Увели нашу линию – вправо, А конкретно: свернули назад. И обидно опять за державу, Ибо режет чувствительный взгляд Слишком многое в новом порядке: Преступления, подлость, Содом… И на старые дыры – заплатки… Только главное даже не в том. Слишком громкие выкрики «Браво!» В тех моментах, где надо рыдать. Ох, неправое, подлое «право», Кривобока повадка и стать. Хоть в могилах давно уже дети, Что болели тогда – «левизной» – Рецидивы бывают на свете: Кое с кем, и с тобой, и со мной. Результаты такого явленья Эффективны и очень просты, И нужны нам, как метод леченья – От неправой и злой правоты. * * * Им повезло, что не увидели Того, сто стало со страной. Мы не сломались, вроде, выплыли На берег, грязный и больной. И нам, что выжили покудова, Ещё трудней, без них, одним: Идёшь – загруженность верблюдова, И направленье – кровь и дым. Из состоянья идиотского Есть выход – он же – точно – вход: Пойду, послушаю Высоцкого – И облегчение придёт. * * * Есть чувство вкуса, сросшееся с нами, Особенно, когда уже седой – Воспитано, взлелеяно годами, Рожденьем, воспитанием, средой… И есть такое слово «вкусовщина» – На многих нападающий искус, Где вместо мотивации – причина, Гораздо субъективнее, чем вкус. Мы на колёсах выстроим турусы В частице суши под названьем – Русь. Но есть формулировка: «дело вкуса», С которой я поспорить не берусь. К чему-то не отнёсся благосклонно? – Не пей, не ешь, не трогай, не читай… Не принимай свой вкус – за эталонный: Собаке мил её собачий лай… * * * А в Париже, говорят, всё по-старому, Не пугается никто летом дождика… Ситроэны растворят вечер фарами, На Монмартре утром встанут художники. А на Пляс де ля Конкорд – все в согласии, Нынче зона, говорят, пешеходная. Парижанин подбежал, чмокнул пассию – Парижанка – потому – очень модная. Обелиски Пер ля Шез – смотрят вехами, Со слезами, говорят, там не справится. А гетеры с Пляс Пигаль – переехали, Нынче им на Сен-Дени больше нравится. Елисейские поля – это улица, О полях, пройдя по ней – и не вспомните. Но такая красота – не любуется Только тот, кто навсегда заперт в комнате… А на Эйфеле – опять – всё приезжие, Да всё плюнуть норовят, да на головы… Снова утро над предместьем забрезжило, Стало небо Сен-Жермен – цвета олова. Откликаться на «мадам» – так понравится, Что забудешь про своё имя-отчество… В отражениях витрин – я – красавица: Умирать после Парижа – не хочется! * * * С поспевшей раньше времени рябинки На чуточку пожухлую траву Уже упали первые кровинки… Но будто всё ещё не наяву. Как будто не идёт к закату лето, И не готов греметь Илья-пророк. А все мои вопросы – без ответа – А без ответов – есть в вопросах прок? Ещё в листках невидима желтинка, Ещё жарою полдень пышет, но – Осталось лета меньше половинки, И всё уже для нас предрешено!.. * * * Ты стремишься меня зацепить. Это значит, что в том изобилье, Где полно, чего есть, чего пить, Без особых затрат и усилья; Где звучат не надрывно слова, Где баюкают музыки звуки – Неспокойна твоя голова, Хоть, возможно и заняты руки. Это значит – чего-то неймёт, Не хватает. Быть может, надрыва, Несуразности, скачки в намёт, Разметавшейся по ветру гривы? Вы стрижёте своих лошадей – Что ж, идея совсем не плохая… И причёсаны мысли людей. Так чего же тебе не хватает? * * * Те малые (большие) города Разбросаны по Матушке-землице, В которых нам – однажды уродиться Пришлось-таки. Неведомо когда… Мы там живём сегодня… Никогда Уже не доведётся оказаться… Вчера гостили или лет за двадцать… Довольно относительны года! И в радость и, особенно, в печаль – Туда мы рвёмся – к дому прикоснуться… Но мамы нам уже не улыбнутся, И не откроют дверь… До боли – жаль. * * * Глаза утомились При свете вчерашнего дня. Читала газету: По черепу, словно колом… Но Божия милость – Задела крылом и меня. И Ангелом Скорби Зависла над круглым столом. Но всё-таки – Ангел – Поди, разбери пьедестал, Что он занимает В том сонмище Божеских слуг. Уж тут не до ранга: Седой и немного устал, Но сердце оттает В тепле его ангельских рук. Не строила планов, Ни прежде, тем паче – теперь. Господь расположен Сегодня – не значит всегда. Гранёных стаканов Ты ёмкость, попробуй, измерь – Не знает и Боже Твоих перспектив иногда. Разобраны роли, Осталась одна – для меня. Эскиз декораций – Художник на краски скупой: Огромное поле, Сухая и злая стерня Пошла заметаться Нетающей снежной крупой. * * * Устроен этот мир – не по ранжиру, Тому – даётся всё, тому – по роже… Кому-то не до жиру – быть бы живу, Кому-то липосакция поможет. Казалось бы, даровано природой Всего – на всех – должно хватать с лихвою. Но кто-то не угонится за модой, А кто-то от цинги, как прежде – хвою. Непросто этот странный мир устроен… А объяснить его и урезонить – Не помогли ни вышки колоколен, Ни те, что по периметру на зоне. * * * Старые вещи и сумки, и пачки бумажек, Тех, что когда-то решали, что будет не с нами… Статус у каждой бумажки был трепетно важен – Дяде и тёте, и бабушке, папе и маме… Память осталась о них, и подборка бумаги… Что эфемернее: память? Бумаги? А люди – Тихо исчезли, черкнули по жизни зигзаги Слов и событий. А мы всё мечтаем о чуде… * * * В сочетаньи изнаночных и лицевых Возникают узоры причудливой вязки. В очерёдности гласных, согласных моих – Начинает проглядывать новая сказка. Что ни шаг – то петля. Увернулся – герой! А закончится ряд, где вопросы-ответы, Перетянутый крайней, рельефной петлёй – Начинается новый – с грядущим рассветом. Если кончатся силы, истреплется нить – Непочатый клубок привяжу спозаранку, Это, собственно, главное – соединить, И стараться, чтоб узел остался с изнанки. * * * Я их видела – эти глаза, Что, как будто бы даже с испугом, Обращённые вспять, Вспоминали блокадные дни… И тягучею строчкой, слеза, Из житейского вырвавшись круга, Заставляла опять: Загляни же туда, загляни. Их почти уже нет. Тех, кто знал. Не попавших под "статус", а, точно – Переживших её – Я смотрела в такие глаза… Их глубинный свинцовый накал Помнит всё – нерушимо и прочно. И ко мне забытьё Не приходит. Не смею! Нельзя! * * * «Весь мир устроен из ограничений, чтобы от счастья не сойти с ума». Б.Ш.