Мне приснилась Варька. Она висела, зацепившись лыжными шароварами за гвоздь, и ревела басом. Сон повторялся с завидной периодичностью и не предвещал ничего хорошего, так как Варька имеет милую особенность организма притягивать к себе неприятности. Это я четко уразумела еще в розовом детстве.

Мы жили в маленьком поселке, затерявшемся посреди бескрайней ямальской тундры . Он был зажат между тупиком железной дороги и колючкой лагеря строгого режима. Дорогу построили зэки, и окружена она была бесчисленными безымянными могилами и полуразрушенными бараками. Мама как-то обмолвилась, что шпалы лежат на косточках. Это услышала Варька и, не долго думая, устроила раскопки. Инициатива, как известно, наказуема и горе-археолога нещадно выпороли. Варька двое суток лежала на животе и жаловалась мне на противную стрелочницу-стукачку.

Шли 60-е годы, и страх еще витал в воздухе. Варькин отец служил вертухаем. Этот тихий, неприметный рязанский мужичок исполнял свой долг истово и прилежно. Он и дома пытался установить армейскую дисциплину, но картину портила старшая дочь. Упитанная, с картофельным шмыгающим носом, Варька сновала по поселку, постоянно находя на свою многострадальную попу сомнительные приключения. Много позже я поняла, что она была булгаковской Аннушкой-чумой, только в детском варианте.

Дом, в котором мы с Варькой жили, походил на барак. Но первое впечатление было обманчивым, так как он состоял из четырех отдельных квартир, каждая из которых имела большие холодные сени с туалетом и кладовкой. Ватерклозет представлял собой дырку в пространство, но других в то время в поселке не знали и, кстати, у большинства жителей данное удобство находилось вообще на улице.

Дом был дружным. Все праздники гуляли вместе. Когда родители привезли из Москвы первую в поселке стиральную машину, пользовались ею все. Даже установили понедельный график. Кстати, интернационал был полный. Кроме нас и Якушиных одну из квартир занимали Пиляки. Петро был западным украинцем, а тетя Гутя комячкой.

Моего отца очень веселило, что Ядзя и Вовка в свидетельствах о рождении числились русскими. Фишка состояла в том, что Петро был нераскаявшимся бандеровцем. Мама позже рассказывала, что супруги переругались до потери пульса, выясняя национальность дитяток. Они продолжали ругань даже в сельсовете. Тетке, выписывающей свидетельства о рождении, это надоело, и она самолично записала Ядзю и Вовку русскими.

Через стенку от Пиляков жили черкесы Хаджидуловы - Муса и Малика, упорно пытающиеся родить наследника. Но после появления на свет пятой девицы эксперимент решили прекратить. Девчонки росли бандитками. Одной из невинных шалостей, которую они учинили, был костер, разведенный в кухне, над которым сестрички жарили шашлык из оленины. В результате пол прогорел. А так как дом, как и все строения в поселке, стоял на сваях, то костёр благополучно утонул в болоте. Дырку же, образовавшуюся в полу, Майтаб, старшая из сестер, прикрыла половичком. Вечером Муса пришел с работы, разделся и пошел умываться на кухню. Ступив на половичок, он провалился одной ногой на улицу. Девчонки с визгом убежали к нам и спрятались в спальне под кровати. Пришлось папе выступать в роли адвоката, с которой он успешно справился, убедив Мусу отдать сестричек в садик.

В общем-то, мы все были предоставлены сами себе, потому что родители пропадали на работе. Правда, мои наняли няньку, но ей хватало хлопот с младшей сестренкой Тосей, которая постоянно болела, и поэтому я была относительно свободна.

Полдня я, Варька, Ядзя и Вовка проводили в садике, позднее в школе, а вечерами и в выходные шлялись из квартиры в квартиру и надоедали родителям. На улице гуляли редко, так как зимой дули сильные ветры при морозах до -45 градусов, а летом заедал гнус. Поэтому, если устанавливалась хорошая погода, мы рвались на волю.

И вот как-то в конце августа, утром, я услышала дикий рев. Няньки с Тосей дома не было - они куда-то ушли. Рев шел со стороны кухни. Я выглянула в окно и увидела дивную картину - там дрыгались две ноги, принадлежащие Варьке. Взобравшись на подоконник, я выглянула в форточку. На гвозде висела моя подруга. Шаровары предательски трещали, а под окнами высилась груда кирпичей. Я, крикнув, чтобы она не дергалась и висела тихо, побежала звонить на службу отцу. Он приехал через 10 минут и с помощью шофера снял Варьку с гвоздя и запихал обратно в форточку. Дело в том, что, собравшись погулять, она начисто забыла о новорожденном братике Ленчике. Если бы ее родители об этом узнали, то нижний разум, как называл папа Варькину попу, пострадал бы значительно сильнее, чем в случае со шпалой.

Вот этот-то случай и является для меня предвестником всяческих напастей.

Чтобы немножко развеяться, я включила телевизор. «Евро-ньюс»

перемывала косточки русским и чеченам. На ОРТ опять плакали очередные богатые. На РТР шла стрельба. На НТВ с утра трахались. На МУЗ-ТВ томно дергалась полураздетая Салтыкова. Все как всегда - или бандюки, или похоть. Пришлось вставать и шлепать в ванную. Не успела я толком привести себя в порядок, как зазвенел телефон. Какая-то девица билась в истерике:

- Примите меня, пожалуйста! Очень вас прошу!

Для объяснения придется опять сделать экскурс в прошлое.

