Что хочет автор. Литературные конкурсы

… «Так вроде ничего. Даже вполне! Грудь прослеживается, талия есть, живот за джинсы не вываливается. Ненавижу, когда висит живот! В очках, в очках. Хм… и здесь в очках. А! Вот и глаза» – я протягиваю руку за чашкой с уже остывшим кофе. – «Глаза хорошие, добрые. Только грустные и больные. Впрочем, как и у многих женщин здесь. Одинокие глаза. И губы сжаты в тонкую линию. Палыч увидит и, наверняка, скажет: - «Не чувственно и зло». – «Зато блондинка! А это? По-моему… набережная Геленджика? Да, точно! Так и что нам здесь надо, что мы пишем о себе?»

«Татьяна. Тридцать лет. Рак. Не замужем. Детей нет». Всё?! Разделы: «В сексе я люблю» и «Как часто я бы хотела им заниматься» - пусты. Достаточно скромно. Была на сайте в 20.34. Ну что, попробуем?» - пальцы быстро стучат по клавиатуре:

- «Красивое море, красивая девушка. Красиво у Вас, там, в Геленджике. Вечер добрый!» Отправить? Отправляем. Щёлчок мышкой и я начинаю складывать бумаги. Одиннадцатый час, надо ехать домой. Хотя с таким же успехом можно остаться и на работе. Дома тихо и спокойно и здесь - тихо и спокойно. Но народ не поймёт, ведь кроме Палыча никто не знает, что я уже как три месяца свободен. Тушим комп. Глаза устали. Домой, домой! Поворачиваюсь к монитор… О! Кто-то и что-то написал. В моих сообщениях моргает конвертик. Татьяна! Была на сайте в 22.17. Какая-то ты быстрая Татьяна!

- «И тебе добрый вечер! А как ты догадался, что это Геленджик?)» - Улыбается! Это уже плюс!

- «Набережная. Её реконструировал мой знакомый Геленджикский олигарх. Я и сам там был недавно» – вру, конечно. Последний раз я ездил к Славику три года назад.

Пока она вышла надо прощаться, а то зацепимся языками часов до двух. Тогда точно не уеду. Быстро дописываю:

- «Куда же Вы ушли? Тогда спокойной ночи! И пусть приснятся Вам … морские сны)» – коряво, простенько, но в рифму. Пускай девушка порадуется…

…Мы писали друг другу всякую ерунду дня два. Про Крым, Турцию, море, горы. Обычная прелюдия. Но … не люблю я переливать из пустого в порожнее. Да и Палыч правильно говорит: «В нашем возрасте надо максимально сокращать конфетно-букетную стадию».

- «Татьяна?! А не сочтёте ли Вы за наглость приглашение с моей стороны на тарелочку кофе или чаю? Как честный человек - готов позвонить первым)».

- «А какого ты роста?» - звучит неожиданный вопрос. Вот так?!

- «От 180-ти до 185-ти с половиной, в зависимости от настроения)»

- «Хорошо). Не люблю мелких мужчин. С ними гулять несолидно).918-553-03-17. После пяти.»

Пять минут шестого я набираю номер:

- Добрый день Татьяна! – и слышу в ответ осторожное и медленное: - «Добрый».

Боится. Правильно делает, мало ли придурков на свете, и тем более на сайте. А голос, такой - с трещинкой. Мне нравится.

- Это Вас Михаил беспокоит, которому Вы имели неосторожность оставить свой номер.

Она смеётся. Лёд тронулся, и мы договариваемся о встрече на следующий день. В кондитерской на Будённовском. Где-то в обед. Ей удобно – она работает в районе Комсомольской площади. Удобно и мне: я как раз поеду на Нагибина. Ну, сделаю небольшой круг. Ничего страшного…

… Дождь. Уже неделю в Ростове идёт дождь. Такой мерзкий, ноябрьский дождь. Холодный и грязный. Грязь течёт мне навстречу, а я, переваливаясь колёсами через рельсы, поворачиваю с Горького на Будённовский. Пропускаю отъезжающий с остановки автобус и вижу жмущихся у своих ларьков цветочников. А почему бы и нет? - мелькает в голове - Девушке будет приятно. Не обращая внимания на истошные вопли какого-то «Пежо», быстро прижимаюсь к тротуару. Выскакиваю из машины и, перепрыгивая лужи, бегу к ближайшему, сутулому существу, замотанному в китайский балахон.

- Бабуля! Розы Ваши почём?

«Бабуля» подымает на меня глаза, и за мутным целлофаном я вижу топорщащиеся армянские усы.

- Сто рублей. Хороший роза! Свежий! Бери. А!

- Давай белую и заверни. Только без всяких бантиков.

Достаточно шустро «бабуля» пакует розу, прячет стольник куда-то внутрь балахона, и по - доброму улыбаясь, говорит мне вслед:

- Удачи тебе, да!...

…Я сижу в машине и поглядываю сквозь капли на стёклах по сторонам. Слушаю как по «Нашему радио» Шевчук спрашивает сам себя: «Что такое осень?». Наверное, там, в прокуренной студии, кто-то тоже смотрит сквозь капли на стёклах. Смотрит и ждёт, сам не зная чего.

Она сказала, что уже подъезжает. Только на чём? Рядом паркуется тёмно-синий «Нисан» с разбитой фарой и тут же раздаётся звонок:

- Здесь! – я уже на улице, как истинный джентельмен открываю дверь её машины и подаю руку. У неё холодная ладонь и весьма! … Весьма хороший маникюр.

Мы бежим к кафе. Открывая дверь, я неожиданно для неё и себя сую ей в руки розу:

- Таня! Это Вам!

- Спасибо! – она на секунду останавливается в дверях и улыбается. Коротко и смущённо.

Потом мы проходим внутрь и выбираем столик. Я помогаю снять ей плащ. Она садится, мнёт тонкие пальцы и прозрачную плёнку вокруг цветка. Не знает, что с ним делать.

- Добрый день! – говорит нам сонная девушка в коричневом переднике и кладёт перед каждым меню. Официантка тут же собирается уходить, но я её останавливаю:

- Девушка! Пока мы будем определяться с заказом, можно поставить цветочек в вазу?

- Да, конечно! – нам стандартно улыбаются и опять поворачиваются спиной.

- Постойте! Я закажу сразу. А ты? – Таня поднимает на меня глаза.

- Я тоже. Думаю романтический ужин гораздо лучше, чем дождливый обед. Поэтому кофе или чай? Или вино?

- Ты что! – она смеётся – я же за рулём! Мне зелёный чай и «чёрный лес».

Я для вида смотрю в меню, нахожу картинку «чёрного леса». Вроде бы ничего…

- Капучино и… тоже «чёрный лес».

Официантка уходит, а Таня опять начинает мять пальцы:

- Ты прости, времени мало. Вырвалась на обед, а в три ещё надо в страховую компанию.

- А что случилось? Машина?

- Да! Представляешь! Вчера ты позвонил. Я ещё чуть-чуть посидела на работе. Потом поехала домой и! … Откуда он взялся, на своей девятке?! Короче, я виновата. Хорошо, что у меня КАСКО.

Мы говорим, чёрт знает о чём: о машинах, страховке, работе. Хотя она упорно не признаётся, где и кем работает. Понятное дело – я ещё не заслуживаю доверия. Но мне то это пофиг. Достаточно, что где-то рядом – на «Юфимцева». Я стараюсь не задевать своими вопросами тонких струн девичьей души. Спрашиваю, как бы между строк беседы. Она – либо замолкает, опуская глаза, либо даёт короткий и ясный ответ. И задаёт короткие и ясные вопросы:

- Что на сайте делаешь? Развёлся? Бросили? Или так… приключений захотелось?

- Развёлся. А ты?

- Да, считай, тоже. Правда замужем я не была. Жили гражданским браком.

Прошло минут сорок и Таня украдкой бросает взгляд на часы. Надо завязывать. Всё равно сейчас ничего не склеится. Она нервничает и как-то сильно возбуждена.

- У тебя уже время? Едем?

- Да! Извини. Давай, и, правда, созвонимся попозже.

Я рассчитываюсь. Таня встаёт и аккуратно вынимает розу из вазы. Опять не знает, что с ней делать и кладёт на стол. Потом одевает поданный мною плащ. Снова берёт цветок. Берёт не двумя - тремя пальцами, а всей ладонью, крепко сжав кулачок:

- Спасибо! Последний раз мне дарили цветы на День рождения.

- Не волнуйтесь, Татьяна! С сегодняшнего дня, Вам будут дарить их чаще. Я доволен. Девушке понравилось.

- Ну-ну! Посмотрим!

Всё же улыбка у неё приятная.

- Кстати, а когда у Вас День рождения?

- Десятого июня.