Окуджава То нам голод и холод – помеха, То нам сытость – не в прок – зажрались... Только тот достигает успеха, Кто глядит не под ноги, а ввысь. Не боится споткнуться на ровном, Поскользнуться на крупном песке. Всё на свете, конечно, условно… Но для нас – все условья – не те. То мы ждём – не дождёмся оваций, А без них нам не в радость труды. То нам мало дают ассигнаций, То не праведно судят суды. Мы себя в меркантильные рамки Загоняем, условностям в лад. Тянем жизнью надетые лямки, А года, как мгновенья, летят. А вокруг – бесконечные дали: То морские, то степи, то лес – Мы-то их, несомненно, видали… Да не искренним был интерес. А на небе – то пеной морскою Друг за другом идут облака, То ночные светила, с тоскою, Нам с тобой непонятной пока. К ним питают известную ревность Городов золотые огни... Отряхни суеты повседневность, Да пошире глаза распахни! Вдохновляют не только поэтов, Лето, осень, весна и зима. Никакие не сдержат запреты Нас, от счастья сошедших с ума! * * * Чем страшнее реалии мира, Тем мультяшней мои ощущенья: Тошнотою грозит отвращенье От чумою накрытого пира. Я не маюсь с тоски и от жира, Нахожу удовольствие в пенье… Режиссёры не просят прощенья, То командуют «майна», то «вира». В этом мире, где властвуют «мани», Я брожу, словно ёжик в тумане, И не вижу просвета в пути. Чтобы не было слишком уж гадко, Я в туман выкликаю: «Лошадка!!!» … Развлечение, как ни крути. * * * Уж, право, лучше бы штормило – Тогда при деле экипаж, А в этот штиль ничто не мило, По пустякам впадаем в раж. И от заката до рассвета Над океаном – полный штиль, И паруса висят, как ветошь, Чьё назначение – в утиль. И стало больше безыдейных, Чья вера кончилась в успех, А припасённого портвейна Уже хватает не на всех. И от рассвета до заката Всё говорит, что нам – кранты. Стоим, ни в чём не виноваты, В немногих милях от мечты. Слюним без толку наши пальцы, В надежде заманить ветра, И утомившихся скитальцев Терзает адская жара. Висят, как тряпки, наши флаги, От скуки – бьёмся до крови. И лишь на донышке во фляге Осталось чуточку любви… * * * В ночи, среди ясного дня, Туманной предутренней ранью – «Прощай» – это не для меня – Я тихо скажу: «До свиданья». Работала, глаз не щадя, Над нашей любви филигранью, Себя и других не судя, Осталось сказать: «До свиданья». Идя под ударами струй, Навстречу любому скитанью – Оставлю тебе поцелуй, И эти слова: «До свиданья». Терплю эти струи дождя, В слезах, осыпаема бранью, Возможно, навек уходя, Я всё ж говорю: «До свиданья». * * * Научишься с юности многому, планы лелея: Готовить и шить, и вязать, рассуждая логично, Что навыков множество нужных в активе имея, Себе гарантируешь полный успех – на «отлично». И прямо шагать обучаешься сразу с пелёнок, И честь бережёшь свою смолоду, как и велели. А в чистых глазах навсегда остаётся ребёнок, Мудрей становясь с каждым годом на самом-то деле. Когда же раскрутится завтра – рулоном ватина, И станет легка голова, словно сброшены гири, То вдруг, на закате, предстанет такая картина, Всё станет понятным в доселе непонятом мире: Что планы благие лелеять – твоё заблужденье. Что между надёжных друзей – есть прибежище Брута. Что можно всего лишь избрать для себя направленье, Не зная ни цель, ни этапы, ни финиш маршрута. * * * Самозваные звёзды – Меж собой поделили куски. И барахтаться поздно – Можно только завыть от тоски. Неприглядны и мелки – Видно, просто попали в струю. И в глубокой тарелке, Как ошмётки, лежат на краю. Лишь с большой голодухи Это можно принять за еду, Подходящую мухе – Вы спешите? А я пережду. Я сыта выше горла. Не пресыщена – просто – сыта. И дыхание спёрло, Разрывает гортань пустота. Я, наверно, по жизни Неуместно бываю строга. Только есть дешевизна, Что выходит – весьма дорога. Мне вставать на колени Не позволят ни возраст, ни стыд, И судьбу поколений Пусть решает другой индивид. Мне бы – прокукарекать, А рассвета едва ли дождусь. Я-то знаю ту реку, Где напьюсь – если что – утоплюсь… * * * Нет, не холод металла, Теплоту драгоценную слышу. Эк, нас жизнь раскидала: Кто – в подвал, кто под самую крышу. И, родные по крови, Мы не видимся долгие годы – Не найти бестолковей, Нас, нарушивших связи природы. С каждым годом труднее Тишину расколоть, как усталость. А на свете – роднее Ну, почти никого не осталось. * * * То ли смолоду не было нужных советчиков, То ли мы их советов не очень-то жаждали – Только: кто здесь истец, кто судья, кто ответчики – И под старость понять удаётся не каждому. И всё строже и строже пытаются спрашивать С нас с годами. Хоть сроки идут на снижение. И всё больше чужого, и менее – нашего, Но совсем не смущаюсь таким положением. Ибо нужды становятся менее, менее: Был бы хлеба кусок, был бы воздух с водицею. А иное – подвержено смерти и тлению – И уйдёт вслед за мной – не отыщет милиция. Жаль, что опыт годов никому не достанется – Подарить ли, продать – не удастся, наверное. Свой товар унесу, перехожая странница: То ли спрос – не на то, то ли качество скверное… * * * Дождинки дружно лупят о карниз И отбивают ритм авангардистский. Окно открыть – мой маленький каприз, Поскольку есть промокнуть доля риска. Но ветра нет, и капельки дождя Не залетают в комнату с карниза. А во дворе, немного погодя, Всё вымокнет, от верху и до низу. Ещё чуть-чуть, немного, с полчаса – Омоет ливень всё, без исключенья, И каплями на листьях, как роса, Вода осядет в солнечном свеченьи. И всё задышит свежестью такой, Что даже я, ленива и пузата, Махну на нежелание рукой – И выйду в это море ароматов! * * * Я наслаждаюсь искоркой-росой, Что в пазухе листа рассвет упрятал, А иногда – копчёной колбасой, Что очень вкусно, хоть и вредновато. Морской волной, поднявшей на дыбы Своё, напору сдавшееся, тело, Пронзительными звуками трубы, Пропетыми надрывно и умело. Я наслаждаюсь ветром в поле чистом, Или игрой любимого артиста. И чаем, ароматным и густым. Не жди пинков от жизни и оваций – Спеши многообразьем наслаждаться, Не упускай момента: время – дым! * * * «Обо всем остальном людям знать не положено... Почему ты не спишь? Спи, тебе говорят!» Л.П.Дербенёв Упрямо лает псина во дворе, Носясь по детской обустроенной площадке – Хоть ей, конечно, место в конуре, Но это – так, а, в общем-целом, всё в порядке. Бомжи уселись радостно втроём, От пят до маковки черней земли на грядке. От них разит – за ближний окоём, Но это – так, а, в общем-целом, всё в порядке. Где было всё народным, без затей, Вдруг оказались: кто в брильянтах, кто в заплатках… Не оплатить лечение детей… Но это – так, а, в общем-целом, всё в порядке. Где был владыкой человек труда – Владыка нынче – поп, на подаянье падкий. А честь и совесть – скрылись без следа. Но это – так, а, в общем-целом, всё в порядке. По слову свыше – дорожает хлеб, А с ним и всё кругом: на полке и на грядке, Хоть довод – основательно нелеп, Но это – так, а, в общем-целом, всё в порядке. Идёт без объявления война, А мы, как дети, суетясь, играем в прятки… Уже и канонада нам слышна. Но это – так, а, в общем-целом, всё в порядке. Оружье числят в тоннах, наркоту Везут транзитом, через Родину, за взятки, А на границы стёртую черту – Плюют. Но это, так, а, в общем, всё в порядке. * * * Не зря глаголы: ошибаться И ушибаться схожи столь. Вовек ценою ассигнаций Не искупить чужую боль. И если опыт был ошибкой, Но результат его таков, Что он встречается улыбкой Его творивших