиснулся и куда-то упал. Воды и грязи там не было. Он открыл глаза и понял, что попал в подводный дом. Потолок, сквозь который он проник, был из мха, напоминал перевёрнутое болото. Стены сделаны из плетёных водорослей и тины, а колонны – из слипшихся ракушек. Непонятно откуда берущийся мягкий зелёный свет и вся обстановка были уютными. Создавалось впечатление, что он попал в насыщенный хорошим вкусом тёплый аквариум. Дно было декоративно выстлано камушками, ракушками, удивительными монетами. Местами лежали амфоры, жемчужины, иногда кустились водоросли и кораллы. Посредине всего возвышалась, загадочная горка ростом с Олега, покрытая тиной.

– Знаю: ты из скромности не принял бы моё приглашение, поэтому я любезно затянул тебя силой.

Мой дом! Нравится? Теперь ты мой гость. Пойми, твою просьбу я выполнить не могу. Зато есть у меня кое-что получше. Для такого дорогого гостя, как ты, мне не жалко. Выбирай: либо я откуплюсь от тебя, либо всё же утоплю на самом деле. Последний раз спрашиваю, а так просто отпустить не смогу – проклятые принципы.

Плямпа подошёл к той горке и сдёрнул с неё тинное покрывало. И всё вокруг озарилось радугой. Там искрилась куча драгоценных камней крупных размеров и разных цветов: красных рубинов, голубых сапфиров, зелёных изумрудов, совсем чёрных, и жёлтых, и белых с отливами... Различные формы и грани были изумительно хороши и завораживали взгляд. Они действовали магически, словно пели. Какая-то новая неведомая сила заставляла их хотеть. Олег читал и знал, что любой такой камень – это целое состояние.

Из пещеры в углу стали выходить люди с человеческими лицами, но всё же какими-то рыбьими. Они несли ящики.

– Мы запакуем камни, я дам тебе лошадей, подводы, грузчиков и охрану. Ты станешь богатейшим человеком! Ты сможешь купить не один город! Построишь самый дорогой в мире дворец! Бери, мой друг, для тебя не жалко!

– Спасибо, добрый Плямпа! Но этого мне не надо. Копейки незаработанной не хочу. От мысли о чужом у меня даже руки сами за спину прячутся, я и найденного никогда не подбираю. И если я когда-нибудь по-настоящему заслужу, заработаю, – богатство само придёт. И не чужое, а моё!

– Это твоё, я же дарю тебе! Ты заработал, верь мне, ты этого стоишь!

– Нет, Плямпа, это не способ. Того я не заработал. Ты купить меня хочешь. Ведь я стараюсь не для себя, а для людей. Ты платишь за то, чтобы я отступился. Ты предлагаешь богатство за предательство!

– Ах, так! – вскричал Плямпа. Казалось, он лопнет от злости. Замахал над головой кулаками, поднял ракушку и швырнул в Олега. Тому не удалось увернуться, и она угодила прямо в ухо, разлетевшись на кусочки. От боли Олег схватился за голову и почувствовал кровь. Плямпа не унимался, он бесился, его трясло:

– Больше нянчить тебя не буду! Сам захотел!

Он схватил длинный шест и проткнул мягкий мох потолка. Из дырки ударила струя воды, которая расширялась на глазах. Оторвав от неё взгляд, Олег увидел, что помещение уже затоплено наполовину. Плямпа и его люди исчезли. Скоро вода над Олегом сомкнулась. Только драгоценная гора продолжала лучиться. Брильянты как будто смеялись над ним. Теперь эта куча казалась живее, ближе, крупней и чудесней. Перед тем, как совсем захлебнулся, это было последнее, что он видел. Потом перестала мучить удушливость и мысль о кончине. Олегу стало хорошо. Он слился в единое целое с водой, тиной и радужной кучей.

А в городе его ждал Вася. По крайней мере, занятия с Олегом, его первым учеником не прошли даром, теперь он – учитель с опытом. А в случае гибели Олега был ещё кандидат. Никиту рассматривали запасным. Из него тоже мог получиться герой, способный продолжить дело друга, во имя его памяти и во имя свободы народа.

Его родителей три года назад, увели без объяснений, больше у Никиты никого не было. Мать Олега стала для него второй мамой. После того, как она осталась одна, Никита совсем заменил ей сына, даже питаться они стали вместе. Придумывая что-нибудь правдоподобное насчёт Олега, он всегда старался её утешать, не догадываясь, что она знала больше.

Что-то подкидывало и толкало. Больше всех прыгала голова, ударяясь обо что-то нетвёрдое, но упругое. Затем руки почувствовали в себе верёвки. Открыв глаза, он увидел замечательный ковёр, сплетенный из изумрудных трав с яркими пёстрыми цветами. Ковёр, качаясь, медленно плыл над головой. В этом нерукотворном орнаменте были и добрые друзья шмели, и размакияженные бабочки, и жемчужноглазые стрекозы.

«Где это я? Так ли выглядит тот свет?»

Но точно он пока осознал лишь одно, что давно неудобно лежать в таком положении. Преодолев тяготение, он с огромным трудом откинулся назад. Улыбнулось тёплое небо, но тут же тысячей огненных стрел его затмило солнце. Он понял, что едет на коне, и то, что жив, наконец. Затем до него докатилось и где он, и откуда выбрался. Выходит, что Плямпа его отпустил! И уложил поперёк на коня!

Правая рука Олега рванулась к поясу: «Есть!» – он сжал рукоятку сабли и выхватил её из ножен. Чистым зеркалом она блеснула на солнце. Недолго любуясь, Олег вернул её обратно. Левой рукой схватился за грудь, но амулета там не нашёл, вместо него был сюрприз. В чехле на шее висел нож, которого и не просили, однако Плямпа обещал: «Однажды придётся метнуть».

− Где амулет? – он достаточно долго себя обыскивал, но безрезультатно.

Наконец, амулет отозвался сам, он как бы аукнул: «Да вот он же я, хватит мучиться!» Мочка уха задёргалась, как поплавок. Олег дотронулся... Дёргалась не сама мочка, а то твёрдое, что в ней застряло. Это был осколок раковины, брошенной Плямпой.

Дорога назад показалась короче. На большем её протяжении случаев не происходило. Только на восьмой день пути, между безлюдных полей, его нагнали и окружили несколько всадников. Их лица не предвещали ничего доброго, это были не люди. Своими потухшими недвижимыми глазами на Олега молча уставились деревянные куклы. Он повернулся к солнцу спиной, чтобы в случае чего видеть тень нападающих сзади. «Что нужно этим чурбанам, почему они молчат? И, в конце концов, так нечестно, они ведь вокруг».

Со звоном выхватив саблю, он двинулся на стоявшего прямо по курсу.

– А ну, дай дорогу!

На это всадник убрал маску. И Олег чуть не рухнул с коня, едва не лишившись чувств.

Показались и другие призраки.

– Между прочим, твоя сабля для нас смертельна. Спрячь её, пожалуйста, в ножны, – сказал Глеб.

Олег послушался.

– Поздравляем тебя с первой большой победой!

– Спасибо! И в честь этого вы решили меня пугать своим угрюмыми масками?

– Пошутили! А вы, молодой человек, устрашились?

– Да не очень! Я уверен в себе, как никогда!

– Мы это знаем, поэтому можем позволить такие шутки. А маски нам необходимы: в свободном виде, вблизи Алагора, нам очень опасно, за нами идёт охота. Приходится играть в людей. Эти маски не похожи на лица только вблизи.

Соня перебралась в шляпу Олега и всю дорогу болтала без умолку. Перед главной схваткой его нужно было отвлечь, чтобы он не терзал себя напряжёнными мыслями. Она могла занимать бесконечно! Он слушал и с радостью, и с интересом. Она такая умненькая!

Коней, накидки и маски Олег оставил на хуторе. Хозяин его уже ждал и благодарил за щедрую плату. Олег положил в сумку кучку камней, в которые спрятались призраки и отправился в Юрьев город пешком. Там он купил и обрядился в яркий чудаковатый костюм в клетку и, как все нормальные туристы, пошёл в Алагор через мост. Теперь он совершенно напоминал слегка чокнутого иностранца, с акцентом и дурковатолюбознательной миной, какие часто водятся среди «очень иностранных» туристов. Это выражение лица он тщательно разучивал перед зеркалом и Васей. В городе его могли узнать. Поэтому они придумали такую маскировку, а именно эта делала его менее узнаваемым.

Но перед тем, как войти в Алагор, он свернул с дороги и пошёл вокруг города до той поры, пока Глеб не сказал остановиться и подойти к самому краю леса. Родные волки впервые рыкнули на него с внешней стороны. Призраки высвободились из камней, подхватили саблю и нож и сквозь кроны деревьев понесли в город, положили на краю поля, накрыли травой и, не задерживаясь, улетели обратно. Остался только Андрей, он медленно и аккуратно, от предмета к предмету, стал пробираться в замок.

Олег вернулся и вышел на мост. Задача была непростая: пройти через три поста и быть неузнанным. Напоминаю, что брали туда самых способных ищеек с фотографической памятью. Они были обязаны запоминать всех входящих, чтобы их же потом выпускать. Здесь бы ни за что не прошёл фокус с подменой, горожанин не смог бы выдать себя за приезжего. Разумеется, их природный дар не исчезал после службы, наверняка эти люди и в городе знали всех. Олег рисковал не менее, чем на болоте. Потому что с Плямпой у него была схватка, хоть и специфическая, но там он храбро гнул своё дело, а здесь его просто могли узнать, да и только.

Караул каждого поста состоял из шести человек. Активнее всего им приходилось работать утром, когда много народа входило, и вечером, когда выходило. Днём шли гораздо реже, поэтому непосредственно на дороге достаточно было одного дежурного, остальные сидели в будке. Было решено, что Олег пойдёт перед обедом, тогда его увидят меньше ищеек.

Он приблизился к первому посту Ведомства.

− Имя? − спросил караульный.

− Камака, − ответил Олег.

Тот записал и уставился на Олега железным взглядом. Олегу стало не по себе, потому что он этого ищейку знал, не помнил где, но встречал однозначно. И встреть он его в любом месте и в гражданской одежде, Олег бы сказал: это человек из Ведомства.

«Не переигрывай, держи гримасу в рамках» − повторил про себя Олег.

− Цель визита? – спросил ищейка.

− Туризм, – ответил Олег, – я дафно хтел поглядьеть Викинха.

Ищейка махнул рукой, чтобы Олег проходил дальше.

«Один пост есть!» – подумал он, но особенно радоваться пока было нечему. Он знал, что на самом крайнем посту стояли люди, первостепенные способности которых были не физиономические. Самое главное их отличие от всех остальных – это надёжность, гарантия, что они не убегут сами. Именно они должны были убить каждого пытающегося прорваться из города, в том числе и любого ищейку, не исключая своих компаньонов, начальников и в том числе генералов.

Подходя к Канцелярскому пропускному пункту, Олег увидел караульного, которого неплохо знал наглядно. Он часто встречал его в городе. Его трудно было не запомнить, потому что это единственный человек, который выделялся из всей Канцелярии внешне. Остальные казались, чуть ли не клонами, по крайней мере, если увидеть впервые.

Конечно, это были разные люди с разными чертами, но подбирались туда, во-первых, очень стандартные фигуры: хорошо сложенные высокие, но не жирные и не дохлые. Во-вторых: лица; их выражения; внутреннее содержание.