- Классно! У моей мамы девятого. Точно не забуду!

- Главное, не попутай, а то кого-нибудь раньше времени поздравишь.

Мы опять выходим под дождь. Я галантно открываю дверь её машины:

- Пока,Татьяна!

- Пока!Пока!

Тёмно-синий «Нисан» бодро бежит по «Будённовскому». Я закуриваю и смотрю ему вслед, пока «стопы» не теряются среди дождя и других машин. Странно?!...

…– Странно, Палыч! – я проверяю очередной отчёт для Москвы и пытаюсь дать отчёт о вчерашней встрече моему коллеге. – Как-то спокойно всё. У меня вообще сложилось впечатление, что я её знаю... давно. Просто случайно встретились. Она, конечно, нервничала. Может, из-за машины, может, из-за времени, а может… Может, что-то не понравилось, или кто-то?! Я, например!

- Ну, ты не можешь не понравиться! Высокий, кучерявый! Не то, что я - маленький и лысый. Может, она первый раз встречается, познакомившись таким образом?

- Да нет, Палыч. Не первый и не второй. Это мы обсудили. И мнение у неё о мужчинах с сайта достаточно жёсткое. Да, и вообще, она жёсткая. Сильная. Сама по себе. Дракон по году рождения. – Я усмехаюсь. - Опять Дракон.

- Везёт тебе на Драконов. Второй раз - это тенденция. Задумайся, Анатолич! Задумайся… А сила? Сильная женщина - не всегда хорошо. Для неё самой. Значит, мужчина должен быть ещё сильнее. А их мало! Сам знаешь. Поэтому и мнение у неё такое. Тем более, если, как ты говоришь, она девушка умная, то отлично понимает, с какой целью на сайте находится девяносто девять процентов мужчин. Женщины, правда, с этой же целью. Конечно, не всегда они это осознают и, тем более, признаются, но именно - с этой. И, тем не менее, цель у неё есть. И ты ей понравился. Она не делала тебе мозг в течение нескольких недель и не просила денег на телефон. Просто пришла.

- Пришла! Значит, не совсем я убогий.

- Любишь ты на себя наговаривать – Палыч засмеялся. – А внешне?

- Хороша! Ухожена! Маникюр достойный. Украшений в меру. Вкус есть. В тренажёрный зал ходит. Конечно, не Мерлин Монро. Мгновенного желания нет. Но! Я думаю, у нас бы всё получилось. Моя то цель Палыч, достаточна ясна!

- Тогда звони! Вытащи куда-нибудь. Кино, театр! Ну, тебя учить, только портить. С розой ты ведь попал! Креативный наш!..

… Мы созванивались и переписывались каждый день. Я предлагал не только театр и кино, но и боулинг, и ресторан … с последствиями. Она говорила, что «некогда». Работа, второе высшее, ремонт машины. В конце беседы смеялась или писала скобки. Недели через две я выяснил, что она не коренная ростовчанка, а из Новочеркасска ...

- «Тогда привет, землячка! Я ведь тоже родился в Новочеке)))»

- «Да ты что?! А где жил?»

- «Ты думаешь, я помню? Мы иммигрировали в деревню, когда мне не было ещё и четырёх лет».

- «Тогда, как земляк, не поможешь сестру на работу устроить?»

- «Сестра старшая или младшая? Красивая?»

- «Так! У неё есть молодой человек! Сестру не трогать!))) Младшая!»

- «Ревнуешь?»

- «Больно надо! Не хочешь, так и скажи».

- «Тише, Таня. Я шучу. Приезжайте завтра на второй магазин. Она анкету заполнит, а мы кофе попьём».

- «Хорошо! Я приеду … на новой машине)))».

- «А что же ты молчишь?! Вот ты, Таня! Как неродная (((».

- «Не обижайся. Я её только сегодня из салона забрала. Даже коврики не успела купить))».

- «Что за аппарат?»

- «Мазда, третья».

- «Коврики с меня)))».

- «Ладно! Принимаю)))».

Водителя я не посылал. Поехал сам, а потом черкнул в телефоне:

- «Коврики для твоей Ма - трёшки готовы! Когда ждать?»

Вечером ко мне в кабинет просовывает голову охранник:

- Михаил Анатольевич! Там Вас две девушки в зале спрашивают.

Короткая куртка с меховым воротником. Обтягивающие джинсы. Сапожки на высоком каблуке. Просто великолепно! И… желанно.

- Привет! – она, приподнявшись на носочки, достаточно легко целует меня в щёку и краснеет. Весьма неожиданно! Многообещающе! Мне нравится! А ещё нравится всем сотрудникам магазина. Я чувствую их любопытные взгляды спиной. Чувствую и вопрос, повисший в торговом зале: «Надо же! И кто это к шефу пришёл?»

- Это Оля! Моя младшая сестра!

- Здравствуйте, Оля! – я подаю руку невысокой, совсем молоденькой девушке.- Сейчас принесут анкету. Заполните. Это для москвичей. А потом побеседуем. Мы будем… в кафе! Здесь, рядом.

- Анкету мы уже взяли. Не волнуйся. Пусть сидит и пишет. Пошли! – Таня берёт меня под руку и сразу следует команда в сторону сестры. – Позвонишь, когда напишешь.

- Хорошо – тихо отвечает Оля нам вслед.

За стеклянными стенами торгового комплекса опять идёт дождь. Декабрьский дождь. Я вижу, что он ещё холоднее, чем прошлый – ноябрьский. Таня поминутно щёлкает складным ключом зажигания и хвалится машиной. Она ей явно нравится. Я вспоминаю про коврики, забытые в кабинете. Порываюсь их принести.

- Сиди, сиди – её рука меня останавливает. – Пойдёшь провожать и захватишь. Заодно машину посмотришь.

Рука холодная, но чертовски приятная. Мягкие пальцы. Мне всё больше и больше нравится этот вечер!

Вскоре позвонила, а потом и пришла Оля, помахивая анкетой. Я, не глядя, откладываю её на край стола, и заказываю девушке чай и тортик. Одновременно навешиваю им обеим лапшу про нашу компанию. Какие мы, дескать, такие, сякие, крутые:

- А что с образованием?

- НПИ. Я же тебе говорила. Забыл?

- Не забыл, Таня. – Ну, конечно, забыл, в башке-то, совсем … ох, совсем другое!

- Так… Берщикова Ольга Николаевна – я, наконец-то, придвинул анкету. – НПИ. Факультет …. Глаза почему-то опять возвращаются в начало анкеты. – Берщикова Ольга Николаевна. Хм.. Это твоя фамилия?

- Моя! – Оля удивлённо поднимает глаза.

- Ну, в смысле, ты не замужем?

- Я ей дам замуж! Рано ещё! – Таня опять защелкала ключом. – А что с фамилией?

- То есть это и твоя фамилия?

- Ну, да! А ты не знал?

- Да я и не спрашивал. Мне человек интересен, а не фамилия.

- Глянь, точно! Ты и, правда, не спрашивал. Прикольно!

- Очень! У моей мамы девичья фамилия Берщикова и она тоже очень долго жила в Новочеркасске. А дед с Арпачина. Это станица на том берегу Дона. Они оттуда ещё до войны в город переехали. Там и остались.

- Да знаю я про Арпачин! У меня тоже дедушка с Арпачина. – Таня перестаёт щелкать ключом. – В смысле у нас, обеих. – Она зачем-то забирает у меня из рук анкету. Читает и даже переворачивает. – Вот, блин! – Анкета летит обратно на стол, а Таня отворачивается к чёрному стеклу.

Я тоже смотрю на улицу. Как быстро стемнело. Серые капли дождя тихо съела наступающая ночь. А, может, дождь уже закончился? Скорее всего, закончился и, по-моему? Пошёл снег. Да, точно - снег! В свете фар, медленно ползущих по улице машин, искрами сверкают белые, мохнатые снежинки. Где-то между ними и стеклом я вижу, висящее в воздухе, отражение Таниных глаз.

- С первым снегом – говорю я им.

- Спасибо! И, правда, снег – тихо отвечают они. - Уже зима.

- Везде, Таня, во всём происходящем, надо искать положительное – я опять, зачем-то беру анкету. – Снег! Зима! Привет, сестра! Чего загрустила?

- Привет, брателло! – Таня смеётся – теперь у тебя две сестры.

- Не поняла? Как три?

- После войны мама почти сразу попала в детдом. Папа её погиб. Он был героем. Про него даже книгу написали! Правда, потом. Лет через двадцать. Мамина мама умерла. Родственников она почти не знала. Да и родственники особо про неё не вспоминали. Война… А лет двенадцать назад приходит письмо из какой-то социальной службы. Так, мол, и так, вы последние родные, кого мы смогли найти. Родственники некой девочки, трёх лет от роду, родители которой погибли в автокатастрофе. И мы, государство, обязаны спросить: возьмёте ли вы её на воспитание? Не возьмёте - мы отправляем ребёнка в детдом. Мама сказала: «в детдом – никогда»! Родители девочку забрали. Привезли из какой-то деревни. Сейчас … ей уже пятнадцать лет. Зовут её Анастасия Берщикова.