дураков, И не добыт ценою кровной – То он уже не дорогой, Коль ошибается – виновный, А ушибается – другой. * * * Немного эклектичен, что таить Греха. Как шило – выищет прореху… Но авторы упорно шли к успеху, Пытаясь всё – в одном соединить. Красивость? Да, но в ней же – красота. И в сущности, одно – сродни другому. И к горлу подступающему кому Нельзя привыкнуть – выучка не та. Стиль псевдорусский, вычурный, иной, И что-то в нём, как будто, неуместно… Но кажется, словам и строчкам – тесно: Над тем клочком булыжной мостовой. Где на камнях навеки запеклась, Впиталась кровь, горячая дотоле. Палач и жертва – оба поневоле… Имущий власть и не имущий власть. * * * Этот ливень, ворвавшийся в ночь, Разогнал всех гуляк по квартирам, И в пространстве ночного эфира Все шумы отодвинулись прочь. И остались гудки поездов За чертой городского массива. Только ветер шуршит сиротливо, Подвывая на сотню ладов. Только шорох дождя за окном, Только запах листвы и озона, Только отсвет фонарных плафонов, Отразившихся в лужах – вверх дном. * * * Не улыбайся жалобно. Зачем? Мы всё уже с тобой обговорили, И в мире не осталось больше тем, Где были б варианты: или – или. Ты думаешь, мне просто отрезать? Я не хирург, чтоб так вот, по живому… Не надо мне заглядывать в глаза – Я б даже пса не выгнала из дому. Не спрашивай напрасно. Решено Не здесь, не мной… Но я сказала слово, Которое готовила давно. И для меня оно звучит не ново. И только ты – «обманываться рад»… Но я-то правдолюбием страдаю. Ты думал добрести до райских врат, Но мы с тобой давно идём по краю. За ним обрыв, поверь мне, это так, Пора придать реальности значенье. Не надо ни осад и ни атак – Порою лучший выход – отступленье. Пускай мечтой останется мечта, Недостижимым светом с небосвода. Подумай, что, наверно, неспроста Сегодня – очень лётная погода. * * * Пролетели условных две трети зелёного лета… Впрочем, можно продлить, укатив к сентябрю на юга. Там, конечно, щедрей на тепло и природу планета, Только нам даже сырость в родимых краях дорога. Нам дождливую осень предскажет сырая Макрида, Да Илья напророчит опять непролазную хлябь. Только мы всё глядим, поворчав потихоньку для вида, Как по тёмной воде пробегает свинцовая рябь. Да и нам ли бояться осенней нерадостной темы, Мы с открытым забралом решаем погодный вопрос. Нам одеться теплей – не составит особой проблемы, А друг друга мы сможем согреть и в трескучий мороз. * * * А в Крыму этим летом жара, Даже стали леса загораться. Мне на море – давненько пора, Только вот, всё никак не собраться. Двадцать лет – всё мечты да мечты, А закрою глаза: предо мною Встанет море, такой красоты, Что слезу от волненья – не скрою. Как же помнится всё, и со мной И сегодня такая картина: Извивается серой змеёй Меж горами – виток серпантина. И сползают в долину меж гор Винограда шпалерные нити, И такой необычный обзор, И такое сплетенье событий. А потом распахнётся на миг Эта водная гладь без предела. Так и хочется, попросту, в крик – То душа воспаряет над телом! Ряд коленей, макушек и пуз – Наблюдают спасатели с вышки, И кисель гладкотелых медуз Без стеснения жалит подмышки. * * * Так и хочется мне поискать у тебя в волосах, На заросшем затылке – источник двуличья натуры: Лики Януса, помнишь, наверное, как на дверях Наши давние предки лепили такие скульптуры? Ты сроднился с двуличьем, и кажется мне иногда, Что не сможешь уже никогда до конца распрямиться. И выходит бесплодной твоих славословий руда, И кривятся в ухмылках твои разномастные лица. И уже я не раз замечала с неведомых пор, Что душевные сдвиги заразны бывают порою: Я с поправкой на искренность стала вести разговор, И при всей прямоте – свою душу тебе не открою. * * * И скрипач, и флейтист, и трубач, Пожелайте нам память и славу, А при жизни – немного удач, Да задумчивый стих Окуджавы. Пусть пребудут три верных сестры, Если что, возле нашей постели, И раздарят святые дары, За долги – если мы не успели. Пусть друзья собираются в круг, Пусть играет вино молодое. И из наших, товарищи, рук Наше знамя не вырвут без боя. Если ж горьким покажется мёд, Не зачтутся ни слёзы, ни бредни, Пусть оркестрик Надежды замрёт, И умчит нас троллейбус последний. И когда мы отправимся в путь По холодной Смоленской дороге, Пусть помашет нам вслед кто-нибудь, Как красотка, застыв на пороге. * * * Снова взрывы гремят. Далеко. Только ближе – не надо. Даже ветер – примят, И в ушах всё гремит канонада. Знать бы: ради чего – Неприятие множит потери. И вопрос: кто – кого – Переходит в разряд суеверий. Снова всё вразнобой. И судьба показала изнанку. Продолжается бой, И мальчишки ложатся под танки. * * * В мире столько паскудства и скверны, Сколько пены в прибрежной волне. В мрачноватой портовой таверне Мне сегодня уютно вполне. Здесь такие царят ароматы – Что там всякий парижский парфюм!… И звучит усыпляющим матом Ненавязчивый кухонный шум. Чад жаровен, табачные волны И кофейный густой аромат… Кружку ромом до края наполню, Чокнусь с кем-то, почти наугад. После третьей – хотите – проверьте – Все, кто рядом, друзья – до конца, До девятого вала, до смерти – Наплевать, что не помню лица. Бородатые, бритые люди – Разобьют, если надо, пари, Убаюкают, после разбудят, Не дадут помереть до зари! А потом, кто трезвее, кто – пьяный, В чём, по сути, не вижу вреда – Мы уйдём по своим океанам, Где светлее и чище вода! * * * В душном трюме паримся толпой, Потеряли счёт: где дни, где ночи. Давимся разваренной крупой, Вонь терпеть уже не стало мочи… Потные и липкие тела, Смрадное, тяжёлое дыханье, Волны нежеланного тепла, И волны забортной колыханье. Нас набили в трюмы, как сельдей, Как толпу животных без эмоций, Позабыть об имени людей Лет ещё на двести нам придётся. Невтерпёж – ложись и помирай, Сохнут губы, заострились скулы: Для души – одна дорога, в рай, Тело же – достанется акулам… Кто сказал последнее "прости" – Может в океане оставаться, Ну, а тем, кто выживет в пути – Светит пекло хлопковых плантаций… * * * От никонианства и от скверны Мы ушли в далёкие скиты. Старине мы преданны и верны, А сердцами – ясны и чисты. Нам претят поклоны поясные, Нам – земные незазорно бить, Четырёхконечные, простые Нам конфузно крестики носить. Против Солнца Крестный ход – не гоже – Троеперстье – Каина печать, Мы не петухи, чтоб с ними – тоже: Аллилуйя – трижды прокричать. Мы ушли: непросто и кроваво Протекали годы и века: Нашу память, нашу честь и славу – Растворила Времени река. Вот беда: всё то, что без движенья – Хоть и по намереньям благим, Всё ж обречено на вырожденье, Мы – не первообразы другим! * * * Чистой правде в угоду, Над памфлетами днюя, Обязательно Оду Хоть разок сочиню я! За гротеск и сатиру Похвалы не дождаться – Наскрести бы по миру Хоть немного оваций. Не