Люди из Канцелярии принадлежали к сорту граждан, которые не перевелись и поныне. Наверняка и Вы таких знаете. Которые будто бы только и состоят из: усов, очков, шляпы, стильного портфеля и главной, самой видной фигуры – носа, другой не менее важной фигуры – серьезности, и при загадках: этакого таинственного, конечно же, умного, смелого и очень ответственного, ну, где-то, возле «почти генерала».

Но я Вам открою секрет: вся эта атрибутика и старание выглядеть на самом деле – маскировка обратного, то есть – тупости, ограниченности, трусости и обиженности на отсутствие ума…

Но этот Канцелярский постовой отличался от всех, и разве что только ростом вписывался в свою структуру. А то, что лицо обличало в нём сволочь, приписывало его к обоим сортам ищеек. Он был высоким, но в Канцелярию не брали таких худых и сутулых. К тому же, у него была суховатая голова и слишком горбатый нос. И ещё слишком умный вид, что тоже для Канцелярии странновато. Одним словом, – типичный представитель Ведомства.

Но в Канцелярии его ценили за то, что ему не было равных. Он имел величайший талант и неисчерпаемую память. В нём, видимо, умер художник. Все чёрточки человеческого лица и фигуры он как будто сканировал, оценивал их параметры, вставлял в готовые формулы и проводил математический анализ. Всё это выходило мгновенно. Ему даже не приходилось обдумывать. Любые черты тут же занимали свои места в давно составленной матрице, и полная характеристика всплывала сама собой. Он был профессором этого дела и, глянув в глаза, мог дорисовать варианты всего остального.

Ещё издали глядя на приближающийся объект, он сразу же вспомнил Олега, и даже место и время последней их встречи, и тех, кто ещё там тогда проходил. Это было около двух лет назад, в конце лета, на площади с бронзовым котом, стоящим на задних лапах.

Он уставился на Олега с ухмылкой.

Олег всё ещё держал нужное выражение. Он понял, что узнан, и срочно решал: «Что же делать? Спасать свою шкуру и бежать назад?»

Но ведь и это уже не получится. Между постами расстояние в пол леса. Караульные крайнего от города поста в случае тревоги выдёргивают специальный клин, в результате один пролёт моста падает, отсекая город от внешнего мира. На обратный подъём требуется десять человек и полчаса времени. – Это было проверено учебными тревогами.

− Повернись боком, − сказал караульный.

Олег повернулся.

«А-а-х! Хорошо!», − воскликнул в душе ищейка.

− Имя? – спросил он.

Ищейка обыскал Олега и сказал:

− Ну, иди, смотри город, Камака.

Олег не поверил ушам. Даже остановился и чуть не спросил: «Как это? Вы меня пропускаете?» Он пошёл, так и не поняв, в чём дело.

Узнавая походку, ищейка смотрел ему вслед, не зная, куда деться от радости.

Когда-то он с удивлением подмечал, что люди из разных мест бывают довольно похожими. Причём, из очень далёких друг от друга мест. С годами в его наблюдательной голове появилась таблица со всевозможными вариантами черт и чёрточек лиц. Упорядочив и разложив по полкам, он понял, что этих вариантов не так уж и много. Он часто замечал одно или два сходства, не редко и более, а иногда наблюдал сущих двойников. Конечно, возмужавший, чуть дурковатый иностранец Камака несколько отличался от мальчика местного типа – Олега. Но именно для него – тонкого гения, такое сходство всех специфических, даже очень мелких деталей стало невероятным сюрпризом. Теперь Камака – Олег сделались главным экземпляром в его коллекции сходств, оставив всех остальных далеко позади. Теперь ему очень хотелось скорее увидеть Олега на обратном пути, чтоб рассмотреть его лучше. В то, что это один и тот же человек, он поверить не мог, равно как и в возможность сбежать из города.

Увидев караульного последнего поста, Олег наконец-то понял, где встречал его коллегу с первого:

«Всё ясно, я попал на ту же смену, что и тогда, когда изображал Рагуса!

Ну что, герой, ты не забыл, как целовал копыта?»

А ищейка составил портрет Олега: «Высокомерный иностранный придурок» − и решил наказать за чванливость. Он мог бы его не пустить. Мог бы даже убить. Столкнуть с моста. Для начала показал, кто здесь хозяин. Он решительно заговорил унизительно-приказным тоном, не стесняясь в выражениях, и подверг тщательному осмотру. Олег разделся по пояс и снял башмаки. Поднимал руки вверх и прыгал на месте.

Он понял, что ищейка взбесился, оттого что почувствовал к себе презрение. Пришлось срочно нарисовать новую мину. Лицо Олега сделалось обиженным, услужливым и ещё более глупым. Он постарался быстро, трусливо-судорожно выполнять все приказы.

«Вот то-то!» − подумал ищейка – «Придурок, и есть придурок, хорошо понимает лишь силу!»

− Бегом одевайся и дуй в город, − сказал он,− и попробуй только опоздать или сотворить какую-нибудь глупость!

Олег побыстрее оделся и отбежал бегом.

Он двадцать дней не был в родном городе, это казалось вечностью. Теперь он видел его будто впервые.

«Мой город! как же я тебя люблю!»

Алагор как никогда был красив и величественен.

Эти лица! После разлуки он понял, насколько они ему дороги.

Прошла девушка и ему улыбнулась. Он вспомнил девчушку, которой она была полтора года назад. Она же его явно не узнала. В этой улыбке он почувствовал столько родного и близкого, неуловимого, местного, что подступила слёза и едва не выкатилась. Следом шли люди из Ведомства, прищурено-злобно его осмотрели.

Он попросил незнакомого мальчика проводить его к Викингу. Это было по плану, чтобы не вызывать подозрения. А ещё, ему нравилась эта часть плана – очень хотелось побывать в городе, ведь толком он его не видел полтора года и неизвестно увидит ли вообще. Предстояла смертельная схватка с превосходящими силами, где ставка была только на удачу, он понимал это и не слишком надеялся выжить.

После Викинга Олег побрёл на окраину. Он ходил меж домами и полем, пока наконец-то не встретил ищеек. Места, в общем-то, не запретные, но что там смотреть иностранцам? Они решили его задержать и отвести в Ведомство, ускоряя шаг, двинулись вслед. Но за первым углом Камака исчез. Ищейки поняли, что от них он скрылся бегом.

Они не догадывались, что им повезло, иначе бы он их убил.

Саблю и нож Вася принёс во дворец. Туда же благополучно добрался Андрей. Пришёл и Олег уже в новой одежде. Он переоделся в поле, между растениями высотой по пояс, там, где нашёл спрятанный Васей узел. А клетчатый костюм и ботинки он бросил в лес, теперь их злостно терзали волки.

По окончании пропускного времени в Канцелярию и Ведомство поступили отчеты с заставы. Сообщалось, что один иностранный турист, по имени Камака, из города не вышел. Объявили поиск, и в одном из вероятно предполагаемых мест, а именно в лесу, у самого края обнаружили костюм и ботинки. Их извлекли багром. В кармане, среди личных вещей и денег был найден жетон. Как и показание трёх ищеек, видевших его в том районе, это послужило неопровержимым доказательством несчастного случая.

Последний караульный, впускавший Олега в город, даже не удивился. Он так и думал, что этот дурак куда-нибудь попадет. А вот умный человек из Канцелярии, с нетерпением ожидавший Камаку, очень расстроился. Второй раз насладиться зрелищем не удалось. Не зная пока о костюме, он не спал всю ночь. Он много чего передумал. Его голову атаковали невозможные мысли. Слишком большим было сходство, слишком давно он не видел Олега, а теперь и Камака пропал. Здесь что-то не чисто. Он задумался. Он серьёзно задумался, но оглашать свою версию и не думал, так как ничего хорошего это не сулило. Не лишиться бы головы. Хотя так это он оставить не мог. Он решил расследовать сам, найти Олега и его семью. Он знал, кто его мать. Он их часто видел с Олегом. Причём, он встречает её и поныне, как и дружка Олега, а самого его нет.

«Я заставлю их говорить! Замучаю до смерти! Они должны что-то знать!» − думал ищейка. Он был не дурак и правильно мыслил, уверовав в то, что вчера ещё казалось невозможным. К утру он не сомневался, что Камака – это Олег, и в том, что всё это он не смог бы устроить один; наверняка это заговор более взрослых, серьёзных людей, возможно, даже хозяев других городов.

До вылета Рагуса оставалось три дня. В подвале дворца шла активная подготовка.

Андрей объяснял:

− Плямпа сильнее Рагуса, поэтому его сабля способна убить и кота, и сову, и собак, охраняющих дом за забором. Она уничтожит всё, что своим колдовством породил Рагус, но только не его самого. Рагус – порождение Гучи, который сильнее Плямпы. Эта сабля для Рагуса не страшнее обычной, и убить его Олегу не удастся… Но можно сделать так, что он сдохнет сам.

Если по истечении пяти дней граф не явится к Гуче, он быстро ослабнет. Через час он не сможет лететь, а к обеду умрёт.

Когда Граф летает до Гучи, его не бывает по целому часу, но мы, к сожалению, не можем использовать это отсутствие, потому что в городе полно его тварей, которых он слышит на расстоянии. Притом, от них мы способны отгородиться, а от него уже нет. Если кто-нибудь без него попробует сунуться в город, ему сразу же сообщат, он тут же вернётся и уничтожит всех одним взглядом.

План был таким: Олег убьёт колдовских часовых, дождётся на крыше графа и сделает всё, чтоб его задержать. Для этого нужно искромсать его на куски и не давать им соединиться.

− Рагус наиболее слаб в пятую ночь, но знай: всё равно он сильнее тебя, − продолжал Андрей, − наша главная сила – внезапность.

Твоя задача – нейтрализовать графа, как минимум, на двадцать минут, это время его полёта. Если мы не успеем управиться, а Гуча в опоздании графа почует неладное и сразу же примет меры – кого-нибудь сюда пришлёт, то нам несдобровать – многие наши погибнут. Но если мы всё-таки их опередим и сделаем всё, как надо, то Гуче и прочим его сотоварищам путь сюда будет закрыт. И тогда нам останется последняя большая проблема, не менее сложная, чем предыдущие, – война с ищейками. Даже если мы сможем поднять народ, ещё неизвестно, кто победит. Ищейки сильны, их много, дисциплинированны, обучены и вооружены. Если им прикажут, они перережут весь город.

− Нужна ли такая победа? – спросил Олег.

− Мы очень надеемся, что склоним их к миру, − ответил Андрей.

«Сомневаюсь» − подумал Олег.

План был более чем авантюрный. Три немыслимые задачи подряд.

Наступил роковой вечер. Пустой улицей медленно шёл Олег. Навстречу ему так же не спешил Вася. Без их зоркого присмотра не осталось ни окон, ни щелок. Вася, не отрываясь, чесал голову, это значило: позади Олега – порядок. Пройдя мимо знакомых кустов с пнём от вяза, Олег ловко перемахнул забор, запрыгнув во двор генерала Ведомства, упал на землю, ползком добрался до нужного места, он залёг там, вжавшись между землёй и забором.

Пролежав так почти до полуночи, он услышал Васин сигнал, встал, перескочил забор и рванул в сторону дома Рагуса. Даже сова подивилась этакой скорости.

