Я питалась крохами с твоего стола, поднимая их с пола, сдувая пылинки, я глотала их с горечью и не могла победить унижение в поединке. Эта мука душевная до немоты, от бессилия быть с тобой рядом и ровней сокрушала вселенные, как мосты, становясь огнедышащей и огромной. Не довольствуясь малым, из мухи слона раздувала в себе и сожгла свою сущность. Я боялась одной быть и всё же — одна, только больше за крохами не потянусь я. Я хочу признаваться в любви своей вновь, Я признания жажду, но не раболепства. В кокон сердца тугой я свернула любовь и вернулась в своё беспечальное детство. Пусть мне трудно сейчас начинать всё опять с самых первых шагов, и забыться не в силах, но поверь мне, что я научилась летать, хоть тебя никогда ни о чём не просила. И презренье твоё— как прозренье моё, ты жесток потому, что тебе я не пара. Мы с тобой друг без друга, увы, проживём, — разрубила я сердце единым ударом. Всё равно оно, горькое, ноет в ночи, лучше так, чем по капле выдавливать рабство. Ты не помнишь меня. Кто-то в двери стучит, чтобы крохами нашей любви угощаться. |