видать горизонта: Из-за яркого буя… Вдохновенное что-то Хоть разок воспою я. А поскольку и лето Мне немного постыло – Вновь примусь за памфлеты, Чтоб клеймо не остыло! * * * Всё, как будто, осело, Отошло, утряслось, улеглось. И душа, как и тело, Приспособились действовать врозь. Тело помнит науку, Что дана изболевшей душой, И ведущую руку, И просвет впереди небольшой. Помнит утра и ночи, Вечера и туманные дни, Только помнить не хочет Боль, которая смерти сродни. Но прошедшего тени Поднимаются в сердце опять, Если ветер осенний Начинает в окно задувать. Я, конечно, рискую, Что взболтаю осевшую муть… Только свежесть ночную Очень хочется снова вдохнуть. * * * Что мы помним сквозь десятки лет? Что-то ярко, что-то в полумраке… Отблески на потемневшем лаке, Кракелюров преломлённый свет. Эпизоды ярких встреч, разлук – Вот они – спустя десятилетья. Не поймать капроновою сетью Годы, улетевшие из рук. Месяца рутины и тоски – Канули бесследно и безвестно: Вроде, вспоминать – неинтересно, И забыть, пожалуй, не с руки. Боль и счастье смешаны в судьбе: Горе и восторг – в одном флаконе… И бельём, что сохнет на балконе, Жизнь – напоминает о себе. Запахами утренней листвы, Чуткой предосеннею прохладой – Отзовётся – надо ли – не надо, То, о чём почти забыли вы… * * * Как соблазнителен успех, Чужая радость и удача!... Пуская слюни, чуть не плача, Готовы впасть в смертельный грех. А то, что виден лишь фасад – То за пределами вниманья, И что под божескою дланью – Полно провалов и засад… Уйдёт на зависть уйма сил! Да на, возьми! Хоть больше – вдвое, Того, что я ношу с собою – Уж тут бы ты заголосил!... * * * Для чуда летнего рассвета – И сердце целое – мало. И очень жаль, что это лето Уже на август перешло. И что Илья лишь до обеда Нам дарит лето, а потом, Гласит народная примета – Приходит осень в каждый дом. Но чуден день ещё и ярок, И солнце – жарко и сильно, И не один ещё подарок Нам приготовило оно. И будут ясные восходы, И ветра тёплого напев… И утра будущего года Дождёмся, зиму одолев, * * * Беги, родной, ведь я ж не зря Тебе задал овса сегодня, Слаба короткая заря, Темнеет лес предновогодний. Уж, как бы мне на этот раз Не вышли боком эти ели… Поздненько барин дал наказ – Пораньше б выехать успели – Не пробирал бы до костей, Нет, не мороз, а страх резонный – В такое время – жди гостей На тракт наезженный, казённый. Ну, так и есть, Господь, спаси, Никак, беду себе накликал!... Давай, родимый, выноси! Я на весь лес, привстав, загикал… Давай, Саврас, не подведи, Ведь ты ж конёк ещё не старый! Сердечко ёкает в груди, Да и моё – с твоим на пару. Хлестнул – не больно, так, любя, По большей части, для острастки, Руками вожжи теребя, По крупу шлёпаю Савраску. И он мотает головой, И чую, прибавляет шагу. А я дрючком, как булавой, Машу, себе придав отвагу. Мне не сидится – не с руки – На лапнике тепло, но колко… Гляди: усадьбы огоньки – Спаси, Господь! Отстали волки! * * * Об этом не чёркать в стихах, А пеной кровавой давиться: Неясность, нелепости, страх, Детей удивлённые лица. Как знамя, неся оптимизм, Брело наше стадо овечье В обещанный социализм, С плешивым лицом человечьим. На свалках огромной страны – Продуктов гниющие горы, Взмывая на гребень волны, Показывал Саша Невзоров. А карточки – пакостный ход – Свидетельство тех катаклизмов – Родившийся позже народ Запишет на счёт коммунизма. За лучшей гоняясь судьбой, Иные приладили лыжи, А мы в это время с тобой Пытались без подлости выжить… * * * И раз, и два, вперёд-назад… Собьёшься – хлыст уму научит. Такой он, наш и рай, и ад: Суровый, душный и вонючий… Да кто же знал, что мой удел – Рвануть, не дожидаясь фарта. А весла длинные галер – Не ученическая парта. Назад-вперёд – скрипит доска, Саднят кровавые мозоли. Я здесь узнал, что есть тоска – Сильней любой телесной боли. Назад-вперёд, назад-вперёд – Без перерыва, в ритме сердца, Течёт в глаза солёный пот – Не успеваешь утереться… Без фарта сунулся в петлю – Теперь я слаб, костляв, измучен, На океан, что так люблю, Смотрю в отверстия уключин. Кляни иль нет судьбу свою: Но твёрдо знай, что карта – бита, И жди, что борт в любом бою Пропорет лезвие бушприта. * * * Первый взгляд – не всегда самый верный. Часто – очень нелепый и странный. Есть одно, что особенно скверно, Скорый вывод – с ошибочных данных. Если тезис воспринят неточно, Искажён в силу непониманья, То и вывод даётся порочный, И явлению – нет оправданья. Ты пойми, разберись досконально, Прежде, чем заклеймить принародно. Этак можно и светом астральным Освещать туалет огородный. * * * В Одессе, на ступенях дивной лестницы, Мы повстречались в эти дни весенние – И ты, и я – в своём медовом месяце… Зачем же нам такие потрясения? Сюжет, что по перу обоим Плиниям… Кого позвать, то ль бога, то ль милицию? Как небо с морем у далёкой линии Сошлись – неразличимою границею. Сюда бы Эйзенштейна с кинокамерой: Уж он бы показал свежо и красочно, Как от сиянья глаз в цветущем мареве Сердца катились, детскою колясочкой… Кружился Дюк в кипении акации, В ушах звенело оперное пение… Супругов наших именные акции В цене упали за одно мгновение. Зачем судьба назначила свидание Двум юным пташкам, свежеокольцованным? И что б нам было взять, да и заранее Сюда примчаться, в цепи не закованным?! * * * Скрипит корявый старый дуб, Доисторической посадки, И в землю вросший чёрный сруб Среди кустов играет в прятки. И тянет с берега реки Сентябрьской раннею прохладой. В такое время: шашлыки И водка – лучшего не надо! Шурша, румянится лучок, Шкварчит в углях баранье сало, Пикантный тянется дымок От почерневшего мангала. Гоняет мелкую волну Под склоном берега крутого… Уже исходим на слюну, Уже пора. Уже готово! Слезой туманится бочок Литровой тары русской водки, Хрустит поджаристый лучок, Стекает жир по подбородку… Прошла по жилочкам волна Тепла и сладкого томленья. И осень – лучше, чем весна – С таким подъёмом настроенья! * * * Давят своды пещеры, Давит низкий и скошенный лоб, И надбровные дуги Нависают над хитрым прищуром. Ни надежды, ни веры, Только метод ошибок и проб, Да пустые потуги Продвиженья вперёд – на смех курам… Разделили барана, Кто сильнее – забрали своё. Вот и метод отбора – То ль естественный, то ли не очень. А зализывать раны – Разучились – уже не зверьё. До чего же не скоро Мастерство медицина отточит… Нам до лампочки – прав ли Этот Дарвин, а может, не прав. Если созданы богом – Видно, с очень большой похмелюги… Подвергается травле Каждый, чей за пределами нрав… Мы-то – были прологом. Вы – в кого же такие зверюги? * * * Имеет смысл пытаться убеждать, Того лишь, кто желает убедиться: Не достигает слова благодать Голов, что переполнены амбиций. Как подлеца не сможешь уличить В его природной склонности постыдной, Так дурака не сможешь убедить В черте его, для многих очевидной. И с тем, кто отличается от всех Ослиной разновидностью упрямства, Пытаться объясниться – смех и грех – Нарвёшься исключительно на хамство! Каким бы ты при том ни обладал Великолепным даром убежденья – Итогом станет склока и скандал, И каждый при своём пребудет мненьи. * * * «Но нам сказал спокойно капитан: "Еще не вечер, еще не вечер"» В.