Гончар, запуская в волосы Костлявою пятернёй, Вертит ногами босыми Глиняный шар земной. Старуха со вшивой гривою Толчёт подбородком мрак: «Нынче горшок – двугривенный, Нынче кувшин – пятак!» Хнычет мальчишка, пятками Давя тараканов звёзд, И трёт рубашонкой латаной Вздёрнутый в небо нос. «Юродивый, эх, юродивый! И ночью, и днём за так Экую крутит уродину: Нынче кувшин – пятак!» Снуёт ребятня поджарая, Тараща рачьи зрачки: Шар полыхает пожарами И брызгами саранчи. Старуха, отдав за подати Мёд, молоко и урюк, Вешает лапти с лохмотьями На месяца вбитый крюк. И в этой зияющей темени, Визжа, как дверной засов, Вертится мягче и медленней Гончарное колесо. Трубка набита чемерой; Берут, не боясь руки, С шара пыльцу свечения Белесые мотыльки. Старуха храпит и крестится. Хохочет кривой торгаш: «Разве безглазой девице Этот «бурдюк» продашь!» «Вертеть – так вертеть уж тронами! Чтоб льнул к пятаку пятак!» Тыщу веков, нетронутый, Гниёт гончара тюфяк. Текут по лодыжкам ссадины От проволочных шипов; Прыснет в лицо с громадины Кровь, перегной и плов. И только философ, по суху Бредя к началу начал, Бормочет ослу и посоху: «Будет раздавлен гончар». Тот, под шептанье улицы, Не получив ни гроша, Подслеповато щурится На неказистый шар: Глядит, как в розовой рытвине – Лужице от подков – Бьют плавниками рыбины Чешуйчатых облаков. |