Светловолосый, с огромными васильковыми глазами, малыш пришел вместе с мамой на площадку и сразу же рванул к качелям. Мама догнала его именно в тот момент, когда он чуть не получил массивной металлической сидушкой по голове, пытаясь на нее взобраться. Малышу, как и всем нормальным детям, уже несколько раз доставалось от качелей, но пока еще не так больно, чтобы испугаться на всю жизнь. Мама все же, наругав сына за неосторожность, бережно усадила его на качели и приказала крепко-крепко держаться. Раз, два — пару раскачиваний, и малыш полетел... Вперед-назад, вверх-вниз — от удовольствия он даже начал улыбаться. «Вот оно счастье, — сидел и думал мальчик. Легкий ветерок обдувал малышу лицо, качели взлетали все выше и выше, и ему казалось, что он тоже умеет летать.

 

Мама уже раз пять спрашивала: «Кит, покатался?», на что паренек, отрицательно качал головой, а если она останавливала качели, просто врастал в них всем телом, и маме приходилось снова и снова раскачивать сынишку.

 

Но вдруг возле качелей нарисовался чужой мальчик с бабушкой. «Качаться хочу!» — не переставая нудил мальчик. «Сейчас малыш покачается, — громко, так чтобы слышала мама, успокаивала ребенка бабушка, — потом ты сядешь!»

 

— Зайчик, дай мальчику покататься, — пока еще ласковый, мамин голос спустил малыша с неба на землю, ее руки сделали то же самое, медленно, но уверенно останавливая качели.

 

Малыш очень хотел сделать вид, что не слышит маминой просьбы, а еще в упор не видит никакого мальчика, и демонстративно отвернул голову в другую сторону, туда, где никаких зудящих детей, покушающихся на его счастье, не было.

 

Но мама была непреклонна:

 

— Пожалуйста, ты же уже полчаса катаешься, пойдем, с мячиком поиграем!

 

Карапуз еще крепче ухватился за качели, и сжав губы промычал: «у-у»!

 

— Слезай! — настаивала мама.

 

— Последний раз! — пошел на мировую малыш.

 

Последний раз продолжался еще раз десять. Чужой мальчик своим «хочу кататься!» уже проел мозги и своей бабушке, и маме несдающегося малыша, но карапуз никак не мог расстаться с качелями.

 

— Все, слезай!

 

Мама решительно остановила качели.

 

— Еще один! Один раз! Хорошо?

 

— Нет!

 

Малыш хотел еще поспорить, но увидев тучу на мамином лице, поддался на уговоры, тем не менее громко выразив свое недовольство:

 

— Нехороший мальчик, моя качеля!

 

— Так некрасиво, — стала объяснять ему мама, — это не твоя «качеля», она — общая, для всех деток!

 

— Нет, моя! — не хотел соглашаться с мамой сын и даже заплакал от обиды и на маму, и на чужого мальчика.

 

На следующий день малыш пошел на прогулку с дедушкой. Внук любил гулять с дедом. Он не был таким занудой, как мама. Когда они вдвоем выходили на улицу, малышу казалось, что весь мир — у его ног. С дедом можно было все то, о чем с мамой нельзя было даже мечтать: прыгать по лужам, гонять дворовых котов, кушать фрукты прямо с деревьев, гулять до темна, даже в речке купаться... А еще у деда было много друзей. Малыш, когда шел рядом с этим великаном, от гордости даже голову выше поднимал. Еще бы, ведь все хотят с ним поздороваться и пообщаться. А вот как раз и Павлик навстречу идет:

 

— Привет, Григорьевич! — двадцатитрехлетний парень остановился возле деда с внучком, — как дела, Никитос?

 

— Привет, нормально, — важно ответил малыш, а потом добавил: — дед, на качелю хочу!

 

— Павлик, пойдешь с нами? — предложил парню дед.

 

— Давай руку! — Павлик протянул мальчонке ладонь.

 

— Я — большой, я — сам! — ответил малыш и побежал к качелям. Затем подождал, пока дед его усадит и как следует раскачает. Павлик стоял рядом. Они с дедом говорили «за жизнь». Мальчик не вслушивался в нудные разговоры взрослых — он снова летал на «качеле», и было ему так хорошо, что даже слов нет таких, чтобы передать его состояние.