В истории нашей семьи переплелось все - дворянство и народность, вера и чертовщина. Отец был детдомовцем. В 25-м году его отловили чекисты в центре Москвы, где он обитал в асфальтовом котле, и отправили в Данилов монастырь, превращенный большевиками в детприемник. Выяснить что-то о его родителях не удалось, но были подозрения, что он из «бывших», так как изъяснялся он на смеси французского с русским матом. Видимо поэтому его распределили в спецдетдом, курировавшийся ЧК. Но тут ему и его товарищам неожиданно повезло - на них решили поставить эксперимент и воспитать из «чуждых элементов» пламенных бойцов революции. Детдом заимел свой пионерлагерь на Черном море, прекрасный стадион, но главное - отличных учителей-предметников. Особенно хорошо преподавалась математика. Поэтому, едва началась война, отец окончил скороспелые артиллерийские курсы и прошел всю войну в дивизии РГК. Их бросали, как сейчас говорят, во все «горячие точки». В ноябре 41-го он воевал под Москвой, потом под Сталинградом и на Курской дуге, а закончил войну в Кенигсберге. За все годы войны ранен был всего два раза, но вот после победы его Ангел, видимо, решил отдохнуть. Отец служил в Питере и во время так называемого «Ленинградского дела» ухитрился что-то ляпнуть. Что конкретно, никогда не рассказывал. Если сильно приставали с расспросами, отвечал, что грабил пивные ларьки и за это получил 25 лет строгого режима. До 53-го года рубал уголь в Воркуте. После реабилитации решил с Севера не уезжать, так как большинство его друзей по лагерю, съездив на Большую землю, и убедившись, что там их никто не ждёт, вернулись обратно.

Мама тоже была из «врагов трудового народа». Ее отец, офицер из захудалых дворян, служа в Тобольске, влюбился в дочку местного фермера и вышел в отставку. Завел свое хозяйство, нарожал кучу детей. Когда грянула революция, он проявил полную аполитичность и, не захотев примыкать к Колчаку, симулировал тиф. В это же время он спас семью комбедовца, утопленного в Иртыше. Спрятал его жену и троих детей на сеновале. Поэтому, когда его, в свою очередь захотела прижать к ногтю ЧК, спасенная женщина заступилась за него.

Деда назначили председателем колхоза. Хохма была в том, что село было

очень богатое, и единственным бедняком считался комбедовец, утопленный колчаковцами в проруби. Да и стал-то он им по причине беспробудного пьянства. Поэтому в колхоз записываться никто не захотел. Дед собрал сход и сказал, что от судьбы не убежишь, и предложил шикарную аферу. Всем миром отстроили коровник, конюшню и овчарню. Дед договорился с чекистом, допрашивавшим его, положив тому оклад натурпродуктами. За это «страж революции» предупреждал деда о грядущих проверках. В таких случаях «колхозники» шустро сгоняли на колхозный двор свой скот и проверяющие умилялись, какая в данном колхозе упитанная и ухоженная скотина. Колхоз постоянно ставили в пример другим хозяйствам.

Но сколько веревочке не виться, а конец будет... Чекиста куда-то неожиданно перевели и афера лопнула. Всех горе-колхозников во главе с председателем посадили на пароход и сплавили поближе к Полярному Кругу. В пути двое младшеньких умерли. Но нет худа без добра — выжившие дети выучились и закончили институты. Дед частенько говаривал:

- Не выслали бы нас, всю бы жизнь в навозе ковырялись, особенно девки! А так - спасибо партии родной!

Так вот, по дедовой линии одна из моих прапрабабок была цыганкой. Чернота ее потомкам не передалась, а вот способность к предвиденью иногда проскальзывала. Я с детства чувствовала, что может случиться в дальнейшем. Доходило до смешного. Перед самым «сбросом» Хрущева мы смотрели в клубе лесобазы кинохронику, крутившуюся в качестве политнагрузки перед началом фильма, на который, собственно и пришли зрители. Потом, уже дома, я ляпнула:

- Фу…какой Никита Сергеевич некрасивый! Скоро вместо него будет очень красивый дядя, с ямочками на щеках и густыми бровями.

Родители онемели. Отец в это время пил чай и от неожиданности подавился. Потом, прокашлявшись, решил перевести все в шутку:

- Мариш, а дядя хороший будет? Или мне пора сидор собирать?

- Хороший! - почему-то уверенно сказала я, - А что такой сидор?

Вопрос остался без ответа.

История имела продолжение после того, как я вышла замуж. Мы с Глебом поехали к его родителям в Белоруссию. Еще была жива его прабабка Пелагея. Она была очень известной в тех краях личностью, так как слыла колдуньей. Ходили слухи, что во время войны она лечила самого гауляйтера и поэтому их село не сожгли и никого из жителей не убили, не смотря на явную связь местного населения с партизанами.

Свекровь написала, что бабка перед смертью хочет посмотреть на правнука.

Мы приехали. Прабабка была слепа. Она легкой рукой обвела Кирюшку и он, перед этим от дорожной усталости хныкавший, вдруг как-то сладко зевнул, улыбнулся, почмокал и крепко уснул.

- Моя кровиночка, - сказала, как прошелестела, бабка и добавила:

- Кто его обидит, не увидит счастья вовек. А теперь все уйдите, а ты,

Марина, останься.

Я села на стул рядом с кроватью.

