Эпилог – утро после дождя

 

Высокий холм над порожистой рекой, обрамленный вечнозеленым лесом, искрился сочной зеленью, омытой дождем. Теплый ветер разгонял в небе тонкие, прозрачные хлопья, неспособные удержать солнечной нежности, согревающей землю. Солнечный свет играл с белокурыми волосами той, которая, очнувшись ото сна, заворожено смотрела на конус дымчато-золотого тумана, расстилающегося из бездонно-синей выси. Луч этот близился и ширился, и коснулся земли у ее ног. Стал он плотным и ярким, как пламя свечи, и ступени проступили в этом потоке света. Чей-то Голос внутри нее звал идти по лестнице. Голос не был ни знакомым, ни чуждым. Она знала только, что может ему доверять и не может не подчиниться. Женщина поднялась с мягкой и совсем не мокрой травы. Была она молода, красива, легка. Протянула руку и дотронулась до горящих необжигающим огнем перил. И улыбнулась чистой Радости. И шагнула ей навстречу, туда, куда звал ее Голос и где ждал ее Степан, венчанный с нею, любимый и долгожданный.

 

* * *

 

- Надеюсь, в том мире ей будет лучше, чем в этом, - сказал молодой военный и отер со щеки слезу, стоя над гробом матери в фамильной усыпальнице.

Другой, старше его по возрасту, с густой проседью на непокрытых париком висках, обнял его за плечи. – Знаешь Абрам, однажды она сказала мне: «Часто люди, сожалея о прошлом и цепляясь за прошлое, пренебрегают своим настоящим и отвергают будущее. Иногда судьба вынуждает пройти через ад, чтобы понять: рай на земле человек себе создает сам, когда умеет видеть и ценить дарованные судьбой блага». Вот и мы, давай не будем грустить о прошлом. Она достойно прожила эту жизнь и смогла найти силы, чтобы наполнить ее счастьем. Несмотря на все невзгоды! Господь ее не оставит. Она вернулась в Петербург, чтобы у нас было больше возможностей для нашего будущего, и мы в ответе за то, как используем их. – Говорил он тихо, не отрываясь взглядом от закрытой лакированной крышки. Шел девятый день, как их мать почила с миром.

– Пойдем, нас ждут. – Сказал Степан Степанович брату.

Тот отступил на несколько шагов, не разворачиваясь. Еще раз мысленно простился и пошел к выходу.

Они вышли во двор под бодрый перестук тарабанящих капель, бойко срывающихся с льдистых сосулек, одевших хрусталем карнизы Спасо-Андроникова монастыря. Воздух был свеж и влажен. Мартовская оттепель сверкала в хрустальной бахроме крыш и в веселых каплях воды. Кругом еще было бело от снега, но расчищенная дорожка уже отсвечивала глянцевой каменистой поверхностью. Воробей, ликуя пьющий студеную влагу из маленькой, отражающей высокое синее небо лужицы, вспорхнул на тугую тонкую ветвь разомлевающей под солнцем осины. Деловито склонив головку, взглядом коричневых бусинок-глаз он проводил пересекающих монастырский двор братьев Лопухиных. Их ждал впереди долгий и славный путь действительного камергера Екатерины II и генерал-поручика русской армии.