- Ничего себе! – Таня опять начала щёлкать ключом. – Так у нас тоже есть сестра? Н-да…познакомились по переписке!

- Круто! – заговорила Оля. – Только ты забыла, что мама рассказывала и дедушка?

- Что в этом Арпачине Берщиковых, как собак нерезаных. И половина их перед войной переехала в Новочек. Так что?! Все родственники?!

Интересно, конечно, все выяснить со временем…

- Это тебе «интересно со временем», у тебя, его немерено, а у меня…- Таня опять отворачивается к стеклу.

- Между прочим, «мини» сестра права. – Оля – чудо! Надо раскручивать тему дальше! Не все же Ивановы – родственники?!

- Ага! А ты и вот эта умная «мини» сестра, много встречали людей с такой фамилией? Лично я – нет! Ивановых, согласна, до хрена! – Таня, пощёлкав ключом и, вздохнув, уже спокойнее добавляет: - Знаем мы эти тесные родственные связи и знаем, как это называется. Ладно! Ехать надо!

А снег-то идёт – сильный! Прямо снегопад. Машины, асфальт, зонты, куда-то бегущих людей белеют на наших глазах.

Таня быстро, перчаткой, начинает чистить лобовое стекло.

- Ну что ты делаешь, сестра?! Тебе дворников жалко?

- Жалко! Они уже примёрзли.

- Заводи машину и грейся! Я за ковриками. - Заодно, по пути, прихватываю из своей машины щетку.

Не успел я смахнуть снег со стёкол, как Таня, разорвав упаковку, устраивает мои подарки в салоне.

- Спасибо! – она жмёт мне руку и опять целует. – Пока, брат!

- Пока, сестра!

Оля машет мне рукой в приоткрытое окно и золотистая «Мазда», фырча двигателем, уходит в сторону Нагибина.

Удивительный вечер!

Я, глубоко засунув руки в карманы брюк, поднимаю в небо глаза. Небо начинается чуть выше торгового комплекса. Здесь, внизу - свет, искусственный и жёлтый. А там, выше - чёрное полотно. Купол, накрывший огромную территорию «Вертол-Сити». В разных местах и очень быстро на нём появляются белые точки, которые кружатся, падают, растут и превращаются в крупные, пушистые звёзды. Они цепляются за брови, щекочут мне нос и тают холодной водой на губах.

Удивительный вечер! Интересно, нравится ли он мне?

…- Женя? Видите две двери? Входите в крайнюю правую и на четвёртый этаж. Дальше я, ей Богу, не знаю! Но вы парень грамотный. Спросите Татьяну Николаевну. Вам покажут, поскольку она у них главная. Поздравите с праздником и уходите. Конечно, Вас будут пытать: «Кто? Что? От кого?». Могут пытать с пристрастием. Девушка она жёсткая. Но для Вас всё предельно просто: выполняете заказ и более ничего. Пусть она приятно понервничает! Вперёд!

- Прикольно, Михаил Анатолич! – А она здесь?

- Здесь! Вон её машина. Не волнуйтесь! Я и в приёмную позвонил, перед тем, как выезжать. Бить впустую непозволительная роскошь и глупость! Только точно в цель!

Мы вышли из машины, и я осторожно взял с заднего сидения букет из семнадцати белых роз.

- Главное, не поскользнуться – бормочет Женя.

Я смотрю ему вслед. Он, сутулясь, держа перед собой огромную охапку цветов обеими руками, бежит, по заезженному в лёд снегу, к заветной двери. Женька – продавец одного из наших магазинов. Видный парень. Плотный, лобастый. В костюме и галстуке. Он не станет глупо улыбаться и молоть чушь. Или мямлить, как обычный курьер: «Меня послали …», да ещё посматривая на бумажку с именем в руке. Я ведь с утра и не знал, что сегодня Татьянин день. Просто услышал по радио, по дороге на работу, а, выйдя в торговый зал, понял, что мне поможет Женька.

Мы идём навстречу сотрудникам,– Они – нам.

Все мы люди, человеки …

Чёрт! Как холодно! И ветер этот … бр-р-р! Как-то своеобразно любят женщин у нас в стране: Татьянин день – мороз, Восьмое марта – обязательно снег. Непонятно, откуда притащили общий день? Ну тот, который, всех влюблённых. И тоже зимой! Ну, неужели нельзя было найти что-то солнечное, летнее и веселое?!

Я открываю дверь, сажусь обратно в машину и завожу двигатель. Ненавижу холод!

Не успеваю согреться, а Евгений уже бежит обратно. Молодец! Оперативно!

- Красивая у Вас знакомая, Михал Анатолич. – Женя съёживается на пассажирском сидении. – Холодно! … И серьёзная.

- Это не знакомая Женя. Это! … Это, к сожалению, сестра.

- Да-а? Шесть лет мы с Вами работаем, а я и не знал, что у Вас есть сестра.

- Я и сам не знал, Жень. Но это долгая история. Как всё прошло?

- Я её увидел только в дверь кабинета. Там совещание было, или планёрка, а я же сразу, сходу: «С праздником» - говорю. Все молчали секунд тридцать. Потом она тихо так говорит: «Спасибо!» и в селектор: «Маша?! Почему посторонние в кабинете? Возьмите цветы, поставьте в вазу, вернее, в ведро, в вазу они не поместятся, и спросите от кого». Ну, тут на меня грудастая тётка налетела: «Как Вы прошли? Куда охрана смотрит? От кого букет?» Я особо ничего не объяснял. Сказал: «для Татьяны Николаевны». И на улицу.

- Спасибо, Женя! Подождём реакции…

… На столе затренькал телефон:

- Михаил Анатольевич! – слышу я быстрый голос офис-менеджера. - Вас Татьяна Николаевна. Говорит по личному.

- Соединяйте, Наташа. Соединяйте!

- Привет, брат! – я слышу, как она улыбается в трубку. – Твои штучки?

- Здорово, сестра! Ты о чём?

- Какие цветы, Таня? - я деланно удивляюсь и продолжаю - Мороз пятнадцать градусов, ветер. А ты - цветы! Праздник что ли?

«Блондинки такие доверчивые!» - говаривал Палыч. Таня тут же поверила, что это не мои «штучки». Голос её как-то падает:

- Да не бери в голову. Придурок какой-то охапку роз приволок.

- Роз? Белых?

- Охапку? Штук семнадцать?

- Точно, семнадцать. А ты …?

- Так это же, Таня, не просто цветы – перебиваю я – это розы! Белые! Только для тебя! Для самой красивой Татьяны на свете! С праздником!

- Вот ты, гад! Братец! Все нервы вытрепал! А я думаю, и кто это? Да ещё на работу?!

- А что? Нельзя на работу?

- Так у меня тоже не знают, что я с недавних пор свободна. Не люблю я этого. Разговоров за спиной. Спасибо!

Она ещё долго смеётся и рассказывает про лица своих сотрудников, про взгляды в спину и шепотки в курилке. Сразу после планёрки ей тут же позвонил «бывший». Сухо поздравил и поинтересовался: «как с личной жизнью?» и ей тут же стало понятно, что кто-то уже сделал доклад. Одним словом, коллектив …

Ещё сказала, что отвезёт цветы домой, а то впереди выходные – завянут. Потом перезвонила вечером и сообщила, что окунула их в ванну с солью. Будут дольше стоять... Я вообще-то предложил отметить праздник, и отметить по - взрослому. Предложил, правда, в тридцать восьмой раз. Но … в тридцать восьмой раз, её вечер был занят…

… Двадцать третьего февраля она заходит ко мне в кабинет в чёрных очках на пол лица. Сухо целует в щёку и так же сухо суёт мне в руку подарочный пакет.

- С праздником, брат! – Таня сразу же садится за директорский стол. – Там галстук! А то мне твои не нравятся. Ходишь чёрти в чём! Кофе нальёшь?

- Конечно, сестра! Я звоню в приёмную и прошу Наталью сделать два кофе, а сам сажусь рядом, в торце стола и осторожно … осторожно беру её руку.

- Спасибо за подарок! Что случилось?

- Дед двадцатого умер. – Она сопит и начинает объяснять всё короткими фразами. - Я помогала. Не спала. Плакала. Синяки под глазами ужасные. Так с ним и не поговорила. Всё некогда, некогда!

- Я так и понял. Сотовый замолчал, а на работе сказали: «не будет до двадцать пятого».