На ходу бросил «кошку» (тройной крючок), зацепил за ограду, побежал вверх по стене. Тем временем чёрной тучей над ним нависла сова. «Ну и наглость!» – удивились обе твари. − «Вот уж безумный урод». Безумный – потому, что не понимает, куда лезет. А урод – только урод, так быстро лазает и бегает, и думает: раз такой ловкий, значит, справится и с ними. Дурак!

Сова с котом знали, что сейчас этого ловкого самонадеянного глупца она схватит и живого отдаст ищейкам, дежурившим на первом этаже.

«Хотя жаль!» − печалилась она, − «Как бы хотелось порвать на месте, подкидывать и клевать, клевать на лету!»

Она камнем обрушилась на Олега, желая показать, что каким бы он ни был, но ни один человечишка не сможет сравниться с ней в скорости, не говоря уж о силе. И тут же, на удивление себе и своему зеленоглазому напарнику, рассыпалась на песчинки. Человечишка всё же воткнул ей меж перьев волшебную саблю.

Но и кот пережил её лишь на миг. В тот же самый момент Вася выскочил из укрытия. Кот отвлёкся, а Олег в него бросил нож. Всё произошло за мгновение.

Не зря Олег это место так долго и тщательно отрабатывал. По предварительным кропотливым расчётам, после убийства совы одолеть кота нужно было не больше чем в два движения. Трёх было слишком много, и кот бы успел среагировать. Поэтому всё произошло почти одновременно. Когда взлетела сова, Олег бросился бежать по стене, зацепился за верёвку ногами, правой рукой выхватил саблю, и вверх уже полз. Задержался он лишь, протыкая сову, а левой рукой вынул нож и метнул в кота.

Через секунду Олег уже был на ограде.

На территории за забором, к сожалению, не росло ни кустов, ни деревьев. А первый этаж был наполнен ищейками. Они занимались своими делами, но окна большие, и на них не было штор. Чтобы видеть всё то, что творится на улице, им достаточно посмотреть, одним поднять взгляд, другим повернуть голову. Вокруг дома ходили шесть колдовских псов.

Олег почувствовал огненный взгляд. Его буквально пронзило соцветие жёлтых глаз. Вся свора скучилась у забора справа, метрах в тридцати от него. Псы вылупились на Олега, встав на задние лапы, разинув пасти от изумления. Он незамедлительно прыгнул к ним вниз. Псы кинулись наперегонки, каждый желал растерзать его первым. Он встретился с ними в полёте, ещё не достигнув земли. Собаки перехватывали Олега в прыжке, на высоте его роста. Он рубанул всю стаю оптом, одним махом, убив четверых средних. Два крайних в толпе пролетали шире, не задевая Олега, поэтому проскочили дальше. От сильного и широкого маха орудием Олега в воздухе развернуло, и он своей саблей достал удаляющийся хвост пятого. Этого было достаточно, чтобы превратить его в ничто. Оставался шестой, но и ему он не дал опомниться. Приземлились они одновременно. Олег прямо, пёс проскакал по ходу. Олег учился смягчать приземление кувырком. Этот кувырок он направил вслед псу, потом быстро вскочил и копьём метнул саблю. Пёс уже разворачивался, но неожиданно для себя был убит.

Ищейки заметили эту стычку, правда, не ясно, а только какой-то бурливый процесс. Несколько человек выглянули в окна. Квадраты лежащего на земле света покрылись тенями фигур в капюшонах и шляпах. Собак ищейки не увидели, Олега тоже. Им это не показалось странным. Псы сами часто мельтешили. То гонялись друг за другом, то бегали стаей, то по одному, то бродили вокруг дома.

Как только тени пропали, Олег отлепился от стенки под самым окном, в него и заглянул. Положение ищеек, их лиц в ту секунду давало возможность Олегу промелькнуть незамеченным. Он швырнул «кошку» вверх, по верёвке меж окон забрался на крышу и стал там хозяйствовать вместо кота и совы. Он притаился так у трубы, чтобы граф появился к нему затылком, то есть лицом в сторону Гучиного болота.

Время подходило. Олег обнажил и занёс саблю.

Граф, как всегда в это время, был в смешанном настроении, предстояла противная процедура заглатывания и плевка, плюс все издевательства Гучи, унижение, боль, вопиющую неблагодарность. Однако он хоть и мучился, но терпел с пониманием, так как сам был не лучше той жабы. Но зато в эти ночи случалось и самое лучшее, что осталось у Рагуса в этой жизни, то, от чего он по-прежнему получал удовольствие – это обратный полёт. Всё остальное давно уж приелось, и только этот обратный полёт был хорош! Пройдя через самое неприятное, он летел, наслаждаясь свободой и собственной силой. Несмотря на внешнее Гучино свинство, он понимал, что тот его ценит за постоянное наращивание производства.

Граф взял кувшин, и довольный, покачал его сверху вниз. В этот раз он на целых два грамма был больше, чем в прошлый. Такой прирост был рекордом трёх лет! Он вошёл в камин и полетел сквозь трубу, и только завидел привычную ночь на дворе, как вдруг услышал совсем непривычный свист сабли. Острое лезвие в сильной руке срезало ему голову. Но на это он среагировал быстро и дальше рванул с такой скоростью, что Олег не успел повторить, а лишь рубанул над трубой по пустому, хотя намеревался оттяпать ещё с полтела.

Голова чуточку сдвинулась, но не упала. Рагус её придержал рукой, поправил и приземлился напротив Олега. Шов на шее сразу пропал. В правой руке у него был кувшин, в левой появился меч. Перед Олегом предстал не тот Рагус, на которого он рассчитывал, не разделённые его части, которые он продолжал рубить. Это был целый и невредимый враг с приросшей назад головой. Олег понял, что это конец всему плану. Он не использовал возможность внезапности и проиграл. В таком виде колдун был гораздо сильнее человека, даже такого, как наш герой. Если хотя б голова отвалилась, да так, чтобы не могла их видеть, тогда силы возможно бы уравнялись, и неизвестно кто бы ещё победил. Ведь граф ориентируется и вслепую.

Дело катилось к чертям. Теперь всё пропало, сам Олег в первую очередь.

Он попытался ударить Рагуса, но Рагус отбил и ответил так быстро, что среагировать на подобный удар не успел бы никто, это было выше человеческих сил. Олега ничего не спасло бы, проводи он свою атаку по правде, но то была лишь разведка – неглубокая, резкая проба, и, независимо от итога, он тут же уходил назад.

Глядя на Олега, Рагус прищурил глаза, затем резко широко их раскрыл. Но колдовство не подействовало. Лишь отразилась боль в мочке уха. Олегу показалось, что она раскалилась добела, и пошёл дым. Ухо, однако же, выдержало.

Рагус удивился и пошёл в атаку, в результате которой Олег только чудом остался жив. Да и то только потому, что скакал по всей крыше, уворачиваясь назад, влево, вправо. Олегу дважды свезло случайно, Рагус не угадал направление. Совпади они, и меч проткнул бы не воздух, а тело. Везение не могло продолжаться вечно.

Колдун был не только сильнее: чтобы прикончить Олега, достаточно просто удачно попасть, а сам он бессмертный, его нужно много рубить, да и то не убить, а нейтрализовать.

Но у Олега был один козырь – граф поминутно слабел. Хотя не так быстро, как надо. Вот если бы удалось дотянуть до полуночи, тогда появился бы шанс. Как только стукнет двенадцать, Рагус будет слабеть с ускорением. Но, чтобы справиться с Олегом, хватало и сил, и времени, правда, предназначались они для другого: Рагус опаздывал к Гуче. Поэтому он бросил поле боя и взлетел уже, чтобы бежать. Однако вернуться пришлось, не лететь же без ног. Олег их отсёк на подъёме. Но самому Олегу это едва не стоило жизни. Взлетая, граф тоже ответил. Он с такой силой рубанул сверху, что спастись было почти нереально. Но Олег был натаскан на все случаи жизни, в том числе, на борьбу с превосходящим соперником. Он применял тактику перестраховки, излишнего самосохранения. Когда он рубил по ногам, то уже падал заранее. Да и то Рагус едва его не достал.

Олег быстро вскочил. В тот же самый момент на отдельно стоявшие ноги приземлился и Рагус, которого эта возня, уже совершенно не волновала. Истекало время, Гуча ждал.

Рагус снова пошёл на взлет, только теперь горизонтально, защищая мечом своё тело. А Олег, отпусти он врага, терял всё. Дороги назад не было. Он пропадал: перед отлётом граф крикнет ищейкам.

Но Олег не боялся ни пыток, ни смерти – важно было не то. После этого случая никому уже не удастся что-то подобное повторить. Наученный Рагус теперь будет думать и ждать. Он примет меры, усилит охрану, добавит ещё часовых, и это всего-то, что нужно.

Ещё миг, и граф улетит высоко, он совершенно прикрыт, и в него не попасть. Олег понял, что он проиграл. На худой конец, он увидел возможность, как Рагусу сделать пакость, хотя бы чуть-чуть отомстить, и, к тому же, ценой своей жизни… А что тогда стоила его жизнь? Она ведь была даже в минусе. Лучше уж умереть здесь, на крыше, страшнее быть схваченным. Свою жизнь он решил поменять не на много – на хоть какую-нибудь неприятность тирану.

Олег заметил последнюю возможность. Он ещё мог дотянуться саблей до кувшина. Но на пути находилась преграда. Это был острый меч Рагуса, направленный на него. Нужно было как можно больше вложить силы в старт, наткнуться на меч и уже мёртвому достичь цели.

Раздумывать было некогда, он пошёл на верную смерть, он бросился на остриё, «лишь бы достать!»

За саблей устремилась рука, за рукой на меч кинулась грудь. Предсмертный миг растянулся. Он видел, как ему протыкало рубаху, и тогда он рванул всем, что было. В свой последний удар Олег вложил всё: и любовь и ненависть, и всю, что имелась, силу, и глубокий выпад коленкой вперёд, и мощный поворот плеча, а за ним и всего тела.

В грудь больно ужалило, поползло влево. А сабля достигла кувшина, но врезалась выше, чем он хотел – в самое горлышко и его отбило. Он увидел, как остальной кувшин оторвался и начал падать. Его это омрачило. «Я умер, не попав в сам кувшин, волшебная сабля не убила зелье. Как жаль».

Но у Олега в глазах почему-то не меркло. «Видимо, за меня уже смотрит душа», – думал он, − «Но где тогда моё лежащее тело?»

Олег вдруг почувствовал холод и боль. Меч оказался не в его груди, а лишь прижат к её внешней ране.

На что не надеялся сам Олег, за него сделала собственная грудь, развернувшись и обогнув меч, который прошёл по касательной, задев только кожу, и дважды проткнув рубашку.

В руке колдуна осталось лишь горло. А всё остальное упало на крышу, скатилось, полетело вниз и разбилось на мелкие кусочки. Содержимое растеклось небольшой лужей. Граф отпрыгнул от Олега и бросил горлышко к осколкам. Оно притянуло к себе черепки, и кувшин стал целым. Снадобье само собралось и улиткой вползло обратно.

Рагус спорхнул к своему кувшину. И Олег тут же следом за ним нырнул вниз головой, направляя саблю вперед. «Лишь бы только достать!» Цели они достигли одновременно. Рагус схватился за горлышко, а волшебная сабля влетела вовнутрь и уничтожила снадобье, превратив его в грязь. Реакция Рагуса дала знать, какая это для него катастрофа! Он взвыл, разбудив весь город, а заодно и Олега, который от удара об землю лишился сознания. Он летел, как стрела, не заботясь о собственной шкуре, не думая ни о чём, кроме цели, и лишь убедившись, что точно попал, что сабля упёрлась уже в дно кувшина, только тогда, перед самой землёй он позволил себе сжаться в комок, отпустить саблю, смягчить приземление руками и направить его в бок. Его откатило в сторону. Но высота была не малая. Основной удар пришёлся на правое плечо.