 

Павлик был чем-то расстроен, дед по-отечески похлопывал его по плечу и что-то рассказывал, и вдруг до уха малыша долетело слово «качели». Он предусмотрительно опустил голову, на удивление, других детей поблизости видно не было, и на его счастье вроде никто не покушался, но мальчонка все равно стал прислушиваться к взрослому разговору, потому что раз речь зашла о «качеле», значит это точно его касается.

 

— Понимаешь, Павлик! В жизни все бывает. Жизнь, она... — дед на секунду задумался, а потом добавил, — как эти качели. Запрыгнул, оттолкнулся пару раз и полетел! Вперед-назад, вверх-вниз, все быстрее и выше... от амплитуды прямо дух захватывает! Кажется, все тебе по плечу! Захочешь, даже «солнышко» можешь сделать!

 

Заметив, что внук внимательно прислушивается к его словам, дед добавил:

 

— Класс, да, Никит?

 

Карапуз от удовольствия прямо залился хохотом.

 

— Но это только кажется, что все так легко, — продолжал серьезным тоном дед, обращаясь уже к Павлику, — на самом деле «солнышко» на такой железяке лучше не делать! По крайней мере, без особой подготовки. Понимаешь, стоит раскачать качели больше, чем надо, или руки случайно отпустить — и все! Можно шмякнуться о землю так, что мало не покажется. Секунда и все... Еще секунду назад ты летал, балдел, а потом «брык»... и все — лежишь плашмя, корчишься от боли и вообще ничего не понимаешь... едва находишь силы, чтобы приподняться... а качели уже несутся прямо на тебя... хорошо, если успел увернуться... а если нет? Эта штука как врежет тебе по башке, или в глаз, или в висок, не дай Бог... и все! Прилетели! Знаешь, как часто так бывает?

 

Никита не совсем понимал о чем речь, но увидев сосредоточенное выражение лица деда, смеяться перестал.

 

— Держись, малыш, крепко держись! — ласково попытался улыбнуться ему дед, а потом снова повернулся к Павлику:

 

— А бывает, держишься крепко, сидишь правильно, делаешь все как надо, а качели «жух» и сами с петель срываются, и в один момент все с ног на голову...

 

Малыш точно не понял, что имеет в виду дед, точно так же, как и Павлик, потому что выражения лиц у них в этот момент были одинаковые, но ему почему-то тоже захотелось поучаствовать в этом серьезном мужском разговоре:

 

— Дед, а еще чужие дети все время хотят кататься, когда я еще не покатался. А качели на всех не хватает!

 

— Вот! Вот это как раз наш случай!— раскатисто засмеялся дед и добавил, обращаясь уже к обоим, — В общем, здесь столько вариантов... ой-ой-ой... Но все равно, несмотря на все «но», так хочется покататься... еще и еще разок! Правда, ребята?

 

И Павлик, и малыш синхронно закачали головой...

 

— Причем с детства! Падаешь, получаешь по голове, все равно встаешь, вытираешь сопли и снова на качели — прыг... и полетел... хорошо-то как.... Правда, Кит?

 

— Угу, — обрадовался, что дед снова улыбается, внучок, — очень хорошо!

 

— И у тебя, Пашка, все будет хорошо! Вот увидишь! Жизнь — это «качеля»!

 

— Ага, самодельная причем... — наконец-то добавил что-то и от себя Павлик.

 

— Ну, кому какая попалась... Да и это не главное! Главное в том, что летать всю жизнь не получится, как бы ни хотелось, от падений никуда не деться. Но только от тебя зависит, полетишь ты снова или нет! Понимаешь?

 

Паша уже давно ушел домой, а малыш все еще качался на «качеле» и думал: «Какой же он все-таки умный, наш дед! Я-то и не сомневался никогда, а вот мама... надо обязательно ей рассказать, что “качеля — это жизнь”! Ну, дед, ну — голова! Весь в меня!»

 

Апрель 2011