- Не удивляйся, не о чем не спрашивай и слушай меня внимательно. Сила

тебе дана. Большая. Ты о ней не задумываешься. Но придет время, и она даст о

себе знак. Помогай людям. Советуй, но лечи только тех, кого любишь. А теперь

уезжайте. Срок мой пришел. Ждут меня. Кирилла я с того света беречь буду.

Большим человеком станет.

Через месяц бабка Пелагея умерла. Прошло больше 10 лет. Так как из университета я вылетела на третьем курсе за хроническую неуспеваемость по немецкому и языкознанию, отец пристроил меня на службу, не требующую особого образования - дежурным оператором пульта пожарной охраны. Сидело нас там пять баб - пухли от скуки, вязали бесконечные носки и мыли кости начальству.

Как-то на очередной день рожденья одна из моих лучших подруг - Лида, подарила мне «Энциклопедию гаданий». Мы тут же испробовали ее на себе. Раскинули тибетское гадание «Мо» и получилось, что Лида в этом году выйдет замуж и уедет в другой город, а мне сделают подарок, который в корне изменит мою судьбу. Мы с ней не придумали ничего лучшего, чем похихикать. А ночью мне первый раз в жизни приснилась бабка Пелагея. Она строго смотрела на меня, грозила пальцем и приговаривала:

- А ты не смейся!

Я проснулась в холодном поту, а когда пришла утром на работу, увидела, что девчонки что-то горячо обсуждают. На мой вопрос, что случилось, они загалдели, что у Олеси сестра на 8-м месяце беременности, а их выселяют. Ксюша, о которой шла речь, недавно вышла замуж, что называется «по-необходимости». Молодожены купили у каких-то алконавтов комнату в коммуналке. Оказалось, что у продавцов был сын, живущий в интернате для умственно отсталых детей, и сделку признали недействительной. Деньги давно пропиты, а Ксюха с Витькой оказались на улице.

Меня словно что-то толкнуло. Карты у нас на пульте были всегда. К нам часто заходили дежурившие в наряде пожарные и девчонки дулись с ними в

подкидного. Иногда со скуки гадали. Но я в этом участия не принимала. Гадать-то я умела, и мы с Лидой иногда этим баловались, но на работе об этом не знали.

Все так были потрясены случившимся, что даже не удивились моему предложению раскинуть круг. Выходило, что родится мальчик и въедет он в собственный дом.

- Ну, ты брешешь! - возмутилась Олеся. - У Ксюхи будет двойня, УЗИ

показало. И какой вообще, в натуре, собственный дом у младенца? Они

бомжиками родятся! Советская власть накрылась медным тазом, и двойням

больше квартир не дают, а тем более - одному!

На том все и кончилось. Через месяц я ушла в отпуск и уехала на Украину, встречать новое тысячелетие. По возвращении на меня набросились все смены:

- Маринка, ты представляешь, Ксюха родила одного мальчика, и он

оказался первым младенцем в новом веке! Мэр вручил ему ключи от квартиры!

- Как ему?! Он же их держать не умеет!

- Ну, не ему, а Ксюхе и Витьке, но ордер выписан на имя Ваньки! Погадай и нам!

...И пошло-поехало! Стали проситься погадать подруги сослуживиц, подруги подруг и т.д. и т.п. Как-то раз пришла зареванная женщина, у которой муж ушел за грибами и пропал. Карты путались - не то жив, не то мертв. Ночью опять приснилась бабка Пелагея:

- Свечечка покажет... - сказала она.

Я решила попробовать. Взяла карту города и его окрестностей и стала водить над ней зажженной церковной свечой. В районе пригородного леса свеча моргнула. Я позвонила знакомой женщине, работавшей в лесхозе, и попросила на время подробную карту северо-западных лесопосадок. После того, как полуживого мужика со сломанной ногой нашли в какой-то яме, в месте, указанном свечой, начался настоящий ажиотаж. Меня караулили возле работы, в подъезде, у универсама. Кончилась вся эта вакханалия неожиданно свалившейся сомнительной славы тем, что соседи подняли дикий крик и потребовали, чтобы я за свой счет установила в подъезде железную дверь с домофоном. Мотивировкой служило то, что им надоели толпы посетителей «нехорошей квартиры». А для полного счастья меня вызвал начальник и заявил, чтобы я прекратила чертовщину, потому что его достали знакомые и родственники с требованиями дать мой домашний телефон. Я покрутила пальцем у виска. И тут его прорвало:

- Кончай корчить из себя экстрасенса! Довыпендриваешься! Мне ведь

стоит только захотеть - и вылетишь с работы, как пробка!!!

Но его вопли были как раз кстати. Меня давно уже тошнило от этой «работы» и так называемого коллектива. Все 14 лет, героически просиженных в данной организации, я ни минуты не чувствовала себя на своем месте. Тряпки и мужики меня никогда особо не интересовали, на косметику тоже было глубоко начихать. Ко всему прочему я не переношу водку, а тем более самогон. Поэтому всегда стояла особняком от нашего сплоченного коллективе и вызывала всяческие подозрения:

- Кто не с нами, тот против нас!

Когда я как-то обмолвилась, что ни разу не ходила на демонстрации и не ездила в колхоз на картошку, на меня посмотрели, как на зачумленную. Так что через десять минут после начальственного припадка я хлопнула ему на стол заявление.

Вот уже полгода я сплю абсолютно спокойно, никуда не спешу и принимаю в день от трех до пяти клиентов. Этого мне вполне хватает на хлеб с маслом. Сумма за месяц набирается раза в два больше моего прежнего должностного оклада. Плюс ко всему благодарные женщины тащат мне соленья, варенья, конфеты и прочую снедь. Подруги смеются:

- У тебя сын скоро чистым шоколадом какать будет!