- Не до разговоров было, да и не люблю я эти вздохи, ахи и обязательные соболезнования … Ты то как?

- Спасибо, плохо! Палыч ушёл. Вернее, его «ушли». Ну, эту историю ты знаешь. А я чувствую, следующий. Поэтому рассылаю резюме.

- И как успехи? – Таня снимает очки и, наклонив голову, прячет лицо за упавшими с плеч волосами. – Глаза в них болят. Не смотри на меня! Я страшная

- Глупости! Ты красивая! Просто устала. И ты мне нравишься. Сильно нравишься. И поверь, не как сестра! А как женщина. – Наклонив голову, я пытаюсь поймать её взгляд. Она как-то сжимается, втягивает голову в плечи. Прячет ладони рук между коленями. Сразу становится слабой и беззащитной. Мои пальцы ныряют в её волосы. Таня позволяет мне их гладить и мять. Молчит и лишь сильнее наклоняет голову к столу …

- Тук, тук! – весело говорят сзади. – Ваш кофе.

Мою руку тут же стряхивают и чёрные очки опять закрывают пол - лица.

- Так что с собеседованиями?

- Спасибо за кофе! – я принимаю поднос из рук Натальи и глазами показываю на дверь. Та делает вид, что выходит и … тут же заглядывает обратно:

- Может конфет?

- Не надо! – я начинаю злиться и меня, наконец-то, понимают.

- Вакансий, Таня, очень мало. Рынок труда замер. Все ждут, чем обернутся слухи о кризисе.

- Кризис будет. У нас бюджетные поступления резко сократились. Государство боится рисковать - это плохой признак. – Она вздыхает. – Будет тяжело. А если не найдёшь ничего стоящего?

- В деревню уеду. Коров пасти ...

… Самолёт подали с опозданием часа на три. Без объяснений. Вроде бы погода в Москве и Ростове лётная. Ни снега, ни тумана, ни дождя. Да и какой снег летом. Это долгожданный кризис прогуливается по взлётному полю, заглядывает в иллюминаторы, сливает керосин из баков, сбивает людей в шумные очереди …

Одним словом, в Ростов я прилетел поздно ночью. Завёл машину. Шлагбаум, деньги за стоянку и сразу на выезд из города. Ну, Вас, на хрен! С Вашими собеседованиями! В деревню! Там спокойнее … Телефон ожил и тренькнул пришедшим сообщением:

- «Миша! Просьбу твою выполнил. Поздравил! М.П.» - молодец Палыч, на него всегда можно положиться. Эсэмэска была отправлена из Ростова чуть больше суток назад. Вслед за самолётом. Она почти догнала меня у входа в «Метро». Даже увидела спину. Проскочила турникет и растерялась. Очень много похожих людей. Костюмы, галстуки, портфели. Всё одинаково! Метнулась к одному, к другому. Не тот! Спустилась ниже и заблудилась окончательно. Вечером, оглохшая от шума поездов, выскочила наверх, на свежий воздух, тяжело вздохнула и понеслась обратно. Из последних сил она обогнала зелёный «Боинг» и упала на стоянку, правильно решив, что рано или поздно я приду к своей машине.

Утром я уже поздравляю маму с прошедшим. А в обед набираю знакомый номер:

- Привет, сестра!

- Здорово, брателло! – смеётся Таня.

- Ты знаешь? Сегодня ночью, в аэропорту, сонные пассажиры обсуждали одно событие. Не догадываешься какое?

- Ну? И какое?

- День рождения самой красивой девушки на юге России. И я понял, что это твой День рождения! Таня, я тебя поздравляю! Счастья, здоровья, чтобы мечты сбывались и чтобы на пути твоём встречались только достойные люди и ...

- Спасибо! – перебивают меня. - Только люди обсуждали сегодняшний мой День рождения ещё… вчера!

- Помнишь, я говорила: «не перепутай»! Кто мне вчера прислал двадцать пять надувных шаров? Заходит, вернее, залетает маленький и толстый мужчинка. Шары его тащат! Хорошо, что окно успела закрыть. Четвёртый этаж всё-таки! Он роняет очки, падает! С пола кричит: «С Днём рождения»! Потом встаёт и галантно так целует руку. Это мне понравилось больше всего. Я ему, конечно, сказала: «Спасибо!» Но день рождения у меня завтра». Он, спокойно так, протирая очки, говорит: «Где-то мы ошиблись. Но везде и во всём надо искать только положительное. Значит, Вас поздравят и завтра!»

- Таня вздохнула. – Не, классно, конечно! Мне весело! Коллективу ещё веселее! Шарики

теперь прилипли к потолку, а они у нас высокие, я попрыгала, достать не могу. Уборщица пришла со шваброй, начала ею махать: «Ща – говорит – я их собью». Ну, а я посмотрела, посмотрела и … выгнала её. Со своей шваброй! … Красиво, всё–таки! Пусть будут!

- Ну, вот видишь! Палыч прав: сегодня поздравили ещё раз. Таня, прости! – мне смешно и стыдно. – Может, это Палыч попутал, а, может быть, и я. Эти перелёты. Собеседования.

- Как ты слетал?

- Не знаю, сестра. Самолёт опоздал и туда и обратно. Ну, обратно – бог с ним! А вот опоздание на собеседование, неважно по какой причине, это уже опоздание! Из топ-менеджмента остался какой-то пузатый крендель. И, в основном, он беседовал сам с собой. Его конкретно распирало, от своей значимости! Потом он задавал задачи: последовательности, вероятности, всякую хрень! И так искренне удивлялся, когда я правильно отвечал. Короче, Таня – это моё последнее собеседование! Никуда я больше не поеду!

- Ты что! А дальше как?

- Не знаю. Думать буду. Я ухожу на дно! Надолго! …

- Татьяна Николаевна? – громко кричу я в трубку и слышу в ответ, еле слышное: - Да.

- Я тебе звонил вчера, звонил! День рождения у любимой сестры, а поздравить не могу! Я тебя, Таня, ПОЗДРАВЛЯЮ! …

- Спасибо – тихо перебивают меня – я вчера выключила телефон.

- Сестра! Что случилось?

- Телевизор не смотришь?

- Честно? Не смотрю! Мне некогда.

- Меня уволили. И громко. Такой вот подарок… на день рождения. Тут ещё рынок обвалился. А там. … Все деньги. Как у тебя дела?

- Тяжело! Но я выкарабкиваюсь. Чувствую, всё получится, Таня! Я завтра - в Ростов. Давай, встретимся?

- Не надо – совсем тихо говорит она – потом ... Попозже …

В телефоне один за другим побежали гудки …

… Ух, ты! Знакомый номер! Я поднимаю со стола телефон и слышу весёлый, с трещинкой голос:

- Ну, здравствуй именинник!

- Привет, сестра!

- Я тебя поздравляю! Желаю всего, всего и много! Что бы ты оставался всегда тем, кем есть. Чутким, внимательным, добрым. … И ещё… – Таня на секунду останавливается, а потом быстро выпаливает: - Желаю, чтобы у тебя появилось желание снова завести семью и ребёнка.

- Таня, ты чудо! Насчёт ребёнка - я готов! Особенно после этих слов! Когда?

Она смеётся в ответ и спрашивает: - Как успехи?

- Успехи, Таня, есть. Маленькие, но есть. А как у тебя?

- Уже лучше! Я отмела у своего брокера машину. Ну, больше брать там было нечего. Продала за полцены. И все деньги опять бахнула в акции. Стала играть сама. И у меня получилось! Я уже почти всё вернула. Правда, глаза вылазят. Целый день за монитором. И, чувствую, дичаю!

- Молодец, сестра! Но. … Надо ведь и отдыхать. Я в пятницу приеду,… может, по тарелочке кофе?

- Заезжай ко мне домой. Только после пяти.

В пятницу, в семнадцать ноль две она радостно бросается мне на шею и целует в обе щеки, а я ловлю её губы и опускаю руку чуть ниже талии.

- Так! – Таня юлой выскальзывает из рук и бежит на кухню. – Тебе кофе или чай?

- Кофе, сестра – я плетусь за ней и кладу на стол коробку конфет.

- Ух, ты! Конфетки! А мне, представляешь, и в магазин выйти некогда.

Таня варит кофе. Торопливо рассказывает про биржу и про «мини» сестру, которая уехала со своим Колей в Турцию. Потом неожиданно и, даже, не поворачиваясь от плиты, бросает:

- А ты знаешь, что мы сегодня тоже едем!

- Куда? – Я глупо моргаю ей в спину.

- На Павло-Очаковскую косу. Будем пить коньяк, и жарить шашлыки. Коньяк с меня, с тебя - шашлык. Представляешь, я сегодня вышла в плюс! Едем на моей машине. Я уже две недели не садилась за руль! Иногда смотрю в окно, на стоянку. Машинка стоит такая, вся в пыли. Плакать хочется!