Когда обезумевший Рагус кинулся на него, Олег уже поднял саблю и защищался левой рукой. Половина тела не слушалась, носом текла кровь. Рагус как сумасшедший орал и махал мечом, будто дубиной. Травмированный Олег, еле стоял на ногах, отбиваясь от колдуна, правда, тоже уже ослабевшего – потому что пробило полночь! Защищать своего господина выскочили ищейки. А сам он остановился и замолчал, оставшись сзади толпы, теснившей Олега к ограде. Глаза Рагуса бегали, как у умалишенного. «Явиться к Гуче без зелья? – Страшнее трудно было что-то представить. Но если не явиться вообще, – тогда уж совсем будет просто: сегодня я умру!» Он вдруг почувствовал, как начинает превращаться в стопятидесятилетнего старика, понимая, что скоро не сможет взлететь, и тогда не дожить ему до рассвета. «Теперь долететь бы!» Ракетой он взметнул вверх и растворился в ночном небе.

Олег ещё продолжал отбиваться, но сопротивление было бесполезным. Имея не один раз возможность, он предусмотрительно никого не убил. Переняв внешнее высокомерие графа и внутреннее – Плямпы, Олег стал разыгрывать роль – кричал нападающим как не ровням: – Как вы смеете, черви! Знаете, с кем связались? Молчать! – и тому подобное. На рядовых ищеек это даже подействовало, он смог им внушить уважение.

Наконец они выбили у Олега саблю и взяли его в плен, не зная, кто он, откуда и что произошло между ним и Великим магистром. Теперь ему оставалось только врать, чем наглее и невероятнее, тем для его положения лучше. Ещё слышался писк смутной надежды на то, что граф не долетит, и это каким-нибудь образом сможет помочь. А если и долетит – то и здесь не совсем полный финиш: вдруг Гуча его задавит за то, что явился без зелья. И никто ничего не узнает! И Олега отпустят! Да ещё наградят! Какая только глупость не лезет в голову, когда хватаешься за соломинку!

Олега поместили в Канцелярию. Допрашивал сам генерал.

– Ну, молодой человек, рассказывайте всё по порядку.

– Думаю, вам незачем это знать. Уверяю, такие знания могут вам дорого стоить, – ответил Олег.

– Вы не понимаете, кто перед вами, я и есть тот человек, который должен знать больше всех по роду своих занятий.

– Даже больше, чем сам повелитель? В моём случае вам лучше всего не вмешиваться, а терпеливо дождаться хозяина.

– Все видели, как вы дрались с ним.

– Никто этого видеть не мог, потому что этого не было и быть не могло. Другое дело – он нападал, а я отбивался. Только отбивался!

– Положим, я соглашусь с этим. Допустим. Но всё равно это значит, вас есть за что убить. Еще каким-то образом вы проникли на запретную территорию.

– Я находился там по его велению. Раз уж случилась такая нелепая ситуация, и только потому, что я вас хорошо понимаю, скажу только самую малость, в общих чертах. Меня тоже за это по головке не погладят, вы же за такие знания можете лишиться жизни.

– Хотите сказать: вы важнее меня? – разозлился он, на миг потеряв контроль над своим железным спокойствием, таким же, как его лицо, и в особенности невероятно большая нижняя челюсть.

– Это с какой стороны посмотреть! Вы-то, конечно, занимаете самый высокий пост, но Рагус легко вас заменит Александром Семёновичем, например, или Петром Валентиновичем, согласитесь, ведь ничего ж не изменится. А я ему нужен лично. Если он потеряет меня, то у него никого не останется на моём нужном месте. Вот и думайте, кто из нас важней? Неужели вы такого низкого мнения о графе и вам кажется, что у него не может быть людей за пределами города? Я не житель Алагора. Не советую распространять эту информацию. Сами подумайте, если до сих пор о нас не знали даже вы, значит, на всякий случай лучше это незнание продолжать.

– И вы думаете, что я верю всему, что вы тут говорите? Граф поймал вас у своего дома и явно собирался убить. Скажите тогда, за что?

– Сгоряча. Он слишком расстроился. Я, сам абсолютно ни при чём, я всего лишь принёс нехорошую весть. Виноваты другие.

– Какую весть?

– Забываетесь, Пантелеймон Варсанофьевич! – по¬высил голос Олег, – Где псы? Где кот с совой? Граф удалил даже их, чтобы наш разговор никто не слышал. Если бы он хотел меня убить, почему ж не применил свои чары?

Эти чары генерал знал слишком хорошо. Много раз видел, как граф обращал людей в огонь или лёд, мышей, пауков, пыль, подкову, выворачивал наизнанку, запускал в небо...

После генерала Канцелярии примерно в том же духе он пообщался с генералом Ведомства. Этот хитрый змей произвёл на Олега более удручающее впечатление.

Никто, особенно последний, не поверил Олегу, разве что в этой истории было много непонятного. Всё же до возвращения Рагуса его решили больше не трогать и поместили в камеру с хорошей постелью.

Тем временем Рагус прилетел к своему повелителю. По дороге он утешал себя: «Как бы Гуча ни был недоволен, как бы ни злился, он знает мои заслуги. Хотя, на заслуги ему наплевать. Однако я продолжаю наращивать производство. И какой бы свиньёй этот жаба ни был, пока что я ему выгоден».

Рагус действительно превзошёл остальных подданных Гучи, которых тот нередко менял.

Страшная жабья рожа в этот раз была страшнее обычного. Глаза совсем уже вылупились и покраснели, бородавки ощетинились, из пасти густой пеной вытекала слюна. Раздувая ноздри, нечисть тяжело дышала.

– Как ты посмел опоздать, грязненький человечишка! Знаешь, что я хочу питаться вовремя! – проквакал Гуча.

Граф рухнул на колени и стал оправдываться.

– Гуча, прости, но случилось такое, чего я совершенно не ожидал. Перед вылетом к тебе прямо на моей крыше на меня напал человек и собирался убить, ему не удалось. Против нас замышляют. Я знаю, кто – это Глеб со своими. Они послали бойца из людей, но непростого, на него не подействовали чары. Он же расправился с моими колдовскими слугами и чуть не убил меня. Потом, прямо в моих руках... он ...сумел уничтожить ... всё твоё снадобье, сегодня я пришёл ни с чем. Прости, Гуча, прости!

– Что?! – даже до Алагора донёсся этот рёв. Люди подумали, что надвигалась гроза.

– Гуча, я не ожидал. Этого не повторится, этого не может повториться! Нужно только всего лишь усилить охрану... Не ожидал я, не ожидал. Прости!

– Конечно, не повторится! С тобой уже не повторится ничего. Я уничтожу тебя, червь!

Гуча раздулся, как мяч, дрожащая верхняя губа задралась, оголив огромные острые зубы и над ними дёсны. Языком он схватил Графа и близко поднёс к своей роже. Стал туда-сюда качать, будто бы за грудки.

– Ты понимаешь, что я сейчас с тобой сделаю? Я не просто изничтожу тебя! Ты умирать будешь медленно, в страшной пытке.

Гуча сдавил языком тело графа. Глаза выскочили из орбит, кричать от боли он не мог, лёгкие были полностью выжаты. Рагус слышал, как ломаются его рёбра и лопаются органы. Затем, прицелившись одним глазом, кончиками своих пальцев Гуча залез Рагусу в рот и вырвал язык, который прилип к его лапе. Жабьими движениями он дважды ею тряхнул, чтобы отлип. Подхватив жертву лапой, он вытянул трубочкой губы, очень тоненькой на конце, и высосал по очереди оба глаза. Потом одну за другой повыдергал ноги и руки. Затем будто бы молотком, бил останками графа о бугорок, головой и обратной стороной поочерёдно. В конце концов, возвысил перед собой то, что осталось, на долю секунды застыл и медленно разжал язык. Содержимое шлепнулось на тот же бугорок. Гуча как будто даже успокоился, только лицо его, глядя на графа, застыло в одном выражении: «Какая ж, ты, мерзость, как я тебя ненавижу». Прошло немного времени. Голодный Гуча, сгорая от злобы, не переставал кипеть, не зная, что бы ещё придумать, как ещё сделать графу больней. Потом наклонился к нему и сказал:

И в новом припадке кинулся топтать, иногда подпрыгивая, падая и катаясь по нему как мячик. Короче, превратил его в мокрое место.

Той ночью не спал и Плямпа, сгорая от нетерпения, что же будет. Хорошие ожидания не сбылись. С опозданием Рагус всё ж явился. Плямпа сидел на кочке, обратив в сторону Гучи большое левое ухо, которое выросло до размеров головы, и всё слышал. Соседской неприятности он был очень рад, но больше боялся за себя. Его заботила судьба Олега, который имел что рассказать. Но ничего вразумительного о нём Плямпа не услышал.

Наконец-таки Гуча подобрел, стал чаще дышать и мыслить логически. Отскрёб останки смешанного с землей блина и проглотил его. После чего выплюнул мокрого и осклизлого, но живого и полного сил Рагуса.

– Ты, червь, сам понимаешь, если бы был мне не нужен, я бы тебя похоронил, но ты кое-как справляешься со своими обязанностями. И запомни, – теперь кричал он, – прощаю тебя в первый и последний раз. Посажу в город другого! – Гуча медленно развернулся к Рагусу задом и заорал ещё громче – Вон!!!

Тот тихо поднялся в воздух и полетел в сторону родного города.

Гадкое и злое существо по имени Рагус с первого дня своего правления любопытным образом обнаружил в себе склонность, точнее страсть. Самым любимым развлечением для него стало собственноручное, до смерти издевательство над людьми, притом виноватыми или нет, значения не имело. Этому приятному, нужному занятию он отдавал много времени и давно уже перепробовал все возможные способы. Пресытившись, он стал понимать, что уже не получает такого удовольствия, как по началу. В своём творческом деле он пытался изыскивать новые идеи. Например, одно время его занимало мучить своих самых преданных, ревностных служителей. Смотреть им в глаза и наслаждаться этим отчаянным: «За что?» Много ищеек тогда полегло, но людям от этого легче не стало, на место одних негодяев приходили другие, ещё худшие. За долгую (глядя вперёд –бесконечную жизнь) ему всё порядком поднадоело. Как высоко он ни встал, но всё-таки – это предел. Исчерпав забаву (видимо, она имеет свой лимит), граф потерял интерес. «Чего ещё?» До последнего случая с Гучей он уже задумывался: «Я такой злой и всемогущий! Меня боятся и слушаются все! А в руках этой жабы я мелкий червяк, которого он каждый раз унижает и издевается. Что за радость – готовить ему? По сути дела, я – повар-раб! Каждый день становиться слабее и ждать самое гадкое – процедуру... Проглотил – выплюнул!»

Рагус уже много лет глубоко был несчастен. Имелась, правда, одна превесёлая мыслишка. Точнее, несбыточная мечта. А ещё точнее, осуществить её было просто, но невозможно стало бы потом... Давно ему очень хотелось выпустить в город волков! Сразу всех! Но тогда на него, а заодно и на Гучу работать бы стало некому, одним словом, настал бы Рагусу конец.