С.Высоцкий Не так стара, но всё ж немало лет, Судьба уже успела искалечить, Провалов – много больше, чем побед, Но всё же, может быть, ещё не вечер. Насилья не терплю, но может быть, И на мою судьбу достанет сечи. Порою волком хочется завыть, Но всё же, может быть, ещё не вечер. Трибуну обрела на склоне лет – Размах – почище, чем на древнем Вече. А для кого-то это просто бред. Но всё же, может быть, ещё не вечер. Отпущен срок: я слышу голоса, И я веду дозволенные речи. Тускнеет свет, темнеют небеса, Но всё же, может быть, ещё не вечер. Мой день прошёл – как будто не жила, И канул, коль строкою не отмечен. Я обрела под старость два крыла, И всё же, может быть, ещё не вечер. * * * Чует сердце: будет абордаж. Пики приготовлены заране. А в душе – такой ажиотаж – Словно мы во власти буйных маний. Койки чуть качает океан, С ними в ритм качаются мужчины, То, чем каждый нынче в стельку пьян, Позже назовут адреналином. Тем, кто спит, не снится ничего – Явь похлеще сна, пожалуй, будет. Над врагом разбитым торжество Омрачает мысль: они же – люди… Люди, как и мы, и также спят, С дреками и кошками в запасе… Мысль мелькнёт порой: на кой нам ляд?... Гонишь, как и мысль о смертном часе. Вхрапывает мерно экипаж, Втягивает душный запах плоти. Что с того, что завтра – абордаж – Мы ж не на гулянке, а на флоте. Нет огней призывных маяков, Нам не встретить свет, в ночи манящий, Но вдали от милых берегов – Знаем – не уснёт вперёдсмотрящий! Вовремя команду капитан Даст к не долгожданному подъёму. О безумстве, смерти, боли ран – Расскажу кому-нибудь другому. * * * Пишу о понятном – Прозрачно до слёз. Кого-то ж нещадно Терзает вопрос: О чём это я, и Какой чепухи, Секреты скрывая, Набила в стихи? Но есть и другие, Что сразу поймут: Тоску, ностальгию, Надежду и труд… Вторую и третью Возьмут глубину! А кто-то, как плетью Хлестнёт: ну и ну!... Накину пальто я, Смеюсь на ходу: Да мало ли что я Имела в виду! * * * Романтика ушла – почти, что в позапрошлый, В ненастоящий век записок от руки, И нынче нелегко суметь словцом непошлым Зажечь в чужих сердцах родные огоньки. Готовые клише, открытки, поздравленья: Скопировал – и ты – уже её кумир… Но всё же знаем мы ту цену вдохновенья, И нам знакомый звук кимвалов, арф и лир. И в век стандартных чувств – «необщим выраженьем» Любимого лица мы восхитимся вновь, И от негромких слов застынем без движенья, Дыханье затая, почувствуем Любовь. Потеряны давно в пучине интернета, И общих берегов – найти не суждено, И всё-таки я жду ответа и привета, И взглядом в монитор впиваюсь, как в окно!... * * * Внезапно под ногой качнётся хлябь болот, Казавшаяся мне зелёною лужайкой – Я стану утверждать, что это всё пройдёт – Не буду у судьбы занудной попрошайкой. И если наяву высокая волна Попробует накрыть однажды с головою, И встанет надо мной зелёная стена, Я выплыву, клянусь, я не уйду из боя. И даже, если я, уже отдав обол, Усядусь, и Харон опустит вёсла в воду, Надежда из души моей прорвётся, мол: Отменят этот рейс – нелётная погода… * * * О, Господи, ну, и народу здесь!... Ну, я крылат – за это – слава Богу, Уже давно я выучил дорогу – Но вот в толпу – поди, попробуй, влезь! Ну, чуть вспорхнул… не крылышки, а смех, Господь не мог получше расстараться – То не полёт – попытка трепыхаться… Откуда же возьмётся здесь успех? Ещё колчан по заду вечно бьёт – А зад-то – голый, видели, наверно. Уже на нём мозоль – куда как скверно – А тут ещё, поди – прицелься влёт! И попади – за промахи меня, Пожалуй, проклянут на перекличке… И целюсь я, скорее по привычке, Чем по веленью страсти и огня… А потому – сам чёрт не разберёт, Кого и с кем навек соединяю. Веду на случку человечью стаю – А на любовь надеется народ. Всё – суета, и сам я – в суете, Приелось мне рутинное занятье. Я попадаю в цель. Но вот проклятье – Всё цели попадаются не те… * * * "У поэта соперников нету…" Б.Ш.Окуджава Нет соперников, критиков нет – И вопросы все ваши – впустую! Он твердит свою правду святую, Чтобы слышал её белый свет. А услышит ли свет – не вопрос – К ларингологу – с этим вопросом… А поэт – в подчинении боссам – В створках правил, условий, угроз – Не поэт, ибо пению – вдох Нужен вольный. И песнь выдыхая, Он в пространстве от ада до рая – Сам судья себе, цензор и Бог! * * * Преодолеть земное притяжение И ждать, что строки в голову придут… Ну, с чем ещё сравнить стихосложение? Вот – радий добывать – тяжёлый труд. Не буду с Маяковским или Пушкиным Тягаться! Шестикрылый Серафим – Так изувечит с пяток до макушки, и Поймёшь: всё суета, а слава – дым. Ковать железо – чудное сравнение – Подходит для решительных бойцов. А с чем сравнить предутреннее блеянье Гормонами насыщенных юнцов? Красивым словом – бисероплетение – Назвать порою хочется стихи, А иногда – как скани наслоение – Глубинно, ненавязчиво тихи. Пожалуй, ни при чём добыча золота, Хотя слова и намываешь, но Выходит из-под мысленного молота, Скорее, мозаичное панно. * * * Уговорами, ложью и силой, С отдалённых и ближних селений – К океану, что общей могилой, Стал для нас, обратившихся в тени, Пригоняли в цепях. Даже стадо По саваннам пасётся свободней… Это было правителям надо – И почти позабыто – сегодня. Как на долгие, долгие годы Уподобили негров – товару… Как несли океанские воды Невиновных – на божию кару. Сколько нас поглотила пучина!.. Им-то что – набирали с запасом: Наши женщины, дети, мужчины – Становились костями и мясом… Чёрным мясом – для купли-продажи! Миллионы голов кучерявых – Без семей, без отчизны, и даже, Без имён, без свободы, без права. Я рассказывать в красках не буду, Что снесли наши чёрные спины… Обещала религия Вуду – Возвращение душ из чужбины. Не нашли мы ни щели, ни лаза, Не случилось ни дива, ни чуда… Так и вышло – живыми ни разу И никто не вернулся оттуда. * * * Среди племён сложились отношения, Но все живут в условьях нестабильности, Исход войны навязывал решение – В горячности – на уровне дебильности. В периоды затишья – относительно – Нам не казалась жизнь сиропом с мятою, Всегда в походе, напряжённо, бдительно Следили за травинками примятыми… Кусок вовеки сам ко рту не просится – Поди, поймай его в лесу да в прерии!.. На зверя нелегко с копьём наброситься – Порою возвращались и с потерями… У нас проблем своих – как на пожарище: Болезни, пища, бой за территорию… А тут ещё Колумба со товарищи – Припёрло к нам… (А дальше – курс истории). * * * Я поняла важнейший из секретов, Загадок мира: в старости – болезни – Любого удовольствия полезней, Хоть и звучит парадоксально это! Как ни старайся, то одна болячка Тебе на шею сядет, то другая. Как ни трясись, здоровье сберегая – А с каждым годом разбухает пачка Анализов, рецептов, эпикризов… О двух концах, однако, эта палка: Когда ты чахнешь, сверху и до низу – То помирать – уже не очень жалко! А то б – на этот мир – не наглядеться! Но вот зачем же мы болеем в детстве? * * * По идее, следует Фортуна Принципу случайного числа. Вот не повезло Джордано Бруно – Галилея же – судьба спасла. Так, порой, кидала и рулетка Деньги бедняку – не богачу. Так, порой, случалось, хоть и редко – Угодить на плаху – палачу. Выпадал, хоть изредка, любому – Небольшой, но вероятный шанс… И удача шла вослед облому – Хоть какой, но всё же был баланс. А теперь, поправьте, кто заметит В логике моей какой изъян, Всё не так, как надо на планете: Кто-то перманентно сыт и пьян, А другие – сдохнут на работе, Но не вылезают из нужды… Граждане – неправильно живёте! Не ищите лазы и ходы. Не мечите свиньям мелкий бисер, Поняла я, выбившись из сил, Что за мзду, поток случайных чисел – Кто-то сверху – взял да изменил! * * * Ты живёшь на другом берегу, И никак не могла я решиться – Распахнуть две руки на бегу И вспорхнуть над рекою, как птица. Ни лодчонки, моста, ни плота, Ни парома, ни узкой дощечки – Между мной и тобой – пустота, Над пространством извилистой речки. А луна высоко над рекой… Позабыв на траве босоножки, Я, взмахнув на прощанье рукой, Побежала по лунной дорожке. Но недолго держала вода. И теперь я в другом хороводе, А сюда – выхожу иногда – При туманной и лунной погоде. И брожу по прибрежным кустам, Не на том берегу, а на этом. Почему-то я снова не там, И твой берег опять под запретом. То ли омутом кружит вода, То ль дурманят цветы иван-чая… Но никак мне не выйти туда, Где берёза ветвями качает. Я всё так же на вид молода, В той разлуке, что ты не заметил… А на берег, на твой иногда Выбегают весёлые дети. Напряженно ловлю над водой Детский криков звенящие звуки. Ты выходишь – худой и седой – Посмотреть, как купаются внуки. А когда твоя жизнь наяву Оборвётся сухою травинкой, Я на берег к тебе приплыву Увядающей белой кувшинкой… * * * Соединенье губ – не значит Ещё, по сути, ничего… Кто засмеётся – кто заплачет. Куда, кому, зачем, кого? И где черта ограниченья – Щеки касанье или руки, И где погибель, где спасенье, И где буйки, и где флажки? И при французском поцелуе – При всём при том – ещё – не то! Студёный ветер не задует В рукав добротного пальто. Она не каждому даётся И зажигает в жилах кровь – Та квинтэссенция эмоций, Что называется – любовь. И ты уже не забалуешь – Застынешь, словно не дыша, Когда с душой – при поцелуе – Соприкасается душа. * * * Что наша старость, в общем-то, не радость – Бездумно повторяет молодёжь. Что молодость – порядочная гадость – Пожалуй, только в зрелости поймёшь… А потому, найдя горячий камень, Который нам описывал Гайдар – Не прикоснусь к булыжнику руками – На кой мне чёрт подобный "божий" дар! Наивность и горячность – вот основа Ошибок, неприятностей и бед – И в это всё мне ввязываться снова? Да, сохрани, Господь, под старость лет! Не прочь я скинуть тридцать лет и двадцать – С сегодняшней моею головой, Но только бы опять не оказаться Пустоголовой дурой молодой. * * * Согласно законам природы, Сменяется осень – зимой, Для нас же – всегда непогода, Всегда – продолжается бой. Всё время стремились к чему-то, С надеждой на завтрашний день. Настала такая минута – Что даже надеяться лень. Мы нынче – уже и не знаем, Какой там октябрь впереди, Куда завезёт нас кривая – Пойми направленье, поди… Поскольку не видно просвета: Накрыло прибрежной волной… Одно несомненно: что лето Однажды придёт за весной. * * * Вот ведь: вроде, уже и стара, И привыкнуть, пожалуй, пора – Но опять удивляюсь одной категории граждан, Для которых – других похвалить – Легче яду цикуты испить – Но зато обхамить, оскорбить – очень нужно и важно! Ведь понятно, что это – болезнь – И в учебник не надобно лезть, Чтобы этих явлений понять коренные причины. Но беда, что людей – не любя, Всех превыше – считают себя! При таких осложненьях – бессильна, увы, медицина! * * * Материал – не тот, коряв покрой – Весьма нелепо наша жизнь устроена: То поворот, бессмысленно-крутой, То камни на пути, а то – промоина. Вначале и не помнишь ничего, Потом растёшь, с ошибками, паденьями, Потом с судьбой дерёшься: кто – кого – С природой, суетой и с неуменьями. Едва-едва взлетишь на вираже, И понимаешь, что тебе пророчится: Подкатывает старость, и уже Всё знаешь, но не можешь то, что хочется. И как же быстро улетает прочь – Вся эта маета и несуразица. Уже из-за угла – черна, как ночь – Косою баба машет, словно дразнится… * * * Прекрасен город наш, но почему-то, Его боготворя и так любя, Каким бы ни бродили мы маршрутом – Я помню – исключительно тебя. На стрелке, на её пологом спуске, Где на ступенях водорослей мох – Ты мне читал стихи – от перегрузки Души – была не в силах сделать вдох! У Кронверкского узкого протока, Суровой Петропавловки в виду – Внезапно стало очень одиноко, И я к тебе прильнула на ходу… На Троицком – где преклонить колено, И то – не грех, где все красоты – в ряд – Как полюс – стрелку компаса – мгновенно Твоё лицо притягивало взгляд. На Марсовом, давно уж не потешном, На фоне бликов Вечного огня – Я помню, как упорно и безгрешно – Твои глаза глядели на меня. Вот и теперь – едва глаза закрою – Нахлынет память тёплою волной, И мысленно увижу пред собою Тебя. А город – фоном – за спиной. * * * Бывает и такое настроение, Когда – душа: до спазма, и в надрыв – Чтоб прокричать своё стихотворение, Всю болтовню земную перекрыв. Чтоб хоть на миг все замерли, растерянно, Забыли про дела и болтовню... Тогда пойму: не всё ещё потеряно, И лёгкую слезинку уроню. * * * Кто мудреет, годы набирая, Кто впадает к старости в маразм, Тот, бредя к бараку – от сарая, Не растратил свой энтузиазм. Этот – миллионами – на ветер Сыплет деньги, думая, что бог. А копни – и нет на белом свете Нищего, что б был столь одинок. Кем родился, батраком ли, баем, Толст ли, строен, говорлив ли, нем… То – теряем, это – обретаем, А уходим, всё-таки – ни с чем!... * * * Под кустами нашего двора Строили с сестрёнкой халабуду – Это – не сарай, не конура, А точнее – объяснять не буду. Это – детства нашего деталь – Наш тайник в сиреневой куртине… Тех кустов мне очень-очень жаль, Ведь они не дожили доныне. И просторы нашего двора Комплексной подверглись переделке – Видимо, пришла его пора, Нынче не пристало плавать мелко. Нынче всё красиво во дворе, И кусты стоят, как по