Обожаю нестись на байке сквозь ночь. Когда скорость, рев мотора, свист ветра в ушах и пятно света на трассе – это все, что есть на свете. Поэтому каждое лето я меняю костюм клерка на черные джинсы, такую же майку и кожаную жилетку и отправляюсь в путь. Стараюсь найти места с хорошими дорогами в никуда, где машин поменьше, такие еще попадаются на юге. Днем отсыпаюсь в придорожных… даже язык не поворачивается назвать эти места гостиницами или мотелями. Сижу в баре, с удовольствием слушаю байки дальнобойщиков и байкеров за кружкой пива. Байкеры всегда принимают меня за своего, но присоединиться к ним у меня никогда не было желания. С наступлением темноты седлаю своего железного коня и… вперед!

Так было и на этот раз. Я выехал в сумерках и словно бы летел над поверхностью шоссе подобно бесплотному демону. В мире опять существовали только я, мой байк и дорога… Внезапно впереди на мою полосу выскочило бледное пятно. На мгновение луч света фары выхватил из темноты стройную девичью фигуру в летнем платьице, развевающемся под напором ветра, летящие светлые волосы. Я сбросил газ, попытался затормозить - поздно! Резко развернул руль вправо, мгновение – и я в кювете. Мотоцикл перелетел через меня и с грохотом упал на землю, напоследок что-то жалобно пискнуло, и наступила тишина. Несколько секунд я лежал, пытаясь сообразить, жив ли я или уже на небесах, потом присел. «Удивительно, но – вроде цел!» Только плечо здорово саднило. Повезло, что земля в кювете была мягкой после недавнего дождя. Тут уже другие чувства овладели мной, я забыл о боли, вскочил, как пружина, выкарабкался из кювета, и, сжав кулаки, кинулся к обладательнице светлого платья, которая по-прежнему стояла на том же месте. И по-прежнему смотрела в ту сторону, откуда я приехал. «Ах ты, ссу…»,- начал было я, одновременно положив ей руку на плечо и резко развернул к себе, но тут же осекся. В серых глазах читалась глубокая, я даже не побоюсь сказать, вселенская, скорбь. Увидев мое искаженное злобой лицо, она попыталась выдавить из себя улыбку. Улыбка больше походила на гримасу боли. Я моментально остыл, отпустил ее плечо, пробормотал только: «Вот дура, я же мог тебя сбить, жизнь, что ли, совсем не дорога?»,- а про себя подумал: «Похоже, и, правда - нет», - и побрел посмотреть, что там с моей тачкой. Байк зарылся в грязь, весь перепачкался, но, на удивление, оказался цел. «Все-таки отцов «Урал» - крепкая машина», - подумал я, - «Даже переделка а-ля Харлей его не испортила. Я, наверно, тоже грязный, как черт». Кое-как вытащил машину на трассу, проверил движок. Потом обернулся. Девица стояла все там же и смотрела невидящим взглядом мимо меня. Я почувствовал, что оставлять ее так, конечно, нельзя.

- Эй, ты едешь, тебе куда?

Она вздрогнула и стала смотреть прямо мне в глаза. Мне очень хотелось отвести их в сторону, но я стиснул зубы и тоже вперился в нее немигающим взглядом. После нескольких секунд невыносимой молчанки она кивнула и вяло махнула рукой вдаль.

Я оседлал мотоцикл, завел движок, подождал, пока сядет Она, и вздрогнул от прикосновения ее рук к моей талии. Ее ладони были холодны как лед. Тронулись. Руки дрожали нервной дрожью после шока аварии, и, пока мы ехали, я все прислушивался к каждому стуку, все казалось, что движок вот-вот заглохнет или байк развалится. Всю дорогу я полз, как черепаха, ледяные ладони жгли бока, и я впервые с облегчением остановился возле халупы с гордой надписью «Мотель». Перекинул ногу через седло, и, встав потверже на асфальт (казалось, он ходил подо мной ходуном, как палуба корабля в сильную качку), протянул спутнице руку. И потащил ее прямо в бар, миновав заспанного портье. У того аж лицо вытянулось, как нас увидел, да и было от чего. «Ну и парочка»,- мелькнуло в голове, когда я увидел нас в зеркале в холле: она, вся в светлом и бледная, как смерть, и я, мало того, что весь в черном, но еще и грязный, как черт, лицо и руки в ссадинах и кровоподтеках, футболка на плече разорвана, прилипла к телу и побурела от запекшейся крови. В баре сидело несколько полуночников, и они тоже, было, уставились на нас, но мне было все равно. Я потащил свою даму к стойке и сходу заказал два полных стакана. Водки. Один пододвинул к Ней. Тут же залпом выпил второй. Она какое-то время тупо смотрела в стакан, потом все же последовала моему примеру. После второго стакана по телу распространилось тепло, и нервное напряжение спало. Она тоже обмякла, и ее словно прорвало:

- Знаешь, это случилось несколько лет назад, я тогда еще в школе училась. Все тогда только начиналось, свобода била нам в голову. Как-то теплым летним вечером шли мы с подружкой через подземный переход. И там были эти ребята. Они играли такой заводной рок-н-рольчик. Может быть, это было впервые в нашем городе. Ну, и мы стали танцевать. И произошло маленькое чудо: до этого почти никто не кидал им денег, а когда мы стали отплясывать, в переходе собралась целая толпа, и деньги полились рекой в футляр из-под гитары. А потом они собрали инструменты и убрали их в подсобку, и мы еще долго гуляли, и цветущая липа кружила голову, и… Его звали Антон, он был их вокалистом, я влюбилась в него без памяти. Нам давно было пора домой, мы никак не могли поймать такси. Тогда Антон тормознул «скорую», и мы понеслись домой. Под их веселую музыку, которая все еще звенела у меня в ушах. Потом… Я сдавала выпускные экзамены, и экзамены в институт, училась. Я думала, у нас все впереди, целая вечность. А он… он поехал в Москву, искать славы и денег. И вот… он с кем-то сцепился в ночном клубе и…и ему там… ему там перерезали горло…

Она разрыдалась и уткнулась лицом мне в плечо. Я не нашел слов и лишь похлопывал ее по плечу. Она, наконец, приподняла лицо, взглянула мне прямо в глаза, смущенно улыбнулась и отвернулась. Тогда я встал, расплатился и протянул ей руку. Она встала тоже, но видно было, что на ногах держалась с трудом. Кое-как доплелись до портье, и я взял ключ. Ее окончательно развезло, и на второй этаж, в номер, я ее еле втащил и бросил на кровать. Она тут же заснула. Я постоял в раздумье в изголовье, любуясь ее лицом. Оно зарозовело от алкоголя и сна. Бог ты мой, она была прекрасна! Я тряхнул головой, чтобы освободиться от наваждения. Потом бросил на прикроватную тумбочку стольник. «Хватит, чтобы вернуться туда, где я подобрал ее, или прожить день здесь и отправиться в путь с кем-нибудь еще. И со своей историей». Потом я спустился в холл, заплатил за номер, вышел на улицу и оседлал своего железного коня. Рассвет уже приближался, но в мире пока что были только я, мой байк и пятно света на стремительно несущейся на меня дороге…

 

19.08.2003