Небо сотрясли зловещие раскаты – это заржал Рагус. По дороге домой он неожиданно переосмыслил осуществимость своей мечты. А немного позже воздух взорвало вновь, да ещё пуще, да ещё уверенней. В его голове родилась вдруг идея, гораздо занятнее той, совершенно безумная.

«Я ненавижу людей, и простых, кто работает на меня, и тех, кто мне служит, ненавижу того акробата, который напал на меня, убил Гучино снадобье. Но больше я ненавижу пославших его. Это, конечно же, Глеб подобрался. Понимаете ли: ты у нас хорошенький, а я... Думаешь, спрятался от меня? Не поймаю? А мне и не надо теперь! Я знаю, как тебе отомстить! Как сделать тебе ещё хуже, чем просто тебя уничтожить! Да Алагор! Скоро его с потрохами сожрут – любимый твой город! Думаю, мало кто уцелеет!

Не-на-ви-жу! Ненавижу вас всех, ненавижу! Но больше всего, в миллион миллионов раз я ненавижу вот кого! – Проклятую жабу! Надоело! Пробил час! Я вам всем покажу, вы у меня получите! А ты, жаба – первый! Всё! Хватит! Натерпелись! Пора на покой!» И Рагус жадно задумался о практической стороне этого дела. Теперь все мысли его перетекли в формулы, тонко и умно сочетаясь с заклинаниями. С прилетом домой творческая эйфория полностью поглотила всю его сущность. Единственный раз он коснулся не химико-магического, а реального окружающего его мира, чтобы отдать одно, категоричное распоряжение – повелел приближённым не беспокоить его по пустяковым вопросам. И что любые вопросы сейчас – пустяковые. Ищейки не понаслышке знали, чем это грозит, и не рисковали беспокоить, – что спасало и Олега на какое-то время.

Все работники сразу заметили, как изменилась рецептура их производства. Рагус за эти сто лет стал величайшим учёным, самым большим в мире знатоком зелья. Он знал, как отравить всесильного Гучу.

Все пять дней он не спускался ниже второго этажа, лишь письменно отдавал производственные указы. День и ночь напролёт он колдовал над своим очагом.

Тем временем наш знакомый, талантливый физиономист из Канцелярии, звали его, кстати, Артём, рассказал про Олега – Камаку своему коллеге по службе Кирьяну, которому он доверял. Точнее, доверял – громко сказано, эти сволочи были повязаны множеством нарушений и мелких грешков, скопившихся за годы их службы. Среди этих проступков был и такой, где казнили другого ищейку, вместо них. Артём описал всё в подробностях и в своих подозрениях, подчеркнув жирным выводом:

– Таких сходств не бывает! Я уверен, что это он. И я вижу теперь, что Камака играл очень здорово, но он точно играл. Его движения и мимику я разложил по частям… Мышцы щёк (он провёл себя по щекам) на этом изгибе не развиты, они здесь натянуты. Это маска, а не лицо, за которой стоит стопроцентный Олег.

Я всё выяснил про него. Тот ещё фрукт! Сначала он ночью наблюдал за домом Рагуса! Спрашивается, зачем? Объяснял, что якобы прошляпил время, и уже наступал комендантский час, поэтому спрятался в кустах, отсидеться. Ага! Не здесь и не там он застрял в большом городе, а прямо перед домом графа, в том самом месте, откуда он замечательно виден! Тогда и был замечен колдовским часовым, но сумел сбежать от него при помощи колдовства. Ему помог кто-то другой, заколдовав дерево, помешавшее коту. Потом его всё же поймали, но он обвёл вокруг пальца хитрого Нестора…

– Того Нестора Гавриловича из Ведомства? Этого жука, который уже метил в полковники, но его вдруг казнили? Из-за этого пацана! Да, ну и дела!

– Потом он слишком ловко бегал и прыгал по замку и ещё имел наглости надсмехаться над Ведомством. Затем он вывалился из окна башни в озеро и, доплыв до середины, якобы утонул. Правда, тела его не нашли, только куртку!

– Может, из озера есть подводный ход за город?

– Ну, он уж точно не утонул, как-нибудь выбрался, с его-то способностями! И как только этот Камака пришёл в Алагор, его опять тут же съели волки! А через три дня вновь произошли небывалые события. И не где-нибудь, а прямо в доме Рагуса! Там случилась какая-то серьёзная заваруха. Правда, то, что там было, не разглашают – это запретная тайна. Вот так-то!

– Но про Камаку не стоит докладывать, ты же его пропустил. А ведь должен был задержать. Да и вообще за такие мысли можно крепко попасть. А вот если мерзавца поймать как-нибудь по-другому, якобы застава здесь ни причём, можно очень неплохо выиграть, – сказал Кирьян. – Ты же не зря не молчишь? Недаром мне всё рассказал? Что ты хочешь мне предложить?

– У этого Олега есть мать и лучший друг. Вдруг он к ним приходил, и они что-то знают. Можно тряхануть их в частном порядке, предварительно не докладывая начальству. Мать очень ценный работник, её лучше не убивать, а то у нас будут проблемы. А Никиту допросим, если что-нибудь знает, сведём в Канцелярию, а если не знает, прикончим обыкновенно, как подозрительного.

– Ну да, а про Камаку нигде и не скажем, скажем, просто поработали с парнем, он сам и раскололся. А мать?

– Мать мы тоже допросим и даже можно чуть-чуть попытать, только не сильно, главное, чтобы не сдохла, она должна ходить на работу, – сказал Артём.

– А если там этот… ну этот… Олег? Он же нас может убить! Справимся мы с ним? Он и был слишком ловким и сильным, а теперь неизвестно откуда вернулся. Чем он там занимался полтора года?

– Да уж, наверняка тренировался! Но дома его точно нет! Я поставил за ними следить одного человечка, моего стукача. Он уже лазал в их обе квартиры, в их отсутствие. Там больше никого не оказалось. Думаю, Олег, скорее всего, прячется в замке, он хорошо его знает и прятался там в первый раз.

Никита дома почти не бывал, ходил туда только спать, а остальное свободное время проводил в квартире Олега. Он услышал стук в дверь, открыл. На пороге стояли двое из Канцелярии. Не спрашивая разрешения, вошли. Он отступил.

– Ты знаешь, зачем мы пришли?

– А если подумать? – спросил Кирьян.

– Я ничего не нарушал, – ответил Никита.

– Не знаешь? – улыбнулся Артём и врезал Никите в челюсть.

Никита не ждал и, отлетев к дальней стене, завалился. Он встал.

– Сюда иди!

Он подошёл к Артёму. Кирьян стоял сбоку.

– Ближе, – сказал Артём.

Никита всё понял, но куда было деваться? Подошёл. Кирьян вышел из видимости и двинул исподтишка сильнейший в ухо. Никита очнулся, когда на него вылили ведро воды.

– Встать, – скомандовал Кирьян.

Когда Никита поднялся, Артём спросил:

– Где твой дружок?

– Какой? У меня много друзей, – сказал Никита.

– Ты сам знаешь. Я говорю про Олега.

– О-ле-га!!! – спросил Никита. Он был почти счастлив. – Он жив?

Артём сразу всё разглядел, и расстроенный сел на стул. А Кирьян стал дубасить Никиту и требовать, чтобы тот рассказал. Он бил и ногами и руками, но Никита не стоял, как дурак, – хоть и не нагло, но всё-таки уворачивался, причём довольно удачно смягчая удары.

– Можешь не тратить силы, – сказал Кирьяну Артём, – он ничего не знает.

Кирьян прищурил глаза и, глядя на Артёма, вопросительно кивнул, мол: «Сейчас убить»? Артём отрицательно помотал головой и сказал вслух:

– Скоро мамаша придёт, нужно её расспросить… сначала… потом уйдём.

Никита абсолютно не понял, что его собираются убивать прямо здесь.

Скоро пришла мать. Увидев сотрудников Канцелярии и побитого Никиту, она едва не лишилась чувств.

– Мы знаем, что ты знаешь, где твой сын. Рассказывай всё, – сказал Артём, «беря её на пушку». Он не знал, когда говорил. Но, только закончив свой вопрос, он уже понял, что она что-то знает.

Он вспыхнул улыбкой и заорал:

– А ну говори, где он! Рассказывай всё по порядку!

– Я не знаю, он давно пропал, – тихо сказала мама.

Артём схватил её за горло, стал трясти и сказал:

– Говори, удавлю.

Никита выхватил шпагу у Кирьяна и крикнул Артёму:

– А ну, убери от неё руки!

Кирьян кинулся на него, но грудью напоролся на клинок, и изумлено расширив глаза, рухнул замертво. Никита в тот же момент успел увернуться, его едва не проткнул Артём. Они принялись фехтовать.

– Дворовая школа, щенок! Ты, конечно, силён, но куда тебе против меня! – сказал Артём и мастерски провёл свой коронный удар, зацепив шею противника. Ещё один сантиметр и Никиты б не стало, – О! Это ещё не всё, что я могу!

Никита понял, что он слабее ищейки, и пока что держал оборону, но долго ему не устоять, а уж об атаках он даже не помышлял. Была у него одна детская штучка, которая получалась лучше, чем других, собственно, он-то её и изобрёл: махнуть ногой так, чтобы башмак полетел в противника. Он пожертвовал тылом, отскочил, до стены назад, выбрал идеальное расстояние и метнул в Артёма башмак, а там будь, что будет – сразу следом в атаку. Ищейка не ожидал ни атаки, ни башмака, который летел очень сильно и точно в лицо. От башмака-то он увернулся, но вот от шпаги не удалось, потому что Никита на это поставил заранее всё. И как бы Артём себя ни повёл, Никита уже не смог бы отвернуть, он кидался со шпагой вперёд – в неизвестность. Несостоявшийся великий художник, талантливейший ищейка-физиономист вдохнул в последний раз. Уколу он не поверил, тонкая, острая боль в животе не была так сильна, но его очень сильно пугало другое: «неужели то, о чём думает этот пацан, – правда? Неужели он и вправду меня заколол?»

Мама была в ужасе. Она не представляла, что делать дальше. А едва не погибший Никита, закалившись в той стычке, мыслил трезвее. Он, правда, не знал, что те двое действовали от себя, и был уверен, что в Канцелярии знают обо всех визитах сотрудников. Оставалось надеяться на то, что если хорошо вымыть кровь, избавиться от тел и говорить, что они приходили, задали вопросы и ушли, то ищейки, быть может, поверят, но концов не найдут. Мало ли куда они делись? Может, они пропали после работы, вечером или ночью. Было довольно поздно, наверняка на сегодня это был их последний визит.

Всё это время в кустах во дворе, наблюдая за дверью подъезда, сидел стукачёк Артёма и дожидался своего повелителя. Он уже волновался, что те задержались слишком надолго, и раздумывал, что делать дальше: «Не приключилось ли там чего, не пойти ли в Канцелярию и об этом доложить?»

В этот момент он почувствовал сильный пинок, такой наглый, что так мог поступить только ищейка. Он повернулся и увидел перед собой Никиту, который сказал:

– Пойдём, тебя зовут.

Стукач обрадовался: «Значит, всё в порядке!» И пошёл за Никитой. Они вошли в квартиру. Никита хорошо запер дверь и завёл его в комнату. Увидев мёртвых ищеек, тот едва не заорал.

– Зачем ты убил их? – спросил Никита.

– Кто? Я? Это ты их убил! – воскликнул возмущённый стукач.

