Как же ты далеко, милая моя Ева. Как не просто осознавать, что ты не досягаема. Как трудно подчиняться немилости Его Величества – Расстояния. А ведь когда-то ты была совсем рядышком. Так близко, что казалось – это будет длиться вечно. Однако… Ты так далеко. И я совсем не скоро смогу заглянуть в твои глаза, чтобы лишний раз убедиться – я здесь, чтобы быть с тобой рядом.
Впервые я понял это, когда ты появилась на свет. Я стоял в стороне, с волнением наблюдая, как твоя мать терзается в физических муках. Но вскоре раздался долгожданный младенческий визг, оповещающий о том, что ты готова ступить на Ленту Времени, дабы оставить на ней свои следы.
Ты прильнула к материнской груди, распахнула свои голубые глаза, и я осознал, что мой долгий жизненный путь наконец приобрел смысл, скитания мои завершены. Я понял, что ты – мой причал, у которого я брошу якорь навеки.
Вырастая чудной девочкой, ты сеяла улыбки, светлые и добрые чувства в душах окружающих.
Помнишь, в преддверии твоего шестого дня рождения, ты забралась на мамину клумбу и поранила ручки о розовые кусты? В слезах истерики ты примчалась к матери.
- Когда тебе будет плохо, или больно, как сейчас, обращайся к нему, - проговорила мать, указывая на меня, - Он всегда тебя поймет, поддержит и поможет…
Господи! То был самый счастливый день в моей жизни – понимать, что я нужен тебе, так же, как ты нужна мне!
Я не чаял в тебе души. Я мог безмолвно наблюдать за тобой весь день, терпеливо дожидаясь вечера. Да. Больше всего я любил вечера, когда ложась в кроватку, ты заговаривала со мной, задавала вопросы, просила посоветовать или объяснить что-либо. Мне нравилось чувствовать себя твоим отцом, хоть я им и не являлся. Но я всегда любил тебя, как родную дочь. Уж поверь, не каждый отец способен чувствовать нечто подобное тому, что чувствовал к тебе я.
Подрастая, приближаясь к совершеннолетию, ты продолжала удивлять всех эрудицией, растущей вместе с тобой. Ты была невероятно умной девочкой, поглощала книги томами, а твоей успеваемости в школе можно было только позавидовать. Все пророчили тебе будущее, усеянное лавровыми венками.
А я менее всех сомневался в этом.
Я смотрел, как ты взрослела, становилась всё более самостоятельной, самодостаточной. И я искренне был за тебя счастлив. Даже не смотря на то, что ты почти не обращалась ко мне за помощью и уже совсем не звала просто поболтать перед сном.
Ты уже ни в ком не нуждалась и была уверена, что всего добьешься сама. Правда, многие мои подсказки ты приписывала своей сообразительности, но я никогда не держал зла за это. Я был просто рад, что, пусть так, но могу ещё быть тебе полезным. Теперь ты была в моих глазах, скорее, капризной сестренкой. Но моя любовь росла и крепла вместе с тобой.
Избрав творческий путь, ты серьезно занялась поэзией и прозой. Писала превосходные произведения, и не догадывалась, что идеи многих из них нашептал тебе я.
Ну и пусть, родная моя Ева…
Вскоре, неминуемо, общество заметило твой талант. Тиражи росли, как бамбук, а твои книги с прилавков так и сдувало покупателями.
К зрелым годам ты уже была богатой, знаменитой леди. Невероятной красивой леди. Ты строчила автографы на книгах и давала интервью для прессы и телевидения. Ты возносилась всё выше и выше над себе подобными… и как часто бывает – рухнула навзничь… обожгла крылья… разбилась о камни…
Алкоголь… наркотики…
Ты так отдалилась, Ева… почти скрылась из вида…
Я молил, взывал к благоразумию. Но больней всего мне было не оттого, что ты меня уже не слышала, а оттого, что я не мог тебе ничем помочь. Я! Тот, кто некогда был для тебя всем! А теперь не мог просто привлечь хоть чуточку твоего внимания… Я перестал существовать для тебя. Не смотря на то, что находился рядом. Как всегда – рядом… Даже сейчас…
Даже сейчас я стою в сторонке, недалеко от тебя, и наблюдаю за горстью рыдающих людей в черных одеждах. Они по очереди бросают жмени земли в яму, которая стала для тебя последним пристанищем.
И вот ты далеко. И только сейчас я понял, к чему вела моя «отцовская», «братская» любовь. Я понял, что совершил преступление. Ведь я был не в праве полюбить тебя как женщину! Мне нельзя было освобождать «мужскую» любовь! И за это мне не будет прощения!
Однако, знаешь? Я не каюсь. Напротив! Я проклинаю Небо, за то, что оно не позволяло мне заговорить с тобой по настоящему! Ведь всё пошло бы иным путём, если бы мне позволили просто взять тебя за руку! По настоящему! Ведь я мог спасти тебя…
Но теперь, Ева, ты далеко. Ты уже там.
И всё-таки, я не перестану верить, что мой Небесный Отец однажды позволит мне попасть туда, где ты, наверняка, обо мне и не вспоминаешь.
Я уверен! Любимая! Я обязательно тебя увижу!
А пока, как и века до тебя, твой Ангел-Хранитель остается здесь, наматывать круги по земному шару, в ожидании милости Господней…
Как же ты далеко…
30.05.2005
|
|