Предисловие.

«Рисуя пальцем сердечки на стекле, она смотрела на снег, и думала, что он похож на манную кашу, размазанную по тарелке, которую мама готовила ей на завтрак много лет назад…» Вот так мой первый преподаватель журналистики представляла себе женские романы. Немного не в том ключе, но женские романы – бред, это я вам говорю, я их читала. Я не пытаюсь доказать что-то, или выпендрится. Я просто пишу нечто – и кажется, именно так, как Наталья Сергеевна просила ни в коем случае не писать. Просто любопытно, получиться ли сделать то, что делать нельзя, или даже до этого я не доросла? Не старайтесь отыскать скрытый смысл. Просто концептуальный бред в моём исполнении.

 

Часть 1. Лёля.

Она лежала на спине и смотрела на молочно-сизое небо сквозь стекло окна. Горизонт сиял розовым закатом, а на юге мерцал мотыльком огонёк самолёта. А она думала о том, что не станет такой как все, и что её никто не понимает, и никто не знает, какая она; а если говорить честно, то и сама она этого не знает – но она точно не такая как все. И вовсе не кукла Барби, хотя глупая, хотя блондинка, хотя со множеством недостатков, о которых она знает, но не пытается от них избавиться. Хотя, не снимая, носит загадочно-весёлую маску, из-за которой никто её не узнает, и он её никогда не поймёт.

 

Часть 2. Никита.

Выдыхая в морозно-блестящий воздух струи серого дыма, он любовался горевшим горизонтом, и пытался окурком отмахнуться от надоевшего самолёта-мигалки. Он думал о том, что такой необыкновенный он, единственный в своём роде, с высокими моральными принципами вдруг никому не нужен. Что вдруг такими, как он, стараются казаться все, и разве можно разобраться, кто настоящий, а кто притворяется. А ещё он думал о том, что она может стать лишь очередной куклой, а очередной куклой он её делать не хочет, просто потому, что не хочет больше кукол. И, конечно, о том, что ни ей, ни кому либо другому никогда его не понять.

 

Часть 3. Долгожданные сопли.

Она надела высокие тёплые сапоги, пальто, и зачем-то пошла во двор.

Он надел чёрно-розовые кеды, узкие джинсы, куртку, и зачем-то пошёл во двор. Снег был пушистым, как сахарная пудра. Её яркая маленькая фигурка отражалась в его серых, как старых колодец, глазах. Его высокий силуэт отражался в её глазах – оранжевых, как персик.

Его губы были липкими, как мед.

Ее губы были сладкими, как сахар

Из-под вязаной шапочки выглядывала белокурая чёлка, а воротник куртки был мягким и тёплым, как розовая синтепоновая подушка.Чёрная чёлка стояла дыбом, и на взлохмаченных волосах не таяли снежинки.

Над ними летал купидон, посыпая их сахарной пудрой.

А потом всё было необычайно легко, хорошо, целомудренно и сказочно, как никогда не бывает на самом деле.