– А я видел, что ты! И мама тоже это видела. Мама, кто из нас убил двух очень хороших сотрудников Канцелярии?

Мама дрожащим пальцем указала на стукача.

– Но это не я! Вы всё врёте.

– А поверят нам, нас двое! В любом случае, пытать нас будут обоих, а потом обоих казнят. Тебя – по моим показаниям, а меня – по твоим. Я вообще могу сказать, что мы их угрохали вдвоём с тобой, и тогда тебе точно не отвертеться! Ты же их знаешь, им дай только повод, – заключил Никита. – Тем более, твоих покровителей больше нет, некому будет замолвить словечко. А они не жалеют и стукачей. Я много знаю случаев, когда казнили таких поганцев, как ты.

Стукач скривил рыло и заныл:

– И что же нам делать?

– Как что? Прятать трупы! Авось пронесёт.

Втроём они сделали уборку. А ночью по очереди снесли ищеек и кинули в пруд. Благо, их дом был у парка, в котором Никита знал каждую тропку.

В нужный час, даже чуть раньше, как обычно с кувшином, Рагус вылетел из трубы. Но этот раз для него был последним, о чём он совсем не жалел. Терзало его лишь одно: он не увидит на деле волков. Никак не выходит...

Он облетел вокруг леса. От дикого воя проснулся весь город, волки ликовали! Глаза их горели, изнывая от жажды ожидания завтрашнего дня, самого светлого в жизни. Рагус сожалел, что сам не увидит такого великого представления. Но даже знать, что это устроил он, было отрадно. Выпустить их сейчас, ночью, было неинтересно и просто глупо. Ну, сожрут два десятка дежурных ищеек – разве это картина? Должна быть реакция с пеной и дымом. Выход назначен был утром, в час пик, когда улицы заполнятся народом.

Колдуна волновало ещё кое-что: дело в том, что Гучу так просто не проведёшь. Он насквозь видит любого, и то, о чём думает человек, и что замышляет. Просто явиться с отравой и дать ему съесть, было вообще нереально. Гуча сразу раскусит, увидит всё до последней мыслишки. Поэтому Рагус придумал тактический ход: он приготовил ещё одно зелье для себя, которое полностью отключает сознание. Гуча, конечно же, в этом поступке заподозрит неладное. Он вообще подозрительный и не дурак. Но у Рагуса в этот раз есть причина поступить не вполне адекватно. Например, после прошлого издевательства он может бояться, что Гуча продолжит своё воспитание, и решил от подобного ужаса оградиться бесчувствием. Или даже он просто не хочет общаться из-за обиды, что совершенно ему непростительно, но в его состоянии допустимо.

Ночь была замечательной, тёплой и яркой. Под дружное одобрение Звёзд и Луны Рагус летел на последнее дело. Пасовать уже поздно – кувшин был отравлен, да и он не хотел отступать. Как никогда он чувствовал себя свободным, гораздо свободнее, чем даже в «обратном полёте». Вспомнилось детство, забота родителей. Он даже подумал, что делает многим добро, избавив их от себя и от Гучи. Эта мысль его обожгла и подпортила настроение – она никак не стыковалась с волками. Он стряхнул с себя добрые мысли: «Я злой и горжусь этим!»

Как хороший предвестник, внизу проплывало знакомое кладбище с крестами, отполированными Луной. Картина была восхитительной и красноречивой!

Неподвижное озеро без каких-либо искажений отразило небесную глубь с её перлами.

Деревья тихонечко стали редеть, и, наконец, потянулось болото. Рагус увидел привычную панораму с огромной, монументальной фигурой жабы с приподнятой вверх головой. Рагус с разгона взял курс прямо к Гуче, проглотив по пути комок с зельем и, совершенно забывшись, потерял всякий ум. Гуча поймал его языком и сказал:

– Ух ты! Совсем обнаглел. Отключился. Ведь опять накажу же. Что, боишься, гадёныш? Помутился рассудком от прошлого раза? Теперь всегда, что ли, будешь таким?

Гуча взвесил все плюсы и минусы и уже стал жалеть, что обошёлся с Рагусом жестковато. Не испортил ли лучшего производителя? Мигом выхватил лапой кувшин и спокойно вздохнул:

– Даже больше, чем прошлый! Ну ладно… А не задумал ли ты ещё чего?

Он бросил Рагуса и осторожно засунул в кувшин кончик языка, потом смелее протиснул до дна:

– Зелье хорошее! А я заподозрил, не вздумал ли он мне подсунуть какую-нибудь гадость… вдруг он решил меня отравить.

Гуча забросил кувшин вместе с Рагусом себе в пасть и, как всегда, зажмурился от удовольствия. Но вдруг его страшная рожа скривилась, выпучились глаза. Он надулся в три раза, став круглым, как шар, едва ли не лопнув. Разверзлась зубастая пасть и будто вулкан изрыгнула огонь с диким рёвом. Гуча сдулся и обмяк.

Ведь Рагус догадывался, что Гуча может проверить зелье, и всё предусмотрел. Он давно ставил опыты и много чего изобрёл, в том числе уникальные вещи. Одни он внедрял в производство, а другие пока не востребовались, но он их не забывал. В этот раз он приготовил три зелья. Одно, как мы знаем, для себя. Второе, – обычное, которое он всегда носил Гуче; его, разумеется, было больше всего. И третье, – отраву. Рагус умел сделать так, чтоб волшебные зелья не смешивались, и отрава болталась, как яичный желток, и магнитом отталкивалась от любого предмета, уплывая в дальнюю сторону.

Вот так великий и ужасный Гуча в последний раз скушал зелье, похоронив в своём брюхе и Рагуса, который его отравил! Так зло победило зло!

А вы теперь скажете: вот – поворотный момент, главные гады повержены, всем будет хорошо, и можно поставить большую и жирную точку. Нет, – отвечу я вам, – не тут-то было. Новый хозяин, конечно, придёт. Как же без хозяина? Вот только вопрос, какой? Заменить его – дело техники, а перевести кадастровую собственность из рук зла в руки добра – куда более трудное дело! Другую нечисть искать не пришлось, желающих получить такой город выстроилась очередь. А ищейки будут рады новому хозяину, и пока что вся власть внутри города в их руках. Во-вторых, утром от города не должно ничего не остаться, в смысле людей. На них нападут волки, у которых острые зубы, несравнимая с человеческой сила и ловкость, и их больше, чем жителей.

Неожиданная весть о гибели Гучи, одного из самых могущественных представителей зла на планете, быстро облетела весь свет. Не обошла она, конечно, и наших призраков и живущего в отдалённых краях Алого ветра. Вот это новость! Рагус погиб, да ещё и прикончил Гучу! А это – событие мирового масштаба.

В Алагоре не изменилось почти ничего. Только колдовские коты, совы и псы, число которых с недавнего времени удвоилось, а так же вороны, которых теперь по всему городу стало множество, растворились в один момент.

Город пока оставался бесхозным. Нужно было действовать решительно и незамедлительно: вот-вот обязательно явится новый урод вместо Гучи.

Сам поверженный Гуча совсем почернел, лежал обмякшей горой. Вот уж страшён, даже мёртвый пугает. Казалось, что закрытые, выпученные глаза совсем не выкатываются лишь потому, что их держит тонкая натянутая кожа век. В самом углу широкой пасти свисал безжизненный кончик языка.

Множество нечистой силы собралось у его тела, но не для того, чтоб почтить память друга. Вряд ли кто-нибудь сожалел. Всех интересовало наследство. Каждый хотел что-нибудь ухватить. Любой из шести городов давал огромную силу, особенно Алагор. Даже самые величайшие представители зла на земле мечтали получить хотя бы по одному такому. Также собрались делить Гучино болото и другие его накопления.

Этой же ночью довольно скоро произошло ещё одно невиданное событие. Алагор атаковали вооружённые пришельцы. Через мост в город ворвалась небольшая дружина. Защитники заставы пытались их остановить, но были перебиты. Находящиеся поблизости ищейки бросились наперерез, но тоже потерпели поражение. Пока по тревоге поднимались все, чужаки быстрым маршем уверенно, со знанием дела и места, дошли до центра города и, разделившись на четыре отряда, разошлись по четырём лысым холмам, заняв круговую оборону их вершин. Ищейки тоже быстро мобилизовались и вскоре окружили каждый холм у подножья. Они превосходили в силах, даже с учётом ружей, которыми владели противники. Генералы посоветовались и решили: пока нет Рагуса, в бой не вступать – куда они денутся. Но если будут пытаться вырваться, тогда не пускать и уничтожать. Оборонявшихся же такая пауза очень устраивала, они делали своё дело – то, за чем пришли.

Это благочестивый герой, князь Юрий, по просьбе Глеба быстро собрал войско, какое успел, и незамедлительно вышел на правое дело в сопровождении призраков. И была то особая, важная миссия; кроме воинов, Юрий привёл и священников.

Пять дней назад они уже стояли наготове на полпути к Алагору, в большем количестве заранее подготовившись. Но получили отбой, потому что Олегу не удалось одолеть Рагуса.

Эти герои не побоялись вступиться за соседей. А ведь опасность была велика – погибнуть им от ищеек, если те сразу же нападут, ведь силы-то очень неравные. Рисковали они здесь нарваться и на кое-что пострашней, если бы их опередила нечистая сила – новый хозяин вместо Гучи. Но зная это, все они выступили добровольно, не струсили, поднялись на святое дело – во имя человека! Во имя Бога!

И вот уже путь в этот город нечистям был закрыт, а

Точнее, губителен. Земля на древних холмах была вновь освящена, там, где когда-то возвышались разрушенные Рагусом храмы.

Но до окончательной победы было далеко. Святое могло быть осквернено руками людей – дурных людей. А сила пока ещё была за ними.

Олег сидел в Канцелярии, а это лучше, чем в Ведомстве, хотя и не меняло дела. Более старое Ведомство строилось во времена, когда Рагус ещё сомневался в своей полной власти. Оно напоминало крепость, рассчитанную на оборону снаружи и внутри. Канцелярия возникла в годы всеобщего страха и повиновения. Её здание скорее напоминало дом шикарных кабинетов и открытых дверей. Камеры арестованных в подвале были, конечно же, серьёзными, и сбежать оттуда не имелось возможности. А вот напасть на Канцелярию снаружи не составляло труда.

После вторжения войска Юрия большинство сотрудников бросились из Канцелярии поднимать остальных формировать отряды. Оставалось не более десятка человек, разобщённых по кабинетам. Васе ничего не стоило войти, перебить всех и выйти вместе с Олегом.

Ближе к утру добропорядочного хозяина одной из квартир разбудил стук в дверь. Отворив, он увидел человека из Ведомства, разумеется, испугался. Но услышал всего лишь объявление: «Ровно в шесть Вам поручается обойти каждую квартиру в своём доме и двух соседних, передать, чтобы все взрослые мужчины немедленно собирались на площади у Викинга, имея при себе топор или самый большой нож и камень, примерно с кулак».

– Странная ночь, – сказал муж жене, вернувшись в комнату, – то волки подняли вой, то звенят сабли. Вот теперь с самого утра всех собирают на площадь. Кстати, помнишь того симпатичного парня, муховара, которого давно не было видно, кажется, Олегом зовут? Мы ещё сожалели о нём, думали, что погиб. Удивительно, но теперь он работает в Ведомстве. Он и приходил, – мужчина тяжело вздохнул.

