Ей говорили:

– Посмотри, как прекрасен мир вокруг.

Она отвечала:

– Сегодня с утра – дождь.

– Разве дождь – это плохо? – спрашивали ее.

– Да – отвечала она. – Он должен идти летом, осенью и весной. А зимой обязан идти снег.

– А почему дождь зимой – это плохо?

– Потому что он падет на снежные сугробы, и они становятся грязными – звучал ее уверенный ответ.

– Посмотри на эту картину – говорили ей. – Кого ты видишь?

– Я вижу старую и больную женщину.

– Но, тут молодая и прекрасная дама – удивленно возражали ей.

– Нет. – Настаивала она. – Старая и уродливая. У нее на щеке волосатая бородавка. Рот скривлен в злобной усмешке. А на сгорбленных плечах лежит облезлая горжетка.

– Это не так – пытались разуверить ее. – То, что тебе показалось горжеткой, на самом деле дорогой мех. А бородавка на щеке – восхитительная «мушка», которая соблазняет толпы мужчин. Рот у нее не злобен, он влечет. Он соблазнителен в своем капризном изгибе и, глядя на него, думаешь о любви.

– Меня никто не переубедит. – сердилась она.

– Почему?

– Потому что я – реалистка и вижу то, что есть на самом деле!

Потом она налила молоко в кофе. Белая капля, как в замедленной съемке тихо плыла вниз, в черную бездну густого напитка.

Она сказала:

– Капля, как противная медуза.

– Капля прекрасна – устало возразили ей.– Она совершенна, как мир вокруг… Реальный мир…

 

 

Прозрачными тонкими пальцами касаюсь души твоей, позволившей мне это таинство. Движение это кажется легким и естественным – как листопад…

Открываю новую страницу дневника и записываю туда свою любовь к тебе, осень… мне кажется, что это почти стихи! О сдержанная пора, намотавшая на меня рыжий палантин, прости моё несезонное стихоплетство!

Твое отражение в темной воде, осень, немного размыто – это маленькая хитрость, скрывающая резкость вороньего крика, безлистных ветвей, света фар в темноте…

Можно я возьму на вооружение такую размытость образа? – это своевременно, немного романтично и, увы, оправдано...