Минут за двадцать до отправленя Московского поезда в вагон вошли
двое пожилых людей : двоюродные брат и сестра. Уезжала она. Он прово-
жал.
- Вот твоя нижняя полка, - сказал он, и, открыв эту полку, поставил ту-
да её маленький чемодан.
Они сели и тихо продолжали разговаривать. Во время разговора он то
и дело подозрительно и брезгливо оглядывал пассажиров и их вещи, даже
верхние полки.
- И куда тебя чёрт несёт? Дурью маешься!... Взяла хотя бы купе: как-то
по-человечески всё-таки,- он ещё раз неприязненно оглядел людей и их ве-
щи.
Женщина же была спокойна, даже весела.
- Уж , если ты так волнуешься, - сказала она, - то купе как раз опаснее.
Поди знай , что за люди. Всё наглухо закрыто.Делай, что хочешь.
- Тоже верно.
Она засмеялась :
- Ну, и паникёр же ты, Игорь! Что ты так боишься ?!
- Опасно! Понимаешь , Вероника? Узнают , что иностранка ; подумают:
богачка , одна разъезжаешь... Что , что ?... Обворуют... изобьют... изнасилу-
ют... Убьют! Тебе все это говорили! Кстати , на вот. Делать будет нечего - по-
читаешь на досуге, - он достал из кармана и протянул ей целофановый паке-
тик, в который была вложена газетная страница.
Вероника смотрела на своего кузена и удивлялась , что вот он такой
большой , красивый, такой образованный и как не идёт ему то , что он гово-
рит.
А он всё говорил и говорил :
- Выходила бы замуж за Николая, тоже вдовец, помогала бы ему в саду- огороде, закручивала бы банки на зиму. Как все нормальные женщины в шестьдесят лет.
- Пятьдесят семь , между прочим ,- поправила его Вероника.
- А--а! Какая разница? - сделав кислую гримасу, он махнул рукой и про-
должал: - На худой конец взяла бы его к себе, в Америку. Больше толку бы-
ло бы... И чего разъезжать - не понимаю...
Проводник громко попросил провожающих выйти.
Игорь встрепенулся , встал и тихо, теперь уже примирительно сказал :
- Да нет, ничего вроде публика. Всё будет хорошо. Ведь тебя там
встретят. И дай-ка, пожалуй, мне ту газету обратно.
Вероника стала искать свёрток, но опять появился проводник и объя-
вил уже строго:
- Провожающие, освободите вагон! Поезд отправляется!
Вероника тоже встала, и они оба поспешили в тамбур. Там попроща-
лись; Игорь сошёл на платформу и с совсем уже благодушным видом ска-
зал:
- Всё будет хорошо! Главное, тебя там встретят. И, смотри, звони по-
чаще!
Когда поезд отошёл и Вероника уже вернулась на место, она вдруг почувствовала какую-то растерянность, бесприютность, даже лёгкую трево-
гу. Она не смеялась больше над братом (так она называла Игоря) и уже не стала бы подшучивать над ним. Ведь на самом деле её никто не будет встре-
чать.Она придумала это, чтобы не отговаривали, не приставали с вопроса-
ми. На самом деле она едет в чужой, неведомый край и не знает, что её там
ждёт. Приехав в гости к родственникам из Америки, она решила посетить "тот уголок земли", где прошло её детство, и, может быть, встретить давних
друзей. По правде говоря, ради этого она и приехала в Москву на целых три месяца - чтобы всё успеть. Конечно, она пыталась разыскать старых подружек-соседок. Она помнила их фамилии, старый адрес; навела справки и узнала ,что нет уже той улицы и люди эти там не числятся. "Ну и что?- убеждала она себя , - нет названий, но места остались, и воздух там всё тот же; и эти люди , уже с другими фамилиями, возможно, там и есть". А что тоскливо стало вдруг, так ведь это же всегда бывает, когда кого-нибудь проводишь или когда проводят тебя.
Вероника прислушалась к стуку поезда. Этот монотонный стук и быст-
ро меняющиеся за окном картины в вечернем полумраке отвлекли и успо-
коили её. Проплыли станционные пейзажи, стройки, свалки; теперь видны
дальние улицы, жилые дома, магазины, трамваи... Эти мелькающие кусочки
жизни, давно забытые и уже чужие, сейчас казались близкими, значитель-
ными и немного печальными оттого, что удалялись от неё....
Поезд шёл всё быстрее. Вот пошли уже пригороды, дачные посёлки,
а скоро будут одни леса, поля, дороги и тропинки. Уже совсем стемнело, но
видно, как белеет снег. Да, за городом уже зима, хоть нет ещё и середины -
ноября.