ранжиру: Пёсик – при породе – в конуре… Лишь в душе – не прибрано и сыро. Невозвратность. Слово таково, Что просить и плакать – неуместно. Остаётся верить в волшебство, С простеньким названьем: наше детство… * * * Ушей перепонка-мембрана Устала от воплей ночных... Хочу на плато Путорана – Из этих условий больных! Хочу в одичавшие дали, К озёрам в крутых берегах, Да, верю, признаться, едва ли, Что всё не рассыплется в прах… Найду ли клочочек покоя, Где жизнь не отрава, а мёд? Ведь было же что-то такое… Когда? Кто теперь разберёт! Там реки текут, куда надо, В упорном стремленьи – вперёд, И Родины славной награда Однажды героя найдёт! Там слов не доносится бранных – Всю ночь со двора – до утра… Пора на плато Путорана – Я чувствую сердцем: пора. Волшебное, странное слово, Каперна моя, Зурбаган – Пристанище сердца больного Средь прочих провинций и стран. Взойду по пологому склону В далёком и дивном краю, И к богу, к примеру, Амону, Направлю молитву свою. Не Бали, Непал, или Бирма – А горных массивов гряда – Боюсь только: нынче турфирмы Таскают туристов туда. А вдруг, в самом лоне покоя, Куда только я забреду, Отыщется что-то такое, Что в обморок я упаду. К примеру, полянка объедков, Окурков и банок пустых – Всё то, что мы видим нередко В районах привычно-жилых, И ночью под своды палатки Ворвётся всё тот же раздрай!... Тогда я уйду без оглядки – На самый обрывистый край! * * * А всё-таки жизнь – несуразная – Ведь даже не думал о том… И как же всё было по-разному: Одна… И другая – потом… Старуха задавленно взвизгнула, А эта – упала молчком. А дьяволы? Дьяволы изгнаны. Вернулись и вьются клубком В больной голове взбаламученной, И клином – уходят к окну… Душа – до предела измучена – Когда же я снова усну? Я спал? Кто-то ходит по комнате – Прикинусь, что сплю. Тишина. Всё кружится в чёртовом омуте… Ага! Утонула она! Да, это не я, а течение Под камень её занесло. Душа не находит спасения – Где воздух? Дышать тяжело! Ах, как она руку откинула, Как – прядку отбросить со лба… А первая, первая – сгинула, Так просто, такая – судьба… И тело, об пол, с тихим шорохом, И стук головой – по доске, И тряпки рассыпались ворохом, Платочек остался в руке… Ну, две, не одна – нету разницы… Я – тварь? Я – герой? Я – дурак? Ухмылкой поганою дразнится В углу нарастающий мрак. Глаза – удивлённые, круглые – Её, или дьявола взгляд? Какие-то красные уголья Безумным пожаром горят. Когда бы мне ведать заранее: Я червь, или бог, или царь? Откуда – такое отчаянье? Я – тварь! Я – дрожащая тварь! * * * На колени на солнцепёке, Не побрезгую, припаду. Как ввалились худые щёки В этом страшном земном аду. В окровавленных струпьях кожа, Крови – лужицей – натекло… А лицом – стал ещё моложе, Будто высветило чело. Упаду я монеткой медной У худых загорелых ног, Чтоб, со вздохом его последним, Осознать – это с нами – бог! * * * Старик капризен, и твердит родня: Терпи, ведь он старик, что взять с такого! А он живёт, и не припомню дня, Чтоб проронил он ласковое слово. Он требует внимания к себе, Твои проблемы – это не проблемы! И что произошло в твоей судьбе – То для него – незначащие темы. А вот его насущные дела, Коль не предмет всеобщего вниманья – То всем позор, ведь мама родила Всех нас – чтоб ублажать его желанья. Он не заметит листика в росе, И все слова твои – переиначит… А старыми становятся не все, Не каждому сопутствует удача… * * * Ну, давай посидим за столом, Атрибутики всякой не нужно… Просто сядем напротив и дружно, Вместе, чаю с конфеткой попьём. И посмотрим друг другу в глаза: Долго-долго в застывшем мгновеньи – Изменяется вмиг настроенье, Вижу – доброе хочешь сказать. Говори – я – внимание – вся! Ну, чего ж ты, смутившись, замялся? Тишина… То ли ангел промчался, То ли мент в этот миг родился. Ну, да ладно – к чему нам слова? Посмотри мне внимательно в душу, То не слёзы – то чувства – наружу – Ничего, что седа голова! * * * О, эта взваленная роль: Наивен автор, режиссура – Ни к чёрту, дивная фактура – Осталась в прошлом – гол король! И мизансцены – никуда! Провинциальным гастролёрам – Ещё, пожалуй, было б впору – Вписаться, но не без труда. Костюмы? Ладно бы – в упор – Из зала смотрятся, как ветошь! Держать бы паузу – так нет уж! Бессмысленный, тягучий спор. Какой-то псевдодиалог, Как продолженье монолога, Местами – вычурного слога, Местами – текст весьма убог, И отсебятины – полно, В местах, где тексты не годятся – Не провоцирует оваций Она уже давным-давно. И у кого? Почти пустой Мой зал с акустикой неважной, Но я безумно и отважно Сражаюсь с этой немотой. Но от сочувствия – уволь, Поскольку знаю, без сомнений: Худрук когда-нибудь отменит На плечи взваленную роль! * * * Железный занавес закрыт, И я отрезана от зала. Над сценой – реплика звенит, Что героиня прокричала. Она осталась здесь навек, Зависла, в воздухе кружится, А в закутках – не тает снег – Из пенопластовой крупицы. Немного Кафки и Дали, Наивность Кэрролла – в придачу… Здесь, как ни странно – соль земли – Нигде так искренне – не плачут… Реальный мир уже давно Абстрактней авангардной пьесы, Безумней страшного кино, В нём несомненны – только бесы, Нас обуявшие. А здесь, В пространстве под колосниками – Людской компот, да вот он, весь: И с умными, и с дураками. С самоотдачей – до конца, С волненьем диким – на премьере, И с выражением лица, По Станиславскому – «не верю!». Мой светлый вздох издалека Не отразится от кулисы, Как застарелая тоска Несостоявшейся актрисы. И вновь меня подстрелит влёт Незакулисное пространство, Где светлых чувств – наперечёт, Где лишь трагедий постоянство. * * * Оно б, конечно, и неплохо: Публиковать стихотворенья – Чтоб за чертой последней вздоха – Мои остались сочиненья, Не только в сайтах Интернета, А по старинке, на бумаге. Но у меня, признаться, нету Ни лишних сил и ни отваги. А потому смотрю с улыбкой На варианты предложений: Ведь я уже не слишком гибка Для нужных здесь телодвижений. * * * Хотеть, желать, мечтать, стремиться – Копить намеренья благие И пребывать в плену амбиций – Пусть это пробуют другие. А я от суетного света И прежде в стороне держалась, А нынче – вовсе дела нету, И мне нужна такая малость: Не развалилась бы планета, Не стала общею могилой. А я свои приоритеты Давным-давно определила. По меньшей мере, просто – странно: Мостить дорогу к преисподней. Я разучилась строить планы, Невыполнимые – сегодня. * * * Напрасно ждали мы Илью-пророка: В разгаре лето, август нас не спас, И солнце жжёт по-прежнему жестоко, И где-то – даже жарче, чем у нас. Мы слишком привередливы, наверно: И летом – плохо, и зимой – не то, Жара ли, холод – нам всё время скверно: В открытой майке, в драповом пальто… А, может, не погода виновата, Мы сами – на витке своём крутом – С природой связь утратили