Никита тем временем, не зная подробностей и вообще ничего, добросовестно обегал дома с тем же объявлением, как и Олег. Увидев перед тем на пороге друга, он чуть с ума не сошёл. Времени оставалось слишком мало. Олег успел только представить ему своего соратника Васю и попросить делать всё, что он скажет. Сам Вася по известным причинам не мог изображать сотрудника Ведомства. Но он сопровождал Никиту для защиты. Настоящие ищейки, патрулирующие ночной город, могли разоблачить самозванца в форме, в таком случае их пришлось бы только убить.

Народу на площади собралось очень много. Настороженные ищейки явились тоже. Они не знали, кто собирает людей и зачем. Все молча ждали.

И вот сверху донёсся голос.

– Люди! – призвал Олег, стоя на плече Викинга, держась за поднятую его руку.

– Олег! Олег! Это же Олег! – послышались в толпе голоса, воодушевлённые и радостные, – а мы думали, его казнили.

– Нет, мы верили, что он смог убежать из города! – негромко перешёптывались те, кто хорошо его знал.

– А, это опять ты! Сбежал из Канцелярии и думал, мы тебя не поймаем? Вот попался и сам. Быстро слезай, – приказал восседавший на коне генерал Ведомства и обратил свой взгляд на генерала Канцелярии в упрёк и вопросительно, что Олег (каким-то образом?) сбежал именно от него.

Поняв, наконец, кто это всё устроил, он же крикнул народу:

– Приказываю всем разойтись!

На секунду воцарилась тишина.

– А я попрошу всех остаться! – предложил Олег.

Такого ещё не бывало. Чтобы кто-то ослушался ищейку, к тому же самого главного! Но и бунтарей тоже никто никогда не видел. Этот человек, поднявшийся на памятник и бросивший вызов страшным силам, не напоминал сумасшедшего или отчаявшегося самоубийцу. Он был спокоен, уверен в своём правом деле и своих силах, а главное – великолепен! За эти минуты в него успели даже немного поверить. Потому что хотелось, очень хотелось верить! Он явился солнцем, вспыхнувшим в вечном подвале.

Народ не шелохнулся! Многие стали догадываться, для чего у них в руках топоры и ножи. «Вот так задачка!» А иные даже прикинули: «Кабы не всесильный колдун, одолеть ищеек можно, ведь их намного меньше». Конечно, нашлись и такие, кто зашевелился. Это сволочи и трусы. Они собрались уходить. В результате чего другим не осталось бы выбора, как потянуться за ними.

– Люди, я принёс вам радостную весть: наш город теперь свободен! Нет больше властного тирана, злого колдуна, графа Рагуса! Сегодня ночью! ... Сдох гадина! А вам, сотрудники Канцелярии и Ведомства, предлагаю сложить оружие по-хорошему. Зачем проливать кровь? Можете забрать пожитки и покинуть город!

Ищейки уже окружили памятник и пытались забраться, подсаживая друг друга. Это оборачивалось только ушибами и посмешищем. Цепляясь за памятник или становясь на его удобные изгибы, ищейки срывались и падали. Оказывалось, что этих изгибов на самом деле нет. Так «развлекались» призраки, умеющие изображать любые предметы. Олег для этой цели взял с собой колотушку, специально смешную, дурацкую. Тех ищеек, которые подбирались слишком близко, он бил по голове, как клопов, с клоунским артистизмом, на потеху зрителям, но не забавы ради. Это тоже подрывало авторитет их власти.

– Эй, грязный народишко, разве вы оглохли? Что я сказал! Быстро всем разойтись и не слушать этого сумасшедшего! Кто сейчас же не сделает этого, будет убит на месте! – закричал всё тот же генерал. Он отказывался верить Олегу, его бесила дерзость молодого человека, но гораздо больше – непослушание толпы. Однако беспокойство прибывало. Ведь действительно произошло много странного. Никогда раньше граф не задерживался так долго. И именно тогда же на город напали извне. И это сборище. Плюс отдельные мелочи. Одним словом, его неверие в смерть хозяина крепилось на одном сильном желании – лишь бы только это оказалось неправдой.

– Да, действительно, графа в городе нет, и я знаю, где он. Будет скоро, – сказал генерал, – а этот мальчишка подсмотрел, как великий хозяин покидал город, и тем временем решил взбаламутить людей. Он думал, что вы настолько глупы, что не побоитесь умереть из-за какого-то малолетнего самоубийцы. Пока хозяин не вернулся и не превратил вас в тлеющие головешки, последний раз предлагаю разойтись.

– Врёшь, ничего ты не знаешь! Деспот не вернётся никогда! А как тогда, «уважаемые» ищейки, вы объясните приход нам на помощь наших друзей из другого города? Половина здесь собравшихся наверняка видела их, – Олег сказал «уважаемые», каковыми они для него никогда не являлись. Но обстановка требовала важнейшего – склонить их к согласию.

– У нас всё под контролем, – ответил глава Ведомства, а дальше уж совсем наврал, – это мы устроили боевые игры для тренировок, одев часть своих сотрудников в придуманную нами форму. А ты откуда можешь знать, что гр... – он побоялся повторить слова Олега, – что с графом случилось?

– Ночью об этом поведал западный ветер, – ответил Олег.

– Ха! Вы когда-нибудь слышали такой вздор! Ты хочешь сказать, что понимаешь голос ветра?! – спросил с торжествующим видом генерал, окончательно поверив, что этот парень настоящий псих. И, значит, не представляет угрозы.

Люди вокруг тоже зашевелились, стали подумывать, не зря ли поверили и не лучше ли, пока не очень поздно, разойтись «по-хорошему».

– Нет, я не понимаю, о чем говорит ветер!

– Кто ж тогда тебе перевёл? Ха! Ха! Может, памятник? Ха! Он давно тут стоит! Уж он-то точно понимает своей железной башкой! Ха! Ха! Ха!

И все ищейки и прочие негодяи дружно расхохотались.

Но вдруг лицо старого Викинга ожило, зашевелилось, глаза посмотрели по сторонам, и прогремел металлический голос.

– Да! Я понимаю, о чем говорит ветер! Ведомство и Канцелярия, сложите оружие, нет у вас больше господина, а у вас, люди, – тирана. Чужие воины – наши друзья – пришли к нам на помощь, спасибо им!

Наступила тишина, такого поворота не ожидал никто. У нормальных людей появлялась уверенность. Теперь у них было не только обаяние новоиспечённого героя и почти голые его слова, но и отряд Юрия, а главное – серьёзный, волшебный защитник – Викинг!

Ищейки испугались: если это всё – конец их власти, то придётся отвечать за злодеяния перед людьми, возможно, поплатиться жизнью. Второй главный ищейка – генерал Канцелярии, безжалостный, прямолинейно тупой, но очень хитрый, совсем обмяк, побледнел, и всё время стоял молча. Его коня держали в стороне. Видно, ранее других он понял, что это неотвратимый конец. Двухметровая генеральская фигура перестала выдаваться среди окружающих, потому что он сгорбился и вроде даже подогнул колени. Выдавала только знаменитая слишком большая нижняя челюсть, которую он старательно топил в поднятом воротнике. В отличие от него, хитрый, да ещё и умный генерал Ведомства имел больше силы воли. Он понимал, что не остаётся ничего, кроме как усмирить народ силой: «Сейчас пустим первую кровь – и побегут!».

– Эй, железный, да ты, кажется, только умеешь говорить! Ну-ка пошевели рукой – крикнул он.

Глеб, к сожаленью, был бессилен.

– Оружие к бою!

Все, в том числе и Канцелярские, достали сабли и шпаги. Часть из них сделала это решительно. Но большинство – после, поглядывая друг на друга. Люди попятились назад. Образовался просвет между одной, организованной и колючей от сабель и шпаг, стороной и другой, разрозненной, но более многочисленной. Тем, кто оказался впереди, было суждено быстро погибнуть. Ищейки не только имели оружие, но и прекрасно им владели. Викинг оказался в зоне ищеек. Олег, стоя на нём, страшно жалел, что не может пробраться и встать впереди народа:

«Как же я там сейчас нужен!».

– Вперёд, – скомандовал начальник Ведомства, – рубить всех, без разбора, утопите их в крови!

И войско шагнуло вперёд.

«Сейчас произойдёт что-то ужасное», – подумал Олег и полез вниз, чтоб погибнуть, хоть и глупо – в окружении врагов, но в бою.

Однако, спуститься он не успел. Случилось вот что...

– Стойте, подождите, не делайте... – раздался крик в стороне, и между противниками в самый центр вбежал выбившийся из сил и задыхавшийся человек из Канцелярии в рваном плаще и без шляпы, чего раньше никто ещё не видел. На его лице отпечатался ужас, неподдельный, настоящий. Он прохрипел:

– Волки в городе, со всех сторон волки, – он отдышался двумя глубокими вздохами, кланяясь чуть не до земли, – они бегут, их тысячи, не оставляя ничего живого на своём пути, сейчас будут здесь!

– Люди, мы можем спастись, только если объединимся, – крикнул выскочивший в середину Вася.

Приняв дурака ещё и за провокатора, все устремили взгляд на Олега. Что скажет он? Но самое главное, повернулись и ищейки. Теперь они почти все искали ответа у Олега.

– Вася прав, иначе мы все погибнем, – поддержал он. И каждый как будто согласился уже. Но был один человек, который мог всё испортить, – всё тот же генерал Ведомства. Дальнейшее зависело от его действий. Часть самых непреклонных ищеек решительно смотрели только в его сторону. Воцарилось молчание. Заворочались головы от вождя к вождю. Для генерала согласиться с Олегом, – равносильно подчиниться ему.

– Эй, низкие людишки, хотите, чтоб я вас защитил? Жить хотите? Тогда сначала покайтесь перед великим графом и передо мной. Я всё беру в свои руки. Теперь сбросьте с памятника и приведите ко мне...

Тут он замолк, пытаясь загородиться саблей и второй свободной рукой. Но тяжёлому топору это не стало преградой. Прямо в лоб вошёл он, по самый обух. Начальник Ведомства посидел еще секунду и грохнулся с коня на мостовую.

– Спасибо, Никита! – прошептал Олег.

Никто из ищеек не шелохнулся и, кажется, не расстроился. Даже наоборот, все облегчённо вздохнули.

– Вот наш общий командир, за ним пойдём! – крикнул Никита, показывая на Олега.

– Бывшие сотрудники Ведомства и Канцелярии, – командным голосом продиктовал Олег, – готовы ль вы на деле искупить прошлые злодеяния и доказать, что способны на хорошее? А мы, люди, тогда дадим слово простить их за все и забыть прошлое?

– Чего ради их прощать? – выкрикнул какой-то ненормальный.

– Ради подвига, который они сейчас совершат в бою с волками, тем самым спасут многие наши жизни. И этим заслужат прощение. Ни у них, ни у нас нет другого выхода.

– Ну, если заслужат, то чего ж не простить, – поддержал общее дело кто-то поумней.

– Простим? – воззвал Олег.

– Простим! – грянула толпа.

– А вы? ... Готовы на это? – обратился он к ищейкам, на лицах которых искренне выказывалась радость такому повороту событий.

– Мы готовы! – первым отозвался генерал Канцелярии. – После смерти Рагуса перехожу на службу к тебе со всем вверенным мне подразделением. И присягаю здесь, на этом месте!

Он низко поклонился Олегу, который уже стоял в центре.

– Ура! – закричали все ищейки.

