Сожалея о прошлом…

 

Высокую резную дверь красного дерева распахнул щеголеватого вида дворецкий.

- Ваша Светлость, их Светлость молодой князь Иван Степанович пожаловать изволили в гости!

Наталья Федоровна с радостной улыбкой поднялась с кресла, отложив на маленький, с круглой столешницей стол томик Шекспира.

В комнату уже входил, не дожидаясь особого приглашения, ее старший сын. Довольно высокий, сероглазый, с темнорусыми волосами, в парадном военном мундире.

«Какой же он у меня все-таки красавец! Немного неуклюж, как и его отец, но, все равно, хорош!» - С гордостью подумала Наталья Федоровна, а вслух воскликнула. - Иванушка, свет мой, наконец-то, ты порадовал мать визитом, - обнимая и целуя сына, добавила, - неделю носа не казал. Должно быть, и не скучаешь обо мне?

- Ну, что Вы матушка, как можно. Служба, однако, дела…, - соврал Иван и наклонился поцеловать руку матери.

- Кстати, как дела на службе, что-нибудь прояснилось?

- В том-то и беда, что ничего! До сих пор не могу разузнать, на какой я должности, в каком полку… . Вы и сами, матушка, прекрасно знаете, какой нынче везде бардак. Видно при нынешнем правительстве правды, все одно, не сыскать.

- И что же, друг мой, к тебе одному такая несправедливость или других тоже обходят вниманием?

- Да уж есть такие, которые много обласканы нынешней властью, хотя не я один и обижен. Многих достойных людей на худую участь обрекают. Вот взять хоть моего друга Якова, он получил на днях печальное известие: приказано ему собираться в путь – сменять офицера караульной службы при арестантах в Соликамске. Посудите сами, ведь это та же ссылка, а за что? За какие такие вины? – Ни он сам, ни другие не ведают… .

Наталья Федоровна замерла, прижав к груди соединенные вместе ладони, отвела взгляд в сторону. Иван продолжал.

- При таких делах не удивительно, что многие охладевают к службе, предаются разным увеселениям: вино, драки, дамы. Но разве можно их обвинить? Вот, к примеру, Коржов вчера устроил скандал в кабаке… .

- А что он – и вправду надежный друг? – Неожиданно перебила сына Наталья Федоровна.

- Кто – Коржов? – Удивился Иван, - да как-то… .

- Нет, ты, кажется, назвал его… Яков… да, как, ты говоришь, его фамилия?

- А, Бергер – да. Он мой давний приятель и друг. Почему вы спросили, матушка?

Наталья на мгновение смутилась, но, вскоре отбросив сомнения, насколько это возможно, спокойным голосом сказала. – Тебе ведь известно, свет мой, что в Соликамске уже третий год обретается наш друг – граф Левенвольде. Вот я и подумала, как не воспользоваться таким случаем, дабы поддержать безвинного страдальца. Не мог бы Яков, оказать маленькую услугу – передать записочку арестанту?

Иван пожал плечами, - я думаю, почему нет? Вы напишите, а я передам ему вашу просьбу. Он вряд ли откажет.

- Вот и славно, - улыбнулась Наталья, - я напишу прямо сейчас, чтобы потом не запамятовать, - и громко позвонила в колокольчик. Вошедшей горничной она приказала принести бумагу и чернила и продолжила разговор с сыном.

- Так, ты, кажется, рассказывал мне о… Рожкове?

- Каком Рожкове? – Снова удивился Иван.

- Который чем-то не был доволен, или подрался… ? – Рассеянно произнесла Наталья, обратив взгляд на округлившего глаза Ивана. В этот момент горничная пришла с бумагой и чернилами.

- Что еще прикажите, барыня?

- Ничего, ступай, - отозвалась Наталья Федоровна и с коротким вздохом взялась за перо. Чуть задумавшись, она обмакнула перо в чернильницу и, нежно разгладив листок, написала всего одну фразу по-немецки: «Милый друг, спешу передать Вам с этим человеком поклон и заверение в неизменной моей о Вас памяти. Наталья Лопухина». Посыпав свое послание из песочницы и стряхнув впитавший излишнюю влагу песок, Наталья аккуратно сложила листок и протянула его сыну, - вот, ты уж, Иванушка, не забудь, передай своему другу это письмо.

- Не беспокойтесь, матушка, непременно передам, - Иван засунул листок в карман.

- Да, и, на словах, попроси его, пусть скажет, чтоб граф не унывал, а твердо надеялся на лучшие времена, - с ласковой улыбкой добавила Наталья.

- Хорошо, все, как просите, сделаю.

- Спасибо, сынок. Отобедаешь со мной? – Облегченно вздохнув, спросила Лопухина.

- С удовольствием.

- Значит, распоряжусь, чтоб накрывали на две персоны. Это так приятно, когда за столом есть кто-то из близких. А с тех пор, как батюшка твой с сестрами и братьями отбыл в деревню, я все больше трапезничаю одна.

- Почему бы и вам, матушка, не съездить к ним в деревню, отдохнуть? Вас и батюшка звал.

- Может быть, я так и сделаю, вот только твое положение установится… , Нынче ведь как нам тебя одного оставить. Пока я здесь, мне и самой за тебя спокойнее, и батюшке твоему все о нашей здесь жизни отпишу. С другой стороны, опять же в столице у меня подруги, от них я все новости узнаю, что при дворе делается. В деревне же в полном безвестии будем.

- Отчего в безвестии? О здешней жизни и я все, как есть, отписать могу. Я с товарищами много разговоров имею, и о гвардейских, и о дворцовых происшествиях.

- В этих беседах, Ваня, ты слушай больше, да меньше говори, особенно, об обидах своих. Не спокойно нынче.