…Золотистая «Мазда», несётся в сторону Азова. Тонкие пальцы торопятся, переключая радиостанции на рулевом управлении, но им кажется, что это недостаточно быстро и они прыгают на панель, втыкаясь в кнопки, меняя стили, направления и громкость. Таня смеётся, ежесекундно откидывает волосы назад. А я, вжавшись в сидение, искоса поглядываю на спидометр, стрелка которого колеблется между ста сорока и ста семьюдесятью.

- А с какого превышения отбирают права? По-моему, с шестидесяти!

- Лучше бы с сорока или… двадцати – бормочу я.

- Ой! И, правда! Что-то мы быстро едем – и, тут же, перебивая сама себя. – А вдруг дождь?

- Дождя не будет, сестра. Мы же едем за солнцем!

- Смотри вперёд! Там, в море, скоро сядет солнце. Видишь, какое оно большое и яркое. Оно просто знает, что мы едем за ним. Мы же торопимся и времени у нас чертовски мало. А тучи…? Тучи остались позади.

- Точно! – Таня бросает взгляд в зеркало. – Над Ростовом темно. По-моему, там уже пошёл дождь…

… Мы идём по дороге-дуге, делящей море на две части. Слева - уснувшую, спокойную и блестящую, как зеркало, а справа - недовольную, что-то бормочущую и хмурящуюся белыми бровями - барашками.

- Смотри! – Таня останавливается там, где песок уходит под воду. Коса закончилась и… нужно возвращаться.

– Впереди солнце, а сзади луна! Сегодня разве полнолуние?

- Да, Татьяна Николаевна. Полнолуние. – Я осторожно обнимаю её плечи, хватаю губами шею, щёки.

- Там уже звёзды, а здесь – небо горит – она поворачивается ко мне, и я вижу весёлые искры в глазах. – А как мы будем спать, брат? Кровать то одна, большая?

- Я думаю, Таня, как близкие родственники. Тесно.

- А я думаю, «валетом»! И, … по-моему, костёр давно прогорел. Пора бы жарить шашлык.

Уже темно. Тонкая, словно прорисованная простым карандашом, фигура идёт в сторону луны. Луна огромная. Она наступает, становится хозяйкой неба. За ней идёт армия звёзд. Я вижу, как рядом, в море, беззвучно бьются два меча. Один багровый – солнечный, другой жёлтый – лунный. Лунный, становится всё шире и длиннее, он побеждает. А солнечный? Солнечный медленно тонет.… И тут, очень быстро, с его лезвия соскальзывает маленький парус. На какие-то секунды он теряется в темноте, а потом вырастает предо мной. С глухим стуком в песок бьётся доска и с неё в воду падает человек. Небритый серфингист устало выбирается на берег, и начинает тянуть за собой, своё крайне ненадёжное плавсредство.

- Помоги – бросает он через плечо.

Мы тащим доску и парус. А, пройдя метров десять, я почему-то вопросительно произношу:

- Валетом…?

- Не понял? – ко мне поворачивается скуластое лицо.

- Я говорю: спать валетом – это ведь почти то же самое, что и «шесть – девять».

- Не понял? – опять повторяет мой спутник. Он останавливается. Некоторое время угрюмо хмурит свой лоб. Потом его взгляд устремляется вслед за моим и так же находит стройную фигуру, стоящую на краю жёлтого диска.

- Эй! – с лунной стороны мне машут рукой.

- А чё! Неплохо! – мореплаватель с хрустом шкребёт ногтями по щетине. – Валетом, говоришь? Неплохо и валетом …

… Шашлык у меня получился! Мы сидим на веранде уютного домика, попиваем коньяк, болтаем и … подкармливаем двух, виляющих хвостами, псов.

- Я тебе не говорила? – Таня кутается в плед. Уже достаточно поздно и с моря потянуло холодным ветерком.

– Год назад, так, на всякий случай, купила я недалеко отсюда участок. Пустой. Без ничего. Мне он понравился. Думаю: заработаю денег, построю домик. Небольшой. Буду приезжать сюда с ребёнком – она обнимает руками бокал с коньяком и поднимает на меня глаза. – Что смешного?

- Тань… Я ведь сделал тоже самое. Только там, в деревне. Оформил участок на берегу Дона. Пока тоже пустой. Только я ещё к домику хочу бассейн, а в нём красивую девушку. Вроде тебя. Можно и ребёнка! Ты же сама мне желала! Забыла?

- Нет, не забыла! – Она начинает водить пальцем по столу, передвигая крошки.

- Только я не знаю, смогу ли я жить с кем-то. Насмотрелась я на вашего брата. Сам знаешь! «Бывший» подставил. За малым, уголовное дело не завели. «Спасибо» ждёт. Типа, пожалел!

Полгода назад один француз мозги делал. Я, говорит, специально за Вами прилетел. Полюбил с первого взгляда. Дом в Альпах, «Феррари»! Я уши развесила. Катаюсь с ним по Ростову. Самоучитель французского купила. Идиотка!

- А то! Собираюсь я к нему на очередное свидание и, вдруг, звонок. Секретарша его. Она по-нашему достаточно хорошо говорит. Мол: «Уважаемая, Татьяна! Мсье Жером просил передать свои извинения. Он окончательно определился и уезжает домой. С другой девушкой». Оказывается, он, скотина старая, определялся здесь! Параллельно встречался ещё с несколькими. И нашёл! Молодую сучку… двадцати двух лет!

- А Жерому сколько?

- Сорок восемь.

- Молодец мужчина!

- Кобель он, а не молодец! Я, правда, не лучше поступила. – Таня грустно усмехнулась. – У нынешней директрисы нашей фирмы, вернее, бывшей нашей, увела молодого любовника.

- Да, никак! Просто секс, а поговорить не о чем. Двадцать четыре года. Так ... Нет! Он внимательный, добрый … Я заболела, он… он посуду помыл…

- Дура ты, Таня! – перебиваю я её. – Прости, это по-братски. Посуду мыть… это, конечно, круто, но… Кого ты ищешь? Или чего? «Феррари»? Дом в Альпах? Любовника?

- Да … Дура … Я знаю, опустив глаза, бормочет она. – Когда касается работы, каких-то дел, я сразу нахожу верное решение. А вот, когда касается самой себя, вечно куда-то влезу. … Наливай, что ли …

- Ладно! У меня есть тост и … предложение - я разливаю «Hennesi» по бокалам.

- Давай … предложение … - вздыхает сестра.

- Я тут случайно познакомился с одним доктором. Психолог – сексолог. Нет, Таня, я не лечился у него! – я даю заднюю, заметив её округлившиеся глаза и … неожиданно для себя, достаточно честно добавляю: - хотя, наверное, и надо!

Таня принимает мои последние слова за удачную шутку. Громко смеётся и будит уснувших под столом собак. Ну, хоть девушку рассмешил, да и псы улыбаются, хвостами машут…

-Так вот! Он спросил у меня: «Как я думаю, что нужно для счастья двоих людей?».

Я начал что-то плести, типа: «Совместная жизнь, брак – это сочетание компромиссов и …». Но он меня не дослушал, а просто так говорит: «Нет! Всего лишь нужно наличие двух составляющих: первая – общее дело, вторая – общий враг. Причём, «общее дело» - это не обязательно работа. Любое увлечение: рыбалка, грибы, цветы, гонки на автомобилях, секс, дети, книги. Всё то, чем нравится заниматься вместе. А «общий враг» - не обязательно человек».

- Круто! Гляди, ведь, правда!

- Да, Таня, правда! Поэтому … поэтому я хочу сделать тебе предложение о совместной деятельности. Но! Сначала за вечер, звёзды и луну!

- Давай, брат! – Таня слегка пригубила из бокала и, ещё не поставив его на стол, начала меня торопить: - Ну! Выкладывай!

Я начал развивать свою идею, которую вынашивал последние полгода. Расставлять по столу тарелки, обозначая ими игроков на рынке, складывая, словно фишки, кольца лимонов и апельсинов – это были финансовые потоки. Увлёкшись, чуть не смахиваю со стола бутылку. Таня успевает её подхватить:

- Так … это же рейдерский захват?

- Не совсем. Скажем так, мягкая его форма. Игра на опережение.

- Мне нравится! – сестра сама разливает. – И с чего начинаем?

- Просто открываем юрлицо. И ждём удобного момента, а он будет, примерно, через месяц. Есть пара интересных объектов.

- Хорошо! Только страшновато. Ведь враг появится сразу … и не один. Ну, да ладно. Давай, партнёр, за будущие успехи!..

… Коньяка уже нет. Час ночи. Таня, моргая сонными глазами, отдаёт приказ:

- Надо спать! Так, ты - в душ, я убираю со стола. И ложись! … Свет выключи!