Так что звонившая девица была из числа клиенток.

Всех своих посетительниц я делю на две категории. Первая, самая большая - это затюканные жизнью, мужьями и детьми совковые тетки. Вторая, относительно малочисленная - жены новых русских и сами новые русские.

Посетительница явно не относилась ни к одной из этих категорий. Ей было около тридцати. Косметикой она пользовалась довольно хорошей и очень умело. Брючный костюм - явный самошив, но из «Бурды». А вот туфли с барахолки. Чувствовалось, что к богатым она не относилась, но вкус имела отменный. Сев напротив меня и крутя в пальцах незажженную сигарету, она спросила:

- Вы слышали о смерти журналистки «Губернии» Карины Барановой?

- Что-то где-то,.. Я не очень прислушиваюсь к сплетням.

- Дело в том, что у меня есть подозрение, что ее убили.

- Ну, так идите в УВД. Я вряд ли смогу вам чем-то помочь.

- В милицию идти бесполезно. Там все повязано. Вы хоть знаете, как и от

чего она умерла?

- Вроде болела.

- Ну, это как сказать. У нее временами схватывало позвоночник. Как у

большинства баб после 35-ти. А сердце - как у лошади. Мы с ней однажды

после хорошей попойки на лоне природы рванули на автобусную остановку, а

та находилась на горе. Так вот, Ринка доскакала туда как молодая, да еще дверь держала, не давая закрыть, пока я ползла из последних сил. Поэтому никогда не поверю, что она умерла от острой сердечной недостаточности.

- Ну, хорошо, а я-то тут при чем?

- Больше обратиться некуда.- Собеседница помолчала. - Мне она

привиделась, именно так - я еще не заснула, и сказала, что ее убили и доказать

это сможете именно вы. Я ведь во все эти химеры абсолютно не верю, да и

некрещеная, а тут так испугалась, что даже в церковь побежала. С батюшкой

поговорила, и он мне сказал, что хоть и не по канонам это, но он бы на моем

месте к вам сходил. Вот я и пришла. Заплатить я вам не смогу, одна тяну

десятилетнюю дочь, но от Ринки мне на память осталась старинная

«Хиромантия», восемнадцатого века, немецкая. Она мне ни к чему, а вам

пригодится.

Посетительница положила на журнальный столик пакет и так поспешно выскользнула из квартиры, что я не успела, как выражается мой отпрыск, «даже квакнуть».

Весь последующий день я ломала голову над обрушившейся на меня проблемой. И к ночи поняла, от какой печки начинать плясать.

Есть у меня приятельница Инга, стоматолог в нашей ментовской поликлинике. Зубник она милостью Божией. Самое смешное, что, имея такой блат, я почти им не пользуюсь, не смотря на дикие проблемы с жевательным аппаратом. Усадить меня в кресло удается только обманом, когда я, посещая других врачей, неосторожно захожу к ней в кабинет, чтобы поболтать. Не скажу, что мы близкие подруги, но друг другу очень симпатичны. А так как к ней ходят править зубы почти все врачи города, она должна что-то знать.

Позвонив в регистратуру, я выяснила, что Инга работает в вечернюю смену, и завалилась к ней в шесть тридцать, чтобы не дать возможности поупражняться на мне.

- Слушай, мне какой-то полудурочный оптовик принес в экстазе от моего

предсказания ящик «Мюллера»! Хошь?

- Спрашиваешь! Кстати, мне один осчастливленный новой пломбой мент

преподнес копченого сига. Хошь?

- Класс! Пошли ко мне.

Через час мы, размякшие и довольные собой и обществом, сидели на кухне и мыли кости знакомым.

- Да, ты не слышала, от чего умерла журналистка «Губернии»? - спросила

я.

- Официально - от острой сердечной недостаточности. Но мой

благоверный говорит, что это туфта. Он недавно со скачками давления загремел

в кардиоцентр и там случайно подслушал разговор двух кардиологинь о том,

что покойная была здорова, как лошадь.

Итак - второй человек употребляет по отношению к Барановой это выражение. Похоже, подруга покойной была права.

Следующим утром я решила поиграть в мисс Марпл, или, на худой конец, в Виолу Тараканову. Так как личность я вполне узнаваемая, пришлось прибегнуть к конспирации - на голову напялила купленный сгоряча года два назад парик (вот и пригодился!) и нашпаклевалась, что в обычной жизни никогда не делаю - не терплю косметику, сразу же начинаю чесаться, как шелудивая собака. Слава Богу, племяшка, гостившая у нас в весенние каникулы, растеряха жуткая и оставила после себя на память горы баночек и скляночек, даже накладные ресницы нашлись. В общем, отделала я себя так, что самой стало смешно. Хорошо Кирюшки дома не наблюдалось, а то инфаркт в раннем возрасте был бы вьюноше обеспечен.

Похихикав над картинкой возможных событий, я захлопнула дверь и стала спускаться по лестнице. На площадке первого этажа стояла Нюшечка -вечно перевязанное, хлюпающее и ноющее существо. Она при смерти уже лет десять. За это время тихо помер ее муж и погиб в бандитской разборке внук, но это не важно, главное она-то, Нюшечка, очень слаба здоровьем, а ни одна сволочь в это не верит и не жалеет болящую. Правда, при случае она лается похлеще любой здоровой. Вот и сейчас предпринятые меры принесли свои плоды:

- Совести нет у этой колдуньи! И шляются, и шляются к ней лахудры

всякие - а потом коврики пропадают! В налоговую напишу! К самому генералу

пойду! - забыв, что тяжело больна, заверещала Нюшечка.

