I
От лапотников нация,
чрез коллективизацию,
индустриализацию
ползла в надрыв
к тискам советизации…
Свободы декларация:
не шел на демонстрацию –
остался нем!
Правленья узурпация,
само-оккупация…
К страно-ликвидации
клонил призыв.
Новинок аттестация,
как языка кастрация
вошла "ассенизация"
в стиль поэм.
II
В жизнь - неугомонный
ребенок… Церемоний
избегли. Путь окольный
никто не ждал.
Гражданской батальоны
распущены… Талоны
на сахар, соль к бульону –
оправа дней.
Открытый доступ в школу,
хоть учат по иному
календарю… Собкором
всяк стать мечтал.
Штрихом рисунок - вольный
портрет. И все – довольны,
пока отец – наемный
в НКВД.
III
Когда б "враги народа"
не сделали уродом
моральным, и подвода
не погнала -
Не ведала б заботы
о хлебе… На заводы
не шла б и пароходы…
Не гнулась бы…
Но – мрак на небосводе:
уже на пятом годе
семья распалась… Моде
от Коллонтай
к любви свободной лодье,
поддался папа… Боли
не видя… В общем, входим
в юность.
IV
Паёк за труд положен,
вынут нож из ножен.
Сирены – уж тревожит
глухих их вой…
Убежищ и бомбежек,
с тюленьим жиром ложек…
"К рытью окопов гожа".
И - ломота…
Тех лет – сороконожек -
мучительный треножник:
глядит обратной рожей
посолонь.
Кто скажет им - за что же
Прокрустово то ложе?
Шестнадцати моложе –
войной черта.
V
Страна стоит на вахте,
и эскадрилья в Лахте
английская… В словах тех –
иной мир…
На военных свадьбах
мысли - не о братьях,
не о приличных платьях –
о пайке…
Закуска не богата,
танцуют лишь девчата -
тулуп поверх халата,
да валенки…
Пока мужья в солдатах,
зачатья – не в кроватях,
все больше – на полатях
в чужом дворе…
VI
Гадать, кто дед мой был –
еврей иль осетин?
Увы, под хлябь могил
ушла тайна.
ГУЛАГ ещё рубил
сук, где сидел кумир –
остаток загубил
банкет пушечный…
Обрубки тел шли в тыл.
Истерзанных мужчин
плоть голодна и мир –
на грани.
Мост скользкий – без перил.
Под стрессом каждый пил,
подвыпьет – кровь бурлила:
"Вдова – душечка…"
VII
Вульгарное – не впрок
завещанный зарок.
Освоить сей урок –
смелость!
Народ жил, так как мог,
пускался на подлог,
пар женских душ – продрог,
плот дал течь:
На кудри – ободок,
на тело – легкий шелк,
капроновых чулок
хотелось…
Пуская на порог
любого - свой оброк
платили – огонёк
разжечь.
VIII
Дочь растёт рядком,
как ругань – в горле ком.
С чужим-то мужиком
сладко ли?
Синяк за синяком,
убраться б, хоть ползком…
А надо – гнать пинком
сожителя!
В психушку – прямиком,
чтоб колотился лбом,
чтоб он выл под окном
мамкиным!
Молчали исполком,
райком и соцжилком…
В кладовщики с трудом
повысили…
IX
Залетным парусам –
небесным голосам -
наверно не достало
алости….
Всё лето стрекоза
пропела… Бах, - гроза!
Уже "для тех, кто за…"
Что прочится?
Жизнь – будничный вокзал,
народом полон зал –
куда глядят глаза
отправиться…
Успеть по тормозам,
хоть в сорок лет - азам
учиться… С Первозданным
отчеством.
X
Сложилась постепенно
их пара, хоть не с первым…
Свой угол, свои стены –
почти семья.
Доказывала с пеной
у рта, что жили скверно,
что пил… Гулял, наверно…
"Как все они…"
Пилила – непременно,
Гноила постепенно…
Ох, как его жалела
ребенком я.
Всему на свете – мера.
Ушла она степенной.
Замужество посмертно
оформили…
XI
Моих воспоминаний
извилиста кривая,
как в грёзах путь трамвая
сошедши с рельс…
Пока была живая –
акценты расставляли
на конфеты к чаю
и чистый дом.
Чуть старше – отравляла
вкус жизни – заявляя,
что я дойду до края,
где тёмен лес.
Я ж, после, - понимая,
что нет на свете Рая,
день ото дня страдая –
всё чту нутром.
XII
Стихов её страницы -
загубленные птицы…
В моих колесах – спицы:
изжиток зла,
что ей пришлось напиться…
Ежовым рукавицам
никто не устыдится.
Все – трусили…
Та присказка, про рыльца
в пуху, что не отбриться,
мне тоже часто снится…
Когда
вдруг захожу молиться
за упокой убийцам -
черчу и.о. царицы
Древней Грузии…
|
|