3.
В Москве Виктор совсем заскучал, считая монотонные дни до возвращения Виктории из Крыма. Заветную дату сообщил её отец, не поехавший к «милой тёще». Чем меньше оставалось дней, тем сильнее прыгали в сердце романтические мечтания, полные искренней чистой любви. Сублимация времени и всё такое. Подарок хранился в розовом свёртке.
Виктор позвонил в день-икс с утра, но Вики ещё не было, а когда перезвонил позже, – была в душе. Ну, когда же?
– О, приве-е-ет! – обрадовалась Вика доброму другу. Лучшая часть лета прошла для неё с интересом и удовольствием. Она рассказывала Вите про игры в их дружной компании. Она познакомилась с двумя парнями из Донецка: «Такие клёвые!» Они пели украинские песни на вечерней заре под гитару. Они играли как дети в прятки. Они плавали дельфинами, собирали вечные камни, по которым ступали ещё греки. Они, они, они. Они – загорелые и прекрасно развитые молодым телом – задорно её почти что миловали, задорно ловили полуобнажённую среди вод. Один из них – Руслан – всё хотел поймать её, заключить в клешни своего озорства, но не мог: Вика никак не давалась. «Но в последний день я ему уступила», «Наконец-то я тебя поймал!».
Виктор дотерпел до конца этого, как ему показалось, «откровения». Положил трубку. И упал лёгкой истерике. Как она могла? Как она могла? Вика.
Лето прошло, как и всякое время безделья и ленивой хандры – быстро. Вика и Витя всё же встретились, но он уже не любил её, как, наверное, любил до её крымских приключений. В каждой беседе она вспоминала своих хохлов. Особенно было для Виктора не приятно, что они были хохлами. Он люто ненавидел Украину. Вика же была зачарованна этой малоросской провинциальностью.
Началась учёба. Дни тянулись трудовыми черепахами. Он грустил. Но звонил Вике всё реже, но думал о ней всё чаще. Мрак его скудной жизни бледнел от этой любви к ней. Всевластная любовь сильнее жизни, превосходит жизнь, не ограничивается порождением жизни и не заканчивается с угасанием жизни.
Осенний лиственный узор, из которого Виктор тайком собирал гербарий, был завален ноябрьским снегом. Вспоминая лето, Вите вдруг ясно представилась та книга, что покупали они с Викой в «Олимпийском». Пауло Куэльо, «Алхимик». Прочитать? Характеристика Вики: «Это что-то с чем-то», – мало что говорила Виктору. А может и не такая и бредятина? И, несмотря на то, что Витя презирал всё модное, «Алхимика» он всё-таки приобрёл и прочитал. За одно воскресенье, так ему понравилась эта книга. Идея «Своей Судьбы» потрясла его, и он ждал чего-то от этой судьбы.
В понедельник полный упований, он вошёл в класс, где должен был состояться разбор «Воскресенья» Толстого. И первое, что он услышал, были слова учительницы:
– Вить, не хочешь на недельку отдохнуть?
– А учёба?
– Неделька всего! Тебе нужно отдыхать. Заучился. В пансионате «Славия» будет лагерь журналистов, юных журналистов. Мастерклассы, известные люди – говорят, президент будет, – поезжай.
– Ну, ладно. Хорошо. С радостью! – сказал Витя и вспомнил о «Своей Судьбе». Вот он шанс! Что-то должно произойти? Не упускать!
На следующее утро Виктор уже ехал по заснеженным подмосковным дорогам в синем автобусе. Смотрел в окошко. Судьба или бред? В деревьях пред его взором было мало смыла. Он ни с кем не разговаривал. А что может произойти? Ну, поговорю я с той девочкой из моей школы. А ведь она мне не так уж и нравиться.
На воротах пансионата была надпись: «Слав и Я». Кругом был по-европейки не очень дремучий лес. Витя взял рюкзак и пошёл к корпусу: классическая «коробка», в отличие от Туниса. Получил ключи номера, где опять с ним соседями оказались «шпендики», тех же возрастных категорий, что и летние. Но не пришёл ещё какой-то там начальник, поэтому в номер пока было идти невозможно, да и к тому же всех гостей позвали в большую залу, занавешенную рисунками и фотографиями. Виктор сел на свой чемодан и уставился в окно.
– Витюша! – да, это была Кристина в роскошной зимней куртке. Конечно, он знал, что встретит её здесь. Но вместо приятных слов, которыми обычно приветствуют старых знакомых, он выкрикнул:
– Изыди, дьявол, изыди!
И отскочил, будто и впрямь увидел ужасное чудовище. Дурак.
Кристина рассказала своим новым спутницам, что с этим тощим юношей в пуховике она отдыхала летом в Тунисе. Больше ни слова они друг другу не сказали. Пресловутая «Своя Судьба» раскрыла карты Вите, словно это были те самые шуточные карты с Гитлером и Лениным вместо туза и короля, которые он купил для игры с Викой, но взял в эту поездку для саморазвлечения. В этот день Кристина и Виктор ещё раз случайно встретились в коридоре, и она сказала, что будет следить за ним, и погрозила пальцем.