- А ну, заткнись! По стенке размажу! Братков напущу! - с превеликим

удовольствием рявкнула я, обрадовавшись, что не узнана. Давно мечтала

пугануть болящую, но воспитание не позволяло. А тут такой шикарный случай

представился - грех упустить.

- Ой! - пискнула Нюшечка и шмыгнула в квартиру. Я же, вдохновленная неожиданным эффектом маскировки, направила стопы в редакцию «Губернии».

Там, изобразив так называемую «распальцовку», т.е. начав корчить из себя жену нувориша, я подкатила к молоденькой сотруднице, задумчиво уставившейся в экран монитора.

- А мне бы Кариночку Баранову... - капризно провякала я.

- Кого? - испуганно подскочила девочка.

- К-а-р-и-н-о-ч-к-у Б-а-р-а-н-о-в-у-у-у

- Ой! Это вам к главному! Сан Михалыч! К вам дама!

Из боковой двери выглянула всклоченная голова:

- Заходите, пожалуйста!

Я прошла в светлый, но какой-то растрепанный кабинет. Бумаги валялись везде - на подоконниках, сейфе, шкафах, стульях. Стол был завален не меньше.

- Извините, я не понял, кого вы ищите?

- Баранову, Риночку.

- А что у вас за дело к ней?

 

- Видите ли, я живу в Москве, и там у нас общие знакомые. Как-то я

проигралась в казино и Риночка меня выручила. Надо бы долг вернуть, пока я в

вашем городе. К сожалению, я жуткая растеряха и куда-то засунула свой

поминальник с Риночкиным адресом и телефоном. Хорошо хоть запомнила, что

она в газете работает.

- Не понял... Вам что, Ринка деньги в долг дала? Ни фига себе, Гобсек! У

нее же железную двушку до получки было не перехватить!

- Ну, это ваши проблемы. Вы ведь и проценты ей платить явно не

собирались! - гнула я идиотку.

- С двушки, что ли, проценты?

- А хоть и с двушки! Мы люди деловые. Копеечка рупь бережет. Так где

же найти Рину?

 

- На кладбище.

- Где?! - посильнее выпучила глаза я.

- Умерла она.

- А что случилось?

- Сердце.

 

- Да вы что?! Никогда бы не сказала! Мы же с ней в тот раз так текилы

нажрались, что даже моему кошельку с ушами плохо стало. А Рине хоть бы

хны! С утра по моей карточке в фитнесс-клуб рванула. Вечером похмелились, и

она домой уехала. В общем, так повеселились, что я забыла долг вернуть.

- А что же у вас денег-то не хватило? Кредитку выбрали?

- Ну, вы лох! Разве мужики женам в казино разрешают кредитками

расплачиваться? - продолжала вдохновенно врать я. - Мы же в один вечер все

спустим! Ленчик мне наличкой выдал на игру.

- Что вам посоветовать? Съездите к ее матери. Овощная, 10,

На том и распрощались.

 

Улица Овощная, оправдывая свое название, уютно расположилась под сенью огромного, затянутого колючей проволокой, забора овощебазы. Частные домишки утопали в садах. Нужный номер находился в самом конце улицы. Опрятная пожилая женщина мыла крыльцо.

- Добрый день. А мне бы маму Рины.

- Это я,- настороженно посмотрела она на меня.

- Я Рине должна деньги, но живу в Москве, поэтому приехала только

сейчас. В редакции мне сказали, что она умерла...

- Проходите в дом, - вздохнула женщина.

Комната, очень бедно обставленная, сверкала чистотой. Дощатый пол покрывали домотканые половики, на окнах висела тюль 60-х годов. Мебель тоже была «хрущевская». Мама Рины принесла чайник и вазочку с вареньем.

- Извините, живу на пенсию в 900 рублей, а сахар очень дорог, поэтому

варю пятиминутки. Дешевле обходится, но не очень сладко.

- Что вы! Это же намного полезнее для здоровья, и витамины все

сохраняются. А что с Риной случилось?

Женщина заплакала:

- Не знаю, что и думать! Она ведь скрытная была, Я растила ее одна. Муж

по пьянке зимой в сугробе замерз, когда Риночке 5 лет было. Пенсия на него

была крохотная. А сама я учитель начальных классов. Больше 80-ти рублей

никогда не получала. Это сейчас можно репетиторством подработать, а тогда и

в мыслях этого не было. Торговать на рынке тоже стыдно было - не дай Бог,

ученики или их родители увидят - позору не оберешься! Вот и перебивались.

Риночка очень страдала от этого. Она читать любила. И все про аристократов

всяких - графов, князей - как они жили. Поэтому, когда стала сама зарабатывать,

все деньги тратила на одежду, дорогую косметику и всякие шейпинги. Все

тянулась выглядеть обеспеченной. Наверно, это ее и погубило. Какое же

здоровье надо иметь, чтобы этой самой аэробикой заниматься! Ей же не 15 лет

было. Поэтому, видимо, сердце и не выдержало. Она мне дня за три до смерти

сказала, что собралась к врачу. А к какому, не уточнила. Наверное, к

кардиологу...

И Ринина мать опять тихо заплакала.

