* * *
Ты глупый – ты поцеловал весёлой амазонки губы,
полураскрытые во сне, где снятся бешеные сны
и девственные… Наглеца, глупец, заставят кровью смыть
содеянное… Поспеши добыть её из лона девы.
* * *
Да. Я хочу свести тебя с ума.
Не для того, чтоб быть с тобой, а с тем, чтоб
свою гордыню женскую потешить,
вдохнуть твой запах. Я – такой гурман –
ка – лейдоскоп и скобка, точка, кома,
две точки, comma, рожица – зачем
пенять на что-то? Зеркало очей
неотразимо нам с тобой знакомо
по слитым лбам, баранам на мосту,
как утром рано (neutrum) c дояркой,
не однополо, ибо – биполярно
стоим и смотрим (где цветы растут)
на все ворота новые (забыты
так хогошо! (с акцентом Ильича)),
пойдём – сведу с ума тебя сейчас
от – делать нечего, его переизбытка.
* * *
Сплю, потому что – что ещё
в такие феврали с собою
придумать? Ты бы, верно, счёл
меня лентяйкой, дал расчёт,
сказал: «увольте!!!» и – уволил.
Будь я твоею… А не будь,
пожал бы плечами бы и вспомнил,
как в водосточную трубу
упало тарарах и бух
от шашек шахматное поле.
И кто-то, шедший под трубой,
так длинно выругался матом,
что я подумала - любовь
другое, чем у нас с тобой,
но я – предпочитаю краткость.
* * *
Месяц февраль
сердце нам рвал
на два – поменьше – сердца.
Ты целовал
словно грааль
губы в мои их месяц
снежный. Голов
смежных тепло,
верхний этаж дома.
С янем во рту,
кто-то ж – ту-ту
в ту страрану грома,
donner’а, да.
Я, как вода, –
снова не та, эта,
а на тебя
– а бя бя бя –
мне наложить (вето).
* * *
Ты выглядишь, как в воскресенье утром
осенний город, синий город, жёлтый
и пахнущий ознобом восхищенья
по цепким веткам, восходящим к солнцу,
по кисло-сладко-красному арбузу
которого скучали мы всю зиму.
Ты светел и взыскательно сощурист,
и я всё жду, когда ты потемнеешь,
расслабишься и загоришься в небе.
|
|