На стене комнаты моего старого знакомого висела гитара.

Он когда-то на ней неплохо играл и аккомпанировал своему пению. А теперь гитара скучала без дела и струны, конечно, расстроились от времени и если кто-то попытается на ней сыграть, то музыки не получится, а будет слышаться бестолковый звон.

Но мое повествование не о гитаре, а о расстроенной психике одного молодого человека.

Помню, как он сидел передо мной, врачом психиатром, в ординаторской психиатрической больницы.

Разве мог я знать в тот день и час, что его скоро не будет

на этом замечательном и неповторимом белом свете.

Вспоминаю, спустя многие годы, его красивое, с изумрудными глазами лицо, его черные густые волосы и его взгляд – одновременно беспокойный и застенчивый.

Я чувствовал, что его переживания и мучают его, и желают объяснения.

«Замучили меня органы КГБ и никак не отстанут»,- говорил он, жалуясь и слегка повысив голос. Но злобы в

его словах не было». Он вздохнул и продолжил свою, в общем взволнованную речь.

«Сотрудники этой организации незаметно поставили в моей и родительской комнатах подслушивающие устройства. И в телевизор, и в холодильник, и даже в стиральную машину. А ночью сквозь сон я явственно слышал переговоры этих сотрудников госбезопасности. Их я услышал из подъехавшего во двор грузовика.. Они шепотом угрожали расправой мне и моим родителям»

Саша (так звали этого двадцатилетнего юношу) вдруг заплакал. «Как мне жалко мою ласковую, заботливую маму, моего замечательного, доброго отца,- бормотал сквозь слезы,- ведь их могут из-за меня даже расстрелять!»

Я пытался его успокоить, говорил, что это ему только кажется. Но это было бесполезно. В душе переживая за него, я попутно переживал и за его родителей. И не только в смысле того, что он их ребенок. Александр регулярно ломал все бытовые приборы, отыскивая якобы спрятанные «жучки».

Эта наша первая и, как оказалось, последняя беседа. состоялась накануне дня Победы т.е. 8 мая.

Начало мая в нашем уральском городе, если сказать по казенному., –не застраховано от похолодания. В одной известной песне поется : «Цвела черемуха к похолоданию». Черемуха еще не цвела, но северный ветер все равно нес холод с ледяных просторов Северного ледовитого океана.

Вероятно поэтому жена и дочь шмыгали носами и было не до демонстрации. Поэтому мы по-семейному сидели за праздничным столом. Вдруг раздался телефонный звонок. В то далекое время не было смартфонов и айфонов и квартирный телефон был единственным домашним средством связи.

Взволнованный женский голос, скорее всего медицинской сестры, прозвучал, как удар грома. «Ваш больной погиб на станции Левшино под колесом товарного поезда. Я сразу понял: - Это был Александр. Так оно и оказалось.

Но как это могло произойти? Психические больные надежно охраняются и запертыми дверями, и санитарами.

После выяснилось следующее. 8 мая больных палаты, в которой находился Саша, повели в баню. После помывки больных пересчитали и вроде бы все были на месте. Но только «вроде». Ошиблись в подсчете и Саша сбежал. А после, добравшись до станции Левшино, а она не так далеко от станции «Банная гора», он лег на рельс под заднее колесо стоящего товарного поезда, подставив под колесо шею...

Не сразу, а спустя день или два я стал рассуждать. У психически здорового человека присутствует врожденный инстинкт самосохранения и преодолеть его возможно лишь в очень крайних случаях. Я порылся в научной литературе- а как насчет самоубийства у психически больных? Меня удовлетворила такая фраза:

До попытки самоубийства доходит, когда психически больной испытывает невыносимые страдания, вызванные ситуацией, в которой он находится, бессилие и отсутствие надежды в ее изменение. Бред и галлюцинации больного шизофренией Александра и вызвали такие патологические симптомы.