Я шлепала домой. Голова под париком нестерпимо зудела. И как только можно носить его достаточно часто? А я ведь знаю пару любительниц подобной красоты. Тут до меня дошло, что в таком виде возвращаться домой нельзя. И я воспользовалась старым, проверенным способом - сделала морду кирпичом и с

важным видом вошла в здание бывшего Облсовпрофа. Поднявшись на пятый этаж, я юркнула в дамскую комнату. Там, на мое счастье, никого не было. Облегченно сдернув парик, я запихала его в сумку, и с остервенением стала смывать косметику хозяйственным (другого не было) мылом. На это потребовалось довольно много времени, но результат обрадовал. Я опять стала похожа на человека. Правда, волосы слиплись и торчали во все стороны, но они у меня большой красотой не отличаются. Так - три волосинки в семь рядов, непонятного мышиного цвета. Сестренка Тося по доброте душевной меня иногда утешает, утверждая, что я являюсь счастливой обладательницей редкого пепельного оттенка. Но если быть честной перед самой собой, то это явная неправда. Её бы слова - да Богу в уши!

Дома сидел голодный сын. Набаловала кису. Разогреть ничего не может, вернее не имеет желания. И слава Богу, так как тушеную картошку он однажды разогрел прямо в эмалированной кастрюле, не подозревая о существовании сковороды, не вынимая и не перемешивая. Вот подарочек кому-то достанется!

Но нечего пенять, сама воспитала. Правда, этому процессу по мере сил помогал любящий дедушка. Он не переносил, когда мурлетка ребенка была чем-то перемазана, поэтому предпочитал кормить внука с ложечки вплоть до пяти лет.

В садик Кирилл почти не ходил. Пытались отдать его в три года, но кроме конфуза, ничего не получилось. Глеб выбрал сыну лучший в городе детский комбинат, принадлежащий крупному камвольной фабрике и имеющий собственную дачу и бассейн. Он договорился с заведующей, прельстив ту упаковкой дефицитного в те далекие времена мохера, привезенного из загранки.

В первый день нам посоветовали забрать ребенка сразу после обеда. Отправился за чадом папаша. Через сорок минут открывается дверь и, не успев толком войти в квартиру, Глеб объявляет:

- А сейчас Кирюша расскажет, о чем он в садике узнал!

Сын залез на табуретку в кухне и торжественно объявил:

- Когда я вырасту в большого дядю, у меня будет не пиписка, а ...

Занавес. В общем, после всеобщего инфаркта, дед заявил, что единственному внуку не место в одной группе с будущими гегемонами и ни в какой садик, ни с бассейном, ни без бассейна Кирилл больше не пойдет. Уломать его удалось только через два года, когда пришла пора готовиться к школе. Дед сам выбрал детский комбинат, который посещали в основном дети интеллигенции - врачей, учителей и работников культуры. Никаких дач и бассейнов там не наблюдалось, но подготовка к школе была на высоте. Кирилл без проблем поступил в физико-математическую школу, выдержав большой конкурс. Правда, после 9-го класса он из этой школы вылетел, но отнесся к проблеме философски:

- Лучше быть лучшим среди худших, чем худшим среди лучших.

И оказался прав. Обычную школу окончил в основном на пятерки, что было бы недостижимо в старой и поступил на мехмат университета. Правда, сын от меня перенял незавидную способность создавать на пустом месте проблемы, что и показали дальнейший события.

В 2000 году без блата или мани-мани зеленого цвета, поступить даже в самый захудалый вуз было практически невозможно. Муженек к этому времени растворился в просторах мирового океана и нами не интересовался абсолютно. Нам же, как говорил сын, было западло напоминать о своем существовании. Дед с бабушкой уже умерли, и я крутилась, как могла. Мы не голодали, но денег на взятки и репетиторов не было. Да что там репетиторы! Даже на подготовительные курсы при университете не наскреблось. Сестра в свое время окончила физмат пединститута и, хотя по специальности ни дня не работала, что-то еще помнила. Она купила сборник экзаменационных работ факультета кибернтики МГУ и помогала Кириллу продираться через формулы. Неожиданно выяснилось, что у Инги правит зубы заведующий кафедрой автоматики политеха. Она пообещала ему, что будет принимать без очереди всех членов его семьи, если он посодействует поступлению на свой факультет ее, якобы племянника, Кирилла, Мужик с радостью согласился.

И вот настал торжественный день сдачи документов. Я все приготовила и вытолкала чадо за дверь. Вечером спрашиваю:

- Сдал?

- Этого мужика не нашел, отдал в канцелярию какой-то тетке.

А на следующий день позвонила Инга:

- Кирилл не приходил.

- Как не приходил?!

Оказалось, что сын перепутал политех и госуниверситет и подал документы не на АСУ, а на мехмат. Я взбесилась и заявила, что больше пальцем не пошевелю, и пусть выгребает, как хочет.

- Не верещи, поступлю! - ласково утешил любящий сын.

Самое смешное, что поступил. Без всякого блата. Правда, потом по городу долго ходил слух, что в универ, вроде на мехмат, поступил какой-то чудик без блата и взяток. И что он даже, якобы, не посещал подготовительные курсы. Но никто этому слуху не верил.

Под стать Кириллу и другой член нашего семейства - сиамец Сникерс, Кликуху он получил не в честь известного лакомства, а от английского «sneak» -ябеда. Он с младенчества обожает жаловаться по любому поводу. Стоит мне войти в квартиру - кошара начинает умирающим голосом мяучить, и пока я не

возьму его на ручки и не приласкаю, не успокоится.