Он знал, что это второй шанс, и теперь ему были желанны не ласки, не бездумье тел, не пятиминутный, или, как уточняет тот же Куэльо (уже в другой своей книге), одиннадцатиминутный пыл, а простое внимание, долька общения синеокой красавицы. Гряда боли за потерянное время прошла по нему. Витя страдал из-за того, что ей, т.е. той, о которой он всё лето и всю осень мечтал, является вовсе не Вика, а Кристина, что он обидел Кристину. Он обидел её тем, что ничего не подарил, что так вульгарно о ней думал, что не вырвал из ненужной компании.
Виктор увяжется за ней в отдел иллюстраций. Он будет высматривать её на обедах. Танцевать для Кристины бешеным осликом на дискотеках, чувственно как может, с посвящением. Но с Кристиной будут её подружки, нерастворимые помехи. Он не знал, как подойти, что сказать и что сделать. Он не очень то компанейский человек и малообщительный скромный парнишка. Кристина шутила над ним. Даже посмеивалась. А чувство его росло. Он уже трепетал перед ней.
Добродушные «шпендики» уже начали замечать состояние Виктора. Эти бескрылые амурчики старались как могли помочь его нерешительности. Они писали любовные записки якобы от Кристины, чтобы подтолкнуть Витю хоть на какие-нибудь действия. Виктор отшучивался, тупо говорил: «Это вы, подлецы, написали! Вы издеваетесь надо мной! – и думал: «Я для неё игрушка. Зачем ей я?» Он всё думал и думал, а время неумолимо шло.
– Я за тобой слежу! – каждый раз говорила Кристина при встрече с Виктором.
Шутит, всё шутит.
И сердце источало грусть, и Виктор молчал ночью, глядя на пироги сугробов. Истинная любовь, духовная, но человеческая, таилась в этом страдании. Любовь – отголосок судьбы. Никогда он не был так близко к этой – своей – судьбе, к этой – своей – любви. Лучезарный свет правдивой любви был дарован ему.
Но Кристина исчезла. Вдруг куда-то пропала. Её не было ни в столовой, ни на работе отдела иллюстраций, ни на дискотеке. Она уехала. Заранее уехала.
Настал предпоследний день смены. Витя шел на работу отдела, шёл, туда, где уже не было её.
– Я слежу за тобой!
– …Где ты пропадала?
– Я болею, горло.
– А как ты питаешься?
– В номер еду приносят.
– А подружки твои где?
– Уехали.
Они шли. Вокруг был солнечный снег. Статуи пионеров дудели в свои трубы. Они шли на работу отдела, и оказалось, что кроме них двоих никто и не пришёл. Толстая учительница дала им задания рисовать снежинки для итоговой газеты. И они вместе рисовали снежинки. У Виктора они были сложные, состоящие из множества более мелких снежинок и чёрточек. Снежинки Кристины были прекрасны, горды, но колючи. Они были маленькими чудовищами, не страшными, а наоборот необычайно красивыми. Виктору казалось, что в этих Снежинках Кристина нарисовала себя. Она лишь кажется чудовищем, внешне она чудовище. Иголки прекрасной розы. Но в этом рисунке был крик о помощи, жажда свободы. Её вульгарность показалась такой наигранной. Естественно, Виктор не стал делаться своими эстетическими впечатлениями.
Чувство Виктора дошло до своей завершённости. Виктор полюбил Кристину. Но ничего, ничего по-прежнему не делал. На ужине они седели за разными столами. «Может, она придёт на дискотеку? И я приглашу её, точно приглашу, клянусь!» – надеялся Виктор.
Началась дискотека. Парочки кружились в медленных танцах, А Кристины всё не было. Она не придёт. Виктор долго смотрел в окно, в снежный лес. Шумела музыка, а Кристины не было. Вдруг она выглянула из своего окна и начала также смотреть в лес. Смотреть в одном с Витей направлении. Он заметил Кристину. Бежит, быстро одевается, чтобы скорее успеть под свет её окна. Но успеть можно только в дешевом кино, – Кристины уже не было. Тогда он также решительно забежал в корпус, небрежно швырнул свой пуховик гардеробщице, скорее побежал к дверям её номера. Стучит, стучит, стучит. Не открывает, не открывает, не открывает. Ещё бы чуть-чуть и Виктор слышал бы бой своего сердца. Её нету в номере. Пошел прочь.«Витя!» – закричал «шпендик». Витя обернулся. Кристина с заспанными глазами открывала дверь.
– Вот, это тебе, – сказал Виктор и протянул ей карикатурные сувенирные карты, – это на память. Подарок.
И не добавил: «Ты одна? тебе не скучно? а может, сыграем?» Молчание. Звук Тишины.
– Ну, ладно. Спасибо.
И после значительной паузы… закрыла дверь.
На следующее утро Виктор так и не решиться спросить её номер телефона, и они расстанутся на этом. Виктор молчал в автобусе, хотя мог бы ещё познать всю глубину жизни, сказать нужные слова и получить – кто знает – нужный ответ. Но нет, нет, нет.
И если всё, что случается дважды, повторяется и в третий раз, то где же ты, Кристина?
|
|