Аэропорт города Белоярский встретил нас безоблачным небом и ласковым солнцем.

Настроение улучшалось. Улучшалось, несмотря на предыдущие сутки тягостного ожидания рейса из Советского. Улучшалось, несмотря на то, что старая армейская контузия опять дала о себе знать, заставив меня, при наборе самолетом высоты, оглохнуть на одно ухо. Улучшалось, несмотря на то, что впереди ждали две недели утомительной командировочной жизни и нудной работы.

Еще при посадке, когда наш маленький самолетик с малоизвестным в народе названием Л-410, вынырнув из облаков и совершив круг почета над самым “большим” городом страны с населением аж семнадцать тысяч человек, нацелил свой красный носик навстречу посадочной полосе, - мир замер в ожидании чего-то необычного. Воздух как-то вдруг загустел и задрожал. Блики солнечных лучей на фюзеляже и плоскостях самолета заметались в разные стороны, будто стая воробьев слетевшихся на кормежку, которую устроила сердобольная старушка. Двигатели самолета натужно взревели и, выпустив струю черного дыма, дружно и ритмично приглашали пилотов следовать за ними в направлении земли, такой родной, тихой и спокойной, где можно будет последний раз с облегчением вздохнуть и замереть, в тиши ангаров, набираясь сил.

Но ничего необычного не произошло. Самолет сел и привычной дорожкой пробежался к месту своей стоянки. В этот раз пилоты были верны международному морскому закону и покинули борт последними, что вообще-то для них не характерно.

Справедливости ради, стоит все-таки отметить, что необычным было то, что рейса на Сосновское, кое и было конечным пунктом нашего путешествия, в этот день не было. А значит - еще одна ночь в гостинице аэропорта. Но, кто знает, что является обычным, а что нет, для этого, забытого Богом, уголка страны. Где нет, и никогда не было, а порой, кажется, что никогда и не будет, дорог, в полном смысле этого слова. Где часто единственным средством передвижения бывает только вертолет. А этот железный друг северных народов бывает очень чувствителен к капризам погоды. Вот и тогда диспетчер утешила нас информацией, что, дескать, завтра, если погода позволит, мы обязательно улетим. И невдомек ей красавице, что с точки зрения Великого и Могучего ну, никак не связываются эти два понятия: Если и Обязательно. Тем не менее, слегка опечалившись, мы двинулись в сторону гостиницы, клятвенно пообещав завтра в восемь утра быть перед ее, диспетчера, очами.

Заняв двухместные апартаменты без удобств, но по цене Питерского люкса, я вдруг вспомнил, что желудок мой уже много часов не испытывал никакой нагрузки и, получив отказ моего компаньона присоединиться, отправился в город на поиски съестных припасов.

Осень стояла на удивление замечательная. Вспомнилась народная примета про бабье лето: дескать, какие бабы - такое и лето. С бабами в этом году все было в порядке, отметил я, провожая взглядом двух девушек, резво перебегавших дорогу прямо перед носом автомобиля. Издав протяжный вой клаксона, и помахав кулаком, белая девятка скрылась за поворотом.

Возле аэровокзала стояло маршрутное такси. Перемахнув через невысокий заборчик, я направился к ней, надеясь, что оно довезет меня до города. Дверь была открыта и на водительском сиденье, согнувшись пополам, сидел грузный мужчина. На вопрос едет ли он в город, ответа не последовало, но из глубины салона молодой, почти детский голос ответил утвердительно. В салоне “Газели” сидели трое. По всей видимости, семья: отец, мать и сын. Узкий разрез глаз и темная кожа выдавали в них аборигенов.

Почему-то я представлял их себе иначе: национальная одежда хантов, обязательные оленьи упряжки, бубен под мышкой – такую картину я рисовал себе, надеясь на встречу с этим уже малочисленным народом. За несколько секунд, что я оценивал своих потенциальных попутчиков, между ними возник диалог, который начал мужчина, обращаясь к молодому пареньку на вид лет шестнадцати, несмотря на теплую погоду одетому в меховую куртку, вязаную шапочку с желтой кисточкой и зимние сапоги. Юноша ответил длинной тирадой, из которой я понял только одно слово – Пангоды, - очевидно название населенного пункта, находящегося где-то в сотнях километрах в глубь материка. Женщина, половые признаки которой можно было определить только по голосу, охотно вклинилась в разговор, и минуты две все внимание ее собеседников было приковано к ней. Из всего разговора я смог вычленить и понять только несколько слов, означающих либо название поселений, либо сумму денежных знаков. Продолжая прислушиваться к экзотической речи я пробирался в глубь салона и занял одно из многочисленных свободных мест. Удобно расположившись в мягком кресле, достал из кармана кошелёк.