Неожиданный снег вернул её к мысли о цели путешествия в малень-
кий заволжский городок её раннего, военного детства. Там однажды утром
она вышла на крыльцо и увидела первый снег. Её удивил пронзительно-
свежий запах, и с тех пор всю жизнь запах первого снега возвращал её в де-
тство. Зима почему-то запомнилась больше всего. Вот ранним утром в комна-
ту стучит хозяйка дома Матрёна Семёновна. (Мама называла её просто хозяй-
кой):
- Верка! Вставай! Пора в детский сад!
И она, шестилетняя Вероника, высовывает руку из-под одеяла, берёт
со стула одёжки одну за другой и одевается под одеялом: сначала натягива-
ет чулки, потом понемногу всё остальное. В комнате, которая служила и спа-
льней, и кухней, стоял невыносимый холод. На бревенчатых стенах иногда была изморозь.
Вероника одевалась и шла в детскй сад. Одна. Они жили на окраине, но дорогу она знала хорошо. Сначала шла по снежному полю, в темноте, и
это было самое страшное, потому что откуда ни возьмись появлялись соба-
ки. Может быть, две или три, но ей казалось: их было больше десяти. Соба-
ки лаяли и бежали за ней, а она сильно плакала и, увязая валенками в снегу,
как могла, убегала и думала, что вот-вот умрёт от страха. В конце концов со-
баки отставали... Потом она шла по какой-то длинной дороге, по сторонам ко-
торой тянулись высокие сугробы снега. Когда она видела позади большущий
грузовик, она сначала бежала от него, а потом, выдохнувшись, отбегала в сторону и прижималась к снежному сугробу, пропуская машину...
Зато как весело было подходить к железной дороге! За ней уже близ-
ко был детский сад. Глядя на мчащийся издали поезд, она быстро спраши-
вала себя: "Бежать или ждать?" И решала бежать. Она перебегала через
рельсы, отходила немного вперёд, потом оглядывалась на пробегавший
поезд и мысленно восклицала: "А вот и успела!"
Да, она ходила в детский сад одна, как и некоторые другие дети. Папы
уже не было: он погиб в самом начале войны. Мама работала в госпитале.
Она сопровождала выздоравливавших раненых по домам, в разные города,
и Вероника привыкла быть одна. Может быть, хозяйка присматривала за ней? Она не помнила и никогда в дальнейшем, в житейской суете, не вспо-
минала об этом; но вот сейчас, глядя на заснеженную землю, пожалела, что
не спрашивала у мамы ничего о той жизни...
Обычно мама возвращалась ночью. Так приходили поезда. Она стуча-
ла в окошко и негромко говорила:" Это я, Верочка!"
Вероника просыпалась, поднимала голову, различала в темноте ма-
му, в шинели и в ушанке поверх уложенной косы, - видела её и испытывала
такое полное, абсолютное счастье, какого никогда больше в жизни не испы-
тывала.
Ночные поезда... Она помнила один такой поезд, хоть и не видела его. Однажды на рассвете через их городок проходил поезд из Ленинграда,
в котором везли детей; куда-то очень далеко. Поезд стоял один час. Мама
сказала, что все женщины города пойдут к поезду, чтобы покормить детей.
В ту ночь женщины не спали: они варили, жарили, пекли. Мама ночью пекла блинчики, потом шла к поезду, а на следующий день рассказывала, как она кормила восьмилетнего мальчика Ваню. Она рассказывала, как Ваня давал ей деньги, завязанные в платочек, и как она строго велела ему спрятать их и никому не давать за угощение. Ваня подарил ей открытку из своей коллекции, и дома мама карандашом надписала её: "От Вани". Много лет эта открыточка с зимним видом хранилась у мамы в коробке с фотографиями. Потом ещё долго уже не хранилась, а валялась у Вероники то тут, то там, с оборванными уголками, со стёртой надписью, пока, наконец, не исчезла из дома, как и другие ненужные вещи...
Первый класс ей тоже запомнился зимним, потому что и в школе бы-
ло очень холодно. Дети сидели на уроках в пальтишках и слушали, как учи-
тельница, кутавшаяся в пуховый платок, читала им сказки из толстой, потрё-
панной книги. Вот тогда, глядя на ледяные узоры окон, Вероника впервые
услышала про аленький цветочек и потом, дома, уверяла соседских детей,
что самые интересные книжки- это старые и толстые....
Мама уже редко уезжала, когда Вероника стала школьницей. Она ра-
ботала в госпитале медсестрой. Вероника не раз бывала в том госпитале.
Вместе с детским садом, а потом с одноклассниками она выступала перед
ранеными, прямо в палатах: кружилась в " танце снежинок" и пела с хором:
Есть на севере хороший городок,
Он в лесах суровых, северных залёг.
