Участнику Великой Отечественной войны,
жителю дер. Юрово (Москва) Ермилову А. И. посвящается.
Было племя комсомольцев,
было время добровольцев
в сорок страшные года.
Мастер авиаремонта –
у тебя броня от фронта,
значит, здесь в тебе нужда.
– В двадцать лет и не на фронте!?
вы другого урезоньте,
если он поймет резон.
В пору злого лихолетья
не могу в тылу сидеть я, –
отправляйте в эшелон!
Военкомы понимали,
что не звонкие медали
мужиков зовут на фронт.
Им, в тылу, невыносимо
видеть, как неугасимо
полыхает горизонт.
Мой герой сломал преграду:
парня в лыжную бригаду
бросил щедрый бог войны.
Триста вёрст по снежной глади
к Старой Руссе вдоль рокады
шли – не к тёще на блины.
Затяжная оборона
до последнего патрона.
Справа крепость – Ленинград.
Непрерывные атаки,
миномёты, как собаки,
хрипло лают год подряд.
А кругом одни болота,
нет клочка земли для дота
и окопа в полный рост.
Только тощие куртины,
где оплакали осины
новоявленный погост.
Наводи на цель, наводчик,
чтоб на месте вражьих точек
восклицательный был знак!
Но оттуда тоже били,
и «котлы» под Руссой были
после бешеных атак.
Час пришёл и канонада
грозным эхом Ленинграда
подняла девятый вал.
Все пришли в движенье сразу
по Верховному приказу,
даже кто не воевал.
Город Дно и город Порхов
брали, не жалея порох.
Нам Прибалтику – даёшь!
Возле Пскова, где-то рядом,
сбило ухнувшим снарядом, –
но живой, ядрёна вошь!
Мы всегда живём под Богом,
на войне же – чёрт под боком.
Впился в бок металлолом.
Долго щупали осколки,
доставали, те, что колки,
остальные – на потом.
От войны солдат не «косит»,
ту весну сменила осень.
Предпоследний год войны.
Он вернулся в строй, хромая,
но дошел, дополз до мая,
до бессмертной той весны.
Вот такие ветераны.
И болят былые раны,
еле ходит мой солдат.
Долго смотрим на награды.
Тонкий луч, как свет лампады,
превращается в закат.
|
|