- Шеф! Сколько за проезд до города?

Секундная пауза в разговоре хантов и молчание водителя продолжавшего что-то ожесточенно ремонтировать под рулевой колонкой, было ответом на моё предложение поделиться своими сбережениями.

- Шесть рублей. – Молодой хант мило улыбнулся и показал свои, безнадежно “белые” зубы. Сразу вспомнилось о забытой мною дома зубной щетке и второй день не чищеных зубах. Непременно нужно будет купить, – подумал я и, отсчитав положенную сумму, пробрался к водителю. Похлопал его по плечу и вложил монеты в протянутую огромную ладонь. Такая ладонь могла принадлежать только мужчине огромного роста и крепкого телосложения. Таким он, надо сказать, и был. Его коротко стриженая седая голова покоилась на крепкой загорелой шее с золотой цепью с палец толщиной. Старая, давно не стираная рубашка, трещала по швам и под мышками и на вздутом животе. На не бритом, чем-то опечаленном, очевидно еще в далекой молодости, лице было черным по белому написано полное неприятие всего того, что хоть как-то может повлиять на его душевное равновесие. Даже не подумав выдать мне билет, водитель сунул деньги в карман и снова, сложившись по полам, с увлечением занялся ремонтом. Вернувшись на свое место, я стал смотреть в окно в ожидании отправления.

Её фигура уже на расстоянии показалась мне знакомой. Протерев рукой стекло и пристально вглядываясь в знакомый силуэт я пытался разглядеть эту девушку. Знакомая походка, высоко поднятая голова, волосы, забранные назад и, очевидно, схваченные тугой резинкой. Длинное осеннее пальто с распахнутым низом, открывающим стройные ноги в темно-коричневых брюках и короткие изящные сапожки на невысоком каблучке. Но, чем ближе девушка подходила, тем больше я понимал, что она мне совсем незнакома. Но, что-то не уловимо знакомое было во всех ее движениях: в походке, взмахе левой руки, которая была свободна от сумочки небрежно наброшенной на правое плечо, в наклоне головы, и какая то общая легкость, с которой эта фея практически плыла над землей. Словом я был, весьма и весьма, заинтересован. И объект моего пристального внимания направился в нашу сторону. Моментально окинув взглядом место стоянки, и не обнаружив поблизости более ни одной машины, я приготовился к встрече.

 

Её звали Жанна. Мы познакомились в общежитии пединститута, куда меня затащили старые приятели. Целью нашего визита была одна особа, по словам самого романтичного из нас – Андрея, просто небесной красоты девушка, с которой он нас и вел познакомить.

Небесной красоты, допустим, я там не обнаружил, зато нашлось гармоничное сочетание, как внешних данных, так и в целом “облико морале” о котором говорилось в одном из популярных тогда фильмов и которое мы тогда, по каким то, никому не ведомым причинам, особенно высоко ценили.

Зато там была Жанна. Жанет, как называли ее за глаза подруги, и почему-то не питали к ней особенных нежных чувств. Чего нельзя было сказать обо мне. Я стал частым гостем в том доме. Шампанское, тортики, прогулки по ночному городу, кино и все что полагалось в том возрасте и состоянии. Опять же не переходя рамки дозволенного и не форсируя особенно события. И как оказалось – напрасно. Надо сказать, что был я тогда, да и сейчас остаюсь, человеком робким по отношению к красивым женщинам. Есть, какой то зверь во мне, который при встрече с очаровательной незнакомкой вдруг встает на дыбы, дотягивается своими когтистыми лапами до моего сердца, сжимает его и начинает трясти с такой силой, что оно готово оборваться и, естественно сбивается с ритма. Что делать, о чем говорить и как себя вести в то время когда тебе не хватает воздуха в легких, когда сердце бешено колотится и вот-вот остановится? Там где нужно говорить – я молчал, там, где нужно действовать – говорил. В общем, был нерешительный, скованный и не естественный. Друзья покачивали головами и вздыхали, наблюдая, как их темпераментный друг, балагур и весельчак медленно, но верно превращается в задумчивое и аморфное существо. Давали разные советы, но кто из нас слушает советы в двадцать лет. Мои мысли были заняты только Жанет. Я понимал, что нужно как-то меняться, принимать какие то решения и каждый раз мчавшись на свидание, давал себе слово быть сегодня решительным, волевым, веселым. Но, как только видел ее воздушную походку, гордо вскинутую очаровательную головку, гибкую фигуру, дефилирующую мне навстречу, во мне просыпался мой ласковый и нежный зверь, потягивался и начинал точить свои когти о мое, и без того, бедное сердечко...

