... нет, Таня, ты не смейся, ты слушай, слушай дальше.

Значит, как говорил, стою я у Цирка, читаю эту проклятую афишу.

"Послезавтра на манеже цирка известный укротитель рептилий положит голову в пасть крокодила."

И моя фотка. Улыбаюсь... крокодил слева внизу... Ага, Тань, тоже улыбается!

Тише ты, не смейся так громко в трубку. «Тише, Танечка, не смейся…» Ухо заложило. Дай поменяю...

Так. Так лучше.

Итак... Представь себе мой шок!

"Что за фигня?" - думаю, - "Какого фига там делает моя фотография? Да ещё такая фиговая… У меня ведь есть и получше фотки, между прочим!"

Потом потихоньку начинает доходить. Это что же, получается, я завтра буду в цирке крокодилу в пасть голову ложить?! Я?!

Ни фига себе, думаю. Фигово... Или может близнец мой? Да нет, фамилия написана моя… и имя тоже…

Оборачиваюсь, гляжу - окружающие пальцами тыкают. Ржут, гады. Автографы просят.

Фиг вам, а не автографы! Рассказы пишешь днями и ночами напролёт - так фига кто спасибо скажет. А трюк фокусный покажи - радуются. Хавают. Крови им подавай. Зрелищ. Клоунов…

Короче, вхожу через чёрный ход Цирка с твёрдым намерением разобраться как следует в этом деле. Ты меня знаешь: если не прошибу с первого раза стену лбом… возьму разбег побольше.

Стою, короче, в вестибюле, думаю, где, блин, в этом здании администрацию искать.

Тут подбегает огромная толпа. Соображаю себе потихоньку, кто такие, мол… Журналисты?… Уже за полсотни метров от меня они на ходу достают микрофоны, фотоаппараты, начинают галдеть и щёлкать затворами. Да, наверное, журналисты.

Стою себе, смотрю…

Вдруг, когда до них осталось метров десять, дошло - сейчас меня затопчут просто! Фигово дело. Опасно мне здесь. Подпрыгиваю, как петухом клюнутый, разворачиваюсь, даю дёру.

И вот значит, бежим мы по корридорам, причём, Тань, - с ужасом понимаю, что со всей своей аппаратурой, журналисты почему-то бегут быстрее. «Волков ноги кормят». А один известный журналист...

ну, ты его знаешь, по СТБ видела, такой длинноносый и длинноногий... да знаешь... да точно тебе говорю... уши у него ещё торчат... а! ага? да-да этот самый...

так вот - оглядываюсь, вижу, что Длинноногий впереди всех бежит. Догоняет. В спину вчерашним «Славутичем» дышит. Эка фигня какая!

Тут из бокового коридора выскакивает толстячок в кепке и тоже давай рядом со мной бежать, левой рукой кепку придерживая.

Звонко кричит на ходу:

- Сейчас будет поворот направо, а там отсчитаем три двери... и снова направо! Там открыто! Там наши!

Ура, думаю, здесь тоже есть наши.

Добегаем, вламываемся в двери и еле-еле успеваем захлопнуть их перед лицом у журналюг. Длинный только ногу попытался просунуть, но толстяк его какой-то шваброй ударил.

Длинный взвыл, ногу убрал и стихло, кажется.

Оглядываюсь. Подсобка какая-то. Швабры, тряпки... гири, обручи и попоны слоновые. Вокруг стоят двое "наших" и подмигивают по-бульдожьи.

Говорю так вежливо:

- Чё тут за фигня происходит?

Толстяк мне:

- Не волнуйтесь, мосье Серж, здесь есть запасной выход. До того как двери ломать начнут - выберемся.

Тут и в самом деле начали трещать двери. Прикинь - во злые! Толстый деловито говорит:

- Отходим, ребята.

"Наши" меня подхватывают и радостно проталкивают в узкую дверцу.

Оказались мы в кабинете Толстяка, кажется.

- Ну вот, - говорит, - теперь пойдемте к вашим крокодильчикам…

- Не хочу я ни к каким крокодильчикам! Вы в своём уме? Что за фигня.

Смотрю, бульдоги глазки сузили и насторожились.

Толстяк помолчал. Подумал. Потом недобро так говорит:

- А кто меня просил с утра провести его из гостиницы к дорогим крокодилам? Вы же должны порепетировать!

У меня истерика.

- Порепетировать что?! Да Вы... да я... я инженером работаю! я никому никакую голову ложить в пасть не собираюсь!

- Контракт разорвать хочешшшь?.. - шипит Толстый. И кивает "Нашим": А ну пошли!

Те хватают меня под руки и волокут куда-то. Там темно, ни фига не видно, но вот в темноте появляется полоска света, распахивается дверь... и меня вталкивают в террариум.

Я прижимаюсь к стенке и дико гляжу по сторонам.

На полу лежат огромные зелёные крокодилы. Холодные, скользкие... Смотрят на меня. Я на них.

Обливаюсь холодным потом потом. Потом горячим. Потом всё на мне высыхает, и я думаю обречённо – «Всё. Сейчас меня будут кушать.»

 

И тут вдруг один из крокодилов открывает пасть и говорит:

- Здравствуй Сергей! Что молчишь?

Представь, говорящий крокодил! Вот ты не веришь. И я! тоже не поверил. Представь как я был ошарашен! Глаза протёр, уши. Но надо всё-таки вежливым быть, мало ли…

Говорю:

- Зд-д-дрась…

Помолчали. Потом крокодил говорит:

- Ну влип ты, очкарик. Будем тобою питаться, пожалуй…

И такою, знаешь, сыростью от него пахнуло… затхлостью…

Я говорю:

- А н-н-нельзя как-то, того… ну без этого…

Он так оценивающе на меня посмотрел, щелкнул пастью; говорит:

- Самому противно, Серёга. Но вишь – дело колдовством пахнет, сам чуешь? Чуешь?

Я понюхал. «Угу» - говорю.

- Но, пожалуй, есть один способ…

Я обрадовался, жду, чего скажет.

- Вот наши условия: я не буду тебя есть, если с завтрашнего дня, а потом каждую неделю, ты будешь приносить в цирк по три палки копчёной колбасы...

- Согласен! - кричу я.

- Заткнись, я не закончил. И второе условие - Ты женишься на Татьяне Петровне Ивановой в течение месяца...

...

Ну а затем крокодилы меня выпустили, я вернулся домой, и звоню... Знаешь, нелегко было решиться все это тебе рассказать… даже по телефону… Но… ты подумай, - что еще могло меня заставить жениться? Вот-вот! Понимаешь? Против крокодильей воли не попрёшь...

Ну чего молчишь, Тань? Тань... выходи за меня, а?