Она снова читала хорошую книгу. Нет. Она просто упивалась ей, смакуя слово за словом, и перечитывала отдельные места, пока не начинала отчётливо понимать и видеть картинку.
Она привыкла мыслить картинками, как хороший режиссёр, и поэтому тихо возненавидела телевизор. У безмозглого "ящика" было слишком много прав на людей, к тому же он глушил картинки в голове, оставляя лишь оплывшую пустоту, как будто растопленные и застывшие комья жира на сковороде.
Она читала, изредка ворочаясь на диване, и поправляя сползающий плед, и поглубже заталкивая замёрзшие ступни в шерстяных носках в тапочки. Только если дома никого не было, она позволяла себе улечься на диване в тапочках.
Шорох за окном отвлёк её, и она неуклюже дёрнулась и сбросила с тумбочки будильник. Тот обиженно крякнул и остановился на двух часах по полудни. Но она не стала его поднимать...
Она всегда читала в это время. То есть почти всегда. Иногда она оставляла книгу на столе, одевалась понаряднее и шла к нему, чтобы в скором времени опять раздеться. Сколько раз так повторялось? Два, три, пять... пожалуй, больше. Но это ничего не значило. Она изменяла мужу уже несколько лет. И это совсем её не смущало. Муж, как, впрочем, и тот, другой, был ей безразличен. Нет, она знала, какие тосты он любит есть на завтрак, каким узлом завязывает галстук и как дышит ей, усталый, в волосы. Но ей это было безразлично. Не неприятно, не противно, не тягостно... безразлично.
У неё всегда был карт-бланш на руках: 14-ть лет разницы. Муж это понимал. Он её даже по-своему любил. Она его по-своему тоже. Но это не мешало ей иногда оставлять книгу на столе и, одевшись понаряднее, идти к тому, другому, тоже совершенно безразличному, который тоже её по-своему любил. Хотя, наверное, просто привык. Она тоже к нему привыкла и ничего не хотела менять.
И тот и другой знали о её пристрастии к книгам. Муж на праздники дарил ей только книги. Она об этом попросила. Если же ей нужны были духи или цветы, то она просто шла и покупала их сама. Тот, другой, дарил ей после каждого раза... Одного и того же автора. Её любимого. А муж дарил разных.
И это её не смущало.
Но в тапках на диван она забиралась лишь тогда, когда в доме никого не было.
Она терпеть не могла только две вещи в жизни: скуку и одиночество. Скуку разгоняли книги. Но уж никогда она не шла разгонять скуку с кем-то. Это казалось ей лицемерным. А вот одиночество... это да. От одиночества спасал муж. Иногда. И тот другой. Чаще. Ей нравилось засыпать на крепкой мужской руке, а ещё чертить указательным пальчиком у него на груди "я". Она присваивала их. На время. Впрочем, она всегда (несмотря ни на что) была одна. Но никогда не была одинока.
Лишь однажды тот, другой, сам пришёл к ней. Она была ему нужна. И она позволила ему тогда остаться, горячо целовала его, потом они были вместе. После она варила ему на кухне кофе и подавала прямо в постель. Сама она никогда не пила кофе, а тот, другой, любил. Тогда был один единственный раз, когда он к ней, а не наоборот. Ей было нетрудно догадаться, что движет им... Что двигало им тогда.
Одиночество. Конечно.
А сейчас она читала. Как замечательно написано! Ей бы в жизни не хватило смелости так написать. Она жила по правилам приличия и условностей. И любила правила ровно настолько, чтобы без смущения их игнорировать. Проще было сказать мужу о том, другом, чем так написать.
Поэтому она и ходила, одевшись понаряднее... Это был уже ритуал, и по-другому она жить не могла. Впрочем, и не хотела. После каждого раза наступал такой вот период "затишья". А потом вновь...
Она зябко поёжилась под пледом. Книга закончилась. Пришли размышления. Так каждый раз.
Муж никогда ни в чём не упрекал её. Она всегда вела себя безупречно. Будь то в ресторане с бокалом вина в руке среди высокоуполномоченных гостей, или дома, сидя на диване и опустив ноги на пол, или в постели, согревая своим телом другого человека и прогоняя прочь одиночество.
Ради этого они и поженились. Она всегда знала, что люди женятся только по двум причинам: по любви или от чувства одиночества. У неё было второе. Деньги, положение, имя - это её никогда не интересовало. Любовь же ждала где-то впереди. а одиночество подстерегало за углом.
Но она всегда знала, что у неё это от одиночества, хоть муж в первый год очень часто был с ней и говорил много нежных слов. Это всё от одиночества.
А в книге писали: маленький сын прищемил дверцей ручонку, и героиня так кричала, что её муж выскочил в одном халате босиком на снег и взял инициативу в свои руки... Здесь была любовь.
А у неё не было ни сына, ни дочери. Просто они оба - она и он - спасались от одиночества, когда она согласилась стать невестой, а потом женой, а потом стала ему изменять. Совершенно не смущаясь.
Всё дело в том, что она слишком много читала.
И в том, что могла устроиться на диване в тапках, только если дома никого не было.
А ещё в том, что её муж НИКОГДА не выскочил бы из дома к ней, кричащей, В ОДНОМ ХАЛАТЕ БОСИКОМ НА СНЕГ.
Он не любил её. И она его тоже. Но оба были довольны по-своему.
...А любовь ждала впереди. Там, где кто-то третий вдруг совершенно потеряет голову и не вспомнит даже про одиночество, а заставит её кричать от страсти, и потом будет умолять её вернуться, стоя в одном халате босыми ногами... в снегу.
|
|