Там моя подруженька- душенька живёт...
Дальше Вероника не могла вспомнить... Забыла.
Когда они пели, на глазах у раненых были слёзы, и Вероника никак не
могла понять, почему они плачут. Ведь, когда поют, считала она, должно быть весело. Но веселило раненых другое. Они улыбались и долго апплодировали Саше Макарову, кудрявому первокласснику с озорными глазами, когда он кричал на весь госпиталь:
... Добивался я упрямо,
Повозился я не зря.
- Чудеса,- сказала мама
И купила снегиря.
И сама Вероника, стоя где-то в уголке, не сводила с него заворожен-
ных глаз, пока он без запинки прокрикивал всё это длинное стихотворение.
Раненые дарили детям то конфеты, то печенье или кусочки сахара,
то карандаши, открытки или что-нибудь ещё.
Веронике и Саше достались одинаковые подарки: деньги на кино
"Подкидыш". Этого фильма, как большого события, ждал весь город: дети
и взрослые, включая ходячих раненых. Они шли в кино на костылях.
Веронике казалось, что одинаковые подарки были не случайны. Они
приблизили её к этому выдающемуся мальчику, и она влюбилась в него, но,
конечно, не сознавала этого. Когда они, идя с мамами, встречались на улице
и останавливались, Вероника пряталась за мамину спину и ни за что не хоте-
ла выходить, а когда приходилось выходить, она не могла поднять на него
глаза. Ведь он был такой смелый, весёлый и круглый отличник, а у неё в те-
радях кляксы и одни " тройки". Она поняла, что была влюблена в него позд-
нее, когда стала немного старше и больше не видела его. А, когда стала ещё
старше и уже почти забыла его лицо, она стала считать, что это была первая
любовь; радовалась и гордилась тем, что у неё, как и у всех, была первая
любовь. Ну, как бы ставила "галочку"...
Однажды хозяйка постучала громче обычного и провозгласила: " Вер-
ка, война кончилась!" Тот день ей запомнился так: какой-то переполох, мно-
го людей, много шума; было очень светло, и не надо было идти в школу.
Это был один из редких дней, когда хозяйка пекла ватрушки с картош-
кой. К ней приходила соседская бабка Наталья. Они подолгу сидели за круг-
лым столом у самовара и медленно пили чай из блюдечек.
Зачем-то прибегала туда и Вероника. Она стояла и смотрела на само-
вар, на чашки, блюдца, на швейную машинку в углу комнаты, на разноцвет-
ные лоскутки, валявшиеся вокруг машинки, на большой фикус, - смотрела и
думала про хозяйку: " Какая она богатая и счастливая!" Фикус Веронике ка-
зался деревом, даже лесом. Она любила ходить вокруг него или стоять по-
зади и, вглядываясь в гущу листвы, воображать свою будущую жизнь, такую
же интересную и счастливую, как у Матрёны Семёновны...
- Кто чай желает, пассажиры?!"- раздался голос проводника.
Пассажиры засуетились. И Вероника оторвалась от окна; потом сама пошла за чаем, а, когда вернулась, увидела на полу под столиком пакетик с газетным листком, который оставил брат. В газетную страницу с какой-то
статьёй были вложены маленькие вырезки из газет. " Молодец! Позаботил-
ся о моём досуге",- подумала Вероника и, попивая чай, с удовольствием
приступила к чтению вырезок. Начала с заголовков: " Садист задушил ре-
бёнка без всякой цели", " Шестнадцатилетние подростки отрезали рабоче-
му голову", " Пойман убийца и насильник женщины", " В банде только де-
вочки", " Юные нацисты убивали ногами"...
" Ну, не сумасшедший?" - подумала Вероника и отложила вырезки в
сторону, не читая. На газетной странице было какое-то письмо. Она пробежа-
ла его глазами: " ... А вчера на наш офис совершили вооружённое нападе-
ние. У нас в это время находился русский парень, который в Германии жи-
вёт.... Они избили его жутко, на полу лужа крови была... Вот и съездил па-
рень на родину...".
Вероника разорвала всё на мелкие куски и отнесла обрывки в мусор-
ник. Она взяла себе ещё стакан чаю, сахар и спокойно вернулась на место.
Это чтиво не произвело на неё впечатление. Впечатление произвёл брат.
" Дурак... идиот... болван" - напрашивались слова. Она усмехнулась: "Доктор наук! Ничего себе учёный! Трусишка!.."
За боковым столиком играли в карты. Напротив Вероники и рядом с
ней сидели молодые люди; закусывали и много говорили. Они в джинсах, в
красивых заграничных майках. И едут туда же, куда и она. Не вникая в их раз-
говоры, Вероника улавливала отдельные слова: менеджер, бизнес, мо-
дельный конкурс, телешоу...