Прошло более пятнадцати лет, а я до сих пор замираю при виде девушки, которая легко и не принужденно, гордо вскинув головку, передвигается, будто паря над землей.

 

Девушка подошла к маршрутному такси и, заглянув внутрь, привычно поднялась на ступеньки села на переднее сиденье спиной к водителю и лицом ко мне. Игра в “гляделки” мне никогда особенно не нравилась и пока девушка осматривалась, и доставала кошелек я успел разглядеть ее внимательней. Худощавое открытое лицо, со следами минимальной, но умело нанесенной косметики. Зеленые глаза, прикрытые длинными, но не очень густыми ресницами. Аккуратный курносый носик. Губы несколько тонкие, но в сочетании с остальными чертами лица нисколько не портящие общей картины. Волосы светлые зачесанные назад открывающие высокий лоб. Две блестящих сережки в маленьких ушках в форме сердечек. Одета скромно, но со вкусом. Длинное пальто с отворотами. Шею прикрывает шарфик из какого-то воздушного материала. На вид лет давно за тридцать, но не больше сорока. Гм, давно не девушка, - посетила меня кощунственная мысль. Её нельзя было назвать красивой, но некий очаровательный шарм и неуловимая притягательность, несомненно, была. Я попытался понять, что же в этом, в принципе, простом лице могла так меня заинтересовать. Какие воспоминания опять будоражат мой мозг? Кого она мне напоминает?

 

Автобус от пляжной зоны в центре города до района, в котором мы с приятелем жили, был заполнен до отказа. Слухи о том, что изделия Львовского автобусного завода не резиновые – были слегка преувеличены. Стояла июльская жара и, как обычно, ни одно окно не открывалось. За исключением одного люка в крыше, вокруг которого всю дорогу велась какая то мышиная возня, очевидно за место.

Мы стояли с приятелем на задней площадке, тесно прижавшись, не только друг к другу, но и к остальной части населения, будь то и солидные мужчины и дородные тетки, как обычно с кошелками. Было тесно, жарко, скучно и голодно. Купание в зеленой и теплой воде не доставило ожидаемого удовольствия, более того, палящее солнце напекло голову и раззадорило аппетит. И то сказать, с утра во рту была только ватрушка, купленная в ближайшей булочной, а на дворе уже давно после обеда. И абсолютно без причины хотелось пить...

После очередной остановки между приятелем и мною вдруг оказалось существо со светлыми волосами, зачесанными назад и забранными в длинный хвост. Курносый нос, торчавший из-под двух блестящих изумрудов, окаймленных минимальной косметикой. Тонкие губы и острый подбородок с ямочкой.

- Ты откуда здесь? – не то раздраженно, не то удивленно произнес приятель и всем своим видом давал понять, что не потерпит вмешательства в нашу с ним тесную и порой даже опасную (особенно на поворотах) жизнь.

- От верблюда, – нахамило в ответ изумрудное существо. – Ноги гудят, так сесть хочется, кто бы место уступил! - и пристально взглянуло мне в глаза, видимо ища поддержки. И тут же ее получило. Чистые, сочно-зеленые и безумно уставшие но еще блестящие глаза вызвали во мне такую бурю эмоций, что не секунду не раздумывая, я резко повернулся в сторону ближайших соседей и громко крикнул:

- Товарищи! Уступите, кто ни будь место девушке ждущей ребенка! – Толпа заколыхалась, вяло качнулась из стороны в стороны, и раскрыло зев, в глубине которого было видно одно пустое сиденье. Взяв зеленоглазую под локоть, я осторожно, но решительно повел ее туда. Усевшись удобнее, для приличия поерзав на месте, девушка подняла свои глазенки и шепотом спросила:

- А давно я жду ребенка? И от кого, если не секрет?