Мне становится смешно: «ну-ну, покомандуй», но я, съев улыбку, покорно отвечаю:

- Как скажешь, Татьяна Николаевна.

Часа через пол она появляется в дверях комнаты в чём-то полупрозрачном и быстро бросает:

- Телевизор.

Жму пульт. Экран тухнет. Таня ныряет под одеяло и прячется где-то около стенки.

- Спокойной ночи, сестра. – Я наклоняюсь над ней и целую в щеку.

- Спокойной.

Целую ещё …

- Уйди! – она поворачивает голову, а я удачно ловлю её губы. – Мишка! Получишь в глаз!

- Попробуй – её руки уже прижаты моими. Опять нахожу тонкие губы. Она отвечает, но … через пару секунд и, совершенно неожиданно … я получаю сильнейший удар острой коленкой в пах.

- Ё-ё! Таня! Это совсем не по-родственному.

- А кто тебе сказал, что мы родственники? Может, мы это сами выдумали? – Она, подперев голову рукой, с хитрой улыбкой наблюдает за моими страданиями. – Больно?

- Спасибо… да! Но ничего, доктор знакомый есть.

- Ну, прости. Перестаралась – меня гладят по голове, как ребёнка. – Спи! … И даже не думай!

Я скрючиваюсь на краю кровати. Мне грустно. Закрываю глаза и вижу море. Из него, как сказочный богатырь, только в шортах и майке, с доской вместо щита, выходит скуластый серфингист. Он чешет всей ладонью небритую щёку и говорит: «Валетом? А чё? Неплохо!». С моря начинает дуть холодный ветер, я пытаюсь натянуть одеяло, но его нет …

На Тане тоже ничего нет. Теперь она … прижимает мои руки к постели:

- Молчи. Ничего не делай. Я сама – шепчут её губы и тут же начинают меня лихорадочно целовать. Потом она закидывает голову, и я вижу, как две прозрачных в лунном свете слезы, друг за другом срываются с её ресниц. Они падают мне на грудь …

- Ты плачешь?

- Молчи! Молчи! – Таня кричит. Кричит шёпотом и протыкает мне ладони ногтями.

Она лежит на мне. Хрупкие плечи дрожат. Я осторожно и медленно накрываю нас одеялом. Опять сжимаю её пальцы. Мы лежим, не шевелясь и, даже, стараемся не дышать. Только моргаем… Я чувствую, как её длинные ресницы время от времени пробегают по моей щеке. За окном начинает светать и совсем не в тему где-то орёт петух.

- Спасибо, партнёр. – Таня целует меня и опять клубочком сворачивается у стенки.

Я пытаюсь её обнять и слышу тихое:

- Не надо. … И, … забудь, … ничего не было…

… Примерно через месяц мы открыли фирму. Бумагами занималась Таня, а я занимался офисом, мебелью, техникой. Всё бегом, бегом, почти не видя друг друга.

Мы сидим в кафе, на «Горизонте». Она достаёт из сумочки папку с Уставом, печати, пододвигает их ко мне, через стол:

- Что-то страшновато мне, партнёр. Боюсь, не оправдаю я твоих ожиданий. И времени у меня с этой биржей маловато и … со здоровьем не очень.

Выглядит она, и правда, неважно. Бледная, круги под глазами. Тут же отставляет чай, не успев даже размешать сахар:

- Закажи мне кофе.

Я машу рукой официанту и накрываю её руки ладонями:

- Тань? Таня?! Ну что ты? Может, ну её, твою биржу? Лица на тебе нет. Поедем, отдохнём дня на три, четыре. Хочешь на море, хочешь в горы. Смотри, какая осень шикарная! Представляешь! … Я знаю, где есть большие, мохнатые звёзды и там … там ты услышишь от меня ещё одно предложение.

- Какое? – она едва касается губами кофе и тут же… отодвигает чашку на край стола. - Замуж не пойду.

- Не знаю … не могу ... – бормочет она и неожиданно убивает меня тихой фразой: – Тут… Дима приезжал. В Москву зовёт.

Делая вид, что совершенно спокоен, уточняю:

- Молодой, что ли?

Откинувшись на мягкую спинку дивана, я с силой тру лоб, в котором крутится всего одна, наверное, набившая всем оскомину фраза: «Чёртовы бабы! Что вам надо?». Другого не лезет в голову ничего! Выдохнув, я подзываю официанта:

- Счёт, пожалуйста.

Тот сухо кивает и уходит к барной стойке. Таня не смотрит на меня. Я не смотрю на неё. Мы делаем вид, что рассматриваем металлические перекрытия Торгового центра. Надо завязывать …

- Решай, как знаешь. Ты девушка умная. Москва, значит Москва. Но! … Ты учредитель, здесь вложены какие-то твои средства, соответственно, будут и дивиденды. Фирма заработает через неделю, две. Мне, конечно, одному тяжеловато будет, но ничего. … Смотри! Ещё не будешь знать, что с прибылями делать! – Я пытаюсь улыбнуться. Получается как-то криво. Она тоже улыбается в ответ:

- Я сама ещё ничего не решила. Поеду к маме. В Новочеркасск. Подумаю …

… Она не уехала в Москву. Мы пару, тройку раз виделись до Нового года, Таня приезжала в офис. Потом созванивались. Новый год, опять… Татьянин день, Двадцать третье февраля, Восьмое марта. Набираем номера друг друга, но не встречаемся. Одним словом, какое-то болото, а не отношения.

Нет! Она даже помогает. Участвует в электронных тендерах и аукционах. Голос иногда весёлый, иногда безучастный и тоскливый. Часто говорит, что плохо себя чувствует, но не признаётся, что с ней. Мол: «ничего страшного, давление, погода». Я ни на чём не настаиваю и ничего не предлагаю. Зачем? Пускай сама с собой разберётся. По-моему,

это даже не болото, а … чушь какая-то!

В окно уже стучит зелёными листьями месяц май, и я набираю её номер:

- Привет, партнёр! С праздниками! Со всеми, со всеми … и, главное, с настоящей весной! Чтобы у тебя, Таня, всегда было весеннее и свежее, как молодые листья, настроение!

- Ну, ты загнул! Спасибо! Как дела? Как москвичи?

- Москвичи созрели! Поэтому я и звоню. Нет! Вру, конечно! В первую очередь, звоню, чтобы твой голос услышать! Дела потом!

Она смеётся:

- Врёшь, врёшь! Знаю! Давай, не томи. Они готовы подписывать контракт?

- Да, Таня! Готовы! Но есть одно «но».

- Согласно нашему Уставу документы по сделкам, относящимся к крупным, подписывают оба учредителя. Они это вычитали. И, естественно, хотят видеть нас вдвоём. Если честно, они и в прошлый приезд спрашивали про тебя, и в позапрошлый. Я отбрехивался, но – надо! Вообще-то… и мне хочется тебя видеть, и сильно!

- Сильно, говоришь? Когда они прилетают?

- Двенадцатого.

- Чёрт! Я собиралась в больницу … пора мне … – Таня вздыхает … потом чему-то усмехается. – Раз надо, значит, приеду! Только ничему не удивляйся!

- Загадками, сестра, говоришь. Чем ты можешь меня удивить? По моему, я с тобой уже ничему не удивляюсь. Наши отношения – уже удивительная вещь!...

… Я ошибся. Таня удивила всех…

Она вошла в офис медленно и осторожно. В полуоткрытую дверь кабинета я услышал её тихое, с трещинкой:

- Добрый день!

- Здравствуйте, Татьяна Владимировна! – почти кричит пухленькая Нина и тут же кричит дальше: - Какая прелесть!

Я выхожу навстречу и, … пожалуй, впервые в жизни вижу на ней платье. Широкое и свободное. Ещё я вижу, что Таня … беременна. И беременна уже серьёзно.

Видя моё лицо, сотрудники понимают, что я тоже удивлён и вполне могу быть не при делах. Хотя? …

- Привет! – она приподнимается на носочки и целует меня. Так же, как и тогда в торговом зале, почти три года назад. Целует и … краснеет.

- Пойдём – и так же … берет меня под руку.

Мы сидим в кабинете, я пью кофе, она с какой-то отрешённой улыбкой смотрит в окно, слегка жмурясь от весеннего солнца.

- Сегодня должна была лечь в больницу.

- Тоже мне! Не могла объяснить? Я бы что-нибудь придумал. Тем более, ты так этого хотела, а … всех денег не заработаешь. Да они и не стоят того.

- Нет! Не в этом дело. Просто … я тебя всё это время обманывала. Подставляла, что ли. Ты один всё делал. Как-то нечестно ... Да и встреча, ведь, недолгая? Я успею. Меня ждут в любой момент.

