- Эй, парень, подожди! Да, успокойся, я не собираюсь читать тебе нотации или что-то выяснять, просто хочу помочь. Да стой ты! Посмотри на меня внимательно. Вот так, без тёмных очков и шляпы. Ну? Теперь-то сможешь уделить мне минутку?.. Автограф? Ну, разумеется. Давай присядем вон туда.

Что, прямо на этюде? Да нет, просто жаль портить твою картину моими каракулями. Вовсе нет - мне, правда, нравится. Талантливая вещь. Ладно. Как тебя зовут? Ага. Тимофею... Вот, держи.

Послушай, Тим, можно мне так тебя называть? Отлично.

Так вот, Тим, ты знаешь, почему я здесь? Я жил тут, когда был таким же, как ты. Этот двор, скажу я тебе – преинтересное место, я всегда прихожу сюда, когда оказываюсь в нашем городе. А жил я вон в том доме. Угу. Там я сочинил свою первую песню. «Глаза монстра» называется. Думаешь, это метафора? Нет, парень, это реальность. Я заглянул в глаза настоящему чудовищу. Нет, Тим, если я так говорю, то имею в виду именно чудовище, а не что-то другое. Да, видел. И написал об этом песню. Хочешь услышать, как это было?

В то время я учился в школе, ходил в музыкалку, и меня вот в этом самом дворе точно так же, как и тебя, жутко доставала компания отвязных парней. Зря ты кривишься, я не вру. Я ведь не родился известным музыкантом. Ха-ха. Ну, раз ты так считаешь, значит, и впрямь рок-звезда. Но это сейчас, а тогда... Тогда я хотел жить как обычный пацан, но с этим у меня были большие проблемы.

Видишь это ухо – бессменного лидера всех «лопухов» планеты? А в сочетании с пятном в пол-лица? Что? Круто? Ну, да... – сегодня это действительно выглядит лихо, как часть моего неповторимого имиджа, так сказать, но в те годы... м-м-м... в общем, меня просто считали уродом... Да уж поверь.

Я был не таким как все и за это непрерывно получал пинки и издёвки. А то и что-нибудь похуже. И особенно упорно меня изводила компания парней во главе с Гариком. Никакими талантами они не блистали, а о глубине их интеллекта нетрудно догадаться хотя бы по тому случаю, когда один из них измазал соплями мой портфель, а остальные ржали над этим, как безумные. И надо сказать, то была одна из самых безобидных шуточек. А? О, ну, конечно. Постоянно. Только вся беда в том, что мы явно принадлежали к разным весовым категориям. Кроме того, их было четверо, а я один.

Друзья? Нет. Кое-кто из ребят вроде относился ко мне нормально, но так, чтобы друзья... Увы, не сложилось. Никто не хотел из-за меня связываться с Гариком и его приятелями. Делать этим отморозкам было нечего, и они всё время болтались во дворе, сидели вон там за гаражами или тут, на лавке. И прохода мне не давали...

Короче, дошло до того, что однажды я взял иголку с ниткой и воткнул её в ухо, чтобы пришить его к черепу. А потом я намеревался приступить к уничтожению этого ужасного пятна. Собирался выжечь его. Думал, может, повезёт и на лице вырастет новая кожа, а нет, так уж лучше шрамы, чем это безобразие.

Наверное, я бы на такое не решился, если бы не Ленка Говоркова. Эх, красивая девчонка, просто супер! Она тогда только-только в наш дом переехала и чуть ли не в первый раз вышла во двор погулять со своей собачкой. А собачка-то – смешная до ужаса – мелкая, почти лысая, с тонкими, кривыми, постоянно трясущимися ножками. Глазёнки на всех пучит и визгливо так тявкает. Ну и дотявкалась. Разозлила нашего Бидона. Бидон - это пёс, здоровый бездомный кобель, во дворе у нас жил. Не-е, кличка на самом деле не странная. Просто он тут появился, катя перед собой старый бидон. Чёрт знает почему, но любил он играть с этой посудиной и никому не позволял к ней приблизиться. Вот его так и прозвали.

Меня Бидон хорошо знал, потому что я его частенько подкармливал. Один раз даже целый, только что купленный, беляш ему отдал. После этого Бидон меня сильно зауважал. Клокастый и страшноватый с виду, по характеру он был вообще-то спокойным и незлобивым. Но в тот раз в него словно бес вселился. Чем уж там Ленкина моська ему не угодила, неизвестно, а только разъярился он на неё не по-детски. Хорошо, я вовремя подоспел, а то бы моське – хана. Под Ленкины вопли сумел я пса от шавки оттащить и урезонить. В конце концов, гавкнув напоследок для острастки, Бидон удалился по своим делам, а я остался с Ленкой.

Она меня благодарила, а я стоял и смотрел, как солнце золотит светлые кончики её пушистых ресниц, и ветер пытается приподнять тяжёлые пряди каштановых волос. Я не вникал, что именно она говорила, только наслаждался переливами её голоса, словно она была не девчонкой, а певчей птицей, и, наверное, улыбался при этом, как полный дурак. Вряд ли я тогда понимал, что именно чувствую, мне просто было хорошо и всё...

Идиллия продолжалась недолго. Думаю, ты догадываешься, кто её разрушил. Ага. Их появление ознаменовалось ударом по моей спине такой силы, что с меня слетела глубоко надвинутая кепка, и моё ухо вырвалось на свободу, как неоспоримое доказательство, что Чебурашка – вовсе не вымысел. Ленка прыснула.

«Что, красавчик, опять сбежал из цирка уродов?» – заржал Гарик.