" Шоу... А ты самовар и фикус хочешь там увидеть, - посме-
ялась над собой Вероника, - и Матрёну Семёновну, и Сашу Макарова ты не
увидишь. И добрых раненых там не встретишь. Ничего не увидишь из того,
что минуту назад казалось таким ярким и живым. Всё покроется туманом, а,
может быть, и забудется. А надо ли это тебе?" Вероника даже испугалась
своих мыслей: ведь так оно и будет! Страх стереть из памяти военное де-
тство и весь тот быт не на шутку её взволновал. Увидеть новый, современ-
ный город...незнакомый и чужой... Как грустно ей там будет! И одиноко!
Вероника встала, прошлась по вагону, потом подошла к расписанию
и остановилась: через сорок минут остановка. Немного подумав, она решительно сообщила проводнику, что собирается выходить и через десять минут уже приводила себя в порядок в туалете; сменила спортивный
костюм на длинную шерстяную юбку и неброскую, элегантную блузку. Веро-
ника привыкла следить за собой, выглядеть всегда ухоженной и безупреч-
ной: ведь она была актриса. Впрочем, на актрису она не похожа. Гладкая причёска из длинных, чёрных волос придавала ей строгий вид, и люди говорили, что она больше похожа на врача или на учительницу, даже на директора школы, а Вероника, шутя, отвечала, что внешность обманчива...
Когда поезд подходил к станции, Вероника стояла у выхода одна, в
коротком норковом полушубке и норковой шапочке, держа за длинную ручку свой небольшой чемодан. С поезда вышло несколько человек, их вст-
ретили; они ушли, и платформа опустела.
В здании вокзала Вероника узнала, что обратный поезд уже ушёл, но
можно уехать и рано утром, проведя ночь в комнате отдыха для транзитных
пассажиров. Вероника не хотела, чтобы так бесплодно и бездарно кончи-
лось её путешествие. Она решила, что не уедет утром, а проведёт завтраш-
ний день в этом старинном городке, и это будет достойной заменой несосто-
явшемуся мероприятию. Она взяла билет на завтра.
Станционный работник объяснил ей, где находится ближайшая гости-
ница. Он сказал, что дойти туда можно за двадцать минут, но сейчас одной
идти не стоит, лучше поехать автобусом или найти такси. Вспомнив совет
брата не связываться с таксистами, так как " всякое бывает", Вероника опять
посмеялась над ним, но пошла всё же к автобусной остановке.
Слегка подмораживало, поблёскивал тонкий снежок, и после вагон-
ной духоты и суеты воздух казался каким-то особенно тихим и свежим...
На остановке не было ни одного человека, и вокруг не видно никого.
Вероника поставила чемодан около наглухо закрытого ларька, что стоял по-
близости, и стала ждать автобуса.
Минут десять прошли незаметно. Вероника прохаживалась у останов-
ки, любовалась мерцанием снега и думала светло и радостно о предстоя -
щем дне. Однако что-то её стало смущать, и вообще показалось, что время идёт слишком медленно. Она оглянулась на одинокий, "безглазый" ларёк. Ей не нравился этот ларёк. Он почему-то казался одушевлённым, но уны лым и даже враждебным; как-будто кто-то подглядывает за ней из невиди-
мого окна. И неизвестно, сколько ещё тут стоять! " Да, ну его!- она снова
покосилась на ларёк. - Уж лучше идти по тротуару, мимо живых, светящихся
окон!"
И Вероника покатила свой чемоданчик по пустынной улице. Двенад-
цатый час, ещё даже не полночь, но в окнах только кое-где есть свет. Надо
пройти три квартала. Как много! На улице ни души. Тишина; лишь тарахтят ко-
лёса чемодана. Это тарахтенье в тишине раздражало и пугало её. Уже не хо-
телось смотреть ни на снег, ни на окна... И вспомнила она вдруг, как давным-
давно ( ей было тогда четырнадцать лет ) она шла по ночному, безлюдному
городу: возвращалась от одноклассницы, с которой делала школьную стен-
газету. Она размахивала рулоном ватмана, наслаждаясь гулом своих одино-
ких шагов, и героическе мысли наполняли её голову. Она казалась себе ко-
ролевой, хозяйкой всего большого города и даже огромного звёздного неба,
всего мира. И хотелось так идти как можно дольше. Навстречу ей попался
пьяный . Она смотрела в его тупые, ленивые глаза бесстрашно, с любопытс-
твом и лёгким вызовом, как привыкла смотреть в глаза незнакомым людям.
Тогда ещё не знала, что это неприлично. Пьяный прошёл. Она оглянулась, и
он оглянулся. Ничего не случилось. Да ей и в голову не приходило, что мог-
ло случиться. А сейчас...