- Ты совсем, сестра, ненормальная. Ждут! Надеюсь, не на машине приехала?

- На машине.

Я качаю головой и быстро спрашиваю то, что крутится в голове, на языке, где-то под сердцем, только непонятно с какой стороны:

- Павло-Очаковская?

- Я слышала. Говорят, красивое место. Но я там не была – она очень внимательно смотрит мне в глаза. – Мы же договорились.

- Это ты договорилась… - Я не успеваю закончить фразу , на столе звонит телефон и в трубку кричит Нина:

- Михаил Анатольевич! Приехали!..

…Гости долго и нудно извиняются, завидев Танино положение. Потом ещё более занудно мы правим контракт. Самый важный надувает щёки и просит пепельницу. Но, заметив мой ответный взгляд, быстро успокаивается. Таня нервничает, бледнеет и временами хватает меня за руку под столом. А когда громко хлопнула пробкой бутылка шампанского, заранее припасённая для совместного обмывания сделки, она вообще … сдирает мне кожу с пальцев. Потом москвичи долго раскланиваются, опять повторяются насчёт её положения…

- Открой окно! Душно! – выдыхает она, как только за ними закрывается дверь.

Я открываю и сразу помогаю перебраться ей в кресло в углу кабинета:

- Так! Чуть-чуть посиди. Приди в себя, и мы поедем.

- Нет. Я сама.… Ой! Мама! – Танина голова падает на спинку. – Нет! Не сама!

- Нина! Зайдите! - Больше мне звать… некого!

Воздух в моём маленьком кабинете мгновенно приходит в движение. Здесь всегда становится тесно, когда заходит Нина, а сейчас даже поднимается маленький ураган. Он смахивает листы контракта со стола. По–моему, от этого «партнёру» становится ещё хуже.

- Мама! – кричит она.

- Рожает! Я вижу! – нашим офис-менеджером тут же ставится диагноз. Она крупной ножкой наступает на верхний лист договора, секунду смотрит на Таню, потом на каблуках, рвя бумагу, поворачивается ко мне. – Надо звонить! Куда?

- Да! И в роддом! У меня есть телефон! Вот! – откуда-то из необъятных брюк, Нина извлекает зелёненький телефончик, который тут же, не удержавшись в её руках, описывает дугу в воздухе. Он приземляется рядом с изувеченным контрактом и … разлетается на какие-то блестящие части.

- Разбился – грустно ставит очередной диагноз Нина.

- Ой – ё – ёй! – опять кричит «партнёр».

В кабинет шумно врываются ещё несколько менеджеров. Становится совсем тесно…

- Тихо! – не выдерживаю я.

Все замирают и даже Таня, приподняв голову, с испугом спрашивает:

- Ты чего орёшь?

Я лихорадочно перелистываю потрепанный блокнот: «Где же? Где? Боже мой, как давно это было?»…

« … И лампа не горит, и врут календари …» - раздаётся откуда-то снизу. Нина поднимается с колен, держа в крупных ладошках разноцветные обломки:

« … И если ты давно хотела что-то мне сказать, … то говори …» - звучат последние слова умирающего. Все молчат и смотрят на Нинины руки. «Говори… говори … Всегда надо говорить». – раздражённо мелькает в голове. – «Так, ищем! Сейчас пошлёт на хрен. Что-то я ей обещал? Давно обещал. … Вот! Нашёл! Долго не берёт трубку. … Ну!».

- Ка-а-кие лю-юди! – тягуче раздаётся с той стороны.

- Привет, Ольга Сергеевна! Ты меня узнала! И когда же я буду богатым? – фальшиво начинаю я.

- Будешь, будешь.… Когда обещания свои будешь сдерживать. … Тогда и богатым станешь... и счастливым.

- Ну, прости меня, Оль! Ты же знаешь, все мужчины обманщики и …

- И сволочи – тихо перебивают меня. – Опять море будешь обещать или надо чего?

- Оля! Правда, прости! С меня тридцать три красных розы, на коленях стоять буду и на море увезу. … На Красное …

- Гад! – доносится тихий стон с кресла. Доносится тихо и … чётко. И это чёткое слышит моя собеседница:

- По-моему, кто-то со мной солидарен – смеётся она в трубку.

- Да! Но эта «кто-то» сейчас родит у меня в кабинете, а больше мне звонить некому и некуда!

- Месяц, какой?

- Последний.

- Совсем плохо?

- По-моему, да. Её сегодня в больницу должны были забрать, а она на работу припёрлась.

- Ну и дура! Давай адрес, вышлю скорую, но минут через двадцать, не раньше.

- Это Батайск! Боюсь, пока вы доедете … Короче! Через двадцать минут я у тебя! Только приготовьте всё и ворота, ворота откройте. Я позвоню, когда буду въезжать.

- Только аккуратнее и посади, вернее, положи, лучше впереди. Сидение максимально разложи. Её впереди меньше болтать будет. Весит сколько?

- Ну откуда я, Оля, знаю, сколько весит ребёнок! Я его ещё не видел!

- Да, не ребёнок! Та, которая со мной согласна?

- А! Понял! Мало, Оля! Совсем мало! Килограмм тридцать, сорок. Ну, с ребёнком, может, пятьдесят.

- Дураки вы, мужики. Вези уж, давай!

- Спасибо! Розы с меня!

- Опять врёшь – грустно вздыхают вдалеке. – Я жду! Удачи!

…Таня, аккуратно и мелко переставляя ноги, спускается по ступеням. Коля уже разложил сидение и …

- Мне с Вами?! – неожиданно кричит над ухом Нина.

- Нет! – я быстро хлопаю дверью и поворачиваю ключ зажигания.

Минут через пять мы уже выскакиваем из города и несёмся в сторону Западного моста.

- Держись, сестра! Теперь я тебя покатаю.

- Хорошо … резко не тормози. – Таня правой рукой вцепилась в дверной подлокотник, а левой придерживает низ выпирающего живота.

- Ничего не видно. Только небо – бормочет она.

- Да … небо. Как тогда ночью – мне почему-то становится больно … больно и зло.

- Не надо … я же просила.

- Что? Что просила? – злость подступает к горлу, хочется кричать. – Чтобы я всё забыл?! Что мы, вроде, брат и сестра? Это уже переспали, Таня … и давно! – стрелка спидометра уходит за сто восемьдесят.

- Не злись … мне тяжело отвечать.

- А мне не тяжело? Эти три года? Кто с тобой рядом? Француз? Дима? Что ты хотела от них? Красный «Феррари» и, в нагрузку, вялый минет по утрам, или молодого небритого мачо?

- Я искала …

- Что искала?! – перебиваю я – Таня?! Кто-нибудь из них остался? Кто-нибудь писал тебе, пусть корявые, но стихи?

- Кто из них реально звал тебя замуж?

- Никто! … Ты! – кричит она в ответ. – Мама! Плохо мне! … Позови ещё!

- Кого? Маму? – не догоняю я. - «Тише, тише. За поворотом пост, надо за кем-то пристроиться».

- Какую маму? Дурак! Меня! Замуж!

- Я звал … и зову.

«Вот и «Камаз». Удачно! Три, четыре минуты ничего не решат. Тише, надо успокоиться. Замуж?». – Замуж? Зову! Общее дело есть. Врагов я найду. Причём, легко! Будем жить счастливо и долго! – Злость отступает и мне неожиданно… становится весело. – Ребёнок? Это хорошо! Можно ещё парочку.

- Не против ребёнка? – откуда-то снизу хрипит Таня.

- Нет, Тань. Не против. И не важно … что, кто … - злость уходит совсем. - «И, правда, неважно … какая разница? У меня ведь тоже есть ребёнок …».

- Это твой ...

- Не понял? – «ведущий» «Камаз» уже почти подошёл к посту и я, «ведомый», слева и чуть-чуть позади, выжидающий удобный момент для рывка …

- Твой сын! – задыхается Таня. – Больно! Очень!

- Твою мать! – словно многопудовая гиря нога падает на педаль. Мгновенно автомобиль выскакивает из - за тяжёлого и спокойного грузовика. Выскакивает прямо перед лицами сосредоточенно ждущих постовых.

Запоздалая трель свистка догоняет нас уже на мосту. Ещё через пару секунд, в правом боковом зеркале, я вижу отъезжающую от поста «девятку» с синей полосой на боку. Становится даже интересно: «Ну-ну! Попробуйте на своей трахоме!».

Надо отдать должное сидящему за рулём круглолицему и сосредоточенному на погоне лейтенанту, он почти догоняет нас на повороте у «Модуса». Второго я не могу разглядеть. Зато слышу: «Шевроле - 357 сам», немедленно остановитесь». Последний раз он хрипло орёт у ГПЗ: «Шевроле – 357. Остановитесь! Будет открыт огонь».