Котом его можно назвать с большой натяжкой - беднягу кастрировали. Но он даст сто очков вперед любому натуралу! Мало того, что его боятся все собаки в округе, от карликовых пинчеров, до московских сторожевых, он еще и людей четко делит на две категории - достойных его внимания, и всех остальных. Первым он позволяет поцеловаться с собой, а вторым, если они к нему пристают, отвешивает пощечины. И, хотя когти он при этом не выпускает, впечатление данное действо производит на нахалов ошеломительное.

Есть у меня знакомый поп-расстрига, Илья Ильич. Зарабатывает он себе на жизнь изгнанием бесов, чисткой квартир, офисов, машин и т.д. Росту он огромного, за 2 метра, говорит оглушающим басом и впечатление на неподготовленную публику производит не меньшее, чем Сник. Как-то, после чистки очередного офиса, расположенного в очень старом купеческом особняке, он зашел по дороге к нам, поболтать и чайку похлебать. Сник мирно спал на своем излюбленном наблюдательном пункте - кухонном пенале. Илья Ильич разделся, сделал шаг в кухню, и тут кот, ранее относившийся к экс-священнику вполне лояльно, вдруг вскочил, выгнул дугой спину, растопорщил хвост и завыл диким голосом. Причем орал не переставая, пока Илья Ильич не выскочил на площадку. Я рванула за ним и ошеломленно спросила:

- Что это с кошарой?

- Нечисть с собой приволок! - плюнул гость.- Подай мне куртку, пойду в

баню, чиститься.

И теперь он после каждого выполнения заказа обязательно заходит к нам, провериться у Сника. За это он даже оклад коту положил в виде «Вискаса».

Накормив студиоза, я стала готовиться к приему посетителей. И они не заставили себя долго ждать. Первым приехал на новенькой «Audi» бандюган местного разлива по имени Вовчик. Он полностью оправдывает теорию моей матушки, еще с самом начале перестройки пришедшей к неутешительному выводу:

- Наступили такие времена, что образование ничего не гарантирует. Все мои отличники на барахолке китайским ширпотребом трясут, а двоечники на «Мерседесах» воздух рассекают!

Вовчик относится как раз ко второй категории. Он даже в какой-то степени подтверждает теорию Ламброзо - лобик узенький, глазки, лежащие кучкой у носика-пипки, крохотные. Стриженная под ноль голова, размером не превышающая одного из Вовочкиных кулаков, нелепо торчит на широченных плечах. Кривые, короткие, но упругие ноги, затянутые в неизменные треники «Адидас», дополняют портрет. Самое интересное, что Вовчик – добрейшее

существо, нежно заботящийся обо всех одиноких старушках своего дома.

- Меня бабуля воспитала, мать-то с батей на зонах сгинули. Преставилась,

бедная, не дожила на меня, сегодняшнего, порадоваться. Так я в ее память

старперкам и помогаю. Государству-то на них насрать.

Видимо, бабушки и отмаливают у Господа заблудшую Вовкину душу. Он во стольких разборках побывал - и ни царапины. В милицейских кругах у него прозвище Бэтмэн. Верит он мне безоговорочно.

- Ты, Павловна, все в масть баешь. Как скажешь, так тому и быть!

Я этим иногда пользуюсь и, если подозреваю, что Вовчик собирается что-то зафинтить, брешу внаглую, что ждет его удар и большая потеря. Он пугается и на какое-то время переключается на мелочевку, вроде тряски дани с южных гостей города. Хохма в том, что Вовчик повсюду мне поет дифирамбы:

- Без Павловны я давно бы нары мял - она меня хранит!

В данный момент Бэтмэна интересовало, не стучит ли на него его телка.

- Не стучит! - утешила я его, так как данную телку хорошо знаю, она

регулярно ко мне бегает. Ума у нее еще меньше, чем у сожителя, но вот

упрямства хватит на троих. Расколоть ее и генпрокурору не под силу, тем более

что Вовчика она боготворит.

Второй была Наталья. Она окончательно запуталась в своей и без того сложной жизни по самую макушку. Нарожала четверых детей от разных мужей и все по любви. Последний муж, как и первые три, сбежал. Теперь наклевывается пятый. Поэтому требуется совет. Правда, я чувствую, что, независимо от моего совета, Наталья родит пятого ребенка, но это ничего не меняет. Она торгует на рынке колбасой, и принесла мне в виде оплаты за услуги палку «Деликатесной». Придется отрабатывать.

Третья дама, записавшаяся на вечер, не явилась, так что у меня открылась возможность растянуться на диване и предаться размышлениям.

Что мы имеем? Двух свидетелей, говорящих, что Карина Баранова имела лошадиное здоровье - раз. Ринина мать сказала, что дочь перед смертью собиралась к врачу - два, И три - надо поподробнее расспросить о покойной ее подругу. Кстати, а кто она такая? Ни имени, ни адреса она мне не сообщила. Ладно, пора спать - утро вечера мудрее.

Утро настало не очень мудрое. Почти всю ночь, а точнее до трех часов утра, соседи с пятого этажа - таксист Димка, его жена зеленщица Машка и любимая дочурка славной четы Ларочка, делили совместно нажитое имущество. Месяц перед этим супруги выясняли, кто кого наградил птичьей болезнью. Ларочка неосторожно предположила, что произошло перекрестное опыление и родители, временно объединившись, отколотили наследницу. Этой же ночью, в

преддверии развода, Димка, уже успевший создать коалицию с дочкой, искал припрятанное Машкой золотишко. Результатом лихорадочного шмона стали тучи перьев, летающие по подъезду - папа с дочкой в поисках клада распороли перину, пуховое одеяло и все подушки. Добились ли следопыты результата, осталось неизвестным, так как всю семейку увезли в ментовку за нарушение общественного спокойствия.