Приятель, энергично работая локтями пробираясь к нам, краем уха уловил последний вопрос и с жаром, почти на весь автобус выдохнул:

- От верблюда! – и довольный самим собой, своей находчивостью и переполненный гордостью за проведенное отмщение – заржал.

- Остроумный, - кивнула девушка на него.

- Палец в рот не клади, - согласился я.

- И симпатичный, - девушка пристально взглянула на моего приятеля. Тот смутился и отвернулся к окну.

Возразить было нечего. При метре девяносто, жгучий брюнет, к тому же бывший спортсмен-гимнаст. Мои шансы по сравнению с ним были очень даже не высоки, но это если сравнивать только внешние данные. Когда же возникает необходимость проявить умственные способности или вызвать у собеседника улыбку, или просто составить хорошую компанию – это ко мне. Девушкам со мной хорошо, легко и просто. И вообще, говорят: мужчина и должен быть немного симпатичней обезьяны. Главное в нем это не внешний лоск, а внутренний стержень и духовный мир. Хотя, чего греха таить, гармонию еще никто не отменял.

Исчерпав всего себя на шутку с верблюдом, приятель пристально смотрел в окно и, судя по его лицу, праздновал победу, но преследовать противника не собирался. Это и хорошо, подумал я и, наклонившись к девушке, перешел к активным действиям...

Встречались мы несколько месяцев. Как-то повелось изначально, что каждое второе наше свидание проходило при участии приятеля. Разговоры он поддерживал редко, больше молчал и многозначительно время от времени кивал головой. Людмила, так звали девушку с зелеными глазами, внимания на него обращала не больше, чем на цветок на подоконнике, но со временем привыкла к этой манере его поведения и даже спрашивала о его самочувствии, когда тот отсутствовал.

Однажды, придя в дом Людмилы и не застав ее, был приглашен ее матерью на кухню, якобы подождать.

- Андрюша, я вас очень уважаю, но послушайте старую женщину, - Мария Львовна разлила чай в кружки и села напротив. - Мне это самой все не нравится, но сделать в этой ситуации мы с вами все равно ничего не сможем.

- А что случилось то? – я отхлебывал горячий чай и силился что-либо понять.

- Не получится у вас ничего с Людочкой. И мне самой очень горько это осознавать.

- А с чего вы это взяли. Да что случилось то? – я отставил кружку в сторону и весь напрягся, – С Людой что-то?

- И, да и нет, – уклончиво ответила Мария Львовна, - Физически с ней все в порядке, а вот в голове у нее что-то не то. Все то время, что вы с ней дружите, Людочка мне только о вас и говорила, все рассказывала. У нас с ней, знаете Андрюша, с ее детства нет никаких секретов. Отца то у нее давно нет, и поэтому живем мы с ней очень дружно, можно сказать, как две подруги.

- Я это заметил. И мне это очень нравится, - я улыбнулся и снова отхлебнул горячего чая, все еще ничего не понимая.

- Так бывает в жизни, поверьте мне Андрюша, женщины существа загадочные, порой даже для себя самих. Хотя, в этом и есть их главная сила против мужчин. Помните, как у поэта: - Должна быть в женщине какая-то загадка…

- Вы сами это сейчас подтверждаете, - я допил чай и резко отодвинул кружку, - Я до сих пор ничего не понимаю, вы для меня сейчас та самая загадка, о которой только что говорили.

- Андрюша, - пожилая женщина, как-то сразу вдруг уменьшилась в размерах и сгорбилась. Лицо ее приняло то самое выражение, когда извещают о смерти близких, - Вы еще молоды и у вас еще, как говорится, вся жизнь впереди.

Я весь напрягся и, кажется, начал понимать, в чем тут дело:

- Марина Львова, у Люды кто-то появился? Я имею в виду мужчина. Да? Ответьте мне честно и кратко. Вы столько воды вокруг развели, что будь я постарше, давно бы уже пару инфарктов заработал.

- Мужчина, Андрюша, и этот мужчина вам хорошо знаком.