" Как хорошо сейчас в поезде! - мечтала Вероника, - люди, уютная та-
кая суета, сладкий чай и чистая постель, а тёмная ночь за окном... Или дома,
в Москве, где почти каждый день собирались друзья... Или на даче у госте-
приимного Николая ( Николай - бывший коллега Игоря по Нии, а теперь
партнёр по бизнесу и сосед по даче). И зря она смеялась над братом. Вот по-
смейся теперь! Боже, скорее бы дойти! "
Впереди показалась машина. Когда она приблизилась, свет её фар
брызнул прямо Веронике в лицо. Она подняла руку в перчатке к глазам, что-
бы прикрыться от света, но торопливым, неловким движением сдвинула
очки, и они упали. Она наклонилась, чтобы их поднять и в этот момент услы-
шала негромкий мужской голос, но от волнения слова не могла разобрать.
Ей лишь послышалось "помогать", и это ещё больше напугало её. Целый рой газетных обрывков вылетел вдруг из вагонного мусорника, догнал её и
закружился со всех сторон, мелькая страшными заголовками.
Машина стояла в нескольких шагах от неё. Высокий мужчина в длин-
ном чёрном пальто подошёл к Веронике и, протянув ей руку, сказал:
- Питер Лау.
Как под гипнозом, Вероника подала ему свою дрожащую руку, но, ед-
ва ощутив неприятную теплоту чужой ладони , тотчас убрала её. Она, конечно, не назвала себя, а лишь сказала "До свидания" и с притворным спокойствием двинулась в путь, незаметно оглядевшись по сторонам, не выскочил ли кто-нибудь ещё на "помощь" ; из машины, из-за дерева, из-за угла.
- Одной не страшно? Можно проводить, - с сильным иностранным ак-
центом сказал ей вслед мужчина.
" Не скучно ли на тёмной дороге?",- насмешливо отозвалось в её го-
лове. Однако было не до шуток, и Вероника, дрожа от страха, медленно повернула голову и сказала вежливо, чтобы не злить бандита:
- Нет, нет, спасибо! Меня встретят. Мне идут навстречу.
Ей хотелось идти быстрее, она бы даже побежала, но нельзя выда-
вать страх, и она пошла в умеренном темпе, стараясь придать своей осанке
уверенность и даже гордрсть...
Вдруг она увидела идущую навстречу молодую парочку и тут же смело
ускорила шаги.
Приближаясь к парочке, Вероника осторожно оглянулась, и ей показа-
лось, что человек в чёрном пальто всё ещё стоит на прежнем месте. " Вам-
пир какой-то",- подумала она и остановилась:
- Скажите, ребята, как дойти до ближайшей гостиницы? - спросила она
без надобности, так как знала сама.
- О! Это просто... - парень начал объяснять и вдруг спохватился: - Да мы вас доведём!
- Конечно!- поддержала его девушка.- Мы всё равно гуляем.
Веронике как раз этого и надо было. Она ещё раз бегло посмотрела в
сторону подозрительной машины и потом, по дороге к гостинице, беседуя с
молодыми людьми, всё думала: " Староват, пожалуй, для разбойника... седая шевелюра... и вообще иностранец".
- А вон и гостиница! - юноша указал на небольшое двухэтажное здание
через дорогу.
Вероника поблагодарила ребят и дальше пошла сама. Весело, в
предвкушении тепла и отдыха, она вошла в уютный, чистый вестибюльчик.
За конторкой сидела женщина средних лет. Увидев Веронику, она оторва-
лась от какого-то рукоделия и сухо сказала:
- Мест нет, женщина!
- Что... совсем нет?!- удивилась Вероника.
- Все места забронированы. Ночью придёт поезд- будут люди.
Вероника сникла. Этого она не ожидала.
- Можно, я пока здесь посижу? А вдруг не все приедут? - спросила она
кротко и предельно вежливо.
- Сидите, если хотите, - регистраторша снова взялась за вязание, не без любопытства поглядывая из-под очков на гостью.
Вероника поставила чемодан, села на стул и, ещё не веря в свою бес-
приютность, стала спокойно оглядывать обстановку: несколько стульев, жур-
нальный столик, в стеклянной вазе живые, красные гвоздики; на стенах кар-
тины: пейзажи летние, зимние... Но сидеть вот так, молча, было неловко и
непривычно, и Вероника сказала, просто так:
- Какие чудные гвоздики! Наверное, гости подарили.
- А как же! Конечно!- сказала регистраторша, бросив беглый взгляд
сначала на цветы, потом на Веронику.
- Нравится, значит, людям у вас.
- Нравится, как же не нравится! И картины вот нам художники дарят, -
сказала женщина, увидев, что Вероника разглядывает пейзажи.
