Дав тень сию тебе и в знойный день прохладу,
Полезным быть во всем я целию имел,
И счастлив истинно, коль скажут мне в награду,
Что я любил тебя и другом быть умел.
М.С. Бенедиктов.
(посвящено открытию парка имени Пушкина 15 июля 1815)
Мир открывается человеку в его повседневной жизни, в некоторых постоянных и необходимых образах: дом, двор, город… Город – это я, это ты, это всё то, что окружает тебя каждый день: люди, улицы… деревья. Эти вековые стражи – смотрители, всегда покорные озорному бродяге – ветру, как живые страницы большой энциклопедии Владимира. Ах, если бы деревья умели говорить ….
Парк Пушкина…. Знаменитый парк Пушкина. Как часто мы все здесь гуляли?!
Вот и сейчас, подходя к нему, ты вдруг чувствуешь прикосновение вечности, каждый дюйм этого места пропитан ароматом цветущих лип. Дерево за деревом, медленно сменяя друг друга, проплывают мимо меня и уходят вдаль.
Но что это? Зеленая галерея, казавшаяся бесконечной, внезапно обрывается. Шаг – и нет продолжения. Я иду уже к чему-то тёмному, лежащему на земле… Это темное - старая, высохшая липа. Невольно мои руки касаются её грубой коры и…
…На меня никто теперь не обращает внимания. Для всех я – трухлявое бревно. Ну, что вы нашли в этих зеленых юнцах, совсем не знающих жизни? Что, что они видели? Что они вообще способны рассказать людям? Эх, пустой шелест, пустой шелест листьев. Вот если бы кто-нибудь мог услышать меня, то я бы…
Помню раннюю весну, звенящую, поющую. Помню, как лопаты весело визжали, касаясь мягкой, влажной земли. Через пять минут я, молодая и зеленая, среди кустов акаций, берёз, раскачивалась на ветру и протягивала свои тоненькие веточки навстречу прохожим. Лица… лица, всюду мелькали лица. Это было… аж в 1847 году.
Я росла, а вместе со мной рос и менялся город, его жители. В годы моей юности Владимир не был столь большим и многолюдным, как нынче. Когда-то то и дело мимо парка сновали повозки, телеги. Скрип колес, цоканье копыт становились чем-то неотъемлемым, даже необходимым Владимиру. Но время неумолимо идет вперёд, и вот уже по той же улице мчатся иные экипажи – машины.
Слышала я, что теперь есть и другие парки. Но раньше… толпы людей устремлялись сюда, стекались со всех улиц, переулков в единственный парк города. Здесь по воскресным и праздничным дням играл военный духовой оркестр, дамы и кавалеры, блистающие новыми нарядами, кружились под звуки вальса, мазурки. А вечером весь бульвар, освещенный разноцветными фонарями и гирляндами из зелени, горел и от того казался фантастическим.
Сколько всего было. Но особенно памятно мне одно июньское утро. День обещал быть знойным и, как следствие, уныло-равномерным. Однако и деревьям свойственно ошибаться! Да… Я помню ту шумную и разноцветную толпу ребятишек, приведенную сюда с Залыбедской детской площадки. Ах, и флажки помню, и смех… много детского смеха, и счастливый крик, и общую суету, взгляды, расстегнутые рубашечки у мальчиков, растрепанные косы девочек. И они всё играли и играли… (30 июня 1913 г.)
Наверное, это было одно из лучших мгновений моей жизни. Хотя 14 лет спустя (25 июня 1927 года) под моей кроной гулял сам Маяковский и читал свои стихи молодым владимирским поэтам. Он читал, совершенно не подозревая о том, что его слушаем и мы, деревья аллеи…
Весна 60-го. Я уже не то глупенькое, наивное, юное деревце, я – солидная, умудренная жизненным опытом Дама, теперь снисходительно прислушиваюсь к детской болтовне, но с трепетом ловлю вздохи, шепот, признания влюбленных. Мне больше ста. Я всё ещё романтическая особа, и оттого так близки мне стихи и песни Фатьянова, которые часто звучат под моими ветвями. А как хорош сам поэт!
…Как страшно, как больно было в ту ночь, когда ветер сломал мой ствол, и вот уже пять лет не распускаются листья и цветы на моих ветвях. Теперь я старое трухлявое бревно, и всё, что у меня осталось – память…
Открываю глаза. Что это? Сон? Не может быть! Я ещё раз посмотрел на старое дерево. Оно лежало, как и прежде. Неподалеку взметнулась стая голубей, которая быстро пронеслась мимо меня, дерева, поднимаясь все выше и выше, к самому небу, оставляя позади парк, город…
Парк Пушкина… Старинный парк… Ах, если бы деревья умели говорить…
|
|