- Что там? Сирена? – спрашивает Таня.

Резко бросив машину влево, обходя стоящих на светофоре, я вижу, как побелели её пальцы, вцепившееся в сидение.

- Да, это… скорая куда-то летит. Может, рожает кто.

- Шутишь … всё.

- Ага! – и, правда, весело. Успеваю на моргающий зелёный, а «девятка», дико сигналя, за малым не втыкается в поворачивающий с «Каширской» автобус. – «Щенки! Коров Вам гонять в деревне!» – ухмыляюсь я про себя.

Уже «Стачки»! Звоним:

- Оля! Две минуты и я буду.

- Давай, прямо к входу. Ворота открыты – она мгновенно отвечает на мой звонок. Умница!

И умница и красавица! У неё всё готово. Не успела машина остановиться, как около двери появляются санитары. Они деловито перекладывают Таню на каталку. Оля, нагнувшись, что-то у неё спрашивает. Потом бросает коротко:

Я, было, бегу за ними, но она меня останавливает, цепко хватая пальцами за локоть:

- Стой, стой! Куда собрался?

- Так… Может … помочь? – нелепо отвечаю я. - «И, правда, что делать?» Всё это время я чётко знал, что делать. И делал. А теперь не знаю. Я не буду знать и не буду понимать, что будут делать другие. Я понимаю только то, что от меня уже ничего не зависит. От этого становится тревожно и неуверенно …

- Чем ты можешь помочь? – Оля смеётся. – Всё! Теперь наша работа. Жди!

- Я думаю, часа три. Не больше.

Ей всегда шёл белый халатик и эта белая шапочка, кокетливо сдвинутая набок. Она не изменилась. Не поправилась, не похудела. Может, искры в тёмных глазах ушли чуть глубже? Нет! Пожалуй, нет!

- А ты поседел.

- Поседел, Оля – усмехнулся я. – Видишь, жизнь, какая насыщенная. С утра были одни планы. В обед всё поменялось. Что будет вечером, я и предполагать боюсь.

- Всё будет хорошо, как и в первый раз. Ребёнок-то растёт, учится?

- Да! Уже с меня ростом. Учёба пошла по боку. Женихи на уме.

- Ну, нормально! А этот - твой?

- В машине выяснили, что - мой.

- Молодец! Давно было пора! – Оля отводит взгляд в сторону белых, закрытых дверей роддома. – И мне пора. И тебе.

- Я останусь.

- Зачем? Езжай, езжай. Нечего ждать и негде. Я позвоню. И машине посторонней здесь не место. Это территория больницы! – заметив моё замешательство, она добавляет – с тебя - цветы! Или опять обманешь?

- Нет! – я беру её за руку.

- Ну-ну! Пока-а! – Оля осторожно освобождает свои пальцы и, быстро развернувшись, идёт к больничному входу. Высокая, красивая, с гордо поднятой головой, стуча каблучками по мраморным ступеням…

… Конечно, меня «взяли». Я совсем забыл про пост и работников ДПС. Они просто обалдели, увидев мой автомобиль, медленно и спокойно движущийся по мосту. Я видел, как с вытянутыми и напряжёнными лицами они бегут мне навстречу. Человек пять, шесть. Двое даже с автоматами. Один грациозно поднимает вверх полосатую палку и протыкает ею воздух, целясь мне в стекло.

Меня за шиворот вытаскивают из машины и резко кидают лицом на белый капот. На заломленных за спину руках, щёлкают замки наручников. Люди в погонах, нещадно матерясь, принимаются хлопать по мне ладонями. Потом выворачивают карманы. Откуда-то появляются понятые, но я их не вижу. Слышу? Да. И понимаю, что, по-моему, начали выворачивать наизнанку машину.

Движение с двух сторон остановлено. Наверняка кто-то снимает происходящее на камеру или сотовый. И думаю, что особенно эффектными получаются кадры моего перетаскивания через дорогу, с нелепо задранными, выше головы, руками…

- Фамилия? Имя? Год рождения? – плотный, губастый майор, то, открывая мой паспорт, то, заглядывая в права и страховку, начинает задавать мне вопросы.

Я отвечаю. Потом сам рассказываю про место работы, про машину, когда и за сколько покупал и … когда проходил ТО.

- Всё верно. Верно – бормочет майор. – Но тогда, почему вы не остановились по первому требованию наших сотрудников? Мало того …

- Наручники снимите – перебиваю я его – пожалуйста! Ну не бандит я.

Майор жуёт пухлыми губами и кивает лейтенанту, стоящему с дубинкой наперевес за моей спиной

Лейтенант, тот самый, с «девятки», круглолицый. Недовольно надувая щёки, он наклоняется к моим рукам.

Растирая передавленные запястья, я начинаю рассказывать… свою историю и начинаю почему-то … с Интернета. Меня не останавливают. Майор, сложив руки на груди, откидывается в кресле. «Тот самый» лейтенант мнётся позади. Я рассказываю долго и, наверное, подробно. Когда рассказ уже «подъезжает» к посту ДПС, его перебивают. Перебивают зуммером моего телефона. Я вскакиваю со стула и тянусь рукой за ползущей по столу трубкой.

- Сидеть! – орёт «тот самый». Он хватает меня за плечо и одновременно бьёт дубинкой по пальцам. Сначала я вижу, как пальцы становятся плоскими. Потом становится невыносимо больно. Я закусываю нижнюю губу, чтобы не заорать матом.

- Спокойнее. Спокойнее – майор берёт трубку и поворачивает ко мне экраном. – Это чей номер?

- Городской! Вы же видите! Может это из роддома? Ответьте, хоть, Вы!

- Ну-у! Отвечу – он нажимает клавишу приёма и, не отрывая от меня взгляд, подносит трубку к уху. - Алле, алле?

Я слышу, что это Оля. Она говорит громко и быстро. До меня долетают лишь обрывки слов и фраз. Она не понимает, что ей ответил другой человек, но я понимаю всё!

- Спасибо! – еле шевелит губами майор и вопросительно смотрит на меня.

- Оля! Ольга Сергеевна! – шепчу я.

- Спасибо, Ольга Сергеевна! – уже веселее говорит он и выключает связь. – Ну, что? – майор кладёт трубку и начинает постукивать пальцами по столу. Стучит и смотрит в окно. Туда … где за Доном садится солнце. – Поздравляю! Сын у тебя!

- Всё нормально?

- Да, говорит, нормально. И с ребёнком и с ней! Про тридцать три розы сказала. Ха! Значит, не родственники! Вернее, теперь родственники, но не те… - он путается, хмурит лоб и, повернувшись к лейтенанту, говорит: « Ну, что? Отпустим его?»

- Това-а-арищ майор? – начинает ныть «тот самый».

- Я понимаю, без поляны мы не останемся?! Правда? – губастое лицо вплотную приближается ко мне. – Иначе… Ты же по Ростову ездить не сможешь.

- Будет поляна! Будет! Только розы отвезу и вернусь. Честно! – «Конечно будет. Я готов напоить вас всех! И даже «того самого», с дубинкой за спиной! И даже другую смену! И … даже поцеловать тебя в пухлые губы. Потом. Если захочешь…».

- Верю - просто и коротко отвечает майор. – Не умеешь ты врать! Хотя… всё похоже на книжку какую-то. Но я тебе верю! – он опять стучит пальцами по столу и переводит взгляд на заходящее солнце. – Красиво! И почему у вас, интеллигентов, всё красиво? Красиво и сложно. Не так, как у людей. Давай, давай! – не отводя глаз от окна, он двигает рукой по столу документы. – Вали!

Уже стоя на лестнице я спрашиваю:

- Развернуться прямо тут можно?

Майор молча машет мне рукой…

…Я так и не понял, можно разворачиваться или нет? Но, пропустив, встречные, разворачиваюсь. Проехав немного, метров десять, я вижу, как на стекло падают прозрачные капли дождя. Быстрые серые чёрточки появляются в воздухе ниоткуда. Туч не было, и нет. Заходящее солнце светит так же ярко. Маленькие голубые облачка - высоко, высоко и явно не при чём. Это слепой дождь. Чистый. Я видел его в прошлом году очень часто. Даже зимой. Видел даже слепой снег. А вот в этом году … вижу впервые. Капли становятся крупнее, они сильнее и сильнее стучат по крыше, стёклам, особенно слева… Я поворачиваю голову.

- Чего стоим? – в стекло стучит палочкой «тот самый».

- Извини. Дождь – тихо отвечаю я. Он меня не слышит, лишь пожимает плечами и уходит. Машина сама … медленно трогается и едет обратно … в Ростов. Что-то там по радио? Что-то знакомое и … правильное … Опухшими пальцами я пытаюсь сделать по громче…