- Красота! Это всё ваша местность, наверное, - Вероника, как могла, поддерживала разговор.
- У нас тут дом творчества художников есть, на окраине. Художники
любят сюда приезжать, - дежурная вдруг отложила своё рукоделие. - Ну,
давайте я поселю вас. Только в трёхместную. Завтра, если останетесь, там
будете не одна.
Вероника с самого начала не сомневалась, что так и будет. Именно это
предчуствие не нарушало её внутреннего спокойствя.
Служащая долго рассматривала иностранный паспорт:
- А сразу что не сказали?...
Потом она взяла ключ и сама повела Веронику в номер. Когда они поднимались на второй этаж и потом шли по коридору, Вероника просто и
охотно отвечала на бесхитростные вопросы о своём житье в Америке.
Они вошли не в трёхместный, а в одноместный номер, и там дежур-
ный администратор, ставшая вдруг мягкой и заботливой, сказала, что она бу-
дет дежурить и завтра и чтобы Вероника, если что нужно, не стесняясь, обра-
щалась к ней. Она пожелала Веронике спокойной ночи, затем, немного по-
мявшись, тихо, доверительно, почти выдохнула:
- Скажу вам откровенно: мой сын так мечтает уехать в Америку! Так
мечтает! Не могли бы вы... Ну, подсказать, посоветовать, как это можно сде-
лать? Может дадите свой московский телефон, и он вам позвонит?
- Ну, почему же нет... могу, - и Вероника написала ей московский теле-
фон.
А через две минуты, когда осталась, наконец, одна, Вероника уже руга-
ла себя за необдуманность, за всегдашнюю свою поспешность действий; хо-
тя, впрочем, не помнила, чтобы ей когда-нибудь приходилось расплачи-
ваться за это. Везло, наверное.
Погасив свет и ложась в мягкую, свежую постель, Вероника думала:
" Какая всё же разница между друзьями и чужими! Вот уже почти месяц про-
жила она в Москве. Все дни проводила с друзьями или со старыми знакомы-
ми, которых у неё пол-Москвы. Говорили обо всём на свете, но удивитель-
но: никто ни разу не спросил у неё об Америке! Не потому, что им неинтерес-
но, а просто не было для этого времени. Каждая минута была драгоценна.
Им нужна, интересна она сама. И они ей нужны. Очень даже нужны! "
Вероника засыпала с сладкой мыслью о том, что впереди ещё целых
два месяца полноценной, насыщенной жизни и до этого целый день в про-
винциальном Российском городке, что было настоящей для неё экзотикой.
Около пяти часов вечера Питер Лау вошёл в вестибюль гостиницы и
сделал дежурной приветственный жест рукой.
- Здравствуйте, здравствуйте! - сказала она. - Ваши уже у себя. Верну-
лись со своей прогулки.
Когда Питер поднялся по лестнице и дежурная убедилась, что он
скрылся, она быстро проинформировала сидящую рядом не то сотрудницу,
не то просто знакомую:
- Из Германии. У кого-то гостит здесь. Сам он владелец строительной
фирмы. На какую-то коммерческую выставку в Москву приехал. Вроде, кон-
тракты заключает. Смешной такой... разговорчивый...
А Питер, поднявшись на второй этаж, увидел в коридоре женщину, ко-
торая пристраивала свои мокрые полусапожки у батареи центрального отоп-
ления, где сушились ещё чьи-то вещи.
Узнав Веронику, он не удивился и сказал с добродушной улыбкой:
- Так они у вас не высохнут, - и ловко, деловито переставил её сапож-
ки и так же деловито добавил: - А окно вы зря закрыли. Лучше, если будет
открыто.
Узнав его, но, сделав вид, что не узнала, Вероника в первую секунду
возмутилась и настроила себя враждебно, но тут же поняла, что злится на себя, за свой вчерашний страх и за ошибку.
- Пожалуй, вы правы,- сказала она, закрывая окно, и, коротко, любез-
но улыбнувшись, пошла к себе в номер, не давая завязаться возможному
разговору, дабы не пришлось, чего доброго, объяснять свою вчерашнюю
трусливую ложь.
Очень кстати отвлекли и его. В дверях одного номера появился под-
росток:
- О! Питер здесь! А мы вас уже ждём.
Вероника уже видела этого мальчика и его родителей утром в вести-
бюле городского кафе, в спортивных костюмах, с лыжами; даже переброси-
лась с ними несколькими фразами и пожелала им приятной прогулки.
" Как всё-таки тесен мир!... И этот иностранец оказался тут..."- думала
Вероника у себя в номере, готовясь к отрадному отдыху после долгой ходь-
бы по городу и по сырым, снежным окраинам. Она покрутила телевизор, нашла какой- то фильм и устроилась на кровати, накрыв одеялом промок-
шие и замёрзшие ноги...
