Можно сказать, что Капитолина Модестовна обладала не просто шутливым или смешливым, а каким-то неистово веселым, вплоть до разнузданности нравом. Так, во всяком случае, считали ее многочисленные дочери от разных браков и пожилой племянник, который на правах ровесника пытался наставить шутницу, напирая на то, что в такие солидные года пора уже как-то собраться, о чем-то задуматься, ну и вообще. Капа считала его аргументы шаткими, нелогичными и притом занудными и, рискуя попасть в категорию сумасшедших, продолжала развлекаться…

 

Родственники нервничали, но на открытый конфликт идти не решался никто. Дело в том, что Капитолина Модестовна по нашим временам была до неприличия богата. По причине не вполне понятной, все фамильные ценности, то есть бронза, вазы, украшения, а также подлинник Шагала осели в ее доме, рискуя стать жертвой Капитолининого юмора. Мучительный вопрос, каким образом все это будет делиться, не давал спокойно спать и продуктивно трудиться ни дочерям, ни взрослым внукам, ни даже пожилому племяннику, который, видимо по древнеегипетскому обычаю, собирался унести в могилу суперматический сервиз с эскиза Малевича.

- Чем ты там занимаешься, мамочка?

- Да вот, пытаюсь нарезать бесконечный шагаловский забор на отдельные штакетины. Так будет проще делить, - отвечала Капа ангельским тоном, - Не беспокойся, детка, я режу очень аккуратно…

И это было невыносимо. Наиболее пытливые родственники силились докопаться, всегда ли она была такою, либо эти изменения как-то связаны с возрастом, но архивов никто не держал, а все Капины сверстники давно уж обрели иные миры.

Когда Капитолине Модестовне исполнилось восемьдесят пять, она решила собрать всех родственников вместе. Все же до следующего юбилея надо еще дожить, а племянник, например, уже здорово сдал, да и вообще ей было, что сказать собравшимся.

Гости страшно нервничали. Волновались до такой степени, что это было заметно и не очень прилично. Неразрезанный Шагал висел на своем месте, а на кухне курил никому не знакомый человек. Смуглый, с усиками, гладкий, лет, наверно сорока. Он был явно с Кавказа, но на торговца грецкими орехами не тянул, может быть из-за очков в престижной оправе. Капитолина Модестовна гостя никому не представила, что дало повод к еще большей нервотрепке, а он держался свободно, как-то по-хозяйски, знал, где что лежит (не первый раз в доме) и не очень-то реагировал на косые взгляды и двусмысленные реплики.

К столу именинница вплыла в бежевом палантине, с роскошной небрежностью наброшенном на тощие старческие плечи. Весь ее облик олицетворял собою серебряный век, пепел розы и башню из слоновой кости одновременно. Видимо, чтобы не расплескать ни капли этого волшебного коктейля, Капитолина держалась очень прямо, поворачивая голову, высоко поднимала брови и томно благодарила за поздравления.

И вот уж позади славословья и, настал период, когда убирают объедки горячего и разливают чай, а главные, неизвестно какие, но для которых собственно и собрались слова так и не сказаны. Капа оставила спич на десерт. Умела она все-таки играть на нервах. Когда атмосфера за столом приобрела уже характер предвзрыва, Капитолина Модестовна вальяжно потянулась и протяжно произнесла: " Так вот…". Этого "таквота" было достаточно, чтобы вызвать за столом оцепенение.

- Так вот, мне уже восемьдесят пять, - гробовая тишина (наверно даже никто не дышит), - и я решила, что все эти пустые вечера с пасьянсами и зефиром сериальных страстей не для меня. Я, пожалуй, выйду замуж. А вот, кстати, Арсен – мой жених. Он конечно несколько моложе, но это придает нашему альянсу определенную пикантность. Арсен у нас джигит, вольтижирует в цирке на Цветном.

Нет, ну такого поворота не ожидали даже самые опытные родственники Капитолины Модестовны. Ну чтобы взять и вот так! Лица родственников превратились в железные маски. Молчали все, и только Светочка, тридцатилетняя внучка, вдруг захлопала в ладошки, мол: " Ура, теперь для всех бесплатный цирк!" - чем лишний раз подтвердила опасения по поводу своей умственной неполноценности. Под тяжелым, будто гиря, взглядом матери Светочка приостановила свои восторги, а родственники, будто по команде поднялись из-за стола. Капитолина Модестовна в высокопарных выражениях отблагодарила всех за визит и всучила Светочке нетронутый торт, который она, по недосмотру матери, взяла с большой радостью.