С улицы, выходящей к площади, выскочили несколько вырвавшихся вперёд самых быстрых волков. На них бросилась вооружённая толпа и изрубила всех на куски, но даже в этой неравной схватке прыжок одного зверя был силён и точен – сотрудник Ведомства погиб. Они так и упали вдвоём замертво. Острые зубы трижды проткнутого волка продолжали сжимать горло человека. Оттуда же, от конца прямой улицы, стремительно надвигалась серая туча, заставив каждого очевидца содрогнуться. Благо, быстро и без труда расставили защитников на всех подступах, где находились проходы на площадь, потому что Канцелярия и Ведомство удобно подразделялись и имели своих командиров, безропотно ставших на сторону народа. Олег, генерал и полковники справились с этим до подхода стай. Простые люди сами как-то ровно распределились за спинами более боеспособных ищеек. А некоторые тоже пробились в первые ряды.

Землю затрясло, задрожали здания, с сумасшедшей скоростью надвигалась тугая лавина, сметая всё на своем пути. Волки размазались в серую массу, оскалившуюся миллионом зубов. Сокрушающий удар набирал разгон, подобный многотонному молоту, который ничто не способно остановить. Глядя со стороны преграждавших им путь людей, было жаль, не просто потому, что их должно смыть, словно щепки. Но ещё от того, что сейчас, перед гибельной минутой, каждый из них был красив, индивидуален, со своим лицом и характером, одним словом, представлял собой сложное творение Божье. И их обрекли биться насмерть с однородной, примитивной пакостью. Но они об этом тогда и не думали и бежать не собирались, им было чем ответить тем жутким тварям. Стальной волной в человеческой сцепке поднялся единый энтузиазм, передаваясь от плеча к плечу! Каждый решительно хотел сражаться. И никто не боялся умереть.

И вот, как кувалдой о наковальню, и даже как будто бы с искрами, исполнился страшный удар, один за другим на всех подступах. Сначала могло показаться, что все перемешаны в огромных кровавых котлах. Затем прояснилось, кто где. И, наконец, стало ясно. Волк завяз! А человек сумел выстоять! С трудом и потерями в ударной стычке мужество взяло верх над зверством. На всех подходах защитники удержались. Хищники безрассудно кидались на людей, напарываясь на острые клинки. Но их было слишком много, и к тому же, разгон. В последнем, непредсказуемом прыжке одновременно бросались на человека: одни в ноги, другие в горло, третьи в живот. Гибли люди, гибли и волки. Защитники таяли, а нападавшие не иссякали. Те, кто дольше смогли устоять на передней линии, насквозь промокли от крови.

И вот катастрофа: полегли все бойцы самой широкой цепи, и серый жадный поток устремился на площадь. Люди рванулись заткнуть дыру. Но волки сметали бегущих, врезались между, и легко расправлялись с разрозненными одиночками. Сплотиться, к сожаленью, не удалось. Потеряли проход – это трагедия. Сейчас всю площадь выгрызут изнутри...

Но сверху за всем наблюдал Алый ветер. Собрав свою мощь как в кулак, он обрушился будто с горы, подлизал полосу шириной с четверть улицы, потом повторил это несколько раз, расчистив небольшой участок. Казалось, невидимая лопата сгребала снег, зачерпывая кучу волков, и швыряла их далеко, на головы их же собратьев. Защитникам удалось восстановить оборону, а ветер устремился на помощь другой стороне.

Он не мог так мести бесконечно, растративши много сил. А пополнялись они постепенно от солнышка, от отдыха в Алых горах.

Места схваток превратились в горы трупов, тех и других вперемешку. Серые продолжали теснить и прибывали без конца. Соседние примыкающие площади и улицы не могли вместить всех желающих пробиться сюда, и были затолплены ими. Поэтому стали удобной мишенью для камней и всего остального прочего, летевшего через головы и с этажей домов. Олег организовал живые цепочки, подающие на второй этаж булыжники мостовой, в ход пошло всё: и мебель, и части строений.

Всё же обороняться стало выгодней: у нападавших появились трудности. Теперь им было сложнее пробираться по улицам, заваленным трупами и забросанным хламом. Уже цели достигали не так дружно, что давало возможность легче с ними управиться. Людские потери продолжались, но теперь меньше, чем у противников.

Призраки тоже не теряли времени. Они не могли поднять что-нибудь тяжёлое или разогнать нож с силой, достаточной причинить вред. Зато тонкие летающие пики стали настоящей грозой для волчьих глаз.

Тем временем и в других частях города тоже пылали очаги борьбы. Не менее, чем здесь, на площади, разыгрались битвы у каждого из четырёх холмов. Волей судьбы случилось так, что воины князя Юрия оказались в положении более выгодном, чем окружавшие их ищейки, на которых пришёлся сокрушительный удар. Не многие из них, отступая, добрались до верха и сомкнулись плечом к плечу со своими недавними врагами. Но погибли они не зря, все подножья и склоны остались усеяны многочисленными волчьими трупами. Наверху, потеряв скорость, прореженные выстрелами из ружей, волки натыкались на организованный плотный строй штыков и сабель.

В то время уже везде, кроме Алагора, пользовались огнестрельным оружием. Правда, стреляли пока порохом и дробью. Рагусу оно было не нужно – он справился бы с любым войском одним взглядом. А внутри города, кроме проблем, оружие ничего бы не приносило, подталкивая отчаянных на смутные мысли и действия.

Воевали и у стен Ведомства, и у стен Канцелярии. Да и женщины и дети, укрывшись в домах, не всегда только прятались, бросая из окон, что могли.

Наконец подошла помощь – очень серьёзная. Молодой князь Михаил – сын Юрия, имея больше времени на сборы, хорошо подготовился и привёл сильное войско. На его просьбу откликнулись все соседи – к ним примкнули полки из других городов. Прибыла и артиллерия! Вот тогда дело быстро пошло в нашу пользу! Поскакала картечь по мостовым, ливнем полетели, не смолкая, тысячи пуль, раскрашивая красным волчьи массы. И скоро резерв хищников истощился, их натиск ослаб. А ещё чуть погодя по всему городу пошли отряды, охотясь за недобитыми тварями.

Все ищейки в бою проявили себя настоящими героями и заслуживали прощения. Свидетели восхищались, как умело и красиво фехтовал начальник Канцелярии. Но после битвы его никто не видел. Не нашли и его труп, так же как и многих других бывших начальников, из тех, кто вроде бы не погиб. Скорее всего, под конец заварухи они тихо покинули Алагор, опасаясь, что не простят, или всё же простят, но припомнят потом. Да и даже если бы совсем простили, как бы они могли себя чувствовать сами, оставшись в этом городе? Не досчитались, кстати, и многих ищеек рядовых.

Когда волков уже выискивали, Вася взял на себя организацию по очистке завалов и отпустил Олега к маме, которую он наконец-то увидит.

Юрий со всей дружиной, выполнив свою задачу, тоже отправился домой, а вместе с ними – и все наши призраки. Потому что сейчас им особенно было нельзя в свободном виде вылетать за город. Там вертелась различная нечисть вокруг Алагора, тщетно пытаясь придумать, как потерянный город отобрать обратно.

Сестра Глеба приходилась прапрабабушкой Юрию, который пять лет назад несказанно обрадовался, когда к нему явился призрак легендарного, благородного родственника. Они быстро подружились и решили, что лучшее место для хранения листьев (заколдованных тел наших призраков) – это есть город Юрия, несмотря на то, что он находится между Гучей и Рагусом, под самым боком последнего. Но нет безопаснее места, чем под покровительством умного князя, родственника и патриота, за светлыми стенами древнейшего монастыря. К тому же узнал это всё, кроме них, лишь один человек – достойнейший из живущих тогда на земле – батюшка настоятель, и конечно же Алый ветер, который тоже одобрил место. Тайный груз под большой охраной издалека доставил сам Юрий.

После гибели Рагуса чары рассеялись, и листья опять превратились в тела. Они лежали рядами в монастырских кельях не мёртвые, но не совсем и живые. Казалось: спали. Чтобы снова стать людьми, им не хватало собственных душ. Тех самых, что уже прибыли и в последний раз разглядывали себя извне, прощаясь со своим призрачным существованием. Ведь потом они не смогут летать, а вместо целой вечности останется лишь нормальный человеческий срок. Но об этом никто не жалел, каждый страстно хотел опять стать человеком. Ведь быть призраком – это такая скука!

Первенство войти в своё тело уступили Глебу – как самому уважаемому и главному. Он подлетел и влился в себя, затем, не сразу, открыл глаза – проснулся, не очень понимая, где он, что произошло, и что за длинный, странный сон о призраках снился ему. Князь встал, огляделся, провёл рукой по лицу и, наконец, улыбнулся.

– Друзья мои, сто лет мы не могли чувствовать. Вновь стать людьми – это так замечательно! Вперёд, возвращайтесь скорей!

Олег затаил дыхание. Наконец, после долгой разлуки, он увидел свой дом, и впервые, за всю эпопею, не справился со слезами. Дом тоже был счастлив, приветствуя своего сына, он просто сиял.

И тут же Олега объяло теплом ещё большим. Стократная радость заполнила душу. Он поднял взгляд вверх и не ошибся, увидев в окошечке маму.

А она туда кинулась посмотреть, потому что её ущипнуло за сердце. Она предчувствовала не первый день, в эту ночь не уснула, а с утра внутри неё ныло, как никогда. Он мигом прибежал домой. Мать его обняла и зарыдала, совсем не бранила, а только благодарила за то, что вернулся, и ещё за письмо, иначе, наверное, не пережила бы.

После расчистки улиц пришёл и Никита. Они устроили пир из того, что нашлось, потом сидели и заслушивались Олегом.

Позже был мальчик, разносивший послание. Жителей Алагора просили явиться на площадь. Конечно, Олегу хотелось пойти туда с лучшим другом и мамой, но извинившись, он оставил их. Потому, что ему предстояла ещё одна встреча!

Город светился улыбками. Все торопились на площадь. Не спешил только Олег. Качаясь в волнении, он будто бы плыл. Голова совершенно шла кругом, оттого что буквально вращалась, оглядываясь по сторонам, но больше от ожидания: вот-вот в черно-белом пространстве сверкнёт ему парочка глаз, прекрасных, любимых, незабываемых!

Обгонявшие часто его задевали и добродушно ругались, не оборачиваясь:

– Ну что ты, как муха, ползёшь, ведь мешаешь!

– Да он, наверно, проспал и ничего не знает.

Но всё, что они там болтали, Олега не волновало, его сердце стучало совсем по другому поводу...

Кто-то из проходивших объяснял другому:

– В город вернулся настоящий хозяин. Князь! Очень добрый! Он был заколдован Рагусом. Сейчас мы увидим его! Он выступит перед нами и всё нам расскажет.

Олег вышел на площадь. Размазанный контур Викинга попал в боковое зрение, и тут же под ним что-то вспыхнуло, схватило лучами небесного цвета и обожгло Олега снаружи и изнутри! Затаив дыхание, он застыл на месте и, наслаждаясь теплом, адресованным только ему, медленно повернул голову! И вот он поймал то сиянье и глаза, из которых оно исходило, и её всю, живую-живую, точно в таком же волнении, как и он, даже в трепете, без попытки скрывать (ведь этого не надо, это ни при чём), и такую, как и он, всю безумно счастливую! И, наконец, не фонтан и не призрак, а Соню, настоящую милую Соню, самую прекрасную на свете принцессу!