Дальше последовала короткая потасовка, и меня скрутили.

«Гюльчатай, открой личико!» – вскричал никогда не отличавшийся оригинальностью Гарик и комком грязи прилизал назад мою не в меру длинную чёлку, которую я носил, рискуя окосеть, чтобы хоть как-то прикрыть своё омерзительное родимое пятно.

В общем, они ещё долго издевались надо мной, и Гарик, как мог, выделывался перед Ленкой, а она, похоже, ничего не имела против.

Измазанный грязью и униженный до полного к себе отвращения, я ввалился домой и сразу направился в душ. И пока мылся, в голове у меня созрело решение раз и навсегда разобраться со своими проблемами. Мать, слава богу, должна была придти с работы поздно, и это оказалось как нельзя кстати.

Я достал ножницы, открыл дверцу шкафа, на которой висело зеркало, и одним махом отрезал чёлку. Чтоб не мешалась. В этот момент из окна упал луч солнца и выпуклая темно-бордовая середина пятна на миг вспыхнула красным светом. Отразившись от зеркала, свет ушёл в недра шкафа и оттуда вдруг послышался странный звук – то ли вздох, то ли стон. Я не понял, что это такое, но мне внезапно стало страшно, и спина тут же покрылась мурашками. Вспомнилось время, когда я был совсем маленьким мальчиком.

Вот ты, Тим, когда-нибудь в детстве боялся чудовища в шкафу? Ты его не видел, но иногда, по ночам, слышал, как оно шевелится в темноте. Может быть, ты даже жаловался маме. А она улыбалась и без всякого страха широко распахивала дверцы, и говорила, что в шкафу никого нет, но ты-то знал, что оно там, правда?..

Ну, да, я тоже так подумал. Действительно, что за глупость эти детские страхи? Я взял иголку, продел в неё толстую длинную нитку и вонзил в ухо. Было ужасно неприятно, но не так больно, как я ожидал. По-настоящему больно стало, когда я проткнул кожу черепа, чтобы сделать первый стежок. Стиснув зубы, я тащил нитку и отчаянно боролся со стремительно нараставшим желанием бросить эту затею. Чтобы не поддаться слабости, я принялся вспоминать самые гадкие и неприятные ситуации, в которые попадал из-за своих физических изъянов. Стараясь не упустить ни одной подробности, я буквально провалился в воспоминания как в иную реальность. Никогда бы не подумал, что такое возможно, но за несколько минут я умудрился заново в полной мере пережить сразу все свои мучения. В ушах зашумело, правда, как-то странно, словно этот шум рождался из глубины шкафа, но при этом каким-то непостижимым образом оказывался в моих ушах. Не успел я опомниться, как что-то гулко бухнуло, шум внезапно оборвался, и наступила тишина.

И в этой тишине я вдруг услышал музыку. Нет, вот тут я могу сказать точно: музыка звучала именно в моей голове, а не где-то ещё. Музыка рождалась нота за нотой, она звучала уверенно и сильно и рвалась наружу так, что кружилась голова. Это было обалденно прекрасно, волнующе и упоительно, и я понял, что если сейчас же не сыграю эту мелодию, то просто умру.

Я схватил гитару и прямо так, с болтавшейся на черепе иглой, стал играть. Легко и страстно. Я сидел с закрытыми глазами на полу, перебирал струны и чувствовал: во мне поднимается какая-то неведомая ранее сила, способная изменить не только меня, но и вообще всё вокруг, весь мир!

Думаю, Тим, я осознал тогда одну важную вещь: то, что я считал своими недостатками – на самом деле дар, способный дать настоящее вдохновение.

Вот тогда я и увидел чудовище. То самое, что много лет жило в моём шкафу, питаясь моими муками. Прозвучал последний аккорд, я открыл глаза и увидел прямо перед собой монстра. Он больше не мог прятаться там, в темноте и вышел наружу, потому что всю свою боль я выжал до капли и влил в музыку, тем самым лишив его пищи. Отныне и навсегда.

Замирая от ужаса, я заглянул в его голодные глаза и поймал в них своё отражение. Но оно не было таким, как в зеркале. Оно менялось, и я чувствовал, что действительно становлюсь другим. Страх исчез, и в голове моей начали складываться стихи. Да, те, что стали текстом песни «Глаза монстра». Чуть позже она принесла мне первый успех.

На следующий день я сделал себе татуировку по краю пятна и вставил в ухо металл. Я больше не хотел быть как все. То, что раньше делало меня слабым, теперь стало силой, настолько реальной и ясно видимой, что даже Гарик от меня отцепился...

Чудовище? О, когда я посмотрел ему в глаза, оно взревело и выпрыгнуло в окно. И с тех пор кочует по нашему двору в поисках нового хозяина, того, кто будет его кормить. И сегодня я увидел его тень за твоей спиной, Тим. Она была там, когда эти парни пинали твой этюдник ногами и давили тюбики с краской...

Нарисуй его, Тим. Нарисуй чудовище так же, как я в своё время его спел. Оно привязалось к тебе из-за твоих заморочек, но парадокс в том, что именно эти жуткие заморочки и позволят тебе встретиться с ним лицом к лицу. Не бойся своей боли, вытащи её наружу, всю, без остатка, и ты увидишь, как из неё родится вдохновение. Да, так и будет, я знаю. Мы с тобой из одного теста, иначе я никогда не рассказал бы тебе всего этого...

Вот тебе пригласительный. Приходи завтра на концерт, я всегда начинаю выступление с песни «Глаза монстра».