- Дивный вечер! Всем мерси, а тебе, Люлю, я еще звякну насчет платья. Флердоранж наверно будет неуместен, но нечто экстравагантное придумать ты просто обязана, - ворковала она на прощание замороженным гостям, которые будто автоматы запихивали руки в рукава и, не глядя, надевали чужие шапки.

Сестры решили собраться отдельно. То, что Капа спятила, было очевидно и не обсуждалось, но этот прохвост, этот клоун, как он посмел явиться и сесть за общий стол. К проблеме решили подойти с обеих сторон. В первую очередь необходимо признать невесту недееспособной, тогда пусть выходит замуж хоть за стриптизера, Шагал и бронза все равно останутся в семье. С другой стороны, неплохо бы было намылить шею и джигиту. А интересно, высок ли у них травматизм?

Очереди на амбулаторную экспертизу пришлось ждать долго. Видимо, не у одной Капитолины Модестовны были проблемы с головой. Больных привозили родственники, которые видимо, считали, что только безумец способен отписать наследство другим. В холле для ожидания атмосфера была до того наэлектризованной, что даже неунывающая Капа скисла. Когда, наконец, ее пригласили в кабинет, где несколько утомленных врачей с неискренним интересом задавали ей вопросы, то касающиеся прошлого, то вдруг настоящего или даже будущего, Капитолина Модестовна дурака не валяла, отвечала толково, по существу, не вдаваясь в излишние детали. Словом вела себя, как сама адекватность, что и было занесено в акт психиатрической экспертизы, где, конечно же, были отмечены некоторые особенности, связанные с возрастом, но не дающие оснований считать обследованную гражданку недееспособной в любых отраслях жизни, включая распоряжение собственным имуществом. Это был полный провал.

В невинные дотоле головы полезли идеи криминального характера. Думалось разное, но вслух говорилось не все. Первым этапом решили постращать джигита. Для этого зятья, не имеющие подобного опыта, караулили его поздно вечером в кустах возле служебного выхода. Но то ли выходил он каким-то другим путем, то ли укатил на гастроли, но неделю они убили зря. Старший, будучи сам уже человеком не молодым, застудил седалищный нерв, а у самого младшего от сырого вечернего воздуха разбушевался гайморит, причем оба орали на своих жен, будто те организовали неподходящую погоду, а сами выскакивали замуж за джигитов.

Невредимым остался только муж средней дочери, но с караула его сняли и отправили на квартиру к Капитолине "поговорить, как мужчина с мужчиной".

Говорить, это конечно всегда лучше, чем драться, но о чем говорят "мужчина с мужчиной" на самом деле, он не знал. По пути он мечтал, чтобы джигита не оказалось дома, или, чтобы Капа просто не пустила его на порог, а, в крайнем случае, он был даже готов упасть и сломать руку, тогда была бы уважительная причина вместо идиотского этого разговора пойти в травмопункт.

Ведь невыносимо тяжело, когда вся семья ждет от тебя чего-то, все взоры прикованы, а ты должен говорить не то, что думаешь, и воспитывать взрослых людей, которые непременно пошлют и правильно сделают.

С каждым шагом, ноги становились все более макаронные, сохло во рту и крутило живот.

Капитолина Модестовна открыла сразу и как всегда очень обрадовалась.

- Ну что же вы, голубчик, без звонка, меня же могло и не оказаться! Что- то стряслось, или просто шли мимо?

- Ну да, в смысле просто шел, вот и решил заглянуть, узнать как дела, как Арсен…

- Мои дела по-прежнему. Как видите вся цвету, хотя все страсти уже побила моль времени. А Арсен, что Арсен? Защитился и уехал домой, в Ереван.

И с таким глупым видом смотрел на Капу ее зять, который вообще перестал соображать, а спросить, кто же все-таки напал на Арсена, ему казалось некорректным, и почему с такой легкостью теща говорит об отъезде жениха, и вообще что за сумятица.

Первой догадалась Капитолина Модестовна. Она обрушилась на кресло и начала хохотать: "Диссертацию он защищал, докторскую. Это же сын тети Аси, вот я его и приютила на время, по ее просьбе. А вы, что, правда, поверили в этот бред с замужеством и цирком? "- и она продолжала хохотать.

- Нет, без таких родственничков я никогда бы не дожила до своих лет. А Шагала и остальные яблоки раздора я оптом сдала в Третьяковку, только вот колечко передай Светочке, она любит блестящие камушки.