Обсуждение работ | Мы сидим вдвоем на крыше, Крыша в воздухе висит, Нас сейчас никто не слышит, Только дождь, что моросит. Почернел и стал осенним Синий-синий небосвод, Ленка держит на коленях Со стихами свой блокнот. Мы прощаемся надолго, А быть может, навсегда, Мне - на лето - дача, Волга, Ленке - мертвая вода. Мне читать: «Как закалялась...» Ей - осваивать иврит… Ну, кому же помешала Наша Ленка Купершмидт? Фантазерка, хохотушка, Вся, как чистая вода, Лучшая моя подружка! - «Уезжаешь? Навсегда? Ленка! Как же: наше небо, Наша крыша, двор, друзья…» Ленка крошит птицам хлеба: - «По-другому нам нельзя…» Мы сидим не размыкая Наших душ и наших рук... Никогда уже не будет У меня таких подруг! --------------------------------------------------- "Мы сидим вдвоем на крыше, Крыша в воздухе висит," Первая строчка, первые несколько слов сразу же и полностью вводят на в ситуацию - каждое слово значимо, не выкинуть из песни. "Мы" - то есть речь пойдет об авторе и еще ком-то, причем не в противопоставлении, а в единении. "Вдвоем" - уточняется, лирических герое только двое "Сидим" - чувствуем, что картина статична, а это уже задает общий фоновый ритм стихотворения. "На крыше" - это не на скамейке. На крыше не со всяким посидишь. Крыша - эта уже какая-то степень интимной близости. Следующие две строчки утверждают нас в этой мысли: "Нас сейчас никто не слышит, Только дождь, что моросит." Никто, мы одни, только ты и я - говорит нам первая строка. Строчка про дождик добавляет и антуража и интима. Под дождиком с абы кем просто так сидеть не будешь. Кроме того, местоположение героев автоматически задействует подсознание читателя, выстраивая виртуальные ассоциативные ряды: высота, адреналин, сосание под ложечкой, возбуждение, падение. В общем - не безмятежное это сидение на скамейке, а внутренне напряженное. "Почернел и стал осенним Синий-синий небосвод," Это и логическое продолжение антуража (дождик же), и внутреннее движение стиха - очевидно, что ничего солнечного и веселого не предвидится. "Ленка держит на коленях Со стихами свой блокнот." Ага - тут стихотворение становится конкретно интимным, приобретая черты и имена. Ленка - это уже не неизвестно кто, а девушка. Называя ее по имени мы уже предметно воплощаем ее, из всего нашего прошлого опыта. В этих двух строчках же - очень полная характеристика девушки - "со стихами свой блокнот". Картина маслом. Не винтовка с оптическим прицелом, не малярная кисточка. Блокнот сразу объясняет нам многое в этой самой Лене. И, может быть, даже объясняет, почему все происходит на крыше - очень органичное место для стихов, не правда ли? "Мы прощаемся надолго, А быть может, навсегда, Мне - на лето - дача, Волга, Ленке - мертвая вода." Ну вот и дошли к причинам потемнения неба. Противопоставление "Волга" - "Мертвая вода" сразу двойное - и географическое, и сакральное. Вода живая родной реки и мертвая далекого неизвестного моря. Ведь в каком-то смысле, люди уезжающие от нас - умирают. И потом если мы даже и встречаемся, то не совсем с ними "Мне читать: «Как закалялась...» Ей - осваивать иврит…" Тут мимоходом через читательский круг примерно определяется подростковый возраст героев - потому что "читать" - тут явно заданное на лето, по необходимости. Также как и осваивать иврит Елене, грамматически указывается, что герои - жертвы обстоятельств. Ну, а "Иврит" - объясняет все уже до конца (если кто с мертвым морем не разобрался еще). "Ну, кому же помешала Наша Ленка Купершмидт?" И вверх предметности - упоминание фамилии. То есть это все уже становится документально, реально, и начинаешь подсознательно относиться, к героям, как к реальным людям. "Фантазерка, хохотушка, Вся, как чистая вода, Лучшая моя подружка!" Наконец-то твердо определился пол лирического героя. Подружка - это, значит лирический герой девушка и речь о дружбе и близости, а не о подростковой любви. (До настоящего момента можно было бы повернуть и в эту сторону) - «Уезжаешь? Навсегда? Ленка! Как же: наше небо, Наша крыша, двор, друзья…» Ленка крошит птицам хлеба: - «По-другому нам нельзя…» Четко, графично, ясно. Никаких "грустно, печально" Простой человеческий диалог. Подростковый. Все чувства таятся не в заданных прилагательных, а в конкретных предметах: наше-небо, наш-двор, наши-друзья. В конкретных действиях: "ленка крошит птицам хлеба" - то занятие задумчивое, неторопливое, требующее длинных пауз между фразами. "Мы сидим не размыкая Наших душ и наших рук..." И вот наконец вся эта предыдущая предметность на уровень чувств, но опять же не через умозрительные определения, а через понятные, близкие "объятья", то есть чувства и мир - тут звучат и действуют в унисон. И концовка - как падение с крыши во всю оставшуюся жизнь. Никаких сантиментов - все они остаются в предыдущих строчках, словно в прошлой жизни. "Никогда уже не будет У меня таких подруг!" По-моему блестяще. |
| Рустам Карапетьян Сюжет и достоинства стихов разобраны подробно. Но слово "эмоция" в рецензии не прозвучало. Очень интересно услышать судейскую оценку эмоционально-цветового ряда работы. |
| А я в данном случае, как частное лицо, вне зависимости от условий тура. Поэтому и отдельно - а не под работой. |
| И я за то, чтобы поэзия побеждала вне конкурса. |
| Спорно. В последний раз я долго "ругался" с товарищами в детском конкурсе, где я занулил прекрасное, но не деское а мой взгляд стихотворение. Причем возражения были мол, ну и что, что не детское, зато какое хорошее :) Грубо говоря: взял коньки - не фиг выпендриваться в биатлоне. В данном случае работа прекрасная. Но в туре - на мой взгляд оно нарушает некие полжения - поэтому и стоит под ней "Сомнительные конкретные образы эмоций" Пока дело судей - обратить на это внимание (или не обратить) и каждый уже сам для себя решит - так это или не так Кстати сомнительно - не значит плохо - а значит вызывает сомнение - и это сомнительное я всем и везде поставил. К оценке художественной стороны работы это абсолютно никакого отношеия не имеет |
| И я про то, что - пришел в Хит, живи по уставу. Завоюешь честь и славу. |
|
Шапочка Мастера |
| |
Литературное объединение «Стол юмора и сатиры» |
| |
|
' |