- И кто же это? – разговор меня окончательно утомил, и хотелось уже скорее все выяснить и закончить с этим.

- Людочка встречается с вашим приятелем, - сказала, как выстрелила, Марина Львовна.

Вот те на, подумал я, и растерялся. Мысли путались, запинались, перескакивали друг через друга. Хотелось закрыть глаза и во всю мочь своего горла и легких закричать о том, как не справедлива жизнь, как подло и низко устроено все, что нас окружает. Обида, боль, унижение – нахлынули и обволокли плотным, вязким облаком, не позволяя адекватно оценить положение, трезво взвесить все за и против.

- Где она сейчас?

- С ним, - Марина Львовна тяжело вздохнула и подошла к мойке, чтобы сполоснуть посуду.

- Пойду я, - сказал я и поднялся, - Спасибо вам за все. Вы, главное, не переживайте. В жизни все происходит так, как должно произойти, даже если происходит иначе. Это не я сказал. А приятель мой, он хороший человек - добрый и надежный. Вы же знаете меня, Марина Львовна, я с другими знакомство не вожу. Не провожайте меня, пожалуйста.

Я вышел в коридор, но успел увидеть, как осунулось лицо женщины и она, отвернувшись к окну, поднесла к глазам кухонное полотенце…

 

Достав кошелек, девушка повернулась к водителю и спросила:

- У вас с пятидесяти рублей сдача найдется?

- Найдется. У нас все найдется, - водитель выпрямился и не поворачиваясь принял, в свою лопатообразную ладонь, голубую купюру.

Минуты две отсчитывал сдачу и, опять же, не поворачивая головы, выдал:

- Девочка, забери сдачу.

Мы замерли. Я - потому что был добровольным слушателем, а девушка - потому что, такого поворота событий, никак не ожидала. Наши глаза встретились. Много чего можно было увидеть в тех зеленых и до боли знакомых глазах. Но, буря эмоций улеглась так же быстро, как и началась и в конце концов осталось только удивление и приятный осадок чего-то мимолетного, воздушного, того чего, нам мужчинам, очевидно, никогда не понять. Когда тебе далеко за тридцать и кажется, что в этой жизни ты уже успел всего повидать и удивить тебя порой очень сложно, а к тебе обращаются, как к зеленому юнцу – бывает очень сложно сохранить душевное спокойствие. Но, это касается, видимо, только мужской половины человечества. Женщины же напротив, воспринимают это как комплимент и ради этого готовы практически на все. Оно и понятно, молодость и свежесть - то, что позволяет им чувствовать себя уверенно в жизни. Стройность фигуры и гладкость кожи для женщины, это как для мужчины интересная работа с достойным заработком. И то и другое позволяет идти по жизни с высоко поднятой головой и разрешать себе много разных удовольствий.

Девушка улыбнулась, глаза с прищуром, скрыв свой сочно-зеленый оттенок, стали более внимательные, и взгляд стал пристальным, как будто изучающим. Я не мог сдержать ответной улыбки, тем более, что улыбаться хотелось ибо я, все-таки, был свидетелем диалога и, как мне казалось, все понял. Эта немая “дуэль” продолжалась несколько секунд. Более длительная “перестрелка” начала бы уже обязывать к чему-то большему, а этого не хотелось. Я отвел глаза и взглянул в окно.

Чтобы чем-то себя занять, “девочка” вдруг решила закрыть дверь, которая ни в какую не хотела закрываться. Дернув несколько раз за ручку одной рукой и, поняв, что так ничего у нее не получится, она привстала. И в это время водитель завел двигатель и включил передачу. Автомобиль дернулся и девушка, потеряла равновесие, успев ухватиться за что-то рукой.

- Сиди, не дергайся! – Рявкнул водитель, так ни разу не повернув головы в сторону пассажиров.

Машина плавно набирала ход и перед поворотом резко затормозила. По инерции, которой были подвластны все земные физические предметы, дверь резко сорвалась со своего места и щелкнув замком преградила нам выход на улицу. Наши глаза опять встретились. Девушка уже успела занять свое место и теперь растерянность в ее глазах граничила не только с удивлением, но и с толикой восторга.

Автомобиль резко набрал ход и, выехав на главную дорогу, заурчал двигателем по направлению к городу, неся каждого из нас навстречу своей судьбе, своим воспоминаниям.