когда-то, И вот теперь никак не обретём… Исчезли плюсовые величины: Весною – слякоть, осенью – дожди… Ах, человек, ищи в себе причину, Во всём винить природу – погоди! * * * Мы – мамаши Кураж – На войне своё делаем дело. В списке наших продаж: От жилища – до детского тела… К этой бойне земной – Присмотрелись, и нет содроганья. И боец, и больной – В нашей жизни обложены данью. Тот – шагает вразлёт – Пустяки: отстегнул – не заметил. А другой отдаёт, Что всего драгоценней на свете. Человечья судьба Ничего уже в мире не значит, Ибо жизнь – есть борьба! Притерпелись! Да было ль иначе? * * * «Я никогда страны не покидала, Не мчалась на курорт очередной… Но это – не причина для скандала – Ведь Пушкин – тоже был не выездной!» (Из меня) Как хорошо в Париже или в Ницце!... Там бездна экзотичной красоты. Уж я бы протряслась по заграницам – Но, боже, сколько лишней маеты… И паспорта, и визы – я же с детства Чиновничьего мира не люблю. Ну, ладно, если никуда не деться – Но специально? Лучше уж в петлю! Опять же, слишком много денег надо… А нам даются денежки с трудом – И адекватна будет ли награда За то, что я родной покину дом? Вот приезжаю, скажем, на Ривьеру – А там – леса окрестные горят… Такое счастье я, без всякой меры – И дома чую много лет подряд. Притом, весьма существенно дешевле. Ну, о терактах – вовсе промолчу… На что они сдались – чужие земли, Когда за всё – валютою плачу? Ещё жара и прочие невзгоды, Питание сомнительной едой, Капризы экзотической погоды, Проблемы с насекомыми, с водой… Прививки от тропических болезней – Я понимаю – жить бы в тех краях… А тут – на две недели… Да полезней Пошляться в наших северных лесах. Но это – для примера – мне ж ни визы, Ни сапоги с корзинкой не нужны: Смотреть на мир – люблю я в телевизор – Там чудеса – отчётливей видны! * * * Так повелось исконно на Руси: Бог, помоги, да Господи, спаси. И даже самый гнусный паразит, Нагадив, повторяет: Бог простит! И крестится на ближнюю церквушку, Кидает нищим лишнюю полушку, Мир обокрав на миллион рублей – Считает, что он больше – не злодей. И дело здесь не столь в менталитете: Религия везде в авторитете. Греша, имейте всё-таки в виду, Господь грехи прощает – лишь за мзду! А мзду ему посредник передаст – В сутане ль, в рясе – он на всё горазд. А вот дойдёт ли мзда по назначенью? Молчит религиозное ученье… * * * Говорят про гуманизма торжество, Мол, о мёртвых – хорошо иль ничего: Я хорошего припомнить не могу, А плохое – при себе приберегу. Он работал, я училась – в ЛГУ: В то же время, но другой был факультет. Потому и о знакомстве – не солгу. Говорят, что он имел авторитет. Вся страна у нас – большой эксперимент, То зигзаги, то движение назад… О хорошем – пусть другие говорят, Для меня ж другой существенен момент: Это он продекларировал тогда, Что наш город – для богатых, господа!... * * * Этой песней мы с тобой навеки связаны, И звучит она во всей красе. Те слова, что были недосказаны – В звуках музыки для нас явились все. Этот свет, что для меня открылся заново, Сквозь туман, морозы и пургу! Ничего я в том не вижу странного, Но поверить до сих пор я не могу. Разошлись по свету наши тропки узкие, Но осталась память наших глаз. И для нас простая песня русская – О любви несостоявшейся рассказ. * * * Заботливо обшили нам мозоли Кусками толстой кожи, чтоб наш брат Не ощущал уж очень острой боли, Одолевая раскалённый ад. История – достаточно простая: Шагаем мы с покорностью рабов, Ежеминутно чувствуя, как тает Насыщенный водою жир горбов. Свой норов – усмиряем на маршруте, Не тратя лишних сил на ерунду, Всем существом стремимся к той минуте, Когда почуем воду на ходу. В терпении, в выносливости – фору Давали очень многим на веку… А норов пусть показывает боров, Лежащий у корыта на боку. Вам не понять, какое это чудо: Тепла, солоновата, как всегда, Но слаще всех нектаров – для верблюда – У морды долгожданная вода! * * * Ах, римляне, любители распятия – Наглядно, очевидно, назидательно… Возможно, вызывает неприятие – Но вписано в историю – блистательно! Горел Джордано Бруно дымным пламенем: Любили наши предки представления – И становился светочем и знаменем, Грядущие взвихряя поколения. Сегодня мы – приверженцы гуманности, Зато бандитов видимо-невидимо, У нас порой в ходу такие странности – Средневековью было бы не выдумать. А многие не знают, как же лихо нам, Гораздо хуже, чем бывало ранее. Нас могут и распять... но, так, по-тихому, Не привлекая лишнего внимания... * * * Держусь, как курсант на параде я, И знаю, хотя не пророчица: Уже объявили по радио, Что скоро посадка закончится… С утра мы по городу шумному Бродили, ища одиночества, Сказать бы, но как-то по-умному, Что мне расставаться не хочется. Ты выполнил всё, что поручено, Не зря мы мотались по городу. Но выглядишь как-то измученно: Ты начал отращивать бороду? Остался бы, что ли, до вечера! Народ колыхается, скученно, А голос хрипатый диспетчера Своё повторяет заученно, Звучит с равнодушием Каина – Не сторожа брату убитому… А я улыбаюсь отчаянно, И тычусь в щетину небритую… * * * Облезлые серые стены Напротив стоящего дома Вплывают в пейзаж постепенно, Хоть очень и очень знакомы. Сначала я вижу берёзы – И рядом совсем, и поодаль, С ветвями в причудливых позах, Придавлены жаркой погодой. Но лето закончится вскоре И небо заплачет дождливо… Так хочется к тёплому морю, Под сень узколистой оливы. Но только не на две недели, А чтобы навек поселиться, Чтоб ночью цикады звенели, А днём – в одеяньи из ситца Сидеть под лозой виноградной, В соседстве с руинами башни, В таком окруженьи отрадном – И с жизнью расстаться не страшно. А здесь, где облезлые стены Не будят приятных эмоций, Где дёргают нас перемены – Придётся за жизнь побороться… * * * Под шелест очень крупных ассигнаций – И то б не стала на людей кидаться – Короче, не наёмница, увы… А нынче – вылезает, за купюры, Вся гнусность человеческой натуры – И многие не сносят головы. Сегодня всё пустили на продажу: И жизнь свою, и кровь, и честь, и даже Судьбу и счастье собственных детей. И мысль о том, что жизнь лишь раз даётся – Родит совсем иной поток эмоций В мозгу цивилизованных людей. * * * Вот так я иду, по себе выбирая дорогу, А кажется мне, что дорога меня выбирает. И кто-то маршрут поверяет не картой, а богом, Кого-то удачно вывозит по жизни кривая. А ровных дорог не бывает, хоть думает кто-то, Что прямо идёт, не виляя, к намеченной цели. Но гладкий маршрут, вероятно, удел идиота, Которого мелочи жизни задеть не сумели. А мы всё идём, нескончаемым злым серпантином, Где слева – обрывы, а справа вздымаются скалы. Где острую боль – поворотами, словно патиной, Судьба закрывает, чтоб дальше идти не мешала. * * * | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