Когда фильм закончился, она ещё понежилась в блаженном безделье, потом оделась, спустилась вниз и вышла к ресторану рядом с гостиницей.
В просторном, полусумрчном зале ей подали карту меню. " Не красна изба
углами, а красна изба пирогами",- гласила обеденная карта, оформленная в
духе русских сказок. " Посмотрим", - улыбнулась Вероника. Выбор блюд не
очень красен, но Петровские щи и русские блины с икрой её вполне устро-
или. Они в самом деле оказались очень вкусными, и вообще было приятно
тут сидеть и не спешить.
Когда Вероника ждала официантку, чтобы расплатиться, она увидела
за дальним столиком знакомую компанию. И они увидели её и улыбались. А
Питер встал и подошёл к ней:
- Вы не будете возражать, если мы пригласим вас в нашу компанию? Я имею в виду в отеле? Посидим, поговорим...
- С удовольствием бы, но, к сожалению, я уезжаю. Через час поеду на вокзал.
Питер молчал и казался немного растерянным. Потом, посмотрев на её отнюдь не зимние туфли, сказал:
- А как вы доберётесь? Ведь ваша обувь ещё мокрая.
И не успела Вероника сказать про такси, которых уже не боялась, как он предложил:
- Я могу отвезти вас. Если, конечно, вы не против.
Теперь молчала Вероника. " А почему бы и нет? Ведь это так удобно", -соображала она.
- Ну, если вы...
- Конечно, мне совсем не трудно! Я буду рад вам помогать.
- Спасибо. Тогда я буду ждать вас в вестибюле. Через час.
Когда через час Питер увидел, как Вероника стаскивала с верхних сту-
пенек свой чемодан, он проворно взбежал наверх, подхватил и быстро снёс
чемодан вниз. На улице он бережно уложил его в багажник, и Вероника села
в машину с приятным ощущением беззаботности и комфорта...
Немного отъехали, и Питер вдруг задумчиво сказал:
- А вы похожи на незнакомку, - потом повернул к ней лицо и засмеялся
своим словам.
" Я и есть незнакомка", - пошутила она про себя и тут же спохватилась:
- Меня зовут Вероника.
- Я уже знаю. В отеле узнал, - и он посмотрел на неё с кроткой, винова-
той улыбкой.
" Какой забавный... - подумала она, - а регистраторша всё разболтала."
- Я ехал сегодня в Дом творчества художников и, кажется, видел вас издали. Вы шли по полю...
" Этого ещё нехватало! Не дай бог, если видел!" - с ужасом подумала
Вероника. Она тоже хотела дойти до Дома творчества, посмотреть, но, види-
мо, заблудилась, попала не на ту дорогу и, когда шла через снежное поле,
набрела на мостик. Там было так скользко, что она с трудом, держась за низ-
кие перильца и неловко приседая на колени, пробиралась по нему, смеясь
над собой и думая лишь о том, чтобы никто её не увидел.
И сейчас Вероника засмеялась и переменила разговор. Чтобы не
осталось времени для откровения о своём странном приезде- отъезде, она
стала расспрашивать Питера о нём самом.
И пока ехали, он успел рассказать, что живёт в Германии, что он ху-
дожник- реставратор и дизайнер: расписывает камины, оформляет интерье-
ры в разных стилях. А что хорошо по-русски говорит, хоть и родился в Гер-
мании и никогда не жил в России, так это потому, что мать была русская, и он
с детства был научен русской грамоте. В Москву он вернётся через два дня
и пробудет там две недели, а сюда его пригласил знакомый художник. С ним
приехал и его московский друг с семьёй: просто покататься на лыжах..
Рассказ Питера как раз и занял всё время до вокзала. На вокзале он проводил Веронику к поезду. Шли сначала молча, потом он медленно, за-
думчиво заговорил:
- Интересно всё-таки... Я живу в Германии, вы в Америке, а вот встре-
тились в русском городе. Даже не в Москве.
"Так уж прямо и встреча",- подумала Вероника с некоторой непри-
язнью и, чтобы не молчать, сказала:
- Да, да... действительно как-то странно, - она вдруг быстро, но внима-
тельно взглянула на его лицо и с удивлением заметила, что оно довольно
красиво; даже признаки увядания не портили, а смягчали и облагораживали
его.
Седеющий блондин... А до этого казался почему-то рыжеватым, и
вообще казался похожим на клоуна; может быть оттого, что был слишком
общительным и весёлым, и его непрошенная готовность услужить забавля-
ла её, немного смущала и мешала присмотреться.