Немного очухавшись после бурно проведенной ночи, я позвонила в редакцию:

- Извините, пожалуйста, мне бы поговорить с тем из ваших сотрудников, кто хорошо знал Карину Баранову.

-А кто вы?

- Я Ринина соседка. Дело в том, что незадолго до своей смерти она

попросила у меня для своей заболевшей подруги «Витафон». Это такой аппарат

- лечит ультразвуком. Ни имени, ни фамилии подруги Рина мне не сказала, а я

не поинтересовалась... Кто же знал, что такое случится...

- А! Так это, скорее всего, Ольга Сидоренко. Адреса я не знаю, но

работает она в четвертой школе. Химичка.

На улице царил, как говаривала нянька моей сестренки, «хавос».

Наш богоспасаемый Задрипинск славится дураками и дорогами. Окуджава в свое время заметил, что «...дураки любят собираться в стаи - самый главный впереди». Так по моему, возможно и предвзятому, мнению, дураки всей необъятной Родины обосновались здесь.

Асфальт в городе сначала кладут, а потом, по прошествии, как правило, недели, вскрывают, чтобы срочно заменить какие-либо трубы. Если труб в данном месте не наблюдается, меняют кабель. Процесс длится до хорошего ливня, после которого коммунальщики, с чувством исполненного долга, засыпают яму со всей возможной скоростью, чтобы успеть уложить новый асфальт прямо в лужи.

Вот и сейчас участок проспекта, прилегающий к дому, начали очередной раз перекапывать. Значит, скоро хорошая погода прикажет долго жить - а я до сих пор не соизволила купить зонтик. Пора, пора...

В четвертой школе готовились к 1 сентября. В гулких коридорах пахло свежей краской, и ощущалась та звенящая пустота, которая бывает только в летних школах. Ринину подругу я обнаружила в кабинете химии. Она пересчитывала какие-то брошюры, видимо, задачники.

- Что я могу добавить о Рине к уже сказанному? Детей у нее не было, и

заводить их она не собиралась: «Нечего нищету плодить!» - любимое ее

выражение. В любовниках ходил какой-то милицейский начальник, Александр

Юрьевич, говнюк жуткий. Плюс алкаш. Ринка рассказывала, что иногда, ближе к ночи, он нализывался так, что еле на ногах держался - и на работу. Выстроит мальчишек, и давай им мораль читать, а у самого морда красная и несет, как из винного погреба. Но - подполковник, уважать надо! Правда, это, наверное, к делу не относится.

Насчет врачей. К медикам она не ходила, только к косметологам. Кучу денег на всякие добавки и тренинги тратила. Пунктик у нее был - выглядеть, как леди. А то не понимала, что с «рязанским рылом, да в калашный ряд»... Вряд ли смогу помочь вам еще чем-то. Ничего существенного на ум не приходит.

- Почему вы решили, что ее убили?

- Она, хоть о покойниках плохо не говорят, сволочь была не меньше, чем

ее любовник и сама любила повторять, что «... говно к говну приплыло». И еще,

я забыла вам сказать, что ее как-то слишком быстро кремировали, даже

вскрытия не производили. Якобы мать была категорически против этого. А

Анне Николаевне было так плохо, что теперь не может вспомнить - возражала

или нет.

- У меня сложилось впечатление, что вы, как бы это помягче выразиться,

не очень любили подругу.

- Вы ошибаетесь. Я принимала ее такой, какой она была. Мы ведь росли

вместе. Вы сами подумайте - если бы я относилась к ней отрицательно, то не

пошла бы к вам. Загнала бы «Хиромантию» за хорошие деньги и голову бы не

ломала. Все мы не ангелы, но отнимать жизнь - не прерогатива человека. И если

кто-то убил Рину, то должен за это ответить. Кстати, а вы не раскладывали на

нее карты?

- Попробовала. Но не очень-то врубилась. Если ее и убили, то какая-то

молодая женщина.

- Ну, это вряд ли. Вот мэр - тот мог.

- Почему?

- Она в последнее время копала под него. Рина мне хвасталась, что

свалилась возможность заработать хорошие бабки. Вы, наверное, в курсе, что

губернатор с мэром, как кошка с собакой живут. На выборах губернатора мэр

того топил, а через год выборы мэра - так его самого теперь губернатор топит.

Видимо, команда Большого дома Рину и прикупила. Я поняла, что заплатить

обещали действительно хорошие деньги, потому что она трепанула, что, как

только отработает гонорар, мы все, то есть она, я, моя дочка и ее мать, поедем в

Анталъю, отдыхать.

Я не заметила, как дотопала до родных пенатов. Бурная деятельность вокруг раскопанных труб прекратилась - умельцы ждали подходящего дождя.

Поднявшись в квартиру, проверила кран с горячей водой - так и есть, отключили. Нечего привыкать к благам цивилизации!

Город у нас, действительно, кем-то проклятый. До революции это был богатый центр обширной губернии, славился своими ярмарками, лесозаготовками и мануфактурами. Большевиков население не поддержало и, видимо, в отместку, они оттяпали хорошие куски губернии в пользу соседних, не таких контрреволюционных, областей. Город захирел. Крестьяне тоже раз%E