…Ходил он тяжело: опирался на суковатую палку, увенчанную свинцовым набалдашником. И все же, как ни странно, казалось мне, что он как нельзя лучше соответствовал своей фамилии: Шустрый.
Да-да, тяжелая походка, почтенный возраст, нелегкая судьба, «горячие точки» - и все же любопытное соответствие фамилии. Правда, в шустрости его не было, пожалуй, одного – легкости. Может быть, и была она когда-то, да сгинула с годами, исчезла в вертлявом водовороте времени.
Впервые Шустрый появился у меня дома вместе со своим племянником. И тогда уже бросилась в глаза мелкая, впрочем, деталь: племянник почему-то старался не смотреть на своего обожаемого дядю, изредка вставляя в разговор рассеянные реплики.
- Я хочу, чтобы вы издали мою книгу, - сказал Шустрый и, опершись на палку, тяжело посмотрел на меня. – Мне вас порекомендовал Н.
- Честно говоря, мне сейчас не до книг, - ответил я, - может вы обратитесь к кому-то другому?
- Нет, я больше не хочу ни к кому обращаться. – твердо заявил Шустрый.
- У меня это будет и не так дешево, - сделал я последнюю попытку отговориться.
- Мы за ценой не постоим... – пошутил Шустрый.
Не знаю, зачем я согласился. Не скажу, что рукопись, которую я получил, была бездарна, вовсе нет. Был в ней налет каких-то мыслей, живых чувств, неоперившихся воспоминаний. Была легкая горечь, сожаление о прошедшей жизни. Но не более того.
Если говорить серьезно, то, по сути, дела книгу надо было переписывать заново, к тому же растянута она оказалась непомерно. Бюджет Шустрый выделил весьма скромный. Когда я предупредил его об этом, он только махнул рукой:
- Делайте все, что хотите. Главное – чтобы книга вышла к сроку...
Книга вышла к сроку. С изящной обложкой, скромной, но весьма симпатичной версткой. Чтобы уложить всю рукопись в необходимый формат, пришлось, правда, несколько уменьшить шрифт, но на качестве книги это никак не сказалось.
Весь тираж был доставлен Шустрому на дом; оставалась самая малость – получить с него деньги за напечатанные по его специальному заказу десять именных экземпляров.
В назначенный час Шустрый (почему-то все переговоры в процессе работы над книгой он предпочитал вести у меня дома) позвонил в мою дверь. Я открыл и остолбенел: Шустрый смотрел на меня исподлобья и зло .
- У вас что-то случилось? – спросил я.
- Вы испортили мне праздник! – сказал он голосом, исполненным металла. – Вы заварили кашу, а теперь мне ее расхлебывать!
Повернулся – и ушел, постукивая палкой по ступеням, словно унося с собой только ему одному ведомую тайну. Он нес ее бережно, осторожно, боясь расплескать – заносчивый писатель своих мемуаров, шустрый прихлебатель вечности.
|
|