Питер почувствовал и перехватил её взгляд прежде, чем она успела его отвести, и на долю секунды их глаза всё-же встретились. Почему-то
опять не находилось, о чём говорить, и они продолжали идти молча.
Когда подошли к её вагону, оставалось совсем мало времени до отхо-
да поезда. Она поднялась на площадку; он, без прежней суеты, поставил ту-
да её чемодан.
- Спасибо вам, Питер, за помощь,- сказала на прощанье Вероника. - Да-
же неудобно как-то: время потратили... от друзей оторвались...
- Это ничего... я с удовольствием...
Объявили отправление поезда. Проводница попросила Веронику отойти.
- Ну, всего вам доброго! Ешё раз спасибо.
- Счастливо доехать!
Они помахали друг другу рукой, и Вероника пошла в вагон. Там нашла
своё боковое место, сняла и повесила полушубок, села за столик.
Поезд уже тронулся, когда с верхней полки какой-то пассажир обра-
тился к Веронике глухим, полусонным голосом:
- Посмотрите в окно! Муж зовёт.
Сдерживая улыбку, Вероника подошла к противоположному окну, но,
увидев лицо Питера, показавшееся сейчас удивительно обаятельным, она
мгновенно осудила себя за слишком строгий вид и улыбнулась открыто.
Питер что-то торопливо объяснял ей жестами, но освещение платформы
было тусклым, Вероника ничего не могла разобрать и, лишь пожав плеча-
ми, развела руками; и ещё видела некоторое время, как он шёл рядом с по-
ездом, улыбаясь, с поднятой рукой. Но вот он исчез...
Скоро исчезнут и вокзальные огни, и опять, как сутки назад, будет
смотреть она на свечение снега в потемневших полях и лесах. А около по луночи будет снова Москва...
Глядя в темноту за окном, Вероника думала, что вот и сегодняшний
день стал уже прошлым, и это совсем ещё свежее прошлое скоро, может быть, через месяц, или через полгода, будет казаться ей сном, как иногда
казались сном и картинки её "книги детства".
" А что, собственно, и было то сегодня? - спросила она себя и удиви-
лась: - Ведь и не было ничего. Ни местные музеи, никакие культурные памятники она не посетила, а только видела живую жизнь, простую, местами неприглядную и даже грубую, но всё равно добрую в своей смиренности и извечности."
Весь день так и стоял перед глазами: привычно-озабоченные лица,
суета базара, утреннее тихое кафе, булочные, ателье мод, парикмахерская
с громким названием "Салон красоты"... Всё, как и полагается, в центре.
А на окраинных улицах, как в деревне. Вероника долго смотрела на
серые ворота, на серую лавочку у ворот, на красные герани в окне... Всё
это было и там. За такими же точно воротами жили бабка Наталья и дед
Михаил, угрюмый и очень большой. Однажды во дворе, за воротами, он
схватил Веронику за шиворот и долго тёр ей лицо снегом,со злобой что-то
приговаривая; наверное, пьяным был. Вероника потом долго плакала, а где
мама была, не помнит. И теперь она опять пожалела, что никогда не рас-
спрашивала маму о том времени. Как запомнила, так и запомнила...
Запах поезда и его монотонный стук почему-то всегда располагали думать о давнем, но сейчас всё смешалось: те ворота и эти; да-
внее снежное поле, где она в валенках бежит от собак, и сегодняшнее, где
неуклюже скользила по мостику, опасаясь кем-нибудь быть увиденной. Но,
может быть, видел Питер!
Питер... Вероника вспомнила его тёплый взгляд, когда он шёл рядом с поездом и то, что она не старалась вникнуть в его жесты, не только из-за полумрака, но и просто потому что не было интереса и хотелось скорее сесть к окну и заняться собой, - вспомнила сейчас об этом и подумала: " Что- то в нём есть такое... что сильно отличает его от всех знакомых мужчин. Какая-то хорошая простота и доверчивость юности не утрачены им, нет явного налёта мудрости и главное - ни капли цинизма, самой отталкивающей черты пожилых мужчин..." А, что, если бы он сейчас очутился в этом вагоне? сидел бы за столиком напротив неё? Пожалуй, могла бы она рассказать ему, случайному, едва знакомому человеку, всё, что крылось за её несуразной поездкой. Пожалуй, могла бы... Вот и этот что- то уловил", - Вероника с любопытством посмотрела на " верхнего" пассажира, но он лежал, повернув
шись к стене, и лица его не было видно.
И другие пассажиры ещё не вставали с верхних полок, но вообще ва-
гон оживлялся. Всё ближе и ближе Москва. Вот уж Игорь восторжествует! Вот
уж посмеётся! Веронике и самой стало смешно, но чувство всё-таки было та-
кое, что путешествие её состоялось.
|
|