На лунной крыше говорил со скрипкой
О Боге, о любви, и о себе.
Вкус ночи как у карамельки липкой,
Спит рыжий кот на каменной трубе.
И полон грусти мир, летящий в небо,
Зажат в руке трепещущий щегол…
Его спасла сухая корка хлеба,
И тюбик краски, и последний холст.
И всё же он не миновал распятья,
Ушли друзья, на нём поставив крест.
А были все когда-то словно братья,
Взрывая буйством красок мир окрест.
Над Витебском летит насмешкой славы
Зеленая коза, рогами вниз.
Какой травы, а может быть отравы
Тебе задал художника каприз?
Ему чужбина Родиной не стала,
Он жил с лицом, развернутым назад,
Туда, где вьюга снегом заметала,
Как холст грунтовкой, красный Петроград.
А мир признал, что вновь родился гений
И грезил о любви, и о добре.
В его картинах растворялись тени,
Как свет луны на утренней заре.
У Геббельса свои есть экзегеты:
– Прочь иудея с нашего двора!
Корёжатся библейские сюжеты
В огне средневекового костра.
Всё в прошлом. И покаяться успели.
Но в словарях французом нарекли…
И шлют псалмы российские метели
В Сан-Поль-де-Венс, на краешек земли.
|
|